Варяго-Русский вопрос в историографии

Почти трехвековой спор о происхождении варягов и руси питался разноречиями самих источников, а идеологическая окрашенность спора, не позволявшая видеть на севере Европы никого, кроме германцев и славян, привела к исключению из оборота большей части источников, в том числе источников первого ряда. Мешало и тяготение к однозначному решению всех вопросов. Между тем уже в Повести временных лет соединены две разные концепции начала Руси, три разных понимания обозначения «варяги», два принципиально различных типа семьи и общины, упоминается о нескольких версиях крещения Руси, с одной из которых связан и внесенный в летопись арианский символ веры. Разные традиции скрываются и за несколькими космическими эрами и стилями летосчисления, основательно запутавшими хронологию Повести временных лет. И, конечно, огромную информацию несет самый факт соединения в летописи текстов существенно разной направленности.

Исходной для предлагаемой статьи является поляно-русская версия, предполагающая исход славян и руси из Норика. В киевском летописании она явно предшествует варяго-русской версии, лежащей в основе новгородского летописания (где последняя, видимо, также длительное время существовала, не пересекаясь с киевской традицией). Обоснование выделения поляно-русской версии давалось ранее в ряде публикаций[2]. Здесь достаточно будет указать на главные аргументы, указывающие на конец X в. как время включения версии в киевскую летопись. В содержащем ее тексте Русь в широком смысле ограничивается шестью племенами, причем в состав Руси еще не вошли кривичи с их центром Смоленском, перешедшем под власть Киева во второй половине княжения Владимира (ум. 1015). Поморяне и лютичи в нем отнесены к числу «ляшских» племен, что отражает ситуацию конца X - начала XI в., когда эти племена были на короткое время включены в состав Польши (позднее лютичи уже никогда не будут входить в состав Польского княжества). Упоминание Болгарской земли как самостоятельного государственного образования также было возможно лишь до 1018 г., когда она была окончательно завоевана Византией. Подчеркивание же противостояния полян и древлян и для конца X в. было уже воспоминанием о их борьбе в середине X столетия.

Отнесение повестей о полянах-руси к концу X, а не началу XII в. (куда чаще всего выносят этнографическое введение), важно не само по себе. В свое время В.Д. Королюк, защищая достоверность устных преданий Повести временных лет и веря в позднее происхождение самой записи, оказался в нелегком положении: зачем надо было извлекать старинное предание о борьбе славян с обрами в VI—VII столетиях более полутысячелетия спустя, когда уже сложились устойчивые письменные традиции[3]. В конце же X в. обращение к этим сюжетам понятно потому, что автор отвечал на вопрос «откуду пошла Русская земля». А искал он истоки Русской земли именно на Дунае.

О связи этнографического введения с западнославянскими преданиями и особым сказанием, о славянской грамоте не раз писали[4]. Но существенно, что полностью они все-таки не совпадают. Так, по западным преданиям прародиной славян признавалась Паннония. Русский же летописец выдвигает версию, нигде не находящую аналогий: он выводит славян и, в частности, полян-русь из Норика. Один из наиболее тонких исследователей летописи и ее западнославянских сюжетов Н.К. Никольский, считая версию легендарной, полагал, что она появилась в конце IX в., когда за Норик шла борьба Моравии с Баварией[5]. Но нет никаких данных для допущения, что такая версия вообще распространялась в Моравии. А это повышает ценность утверждения киевского летописца: почему именно в Киеве жила столь уникальная версия? Очевидно, следует разобраться, что представлял Норик не только в IX столетии, но и за несколько столетий до и три-четыре столетия после.

Поскольку историческая память летописца, видимо, не уходит глубже VI в., достаточно остановиться на последних веках существования Римской империи. Рим овладел землями, включенными в область, получившую название Норика, около рубежа нашей эры. Территория Норика, как и Паннонии, была заселена иллирийскими и кельтскими племенами, имена которых сохранятся и до эпохи Великого переселения народов (IV-VI вв.), что говорит о сохранении общин иллирийского и кельтского населения в завоеванных римлянами землях правобережья Дуная. В V в. население здесь становится этнически более пестрым, входя в состав гуннского образования. При этом в Паннонии заметную роль играют готы, а в соседнем Норике, по крайней мере в части, примыкающей к Дунаю, - руги. Именно в Норике находилась, согласно Житию Северина (начало VI в.), и резиденция королей ругов. Иными словами, Норик являлся частью государственного образования ругов, называвшегося германцами «Ругиландом», а римлянами «Отечеством ругов».

В начале нашей эры руги населяли, наряду с другими племенами, некоторые острова и южное побережье Балтики. Здесь они столкнулись с готами, и хотя, как говорит Иордан (VI в.) были крупнее последних телом и сильнее духом, потерпели поражение и в большинстве покинули свои места. Часть их двинулась вместе с готами (видимо, в качестве зависимых от победителей) к Карпатам и затем к Днепру и Черному морю, часть рассеялась по восточному побережью Балтики, а основная масса пошла на юг к Дунаю, оседая по пути в тех или иных местах. Так появятся Ругии-Руссии в Тюрингии (графства Ройс и Ройсланд сохранятся вплоть до 1920 г.). И, видимо, наиболее многочисленные группы их осядут по Верхнему Дунаю на территории нынешней Австрии и в областях севера бывшей Югославии с выходом к реке Саве, Адриатическому морю и Северной Италии.

Во второй половине V в. в ходе усобиц, возникших после смерти Аттилы, дунайские руги оказались в противоположных лагерях: одни были союзниками гуннов, другие - гепидов. После поражения гуннов часть их вместе с ругами ушла к Днепру и Черному морю - к низовьям Дуная, а также, видимо, в район Восточного Крыма и Тамани, где следы их просматриваются археологически. Большая же часть ругов оказалась на стороне гепидов и сохранила ранее занимаемые территории, а может быть, и расширила их.

Сообщения Иордана о возврате гуннов и ругов к Днепру и Черному морю чрезвычайно важны и можно лишь сожалеть, что должного внимания они пока не привлекли. Между тем, как видно из Списка русских городов конца XIV в. и почти тысячу лет спустя нижнедунайские приморские города Болгарии считались «русскими» (на них претендовал митрополит Киприан, уроженец Болгарии), а на Днепре с VI в. просматривается та самая культура, которую некогда А.А.Спицин определил как «древности антов», а Б.А.Рыбаков как «древности русов». Дунайский след здесь отчетливо просматривается в материальной культуре, в частности, в пальчатых фибулах, являвшихся принадлежностью характерной для населения римского порубежья одежды - плащей[6]. Примерно к этому времени относится и один из мощных этнических выбросов из области Среднего Подунавья: очередная волна расселения славян на восток и северо-восток (культура «пражской керамики»). Но у славян была иная одежда, и пальчатых фибул они с собой не приносили.

Не более данных и о судьбе западных ругов. Они продолжают бороться с готами и в Подунавье, и в Северной Италии. В усобице Одоакра и Теодориха они вновь оказались расколотыми: одни на стороне первого, другие - второго. Одоакр, сам принадлежавший к ругам (или родственным им герулам), наказывал перебежчиков как изменников, а Теодорих - противников. В результате их поселения разорялись и тем, и другим. В учебных и справочных изданиях событиями конца V в. практически и закрывается история Ругиланда и вообще ругов. Между тем они активно проявляют себя в Италии в середине VI в., захватывая на некоторое время власть над готами, сохраняются как обособленные христианские общины на севере Италии вплоть до IX в. («клириков рогов» упоминают папские документы), сохраняется имя их и на основной территории Ругиланда, только чаще всего в иной огласовке: Русия, Рутения, Роталия и др.

В последнее время территорией бывшего Ругиланда интенсивно занимается А.В. Назаренко[7]. Им выявлено большое количество топонимов, личных имен, упоминаний Руси в источниках Австрии и Баварии. Автор обратил внимание также на некоторые сведения, свидетельствующие о связях этих областей с Киевской Русью в IX—XII вв. Но ценнейшие лингвистические наблюдения у него вошли в противоречие с принятыми историческими постулатами, которыми выявляемые автором материалы заранее отвергнуты как случайные, непонятные, недостоверные. И автор не сумел вырваться из плена «единой веры и единой меры». В итоге оказалось, что топонимами с корнем «рус» Подунавье засорили приезжавшие из Киева гости, а замену «ругов» «русами» автор не стал обсуждать и на лингвистическом уровне[8].

Сказанное, разумеется, не упрек, а сожаление, что автор остановился на той черте, с которой могло бы начаться исследование, коренным образом меняющее многие устоявшиеся представления. И, отсылая к другим своим публикациям[9], некоторые соображения хотелось бы здесь высказать. Одно из них касается форм написания этнонима «русь». А.В.Назаренко выявляет более десятка вариантов только для Южной Германии: Ruzi, Ruzzi, Rusci, Ruszi, Ruizi, Ruzeni, Reuze, Riuze, Ruhhia, Russia. Лингвистической закономерности перехода «г» в «с» или «т» на германском материале автор не находит. Если это так, то это тоже факт огромной важности. Он лишний раз свидетельствует о том, что «русский» вопрос на германском материале не решается. Необходимо расширение поиска по крайней мере до индоевропейского уровня. Ведь и полян-русь большинство исследователей считает славянизированным племенем. Чаще всего предполагаются иранцы[10]. О.Н.Трубачев, выводя «русь» из Причерноморья, связывает ее с индоарийцами[11]. Правда, темы русов в разных районах Западной Европы он не касается.

Разные написания характерны практически для всех областей, где пересекаются названия «руги» и «русы». «Варяжская» Русь (в частности, остров Рюген) в источниках пишется как Rugia, Ruthenia, Russia, Rojana, Reune. Известны также названия острова Rugniatis, Run, Rhun, Rugnos, Ruan[12]. Примечательно при этом, что название «Руйана» известный католический автор Бароний встретил в списках Иоанна Скилицы при обозначении Киевской Руси[13]. Подобные чередования характерны и для названия, основанного какими-то русами, участвовавшими в первом крестовом походе города (Руйат в современной Сирии): Русса, Росса, Ругиа, Руйа, Рурсиа, Руса[14].

В ряде источников само название «руси» связывается с обозначением красного цвета[15]. Такое объяснение представляется вполне логичным, и мне приходилось обращать внимание на то, что разночтения обычно соответствуют обозначению красного, рыжего или желто-коричневого цвета в разных языках[16]. Можно добавить, что славянское название месяца сентябрь «руен» или «рюен» означает то же, что и прилагательное «русый», именно коричнево-желтый[17]. В данном случае важно не осмысление значения этнонима, а тот факт, что в разночтениях проступает очевидная закономерность. А это заставляет предполагать, во-первых, что именно расселение ругов по территории Европы дало название многочисленным «Русиям», во-вторых, разночтения - следствие специфичности второго согласного, неточно воспроизводимого на письме и неодинаково воспринимаемого в разных индоевропейских языках. Не место здесь говорить и об исконном языке ругов-русов. Но ясно, что для решения этого вопроса славянских и германских параллелей совершенно недостаточно.

Известно, что на территориях Норика и Паннонии жили - может быть и наряду с иными - племена иллирийские и кельтские. Этим, а также венетским племенам вообще принадлежали обширные области в Европе, в том числе и ее северных пределов. Топонимический треугольник - юго-восточная Прибалтика, северо-западная Адриатика и северо-запад Малой Азии - оставлен, по всей вероятности, иллиро-венетскими и родственными им племенами[18]. Высказанные мною более двух десятилетий назад соображения о кельтической природе ругов-русов вроде бы нашли подтверждение в материалах, полученных археологами ГДР[19]. Но картина явно была более сложной.

В «Старой кельтской лексике» А. Хольдера иллирийская и венетская лексика не отделена от кельтской. В Прибалтике кельты появляются, видимо, лишь около рубежа нашей эры после завоевания Галлии римлянами (венеты, в частности, ушли из Арморики целиком, и уйти они могли только на восток). Необходимо считаться также с уральским этническим компонентом, заметно представленным во всех северных европейских языках, включая современных кельтов. Да и Причерноморская степь производила неоднократные «выбросы» на северо-запад Европы. Весьма заметны, в частности, следы киммерийцев и аланов, а в более раннее время, возможно, и индоарийцев.

Из сказанного вытекает, что для выяснения природы «русской» топонимики Подунавья необходимо собрать и «ругскую», в том числе и в формах, которые можно связывать с исконным местным населением. Так, еще Дюканж указал, что этноним «роги» (т. е. руги) в итальянском и галльском языках давал дериваты Rod, Rochi[20]. В итальянских переделках Истории Павла Диакона на месте «Ругиланда» встречается «Рудиланд»[21]. А в славянских языках в данной позиции могут встретиться «ж», «з», «й». Известный знаток подунайской ономастики Конрад Шифман предполагал славянское посредство в замене топонимов с корнем «руг» на ruz или rus, что было принято Е. Цельнером в статье, посвященной выяснению причин смешения «ругов» и «русов»[22].

Топонимика, очевидно, фиксирует факт длительного пребывания этноса на той или иной территории. При этом многочисленные Росдорфы, Росхофы и Росхеймы появились в результате «рассеяния» этноса в этнически чуждой среде, в данном случае германской. Но состав населения в Подунавье в бурную эпоху IV—VIII вв. был чрезвычайно перемешанным, и соотношение разных его компонентов постоянно менялось. Необходимо учитывать и возможность сосуществования на этих территориях разного типа общин. В литературе, в частности, неоднократно отмечалось, что многие племена, захваченные Великим переселением народов, расселялись небольшими кровнородственными общинами (типа лангобардских «фаров») в окружении именно иноязычного населения.

Поскольку посредство в ряде случаев кельто-романского населения весьма вероятно, необходимо учесть топонимы с закономерным чередованием от «Роген» или Рогендорф к Rakken-, Ruchen-, Rukken-, Rugendorf[23]. Это чередование может объяснить нам загадочное название Австрии в чешской, а вслед за ней в лужицкой и польской традициях - «Ракусы». Бои, некогда проживавшие на территории Чехии (Богемии), передали это название Ругиланда славянам. «Восточная марка» практически целиком укладывалась в прежний Руги- ланд, который в свою очередь не укладывался в рамки этой марки. Этноним «руги» непосредственно отражается в топониме Rugiensfeld из района реки Траун, упомянутый в грамоте Генриха IV архиепископу зальцбургскому (1057)[24]. Известен в Австрии и топоним с чередованием форм «руг» и «рус»[25].

Французские источники XI—XII вв. знают для Руси еще форму Rutulorii[26]. В Раффелыптеттенском уставе 904 г. упомянута Роталария. Очевидно, речь идет о районе рек Большой и Малый Ротель, Ротала, а также поселении Ротала[27]. Этим топонимам имеется любопытная параллель: Роталией называлось побережье Эстонии против острова Эзель, где располагался и город Ротала, который Саксон Грамматик (конец XII - начало XIII в.) считал столицей рутенов. В некоторых позднейших источниках эта же территория именуется «Руссией» и здесь сохранялись «русские» села в XIII-XIV вв.[28]

В публикациях А.В. Назаренко, несомненно, принципиальное значение имеет новая постановка вопроса о «Русской марке». В Житии Конрада, архиепископа зальцбургского, упомянуто, что в 1127 г. австрийский герцог направил посла к венгерскому королю, «который тогда находился в марке рутенов»[29]. Марку часто искали у границ Галицкой Руси. А. В. Назаренко обнаружил еще одно известие, заставившее искать ее в противоположной части Венгрии. Фома Сплитский (1200-1268) говорит о гонениях на христиан при Диоклетиане и комментирует давние события: «В Паннонии, на границе с Рутенией, (Диоклетиан) воздвиг... храм, который до сих пор, хотя и разрушен, являет собой изумительное зрелище... как о том написано в истории о четырех венчанных»[30]. Значение этого документа трудно переоценить: «Рутения» здесь замешает Норик и является формой обозначения все того же Ругиланда. Но А.В. Назаренко читает фразу in confinio Rutenie как «на территории марки рутенов», и тогда Рутения окажется не рядом с Паннонией, а внутри ее. Такое прочтение возможно, поскольку «марка» означает порубежье, промежуточную область[31]. Но система марок относилась к Франкскому государству, его порубежью.

Паннония входила в его состав северо-западной частью после разгрома Аварского каганата и до возникновения в конце IX в. королевства Венгрии. К тому же есть и еще один источник, уточняющий местоположение «Рутении». Английский автор конца XII в. Бенедикт из Питерборо в числе народов, входящих в состав Священной Римской империи, называет рядом с «альпинами» «рутонов», а в помещенном здесь же послании Фридриха Барбароссы Саладину (1189 г.) упомянуты последовательно Богемия, Австрия, Фрисция, Рутения и далее «часть Иллирика»[32]. Фрисция - это область Каринтии. Рутония может быть частью Каринтии или соседнего с ней Норика. Позднейшая традиция удерживала такое название именно за Нориком. Во всяком случае, уроженец Северной Италии (Вероны) Гваньини в XVI в. в перечне «сарматских» народов северо-западной окраины Балкан не упоминает Норика, зато называет Carnios, Serbos, Rascios a Russia, Dalmatas, Slauos, Illiricos, Istros[33].

A.B. Назаренко убедительно доказывает, что и упоминание топонима Ruzaramarcha в грамоте Людовика Немецкого 863 г., подтверждающей пожалования Карла Великого баварскому Альтайскому монастырю, восходит к этнониму «рус»[34]. Этот топоним определяет владения монастыря с востока и приходится на тот район, где могла проходить граница «Русской марки». Указанные здесь же реки Эннс и Ибис, видимо, входили в Ругиланд, хотя не обязательно включались в Русскую марку. Существенно и то, что прежние пожалования относились ко времени разгрома Аварского каганата, когда и могла возникнуть на этой территории сама «марка». Но А.В. Назаренко не увязывает воедино оба упоминания марки и, соглашаясь с тем, что Рузарамарха - это «марка жителей Руси», полагает, что «подобное название не значит непременно, что это была местность с русским населением»[35].

Ни Ругиланд, ни Русская марка устойчивых границ, конечно, не имели. В зависимости от политической ситуации могли изменяться очертания территории, обозначаемой этим именем. Затруднения вызывает и определение соотношения «Восточной» и «Русской» марок: не исключено, что последняя лишь часть первой. Вместе с тем есть основания считать, что Дунайская Русь была временами на положении не «марки», а самостоятельного или почти самостоятельного политического образования.

К сожалению, А.В. Назаренко увязывает им же собранные многочисленные данные лишь «с обстоятельствами русско-дунайской торговли, пик которой приходится на XI—XII вв.»[36] Между тем в такие рамки они никак не вмещаются. Скажем, автор напоминает о том, что на реке Саве находился православный монастырь святого Дмитрия, «в который делали загадочные вклады галицко-волынские князья»[37]. Но ведь в этом случае торговля вообще не при чем. Речь идет о каких-то устойчивых многовековых связях. (Имеются в виду вклады начала XII в.) Зато просматривается тесная духовная связь столь отдаленных друг от друга районов. И такого рода факты также не единичны. Отмеченное выше упоминание «Рутонии» как важной составной части Священной Римской империи свидетельствует об определенном подъеме ее в политико-экономическом отношении. О том же свидетельствуют и некоторые другие сведения.

В литературе давно обсуждается вопрос о ругах или русах в Раффельштеттенском уставе 904 г., где упомянуто о «славянах, которые из Рутии или Богемии приходят ради торговли». Лондонский список XIII в. дает разночтение de Rusis. Выбирали обычно между киевскими русами и балтийскими ругами. Е. Цельнер в упомянутой статье предложил более естественное решение, отождествив Ругию-Русию с Ругиландом. А.В.Назаренко посвящает много страниц доказательству того, что «славяне» приходили из Киевской Руси. В этой связи рассматриваются и два привилея данные три столетия спустя: герцогов Австрии и Штирии Оттокара городу Эннсу около 1191 и Леопольда II Регенсбургу 9 июля 1192 г.

Некоторые соображения А.В.Назаренко о торговых контактах Киева с Регенсбургом и австрийскими городами через Прагу интересны и на них ниже надо будет остановиться. Но названные привилеи «пражский» путь от Днепра к Дунаю все-таки не укрепляют. С регенсбургских «русариев» за проезд с товарами через территорию Австрии на Русь брали по два таланта и на обратном пути по полталанта. Купцы Эннса за провоз воза соли «на Русь» или «из Руси» платили по 16 денариев. Можно себе представить, сколько денариев потребовалось бы купцу из Эннса, если бы он рискнул везти соль в Киев через страны и земли, не входящие в состав Империи. Но текст устава и не позволяет отправлять его так далеко: ведь соль возят и «на Русь» и «из Руси». А.В. Назаренко указывает на два места добычи соли в Южной Германии: в районе Зальцбурга и несколько восточнее в верховьях притока Дуная Траун[38]. Из текста устава вытекает, что второй район включался в пределы «Руси», и речь шла не о бессмысленных «встречных перевозках», а о целесообразной экономии на расстояниях, поскольку оба источника располагались в пограничной зоне герцогства и «Руси».

Из текстов привелеев вытекает также, что из южногерманских земель в эту «Русь» можно было попасть только через территорию Австрии. Между тем регенсбургские купцы вполне могли сэкономить не только деньги, но и время, если бы им надо было ехать на Русь через Прагу. А.В. Назаренко упоминает и третий устав, принадлежащий герцогу Леопольду VI (1198-1230), по которому плата с воза «из Венгрии или из Руси» поднята до трех талантов. Примечательно, что в дошедшем списке фигурирует Ruchia, что автор считает испорченным из Ruczia[39]. Но такая форма, как было отмечено выше, вполне согласовалась с кельто-романской передачей названия «Ругия».

Примечательно и относящееся к этому времени известие, привлекшее внимание А.В.Соловьева: германский король и позднее император Фридрих II (1194-1250) жаловался чешскому королю на австрийского герцога, перехватившего подарки от русского герцога[40]. В другом месте, доказывая, что в Европе русских князей титуловали «королями», А.В. Соловьев удивился сообщению Рагевина, назвавшего под 1165 г. вассала Фридриха «русским корольком» (regulus Ruthenorum)[41]. Но за этим стоит не путаница в титулатуре, а отношение к степени самостоятельности правителя. Князья Киевской Руси, независимые от Рима и Империи - «короли». Дунайские же русы со времен Карла Великого были объектом притязаний Империи, хотя, видимо, оставались фактически независимыми.

В связи с торговыми отношениями Руси и Южной Германии обычно рассматриваются события 40-х годов XII столетия, отразившиеся в переписке германского императора Конрада III с византийскими императорами Иоанном II и Мануилом I[42]. Где-то «в России» рутены (Reuteni) «проявили пренебрежение к власти германского государства, убили людей императора, отняв их достояние». Но в связанных с этими эксцессами рассуждениями обычно не учитывается, на какую Русь византийские императоры имели право влиять. А учесть необходимо по крайней мере несколько обстоятельств. Во-первых, под властью византийских императоров находились те самые «русские» города у Нижнего Дуная, на которые в конце XIV в. будет претендовать митрополит Киприан. Во-вторых, в середине века византийское влияние распространялось на все земли, входившие некогда в состав Восточной Римской империи.

Во всяком случае, Далмация оставалась за Византией, ив 1165 г. императору Мануилу в походе на Венгрию помогали «подвластные Византии сербы, равно как и русские»[43]. Видимо, через эту «Русь» возвращался в 1148 г. из Византии чешский князь Владислав II[44]. И наконец, необходимо учитывать, что именно в 40-е годы готовился крестовый поход против славян и рутенов. Переписка по этому поводу епископа краковского Матвея с «отцом» крестоносцев Бернаром Клервоским достаточно показательна[45]. Примечательно, кстати, уже то, что здесь прямо называются рутены Польши и Богемии в качестве непримиримых врагов Римской церкви. В «торговых» наблюдениях А.В. Назаренко есть весьма важное указание: денежная система Австрии не копировала собственно германскую. Здесь сохраняется византийское влияние и встречается неизвестная в других германских землях денежная единица «скоти». Автор сопоставляет эту единицу с известным на Руси обозначением вообще денег как «скот» и предполагает, что именно отсюда на Дунай занесено уникальное и для славянских земель слово.

Существенно, что на германской почве автор решения вопроса не видит (имеются в виду схожие германские skattr, sceatt ect). Но вне поля зрения опять-таки остаются кельтские параллели. А они дают полное соответствие и австрийскому и русскому scoti, scot. Параллель находится и для древнерусского обозначения мехов и серебряных монет «куна»: галльские монеты в Паннонии назывались cunos[46]. А Норик долго был и одним из основных центров чеканки кельтских монет[47]. Количество сведений о Дунайской Руси может быть существенно расширено. Ее хорошо знали в XII в. и в соседней Франции, и далеко на востоке[48]. Память о ней много веков жила и в германских, и в славянских сказаниях и преданиях[49].

И круг сведений, говорящих о тесных контактах Киевской Руси с Южной Германией и австрийским Подунавьем может быть расширен, распространяясь и на специфику архитектуры, и на принципиальные термины раннего христианства[50]. Но движение изначально шло с Дуная к Днепру, а не наоборот. Таким образом, записанное ранним летописцем предание о выходе славян, точнее, полян-руси, из Норика опирается на весомые факты и само является фактом первостепенной важности. А когда это произошло - величина искомая. Тем более что выселения с Дуная, по-видимому, происходили неоднократно. Об одном - в конце V или в VI в. (гунны и руги и независимо от них ветви славян) говорилось выше. Другие предстоит выявить.

В числе важнейших идей Повести временных лет выше было названо описание обычаев полян в сопоставлении с другими славянскими племенами. И в этом случае мы сталкиваемся с весьма точным описанием действительно сохранившихся различий, которые ясно указывают на разные истоки полян и других славянских или ославяненных племен. Различия касаются практически всех этнообразующих признаков. У полян - большая семья с характерной для нее «иерархией» «старших» и «младших». Соседние славянские племена живут малыми семьями в соответственно малогабаритных полуземлянках. У полян моногамия и брак покупной. У других славян «брака не бывает» (в смысле своеобразной коммерческой сделки), а молодые на «игрищах между селами» договариваются сами между собой, и при этом допускается многоженство («имели но две и по три жены»). Дань с «дыма», которую поляне платили хазарам (сказание о хазарской дани в Повести временных лет), предполагает «большие дома» с несколькими очагами (подобные хорошо известны в черняховской культуре наряду с малыми жилищами, характерными для славян). Параллельно существующие формы - «со двора» и «с плуга» - являются, очевидно, наследием иных традиций.

Не менее значимы и различия в способах погребения. У всех славян на всю просматриваемую археологами глубину веков было трупосожжение. У полян было трупоположение, и могильники этого типа известны в Киеве и прилегающих районах. Разные способы захоронения - значит разные верования, разное представление о загробном мире и о мироздании в целом. Самое примечательное заключается в том, что ближайшие аналогии специфическим обычаям полян находятся именно в Моравии и южногерманском Подунавье (в правовом отношении ближе всего стоит право готов, лангобардов и баваров). Не повторяя аргументов, отошлю к посвященной этому вопросу прежней своей публикации[51].

К Норику выводит и третий обозначенный в начале аспект: особенности раннего русского христианства. При сосуществовании существенно различавшихся христианских общин заметно преобладание кирилло-мефодиевской традиции с ирландской и арианской окраской. Достаточно сказать, что в Повести временных лет сохранился арианский символ веры, а церковь в первые полвека была организована на манер арианской (выборные общинами епископы) и ирландской (аббат монастыря или собора выше епископа). Поскольку тема практически неисчерпаема, отошлю также к прежним публикациям[52].

Одну из публикаций А.В. Назаренко заключает вопросом: «Когда и где (в древнесаксонском или в южнонемецких диалектах) впервые появляется этноним "русь", когда и где, на северном ли, балтийском, пути или на дунайском, южном, Русь как таковая стала известна своим западным европейским соседям»[53]. Верно то, что два эти пути долго практически не пересекались, а денежные системы основательно запутывают даже нумизматов. На балтийско-волжском пути держалась гривна, ориентированная на «фунт Карла Великого» - 409 гр. Новгородская гривна составляла ровно половину этого веса, гармонируя и с весовыми нормами северогерманских городов (включая славянские города южного берега Балтики, через которые шли на восток), и с аналогичными Волжской Болгарии. Первичны здесь франки или булгары - вопрос не для данной темы, тем более что важность его весьма велика. Киевская гривна имела вес 170 гр. и ориентировалась на древнюю римско-византийскую систему, по-прежнему преобладавшую в разных областях Балкан и Среднего Подунавья. Но сама устойчивость этих торговых путей - следствие движения по ним населения. Об этом, кстати, помнили и в Новгороде, и в Киеве.

Для осмысления первых веков русской истории необходимо разрешить две загадки: почему новгородский летописец был уверен, что «людие новгоростии от рода варяжска» (киевский летописец добавил «преже бе быша словене»), и что все-таки означает наличие в Киеве X в. и его окрестностях населения,явно отличного от местного, определенно славянского. Многими антропологами отмечено, что поляне имели иной внешний облик, нежели соседние и вообще славянские племена. Чаще всего их сближают с черняховцами, допуская и более глубокую местную традицию[54]. Это заключение вполне согласуется с отмеченным сообщением Иордана о возвращении части гуннов и ругов на Днепр после распада гуннской державы в Подунавье. Но вплоть до X в. на этой территории господствует обряд кремации. (Он был распространен и у какой-то части Черняховского населения.) Поэтому появление где-то во 2-й четверти X столетия в Киеве и прилегающих территориях могильников с трупоположениями - факт, значение которого трудно переоценить.

Естественным было стремление увязать появление нового населения в Киеве с варягами князя Олега в конце IX в. К этой мысли вроде бы подводило и заключение М.К.Каргера: «Погребения этого типа... представляют господствующий погребальный обряд социальной верхушки киевского общества в IX-X вв. Более того, изучение киевских погребений различных социальных слоев позволило установить, что обряд ингумации характерен не только для верхов киевского общества в IX-X вв., но широко распространен и в рядовых погребениях горожан этого времени»[55]. Но сам автор показал, что датировать эти погребения следует уже X в., чаще всего его серединой и второй половиной[56]. Пожалуй, некоторой неожиданностью, в частности, и для тех, кто склонен отводить норманнам весьма значительную роль в истории Руси, оказалось практическое отсутствие следов скандинавов в киевских погребениях X в.[57] А антропологический материал приводит к заключению, что «ни одна из славянских групп не отличается в такой мере от германских, как городское население Киева»[58].

Еще в прошлом веке погребения с трупоположениями в Киеве пытались объяснить распространением христианства, но идея эта у большинства специалистов не встретила поддержки: слишком очевидны следы языческого ритуала. Но сравнительно недавно она была вновь выдвинута С.С. Ширинским: оказалось, что по крайней мере погребения с западной ориентацией находят аналогию в могильниках Моравии[59]. Автор подчеркивает, что это именно христианство моравского образца, а Б.А. Рыбаков использует новые данные для иллюстрации мысли о двоеверии на Руси[60]. А гораздо важнее сосредоточить внимание на факте переселения значительного количества населения Моравии и, видимо, смежных с ней областей, державшихся сходной трактовки христианского вероучения, в Поднепровье. Кстати, именно эти переселения помогают понять, откуда в дружине Игоря взялись христиане, мирно уживавшиеся с язычниками и явно не подчинявшиеся каким-либо внешним христианским центрам.

Отмеченные С.С. Ширинским параллели позволяют заново оценить информацию, приводимую Хр.Фризе в «Истории польской церкви», написанной в конце XVIII в. и имевшей антикатолическую направленность. Автор воспроизводит сказание позднейших богемских хроник о деяниях сына Олега Вещего Олега (или Александра в христианстве), бежавшего от двоюродного брата Игоря из Киева в Моравию, где он благодаря успехам в борьбе против венгров был провозглашен королем Моравии, пытался создать союз Моравии, Польши и Руси, но в конечном счете потерпел поражение и вернулся (уже после смерти Игоря) на Русь, где и скончался в 967 г.[61] В свое время С. Гедеонов в доказательство нескандинавского происхождения имени «Олег» приводил данные о наличии его в чешской средневековой традиции. Указанные им параллели его заключению не служат, зато они косвенно подтверждают достоверность самого приводимого Фризе предания. Примечательно также следование специфической хронологии, не совпадающей с хронологией Повести временных лет, но отразившейся в ряде других чешских памятников.

Можно не сомневаться, что на путях, указанных Фризе и намеченных С.С. Ширинским, возможны такие открытия, которые существенно изменят представления о первых веках Древнерусского государства. В рамках этих сведений может найти объяснение и специфическая киевская версия о том, что знаменитый Илья вовсе не «Муромец», а «Муровлянин», то есть выходец из Моравии. (В Киеве указывали его могилу.) И тогда понятны южногерманские сказания об «Илье Русском», как и отражение этих вариантов сказаний в русской былинной традиции. Весьма вероятно, что именно с этой второй волной миграции из Подунавья связана летописная версия о выходе славян вообще и полян-руси, в частности, из Норика-Ругиланда. Летописец конца X в. мог что-то знать и непосредственно от переселенцев и во всяком случае были живы еще старики, которые помнили об этом «исходе». С другой стороны, и византийские источники третьей четверти X в., производящие русов «от рода франков» и называющие их «дромитами», то есть «мигрирующими», фиксируют, возможно, именно этот факт переселения. Но все эти темы требуют, естественно, монографических исследований.

Примечания:

1. Публ. по: Кузьмин А.Г. Руги и русы на Дунае // Средневековая и новая Россия. Сборник ст. к 60-летию профессора И.Я.Фроянова. - СПб., 1996.

2. В частности: Кузьмин А.Г. Две концепции начала Руси в Повести временных лет // «История СССР», 1969, № 6; его же. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. - Рязань, 1969; его же. Начальные этапы древнерусского летописания. - М., 1977; и др. Уточнение хронологии, времени возникновения повестей о полянах-русах см.: Откуда есть пошла Русская земля. Века VI-X / Сост., предисл., введ. к документ., коммент. А.Г.Кузьмина. Кн. 1. - М., 1986. С. 649-652 и др.

3. Королюк В. Д. Авары (обры) и дулебы русской летописи // Археографический ежегодник за 1962 год. - М.,1963. С. 26-31.

4. Никольский Н.К. Повесть временных лет как источник для истории начального периода русской письменности и культуры. К вопросу о древнейшем русском летописании. Вып. 1. - Л., 1930. (см. и другие его публикации).

5. Там же. С. 61-67.

6. Вернер И.К. К происхождению и распространению антов и склавенов // С А, 1972, № 4. Ср.: Дмитриев А.В. Раннесредневековые фибулы из могильника на р. Дюрсо // Древности великого переселения народов V-VIII веков. - М., 1982; Амброз А.К. О двухпластинчатых фибулах с накладками аналогии к статье А.В.Дмитриева // Там же.

7. Назаренко А.В. О «Русской марке» в средневековой Венгрии // Восточная Европа в древности и средневековье. - М., 1978; его же. Об имени «Русь» в немецких источниках IX-XI вв. // ВЯ, 1980, № 5; его же. Имя «Русь» и его производные в немецких средневековых актах (IX-XIV вв.): Бавария-Австрия // ДГ. 1982 год. - М., 1984; его же. Русь и Германия в IX-X вв. // ДГВЕ. 1991 год. - М., 1994; и др.

8. Назаренко А.В. Об имени «Русь»... С. 47 (название руги «по неизвестным пока причинам прилагается к народу русь»); его же. Русь и Германия... С. 42 («При том, что сам факт терминологического отождествления Руги=русь в латинских источниках X - начала XI в. не подлежит сомнению, причины такого отождествления остаются неясными»). Можно сожалеть, что статья на эту тему, написанная более десятка лет назад известным лингвистом В.И.Кодуховым, не была напечатана. А автор стремился объяснить именно факт, «лежащий на поверхности» (из частной беседы десятилетней давности).

9. Наиболее полная подборка сведений о ругах и русах (около двухсот) приведена в двухтомнике «Откуда есть пошла Русская земля» (Кн. 1-2. М., 1986). За пределами издания, однако, оказался «Список русских городов...» конца XIV в. и другие сведения о нижнедунайской «Руси», которая также прорастает на общинах ругов, укрывшихся у границ Византии в конце V в.

10. Седое В.В. Восточные славяне в VI- XIII вв. - М., 1982. С. 111-113. И.И.Ляпушкин и П.Н.Третьяков предполагали сохранение в Поднепровье элементов сармато-аланского населения, Г. Вернадский и Д.Т.Березовец - именно салтовского.

11. Трубачев О.Н. К истокам Руси (наблюдения лингвиста). - М„ 1993; и другие его публикации. Лингвистические наблюдения о широком распространении в Причерноморье индоиранской топонимики подкрепляются основательным исследованием Ю.А.Шилова «Прародина ариев» (Киев, 1995).

12. Holder A. Alt-keltische Sprachschatz. Т. ll.-Graz, 1961. S. 1243.

13. Discurs de lorigene des Russiens et de leur miracuieuse conversion par le cardinal Baronius. - Arras, 1599. P. 61, 63 (Пер. М.Лескарбо).

14. Тихомиров M.H. Древняя Русь. - М., 1975. С. 35-36.

15. Завитневич В. Происхождение и первоначальная история имени Русь // Отт. из «Трудов Киевской духовной академии», 1892, № 11. А.С.Фаминцин («Божества древних славян». СПб., 1884. С. 187) указал, что слово «руйан» сохранилось в сербском языке именно в значении «тёмнокрасный», «желто-красный» (ср.: Сербскохорватско-русский словарь. М., 1958. С. 836). Лиудпранд (X в.) прямо говорит, что это «северный народ, который греки по внешнему качеству называют руссами (rusios)». «Рыжие рутены» (flavi Rutheni) обычное словосочетание. См.: Шталъ И.В. Русь в компиляции Гервазия Тильберийского / / Летописи и хроники. 1976. - М., 1976. С. 23-25; Матузова В.И. Английские средневековые источники IX—XIII вв. - М., 1979. С. 65-67. См. также: Дробинский А.И. Русь и Восточная Европа во французском средневековом эпосе // Исторические записки. Т. 26. - М., 1948. С. 104, 110. И.П.Шаскольский, критикуя Г.Пашкевича, называет подобное мнение «наивным и несерьезным» (Норманская теория в современной буржуазной науке. - М., Л., 1965. С. 78-79, прим. 6). Но «внешний вид» в данном случае не что-то природой данное, а ритуальное раскрашивание, подобное тому, которое отмечено Юлием Цезарем у бриттов, красившихся в синий цвет. Красный цвет являлся в средние века (и ранее) символом силы, могущества.

16. Кузьмин А.Г. Об этнической природе варягов // ВИ, 1974, № 11. С. 66-68. Здесь же о названии Черного моря «Русским» в разных западных и восточных источниках, включая «Повесть временных лет». Это то же, что и славянское обозначение моря как «чермного», т.е. «красного», «красивого», или ирландского Mare Ruad.

17. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 1. - М., 1989. С. 222-223. О значении названия см.: Slovnik jszyka staroslovenckeho. 35. - Praha, 1982. P. 652.

18. Сам факт совпадения топонимики в столь удаленных друг от друга территориях отметил в начале века Р. Мух. Позднее усилиями М.Фасмера, Ю.Покорного, Г. Краэ, Е. Шварца круг соответствий был существенно расширен. В нашей литературе этой темы касался В.Н.Топоров (К фракийско-балтийским языковым параллелям // Балтийское языкознание. - М., 1973. С. 30-32). Более обстоятельная литература указана в публикациях Г. Краэ, попытавшегося, в частности, разделить венетский и иллирийский языки. Нельзя не учитывать и того, что «треугольник» охватывает области, так или иначе связанные с этнонимом «венеты», «венеды». Некоторые соображения об этническом родстве всех трех групп «венетов» (в частности, отмечаемый во всех них культ Палемона, а также антропологические параллели) приводились мной в рецензии на две книги по антропологии Восточной Прибалтики Р.Я. Денисовой (ВИ, 1979, № 3. С. 156-159). Необходимо иметь в виду также наблюдения С.Файста о негерманском происхождении всего куста племен «ингевонов» (в них можно усматривать смешение «северных иллирийцев» и продвинувшихся сюда уральских племен). Требуют осмысления также материалы по топонимике, собранные Г. Йохансоном (Гетеборг, 1954) и К.Сихольмом (Нью-Йорк, 1974). К сожалению, отклика на эти и подобные им концепции в нашей литературе не было, хотя они имеют самое непосредственное отношение к «варяжской» и «норманской» проблемам.

19. Археологи ГДР выявили на территории, примерно совпадающей с областью, занятой лютичами, явные следы кельтской культуры, проявлявшейся и в верованиях, и в керамике, хорошо известной и на северо-западе Руси. Ср.: Herrman J. Zu den Kulturgeschichlichen Wurzeln und zur historischen Rolle nordwestischslawischer Tempel des friien Mittelalters // Slovenska Archeologia. 1978.1. Ect.

20. Du Cange. Glossarium mediae... - Paris, 1845. T. 5. P. 788. Ср.: Scriptores rerum Langobardicarum et Italicarum. - H., 1878. P. 56-57.

21. Scriptores rerum Langobardicarum... P. 8.

22. Zollner E. Rugier oder Russen in der Raffestettener Zollurkunde? // Mitteilungen des Instituts fur Osterreichische Geschichtforschung. Bd. 60. - Graz, Koln, 1952. S. 112.

23. Weigel H. Historisches Ortsnamenbuch von Niederosterreiche. - Wien, 1973. Bd. 5. S. 205-206.

24. MGH. Diplomatum. Т. VI. P. 1. - В., 1941. S. 7.

25. Schiffmann K. Historisches Ortsnamen-Lexikon des Landes Oberosterreich. Bd. 2. - Miinchen, Berlin, 1935. S. 305.

26. Soloviev A.V. «Reges» et «Regnum Russiae» au moyen age // Buzantion. Т. XXXVI. - Bruxelles, 1966. P. 151.

27. Schiffmann K. Op. cit. S. 299-300.

28. Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Т. 1. - Рига, 1876. С. 17, 246; Чешихин Е.В. История Ливонии с древнейших времен. Т. 1. - Рига, 1884 С. 56.

29. Назаренко А.В. О «Русской марке»... С. 302.

30. Там же. С. 304.

31. Ванечек Ф. Франкские пограничные марки и их соседи - чехи и моравы в IX в. // Славяне в эпоху феодализма. - М., 1978. С. 150.

32. MGH. Т. 27. - Hannoverae, 1885. Р. 110-111.

33. Gvagnini A. Sarmatiae Evropeae... - Spirae, 1581.

34. Назаренко А.В. Об имени «Русь»... С. 47-50; его же. Имя «Русь»... С. 104— 105, и др.

35. Его же. Русь и Германия... С. 31, 50-51.

36. Его же. Имя «Русь»... С. 124-125.

37. Его же. О «Русской марке»... С. 306.

38. Его же. Имя «Русь»... С. 112.

39. Его же. Русь и Германия... С. 49, прим. 87.

40. Соловьев А.В. Византийское имя России // ВВ. Т. XII. 1957. С. 139. Ср.: Regesta diplomatica... Bohemiae et Moraviae / Ed. C.Erben. Т. 1. - Pragae, 1855. P. 360.

41. Soloviev A.V. Op. cit. P. 160.

42. Васильевский В.Г. Древняя торговля Киева с Регенсбургом // ЖМНП. 1888. Июль. С. 139; Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. - М., 1968. С. 218.

43. Васильевский В.Г. Труды. Т. 4. - Л., 1930. С. 96.

44. Грот К. Из истории Угрии и славянства в XII веке. - Варшава, 1889. С. 138.

45. Щавелева Н.И. Послание епископа краковского Матвея Бернару Клервоскому об «обращении русских» // ДГ. 1975 год. - М., 1976.

46. Holder A. Op. cit. Т. 11. S. 1406; 1.1. S. 2044. Ср. с указ. выше статьей Кузьмина А.Г. Об этнической природе варягов (с. 71).

47. Филип Ян. Кельтская цивилизация и ее наследие. - Прага, 1961. С. 133.

48. См. упомянутую работу А.И.Дробинского и подборку сведений в книге «Откуда есть пошла Русская земля».

49. Сведения эти автором изложены в очерке «Одоакр и Теодорих» (в сб. «Дорогами тысячелетий». - М., 1987).

50. Грабар А.Н. Крещение Руси в истории искусства // Владимирский сборник. - Белград, 1938; Кузьмин А.Г. Западные традиции в русском христианстве // Введение христианства на Руси. - М., 1987. С. 46, и др.

51. Кузьмин А.Г. Об истоках древнерусского права // «Советское государство и право», 1985, № 2.

52. Этот сюжет рассматривался в книгах, посвященных истории сложения Повести временных лет и публикациях о крещении Руси (в частности, в книгах: Кузьмин А.Г. Падение Перуна: (Становление христианства на Руси). - М., 1988; «Крещение Руси» в трудах русских и советских историков / Автор вступит, ст. А.Г. Кузьмин; сост., авт. примеч. и указат. А.Г.Кузьмин, В.И.Вышегородцев, В.В.Фомин. - М., 1988.

53. Назаренко А.В. Имя «Русь»... С. 125.

54. Великанова М.С. Палеоантропологический материал из могильников Черняховской культуры Молдавии // Антропологический сборник. Т. III. - М., 1961. С. 48-49; Алексеев В.П. Происхождение народов Восточной Европы. - М., 1969. С. 188-196, и др.

55. Каргер М.К. Древний Киев. Т. 1. - М., Л., 1958. С. 228.

56. Там же. С. 220-226. Ср.: Русанова И.П. Курганы полян X-XII вв. М., 1966. С. 22-24, и др.

57. Булкин В. А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Археологические памятники Древней Руси IX-XI веков. - Л., 1978. С. 12.

58. Алексеева Т.И. Антропологическая дифференциация славян и германцев в эпоху средневековья и отдельные вопросы этнической истории Восточной Европы // Расогенетические процессы в этнической истории. - М., 1974. С. 81. Ср.: Алексеева Т.И. Славяне и германцы в свете антропологических данных // ВИ, 1974, № 3. С. 67; ее же. Этногенез восточных славян. - М., 1973. С. 267.

59. Ширинский С.С. Археологические параллели к истории христианства на Руси и в Великой Моравии // Древняя Русь и славяне. - М., 1978.

60. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. - М., 1987. С. 394-395.

61. Фризе Хр.Ф. История польской церкви. Т. 1. - Варшава, 1895 (пер. с немецкого издания 1786 г.). С. 33-46. Некоторые соображения о данных С.С.Ширинского и сведениях Фризе в кн.: Крещение Руси... С. 10 и далее; Кузьмин А.Г. Падение Перуна. С. 153-154.