Вечер

— Пока-пока, Райли По! — кричит она. — Береги шею!

— Она пугает, — говорит Эли.

— Ты не шутишь, — отвечаю я и останавливаюсь под следующим уличным фонарем. Я раскрываю ладонь и смотрю на предмет, который дала мне Дарлинг.

— Что это? — спрашивает Эли.

Я подношу предмет поближе к глазам.

— Это сплющенный туристический пенни, — отвечаю я. — С кладбищем Бонавентура на лицевой стороне.

Эли смотрит на меня. По его лицу пробегают тени, и мое сердце подпрыгивает.

— Похоже, мы возвращаемся на кладбище.

— Давай позвоним остальным, — говорю я. — И пригоним джип.

Не успеваем мы добраться до «Татумании», чтобы забрать джип, как я слышу, как в соседнем доме разбивается стекло. В ночи раздается череда ругательств дагалы, и в следующее мгновение дверь бутика в Сохо — магазина Бхинг — распахивается. Муж Бхинг, Ронни, с их малышом на руках, а за ним и их старший сын выбегают на аллею. В Сохо бьется стекло. Кажется, по этому месту пронесся торнадо. Ронни бежит прямо ко мне, что-то громко говоря на дагала.

— Ого! — говорю я, поднимая руку. — Говори по-английски, Ронни!

Пока что меня не кусал вампир-дагала, поэтому я не умею говорить на дагала (за исключением нескольких грязных словечек, которым научила меня Бхинг). Я подчеркиваю слово «стоп». Теперь все возможно, и я это знаю.

— Бхинг! С ней что-то не так! — задыхаясь, говорит Ронни. Он указывает на свои глаза. — Она больше не видит меня. Она погналась за нами, рыча и пытаясь укусить! — Он оглядывается через плечо. — Она разгромила магазин!

— Мамочке плохо, — говорит малыш на руках у Ронни, указывая пальцем.

— Помогите нам! — плачет Ронни. — Я запер ее в ванной. Внизу.

— Хорошо, хорошо, все будет хорошо, — говорю я и молюсь, чтобы так оно и было.

— Отведи их в дом, — говорит Эли. — Я с Бхинг.

— Она тебя совсем не знает, — говорю я, пытаясь убедить его, что мне нужно быть с ней.

— Поверь мне, — говорит Эли. — Она сейчас никого не знает.

Я киваю.

— Верно. — Взяв Ронни за локоть, я ободряюще улыбаюсь его старшему сыну и наклоняю голову. — Пойдем. Эли позаботится о Бхинг.

Ронни останавливается и смотрит на Эли снизу вверх.

— Не причиняй ей вреда. Пожалуйста.

Эли кивает.

— Не буду. Обещаю.

С этими словами Эли поворачивается и направляется в Сохо. Я тороплю Ронни и его сыновей в «Татуманию». Я поворачиваюсь внутри.

— Иди посиди там, — говорю я, указывая наверх, на свои апартаменты. — Закрой дверь и не открывай, пока не услышишь, что это я. Я собираюсь помочь Эли.

Ронни кивает и направляется наверх с детьми. Малыш у него на руках оборачивается и смотрит на меня. Его блестящие черные волосы колышутся при каждом движении головы. Он показывает пальцем.

— Маме плохо.

— Мама просто… заболела, — поправляю я. — С ней все будет в порядке. — Но, судя по выражению его темно-карих глаз, он мне не очень-то верит.

Я надеюсь доказать, что он ошибается.

Как раз в тот момент, когда я на полной скорости вылетаю из «Татумании», Эли выбегает из Сохо.

Брыкаясь, пинаясь, выкрикивая «кровавое убийство» и ругаясь на дагальском, голова торчит из-за плеча Эли.

— Я должен отвезти ее на остров Да, — говорит он. — Она неуправляема.

Я обхожу его сзади, чтобы посмотреть самой. Бхинг поднимает голову и пристально смотрит на меня. Ее очков нет, а глаза молочно-белые. Она огрызается на меня, как чертов зомби, но ее идеально подстриженное черное каре раскачивается так же легко, как у ее малыша. Зрелище, безусловно, пугающее.

— Ишь ты, — говорю я. — Определенно, она добьется своего. Быстро.

— Что ты собираешься сказать Ронни? — спрашивает Эли, направляясь к джипу.

— Понятия не имею, что-нибудь придумаю, — говорю я. — Поторопись.

Я помогаю Эли связать Бхинг по рукам и ногам, затем пристегиваю ее ремнями к джипу. Он уезжает, а я захожу внутрь, надеясь убедить Ронни и детей, что их очаровательная малышка Бхинг вовсе не монстр.

После нескольких поспешных объяснений и обещания помочь его жене, Ронни с детьми возвращаются в Сохо, чтобы начать наводить порядок. Я говорю ему то же самое, что мы говорили Никс, когда у Сета случался припадок: наркотики. Я ненавидела это делать, но это было лучше, чем правда о вампирах.

Час спустя Эли возвращается, и мы переходим к более серьезным проблемам.

Перелезть через забор в Бонавентуре теперь кажется намного проще. Один прыжок — и я на месте. Больше не буду подставлять задницу ветру или изо всех сил цепляться за металл. Снова и снова. Мне нравятся эти тенденции.

Я направляю луч фонарика на груду ненужных вещей, наполовину зарытых в грязь. В нескольких дюймах от меня по спине пробегает холодок ужаса.

— Это нехорошо.

— Расческа, тарелка, кофейная кружка, зубная щетка. Пульт дистанционного управления. Пластиковый контейнер с пачкой сигарет и зажигалкой? — спрашивает Эли, рассматривая предметы. — Что за чертовщина?

Я перевожу дыхание и встаю.

— Ничего себе.

— Могила галлы, — говорит Эли. — Странно. Это старая традиция, которая больше не практикуется. Особенно здесь, на материке.

Я тянусь к пульту дистанционного управления.

— Нет, — говорит Эли. — Не трогай.

Я на мгновение задумываюсь, затем вспоминаю наставления Причера.

— Галла верят, что для того, чтобы гарантировать безопасность живых, они должны умиротворять мертвых. — Я указываю на предметы. — Они оставляют любимые личные вещи умершего, чтобы те не вернулись и не беспокоили живых.

Эли оттаскивает меня.

— Трогать что-либо из этого было бы… нехорошо.

— Ты прав, — соглашаюсь я.

Эли выглядывает из-за края могилы.

— Похоже, они не успели спуститься до конца.

Я смотрю. Они даже не добрались до гроба.

— Тоже неплохо.

— Без сомнения, — отвечает он.

Я оглядываюсь по сторонам.

— Я не совсем понимаю, зачем Дарлинг послала нас сюда, но у меня плохое предчувствие, Дюпре. Пойдем. Плохая примета — находиться так близко к оскверненной могиле Галлы.

— Где Люк и остальные? — спрашивает Эли, оглядываясь. — Я думал, они направляются сюда?

Я оглядываюсь по сторонам.

— Не знаю, но не хочу здесь задерживаться.

— Пошли, — говорит Эли.

Я выключаю фонарик, и мы возвращаемся к джипу, пробираясь сквозь удлинившиеся тени, которые искажают восприятие, заставляя все казаться… сюрреалистичным.

Но знакомый острый запах близлежащего солончака остается устойчивым, он проникает сквозь затемненный сад Бонавентура и в мои чуткие органы чувств. Стрекочут сверчки, оглушительный хор мелодий эхом разносится среди дубов и магнолий. Цикад, однако, по-прежнему нет. Ни одного с тех пор, как началась вся эта заваруха.

Как только я это замечаю, все прекращается. Мертвая, оглушающая тишина. Ни один мох не шелохнется. Ни одна лягушка не квакнет. Тихо.

Слишком тихо.

Эли смотрит на меня сверху вниз, его глаза блестят в лунном свете.

Однако зловоние гниения маскирует рассол из солончака.

— Вампиры, — шепчу я. — Новорожденные. Черт, они воняют.

Эли тоже это чувствует и придвигается ближе.

Я оглядываюсь по сторонам. Удлиненные тени, хотя и едва заметные, дюйм за дюймом укорачиваются, протягивая серые пальцы к молочно-белым надгробиям и обвиваясь вокруг них. Чем дольше я смотрю, тем более запутанным становится происходящее. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не протереть глаза. Это ни к чему хорошему не приведет. Я успокаиваю неровное дыхание, вырывающееся из легких, и на этот раз я благодарна замедленному сердцебиению. Адреналин, тем не менее, быстро бежит по венам.

Я моргаю.

За ту долю секунды, что требуется моим ресницам, чтобы коснуться щеки и снова приподняться, из мшистых теней сверху падают новообращенные, приземляясь вокруг нас зазубренным полумесяцем. Все они панки… по крайней мере, когда-то были ими. Теперь они — панки, наделенные силой.

Эли напрягается и кладет мускулистую руку мне на грудь, защищая меня.

— Встань позади меня, Рай.

Его голос понижается до убийственного звучания.

Он, должно быть, шутит.

Я остаюсь слева от него, слегка обхожу его сзади, но не прячусь за ним. Мы только что обсуждали это. У Элигия Дюпре, пожалуй, самая твердая голова из всех, с которыми я когда-либо сталкивалась.

Приподняв лодыжку, я достаю нож и сжимаю рукоятку ладонью. Я смотрю слева направо.

Семеро против двоих. Где, черт возьми, Люк и остальные?

— Спокойно, женщина, — шепчет Эли.

Я хватаюсь за другое лезвие и напрягаюсь.

Присутствие Эли успокаивает меня и также выводит из себя. Я прижимаюсь головой к его плечу.

— Они идут…

Пронзительные крики эхом разносятся по всему Бонавентуре. Лунный свет выхватывает из темноты новорожденных, которые движутся к нам. Отлично. Офигенно здорово.

— Готова умереть, сучка? — спрашивает тот, кто стоит ко мне ближе всех. — Ты не уйдешь с этого кладбища живой…

Я молниеносно вскидываю руку вперед, и ночь оглашается свистящим звуком, когда серебро рассекает воздух. Дважды.

Двое новорожденных, уже стоящие на коленях, хватаются за горло, и из их горла вырывается булькающий, шипящий крик. Через несколько секунд оба падают лицом в грязь. Они начинают хвататься друг за друга. Среди остальных раздается ропот.

— Осталось пятеро, — говорю я, протягивая еще два клинка.

И тут начинается настоящий ад.

Еще несколько новообращенных выскакивают из теней, и я отрываюсь от Эли с клинками в руках.

— Не смотри на меня, — предупреждаю я его. — Просто сражайся!

Едва слова слетают с губ, как ко мне подбегают двое новорожденных. Еще трое уже на Эли. Господи, откуда они все взялись? Широко расставив ноги, я переношу вес и готовлюсь. Это будет нелегко.

Один из них добегает до меня первым, и ударом с разворота в воздухе я упираюсь ногой в горло новичка, а затем вонзаю клинок глубоко ему в сердце. Когда он падает на колени и кричит, я приземляюсь и бью кулаком в лицо другому новичку, отбрасывая его назад и вниз. Хруст костей и хрящей смешивается с бульканьем жидкости, когда я вонзаю лезвие ему в горло. Присев, я сжимаю в руке еще два лезвия.

Другой нообращенный хватает меня сзади. Дерьмо.

Поднимая ногу, я ударяю ею по подъему ноги, но это не освобождает меня. Сильные пальцы сжимают мои бицепсы и неловко сводят локти. Я чертыхаюсь и взрываюсь. Впрочем, слишком поздно.

Неожиданно я ощущаю, как еще один новообращенный с силой вонзается мне в живот, и воздух со свистом выходит из легких. На мгновение я ошеломлена.

— Райли! — кричит Эли.

Я хочу крикнуть в ответ и сказать ему, чтобы он просто позаботился о тех, кто на нем, но не могу говорить. Что со мной не так? Почему я такая чертовски слабая?

Новообращенный позади сжимает мои локти, и боль заставляет меня разжать ладони, роняя оба клинка. Новообращенный передо мной улыбается, его лицо искажается, принимая вампирскую форму, изогнутый рот приподнимается, челюсть отвисает, обнажая несколько зазубренных клыков. Я бросаю взгляд на Эли. У него не меньше пяти новорожденных. Черт возьми!

Сжатым кулаком новообращенный, стоящий передо мной, бьет меня в левый глаз. Я резко поворачиваю голову вправо, и перед моими веками вспыхивают звезды.

— Это тебе за Чарльстон, сучка, — говорит Новообращенный. — Но у меня есть кое-что еще для тебя.

Я качаю головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Отвали…

Словно вспышка света, его рука взметнулась и ударила меня кулаком в другой глаз, затем в ребра.

Я падаю вперед, чувствуя, как в боку ломается кость, но новообращенный, держащий меня, рывком поднимает меня на ноги.

— Нет, нет, Бойцовский клуб еще не закончен.

А, так вот оно что. Пара недовольных бойцов.

Я прихожу в себя, чувствую, как во мне растет энергия. У меня есть это…

Затем тот, что шел впереди, исчезает, когда летящая громада мышц сбивает его с ног.

Я хриплю, набираю в легкие столько воздуха, сколько могу, и подтягиваю колени к груди. Это ребро врезается мне в легкое или что-то в этом роде, потому что трудно дышать. Я не обращаю на это внимания и тужусь. Смещение веса выводит из равновесия новообращенного, держащего меня сзади, и я высвобождаю одну руку. Я поворачиваюсь, не обращая внимания на ослепляющую боль в ребрах, и отвожу ногу назад, а затем погружаю ее глубоко в пах вампира. Похоже, даже у вампиров чувствительные члены. Еще один леденящий душу пронзительный крик нарушает молчание Бонавентуры.

Наконец-то я свободна и сгибаюсь пополам, переводя дыхание. Я осматриваю землю, нахожу свои клинки и бросаюсь за ними. Крепко сжимая их в каждой руке, я бросаю по одному в новорожденного, держащегося за промежность. Серебро вонзается по самую рукоять. Другой вампир — невысокий, коренастый панк с бритой головой и татуировкой на шее — бросается прямо на меня. Я бью его наотмашь и опрокидываю на спину. Я падаю вслед за ним, одним движением оседлав его грудь. Коленями я прижимаю его руки к бокам. Я прижимаю лезвие к его толстой, мускулистой шее. Челюсть отвисла, клыки наружу, глаза побелели, а зрачки покраснели, он свирепо смотрит на меня. Даже шипит. Шипит!

Затем Эли оказывается рядом со мной.

— Райли, отойди.

— Нет. Я справлюсь. — Я вжимаю лезвие глубже, и глаза новичка выпучиваются.

— Отвали… на хрен… от меня! — произносит он между судорожными вдохами.

— Тебя прислал Валериан? — спрашиваю я, уже зная ответ. Интересно, где же все-таки этот трус?

— Не твое дело…

Я спрыгиваю с новообращенного и оказываюсь на спине. Я качаю головой, когда теряю равновесие. Я сосредотачиваюсь на Эли.

Он держит новичка за горло, подвешивая в воздухе одной мускулистой рукой. Ноги новичка болтаются в нескольких дюймах от земли.

— Кто? — спрашивает Эли, сильно встряхивая его.

Я быстро оглядываюсь по сторонам. Девять поверженных и почти мертвых новорожденных неподвижно лежат на земле.

— Я никогда его не видел, — выдавливает из себя молодой вампир. — Я, черт возьми, никогда его не видел. Держится особняком.

Я поднимаюсь, держась за бок, и подхожу ближе.

— Имя. Место, где можно его найти. — Я прижимаю лезвие к яичкам новорожденного. — Или, клянусь Богом, я скорее отрежу тебе яйца, чем воткну нож тебе в сердце.

Из перекошенного рта новообращенного вырывается ругательство.

— Ладно, ладно, — произносит он голосом чуть более высоким, чем раньше. — Драммонд. Он называет себя Драммондом.

— Где прячутся такие же, как ты? — Я вжимаю лезвие глубже. Оттуда сочится белая струйка, и в угасающем свете луны молочно-белая жидкость блестит, стекая по ноге.

— Твою мать! — кричит он, пытаясь вывернуться. — Сумасшедшая сучка, отвали от меня!

Эли сжимает его сильнее и встряхивает еще раз.

— Говори, или я сам их отрежу.

— Какой-то эксперимент, — выдавливает он из себя. — Чертовы колдовские зелья. Исследования Драммонда как-то связаны с обратными силами или что-то в этом роде. Я не знаю!

Лезвие просвистело в воздухе и вонзилось в сердце новообращенного. Эли с проклятием бросает тело, когда оно начинает сжиматься.

Я тоже падаю.

Эли двигается рядом со мной. Я держусь за ребра. Черт, больно даже дышать.

— Райли? Что случилось? — спрашивает Эли. Теперь он держит меня на руках.

— Со мной все будет в порядке, — говорю я, хотя и без особой энергии. — Кажется, у меня сломано ребро.

Слова заглушаются плечом Эли, когда я падаю на него. Он поддерживает меня, а затем подхватывает на руки.

— Куда мы? — спрашиваю я. — Мы не можем просто оставить тела здесь.

— Мы можем и сделаем это, — говорит Эли. — Мы на кладбище, Райли.

— О да, — выдыхаю я. — Эй, я ведь быстро поправлюсь, правда? Здесь становится трудно дышать, Дюпре.

— Да, ты быстро поправишься, — отвечает он, пересекая Бонавентуру. — Сначала я должен отвезти тебя домой и перевязать.

— Звучит интересно, — бормочу я.

Как раз перед тем, как потерять сознание.

Вот тебе и долбаные сверхспособности.

Какого черта?

Часть 9: Месть

Она классная. Я имею в виду, не только из-за того, кем она стала и на что способна. Да, все это отвратительно, но что мне нравится больше всего, так это то, что она относится ко мне как ко взрослой, а не как к вечному ребенку. Может, я и нахожусь в теле пятнадцатилетнего подростка, но я далека от этого. Я прожила десятки полноценных жизней. Мне надоело выглядеть как ребенок. Но когда со мной обращаются как с ребенком? Совершенно неубедительно. Но Райли относится ко мне с уважением. Она мне как сестра, и я рада, что она — часть нашей семьи. Она тоже может надрать кому-нибудь задницу и прислушивается ко мне. Например, когда я говорю ей, что цель ее броска не в этом, она на самом деле прислушивается к моим советам и следует им. Думаю, это довольно круто. И я по уши влюблена в ее брата. Лол!

— Джози Дюпре

— Боже, девочка. Не двигайся.

Я хмурюсь, раздраженно выдыхаю и продолжаю смотреть на сердитое лицо Эли. На его челюсти напрягаются мышцы, когда он осматривает мои раны. Большим и указательным пальцами он приподнимает мой подбородок и осматривает оба моих опухших глаза. Затем обеими руками, раскрытыми ладонями, он проводит по моей голове.

— Подними руки.

Я вздыхаю.

— Господи, Эли, я выглядела намного хуже…

— Подними свои чертовы руки, Райли. Сейчас же.

Выругавшись, я поднимаю руки. Эли проводит ладонями по моим ребрам, задерживаясь на левой стороне. Я вздрагиваю, когда он нажимает на это место.

— Черт возьми, девочка, — говорит Люк, заходя ко мне на кухню. — Ты дерьмово выглядишь.

Я бросаю на него яростный взгляд. Он смеется.

— Я не знаю, — говорит Ной, присаживаясь на стойку рядом со мной. — По-моему, выглядит довольно сексуально.

— Думаешь, далматинец в период течки выглядит сексуально, — говорю я.

— Не двигайся, — приказывает Эли.

Я закрываю рот и свирепо смотрю на Ноя. Он приподнимает бровь и улыбается.

Лицо Эли каменеет, и он осторожно опускает мои руки.

— У тебя сломаны два ребра. Не двигайся. Я сейчас вернусь. — Он исчезает в коридоре, оставляя меня наедине с моей назойливой аудиторией.

— Значит, тебя каким-то образом накачали наркотиками, — говорит Фин, облокачиваясь на стойку рядом со мной. В его ладони маленький кожаный мешочек. — Это объясняет, почему ты так избита. Поговорил с Гарром по телефону. Он клянется, что никогда раньше не готовил это зелье.

— Да, — продолжает Люк. — В обычных условиях ни одна из этих травм не дала бы о себе знать. Только не с твоими способностями.

— Особенно с твоим необычным ДНК, — добавляет Ной. Он качает головой, его дреды движутся вместе с ним. — Хреново.

— Не понимаю, — говорит Габриэль, и его густой шотландский говор звучит неуместно в моей маленькой квартире в Саванне. — Зачем им накачивать тебя наркотиками и как?

— Ее способности превосходят даже способности большинства новообращенных, — добавляет Фин. — У нее есть сила, которая еще не полностью развилась, но это произойдет. — Он бросает взгляд на меня. — Какое бы противозачаточное зелье ни приготовил Валериан, оно очень сильное. Оно сбило Райли с толку. Сделало ее почти полностью беспомощной.

— Я далеко не беспомощна, — говорю я. — И, к твоему сведению, меня уже тошнит от ваших разговоров вокруг меня.

— Так когда же Валериан успел стать долбаным ученым? — спрашивает Люк.

— Он учился в Испании, — отвечает Викториан. До сих пор он тихо стоял в углу. — Я всегда знал, что он интересуется наукой, но никогда не думал, что он проявит такой интерес к зельям Галлы.

— Он научился манипулировать составами, — говорит Фин. — Смертельно не в тех руках.

— Ну, это определенно не те руки, — говорю я.

«Ты в порядке? Выглядишь ужасно».

«Да, Вик, я в порядке. Я выгляжу хуже, чем чувствую себя. Обещаю».

«Сожалею».

«О чем?»

«Не убью своего брата раньше».

Я смотрю на Викториана и замечаю сожаление в его шоколадных глазах. Я говорю одними губами, что все в порядке, и улыбаюсь. Затем бросаю взгляд на неоново-зеленые цифры на микроволновке. В четыре двадцать утра у меня урчит в животе, напоминая о том, как давно я ничего не ела.

— Черт, Райли, я слышу даже отсюда, — говорит Ной. — Хочешь чего-нибудь поесть?

— Да, — отвечаю я. — «Кристалл». Двенадцать штук. С сыром. Хлеб, пожалуйста, очень жирный.

— Что такое «Кристалл»? — спрашивает Люциан.

— Можно я возьму твой джип? — спрашивает Ной.

— Пожалуйста, и поторопись, — говорю я, затем улыбаюсь. — И спасибо.

Ной улыбается.

— Ты у меня в долгу.

— Ладно, кто-нибудь хочет пойти со мной? — спрашивает Ной.

Все, кроме Фина, уходят.

— Мне жаль, что нас не было рядом, чтобы помочь, — говорит он мне. — Эта банда новообращенных появилась из ниоткуда, застала нас всех врасплох. — Он покачал головой. — Ты бы видел, как Дариус сражается. Это… что-то нечеловеческое.

Я улыбаюсь.

— Забавно слышать это от древнего вампира.

Фин хмурится.

— Я не древний. Но мне жаль. Тебя могли убить.

— Ну, а мне нет, — заверяю я его. — И у тебя был свой бой. Не беспокойся, ладно?

— Привет, Фин, — говорит Люк, просовывая голову в дверь. — Ты умеешь водить машину? Слишком много всего не поместится в джип.

Фин смотрит на меня.

— Я скоро вернусь.

— Не забудь забрать моего брата, — говорю я.

— Хорошо. — Фин уходит.

Эли возвращается с аптечкой первой помощи. Он ставит белую пластиковую коробку на стол, рядом с тем местом, куда положил меня, затем кладет руки мне на бедра. Он раздвигает мои колени бедром и придвигается ближе, втискивая свое большое тело между моих ног.

Его пристальный взгляд сначала останавливается на моих губах, затем поднимается к глазам, где задерживается на несколько секунд. Жар разливается по внутренней поверхности моих бедер. В этих синих, старых глубинах я вижу нечто большее, чем просто гнев, нечто большее, чем просто раздражение, потому что я не могу успокоиться и позволить ему лечить меня. Я вижу сожаление.

И что-то еще, что не имеет смысла. Страх? От этого у меня внутри все переворачивается, как при падении с самолета. Чего может бояться Эли Дюпре? Несколько глубоких вдохов, которые причиняют адскую боль, избавляют от мучительных чувств. Нет времени на подобную чушь.

Я молчу, пока Эли роется в аптечке и достает пузырек с антисептиком и несколько ватных шариков. Смачивая белые шарики, он одной рукой наклоняет мою голову, а другой протирает двойные порезы на каждой скуле.

— Ой-ой-ой, — говорю я, вздрагивая.

Его глаза вспыхивают, затем он в полной тишине продолжает ухаживать за мной.

Я позволяю ему.

Когда Эли заканчивает, он откладывает в сторону вату и берет рулон плотной белой ленты для обертывания.

— Подними руки.

Я приподнимаю бровь, затем руки.

Он даже не улыбается, черт возьми.

Схватив мою майку за подол, он медленно стягивает ее через голову и бросает на пол. Хотя на мне спортивный лифчик, взгляд Эли опускается на мою грудь, и она немедленно реагирует, превращаясь в чувствительные бугорки под хлопковой тканью.

Ноздри Эли раздуваются, а мышцы в челюсти напрягаются.

— Обними меня за плечи, По.

Подняв руки, я кладу их на мускулистые дельтовидные мышцы Эли.

— Выше.

Я слегка приподнимаю локти.

— Так?

Он не говорит ни слова, просто отрывает край ленты от рулона и оттягивает примерно на шесть дюймов, затем прижимает ее к моему боку, как раз под грудью.

— Будет немного больно.

Я пожимаю плечами.

— Нет проблем. Я привыкла к этому.

Он поднимает взгляд, его загадочный голубой взгляд непроницаем, тревожен.

— Сделай глубокий вдох и задержи дыхание.

Я повинуюсь, и он начинает обматывать меня.

Прямо под грудью и выше пупка он обматывает тугой лентой. Не буду врать… больно. Черт, реально больно, но я молчу.

Закончив, он откладывает рулон в сторону и осматривает свою работу, проводя руками по моим бокам.

Через мгновение он медленно выдыхает сквозь зубы. Его глаза встречаются с моими, всего в нескольких дюймах от моего лица.

— Я чувствовал себя так, словно у меня внутри все оборвалось, когда видел, как тебе было больно сегодня вечером. Не важно, что ты держалась молодцом. Понимаешь меня, Райли?

Я качаю головой.

— Эли, я…

Подняв руку, он проводит подушечкой большого пальца по моей губе и слегка надавливает, заставляя меня приоткрыть рот. Он наклоняет голову и прижимается ко мне, делая глубокий вдох и целуя меня совершенно бессмысленно.

У меня перехватывает дыхание, и я тону в медленном, эротичном прикосновении его губ, запускаю пальцы в его шелковистые волосы и ощущаю его вкус в ответ. Я задыхаюсь, когда сломанные ребра сжимаются.

Руки Эли нежно касаются моих заклеенных боков, и он прижимает их ко мне. Тепло его рук заставляет меня прижаться к нему, но он не делает больше никаких движений — только глубокие, собственнические поцелуи. Я справлюсь с этим.

— Черт. Думаю, ты проголодалась. Мне нужна еда.

Я приоткрываю один глаз и смотрю на Люка, который размахивает пакетом с логотипом «Кристалл». Все остальные застыли на месте позади него. Сколько человек? Семь. Я должна любить дружную семью.

Эли целует меня в кончик носа и отстраняется.

— Тебе нужно поесть.

Аромат восхитительно жирных бургеров поднимается из пакета и доносится до меня. Неожиданно я соглашаюсь.

— Ты прав. Отдай их мне, Дюпре.

«Возможно, ты не видишь, что я делаю, но я знаю, ты слышишь меня, Райли По. Знай это: ты моя. Ты всегда должна быть моей, независимо от того, сколько времени нас разделяет. Мой брат не единственный, кто наблюдал за тобой все эти годы. Теперь в тебе есть я. Не только мой брат. В любом случае, я всегда был сильнее его. Ты придешь ко мне. И когда я закончу трахать тебя, никто другой никогда не сможет удовлетворить тебя. Ты знаешь, каково это — быть вечно неудовлетворенной? Больше не в состоянии испытывать оргазм? Поверь мне, Райли. Ты с радостью придешь ко мне и будешь умолять стать моей навсегда».

Я открываю глаза и осматриваю комнату. Я в своей постели, одна. В окно льется дневной свет. Я смотрю на часы. Уже почти час дня.

Как, черт возьми, Валериан может разговаривать со мной в моей голове? Теперь я нужна ему для секса? В качестве жены? Как скажешь, урод.

Двигаясь, я замечаю, что уже не так сильно болит, как прошлой ночью. Я не уверена, из-за того ли, что Эли наложил повязку на ребра, или из-за того, что мне подмешали какое-то лекарство, действие которого наконец-то закончилось. В любом случае, я чувствую себя лучше. Я иду в ванную и включаю свет. Вглядываясь в свое лицо, я даже вижу разницу. Оно уже не такое опухшее, и глаза не такие черные, как я думала. Круто. Быстро заживает. Хорошо, потому что у меня нет времени на всякую ерунду. Особенно у меня нет времени на психованных вампиров, одержимых мной.

«О, я одержим тобой, это точно. Но я не псих. Ты придешь ко мне. Могу обещать тебе это, любовь моя. Просто подожди, пока не узнаешь новости. Ты придешь и будешь точно знать, где меня найти. Если у тебя хватит ума, ты придешь одна. Несмотря на то, как по-голливудски это звучит, это правда. Прислушайся к моим словам. И тебе следует узнать подробности о… сейчас.»

Эли распахивает дверь. Хотите верьте, хотите нет, но его лицо бледнее обычного. Я сразу понимаю, что-то не так.

— Что? — спрашиваю я, чувствуя, как меня охватывает паника. — Эли, в чем дело?

— Эстель, — говорит Эли почти шепотом. — Она пропала около часа назад.

Я не жду объяснений. Я не задаю вопросов. В этом нет необходимости. Я и так знаю, что произошло. Я поворачиваюсь слишком быстро и замечаю, что ребра болят сильнее, чем я думала. Я не обращаю внимания на боль и спешу к своему шкафу.

— Что ты делаешь? — спрашивает Эли.

— Ищу, что надеть, — отвечаю я. Вот. Пара чистых ножен. Сначала я подхожу к шкафу с клинками, закрепляю кожаные ножны и наполняю каждый из них серебром. Я роюсь в вещах, нахожу рубашку с длинными рукавами и пытаюсь натянуть ее через голову. Не получается. Рубашка слишком тесная. Я бросаю ее в угол.

— Райли, прекрати, — говорит Эли и тянется ко мне.

— Не могу! — Я резко поворачиваюсь к нему лицом и съеживаюсь, когда ребра начинают ныть. Гнев заглушает боль. — Я знаю, где она, Эли, и собираюсь найти ее.

Стальная хватка на предплечье останавливает меня.

— Черта с два.

Я стряхиваю его и примеряю другую рубашку, одну из последних. Она немного просторнее, и я надеваю ее через голову и медленно втягиваю в нее по одной руке. Надеваю криво, но надеваю. Я натягиваю ботинки и проталкиваюсь мимо Эли.

Он останавливает меня.

— Ему нужна я, — возражаю я. — Я могу за себя постоять. Эстель почти семьдесят. Может, она и знает, как готовить зелья, но ей не справиться со стригоем. — Я иду в гостиную и беру со стойки ключи от джипа.

К тому времени, как я подхожу к двери, Эли уже там.

— Ты сумасшедшая, если думаешь, что я позволю тебе уйти отсюда одной, Райли, — говорит он. — Черт возьми, нет. Я иду с тобой.

На долю секунды я вспоминаю о собаке и оглядываюсь по сторонам. Мне требуется секунда, чтобы понять, что Чейз в доме Дюпре. Хорошо. Потому что я не хочу снова расставаться с ним.

Точно так же, как я не хочу оставлять Эли. Или делать то, что собралась делать.

Выбора нет. Валериан убьет Эстель и не только получит от этого удовольствие, но и будет выставлять это напоказ. И он ни о чем не пожалеет. Он ничего не боится.

Это скоро изменится.

— Райли, — предупреждает Эли, пристально глядя мне в глаза. Он что-то чувствует, и его ноздри раздуваются, тело напрягается. — Не надо.

Прежде чем слова слетают с губ, я прибегаю к тому приему, которому Джулиан научил меня перед отъездом из Румынии. Я не пробовала этого ни на ком, кроме Джулиана.

Сосредоточившись, я удерживаю взгляд Эли. Я говорю с ним мысленно.

«Оставайся на месте, Эли. Не двигайся. Не уходи отсюда, пока я не уйду. У тебя тяжелое тело, а моя воля сильнее твоей. Ты это знаешь. Ты это чувствуешь. Синапсы в твоей нервной системе не работают. Ты парализован. Ты останешься таким, пока я не уйду. Только через десять минут после того, как я уйду».

Как только мои слова доходят до него, я смогу сказать. Глаза Эли затуманиваются, когда он смотрит на меня. Я знаю, что он видит меня, знает, что я что-то использовала против него, и что он слышит и знает все вокруг. Он разозлится. Я не могу сейчас беспокоиться об этом. Я не теряю ни секунды. Я поворачиваюсь и выбегаю из квартиры.

Проливной дождь хлещет жалящими пулями, когда я глушу мотор девятнадцатифутовой лодки, которую позаимствовала в Беллз-Лэндинге, и позволяю ей скользить по пустынному пляжу исследовательского центра. Это один из самых маленьких барьерных островов, который был приобретен много лет назад с единственной целью — использовать его в лечебных целях. Я не могу представить, для чего Валериан использует его. Не имеет значения. Он точно знал, что нужно использовать, чтобы доставить меня сюда, и это сработало так же хорошо, как если бы он использовал управление моим сознанием. Схватив якорь, я опускаю его в воду и привязываю. Я глушу мотор и выпрыгиваю.

Не успеваю я ступить на песок, как с деревьев спускаются шесть новообращенных. Я чувствую их еще до того, как они падают на землю. Присев, я выхватываю два ножа и сбиваю двух, прежде чем они нападают на меня.

Удивительно, но я не погибаю.

«Ах, ты доверяешь мне, Райли. Это меня глубоко трогает. Это действительно так. Поэтому, чтобы доказать тебе свою добрую волю, я отправлю твою любимую суррогатную бабушку обратно на материк с надежным слугой. Ты останешься здесь. Со мной. Поняла?»

— Я хочу ее увидеть, — говорю я и оглядываюсь по сторонам в поисках Валериана. Вместо этого из пальмовых зарослей и кустарника появляется новообращенный, ведя за собой медленно бредущую Эстель.

— Детка, зачем ты сюда пришла? — сердито спрашивает Эстель. — Я говорила этому злому парню, что ты этого не сделаешь.

Я борюсь с нападавшими. Я должна остановиться и подумать о том, что у меня внутри, что растет и меняется с каждым днем. Я — стригой. Я — Аркос. Я — Дюпре. Я — Галла.

Делаю глубокий вдох и собираю все свои силы. Хотя для того, чтобы удержать меня, требуются усилия четырех новообращенных, я расшвыриваю их в разные стороны. Я взлетаю, швыряю последнего новообращенного на землю и заключаю Эстель в крепкие объятия.

— Бабуля, — говорю я, оглядывая ее. — Ты в порядке?

— Да, девочка, да, — говорит она, и я слышу облегчение в ее голосе. — Я в порядке, прекрати. — Она смотрит на меня, ее смуглое лицо разглаживается, ее глаза изучают мои. — Тебе не следовало приходить сюда, это правда. Тебе не следовало этого делать.

Я снова обнимаю ее, вдыхая знакомый аромат трав Пуха и Галлы.

— Я ни за что не позволю им удерживать тебя здесь, бабушка. Ни за что.

«Я жду, Райли. Я не люблю ждать».

Появляется новообращенный — молодой, не старше девятнадцати, в рваных джинсах и кожаной куртке. Хотя он и не изменился полностью, его глаза белые, зрачки заострены и горят красным. Он, похоже, находится в трансе, когда направляется к лодке.

— Я ни за что не позволю бабушке сесть с ним в лодку, — говорю я вслух. — Черт возьми, нет, Валериан.

«Он вполне способен на это, Райли. Доверься мне. Я велел ему отвезти ее прямо на Ривер-стрит. Он поможет ей подняться на причал и отвезет домой. Даю тебе слово».

— Нет, детка, — говорит Эстель. — Пойдем со мной.

Я целую приемную бабушку в щеку.

— Я не могу. — Я улыбаюсь ей. — Но все будет хорошо. Обещаю. А теперь, пожалуйста, уходи тихо. Я тебя умоляю.

Не говоря больше ни слова, молодой человек хватает Эстель за руку и ведет к лодке. Будто он всю жизнь провел среди лодок, парень поднимает якорь и заводит мотор. Эстель не отрывает от меня взгляда, пока они не скрываются из виду.

В тот момент, когда я теряю бдительность, что-то вонзается мне в шею. Булавочный укол. Игла. Дротик. Не знаю. Но через несколько секунд я соскальзываю на землю…

Часть 10: Искупление

Думаю, что способности Райли превзошли мои. Меня это не беспокоит. Мне нравится, какая она сильная. Контроль, которому она научилась за то короткое время, что мы вернулись из Румынии, поражает меня. Мне приходится прилагать все усилия, чтобы не вмешиваться. У нее пугающе быстрые реакции. И как она манипулирует сознанием? Никто не остается равнодушным. Даже я. Особенно этот ублюдок Аркос. Будет интересно посмотреть, сможет ли Райли удержаться от того, чтобы не убить его. Ради всех нас, я надеюсь, что она сможет. Война между Дюпре и Аркосами была бы не из приятных. И я не хочу рисковать потерей Райли. Без нее мое существование бессмысленно.

— Эли Дюпре

Что-то горячее и влажное скользит по щеке и выводит меня из наркотического сна. Заставляя себя открыть веки, я щурюсь в почти полной темноте. Я пытаюсь пошевелиться, но прикована к койке. В комнате холодно. Сыро. Пахнет плесенью. Я поворачиваю голову.

И смотрю в пару темных глаз. Человек. Со способностями.

— Ты уже проснулась? — шепчет мне на ухо мужчина, по-видимому, охранник. — Пора, черт возьми.

Моей первой реакцией было откусить ему чертово ухо, а затем ударить его головой, чтобы он провалился в небытие. Он видит меня в лунном свете, но я вижу только его силуэт в тени. Со связанными руками и ногами я не могу пошевелиться.

Вместо этого я медленно и сексуально улыбаюсь ему. Провожу языком по нижней губе.

— Боже, как хорошо ты пахнешь, — вру я. — Подойди ближе.

Охранник замолкает, вероятно, ошеломленный тем, что я сказала, но затем его мозг напрягается, и он наклоняется надо мной, как я и просила.

— Да? Ты думаешь, от меня хорошо пахнет?

— Ага-а-а, — мурлычу я, благодаря Всевышнего за то, что от этого мужчины действительно не воняло. — Готова поспорить, на вкус ты еще лучше.

Он снова замолкает, но ненадолго. Его губы приближаются к моим.

— Почему бы тебе не узнать? — положив руку мне на грудь, он сильно сжимает ее и засовывает язык мне в рот.

Подавляя желание блевануть, я целую его в ответ, яростным, быстрым поцелуем, просто чтобы завести его. Так и получается. Затем он ощупывает меня, задирает мою футболку и задирает лифчик, не обращая внимания на ленту, стягивающую мои ребра, хватает мою обнаженную грудь и сжимает. Он стонет и начинает забираться на меня сверху.

— Тебе понравится, малышка, — ворчит он.

Борясь с желанием убить его прямо сейчас, я прижимаюсь губами к его уху.

— Подожди, — шепчу я, облизывая мочку его уха. — Помедленнее. — Я кусаю его за ухо, чтобы привлечь внимание. — Было бы намного веселее, если бы я не была связана. Тебе так не кажется?

Охранник, силуэт которого виден в свете, падающем с потолка, ворчит.

— Ты можешь сбежать. Тогда мою задницу поджарят. — Он наклоняет голову и пытается поцеловать меня, но я шевелю губами.

— Я всего лишь девушка. Я никак не могу уйти от тебя. Кроме того, — говорю я, тяжело дыша, — с чего бы мне этого хотеть? Я мокрая и чертовски возбуждена. — Я снова наклоняюсь к его уху и тихо стону. — И я хочу выебать тебя.

— Господи Иисусе, женщина, — говорит он через секунду. Быстро, как только может, он достает что-то из кармана. — Не двигайся.

Кусачками он разрезает толстые пластиковые ленты, стягивающие мои запястья и лодыжки. Как только я освобождаюсь, он бросает их на пол и наваливается на меня. И снова я даю ему ровно столько, чтобы он заинтересовался, а затем отталкиваю его.

— Подожди минутку, — говорю я с притворным возбужденным вздохом. — Не так быстро. — Я протягиваю руку ему между ног, хватаю за его возбужденный член и издаю еще более притворный стон сексуального нетерпения. — Дай мне забраться сверху.

— Извращенная сучка, а? С этой странной татуировкой на лице. Какие еще у тебя есть татуировки, детка? — Он усмехается. — Ладно, как скажешь. — Он приподнимается, позволяя мне выбраться из-под него, затем занимает мое место, лежа на спине. Он нетерпеливо ощупывает себя. — Поторопись. Я вот-вот кончу в свои чертовы штаны.

Лунный свет разливается по нему, освещая некоторые черты его лица. Коротко стриженный, лет сорока пяти — мужчина заурядной внешности. Извращенец. Извращенец со способностями.

Внутренне испытывая отвращение к отвратительной угрозе эякуляции, я перекидываю одну ногу через его бедра и сажусь на него верхом, извиваясь от его растущей эрекции. Он хватает меня за бедра, сильнее прижимая к себе.

— Да, детка, сделай это со мной, — говорит он хриплым от возбуждения голосом. — Сними свою футболку, чтобы я мог видеть, как твои сиськи покачиваются у меня перед носом. — Очевидно, малыш пересмотрел слишком много дешевого порно.

Схватившись за подол своей рубашки, я медленно снимаю ее и бросаю на пол. Его глаза остекленевают, когда он смотрит на моих драконов.

— Черт возьми, детка, это чертовски возбуждает. — Он поднимает руку и проводит пальцами по чернильным отметинам на моей руке.

Чтобы еще больше разрядить обстановку, я кладу ладонь ему на промежность.

— О, ты такой твердый, — говорю я. — Ты готов для меня?

Он крепко прижимает мою руку к себе.

— О да, сучка, я действительно готов.

— Хорошо.

Он издает, как я подозреваю, возбужденный стон сексуального удовольствия.

Затем я встаю с него, становлюсь рядом с кроватью и медленно расстегиваю джинсы.

— Поторопись, детки, — говорит он, расстегивая молнию и ощупывая себя. — Я сейчас кончу… Хм!

Воздух вырывается из его легких болезненным, булькающим потоком, когда я поднимаю ногу и с силой ударяю каблуком ботинка ему в промежность. Он несколько раз судорожно вздыхает и, издавая слабое кряхтение, сворачивается калачиком, хватая себя руками за промежность.

Не теряя времени, я снова заношу ногу назад и со всей силы бью его под подбородок, заставляя упасть с койки.

— Сука! — хрипит он, отплевываясь.

Еще один удар в пах заставляет охранника судорожно втягивать воздух и ругаться.

Опустившись на колени, я роюсь в его кармане в поисках стяжек, которые нащупала, когда сидела на нем верхом. Схватив горсть, я быстро связываю ему ноги.

Охранник тянется за чем-то, и, зная, что у него есть способности, я не доверяю ему ни секунду и не трачу впустую ни единого движения. Я ныряю в том же направлении, пальцы задевают кусачки, и они пролетают по комнате, ударяясь о стену.

— А-а-а, говнюк. Из-под одеяла не вылезать. — Я встаю и прижимаю ботинок к его горлу. — Перевернись на живот, или у тебя на шее появится новая дырка, и ты будешь свистеть. Сейчас же.

Он чертыхается, затем переворачивается на другой бок.

Я опускаю колено прямо ему между лопаток, заламываю ему одну руку за спину и прижимаю ее своим весом. Я быстро хватаю его за другую руку, затем связываю их вместе. Я опускаюсь на колени над ним, близко к его уху.

— Ты мне кое-что расскажешь, — говорю я почти шепотом, сосредотачиваюсь, мысленно представляя, что могу заставить этого придурка делать все, что захочу, без сопротивления. — И ты сделаешь это тихо. Теперь перевернись и не двигайся.

Он поворачивается и остается совершенно неподвижным. Ничего не говорит. Не двигается. Но его глаза не отрываются от моих.

— Хороший мальчик. А теперь скажи мне, где мы находимся, — приказываю я.

— Исследовательский центр, — бормочет он. — Лаборатория.

— Какие тут исследования?

— Эксперименты, — говорит он. — С кровью.

— Чьей?

— Нашей, — бормочет он. — С твоей. Моей. Таких, как мы.

Картинка стала более четкой.

— Вампиров.

Он пожимает плечами.

— Где Валериан Аркос? — спрашиваю я.

Охранник молчит. Я мысленно толкаю его, даже не осознавая, как это делаю. Видимо, не очень приятно, когда тебе давят на мозги.

Он кричит.

Я быстро отпускаю.

— Я никогда его не видел, — говорит он, всхлипывая. — Он разговаривает со мной только в моем воображении. Говорит мне, что делать, чью кровь собирать.

— Сколько еще здесь людей?

— Не уверен, — отвечает он. — Может быть, две дюжины, а может, и одна. Они приходят и уходят.

Так быстро, я устала играть в эту игру. Мне нужны ответы.

— Где лаборатория?

— Выйдешь и налево.

Я натягиваю рубашку и бросаюсь бежать, толкая единственную дверь, которая ведет из комнаты в коридор. Здесь царит атмосфера старой средней школы, построенной в пятидесятые годы, с длинными коридорами и комнатами по обе стороны. Двери закрыты, и горит только верхний свет. Распахивая дверь за дверью, я ничего не нахожу. Никого. Будто здание заброшено.

Меня ударили сзади.

Не такое уж оно и заброшенное.

Я лечу… не в буквальном смысле, но тело отрывается от земли и ударяется о стену. Я падаю, перекатываюсь и вскакиваю. Рукой нащупываю на поясе клинок. Кладу его в ладонь и смотрю.

Четверо молодых вампиров. Трое мужчин и одна женщина.

Все четверо прыгают на меня одновременно.

Двумя быстрыми рывками я бросаю клинки в двух ближайших ко мне вампиров. Я могу сказать, что далеко мне не уйти… они быстры и почти настигли меня. И я бегу.

Я знаю, им будет трудно меня поймать.

Я бегу по коридору. Там темно, почти как в кромешной тьме. Я вижу дверь на лестничную клетку, врываюсь в нее и взлетаю по ступенькам. Через несколько секунд я уже на площадке третьего этажа, ударяюсь о металлическую решетку и открываю дверь.

Там в ожидании стоят еще шестеро молодых вампиров.

— Ты никуда не уйдешь, По, — говорит тот, что впереди, мужчина со светлыми волосами торчком. — Он позвал тебя сюда не просто так. — Он делает шаг ко мне. — Ты останешься ненадолго, дорогая.

С меня хватит. Валериан Аркос — опасность, которую я больше не хочу видеть в своей жизни. Он смог увести Эстель прямо у нас из-под носа.

Он способен на все.

Его нужно остановить.

Я прыгаю на вожака. Его челюсти раскрываются, и выходят зубы. Остальные следуют за мной. Я не обращаю на них внимания. Я вонзаю серебряный клинок ему в грудь, прежде чем мои ноги соскальзывают с его плеча. Когда я приземляюсь позади группы, они поворачиваются и набрасываются на меня. Одним движением я приседаю, делаю выпад одной ногой и опускаю следующую. Лезвие, которое я держу в руке, погружается в плоть новообращенной. Она кричит и падает вместе с остальными.

Осталось еще трое.

«Используй свои другие способности, Райли. Тебе не нужно так сильно сопротивляться».

Голос Викториана эхом отдается у меня в голове. На секунду сбивает меня с толку. Еще один новообращенный подходит близко… почти слишком близко. Рефлексы быстры, и я отбиваю его, приземляясь на корточки. Я не жду.

Я убиваю их всех.

Их крики, когда тела ломаются, преследуют меня по коридору, когда я начинаю хлопать дверями в поисках Валериана.

«Я знаю, что ты здесь, Аркос! С таким же успехом ты мог бы выйти!» мысленно кричу я Валериану. Меня охватывает паника… отчаянное желание найти его, наказать, отправить его задницу прямиком в ад. Но каждая комната, которую я осматриваю, представляет собой пустую оболочку с облупившимися стенами и сломанной металлической мебелью. Это напоминает мне противотуберкулезные санатории, которые были на рубеже двадцатого века, вплоть до сороковых и пятидесятых годов. Пока я пробираюсь по коридорам, меня охватывает тревожное чувство. Я одинока, расстроена, обезумела. В этом месте погибли невинные люди; я чувствую это. Чувствую запах.

Пробую на вкус.

Двигаясь, я едва замечаю скорость, с которой лечу по коридорам. Я слышу жутковатое эхо своих шагов в пустоте, но мне трудно осознать, что это я издаю звуки. Я так чертовски быстра, что стены и двери проносятся мимо меня как в тумане. У меня много способностей, и, по-видимому, они настолько близки к вампирским, насколько это возможно у человека.

В следующую секунду не меньше дюжины новообращенных выбегают из лестничного колодца. Они окружают меня, и я понимаю, что побеждена. Я никак не могу сосредоточиться достаточно долго и упорно, чтобы манипулировать их умами; точно так же, как я не могу бороться со всеми ними. Они надвигаются на меня.

Я позволяю им.

Один хватает меня за руку и тянет за собой. Мы покидаем третий этаж, спускаемся по лестнице на второй этаж. В конце коридора открытая дверь. Меня вталкивают внутрь, и, хотя я спотыкаюсь, мне удается удержаться на ногах.

Дверь захлопывается. В комнате темно. Ни один огонек не горит.

Я сразу же ощущаю его присутствие.

— Мне кое-что нужно от тебя, Райли, — доносится из тени голос Валериана. — У тебя есть то, чего нет даже у меня. На самом деле, я уверен, что ни одна живая душа — или неживая — не обладает этим. В этом ты… уникальна. Очень желанна.

Я вглядываюсь в темноту, пока неподвижная, как камень, фигура в углу не начинает двигаться. Я сжимаю рукой клинок, спрятанный в ножнах чуть ниже пояса брюк-карго, сзади.

— Все это серебро тебе со мной не поможет, — говорит Валериан.

— Что тебе от меня нужно? — спрашиваю я, все еще держа пальцы на лезвии.

Валериан слегка смеется.

— Ах, это так освежает — видеть человека со способностями, который все еще так… наивен.

Его голос теперь ближе ко мне, хотя тень не сдвинулась с места. Он будто у меня в голове, говорит прямо в барабанные перепонки. Я медленно продвигаюсь к дальней стене, касаясь кончиками пальцев ножен. Уверенность переполняет меня.

— Почему бы тебе не выйти из тени и не посмотреть, какая я наивная? — говорю я. Он меня не пугает.

Я хочу надрать ему задницу.

Или прикончить его.

И снова его низкий смех отзывается во мне.

— О, я обязательно выйду из тени, — говорит Валериан. — Я слишком долго ждал этого.

Тени смещаются, и, когда я моргаю и опускаю ресницы, он стоит передо мной.

Он поразительно похож на Викториана.

Темные волнистые волосы падают на воротник черной шелковой рубашки, застегнутой на все пуговицы, свободно заправленной в такие же темные брюки. Глаза цвета эспрессо смотрят на меня оценивающе. Полные губы и безупречная кожа делают его похожим на Бога. Он ухмыляется.

Я вынимаю клинок из ножен.

— Тсс, тсс, — говорит он и тычет в меня пальцем. — Веди себя хорошо. Я здесь не для того, чтобы убить тебя, и мы оба знаем, как легко я мог бы это сделать, если бы захотел.

Я не спускаю с него глаз. Ожидаю.

— Мой брат всегда был одержим тобой, — продолжает он. — Я всегда ненавидел его за это. Ты ведь понимаешь, да? Наш род должен оставаться с… нашим родом. Объединяться со смертным просто невозможно.

— Почему? — спрашиваю я. Я настороже, каждое нервное окончание напряжено.

Он улыбается долгой, неторопливой улыбкой и протягивает руки.

— Видишь ли, — начинает он, — наш вид существует вечно. Мы сильные. Выносливые. Мы понимаем, в чем наша беда. Но что с вами? Даже при наличии способностей рисковать нецелесообразно. Ты… слабая. Уязвимая. — Его улыбка задумчива. — Я научился быть слишком уязвимым.

Это задело мой интерес, но я ничего не сказала.

Он заметил.

Валериан делает несколько шагов. Медленно. Похожий на хищника.

— Ты, однако, исключение, — говорит он и проводит пальцем по плоской поверхности выброшенного металлического шкафа. — Ты всегда был такой.

У меня внутри все переворачивается.

Он останавливается позади меня и вдыхает запах моих волос, затем поворачивается ко мне.

— Знаешь, Райли, — говорит он, проводя костяшками пальцев по моей щеке. — Ты очень похожа на свою мать. Ну, — говорит он, улыбаясь. — Такой, какой она была раньше. Раньше.

Внутренне замерев, я встречаюсь с ним взглядом.

— Что ты знаешь о моей матери?

Валериан пожимает плечами, но не отводит взгляда. Его слова звучат медленно и расчетливо.

— Я знаю, она яростно защищала тебя, даже когда ты бунтовала. — Он отходит от меня, затем поворачивается. — Я также знаю, что она оказала впечатляющее сопротивление, когда твой парень убивал ее. — Он качает головой. — Глупый мальчишка. — Затем его взгляд становится белым, а зрачки наливаются красным. — Не мог следовать простым инструкциям.

Внутри моего тела моя странно смешанная кровь превращается в лед.

Губы Валериана медленно расплываются в улыбке.

— О, я вижу, теперь ты понимаешь. Чего ты, возможно, не знаешь, так это того, что я сделал это ради тебя, Райли. — Он вздыхает. — Все, чего я когда-либо хотел, это ты.

Я рычу и бросаюсь на него.

Я ловлю только воздух.

За моей спиной раздается тихий смех Валериана.

— Ах, Райли. Не напрягайся. Береги силы, — говорит он и внезапно оказывается так близко к моей спине, что наши тела соприкасаются. Его шепот касается моего уха. — Тебе они понадобятся.

Во мне закипает ярость.

— Ты убил мою мать, — бормочу я себе под нос.

— Технически, да, — признает Валериан. — Хотя на самом деле всю работу проделал твой молодой человек. — Он снова качает головой. — Это было ужасно. Его кончина была чем угодно, но только не потерей. У него не было ни малейшего здравого смысла.

Я снова делаю выпад, и на этот раз мне не хватает воздуха. Я натыкаюсь на стену.

Затем он оказывается у меня за спиной, прижимаясь ко мне всем телом. Обхватив меня одной рукой, он вырывает у меня нож и прижимается губами к моему уху.

«Не двигайся, Райли. Не двигайся. Твои конечности ослабли. Твои мышцы застыли. Слушай меня внимательно».

Я не могу пошевелиться.

— Ах, прекрасно. Мой брат заметил тебя первым, но я сразу же захотел тебя, — говорит он шепотом. Он проводит губами по моему подбородку. — Скорее, я хотел твоей крови.

Я напрягаюсь. Сердце колотится о ребра, но это происходит медленно. Адреналин приливает.

Валериана щекочет мне горло.

— Расслабься, Райли, — говорит он. — Я не собираюсь убивать тебя. Это никогда не входило в мои намерения. — Одной рукой он гладит меня по спине, бедру, заднице. — Тогда твоя кровь была загадочной. Сейчас? С тем, что принадлежит к нашей с братом родословной? Она незаменима. — Он прикусывает мою челюсть зубами. — Мы создадим непобедимую армию.

Я чувствую, как его твердый член прижимается к моей пояснице. Я пытаюсь собрать все свои вампирские силы, но ничего не происходит. Он овладел мной. Я съеживаюсь.

«Заведи руку за спину и прикоснись ко мне».

Будто у моей руки есть собственный разум, я делаю, как говорит Валериан. Я провожу рукой по его бедру, затем ощупываю промежность. Он стонет мне в ухо.

Внутри я кричу. Где мои чертовы способности?

Только тогда я слышу новый голос.

«Райли, черт возьми, соберись! Ты сильнее его».

Слова Эли проносятся у меня в голове.

«Сильнее? Ты что, издеваешься? Я не могу пошевелиться! Он словно приковал меня к месту. Он убил мою мать, Эли. Он наблюдал за мной все эти годы».

«У тебя ДНК трех стригоев, Галлы и Дюпре. Поверь мне. В тебе больше силы, чем он мог себе представить. Используй разум, Райли, а не физическую силу. Возьми себя в руки и сосредоточься. И что бы ты ни делала, не убивай его, черт возьми».

Руки Валериана проникают мне под рубашку, под майку, и он крепко прижимает меня к себе.

— Видишь, как это просто для нас? Я говорю тебе, что делать, а ты делаешь это беспрекословно? Видишь ли, как только я подарю тебе самый сильный оргазм в твоей жизни, я возьму твою кровь. — Он целует меня в шею. — Немного для себя, конечно, и немного для превращения. У нас будут сильные дети, Райли. — Он обхватывает меня руками и прижимает к себе. — Нас не остановить.

Сосредоточься!

Единственная команда Эли встряхивает меня. Я не знаю, где он, но мне кажется, что он говорит прямо мне в ухо. Я делаю глубокий вдох, очищаю свой разум и сосредотачиваюсь на воспоминаниях. Недавние. Прошлые. Они все перемешаны.

Я позволяю им.

Образ матери, мертвой, обнаженной, бледной и безжизненной, заполняет мой разум. Ее невидящие глаза смотрят в мои, когда я вытаскиваю ее из ванны и заключаю в объятия. Еще одно видение — вампирские глаза Сета, жадно смотрящие на меня. Кровавая бойня в Бонавентуре. Еще больше в Чарльстоне и отвратительный бойцовский клуб в старом доме священника. Молодой морской пехотинец, погибший. Эстель, с которой грубо обошелся новообращенный.

Мысли выходят из-под контроля, когда на меня обрушиваются ужасные образы. Вся вина лежит на одном. На Валериане Аркосе.

Внутри меня бушует ярость.

Затем мои нечеловеческие силы сливаются воедино; я чувствую, как это происходит в теле. Поток энергии проносится сквозь меня и резко останавливается у моих ног, а затем устремляется обратно вверх, сквозь пальцы и глаза. Кровь в венах ощущается лавой.

Затем, так же быстро, как и началось, все прекратилось.

Я поднимаю глаза. И внезапно все становится кристально ясным. Совет Джулиана звучит у меня в голове. Я помню.

«Помнишь свою мать, Валериан? Что с ней случилось? Ты убил ее? Слезь с меня сейчас же, Валериан Аркос, и отойди».

— Ты не будешь упоминать о ней! — яростно говорит он. — Не смей!

Но тело освобождается, и Валериан медленно отходит назад.

Я поворачиваюсь и встречаюсь с его взглядом. Он спокойный, белый, с красными зрачками.

Он смотрит на меня с ужасом и ненавистью.

Я отдаю еще одну команду. Это происходит как гром среди ясного неба, но почему-то кажется идеальным.

«Страдай».

Тело Валериана начинает дрожать, а глаза расширяются еще больше. Его лицо искажается, но не так, как у вампира. Кажется, он корчится от боли.

«Сильнее».

У него вырывается рыдание — мужское, гортанное и отчаянное. Тело сотрясает неудержимая дрожь. Он падает на пол. Я стою над ним, его глаза пристально смотрят на меня.

Агония. Огонь. Удушение.

Тело Валериана бесконтрольно бьется; руки взлетают к шее, из горла вырываются сдавленные звуки. Я испытываю удовлетворение, наблюдая, как он корчится от боли, а воображаемые языки пламени лижут его кожу. Мысленно я навязываю ему иллюзию.

«Сильнее. Быстрее».

— Райли, прекрати!

Хотя я и слышу голос, не могу оторвать взгляда от Валериана. Все, что связано с поиском убийцы любимого человека, проходит через меня. Мне доставляет удовольствие наблюдать за его болью. Его мучениями. Должно быть, это было что-то похожее на то, что испытывала моя мать, когда умерла. Что испытали все эти невинные люди. И все из-за эгоистичного, жалкого Валериана.

На моем бедре висят ножны. Я тянусь к клинку, серебро холодит руку. Я представляю, как серебро легко проникает в его плоть. Завершая его жалкое гребаное существование.

— Нет, дорогая, — спокойно произнес голос. — Нет.

Чья-то рука ложится мне на плечо. Нежно. Твердо. Я поднимаю глаза.

Мне требуется минута, чтобы осознать происходящее.

Первый, кого я вижу, — Эли.

За ним Ной, Фин, Джейк, Дариус, Габриэль, Сет и Викториан.

— Ты не можешь убить его, — говорит Викториан. — Неважно, что ты этого хочешь.

Я смотрю на Валериана. Его тело неподвижно, он смотрит на меня снизу вверх. Я держу его в какой-то странной абстракции, даже не пытаясь.

— Сегодня вечером мы отвезем его к моему отцу, — говорит Викториан и кладет руку мне на плечо. — Все кончено, Райли.

Эли придвигается ближе, почти втискиваясь между мной и Викторианом.

Они смотрят друг на друга.

— Я и моя команда будем сопровождать тебя и твоего брата обратно в Румынию, — говорит Джейк Андорра Викториану.

Викториан кивает, но не сводит с меня пристального взгляда.

— Сначала я должен поговорить с Райли, — говорит он.

— Он у нас, — говорит Джейк и поднимает Валериана с пола.

К моему удивлению, Викториан смотрит на Эли.

— Не возражаешь?

Я перевожу взгляд на Эли и знаю его ответ еще до того, как он произносит его.

— Черт возьми, да, я возражаю, но она — нет. Иди. И держи свои руки при себе.

Во мне поднимается злость, и, возможно, это потому, что я уже знаю, что Викториан собирается мне сказать. Неважно. Я позволяю ему взять меня за локоть и вывести из маленькой темной комнаты с бетонными стенами.

Через несколько секунд мы уже на улице. Луна висит низко, уже больше полумесяца, и воздух прохладный. Свет льется от единственной лампы у входа в заведение. Этого достаточно, чтобы красивое лицо Викториана превратилось в причудливые плоскости и тени.

— Я никогда не хотел, чтобы ты была у Валериана, — начинает он. — Я изо всех сил старался предостеречь тебя, но в своей могиле я был бессилен. Я знал о твоем любовнике и о плане Валериана заставить его убить твою мать. — Страдание заставляет его нахмуриться. — Я не смог его остановить. Он всегда был сильнее меня. Даже в могиле.

Он кладет руку мне на подбородок и поворачивает мою голову к себе.

— Прости, Райли. Я хотел бы что-то изменить. Жаль, что не могу вернуть твою маму.

На душе у меня немного полегчало. Во власть Валериана над Викторианом так же легко поверить, как и в его власть надо мной.

— Я понимаю, Вик. — Я кладу руку на его подбородок. — Все в порядке. — Это нехорошо, но Вик ни в чем не виноват. Я знаю это.

— Я позабочусь о том, чтобы его наказали, — говорит он. — Клянусь.

Я киваю.

— Multumesc (рум. «Спасибо»).

Викториан склоняет голову набок.

— Мой родной язык хорошо звучит, — улыбается он, — на твоем языке.

Я тихо смеюсь.

— Извращенец.

Его взгляд смягчается.

— Хотел бы я оставить тебя у себя, — говорит он. — Я любил тебя всю твою жизнь. С тех пор, как ты была ребенком. Я… хотел бы, чтобы ты предпочла меня ему.

Я вздыхаю.

— Викториан, не надо.

В лунном свете он смотрит на меня. В его нечеловеческих глазах светится искренность.

— Пообещай мне кое-что, Райли По.

Я поднимаю на него взгляд. Ожидаю.

Он улыбается, когда я не сразу соглашаюсь.

— Обещай мне, что если когда-нибудь он тебе надоест, ты позвонишь мне. — Он целует меня в щеку, отстраняется и пронзает меня пристальным взглядом. — Я буду ждать тебя.

Я тоже смотрю ему в глаза.

— Меня всегда тянуло к тебе, Вик. Я никогда не могла себе этого объяснить, но это так. — Я улыбаюсь. — Не пойми меня неправильно, — говорю я и обвиваю руками его за шею. — Береги себя. — Я крепко обнимаю его. — Напиши мне по электронной почте.

Я чувствую, как его тело сотрясается от смеха.

— Мы вампиры, Райли, — говорит он, отстраняясь и улыбаясь. — Нет необходимости писать по электронной почте, когда ты можешь общаться в чате, — он стучит меня по виску, — здесь.

— Только не разглашай личную информацию, — напоминаю я ему. — И никаких грязных разговоров.

Викториан пожимает плечами.

— Я все еще мужчина. Этого обещания я не могу дать.

Я смеюсь и поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Будь осторожен, Вик…

Викториан хватает меня за руку и быстро и решительно заключает в объятия. Его губы накрывают мои в страстном поцелуе так быстро, что у меня кружится голова.

Буквально.

Так же быстро он отпускает меня.

— Извини, — говорит он, отступая. — Ничего не мог с собой поделать.

Я просто качаю головой.

Валериан связан, и в течение часа его забирают Викториан, Джейк и остальные. Эли, Фин и Сет остаются.

— Там есть еще, — мрачно говорит Фин. Его глаза блестят в свете луны. — Потребуется время, чтобы собрать их.

— По крайней мере, Валериан не сможет манипулировать их сознанием, — говорит Сет.

— Вот и все, — говорит Эли. Он смотрит на меня. — Готова?

Я оглядываюсь по сторонам, на объект. На остров.

— Да. Готова.

Сет кладет руку мне на плечо.

— У тебя какие-то дурные наклонности, Ри, — говорит он. — Ты хоть помнишь, что ты делала с Валерианом?

Я думаю об этом.

— Не совсем.

— Это придет, — говорит Фин. — Со временем ты научишься лучше контролировать себя.

— И напрягать свои мыслительные мускулы, — добавляет Эли. Он ухмыляется. — Хорошо, что теперь у тебя больше времени.

Я обнимаю брата и искоса смотрю на него, пока мы идем к ялику. Трудно поверить, что всего несколько месяцев назад он испытывал подъем. Ради бога, он парил на самом верху своей комнаты. Так много изменилось.

Мы все изменились.

Возвращение на материк было быстрым. Еще рано — слишком рано — навещать Причера, Эстель или Никс. Фин и Сет выходят из джипа, когда мы паркуемся на Мерчантс-драйв за «Татуманией». Как только мы подходим к двери, Эли останавливает меня.

— Подожди, — говорит он. — Хочу кое-что тебе показать.

Я бросаю взгляд на Сета и Фина и пожимаю плечами.

— Увидимся.

Они оба улыбаются и направляются внутрь.

Эли переплетает свои пальцы с моими, и мы возвращаемся в джип.

— Ты сильно устала? — спрашивает он, и от тона его голоса меня бросает в дрожь.

— Совсем не устала, — отвечаю я.

Мы пересекаем Бэй-стрит и спускаемся по Аберкорн.

Впервые за несколько месяцев я замечаю, что в воздухе царит особая легкость. Прохладно, как никогда. Хрустит под ногами — как никогда. Шелестят листья — как никогда.

Находиться рядом с Эли Дюпре — еще приятнее.

В двадцати минутах езды от центра города, недалеко от Уотерс-авеню, напротив старой белой бетонной Крестхиллской баптистской церкви, Эли сворачивает на Бекман-авеню. Это старая жилая улица с домами, построенными в сороковых и пятидесятых годах. Некоторые из них немного новее. Немного проехав, Эли сворачивает на угловую стоянку и останавливает джип. Подъездная дорожка представляет собой полукруг, обсаженный кустами азалии, которые, вероятно, великолепны весной, когда они в полном цвету. Дом представляет собой старое здание из бетонных блоков, одноэтажное, с несколькими высокими соснами, возвышающимися над головой. Между двумя из них подвешены деревянные качели. Я бросаю взгляд на Эли.

— Что?

Кривая усмешка расплывается на лице Эли, и на мгновение кажется, что он не вампир. Он озорной парень, который что-то замышляет.

Думаю, он может быть и тем, и другим.

Взгляд Эли задерживается на моих губах, затем встречается с моими глазами.

— Мой новый дом.

Я чувствую, что мои глаза округляются.

— Ты серьезно? — Я оглядываюсь на старый дом, затем снова на Эли. — Правда?

Он пожимает плечами.

— Однажды, много лет назад, я встретил мужчину. Он только что вернулся с войны — со Второй мировой — и начал работать в электрической компании. У него была милая жена по имени Фрэнсис и красивая маленькая дочь по имени Дейл. Однажды я видел, как он разнимал драку между двумя подонками, которые набросились на тощего мальчишку. Стукнул двух хулиганов головами друг о друга. Они потеряли сознание. — Эли переводит взгляд с меня на что-то надо мной и сосредотачивается, пытаясь восстановить воспоминания. Он улыбается. — Его звали Вимпи. Он дал мне работу по созданию «хаш щенз». — Он кивает головой в сторону бетонного дома. — Он построил это. Здесь он вырастил семью. У него родилось еще трое детей. Он помогал строить вон ту церковь. — Эли выскальзывает из джипа и подходит ко мне. — Я видел, как его маленькая белокурая внучка Синди приезжала сюда каждое лето и качалась на этих качелях. — Он указывает на то место, где они стояли. — У нее была маленькая подружка, жившая чуть дальше по дороге, и они играли вместе почти каждый день. Синди и Джули. Они были неразлучны.

Я смотрю на Эли, гадая, к чему он все это клонит. Для меня это звучит здорово, будто я слышу о ком-то из своей семьи.

Из семьи, которая могла бы быть у меня.

Эли понимает, что я озадачена, и улыбается.

— Я никогда не забуду лето 1976 года. Синди было десять лет. Она почти все лето бегала в футболке с надписью «Челюсти». — Он качает головой и смеется. — Позже я расскажу тебе забавную историю о ней. О том, кто она такая и кем стала. Может быть, даже познакомлю тебя с ней. Но позже. — Он снова бросает взгляд в сторону дома. — Участок тянется прямо к реке Вернон. Жена Уимпи, Фрэнсис, обычно ходила на пристань и целыми корзинами ловила голубых крабов. — Его губы тронула еще одна обаятельная улыбка. — Он построил причал над болотом еще в пятидесятых годах. Я тут кое-что отремонтировал, и… — Он берет меня за руку. — Что ж, пойдем, посмотришь сама.

Я, для разнообразия, теряю дар речи, когда Эли ведет меня через двор обратно к лесу, где узкая протоптанная тропинка ведет к болоту. Соленый воздух ощущается превосходным и острым, а легкий ветерок колышет траву. Мы пересекаем болото по недавно отремонтированному причалу, и в конце его стоит небольшой крытый домик с красной жестяной крышей. Эли останавливается, заходит внутрь и достает одеяла из пластикового ящика для хранения в углу. Сетчатая дверь скрипит и захлопывается за ним, когда он тянет меня по доске к небольшому плавучему причалу.

Не говоря ни слова, он расстилает два одеяла на скамье, а третье сворачивает в рулон и кладет с одного конца. Он протягивает руку.

— Садись.

Я улыбаюсь и делаю, как он просит.

Он молча опускается на колени и снимает с меня ботинки и носки. Он закатывает мои джинсы. Затем садится, снимает ботинки и носки и делает то же самое. Опускает ноги в воду, и я делаю то же самое. Он садится рядом со мной, наши плечи соприкасаются. Он поднимает взгляд.

— Великолепная россыпь звезд, тебе не кажется?

Я поворачиваю голову и смотрю на него.

— Что ты делаешь, Элигий Дюпре?

Улыбка Эли ослепительна.

— Мне нравится, когда ты называешь меня полным именем.

Я качаю головой и жду.

Он смотрит на меня.

— Втайне я всегда мечтал о том же, что и у Вимпи. Семья. Любящая, преданная жена. — Он тихо смеется. — Они называли друг друга мартышками. Это были ласкательные прозвища друг для друга. — Он качает головой. — Это самая смешная вещь, которую я когда-либо слышал. Райли, из-за Вимпи здесь творилось волшебство. — Он улыбается и пожимает плечами. — У него была прекрасная жизнь. Я хочу этого. И я хочу, чтобы ты разделила это со мной.

Мое сердце подпрыгивает. Оно почти останавливается.

Двумя руками Эли обхватывает мое лицо. Его взгляд скользит по моему рту, носу, затем по глазам.

— Я хочу жениться на тебе, Райли По. И если ты сейчас не скажешь «да», я буду спрашивать до тех пор, пока ты не согласишься.

Даже в сгущающихся сумерках я вижу, как сверкают лазурно-голубые глаза Эли. Легкая щетина, которая постоянно на его подбородке, прядь темных волос, падающая на лоб, и этот безумный серебряный обруч, который он все еще носит на лбу, — все это Эли.

И он хочет жениться на мне.

Внезапно мое прошлое превращается в смутное воспоминание о ком-то, кто мог быть кем угодно, только не мной. Боль от смерти моей матери, хотя и остается, притупляется. Я чувствую, что могу добиться всего, если рядом со мной этот уникальный человек.

— Да, — тихо говорю я, смотрю ему в глаза. Они смягчаются. Он улыбается.

Его поцелуй потрясает меня.

Сначала нежный, его губы касаются моих, задерживаются на мне, и хотя я знаю, что ему не нужен воздух, чтобы дышать, ты никогда об этом не узнаешь. Он вздыхает напротив моих губ. От его сладкого вкуса у меня кружится голова. Он заключает меня в крепкие объятия.

— Спасибо, — шепчет он мне на ухо. — Я люблю тебя, Райли. Больше, чем ты думаешь.

Я сжимаю его в ответ.

— Я люблю тебя, Элигий Дюпре, — говорю я, затем отстраняюсь и смотрю на него. — Думаю, я поняла это с того самого момента, когда впервые увидела тебя.

Он ухмыляется.

— Знаю.

— Но у нас впереди много работы, — говорю я. — Джейк хочет нанять нас. Вместе. Как Тернер и Хуч. Полиция Майами. Страшила и миссис Кинг.

Эли качает головой.

— Да. Я знаю. — Он снова целует меня. — Хорошо, у нас впереди еще много лет, чтобы быть вместе.

Мы сидим в воде, доходящей нам до лодыжек. Мы разговариваем. Мы планируем.

На этот вечер мы — обычная влюбленная пара.

Думаю, мне придется к этому привыкнуть, и я молю Бога, чтобы однажды я смогла это контролировать. Я не могу просто так бегать и позволять людям прикасаться ко мне, невольно втягивая меня в свои тела, только для того, чтобы я пережила какое-то событие, меняющее разум, тело и жизнь, которое я могу как-то изменить или помочь. Я серьезно.

А могу ли я?

Все, что я знаю, это то, что Сет и Эли — мой мир. Причер и Эстель — мой мир. Дюпре — моя семья, и у меня до хрена самых странных друзей, какие только могут быть у человека.

Но я не человек, не так ли? Черт возьми, нет. Я — мерзость. Человек, но не такой. Вампирские качества, но, к счастью, не кровосос. Меня можно убить, но я не умру естественным путем в течение сотен лет. И, к счастью для меня, процесс старения протекает медленно. Я буду выглядеть на двадцать пять чертовски долго. Это плюс. Мне не нужен ботокс.

В некотором смысле, я благодарна Сету за то, что он разделяет мою судьбу. Возможно, не в такой степени, поскольку у него была всего одна встреча с вампирами, а у меня — четыре. Но у нас будет долгая совместная жизнь, и меня это устраивает. Я не могу представить свою жизнь без моего младшего брата.

Так что, в общем, я приспосабливаюсь. К чему именно, я не уверена. Я все еще люблю рисовать тушью. Делаю эскизы. Я горжусь своей работой и своими достижениями. Но сейчас я серьезно подумываю о том, чтобы передать право собственности Никс, иногда, когда буду в городе, делать пометки, а затем использовать во благо те сумасшедшие способности, которые я приобрела. И раз уж Эли и Сет участвуют в этом, наряду с Ноем и Фином? Почему бы, черт возьми, и нет.

Посмотрим.

Я сижу у Молли Макферсон. В другом конце зала собралась группа из семи женщин, и, подслушав, я определяю, что они празднуют выход новой книги местного автора. Довольно круто. Они все чокаются бутылками светлого пива и обмениваются шутками, которые, как я могу только догадываться, являются шуткой внутри компании, а потом все разражаются смехом. У них тоже самые безумные имена, будто они все дали друг другу прозвища. Гма. Синни. Уген. Тетя Бетси. Молли МакНаггет. Банти. Уолови. Одна из них — Ооген — по всеобщему настоянию встает, выходит на улицу и начинает бегать вперед-назад перед окном, совершая какую-то безумную пробежку. Все смеются. Я не понимаю, хотя это довольно забавно. Они то плачут, то так сильно смеются. Компания подружек, вечер в городе, празднуют большой успех. Как весело. Это то, чего мне не хватало в жизни. Но теперь у меня есть семья и новая компания друзей. Конечно, некоторые из них вампиры, некоторые оборотни, а некоторые живут на земле дольше, чем сама земля. Но они мне нравятся. Я наблюдаю за женщинами еще несколько минут, пока они не собирают свои пожитки и не уходят. Все еще смеясь. Обзывая друг друга вульгарными словами. Это так забавно, мне неприятно видеть, как они уходят.

Пока я не замечаю его.

Эли стоит под навесом в «Белфорде» на другой стороне улицы. Он видит меня через окно. Я вижу его и выхожу навстречу. Моя родственная душа.

А пока, пусть даже на несколько дней, я хочу наслаждаться своей жизнью. Поживи как обычно хотя бы один чертов день, если это возможно. Хорошенько поешь. Займись хорошим сексом. Прогуляйся. Искупайся. Съешь пару устриц на острове Да с Причером и его семьей. Если, конечно, Бхинг не перевернет весь остров вверх дном. Последнее, что я слышала, — это то, что ее очищение было довольно трудным. Кажется, я слышала, как кто-то говорил, что она чертовски злая. Бедная маленькая Бхинг. В любом случае. Я просто хочу какое-то время побыть чертовски нормальной.

Потому что, у меня такое чувство, что очень, очень скоро я сяду на самолет, летящий в Шотландию.

Джейк говорит, что Эдинбург захватывает банда отвратительных падших ангелов, и мои способности могут пригодиться. Джинджер и Сидни серьезно хотят, чтобы я присоединилась к ВЦНЯ. Я серьезно обдумываю это. Я имею в виду, что, черт возьми, мне еще делать со всей этой накопившейся энергией?

Посмотрим. На данный момент я полностью поглощена Эли Дюпре. И, к счастью, он полностью поглощен мной.

Я довольна, как никогда.

Думаю, мама гордилась бы тем, какой я стала. И где-то в глубине души я чувствую, что она наблюдает за мной даже сейчас. Мне это нравится. Заставляет меня чувствовать себя ближе к ней, будто она совсем рядом со мной.

Мне нравится думать, что это действительно так.

Кто знает? Я общаюсь со стаями вампиров, оборотней и бессмертных. Кто сказал, что призраков не существует? На данном этапе моего странного существования я готова поверить во все что угодно.