Ваше Сиятельство #8

Глава 5 Розы, боль и кровь

Который раз убеждаюсь, Гера — редкая сука. Матерая. Это я ее так по-доброму. Все-таки у меня никогда прежде не было с ней таких теплых отношений. Но помочь князю Мышкину она отказалась. При чем мотивировала это столь убедительно, что я во многом разделил ее мнение. Она увязала отказ с наказанием Талии, да и самого Родерика, за то, что он потакает баронессе практически во всех неблаговидных поступках. И конечно самым убедительным аргументом стало то, что сам Перун запретил Асклепию помощь этой паре. Ну и ладно.

Один неглупый человек из иного мира как-то сказал: «Что не убивает меня, то делает меня сильнее». Я с этой мудростью вполне соглашусь. Правда, эта формула обретения силы заставляет нас пройти через страдания, которых можно было избежать при более разумном подходе. Но у Родерика и Талии нет иного выбора.

Еще в беседе с Величайшей я забыл задать один из главных вопросов — вопрос про эриний. В том, что в этот раз Гера не причастна к их появлению, я почти уверен. Эринии никак не вписываются в наши новые отношения с Величайшей. Возможно, она затаила на меня злость за прошлое и сегодняшнее ее расположение ко мне лишь притворство, но эта матерая сука не настолько глупа, чтобы делать маленькие пакости, которые лично ей ничего не дадут. Однако спросить ее насчет эриний не мешало бы. Гера несравнимо лучше меня знает небесный мир и могла бы предположить причину появления этих бестий и помочь избавиться от их визитов.

Пока я ехал к дому, подобные мысли вертелись в голове. Также я подумывал, что за такая важная для богини вещь может оказаться в Хранилище Знаний. Толковых версий на этот счет не было, и получалось, что меня в очередной раз прекрасный пол поймал на моем любопытстве. Взамен загадки Ленской, должной разрешится сегодня, пришла другая, без преувеличения божественная. Ничего, я умею быть терпеливым.

Припарковав «Гепард» под окнами столовой, я вышел из эрмика, но задержался у двери. Было из-за чего: возле ступеней стоял красно-бронзовый красавец «Елисей-8», и я догадался, что он — мамино приобретение. Да, модель добротная, дороже моего «Гепарда» почти на полторы тысячи, но мой стальной конь и побыстрее, и помощнее, и практичнее. «Елисей-8» дороже лишь за счет роскошной отделки салона и встроенного коммуникатора — маме коммуникатор ни к чему, но Майклу будет полезен. В общем, завидовать оснований у меня не имелось, да и не мое это. Когда на порог вышел Денис и, поприветствовав меня, спросил:

— Ну, как ваше сиятельство? Будете теперь с Еленой Викторовной состязаться у кого лучше?

— А чего здесь состязаться. «Гепард» гораздо быстрее и удобнее. Но Елена Викторовна любит шик. Так что каждому свое.

Хотя я спешил в театр, к маме я все же зашел. Поздравил ее с покупкой, чмокнул в щечку. Перебросился Майклом мнениями о «Елисее» и поспешал к себе. От англичанина отвязаться так быстро не получилось. Он увязался за мной, начал рассказывать о встрече с Тороповым, подробностях их разработки относительно графа Бекера — все то, что я уже знал из сообщения Геннадия Степановича. Безусловно, все сказанное Майклом было важно, и я бы счел полезным поговорить на эти темы, но слишком спешил. Мне нужно было принять душ, привести себя в порядок — хотелось перед Ленской выглядеть неотразимым. Поэтому с господином Милтоном я решительно распрощался у дверей своей комнаты.

Как обычно, к театру Эрриди я подъехал со стороны Новобронной — там всегда свободнее и больше шансов удачно поставить эрмик. Но сегодня даже на боковой стоянке оказалось тесновато. Причина — премьера спектакля «Тайны поместья Витте». Вышло так что, когда я подъехал, на узкой парковке осталось лишь одно свободное место, куда уже целил «Рысак», черный с красной полосой. Раскраска эрмимобиля весьма необычная, сделанная, наверное, на заказ, вызвала у меня улыбку. Такое сочетание цветов в почете у вампиров — так принято считать, и я не стану оспаривать это заблуждение.

Я проявил расторопность: успел занять свободное место проскочив в полуметре перед неповоротливым конкурентом. Когда я, погасив генератор, вылез из эрмика, владелец «Рысака» тоже покинул салон. При чем сделал это явно нервно, громко хлопнув дверью. Передо мной предстал франт лет тридцати пяти или даже постарше, одетый в угольно-черный сюртук английского кроя, в черной шляпе-котелке. Из его нагрудного кармана выглядывал уголок кроваво-красного платка. Ни дать ни взять стильное приложение к дизайну собственного эрмимобиля. Господин-вампир решительно шагнул ко мне, и по его вздыбившейся груди я понял, что он сейчас заорет.

— Да как ты смеешь! Ты малолетний наглец! Ослеп что ли⁈ Ты же видел, я там собирался парковаться! — с явным английским акцентом выдохнул он.

— Ты чего несешь, дядя? Я успел, ты — нет. Вопрос закрыт. А за «наглеца» могу по губам дать. Возможно ногой, — предупредил я, и наклонился, чтобы взять с заднего сидения охапку красных роз.

— Ты знаешь кто я⁈ — гневно процедил он.

— Полагаю, один из вампиров замка Витте? — я рассмеялся, оглядывая его забавный наряд.

— Я — Артур Голдберг, — едва ли не прокричал он. В следующий миг он догадался, что его имя мне ни о чем не говорит и добавил дрогнувшим голосом: — Я — сценарист сегодняшней премьеры и самых популярных постановок в Москве. Теперь ясно⁈

— Молодец. А я — Саша Елецкий, — ответил я, не считая нужным бравировать графским титулом: — С дороги, сранный сценарист!

Он не сдвинулся. Тогда мне пришлось двумя пальцами свободной руки схватить его за нос и, слегка выкручивая его, помочь господину сценаристу, отойти в сторону. Вышло так удачно, что пока я его оттягивал в сторону, розы поцарапали ему физиономию.

Он что-то орал мне в след, угрожая, что меня вышвырнут из зрительного зала, и якобы вся грозная театральная труппа мне набьет лицо, а вампиры выпьют мою кровь и сгрызут кости, но я, не вслушиваясь в его истерику, направился к центральному входу в большое краснокирпичное здание. Меня интересовала только одна вампирша — виконтесса Ленская. Вот ей я бы позволил попить моей крови. Хотя она и без того ее потихоньку пила, придумав какую-то странную тайну.

Предъявив билет девушке в пепельно-сером парике с мертвенно-бледным лицом, я спросил ее:

— Родная, а если я ел чеснок, то с вампиршей можно целоваться?

Она рассмеялась в ответ, а я пошел через фойе, полное шума и суеты, поднялся по широченной гранитной лестнице на второй этаж, где так же было людно и немного душно. Оттуда по другой лестнице поднялся еще выше и пошел по пустому коридору к месту, где меня должны встретиться с моей возлюбленной актрисой.

Ждать не пришлось, Ленская появилась почти сразу как я спрятал букет в углу за шторой устроился на старом кресле. Она подбежала ко мне, взволнованная, розовая щеками, как всегда неотразимо милая.

— Привет! — она жарко обняла меня и поцеловала.

— Ты еще не переоделась? Думал меня встретит кровавая графиня Витте, — я прижал ее к себе, предвкушая сегодняшний вечер. В этот миг ощущая не только в мыслях, но и всем телом, как я по ней соскучился.

— Нет же! Режиссер нас задержал, теперь все бегом! Только на минутку к тебе, — она разжала руки, отпуская меня. — Еще неприятная новость… Вечера с вампирами для нас не получится. Кальвинский все переиграл, решил провести вечеринку не в театре, а у себя в особняке. А это, сам понимаешь, совсем не то, на что мы рассчитывали. Так что, нам придется остаться здесь вдвоем. Снова уединимся в моей комнате.

— Не вижу трагедии, госпожа Витте. Так даже лучше. Из всех вампиров этого мира мне нужна только ты, — такая «неприятная» новость меня на самом деле обрадовала.

— Времени у нас будет только до полуночи. Потом объясню почему. Саш, люблю тебя! — она чмокнула меня в губы. — Все я побежала, а то не успею. Спускайся на второй этаж. Загляни в наш бар. Там делают великолепный кофе и пирожные очень вкусные. После спектакля поднимайся сюда же, — сказала она, отходя от меня.

Скоро ее торопливые шаги поглотила ковровая дорожка. Я постоял с минуту, глядя ей в след и понимая, что меня начинает беспокоить смутная тревога. Госпожа Вивьен Дюваль, о которой много говорила Светлана, как о жутком призраке театра. Нет, не похоже. Уж мне ли не знать, как проявляют себя призраки.

Может эринии? Нет, они себя проявляют по-другому. При их приближении появляется необъяснимый страх. Я же чувствовал нечто похожее на печаль. Печаль, когда теряешь что-то важное для себя. Прикрыв глаза, перенес внимание на тонкий план, стараясь определить нет ли здесь для меня какой-то угрозы. В доступной для восприятия сфере ничего примечательного не было. Обратился к интуиции — она тоже не указывала на опасность, но при этом где-то вдалеке бродила неясная мне тревога. Неужели это именно то самое, о чем сказала мне Гера и утром упомянула Артемида?

Черт, что за игры вокруг меня, когда знают о них другие, и не знаю я — могущественный маг Астерий⁈

С этими мыслями я спустился на второй этаж и без труда нашел там бар. Заказал кофе без сахара и без пирожного. Сидел там за столиком у окна до второго звонка, пил кофе, курил. Потом уже, когда бар начал пустеть, направился зрительный зал. Занял свое место между двух немолодых дам. Вообще, большая часть зрителей на этот спектакль были женщины. Те мужчины, которые попадались на глаза, скорее всего лишь сопровождали своих дам. Во все времена в этом и других мирах тема вампиров почему-то больше волновала именно прекрасный пол. Почему? Сложный вопрос.

Наверное, дело в том, что этот вопрос, что так или иначе касается образа этакого могущественного избранника, наделенного необычными качествами, который превосходит других. Женщин влечет к сильным. Если этот «сильный» полон тайн и необычных возможностей, то милых дам влечет к такому существу с двойной силой. Может быть в этом один из секретов успеха Астерия: женщины интуитивно чувствуют те самые качества во мне, поэтому я так легко их добиваюсь.

Вот и сейчас обе дамы справа и слева явно проявляли ко мне женский интерес. Но меня привлекала лишь госпожа Ленская. Я ждал ее появления на сцене. Вскоре свет туэрлиновых кристаллов, украшавших люстру и нижний край балкона, начал меркнуть. Вспыхнули прожекторы, бросая красные и золотистые лучи на сцену, вздрогнул и пополз в сторону занавес.

Вместо ожидаемого начала спектакля я увидел с десяток людей, выстроившихся в ряд перед декорациями мрачного замка. Часть этих людей была одета не в сценические костюмы. В средине выделялся высоким ростом солидный господин во фраке, как я понял позже, режиссер постановки — Кальвинский Аполлон Станиславович. Справа от него находилась немолодая госпожа в золотистом бархатном платье, еще кто-то и… Ленская. Светлана стояла рядом с тем самым типом, с которым я повздорил на парковке. Как его… сценарист Артур Голдберг. Он держал мою возлюбленную за руку, хотя в данный момент в этом не было никакой необходимости. При чем Голдберг делал это так, что казалось в следующий миг он обнимет виконтессу.

Меня это зацепило. Задело не только прежнего Елецкого во мне, но и самого Астерия. Да, я могу отбросить ревность так же легко, как я отбрасываю боль. Но я не для того погружаюсь в жизнь, чтобы стать бесчувственным к переживаниям в ней. Я смотрел на свою актрису, и почти не слышал, звучавшие со сцены речи. Сначала режиссер, потом еще кто-то важный представляли новую постановку. Пели дифирамбы этому Голдбергу, потом друг другу, как это обычно бывает в театральной богеме. Наконец, выговорились, вдоволь нахвалили друг друга и под аплодисменты начали покидать сцену. Осталась лишь Элиза Витте, чью роль играла Ленская, из-за картонного леса под звуки тревожной музыки появилась ее служанка. Начало темнеть, сверкнула молния и грянул гром. Громко, пугающе, так что дама рядом со мной содрогнулась.

Элиза рассуждая о жизни и смерти, ходила у стен замка, пока на дороге ведущей через лес, не появилась ее первая жертва: молодой барон — его она должна была обольстить и заманить в замок.

Что сказать, по-своему интересная пьеса, был в ней сюжет, много чувств, необычных переживаний. Игрой Леской я наслаждался. Да и могло ли быть иначе? Ведь если были с ее стороны какие-то актерские недочеты, я их не замечал, а ее достоинства меня трогали, восхищали. Я с вожделением думал о том, что произойдет между нами после спектакля. Мне казалось, что почти все три акта Элиза Витте смотрит на меня. Даже в те моменты, когда она пила кровь своих несчастных жертв, ее глаза будто находили меня в зале и жаждали крови моей, но в самом приятном смысле, том который известен только нам двоим.

Когда спектакль закончился и стихли долгие аплодисменты, я дождался, пока освободится проход и поспешил наверх. Вряд ли моя графиня Витте могла появиться там так быстро, но увидеть ее не терпелось. Мне пришлось подождать, сначала разгуливая по коридору, потом став у окна и глядя на вечернюю площадь Лицедеев. Наконец послышались шаги — шаги Ленской. За время наших отношений, не столь долгое, я научился безошибочно узнавать их. Откинул штору, я поднял тяжелый и влажный букет роз.

— Саша! — Ленская вся сияла, то ли от вида огромного букета в моих руках, то ли от блестящего завершения сегодняшней премьеры.

— Да, моя дорогая. Тебе! — я протянул ей цветы. — Ты великолепна! Я не знаток актерской игры, но от души твоя Элиза впечатлила.

— Саш… — она вдруг заплакала, не спеша принять у меня букет.

— Что-то случилось? — я насторожился, снова почувствовав необъяснимую тревогу.

— Нет. Ничего. Это от чувств. Их очень много. Я тону. Ты меня растрогал. Прости, — она прижалась ко мне, хотя розы кололи ее и меня. — Все хорошо. Давай цветы, — Светлана взяла их. Взяла слишком смело, уколов пальцы. — Спасибо, — произнесла она, держа букет левой рукой и глядя на пальцы правой — на них проступили красные бусинки крови.

Я взял ее руку, чтобы поцеловать, а виконтесса произнесла:

— Так даже лучше. Пусть будет кровь. Спасибо тебе за цветы и за кровь. И даже за боль спасибо — мне это все сегодня нужно, — Ленская закрыла глаза, с наслаждением подставляя пальцы моим поцелуям и вдыхая аромат роз.

Я не понял смысла ее слов, подумав, что они касаются лишь спектакля. Только потом узнал, что спектакль здесь ни при чем.

По маленькой скрипящей лестнице мы поднялись в ее комнату, что на чердаке. Там горел тусклый светильник с обычной лампой накаливания. Я остановился в густом полумраке, пропуская мою вампиршу вперед. Она прошла между двух диванов, разожгла свечи в подсвечнике на столе, затем на комоде. От мерцавшего света живых огоньков в комнате стало тепло и уютно. Они отразились в зеркале на простенке под часами. Там же мелькнуло отражение госпожи Элизы Витте. То, что вампиры не отражаются в зеркалах — это не правда.

— У меня добавилось немного мебели. Видишь, притащили сюда, она кивнула на третий диван. Может быть скоро выкуплю эту комнату, и стану полной хозяйкой. Мне здесь нравится больше, чем в богатом особняке родителей, — она разделила букет на две части, чтобы поместить в вазы. Набрала воды в хрустальный кувшин из крана в углу.

— Давай, тебе помогу? Сколько нужно, чтобы выкупить? — хотя с последними тратами у меня осталось не так много на счету, я подумал, что решить этот вопрос мне по силам в ближайшее время.

— Это я тебе помогу… — она начала торопливо растягивать на мне рубашку. — Не представляешь, как я скучала. Ты все с Ольгой, потом неизвестно где, а я ждала. Играла с теми штучками, — она бросила взгляд на тумбочку, где лежали ее фаллоимитаторы. Поняла, что я сразу догадался, о чем она, и продолжила: — Мучила ими себя, кончала, кусая губы и шепча в пустоту твое имя. Иногда плакала, что тебя нет рядом.

— Прости… — я попытался обнять ее.

— Ты не виноват. Ведь я все знаю. Ты очень занят и даже на Ольгу не находишь время — она мне сказала, — Светлана расстегнула пряжку моего ремня, расстегнула джаны, спуская их с меня.

— Свет, я не знал, что тебе настолько тяжело, — прижав ее, я принялся целовать ее сладкие, полные губы, сейчас темные от театрального грима.

— Пусти, я хочу сначала так, — она опустилась на колени. Сначала обняла мои голые гони и прижалась к коленке щекой. Потом несильно сжала ладошкой мой член. — Будь моим повелителем как тот раз, — ее язычок лизнул мой кончик, заставляя меня вздрогнуть. — Хочешь кончить мне в рот?

Я не знал, что ей ответить. Настроение Ленской сегодня мне было непонятно. Но точно, чего я не хотел, так это грубости по отношению к ней, той, которая иногда появлялась в наших играх и нравилась нам двоим. Сегодня мне хотелось быть с ней нежным.

— Свет, я тебя просто люблю, — прошептал я.

— Я тебя тоже, Саш, — приоткрыв ротик, она сомкнула губы на моем оттопыренном воине.

Мурашки поползли по моему телу и дыхание на какой-то миг остановилось. В искусстве такой нескромной ласки с Ленской может сравниться только Элизабет. Света просто волшебница, она тонко понимает мои ощущения и может легко управлять ими. Иногда кажется, что если она пожелает, то я кончу всего от нескольких прикосновений ее губ. А захочет, будет играть долго, доводя до исступления.

Я вздрагивал, когда член исчезал у нее во рту. Голубые глаза Ленской теперь улыбались — ей нравилось делать это со мной. Иногда она сжимала его крепко ладонью, то лаская кончиком языка мои вздувшиеся вены, то дразня тугую головку, которая, казалось, лопнет от безумного желания. Когда моя вампирше снова присосалась к моему бойцу, я, стиснув зубы, зарычал и отблагодарил ее фонтаном горячего семени.

— Тебе понравилось, Саш? — виконтесса все еще стояла на коленях, ее лицо и грудь, едва прикрытая вампирским платьем, блестели от густых жемчужных капель.

— Ты волшебница, — я подхватил ее на руки и понес к дивану.

— Его надо раздвинуть. Люблю, когда много места.

Раздвинул диван я чуть позже. Сначала разобрался с вампирским нарядом, что оказалось не так просто из-за множества скрытых застежек. Мои неумелые попытки раздеть актрису, ее смешили. Иногда она мне помогала. И когда уже мои руки добрались до ее трусиков, я был порядком злым и возбужденным. Может быть поэтому, разложив диван, я открыл ящик той заветной тумбочки и достал из него два фаллоса: один бежевый, ребристый, сделанный из мягкого пластика или резины и второй черный, тоньше и утолщавшийся к рукояти.

— Елецкий! — Светлана почти никогда не называла меня по фамилии. Сейчас же она сначала разыграла возмущение, потом испуг и отползла в дальний угол дивана. — Нет! — она мотнула головой.

— Да! — с довольной улыбкой настоял я.

— Только крем возьми, — мигом сдалась она, и стало понятно, что ее страх лишь игра.

Я нащупал в ящике тюбик с рисунком розовых лилий. С этими штучками подполз к моей актрисе, полный желания продолжить наш чувственный спектакль.

— Иди ко мне, — намазав черный фаллос кремом, я привлек Свету к себе. — Расслабься.

— Только медленно, Саш, — шепнула она, прижавшись ко мне полной грудью и доверчиво выпятив попу. Ее губы с нежностью начали целовать мое тело.

Когда я нашел ее узенький вход и погрузил в него тонкий кончик дилдо, виконтесса мучительно застонала.

— Больно? — я поцеловал ее в губы.

— Немножко… — она расслабила ягодицы и с теплом ответила на мой поцелуй. — Просто подожди, сейчас привыкну.

Тихонько я начал водить в ней фаллосом, погружая его глубже.

— Так нравится? — я чувствовала с каким трепетом отзывается ее тело.

— Да… — признала она. — Очень… Не спеши. Потом возьмешь меня как захочешь.

— Сюда тебя хочу, — шепнул я, еще глубже погружая волшебный инструмент в ее анус. — Давно хочу. С тех пор как увидел твою аппетитную задницу.

— Чего же не брал? — она застонала от прикосновения моей свободной руки к ее мокрой ложбинке. — Выгнулась, часто задышав.

Я чувствовал через ее полную грудь, как часто, дико бьется сердце моей актрисы. Мои пальцы, нашли ее самую чувствительную точку — распухший мокрый бугорок.

— Сейчас кончу! — Ленская вцепилась в мою руку и укусила меня.

Я лег на спину и притянул Светлану к себе. Она села сверху. Под ее пронзительный вскрик мой окаменевший член вошел в ее свободное отверстие. Ленская взлетела на небеса почти сразу, задрожав на мне, забившись в экстазе и тоненько повизгивая.

Мы еще долго мучили ее диван, сотрясая воздух сладостными криками, и экспериментируя с ее волшебными штучками и моим воином, который не был обделен и побывал везде. Совсем обессилев, просто лежали, лаская друг друга. У меня совсем вылетело из головы, что Ленская должна была сказать мне что-то важное, открыть какую-то тайну. Только когда стрелки на старых часах, висевших возле зеркала, приблизились к половине двенадцатого, виконтесса встала и, направляясь к раковине, где можно помыться.

— Саш, я должна сказать тебе кое-что. Это нужно сделать до полуночи. Знаю, тебе это не понравится, — произнесла она из полутемного угла. — Очень, очень не понравится. Но я должна…

— Что случилось, Свет? — я сел на диван, надел трусы и рубашку.

— Подожди немного… — она исчезла за ширмой.

Появилась через несколько минут, одетая в синий велюровый халат. Подошла к окну, долго постояла там в молчании. Когда я начал надевать джаны, заскрипев диваном, Светлана очень тихо сказала:

— Нам придется расстаться. После полуночи я уже не буду твоей. Прости, — она всхлипнула, прижав ладони к лицу.

*** Кто на Бусти смотрит, сегодня арты с Ленской добавлю