Ваше Сиятельство 9

Глава 9 Улыбка на моем лице

Вот такой поворот: я в глазах самого близкого человека я — предатель. От слов Ковалевской, холодок по спине пошел. А что я, собственно, сделал? Этот вопрос был самым главный на данный момент, однако задать я его мог лишь после того, как выражу должное почтение цесаревичу.

Сделав в его сторону несколько шагов, я отвесил поклон и сказал:

— Здравия, ваше величество, вам и вашему Дому!

— Александр Петрович, я — всего лишь «ваше высочество», — поправил меня будущий наследник имперской короны.

— Знаю, Денис Филофеевич, но смотрю вперед. Так сказать, привыкаю к верному обращению. Еще я точно знаю, нашу империю ждут добрые перемены, — ответил я, ни капли ни сфальшивив. Я на самом деле считал, что Денис станет одним из лучших правителей для России. Быть может даже более полезным, чем Петр 12-й или Борис Мудрый.

— Ваше сиятельство, не будем торопить время, — улыбнулся Романов и, подойдя ближе, неожиданно крепко пожал мою руку со словами: — Очень вам признателен. За Ольгу. Как же хорошо, что с ней именно вы. Борис Егорович очень переживал, когда мы узнали о случившемся. Отец — этим все сказано. Все переживали! И мой отец тоже был очень обеспокоен. Сразу направил спецпосланника в Британию и к ацтекам, но такие вопросы решают не спецпосланники или дипломаты. Их решают вооруженные силы, но лучше, если такие люди как вы — меньше крови и бед для всех.

— Спасибо, Денис Филофеевич. Как всегда, ваша оценка очень важна, — поблагодарил я в ответ и повернулся к Ольге: — Оль, а почему я — «предатель»? Открой, в чем таком провинился.

— Потому, что надо было видеть с каким довольным лицом ты шел к Глории! Ты меня разозлил, честное слово! Надо полагать, она для тебя прямо совсем уже подруга! Но для меня она — враг! — сердито ответила Ковалевская. — И ты прекрасно знаешь, кто она для всех нас. Я понимаю: она тебя вызвала — ты обязан был подчиниться. Но, Елецкий, ты бы видел свое довольное лицо! Этакое предвкушение встречи!

— Оль, тише! — попросил ее Романов.

В самом деле, в зале мы были не одни. Хотя караульные гренадеры стояли у дверей в дальнем конце зала и еще какие-то важные незнакомые мне люди, тоже расположились неблизко, надо помнить, что во дворце «уши» часто оказываются там, где их не ждешь. Ольге вообще не свойственно такое выражение эмоций, она почти всегда сдержанна и осмотрительна, но сегодня с ее настроением было что-то не так.

— Я уверен, граф Елецкий, не сделает ничего такого, что было бы во вред нашему Отечеству, — продолжил цесаревич с улыбкой поглядывая на княгиню и тихо добавил: — Даже если он наведывается к Глории, в этом может быть какая-то польза для всех.

Я благодарно кивнул ему и сказал:

— Иногда даже с теми, кого мы причисляем к своим недругам, полезно иметь добрые отношения. Дорогая, ты зря так горячишься. Пожалуйста, дай руку, — я не стал ждать пока она протянет мне руку, подошел и взял ее ладонь, пуская «Капли Дождя» — знаю, что Ковалевской эта магия нравилась, и я ее иногда делал дня нее перед сном. — Оль, вспомни, кто был для меня граф Сухров? Врагом, как все вокруг него. А стал если не другом, то хорошим товарищем. Иногда у меня получается позитивно влиять на людей. А Глория, — я понизил голос, чтобы было слышно только цесаревичу и княгине, — с ней не так все просто. Она неоднозначный враг. Я намерен ее понять и, возможно, извлечь пользу для нас. Кстати, Индийское Семицарствие отменяется. При этом цели ее величества Глории и наши цели снова почти совпадают. Вот такие чудеса с сегодняшнего утра.

— Ольга Борисовна, ваш жених говорит очень разумные вещи, — поддержал меня Денис Филофеевич. — Не понимаю, отчего ты так вспылила. Ведь нет причин.

— Потому что мне очень не понравилось как он к ней шел, — еще раз повторила Ковалевская, но теперь ее тон был намного мягче, она явно сдавалась, сама понимая, что ее настроение сыграло с ней дурную шутку. — Ладно, Елецкий, уж если речь о чудесах, то ты еще не знаешь всех чудес. Причем очень и очень неприятных. Вижу, по твоему по прежнему довольному лицу, твоя подруга — Глория, говорит тебе далеко не все, — с легкой досадой проговорила Ольга Борисовна.

— Не понимаю тебя. Что она должна была мне сказать? — вот теперь улыбка слетела с моего лица, по Ковалевской я понял, что на самом деле случилось что-то серьезное.

— А пойдемте ко мне, — предложил Романов. — Там Алесандр Петрович поделится по секрету, зачем он так срочно потребовался… — Денис указал взглядом на коридор, ведущий к покоям Глории. — И ты, Оль, введешь его в курс последних действительно неприятных событий.

Ольга начала говорить, едва мы переступили порог второй гостиной цесаревича:

— Вообще, сегодня утро какое-то ненормально. Папа на меня голос поднял. И еще… В общем, так, Александр Петрович, — будто передразнивая Дениса, обратилась ко мне княгиня. — Сначала кратко, а потом с подробностями, которые я успела узнать. Напали на сыскное агентство Торопова. Есть убитые. Сам он с некоторыми сотрудниками в тяжёлом состоянии у целителей. Саш, все это в сообщении от твоей Элизабет. Пока я ждала Дениса Филофеевича, вспомнила про эйхос, что взяли у ацтеков. От твоей англичанки там еще несколько сообщений — не успела прослушать. Дальше еще серьезнее: на агентство напали как раз в тот момент, когда там был Майкл и копии древних табличек, с которыми ты работал. Майкла и копии табличек вывезли предположительно в Лондон. То есть всю вашу игру против графа Бекера бритиши разгадали и неожиданно сыграли в игру свою… Это из того, что знаю я. Ты же не вводил меня во все подробности вашего гениального плана с Майклом и Тороповым.

По мере того как Ольга говорила, во мне рос протест. Глупый такой, бессмысленный протест. Как Астерий, я прекрасно понимал, что такова в данный момент реальность. Обидно, досадно, но произошедшее надо просто принять, отбросив все эмоции. Принять с холодной головой, сделать выводы и решить, как быть дальше. Но как граф Елецкий я начал тихонько беситься.

Мне жутко захотелось выматериться, немедленно сесть на скоростную виману трансъевропейских линий и лететь в Лондон. К чертовой матери стереть с лица земли замок герцога Уэйна, вместе со всем его содержимым и с хозяином. Нет, я, конечно, не какой-нибудь Саруман или Гендальф. Маги, уничтожающие взмахом руки, замки и целые города, бывают только в сказках или чьем-то больном воображении. Но хотелось именно так! Это желание, я мигом отбросил, становясь Астерием, слушая Ольгу и Дениса Филофеевича, часто дополнявшую ее. Теперь я понимал, что мы слишком недооценили врага. Удача Элизабет (если только можно назвать удачей, то какой ценой достался Элиз свиток из коллекции Уоллеса) и удача людей Торопова в Лондоне, несколько вскружили нам головы. Казалось, что все легко и мы легко обставим бритишей. А зря. Ведь пока счет в этой игре складывался в их пользу, учитывая гибель Федора Тимофеевича Скуратова. В этот раз бритиши все очень хитро рассчитали, провели операцию в Москве и на Карибах одновременно, четко разыграв каждое действие как по нотам. И если их замысел с похищением Ковалевской не удался только благодаря мне и, скажем прямо, божественной помощи, то в Москве они получили все, что хотели.

Нам противостоял хитрый, опытный враг, имеющий очень длинные руки даже в нашей столице и в отдаленных губерниях. А если сюда добавить, что этот враг обставил в том числе и Глорию, завладев табличками Святой Истории Панди, то становилось ясно: британцы очень близки к тому, чтобы выиграть эту игру целиком. У них есть почти все, чтобы найти Хранилище Знаний, и есть Ключ Кайрен Туам, чтобы войти туда и получить тайну древних виман. Впрочем, не только виман, но и многого другого, что делало исчезнувшую в тысячелетиях цивилизацию более развитой, чем современный мир. Вот только ключевое здесь «почти все».

Святая История Панди, если ее верно перевести может, указать на место нахождения Хранилища Знаний. Но на перевод нужно время. Альтернативный путь — перевод Свидетельств Лагура Бархума, однако он написан на более древнем языке и даже мне с моими особыми магическими хитростями непросто справиться с ним. Похоже, что герцог Уэйн возлагает особые надежды на Майкла, но он пока не знает, что высокие компетенции Майкла Милтона были лишь моей игрой, чтобы заинтриговать графа Бекера, да и самого Уэйна и подобраться к Ключу Кайрен Туам.

Да, все сложно. Очень сложно, так, что мозг закипает. Выслушав Ольгу и Дениса Филофеевича, я рассказал им о своей встрече с Глорией. Некоторое время Романов молчал, обдумывая сказанное. Конечно, для него понять все это было намного сложнее, чем для меня, ведь у цесаревича сейчас много других важных вопросов. Потом он сказал:

— Допустим, вы, Александр Петрович, пойдете навстречу Глории, и добудете эти самые таблички Истории Панди. Возникают вопросы. Зачем они ей? Что она будет делать с ними? Допустим даже она найдет человека, который их переведет, но все это бессмысленно, без ключа, открывающего хранилище ариев. Я правильно понимаю?

— Да, — я кивнул. — И она в любом случае осознает, что наш разговор с ней дойдет до вас. А также понимает, что мы можем быть с ней союзниками лишь временно и в данной ситуации. Потом мне придется делать выбор на чьей стороне быть. И она понимает, что ее позиция здесь особо уязвима, если учесть, что 1 июля не так далеко, — поделился я мыслями, которые одолевали меня в покоях Глории и после того, как я от нее вышел. — И еще вот что особо важно: теперь прояснилось — Глория не на стороне герцога Уэйна, — я глянул на Ковалевскую и подчеркнул: — Оль, это что касается врагов. Глория, нам не друг, но очень может стать так, что она не такой уж заклятый враг в данном вопросе. Она будто какая-то третья сила.

— Быть может маркиз Этвуд? Она с ним недавно встречалась, когда улетала с моим отцом на Средиземноморье, — цесаревич встал и заходил по комнате.

— Тогда получается, что у британцев очень неровные интересы. Маркиз Этвуд и герцог Уэйн друг против друга? — предположила Ковалевская.

— Не знаю, — я пожал плечами. Роль и интересы Глории мне были непонятны. И я, еще находясь у нее, собирался разгадать странности императрицы в ближайшее время.

— А что здесь удивительного? Если у нас в России, тоже интересы в самых верхах противоречивы: у нас одни, у Глории иные, и пока очень непонятные. Аристократическая верхушка Лондона еще более разнородна, чем в Москве, — высказался Денис Филофеевич.

От Романова мы вышли после полудня. На посадочной площадке нас ждала дворцовая вимана, которая должна была доставить меня и Ольгу по домам.

Дом… После всех этих приключений, мне казалось, что я не был дома невообразимо долго.

— Оль, — спохватился я уже на борту виманы. — А сообщения от Элизабет? Дай мне эйхос.

— У тебя какие планы на сегодня? — она протянула мне прибор с иероглифами ацтеков на тыльной стороне.

— В первую очередь мама. А потом я хотел поговорить с твоим отцом. Объяснить ему все, что произошло, начиная со знакомства с фальшивой семьей Кузьминых, — я нажал на боковую пластину и глянул на экран эйхоса. Ольга уже успела дать имена контактам и было видно, что на этом приборе помимо трех сообщений от Бориса Егоровича четыре сообщения от Элизабет два из которых не прослушаны даже Ольгой. На вимане императрицы я позволил себе расслабиться так, что даже не подумал, что могут прилететь сообщение от чеширский баронессы, как только мы войдем в зону действия имперской связи.

— Сегодня четверг. В понедельник нам нужно быть на базе «Сириуса», — сказала Ольга, глядя в иллюминатор на уплывающий вниз Багряный дворец. — И я думаю, папа настоит, чтобы мы отправились туда в субботу.

— А я вот думаю, что мне там надолго не придется задержаться. Глория призовет меня в ближайшие дни. Попутно нужно что-то решать с вызволением Майкла, — я все еще вертел в пальцах эйхос, таки и не нажав на прослушку сообщений от Элиз. Я знал, как Элизабет дорожит Майклом, и теперь даже представить не мог степень ее расстройства. И еще особо остро вставал вопрос о Светлане Ленской. Что с ней? Ольга сказала, будто поняла из сообщения: Элиз самой пришлось заняться безопасностью Светланы, из-за случившегося с Тороповым и его людьми. Но я пока не знал, насколько успешно это вышло у баронессы. Было искушение немедленно прослушать сообщения мисс Милтон, только я решил потерпеть несколько минут, пока не выйду из виманы.

— Майклом и всем связанным с этим вопросом, конечно, займется мой папа, — отозвалась княгиня. — Он уже все знает, и думает над этим со своими людьми. Как появится внятный план, папа тебя известит. Саш…

Я поднял вопросительный взгляд к Ковалевской.

— Подлетаем, — пояснила она, видя, что под нами первые квартала Елисеевского.

При всей своей мужской невнимательности, я догадался. Встал, притянул ее к себе и жарко поцеловал, словно мы должны были надолго расстаться. Ольга, будто почувствовав мое настроение, сказала:

— Боюсь, мы можем теперь нескоро увидеться. Я даже не уверена, что ты полетишь со мной в «Сириус». Ты теперь такой важный, всем нужный. Наверное, это хорошо, но не для меня. Мне плохо, когда тебя долго нет. И я очень хорошо понимаю Ленскую. Понимаю, почему она не выдержала таких отношений, захотела все изменить.

— Оль, если ты про возможный мой вояж в Лондон, то это ненадолго. Скорее всего это будет намного более скоротечно, чем индийская миссия, которая отменилась, — я сильнее прижал княгиню к себе, чувствуя, что вимана начала снижение.

— Дни, которые мы провели на Карибах, были лучшими в моей жизни, — призналась Ковалевская с желанием, подставляя тело моим ласкам. — Удивишься, то скажу, что-то недолгое время после моего похищения, тоже было лучшим временем. Особенно этот единственный день на необитаемом острове. Сейчас, оглядываясь назад, я сожалею, что нас так быстро оттуда забрали и вспоминаю твою шутку, что мы могли бы стать робинзонами. А теперь, ты будешь то со своей Элизабет, то с переводами древних тестов, то вовсе с Глорией.

— Оль, и ты, и я, очень нужны здесь. А время друг для друга мы обязательно найдем. Постараемся сделать так, чтобы его стало больше, — я поцеловал ее в тот момент, когда дворцовая вимана коснулась опорами земли.

От посадочной площадки до моего дома было менее пяти минут ходьбы. Как только вимана ушла в сторону дома Ковалевских, я сделал громкость на эйхосе повыше и включил первое сообщение Элизабет:

«Здравствуй, дорогой! Я очень расстроилась и очень взволнована! При первой же возможности, скажи, что с тобой случилось. Алекс, я тоже в трудном положении. Если ты этого еще не знаешь, то какие-то люди, предположительно, люди герцога Уэйна напали на сыскное агентство Скуратова. Саша Растопин и Торопов с тяжелыми ранениями у целителей. Майкла и копии древних табличек похитили. Я сейчас пытаюсь освободить Майкла — знаю, где он, и есть надежда на успех. Вопросом твоей подруги я обязательно займусь. Сама займусь — больше просто некому. Алекс, ты меня прости, но я не могу быть в двух местах одновременно! Я очень постараюсь успеть в театр до прихода этого… Забыла, как звать. Я…» — слушая ее голос с уже привычным английским акцентом, взволнованный иногда надрывный, я остановился. Что называется, проняла. В эти минуты, я понял, как дорога мне стала Элизабет. И конечно, она ждет, очень ждет хоть какой-то весточки от меня.

Я тут же нажал кнопку и сказал:

«Здравствуй, моя дорогая! Я уже в Москве, Элиз. Очень хочу увидеться с тобой. Еще не прослушал все твои сообщения — только первое. Спешу домой, нужно повидаться с мамой. Знаю, она меня тоже очень ждет. Как вызволить твоего брата — над этим думаем. На самом верху самые важные люди тоже этим озабочены», — я не стал ей говорить, что эти «самые важные люди», не кто иной, как будущий император и его ближайшие соратники. — «Элиз, я пока так, кратко. Чуть позже еще свяжусь с тобой. Если Светлана с тобой, ей от меня самый теплый привет. И тебя я нежно целую», — сказал я и направился к дому, прослушивая поочередно следующие сообщения от чеширской баронессы, дальше похожие на отчет о проделанной ей работой, но не сухие, а полные ее эмоций. Особенно Элиз расчувствовалась, когда рассказала, что Майкла все-таки увезли виманой за пределы России, и она ничего не смогла сделать.

По пути к дому я прослушал все четыре сообщения от Элиз. Из последнего понял, что Ленская с ней, и за актрису можно не беспокоиться. Пока. А вот с самой Элизабет не все было гладко. Ее ищут британцы и полиция, хотя последнее — вопрос легко разрешимый.

В дом я зашел, держа эйхос перед собой и повторно слушая важные фрагменты сообщений чеширской баронессы.

— Ваше сиятельство! Здравия вам! Прибыли! Радость-то какая! — воскликнул Антон Максимович.

Тут же подбежала, заохала, Надежда Дмитриевна, за ней появилась сияющая Ксения. Со стороны гостиной меня приветствовал Денис и ребята из охраны.

— Елена Викторовна! Прибыл он! — объявил дворецкий по говорителю.

— Антон Максимович! — с укоризной сказал я. — Маму-то чего беспокоить. Сам к ней поднялся бы.

— Так приказ ее сиятельства! — важно ответил он, воздав палец вверх, подразумевая святейшее распоряжение графини.

Не успел я с Денисом переброситься парой фраз, как с лестницы донеслись быстрые шаги — мама.

Я обнял ее, ловя на последней ступеньке. Она обожгла мою щеку поцелуем и тут же заплакала.

— С Майком, знаешь же что⁈ Горе какое! Саш! Сделай что-нибудь! Пожалуйста! Саш!.. — причитала она, вздрагивая. — Ты же знаешь, его там и убить могут! Я этого просто не вынесу!

— Мам! Мам! — я слегка встряхнул ее, с удивлением понимая, что теперь-то она меня наконец принимает как надежную опору и самую реальную силу, способную решить самые сложные вопросы. Значит, в ее глазах я, наконец, повзрослел. — Ты не волнуйся. Вытащим мы Майкла. Обязательно! Этим уже занимается Борис Егорович. И, конечно же займусь я.

— Я молилась, Саш, — Елена Викторовна оторвалась от меня, смахивая слезы с щеки. — Молилась Гере и нашей Артемиде. Хотела дары принести, в храм, но оказывается храмы Охотницы по всей Москве закрывают.

— Как закрывают⁈ — я замер, даже не сразу осознав серьезность сказанного.

Вспомнились слова Геры, о том, что на Небесах будут серьезные перемены.