Васино утро

ПОД КРЫЛОМ У ДЕДА

Когда шли домой, дедушка бранил Васю:

— Где тебя носит с самой спозаранки? Хожу, ищу — как сквозь землю провалился.

Вася семенил рядом, держась за дедову руку.

— Бабушка приехала?

— Да она раньше вечера и не обещалась.

— Деда, знаешь, Кузька в капкан попал, такой старикан неосторожный! Хорошо, что не носом, а то бы вовсе ему конец! А теремок в машину превратился! Завертелся, завертелся, да и покатился с горки. У дяди Семёна трактор поломался, потому что Семён лодырь! У папы-то, небось, не ломается! Гуси как гоготали! Прямо, ну, как… трещотки!

Под Васину торопливую болтовню вошли они в избу.

Дед неодобрительно оглядел Васю:

— Измазюкался весь. Как есть чумичка!

— К Дусе племянница приехала, — сообщил Вася. — На поправку. Аня — племянница.

— Это к которой же Дусе? У нас в колхозе Дусь…

— Это которая Дуся с поросятками.

— И на свинарнике побывал? Чистый кузнечик ты, Вася! Скачешь и скачешь. В одно место за тобой кинешься, а ты уж в другое скакнул. Вот пожалуюсь отцу, — он те всыпет. Скидай одежду!

Сопровождая каждое движение воркотней, дед приволок из сеней корыто, налил в него воды из большого чугуна, что стоял в печке.

— Садись живо!

И сидя в корыте Вася не умолкал.

— Если было три воспаления лёгких, станешь бледный и худой. Я до мамы немножко не дошёл. Бочка меня укатила. Ежиков нашёл наш Полка-а-а-а! — Вася заголосил, замахал руками: мыло попало ему в глаза.

А немного погодя он в чистой рубашонке и штанах сидел за столом и, сопя от удовольствия, ел кашу с молоком. Ой, как вкусно!

Полную миску опустошил Вася, даже живот у него стал тугой. Немножко он посидел молча, раздумывая. Внезапно глаза у него стали хитрыми. По лавке Вася подобрался к деду, встал на колени, приник к старику. Да как гаркнет ему в самое ухо:

— Га-а!

Дед так и отпрянул.

— Это ещё что? Как ты посмел такое делать? У меня и так уши заложены.

— А это не я, дедушка, не я!

— А кто ж, скажи на милость?

— Это эхо! — Вася нагнулся и легонько куснул жилистую руку деда. — Оно ведь кусается!

— Ох, Вася, Вася, что из тебя только выйдет? При таком-то скоморошестве!

Кряхтя, дед поднялся с лавки и стал собирать со стола посуду.

А Вася — шасть в угол за печку и оттуда тоненько завёл:

— Кто-о идё-от? — И толстым голосом отвечает: — Ва-а-ся-а!

Усмехнулся дедушка:

— У тебя и эхо не как у людей. Больно уж развитое. Давай живо, на боковую отправляйся!

Вася замер в углу на корточках, потом забубнил себе под нос:

— Ты с ума, дедка, сошёл, чтобы мне сейчас спать ложиться? Когда бабушка в городе, а мама на обед ещё не пришла!

— Что? Что? Ах ты, петрушка курносая! Родному деду такие слова! Где хворостина? Нету больше моего терпежу́ с таким внуком. Хоть плачь! — Старик провёл рукой по глазам.

Хворостины Вася не боялся: дед ею только размахивал. Но можно ли стерпеть, чтобы старенький дедушка плакал?

Выскочил Вася из угла, уткнулся в дедовы колени:

— Я лягу, лягу! Я, знаешь, дединька, просто так лягу, на лавку, на твою овчинку. Только на кровать не хочу!

Повздыхал дед и постелил на лавку овчину мехом кверху, положил подушку в ситцевой цветной наволочке.

Лавка под самым окошком. Окошко настежь распахнуто. Вася лежит на боку и смотрит в окошко.

Острокрылая ласточка, чернильно-синяя, с белой грудкой, стрелой пронеслась через двор. Наверно, она полетела к речке.

— Деда, почему мама так долго не приходит с работы?

— Работы много, милок. И домой идти далеко. Там, видно, и пообедает.

Вася шумно вздыхает:

— Я бы маме помог, — она б скорей управилась… Всё бочка виновата!

Потом лицо его проясняется:

— А я шофёром стану! И ещё доктором. Вот ты заболеешь, а бабы с мамой дома не будет, я тебе сам банки поставлю. Доктора, правда же, умеют банки ставить? Да, деда, умеют?

— Умеют, милый, умеют, — сонно отозвался дедушка.

Вместе с ветерком в окно влетела откуда-то песенка. Слов Вася не разобрал, но голос ему показался похожим на Марусин.

— Нехорошо, когда не верят! — твёрдо сказал Вася. — Правда, деда?

Сидя неподвижно, дед ровно дышал.

Конечно, совсем плохо, когда не верят. Но ведь Маруся — а не кто другой — сказала, что ёжики его, Васины! И, когда вытащили Васю из бочки, она перепугалась, не зашибся ли он, и несла его на руках, прижимая к себе, как братика… Плохая Маруся или хорошая? Всё-таки больше хорошая. Может быть, она нечаянно не поверила?

За плетнём раздалось жалобное мычанье. Не рыжий ли телёнок там бродит? Как Вася перекувырнулся-то через него! Сейчас это показалось Васе очень смешным. И он стал хохотать заливисто и звонко.

— Что тебя разобрало? — всполошился дед. — Спи, внучек, спи!

Весь трясясь от смеха, Вася стоял на лавке и высовывался в окошко, стараясь увидеть рыжего телёнка.

Телёнка он не увидел, зато увидел яблоню.

Белая, прекрасная, она мирно нежилась в лучах солнца.

Вася притих. Широко открытыми глазами он смотрел на весеннее чудо.