Ваше Сиятельство #3

Глава 25 Шесть дырок в груди

Сердце замерло. В голове пронеслось: «Дурак! Ленивый дурак! Ты же хотел снять копии со Свидетельств!». Да, с первого дня я хотел сделать копии и работать ними. И меня сдерживал лишь недостаток времени. Хотя, время — это отговорка. Уж можно было выделить полчаса, чтобы сделать приемлемые для прочтения копии. Здесь большую роль сыграла обычная лень и надежда на авось. Этот старый тайник представлялся мне местом достаточно надёжным, чтобы не задумываться о безопасности вещей в нём. Гораздо более надёжным, чем, скажем, мамин сейф. К тому же я очень не хотел посвящать маму во всю полноту дел с Жоржем Павловичем и князем Ковалевским. Тем более Ковалевский рекомендовал мне не говорить о Свидетельствах Бархума даже Ольге, полагая, что женщины не умеют держать язык за зубами. Конечно, снять копии следовало, как я это сделал с частью документов отца. Однако, копии мне бы не помогли с переводом в данном случае, потому как ключ к прочтению я подобрал лишь через взаимодействие с оригиналом пластины на тонком плане — без этого я бы до сих пор не получил никаких зацепок для расшифровки знаков.

Потрясённый произошедшим, я смотрел то на тёмный прямоугольник тайника, то на стопки книг и обгорелый стол. Кто мог знать о моем тайнике? Или кто мог знать, что Свидетельства Бархума находятся именно у меня и в этой комнате? Ведь целью похищения были явно не деньги. Их там хранилась сумма приличная, но не сравнимая по ценности с исчезнувшей реликвией. Может, дворецкий, разбирая мои вещи случайно натолкнулся на тайник? Это очень, очень вряд ли. Тем более Антон Максимович долгие годы службы нашей семье зарекомендовал себя как абсолютно честный человек, и если бы он нашёл деньги и коробку с каким-то непонятными ему штуками, то он сказал бы мне. Может не успел сказать? Когда я зашёл в дом, вернувшись со школы, дворецкий развлекал собравшихся у гостиной своими историями, и за этим развесёлым занятием, мог на время забыть о находке.

Другой вариант: до тайника добрался кто-то из охранников. Во время тушения пожара также кто-то из тех ребят мог случайно натолкнуться на тайник. Опять же это очень, очень вряд ли чтобы в суете, спешке, языках пламени и клубах дыма придать значение незаметной щёлочке. Тем более на следующий день после пожара я проверял содержимое тайника и в нём всё было на месте. А если некий охранник вышел на тайник неслучайно? «Цитадель» — очень надёжное охранное предприятие, но при всём этом внедрить в него своего человека, да так, чтобы он потом нёс дежурство в нашем особняке, можно без особых сложностей. Тем более для таких влиятельных людей, которые охотились за тайнами моего отца, древних виман, заодно за моей жизнью. Закралась даже мысль, что при таком раскладе выстрелы из гранатобоя были нужны большей частью для того, чтобы вызвать пожар, после которого некий внедрённый в охрану человек мог получить доступ к моей комнате, лишённой дверей и ставшей местом паломничества многих любопытных. Есть ещё несколько иных версий, достаточно бредовых, но которые нельзя сбрасывать со счетов. Так, например ночью в комнату мог проникнуть вор. Ведь окна-то нет. И хотя ребята из охраны держат окна под контролем, контроль не может быть неотрывным. Версия ещё более невероятная: госпожа Ленская пока я спал тихонько обследовала мою комнату. Может быть её любовь ко мне, вовсе не любовь, а великолепная игра актрисы, исполняющей волю других людей. Нет, это слишком невероятно. Я даже устыдился подобным мыслям. Устыдился, несмотря на то что меня в прошлых жизнях ни раз предавали близкие друзья и мои женщины, которых я по-настоящему любил.

Итак, версий, кто мог забрать содержимое тайника множество. Я даже не рассматривал такие, как причастность остальных обитателей нашего дома: служанок, повара. Ах, да ещё приходили представители компании «Сила Мастеров», которые осматривали комнату и составляли плана ремонта. Они ковыряли зачем-то стены, внимательно изучали состояние пола, что-то мерили, но всё это происходило под надзором Антона Максимовича.

Остаётся открытым не менее важный вопрос: как обнаружили тайник? Очень вряд ли, что кто-то нашёл его случайно. Может быть в моей комнате установлена слежка? Например, технической устройство на основе кристаллов марсима и реута с подключением к сети. Однако, такое устройство не может быть незаметным и его нельзя установить быстро. Или слежка могла быть магической из тонкого плана. Для этого могли задействовать хорошего мага. В одной из давних жизней, когда на меня так же была объявлена охота, я имел привычку часто сканировать тонкий план в местах, где я находился. Но со временем это становится очень утомительным. Не хотелось бы возвращаться к той вынужденной привычке и жить в постоянном напряжении.

Над всем этим мне предстояло ломать голову. Лучше привлечь к расследованию кого-то из людей Скуратова или его самого — пусть пока отложит всё, связанное с Лабертом.

Покинув сгоревшую комнату, я направился к себе в скверном настроении. Охранникам я решил пока не говорить о произошедшем. Их я опрошу завтра после обеда, собрав всех в гостиной и в разговоре сполна задействовав интуицию. Сейчас я собирался опросить только дворецкого. Его я вызвал по говорителю.

— Антон Максимович, вы в моей комнате, когда разбирали вещи не находили ничего этакого? — спросил я, когда дворецкий вошёл.

При этом намеренно пока не поясняя что за «этакое» я имею в виду. Если Антон Максимович каким-то образом обнаружил тайник, то он сразу поймёт, о чем речь.

— Этакого? — дворецкий растерялся. — Простите, ваше сиятельство, но у вас там всё «этакое». Хоть поясните, что нужно найти.

— Была там коробка, обшитая бархатом, с кое-какими нужными мне железками, лежала в одном неприметном месте. От огня она не пострадала — я после пожара проверял. Вот исчезла сегодня куда-то, — пояснил я, уже понимая, что дворецкий здесь точно не причём. — Не знаете, может кто-то там кроме вас был днём из посторонних. Может кто из охраны заходил?

— Никто, ваше сиятельство. Я там проковырялся до обеда. Никто из посторонних не заходил. Ушёл оттуда незадолго до вашего прихода. Так охрана вся внизу была. Вроде никто наверх не поднимался. Что-то ценной в той коробке? — он явно разволновался, даже засопел.

— Для меня ценное, для большинства других вещицы малоинтересные. Ладно, Максимович, разберёмся. Вы пока о том, что я вас спросил, никому не говорите. Даже Елене Викторовне. Слышите, никому! — настоял я, зная его скверную привычку болтать много лишнего, особенно моей маме. Затем, убирая со стола части схемы в ящик Жоржа Павловича, сказал ему: — Завтра в первой половине дня приедут люди от графа Голицына, ну вы их уже знаете, вот этот ящик пусть заберут. И поосторожнее с ним, здесь есть хрупкие элементы.

— Исполним, ваше сиятельство! В самом лучшем, осторожном виде! — заверил дворецкий. — Вот теперь буду думать куда же ваши важные вещи делись. Не понимаю, право. Даже голова разболелась, — он в самом деле напрягся, даже глаза покраснели.

— Да не волнуйтесь вы с этим. Разберёмся, — успокоил я его. — Не знаете, мама у себя или внизу?

— Так уехала графиня. Вот только, минут десять назад. Сказала, будто ей по магазинам надо, — сообщил он, отступая к двери. — Позволите идти или нужен ещё?

Вот это меня сразу огорчило. Какие магазины? Уехала, конечно, к Майклу — этому мерзавцу, мысли о котором меня всё больше злили. Видно, чувство сыновней ревности очень крепко держалось в теле прежнего Саши Елецкого.

— Что-нибудь сказала? Когда вернётся? По каким именно «магазинам», — последнее слово я произнёс с горькой насмешкой.

— Куда-то на Тверскую — туда эрмик заказывала. А вы её наберите на эйхос. Или Степана наберите — он с ней в сопровождении. Как вы приказали, всё по вашей инструкции — Елену Викторовну из дома только с охраной. Номер его дать?

— Нет, спасибо. Потребуется — спущусь к вам, — я отпустил дворецкого.

На душе чуть отлегло: вряд ли бы с охранником мама поехала на свидание с Майклом. Хотя это тоже не исключено. Я хотел спросить ещё у графини, может она каким-то неведомым образом обнаружила мой тайник. Но вряд ли бы Елена Викторовна без особых на то причин, стала рыться в грязных, покрытых копотью вещах. Но её расспросить так же обязательно надо. Если до завтрашнего дня ничего не прояснится, то спрошу утром за завтраком или уже после школы.

В связи с пропажей содержимого из тайника у меня возникла ещё одна проблема. Небольшая, но неприятная. Денег в кошельке осталось примерно рублей восемьсот. Их как бы хватит для покупки туфель княгине Ковалевской, если покупать, конечно не три пары баснословно дорогих. Хватит на ужин в хорошем ресторане и на… вечер в шикарном номере хорошей гостиницы — это всё имелось в моих планах. Я был уверен, что завтра я снова раздену Ольгу Борисовну и исправлю прошлую глупую ошибку. А на покупку вещей себе денег у меня как бы и нет. Я очень рассчитывал на свои сбережения в тайнике, но теперь придётся некоторое время походить, как выразилась, Ковалевская, голодранцем.

Время после ужина я провёл за терминалом коммуникатора, изучая его возможности и постоянно возвращаясь в мыслях к пропаже из тайника и чёртову Майклу. Слышал, как приехала мама — ещё не было восьми. Выходить ей навстречу не стал. Лишь убедился, глянув в окно, что она вышла из эрмимобиля со Степаном. Охранник нёс кучу коробок с покупками. Значит, мама в самом деле ездила по магазинам. Ну и слава богам, обошлось без Майкла!

Вернувшись к коммуникатору, я вспомнил о сообщении Ленской, которое даже не прослушал. Нехорошо с моей стороны, ведь Света наверняка ждёт большего внимания.

Сообщение было таким:

«Саш, скучаю. Жаль, что мы не встретимся до выходных — это так долго. Эрмик отец у меня отобрал. Увы, теперь пешком. За это я сделала вид, что очень обиделась и не сказала, где ночевала, — её тихий невесёлый смех: — Целую тебя. Увидимся в школе, но я буду только к третьему уроку — у меня репетиция, а это важнее, чем математика и химия. Ещё раз целую».

Я ответил ей: извинился, что не сразу увидел сообщение, постарался немного пошутить, сказал тёплые слова и закрепил звуком поцелуя. Потом сидел несколько минут, держа перед лицом эйхос и думая, что будет, если вдруг Ленская станет для меня значить больше, чем княгиня Ковалевская. Ольга, конечно, это прочувствует и такое она может не просить. Нет, такого не должно случиться. С моей стороны по отношению к Ковалевской это было бы бесчестным.

Дальше до самого сна я занимался магией. Мама приходила: постучала в дверь и зашла, а я сидел в позе лотоса, сканируя свои энергетические тела. Открыл глаза, попросил её не мешать. Через час такой практики лёг на диван, снова перераспределил внимание и вытащил из прошлых жизней два хороших шаблона. Пожалуй, это тело было уже в состоянии их принять. Один шаблон назывался «Веил Литуам Лакши», что в переводе с лемурийского означало «Волна Холодного Покоя» или упрощено «Ледяная Волна». Второй назывался «Гнев Небес» — этот шаблон был сильной ударной магией, использующей электрический разряд. Следовало уже готовиться к пятнице — к визиту в логово поклонников Морены. Надеюсь, в эту несчастную для моих врагов ночь, я окончательно разберусь с бандой «Стальных Волков», с Лешим, Варгой и всеми, кто имеет глупость быть там. Может под руку подвернётся Лаберт. Хотя этот вряд ли. Бритиш стоял здесь особняком и он вряд ли всерьёз может быть увлечён тёмными ритуалами с человеческим жертвоприношением.

В этот раз я не слышал будильник. Так бывает, когда плотно занимаешься прокачкой магии, то потом тебя бросает в столь глубокое расслабление, что спишь мёртвым сном и спишь очень долго. Метнувшись в ванную, почистив зубы и умывшись, я не стал завтракать. На первый урок нужно было успеть обязательно. И я успевал если двинуть прямо к школе без задержек быстрым шагом. Позавтракать смог уже на второй перемене в школьной столовой. Ольга составила мне компанию, посидела рядом, выпила чашечку кофе. Под конец перемены на эйхос прошло сообщение от Скуратова, которое меня озадачило:

«Ваше сиятельство граф Елецкий, просим вас заехать к нам, в сыскное агентство Скуратова Федора Тимофеевича. По возможности приезжайте сегодня».

Голос, проговоривший это, явно не принадлежал Скуратову, хотя оно исходило из его эйхоса. Даже если бы не эта странность, я чувствовал, что нечто произошло. Нечто серьёзное, имеющее мрачный оттенок.

— Что-то случилось? — спросила Ольга, заметив, как изменилось моё лицо.

— Да, — я кивнул. — Только пока не знаю что.

— Туфли сегодня не покупаем? — её улыбка стала грустной.

— Оль, не представляю, что может помешать нам это сделать, — двумя глотками я допил остаток кофе. — Давай так: я не пойду на четвёртый урок. Нужно съездить на Таганку в сыскное агентство. Они занимаются расследованием по покушениям на меня и тем людям, с Резников — ну ты знаешь. Не думаю, что я там задержусь. И после свяжемся, договоримся, когда и где встретимся.

— Давай не так. Я тоже не пойду на четвёртый. Так и быть, отвезу тебя на Таганку, — предложила Ковалевская.

— Хочешь что ли моим извозчиком стать? Оль, не надо, — я подумал, что визит в агентство Скуратова может быть опасным. Мало ли что там произошло. Может быть кто-то таким образом готовил для меня ловушку.

— Да, извозчиком. Может мне не даёт покоя слава виконтессы Ленской, — усмехнулась княгиня.

И для меня это стало этаким уколом. Может Ольга знала, что Светлана дождалась меня вчера после геометрии? Ладно, не время сейчас гадать. Я ей ответил:

— Если в самом деле тебе будет интересно покататься со мной, то я буду рад.

И мы впервые за пять лет учёбы ушли с ней вместе с двух последних уроков.

Когда Ольга припарковала свой «Олимп» напротив сыскного агентства, я попросил её не выходить из машины. Она немного повредничала, порываясь идти со мной, но мои убеждения и «Капли Дождя» оставили её в водительском сидении. Сам же я направился к серому зданию с высокими окнами, кое-где забранных решётками. Не доходя до солидной дубовой двери под вывеской, я остановился и постарался привлечь интуицию, определить, есть ли какая-то опасность за этими стенами. Выявить опасность мне не удалось. Скорее всего её не было. Но я почувствовал след Геры, явно побывавшей здесь не позже, чем вчера. Вполне возможно, что враждебная мне богиня побывала здесь непроявлено, но нужное ей влияние на события она оказала. А ещё через миг понял, что Скуратова Федора Тимофеевича больше нет в живых. На сердце как-то сразу похолодело. Я постоял ещё с минуту, оглянулся на эрмик княгини. Ольга открыла окно, вопросительно глядя на меня.

Я махнул ей рукой, мол, жди и решительно направился к агентству. «Лепестки Виолы» активировать не стал — уже знал, что сейчас они не потребуются. Дверь открыл знакомый по прежним визитам охранник, неулыбчивый, мрачный, но вежливый, и сразу проводил к кабинету с табличкой «Торопов Геннадий Степанович».

— Вместо нашего Федора Тимофеевича теперь… — негромко сказал охранник и пропустил в кабинет.

За столом со стопкой папок и несколькими аккуратно разложенными листами бумаги, я увидел мужчину лет пятидесяти, в бежевом костюме с бабочкой, заметными усами и шевелюрой, цвета каштана, зачёсанной наверх.

— Здравствуйте, ваше сиятельство, — завидев меня хозяин кабинета проворно встал, представляясь: — Геннадий Степанович Торопов. Увы, увы, Александр Петрович, теперь вам придётся вести дела со мной. Знаете уже, да?

— Догадываюсь, — сказал я, заметив на столе папку, подписанную жутко-неразборчивым почерком Скуратова, хотя два слова я прочитал: «Michael Milton» — они были выведены печатными буквами на английском.

— Убили нашего Федора Тимофеевича. К великой скорби, великому сожалению… Так то… Позволите? — он выдвинул ящик стола и достал коробку сигарет с яркой надписью «Сладкая Куба».

— Тогда уж и мне позвольте, — я тоже достал пачку «Никольских». — Как это случилось? Когда?

— Вчера вечером. Должен был получить от одного человека кое-какие документы и фотографии по Джеймсу Лаберту. Ну и получил… Шесть дротиков из боевого остробоя в грудь в Раменках. Как случилось, никто не знает — свидетелей мы пока не нашли. Там, во дворе старых домов на улице Бородачей есть глухое место, через него наш Федор шёл… — Торопов прикурил и с дымом вроде проглотил последние слова. — Записку нашли на его груди: «Не лезьте в это дело». И на этом пока всё. Полиция, конечно, было озадачилась, будут пытаться разобраться, но на них надежды мало, и по большей части это наше дело. Дело нашей чести, отыскать и наказать мерзавцев. И мы это сделаем, — он шумно выдохнул густой дым. — Это ваша папка, — сказал он, заметив, что я поглядываю на папку с надписью «Майкл Милтон». — Лежала в кабинете Федора Тимофеевича для вас. Я был вынужден прослушать все сообщения на его эйхосе, в том числе и ваши, так что я в курсе многих вопросов. А по Лаберту мы вместе с Фёдором работали. Разумеется, я это дело продолжу.

— Извиняюсь, минутку, — я отстегнул эйхос от ремня и наговорил сообщение для Ковалевской:

«Оль, со мной все в порядке. Я здесь задержусь минут на пятнадцать-двадцать».

— Если спешите, я вас не слишком задержу. Ещё минут пять, ваше сиятельство, о самом главном, — он подошёл к окну и открыл одну створку, глядя на улицу сквозь массивную решётку. — Лаберт связан с кем-то очень важным в верхах полиции. Есть подозрения, что даже в Ведомстве Имперского Порядка кто-то ему покровительствует. Но это пока так, в общих чертах. Кому-то вы там очень не нравитесь. А я вас попросил приехать сегодня потому, что есть очень тревожная информация: на вас снова готовится покушение. Установлен факт, что человек, посланный Джеймсом Лабертом передал тысячу рублей как аванс за ваше убийство, — он вернулся к столу и вытащил из синей папки две фотографии очень плохого качества, на которых сложно было разглядеть лица.

Я взял одну из них, повертел её рассматривая с разных ракурсов: какая-то блондинка, наверное, молодая берёт что-то из рук пожилого господина в шляпе.

— Да, фото неудачное, но мы знаем, что здесь человек Ламберта и эта девушка связана с братьями Гришко: Богданом и Владимиром. Они — одни из самых серьёзных людей, занимающихся заказными убийствами в Москве и по всей столичной губернии, — Геннадий Степанович стряхнул пепел в бронзовый череп, стоявший у края стола. — Их фотографий у меня, к сожалению, нет. Но можно попробовать найти.

— Чем обычно работают? — я вернул фотографию на стол.

— Ножи и остробой, как правило, отравлены сильным ядом, — сообщил Торопов.

Вот так, добавилась мне ещё одна проблема. Сегодня с Ольгой в поисках туфель ходить и трусливо озираться, что ли? А с ножами против меня, это даже как-то смешно.

И я к недоумению Торопова улыбнулся.

Неужто Гера занялась бурной деятельностью? И руку убийц против Скуратова направила, и на меня очередное покушение зреет, вероятно, не без тонкого божественного влияния. И, что самое скверное, кто-то вышел на реликвии со Свидетельствами Лагура Бархума, вряд ли без хитрого указания Небесной. В тот момент думая над этим, я ещё не знал об одном крайне неприятном событии, которое меня ожидало дома. Имя ему: Майкл Мильтон.