13. Гроза

Кони вынесли тройку дружинников на одинокий, возвышающийся над полем на три человеческих роста холм. Возможно, это был древний курган, могила неизвестного воина, давно покинувшего эти земли народа, а может — просто естественное возвышение. Сейчас уже не разберешь.

Придержав Дымку, Рагнар привстал на стременах, окидывая взглядом открывшийся ему вид. Впереди чернеют убранные поля, зеленоватыми пятнами выделяются луга, виднеются небольшие перелески. Слева змеится небольшая речушка с обрывистыми, поросшими ивняком берегами. Прямо перед Рагнаром в половине поприща виднеется деревенька. Небольшая, двух дюжин дворов не будет. Нормальных человеческих изб нет, только покрытые дерном полуземлянки, порой и не отличишь жилой дом от сарая или коровника. Ограда вокруг селища реденькая, местами покосилась. Небогатое место, и только в самой середке деревни возвышается увенчанная крестом церковь.

Чуть правее на горизонте из-за перелеска выглядывает околица еще одной деревеньки. А левее, в поприще за речкой, раскинулось село побогаче. Там и дома лучше, даже встречаются рубленые избы, крытые тесом, и церковь каменная, и ограда добротная, даже ворота хорошие, крепкие. Вон, видно, как два мужика с трудом одну половинку закрывают.

Да, места обжитые, но сейчас Рагнара и его товарищей занимало не это. Полевая дорога, по которой они пришли, пробегала мимо холма, проходила через первую деревеньку, потом раздваивалась. Одна дорога шла через мостик к богатому селу, а вторая тянулась прямо на закат, до самого горизонта. Сейчас по этому тракту в сторону русов ехал отряд вооруженных воинов. Примерно в полсотни копий, кнехты местного барона или земельного рыцаря. Идут резво, видимо, торопятся. Вот только не туда они едут, совсем не туда.

За спинами русов, за перелесками к небу поднимается столб черного дыма. Совсем недавно там была крепостца Эльмсбург. Сегодня утром конная дружина варягов вихрем налетела на городок. Не успела стража опомниться, как взметнулись веревки с крючьями, и на стены полезли дружинники Славомира. Короткая схватка на стенах и у ворот. Распахнутые створы — и в замок врываются две конные сотни. Дальнейшее понятно без слов. Никто и не сопротивлялся.

Задерживаться в Эльмсбурге Славомир не стал. Быстро пополнить переметные сумы съестным, вычистить золото и серебро из подвалов баронского терема, богатых домов и городской церкви, вот и все. Уходя, русы запалили замок, больше он им был не нужен. Впереди лежал богатый Гамбург, старый соперник торговых приморских городов варягов.


— Змейко, скачи к князю, — приказал Рагнар одному из своих спутников. — Скажи, пусть встречает саксов за перелеском.

— Понял. — В небесной синевы глазах дружинника сверкнули веселые искорки. На лице на миг появилась и исчезла задорная улыбка.

За спиной русов были два лесочка с густым подлеском. И дорога как раз вдоль леса шла. Хорошее место, чтобы засадой встать, ударить так, чтоб никто не ушел. Толкнув коня в бока шпорами, Змейко поскакал вниз, к расположившейся на лесной опушке дружине.

Сам Рагнар остался на холме. Вид здесь хороший, удобно дозор нести и за саксами присматривать. Люди саксонского герцога, на щитах уже можно разглядеть гербы дома Биллунгов, тоже заметили двух всадников на возвышенности. Строй воинов уплотнился, задние подтянулись, но скорость отряд не сбавил. Идут размеренной рысью. Наверное, думают, что это просто молодецкая вылазка пары десятков находников, ошкуйников из Люблина или древанской земли.

День сегодня солнечный, хоть и облачка есть. Вон впереди, на закате, по земле бежит тень. По небу плывет туча. Вроде недавно только облачные перья по небесам скользили, а сейчас глянь — треть неба затянуло. Темные водяные хляби ползут. Как бы ливня не было, дороги раскиснут, коням несладко придется. А вон на самом горизонте и молния сверкнула. Через двадцать ударов сердца до ушей Рагнара донесся приглушенный рокот. Сердится Перун, стрелы мечет. Это хороший знак: бог следит за своими внуками и в закатную навьскую сторону молнии кидает. Значит, помочь русам хочет.

Пока внимание Рагнара отвлеклось на приближающуюся грозу, саксы уже приблизились к холму на полтора перестрела. От отряда отделились полдюжины всадников и поскакали к холму. Коней пришпорили, явно надеются на близкое общение с облюбовавшими возвышенность дозорными. Рагнар невольно намотал на руку поводья, под сердцем кольнуло. Слишком близко, и много их. Сдерживая невольное желание самому погнать лошадь прочь от врагов, к своим, Рагнар обернулся за спину. Змейко уже не было видно. По всему, он уже должен был успеть доскакать до князя и доложить, что видел. Значит, пора и нам уходить.

— Приближаются, — нахмурился Малюта, показывая рукой в сторону саксов. Конь под варягом нетерпеливо переминался с ноги на ногу, словно чувствуя, что от чужаков ничего хорошего ожидать не следует. Сам Малюта изо всех сил сдерживался, но было видно, что и ему не терпится как можно быстрее покинуть этот холм. Любому ясно: драться вдвоем против шестерых — безнадежное дело.

— Значит, и нам пора, — резко кивнул Рагнар, хлопая Дымку по крупу.

Умное животное прекрасно поняло, что от него хочет хозяин. Лошадь резко махнула хвостом, сгоняя назойливого слепня, и, повернувшись, поскакала вниз по склону.

Двое всадников быстро пересекли скошенный луг и выехали на дорогу. Обернувшись, Рагнар видел, что саксы уже миновали холм и скачут следом. Матерые волки попались, держатся вместе, никто вперед не вырывается.

— Но, пошла! — Сейчас уже можно пришпорить лошадь, можно не бояться, что ногой в сусличью нору попадет.

Погоня менее чем в перестреле. Кабы кто из них за лук не схватился. Хотя саксы — плохие стрелки, и луки у них слабые, но чем Ящер не шутит. Рагнар пригнулся к конской шее, предусмотрительно забросив щит за спину. Дымка несется во весь опор, скачками перепрыгивая лужи и рытвины, из-под копыт летят комья грязи. Быстрее, быстрее! Выноси, родимая.

Вот промелькнул приметный неглубокий ложок, дорога сворачивает к перелеску. Взгляд в сторону. Малюта не отстает, держится рядом, чуть приотстав, на полкорпуса. Из-за спины доносится топот погони. Оборачиваться нельзя, только на слух можно определить, что саксы далеко, полперестрела, не меньше. Деревья все ближе и ближе.

Рагнар проскакал три сотни шагов вдоль леса. Краем глаза он заметил блеснувший в кустах шлем. И следов становища у дороги не видно, только трава притоптанная и конский навоз. Следов кострищ не осталось, ветками и пучками травы прикрыли. Издали не разглядишь, что здесь большая дружина останавливалась.

Все, можно сворачивать!

— Малюта, лес! — хрипит Рагнар и сам поворачивает лошадь к спасительным зарослям.

Дымка перемахнула через поваленную осину, мимо промелькнули густые заросли бузины, Рагнар прижался к конской спине, чуть было не задев головой толстую ветку плакучей березы. Сверху упала тень. Теперь придержать поводья, успокоить лошадь, и дальше быстрым шагом.

Погоня вслед за русами нырнула под полог леса, и тут же, стоило последнему воину проехать дюжину шагов между деревьями, со всех сторон посыпались стрелы.

Спасения не было. Стремительный полет рвущих воздух посланниц Марены. Прямо в упор, с расстояния в пару десятков шагов, из-за деревьев и из кустов. Удар. Острое жало проходит через бронь или кожаный колет, глубоко вонзается в тело. И тут же следует еще пара ударов. Глубоко, почти насквозь. Вмиг ослабевшее тело падает мешком на землю, а к потерявшему седока коню уже тянутся сильные руки, хватают под уздцы.

Всего пара мгновений — и лес поглотил погоню. Ни один сакс не успел выскочить на открытое пространство, предупредить товарищей. Даже кони не убежали. Варяги вовремя их перехватили, чтоб не спугнуть следующий по дороге отряд, не дать им заранее догадаться о засаде.

— Неплохо, — только молвил Рагнар, наблюдая из-за толстого древесного ствола за расстрелом саксов. Словно в ответ, до его ушей донесся приглушенный раскат грома. Гроза приближалась.

Взяв коней под уздцы, Рагнар и Малюта отправились искать свою сотню. Не дело в такое время отбиваться от своих. Впрочем, скоро выяснилось, что большую часть дружины, в том числе и сотню Мочилы, князь отвел в глубь леса. На солнечных опушках вдоль глубокого ручья и был разбит временный лагерь. Славомир посчитал, что на этот отряд алеманов вполне хватит двух сотен боярина Злобы. Так оно и вышло.

Воины герцога двигались по дороге в сторону Эльмсбурга. Кони шли размеренной рысью. За спиной все небо затянуло тучами, сверкали молнии. Гроза неумолимо нагоняла отряд. Люди тревожно оглядывались на закатное небо и нависшую над землей клубящуюся хмарь — никому не хотелось промокнуть под холодным осенним дождем. Ускакавшие в погоню за славянами — в том, что на холме были славяне, никто не сомневался — кнехты куда-то подевались. Остались только отпечатки копыт на глинистой жирной земле — следы пронесшихся во весь опор лошадей.

Державшийся во главе своего отряда барон Герхард фон Брандфельд выглядел хмуро, на его загорелом, изрезанном морщинами лице явно читалось, что рыцарь сильно недоволен жизнью и к нему в таком состоянии лучше не приближаться без особой надобности. Встретившийся сегодня отряду фон Брандфельда, ехавшему в Гамбург, парнишка на спотыкающейся от усталости лошади кричал, что идут варяги. Их много, сотни и сотни, все в броне, на лошадях, никого не жалеют, убивают и съедают живьем всех попавшихся под руку христиан. Пришлось изменить свои планы уже завтра утром встретиться со старым товарищем фон Мильтке и уговорить его выдать свою дочку за младшего отпрыска рода Брандфельд.

Именно это, а не приближающаяся гроза, и было причиной плохого настроения барона. По его мнению, никого сегодня изловить не удастся. Просто потратят время и лошадям подковы собьют. Да еще Бено умчался вслед за варяжскими разведчиками. Мальчишка! Все ему не терпится рыцарскими подвигами прославиться. Старый барон скривился от возмущения, из-под шлема злобно сверкнули его серо-стальные глаза. Но гнев быстро ушел, сменившись законной гордостью за сына. Пусть гоняется, может, что и сумеет, тем более с ним верный Арно и четверо латников. Барон сам в молодости таким же был, пока не получил первую рану в том чертовом сражении у итальянской крепости. Как там она называлась? А, неважно.

В то, что славян много, фон Брандфельд не верил. У страха глаза велики. Скорее всего, шальная ватага из пары дюжин разбойников. Налетели на пограничные села, похватали, что успели, сожгли несколько халуп грязных крестьян. Сейчас, заметив приближение баронской дружины, со всех ног удирают к засечной черте.

Неожиданно в голову барона пришла хорошая идея: раз уж язычники убежали, можно будет самому наведаться к ним в гости. И люди будут довольны, не зря от маршрута отклонились, и в приграничных селах рабов можно будет нахватать. Да и серебро у славян водится. У них даже жены и дочери простых землепашцев с серебряными ожерельями ходят. Это не наши подлые грязные крестьяне, с которых и медяки приходится палками вышибать.

Державшийся вблизи барона рейтар на статном кауром жеребце вдруг громко, возбужденно крикнул, показывая рукой вперед на дорогу. Точно, недавно здесь прошел большой отряд. Дорога разбита множеством конских копыт, широкая вытоптанная полоса ведет к перелеску, пожухшая трава примята, на земле виднеются свежие кучки конского навоза.

Барон тут же натянул поводья и поднял руку вверх, давая людям сигнал остановиться. Как человек, много повидавший и переживший, он понимал: не надо спешить. Лучше отправить несколько кнехтов в лес посмотреть, кто здесь прошел и сколько их. Эх, и Бено потерялся. Юнец! Увлекся погоней, как щенок безмозглый.

Больше ни о чем подумать барон не успел, тянувшиеся в четырех десятках шагов от дороги лесные заросли ожили. На замедлившую движение баронскую дружину словно злым ветром дыхнуло. Целая туча стрел градом ударила по всадникам. Вопли, ржание бьющихся в конвульсиях лошадей, проклятья, вылетающие из седел люди. Над всем этим ужасом — только тихий свист стрел и приглушенные щелчки тетив. Словно волна смерти прошла над дорогой, прореживая и сметая неумолимой косой саксонских воинов.

Барон фон Брандфельд погиб одним из первых. Чутье заставило его вздернуть щит, но стрел оказалось слишком много, и сыпались они густо. Широколезвийный срезень рубанул по ноге, прорезая бедро до самой кости. Страшная боль, искаженное гримасой лицо. Прилетевшая следом бронебойная посланница смерти скользнула над краем щита и, пронзив кольчужный хауберк, расколола шейный позвонок. Окровавленные губы валившегося на землю барона тихо прошептали: «Бено, мальчик мой».

Герхард фон Брандфельд уже не видел, как вылетевшая из леса стальная лавина варяжской конницы буквально слизнула и растоптала немногих выживших после обстрела воинов.

Разгромив неизвестно откуда взявшийся отряд саксов, Славомир повел дружину к Гамбургу. Гроза прошла стороной. Небесный ветрогон Стрибог в последний момент погнал тучи на полуночь, в сторону Дании. На двигающуюся меж сжатых полей, лугов и перелесков варяжскую дружину не упало ни одной капли дождя. Только примерно через поприще дорога пошла размокшая и в лужах, на придорожных кустах и траве сверкали крупные, как алмазы, капли воды.

Жители придорожных деревенек, попрятавшиеся по своим халупам, со страхом и любопытством глядели на проходившие мимо сотни русов. Сам Славомир, косясь на церкви и пустынные улицы, только недобро ухмылялся. По-хорошему следовало спалить все встречные храмы южного смуглолицего бога, но ладно. Времени на шалости нет. Пусть пока стоят, силы и правды в них нет, а на обратном пути может и запалим. Опять, если время будет.

Не тронули русы и встретившийся им большой обоз. Везший в Ретру зерно, кожи и дорогую ольденбургскую гончарную утварь купец только размашисто перекрестился и глубоко вздохнул, когда последние варяги скрылись за поворотом. Теперь можно и перетрусивших слуг из-под возов пинками выгонять. Попрятались, свиньи болотные! А мне одному перед славянами стоять?!

— Ух, я вам! — прорычал купец, подтверждая свои слова крепким, окованным железом посохом.

Любопытно, а куда эти славяне спешат? Их много, сильная дружина, воины хорошо вооружены и опытны, торговый человек такие вещи с первого взгляда определял. Старший рус спросил: «Где можно найти герцога Бернарда Биллунга и правда ли, что король идет со своими рыцарями в Аахен?»

Точно, славяне идут к Оттону, дай ему Боже долгих лет! Наверное, король их в поход на Италию призвал. В Бремене говорили: скоро война будет. Генуэзцы в Риме воду мутят, против императора выступить хотят. И франки не хотят Священную Власть признавать, да еще на Бургундское герцогство зубы точат.

Ближе к вечеру Славомир все же дал дружинникам потешиться. Выбрав хорошее место для ночлега, рядом с березовой рощей на берегу небольшой речушки, он разослал пять сотен по окрестностям разорять ближайшие села и городки. Все равно дальше идти опасно, можно ночью в засаду угодить или дорогу перепутать, а дружинники пусть повеселятся, и саксов уже пора вразумлять. Пришло время Оттона за хвост подергать и усы ему подпалить, чтоб злее был.


Солнце опустилось до самых вершин старых буков за полем, багровел необычайно яркий закат. Как будто кто по небу красным плеснул. После сегодняшнего дождя с грозой небо прочистилось, только небольшие облачка плыли в вышине. И ветерок вечернюю свежесть гонит.

В деревеньке Липпенвальд царила обычная вечерняя суета. Пастухи пригнали с пастбища коров. Подгоняемые окриками буренки неторопливо разбредались по дворам, пощипывая поднимавшиеся вдоль изгородей кустики конопли и крапивы. Хозяйки их уже ждали и готовились к вечерней дойке. Несколько лохматых псов с лаем носились за коровами, подгоняя их, для собак это была обычная ежедневная работа, и исполняли они ее спокойно, с легкой прохладцей, дескать, так надо и не обижайтесь.

С полей возвращались мужики, ходившие смотреть, как там озимые, хорошо ли забороновали. По дороге в деревню они зашли в лес и сейчас двигались, сгибаясь под тяжестью неохватных вязанок хвороста. Дети, загорелые, чумазые сорванцы в рваных рубашонках, гонялись друг за другом с палками и плетеными крышками от корзин, играли в рыцарей и норманнов. Трое раздетых по пояс мужиков подправляли покосившуюся стенку сарая гончара Клауса.

Сидевшие на брошенном у церкви толстом бревне (заместо скамейки) двое седобородых стариков степенно обсуждали прокатившуюся в обед грозу. Оба сошлись во мнении, что это старый Вотан сердится, напоминает христианам о себе. Тем более сегодня четверг, громовой день. Неспроста это. Надобно в воскресенье в церкви Старому Богу свечку поставить.

Отец Дидрик, конечно, ругается, грозится епитимью наложить, язычниками обзывает, но он молодой еще, обычаев не знает, гонористый, жизнью еще не обломанный. Ничего, мы ему ничего не скажем, молча поставим свечи и про себя Вотана поблагодарим, да не забыть бы еще в лесу петуха зарезать. Нет, такая гроза, да в четверг — это неспроста. Вон месяц назад в Шландорфе два дома от молнии сгорели. А все почему? Да неправильно их поставили: место впопыхах выбрали, землю не освятили, кровью под столбы не брызнули. Вот и сгорели дома.

От размышлений дедов оторвал громкий, пронзительный визг со стороны дороги на город. Кричала младшенькая Петера Гоффа. Вскоре к крикам присоединились девки, стиравшие белье у ручья. Затем над деревней пронесся залихватский свист, перемежаемый протяжным волчьим воем. На улице появились верховые. Наверное, опять барон послал своих головорезов подати брать, торопится старый грешник, сроки еще не подошли. Вон как озорничают, словно дикие венды. Но нет, это не люди барона: на длинных красных щитах видно изображение медведя с топором в передних лапах.

— У-лю-лю! Гони их! — Рагнар тронул Дымку пятками и, свесившись вниз, наотмашь вытянул плетью подвернувшегося под руку поселянина. Тот пронзительно заверещал и рыбкой нырнул через изгородь.

Лошадь вдруг дернулась и остановилась. Дружинник качнулся вперед и судорожно ухватился за луку седла, чтоб не свалиться. Хотел было угостить норовистую конягу плетью, но вовремя остановился. На дороге, прямо под лошадиными копытами, лежал маленький ребенок. Дымка тихо заржала и искоса посмотрела на Рагнара, от этого даже неловко стало.

Вот люди живут! Что за недотепы? Ребенка бросить! А если бы наступили? А вон и мамаша — стоит, за калитку держится, ревет как оглашенная. Дура, ребенка возьми!

Остановившийся рядом с Рагнаром Змейко сплюнул, скривившись в презрительной ухмылке, спрыгнул с коня, подхватил малыша и всучил его мамаше. Держи, макитра. Та, ничего не понимая, зыркнула выпученными безумными глазами, вцепилась в ребенка как клещ и заревела еще громче. Рагнар протянул товарищу руку, помогая ему подняться в седло. Вдвоем они поскакали к церкви, там намечалась очередная потеха.

Доброе нынче веселье вышло. Шли двумя десятками, благо оружных саксов встречаться не должно было. Да в соседнем селе за речушкой еще три десятка под рукой Виленца озорничают. Когда гридни подъезжали к селу, назначенный старшим десятник Ждан Ярый предложил оружие не обнажать, гонять саксов только плетками и тупыми концами копий. Идею гридни восприняли, как и должно, с восторгом. Мало чести — черных людей беспоясных рубить.

К селению подошли по дороге со стороны Гамбурга, проскакали по пологому речному берегу. С шумом, гиканьем загнали деревенских девиц в воду, чтоб под копытами не путались. Галопом ворвались в село, разгоняя плетьми селян сиволапых и запрудивших улицы глупо мычащих коров. За оружие никто не хватался, как и уговорено. Нечего честное святое железо кровью быдла марать. Да и убивать без пользы, если честно, никому не хотелось.

Саксы и так разбегались суматошными куропатками. Обороняться почти никто и не пытался. Только один мужик, невысокий, широкоплечий, патлатый, как все закатники, с топором в руках выскочил навстречу дружинникам. Орет что-то по-своему, глаза дикие, кровью налились. Никак берсерком оказался.

Проезжавший мимо Зван Леворук наклонился к саксу и стеганул его плетью прямо по лицу. Но тот оружие не выпустил, наоборот еще страшнее зарычал и попытался гридня топором достать. Пришлось его кистенем огреть по загривку, чтоб успокоился.

Еще одного «защитника», парнишку лет пятнадцати, размахивавшего палицей, один из дружинников походя ткнул тупым концом копья в живот. Отрок от удара переломился пополам, выронил палицу и отлетел на три шага назад. Больше он хвататься за оружие и не думал.

Пролетев вихрем по улочкам, варяги встретились на площади перед церковью. Рагнар степенно спешился, привязал коня к подходящему столбу и двинулся к церкви. Несмотря на уговор, руки у него чесались и сами тянулись к рукояти меча. Вот здесь он стесняться не будет.

Рагнар опоздал, двое бойцов уже волочили за ноги рыжебородого клирика в длиннополой черной рясе, подпоясанной простой веревкой. На Руси ни один уважающий себя муж так не подпояшется, это все равно что добровольно от своего рода и родителей отречься. Пояс свят.

Поп упирался, цеплялся руками за ступеньки и траву, громко кричал на своем языке. Ругался, наверное. Рагнар, склонив голову набок, вслушивался в крики христианина. Нет, ни одного знакомого слова. Ничего узнать не получается. Жаль. Надо будет на досуге поучить саксонский язык. Не все же с ними воевать. Может, придется с обозами к алеманам на торг ездить.

С клириком не церемонились. Это был тот человек, которого нельзя было не убить. Гридни притащили колоду, на ней и отрубили священнику голову. Затем башку насадили на кол у церкви, а тело бросили на месте казни. Никаких издевательств и пыток. Быстрая, легкая, сравнительно почетная смерть.

Больше здесь делать было нечего. Покидая селение, варяги подожгли его со всех концов. Хорошо занялось. Большая часть крыш полуземлянок соломенные, хоть и отсырели после дождя, но загорелись. За спинами дружинников встал к небу столб огня и дыма. За ближайшим перелеском к небу поднималось еще полдюжины дымных столбов. Товарищи озоруют.

Уже на пути, отмахав пару перестрелов от села, Рагнар оглянулся. Селяне, оказывается, время даром не теряли, как только за околицу выехал последний дружинник, сразу бросились тушить пожар. Ну и пусть. Никакого зла на этих людей Рагнар не держал. Наоборот, нечто вроде легкой досады ощущалось. Откуда и почему, непонятно. Вроде все по Прави сделали. Никого не убили и ямы с зерном не вывернули, а все одно — неприятное чувство осталось.

Загрузка...