Глава 21 Седина баронессы Милтон

Я погасил светляк заранее, как только мы приблизились к подземному залу. Мы недолго шли в темноте, едва разбавленной огнями осветительных чаш, что мерцали где-то впереди. Здесь, в этом тысячелетнем сооружении нам пока не встретилось ни туэрлиновой подсветки, ни ламп накаливания. Ничто не нарушало дух давно ушедших эпох. Когда до зала осталось шагов тридцать и на каменных стенах тоннеля отразился отблеск огня, я остановился. Ковалевская беззвучно замерла позади меня.

— Стой здесь, пока я не позову, — прошептал я, повернувшись к Ольге. — Ничего не бойся. Лучше прижмись к стене.

Княгиня понимающе кивнула, выбрала место, похожее на неглубокую нишу и стала там. Я, как обычно, активировал «Лепестки Виолы» в левую руку, в правую… вот здесь я ненадолго задумался. Самым острым вопросом для меня становился мой магический резерв. Он изрядно истратился и пополнялся медленно. Конечно, самое простое и малозатратное для меня это удары кинетики — магии, которую я отточил до абсолютного совершенства. Она тратила мой ресурс меньше, чем любая другая магия из арсенала боевых. Однако наши недруги расположились в разных частях зала — широкой волной их не накроешь. Дополнительным препятствием были колонны в зале, невысокая каменная кладка и ответвление, уходившее вправо — все это я успел понять, поглядывая из тонкого плана.

Как только я атакую первого, ацтеки легко укроются от кинетических ударов за колоннами или стеной. При всем старании, я не смогу положить их всех достаточно быстро. А значит меня ожидает неприятная перестрелка: я их кинетикой, они по мне дружно из остробоев и огнестрела. В такой перестрелке я не только потрачу магический резерв больше, чем хотелось бы, но сам могу поймать вражеский ответ — один-другой дротик или пулю. Мой щит значительно ослабляет урон, но не держит его на 100%, и чем плотнее делаешь щит, тем больше тратится магический ресурс. Был у меня соблазн пустить сейчас «Диких Пчел» или «Термитов». И хотя такая магия съедала мои силы гораздо сильнее, я все-таки выбрал ее.

Убрав щит, вернулся к Ковалевской и сказал:

— Оль, закрой глаза. Чтобы ни случилось не открывай. Просто стой здесь спокойно, не реагируй на звуки и прикосновения.

Она повиновалась. Была высокая вероятность, что мои несуществующие насекомые подлетят к Ольге, и если она на них среагирует, то могут атаковать. Для них не существует друзей: есть только враги, которые выдают себя сначала тревогой, потом страхом. Я активировал «Диких Пчел». Терпя невыносимый зуд, пошедший по правой руке, сделал несколько быстрых шагов вперед, в последний миг сжал ладонь крепко в кулак и отпустил магию. Из раскрывшейся ладони тут же вылетели золотисто-рыжие пылинки. Устремились из темного прохода на свет — в подземный зал. Понеслись вперед, вырастая до размеров пчел — огромных пчел, размером крупнее воробья. Воздух задрожал от их тяжелого жужжания. Через несколько секунд раздались испуганные вскрики, затем вопли боли и предсмертного ужаса.

Сила этой магии была избыточной для атаки на семерых, трое из которых оказались жрецами и лишь четверо воинами. Так я подумал поначалу, когда вбежал в зал, глядя на происходящее. Все наши противники уже лежали на земле, кто-то еще дергался в смертельных конвульсиях от чудовищных укусов; кто-то затих с посиневшим, раздутым лицом, один в броне из кожаных ремней еще пытался куда-то ползти, до чего-то дотянуться. И когда подбежал к нему, то понял, он ползет к гранатобою, выроненному товарищем. Подлетевшая пчела тут же прикончила ацтека, а я подумал, что решение использовать именно эту магию вместо кинетики было верным: если бы они успели пустить в ход гранатобой, то неизвестно как бы повернулась эта схватка.

Убедившись, что зал больше не таит угрозы, я прошел в дальний его конец. Там в стене, тускло освещенной факелами, виднелось три черных дыры — прохода, ведущих из зала куда-то дальше. Вот теперь вопрос: каким из них нам идти? От верного решения зависело очень многое, ведь мы могли не только зря потратить время, блуждая по подземелью, но и попасть в ловушку. Или попасть в тупик, а потом вернуться сюда и обнаружить, что нас уже поджидают те опасные ребята, что высадились из десантной виманы. Они сейчас усиленно стараются расчистить пробить завал, устроенный Афиной. Вопрос какой проход выбрать, я отложил — решу позже с помощью интуиции и Ковалевской.

Быстрым шагом я вернулся к Ольге Борисовне. Она так и стояла, прижавшись спиной к каменной кладке, послушно закрыв глаза. Мерцающее пламя осветительных чаш медным блеском отражалось на ее лице. Сейчас Ковалевская казалась совсем не такой, как я привык ее видеть. Этот полумрак с дрожащими огнями, древнее подземелье, лик каменного идола, часть которого виделась в зале, делал мою невесту таинственной и особо дразнящей воображение. Я подошел к ней вплотную и медленно задрал юбку, провел пальцами по гладкой, шелковистой коже ее бедра. Ковалевская молчала, исполняя мой наказ, лишь зажмурилась сильнее. Тогда я медленно стянул с нее трусики, добрался до влажной щелочки, водя по ней пальцем, слегка усилил нажим.

— Ну, Саш… — с мучительным нетерпением прошептала она.

— Я еще не разрешал говорить! — строго сказал я, лаская ее нежные губки. — Ноги шире!

Княгиня повиновалась, развела бедра. Закусив губу, вздрагивая от моих прикосновений. Ее носик засопел чаще. Левой рукой я справился с застежкой платья и обнажил ее грудь.

— Ты издеваешься, Елецкий, — прошептала она, ее бедра невольно качнулись навстречу моим ласкам.

Я не ответил, наклонился, поймав губами сосок, сжал его с любовной жестокостью, одновременно мои пальцы проникли в ее лоно, скользя по мокрым нежным стеночкам. Член уже рвал брюки, но я терпел, ожидая пока Ковалевская сдаться первой.

И она сдалась:

— Саш, сейчас кончу! — она коротко взвизгнула. — Все, не могу! Возьми! А-а-ай! Елецкий!

И я взял ее, как просила. Подхватил под ягодицы и прижимая спиной к стене, опустил на стоявшего колом бойца. Ольга вскрикнула, оплела меня ногами и тут же забилась от дикого оргазма, целуя, кусая меня в шею и плечо.

— В меня нельзя кончать, — прошептала она, чуть поостыв, но снова заводясь от моих частых проникновений. — Слышь, Саш⁈ Я не пила таблетку!

— Слышу! — я уже был на грани от великолепия ее тела: ощущений ее тесной норки; голых грудей, прижавшихся ко мне; ее губ, будто желавших меня съесть. Чувствуя, что во мне сейчас взорвется вулкан, я вышел из ее, нажал на плечи Ольги Борисовны.

Она подчинилась. Опустилась и взяла моего горячего бойца в плен своих губ. От ощущения ее ротика, обхвативших головку, я сразу взорвался через несколько страстных чмоков.

— Ваше сиятельство, вы великолепны, — признал я, с восторгом глядя на ее забрызганное лицо. — Признайся, тебе такое нравится? Близкая опасность возбуждает, да?

— Я не скажу, — Ольга смеялась, пока только глазами. — Дай платок!

— Скажи: «да»! — настоял я.

— Да, — нехотя признала Ковалевская. — Как-то все по-другому. Интересные ощущения, эмоции правда очень необычные. Дай платок!

— У меня нет платка. И мне нравится твое личико именно в таком виде, — я рассмеялся, но тут мой смех прервался из-за звуков в проходе, приведшего нас сюда.

Снова раздался отдаленный взрыв, грохот падающих камней. А затем показалось, что донеслись чьи-то голоса.

— Стоит поторопиться, — я схватил Ольгу за руку, увлекая за собой.

Мы пробежали через зал, мимо каменного идола, возвышавшегося у стены справа. Там, где начинались входы в три следующих туннеля, я остановился и сказал:

— Подумай, какой путь нам лучше выбрать. Может, возникнут какие-то идеи. Да, кстати, может почувствуешь из какого хода идет сквозняк. Давай, решай, я пока соберу оружие!



Оставив Ковалевскую перед темными дырами, начинавшими дороги в неизвестность, я поспешил собрать трофеи. Ввиду моего растраченного магического ресурса, остробои, а тем более гранатобой нам могли очень пригодятся. Остробой я взял только один, чтобы не отягощать себя и двигаться быстрее. За то прихватил к нему два комплекта запасных дротиков. Гранатобой оказался той же модели, с которой я познакомился, стреляя в патрульный катер ацтеков: три черных трубы калибра примерна 55 миллиметров, откидывающийся прицел и три изогнутых пусковых скобы.

— Саша! — раздался взволнованный голос Ковалевской.

Я поспешил к ней.

— Есть связь! Слабая, но есть! — Ольга с торжественным видом показала экранчик эйхоса.

— Отлично! Набирай тогда скорее! — диктуя ей номер Элиз, я поднял взгляд и увидел, что в своде этого зала, бывшего когда-то обширной пещерой, виднеется широкая трещина, уходящая куда-то высоко вверх. Небо через нее не было видно, но едва заметный серый свет в эту трещину сочился. Вероятно, благодаря ей мы получили возможность выйти на связь с верхним миром.

— Готово! — Ольга поднесла мне эйхос.

Я взял его и, опустив наземь тяжелый гранатобой, сказал, приблизив прибор ко рту:

— Элиз, здравствуй, дорогая! Я очень спешу. Мы с Ольгой попали в серьезные неприятности, лишились своих эйхосов. Будем временно без связи. Прошу тебя об очень важном: в театре Эрриди выступает и там же проживает, моя девушка, ну ты знаешь ее с моих слов — Светлана Ленская. Ей угрожает большая опасность. Некий Артур Голдберг избил ее и собирается насильно забрать ее из театра.

— Дай ей номер Ленской! — шепнула мне Ольга.

— Я не знаю! — ответил я, все еще держа эйхос у лица.

— Я знаю, — Ковалевская произнесла номер актрисы.

Я продублировал его для Элизабет и продолжил:

— Элиз, Светлану нужно обязательно защитить, а мерзавца Голдберга наказать! И это требуется сделать как можно скорее. Все это сразу же передай Торопову — пусть он немедленно займется этим вопросом! Дай ему на всякий случай номер ее эйхоса. Скажи…

— Саш! — Ольга потеребила меня за рукав.

Я и без нее слышал звуки из прохода, приведшего нас сюда — звуки похожие на топот ног, бегущих сюда людей.

— В общем, спасите Ленскую! — закончил я сообщение и нажал кнопку отправки. — Решила в какой коридор идти?

— Не идти, а бежать! — Ковалевская потянула меня в крайний справа.

* * *

Как только «Катран» свернул с Белоконного проезда, Элизабет снова оправила сообщение Алексу, уже четвертое или пятое за сегодня:

«Демон мой, пожалуйста ответь! Очень надо! Случилось кое-что очень нехорошее!» — взволнованно произнесла она, но говоря это, Элизабет уже знала, что Саша не ответит. Нечто таинственное в ней ясно подсказывало это. И еще баронесса точно знала, что ей сегодня никто не поможет — придется справляться самой. Впрочем, она привыкла решать свои проблемы сама. Теодор никогда не помогал ей. А те мужчины, которые тесно окружали ее в прошлом, они лишь сами брали от нее все, что хотели, ничего не давая взамен. Даже князь Мышкин: от их совместной деловой затеи прибыль получал он и Теодор, а Элизабет… Она имела совсем немного и не хотела даже вспоминать о своей роли в этой сделке.

Всю дорогу до Большой Павелецкой баронесса усиленно думала, как ей правильно поступить с визитом в грузовой порт. Сунуться туда одной без поддержки очень опасно, ведь сто раз понятно, что ее там будут поджидать. И если она не справится, то может стать так, что в Рим Майкл полетит не один, а с ней, закованной в наручники. Хотя это вряд ли — кто бы там не поджидал ее, они вряд ли смогут взять ее живой.

Как Элизабет не думала, обратиться за помощью ей было не к кому. Вариант с графиней Елецкой она отмела сразу. Она — не Алекс, а скорее его полная противоположность. Помощи от нее вряд ли дождешься. Если Елена Викторовна узнает, что с Майклом, то поднимет еще большую панику, чем утром. Снова обратиться в полицию, и все кончится тем, что люди Уэйна затаятся, придумают какой-то иной способ отправки ее брата за границу — наверняка для них это не проблема. А она, Элиз, потеряет след своего брата, и тогда уже точно не сможет его спасти.

Самым верным вариантом, было бы обратиться к Торопову или Растопину, но они оба в тяжелом состоянии в палатах целителей. Из знакомых, способных оказать поддержку, оставался лишь Алексей Самгин, и мысли о нем стали особо сложными. Вспоминая, что Алексей ушел из сыскного агентства незадолго до нападения и захвата Майкла, у нее возникли подозрения: уж не сам ли Растопин навел туда людей Уэйна. Ведь такое более, чем возможно. И разговор с Алексеем в его кабинете, кончившийся ее эмоциями, сложился как-то странно. Она просила дротики на «Гарант», он ей отказал. Вместо этого начал требовать, чтобы она заперлась в своей квартире, ни с кем не вступала в разговоры по эйхосу и ждала неизвестно чего. Что если ее подозрения верны? Тогда, сказать ему, что она знает, где Майкл, когда и как его будут отправлять за границу, означает свести шансы на освобождение брата к нулю.

Уже подъезжая к Четвертой Имперской башне, Элизабет окончательно утвердилась, что к грузовому порту на Таганке она поедет одна. Демон поможет ей, как помогал всегда даже в самых смертельных ситуациях. Однако, Самгину сообщение Элизабет все-таки отправила. Пока хозяин «Катрана» искал место для парковки, поднесла эйхос ко рту и произнесла:

«Алексей, есть какие-то новости о Майкле? Ответь, пожалуйста! Я очень волнуюсь!».

Людей возле башни было много, даже побольше, чем в самых людных местах Лондона в часы пик. К сияющей на солнце Четвертой Имперской подходила большая пассажирская вимана, другая только отходила, освобождая длинную стрелу воздушного причала, висевшую метрах в двухстах над землей.

Выйдя из «Картана» Элизабет поспешила смешаться с толпой. Хотя хвоста за ней вроде не наблюдалось, но лучше было перестраховаться. Баронесса собиралась в Павелецкий воздушный порт, который был частью Четвертой Имперской башни, однако по пути к арке входа в него, Элизабет посетила полезная мысль. Англичанка свернула дверям торгового центра — его она неплохо знала, так как дважды бывала здесь с князем Мышкиным. Большая платформа подъемника, полная людей, гудя и поскрипывая вознесла ее на седьмой ярус, где располагалось много магазинов женской одежды.

Приметы ее, конечно, уже знают агенты GST и те, кто работает на герцога Уэйна, а раз так, разумным будет немного изменить внешность. Благо теперь ее положение намного лучше, чем то было в Портсмуте, однако задача сегодня стоит намного сложнее: не бежать из Британии, а не позволить увезти в Британию брата. Хотя вимана, названная капитаном Картером, должна лететь в Рим, совершенно ясно, что конечная точка путешествия Майкла будет Лондон.

Покинув подъемник, Элизабет направилась прямо по центральному проходу. Справа и слева сияли витрины мелких лавок и больших магазинов одежды, подсвеченные разноцветными лучами туэрлиновых кристаллов. Долго здесь баронесса блуждать не стала: было не так важно, какую одежду выбрать — главное, чтобы она оказалась удобной. И хотя наступило лето, потребуется обязательно куртка, чтобы прикрыть кобуру с остробоем. Остановившись перед одной из витрин, Элизабет задержала взгляд на надетом на манекен парике: темном, с длинными, завитыми в крупные локоны волосами. Чуть ниже увидела рекламную табличку: «Покраска волос в самые модные цвета! Через 5 минут вас будет не узнать!», рядом красовалось фото довольной красотки с розовыми волосами и указание на павильон 342.

Время в запасе у Элиз имелось, и она рассудила, что парик — это неудобно. Уж успела проверить в Портсмуте на собственном опыте. Тем более, плохо подобранный парик всегда бросается в глаза, как явление инородное. Поэтому баронесса повернулась и прошла к павильону 342, указанному в рекламе. Ее тут же окружили три излишне разговорчивых девицы, навязывая какие-то дополнительные парикмахерские услуги, показывая таблицу модных цветов.

Элиз решительно оборвала их, указав пальцем на пепельно-серый цвет, который подходил ее глазам, и сказала:

— Побыстрее. Меня не интересуют другие предложения. Я спешу. Только окраска и быстрая сушка.

Процедура, конечно, заняла не 5 минут. Но шустрые девицы уложились минут в 15 вместе с сушкой. Расплатившись, баронесса придирчиво осмотрела себя в зеркале: этот цвет волос, делал ее несколько старше своих двадцати девяти. Элиз с опаской подумала, что такой она может не понравиться Алексу, и прежде, чем она с ним увидится, нужно его обязательно спросить, нравится ли ему или нет этот цвет волос.



Она уже заходила в магазин одежды, когда запищал эйхос. Баронесса достала прибор из сумочки, увидела сообщение от Самгина и включила его:

«Элиз, ты где? Скажи, где находишься, подъеду я сам или человек от меня. Нужно срочно поговорить».

И все… ни слова о Майкле, хотя она просила сказать хоть какие-то новости. Не может быть, чтобы Самгин за целый день не узнал ничего об исчезновении ее брата. Теперь недобрые подозрения относительно Алексея у баронессы усилились. Она поднесла эйхос ко рту и сказала, делая вид, что очень расстроена и даже всхлипывает:

«Дома я. Сижу здесь как дура, жду, когда ты скажешь хотя бы что-то о моем брате! Почему ты ничего не говоришь?».

Новое сообщение от Самгина пришло почти сразу:

«Элизабет, зачем ты обманываешь? Тебя нет в той квартире. Скажи, где ты — это очень важно!».

Загрузка...