Вечность - Благая Весть

“Захарий, еще не время”. — “Но я больше не могу так жить”. — “Сможешь, и терпение твое поможет тебе”.

“Захарий, Захарий, я не узнаю тебя”. Он посмот­рел на Елизавету, хотел сказать ей о том, что он, про­стой епископ, слышит Бога . Но из его уст исходило только одно: “Гм-гм”. — “Идем, идем домой”. — “Все-таки странные вещи в последнее время стали проис­ходить в нашей семье”, — подумала Елизавета, — неужели Иуваль?.. Нет-нет, он на это не способен, хотя все началось с него. Именно после его посещения у нас изменилось буквально все. Господи, Боже Ты мой, он легок на помине”. Им навстречу шел Иуваль. “Мир вам”. — “Мир и тебе”. — “Елизавета, я иду не к вам, — он посмотрел на Захария, — мне нужно посетить синедрион, и я сегодня отправлюсь в Иеруса­лим. Я так решил: нельзя скрывать слышанное и уви­денное мною. Пусть знают все, что мы были удостое­ны чести видеть Архангела Гавриила”. Захарий начал трясти головой: “Гм, гм…” — “Захарий, я тебя понял: ты не хочешь, чтобы об этом знали члены синедриона, но я все равно пойду, и меня никто не остановит. Из­вините меня, но когда я вернусь, то я обязательно наве­щу вас и все расскажу”. — “Иуваль, не боишься ли ты наказания от уважаемого собрания?” — “Иуваль ниче­го не боится и никогда не боялся, Елизавета, запомни ты это навсегда”. — “Конечно, я запомню, но вспомни тот день, когда вам было явление Божье, то живот за­болел не у Захария, а у тебя”. Иуваль покраснел. “Нет, этого не было, это, Елизавета, тебе показалось”. — “Что ж, дай Бог, чтобы это было так. Счастливого, Иуваль, тебе пути, и возвращайся скорее, а то мы бу­дем скучать по тебе”. Подойдя к своему дому, они уви­дели стоящего старца. “Кто бы это мог быть? — подумали они. “Мир вам”. — “Мир и тебе. Но мы тебя не знаем”. — “Зато я о вас наслышан очень много. Имя мое Авраам”. — “Авраам, и чем мы это прославились?” — “Вот как раз я и хочу поговорить с вами об этом”. — “Что ж, идем тогда в дом”. — “Спасибо вам, что вы мне не отказали в своем гостеп­риимстве”. — “Пожалуйста, присаживайся, и мы тебя слушаем”. — И Авраам начал рассказывать им о Боге и колеснице. Елизавета с Захарием слушали его очень внимательно. Хотя во все рассказанное было трудно поверить, и лишь то явление, что произошло у них на глазах, подтверждало о реальности Авраамового рассказа.

“Спасибо, Авраам, тебе. Муж мой после… болез­ни не может говорить. Я же женщина простая и не могу тебе ответить на какие-либо твои вопросы, так что извини ты нас”. — “Хорошо, Елизавета, если к Заха­рию вернется дар речи, то я снова навещу вас”. — “Мы только будем рады и, пожалуйста, не хули нас”.

— “Нет-нет, ради Бога, я на это не способен, я про­жил долгую жизнь, и после всего увиденного я только понял, для чего я жил. И хочется мне вестью поде­литься с очень добрыми и достойными людьми. В общем таких людей, можно считать, что я уже нашел. Оставайтесь с Богом”. — “Здоровья и счастья тебе, Авраам, не забывай нас”.

Авраам медленно шел по одной из улиц Хеврона. “Да, действительно, на белом свете живут еще очень хорошие люди. С ними приятно находиться рядом даже в тот момент, когда они молчат, — думал он, — а Захарий, судя по всему, добрый человек, он мне напо­минает Горро, наездника из огненной колесницы. Гос­поди, прошу Тебя, верни ему речь его, пусть он говорит во славу Твою, ибо такой человек никогда Бога не подведет”.

Иерусалим очень шумный и многолюдный город. Иувалю казалось, что он попал в другую страну. Он чувствовал себя на высоте: “Я здесь удивлю всех сво­ими рассказами, меня будут знать все”, — думал он, следуя по прямой улице.

“Эй ты, осел, подойди к нам”. Иуваль посмотрел по сторонам? “Уважаемые, но я… но у меня нет осла.

— “Это мы и так видим, осел есть ты”. — “Как вы смеете обзывать меня?” — “Слушай, ишак ты лопоу­хий, лучше молчи и побыстрее отдай нам деньги”. — “Но их нет у меня, я беден”. — “Да нет, одеяния твои сверкают на тебе, ты, наверное, император Римский”.

Раздался громкий смех. Пятеро молодых людей ста­ли трясти его, как маслиничное дерево. “Хорошо, хо­рошо, вот возьмите, это все, что есть у меня”. Он достал несколько монет и отдал напавшим на него. Его толк­нули в спину. “Ступай отсюда и побыстрей”. Иуваль бросился наутек. “Боже, Боже милостивый, вот я уже и прославился. Что ж дальше будет? — думал он, — хорошо, что не все деньги забрали, а то я здесь умер бы с голоду. Нужно устроиться где-то на ночлег, если днем здесь такое творится, то вечером меня могут… нет, об этом не следует думать. Завтра посещу уважае­мое собрание и сразу же отправлюсь домой”. Иуваль трясся от страха: “Вот нечистая дернула и привела меня сюда. Войду-ка я вот в этот дом, может, пустят на ночлег”. Он постучал в дверь: “Можно к вам?” — “Что тебе нужно?” — “Мне нужен ночлег”. — “А ты заплатишь?” — “Конечно, заплачу”. — “Тогда вхо­ди”. — “Мир вам”. — “Мир и тебе. Слушай, стран­ник, а почему у тебя такой вид? За тобой что, дикие звери гнались?” — “Да лучше бы звери, люди меня довели до такого состояния”. — “Как твое имя?” — “Иуваль. А вас как мне величать?” — “Меня Сомей, жену Азура, а это сын мой, ему семь лет, звать его Осия”. — “Какой хороший мальчик, подойди ко мне, я тебе монетку дам”. Осия подошел, взял монету, по­смотрел на Иуваля. “Дай мне еще, у тебя их очень много”. — “Нет, Осия, мне отцу твоему нужно запла­тить за ночлег. Сомей, я хочу вина и что-нибудь по­есть”. — “А вот этого у меня нет. Но если хочешь, то я пошлю Осию, и он купит все, что желаешь ты”. — “Хорошо, хорошо, пусть Осия сходит. Вот деньги, пусть бежит”. — “Сынок, Осия, возьми с собой Варавву, а то у тебя могут отнять деньги”. — “Хорошо, отец”. — “Сомей, а кто такой Варавва?” — “Я их хорошо не знаю, они недавно живут здесь, но он хороший друг моего сына, хотя он и старше от него. Это не мальчик, а камень, хотя от такой жизни сам можешь стать кам­нем”. — “А родители у этого мальчика есть?” — “Иуваль, я точно не знаю, есть ли они или нет, но с кем-то он живет. Да от него ничего не добьешься, но он мне нравится, думаю, что из него получится настоя­щий мужчина”. — “Сомей, скажи, не говорят ли у вас в городе об огненной колеснице, которая летает, как пти­ца в небесах”. Сомей посмотрел на Иуваля. “Не гово­ри об этом никому, ибо тебя забросают камнями”. — “Значит и здесь ее видели”, — подумал Иуваль.

“Осия, вы так быстро вернулись?” — “Да, Отец, потому что мы тоже есть хотим”. Иуваль так жалостно посмотрел на детей, что у него пропал аппетит. “Осия, вот вам с Вараввой еще деньги, бегите и купите все, что желаете, и мы сейчас устроим пир”. Они пировали очень долго, и лишь под утро Иуваль уснул.

“Варавва, — обратился Осия, — ты видел его хранилище?” — “Да, видел”. — “А видел, сколько там монет?” — “Видел”. — “Может, возьмем совсем немножко?” Последовал подзатыльник. “Тебя человек накормил, а ты, Осия, хочешь его наказать, отблагода­рить воровством. Смотри, если я узнаю, что ты взял у него деньги, то тебя я утоплю в Иордане”. — “Варав­ва, я пошутил”. — “А на базаре со старцами ты тоже шутишь?” — “Но я же есть все время хочу”. — “Я

тоже хочу и поэтому пасу овец, чтобы не умереть. Но признаюсь, если бы я попал к Ироду во дворец, я бы забрал у него деньги и накормил всех голодных. Все, Осия, мне пора, а ты смотри!” — “Так, дети, спать, спать”. — “Отец, я иду”.

“Иуваль, вставай, солнце уже высоко”. — “Со­мей, это ты?” — “Нет, это царь Ирод, вставай”. Иуваль встал. “Может, я еще у тебя останусь на ночь?” — “Мне все равно, твои деньги, мой дом для тебя, живи сколько хочешь, мне так легче будет”. — “Что ж, тогда я сейчас уйду к мудрейшим людям, поговорю с ними и вернусь к тебе”. — “Удачи тебе, Иуваль, возвращайся поскорей”. — “Сомей, извини меня, я попрошу тебя, пойдем со мной, ибо я один могу заблу­диться в этом городе”. — “Идем, я не против. Если не секрет, кого ты хочешь увидеть и встретить, ведь в здание, где проходит собрание, не каждого пускают”.

— “Сомей, я хочу поговорить с ведущим и ежели он сочтет нужным, то я выступлю пред всем собранием”.

— “Да, Иуваль, ты смелый человек”. — “Да-да, Со­мей, у меня и отец был такой”. — “Вот мы и при­шли”. — “Что так быстро?” — “Это тебе показа­лось, не трать время, иди, тебя там, наверное, уже ждут”.

— “Сомей, все возможно. Ты же подожди меня где-нибудь в тени, а вообще-то нет, на тебе деньги, ску­пись и, когда я освобожусь, сразу отправимся к тебе”.

— “Это, Иуваль, хорошая идея, я мигом”. — “Сомей, не спеши, ведь я не знаю, сколько я побуду у уважае­мых людей”. — “Я думаю, что они тебя долго не задержат”.

Иуваль вошел в здание. “Господин, что вам нуж­но?” — “Извините меня, но я хочу встретиться с веду­щим, мне нужно кое-что рассказать”. — “Пройдите вон туда, там находится ведущий собрания”. — “А звать его как?” — “Господин Хори”. Иуваль очень волновался, но все-таки зашел к ведущему. “Господин Хори, можно ли мне поговорить с вами?” — “Имя твое и откуда ты?” — “Я-я, меня звать Иуваль, родом из Хеврона”. — “Ты что, там в Хевроне не мог погово­рить с епископом Захарием?” — “Я с ним говорил, но никакого ответа не получил от него, ибо Господь нака­зал его, забрав дар речи”. — “Что ж, тогда я слушаю тебя”. И Иуваль начал свой рассказ. Хори слушал его внимательно, после громко рассмеялся: “Все Иуваль, больше не смеши меня. Слуги, стража, берите этого вновь явленного пророка, и его нужно так высечь, что­бы он снова воочию увидел Архангела, летающего на огненной колеснице”. — “Слушаемся, Господин”. — “За что, за что вы меня?” — “Лучше подними край хитона, молчи и терпи”. Сколько все это учение про­длилось, Иуваль не помнил, очнулся он посреди пло­щади. Сомей, спрятавшись за деревом, наблюдал за ним. “Не шевелится, наверное убили, — думал он. — Нет, нет, шевелится, нужно помочь ему. “Иуваль, вста­вай, что с тобой случилось?” — “Сомей, слава Богу, это ты?” — “Так что с тобой случилось?” “Наверное, со­знание потерял и упал, смотри жара какая”. — “А почему у тебя сзади хитон порван?” — “Понимаешь, Сомей, наверное, за что-то зацепился”. — Ну, тогда все понятно, идем ко мне, а то, не дай Бог, сознание снова тебя покинет”.

Их встретила Азува: “Сомей, вы так быстро вер­нулись?” — “Азува, гостю нашему стало не по себе, так что мы нигде не задерживались”. — “Иуваль, приса­живайся”. — “Азува, спасибо тебе, я лучше постою, хотя нет, я прилягу”. — “Азува, а где Осия?”— “Они с Вараввой уши на реку”. — “Вот сорванцы”. — “Они что, нужны тебе?” — “Да уже не нужны, я забыл, что мы сами все купили, все, что нужно было нам, Азу­ва, присаживайся с нами”. — “Сомей, сейчас принесу воды”. Азува вышла и через несколько мгновений вбе­жала в дом.

“Дорогая, Что случилось?” — “Сомей, Сомей, там на небесах я увидела огромную птицу, которая шипела и светилась ярче солнца”. Иуваль вскочил и, забыв о своей боли, выбежал на улицу. Огненная птица-ко­лесница была уже высоко. “Вот-вот, а эти жалкие люди наказали меня, да еще как. Долгое время мне придется принимать пищу в лежачем положении”.

*

Захарий молча встал. Елизавета смотрела на него: “Дорогой, куда ты?” — “Гм-гм…” Он хотел сказать ей, что каким-то зрением видел все, что происходило с Иувалем, но снова же не мог.

В дверь постучали. “Мир вам, вот я и вернулся”.

— “Иуваль, входи, не стесняйся, присаживайся”. — “Елизавета, я ненадолго, мне стоять удобнее”. Иуваль посмотрел на Захария, у того на лице была улыбка. И, если бы в этот момент к нему вернулся голос, то в доме стоял бы громкий смех. — “Нет, я зайду к вам в следующий раз”. — “Да что с тобой стряслось?” — “Нет-нет, Елизавета, со мной все в порядке, мне пора”. Она так ничего и не поняла”.

Прошло еще четыре месяца. “Захарий, подойди ко мне”. — “Гм-гм…” — “Я чувствую, что скоро появит­ся на свет наш сын, позови мне, пожалуйста, соседку Иску, мне одной не справиться с этим”. Захарий вы­бежал из дома. Иуваль в это время поливал посажен­ное им дерево и случайно увидел бегущего Захария. “Смотри, как несется, вот тебе и больной, — подумал Иуваль, — куда это он, побегу и я за ним, может снова за селением появилась огненая колесница?” И Иуваль пустился вслед за Захарием.

“Смотри, смотри, это он убежал от Елизаветы к Иске, вот это да, подожду я возле дома, интересно, сколь­ко он пробудет у нее”. Ждать долго не пришлось. За­харий за руку тащил Иску.

“Он что, совсем с ума сошел, что он делает.., куда он ее тащит? — Иуваль снова пустился вслед за ними.

— Вот тебе, ее он к себе прямо домой привел”.

“Иска, помогай мне!” — “Елизавета, дай мне от­дышаться, как он напугал меня. Так, Захарий, выйди немедля отсюда”. — “Гм-гм”.

Захарий вышел, у дома стоял Иуваль. “Соседи, тебе что од…” В доме послышался детский плач. “Гм-гм”,

— Захарий обнял соседа. Тот же не выдержал такого натиска, и они упали на землю. “Захар-и-ий! Ты стал отцом. Благодари Бога”. Захарий поднял руки к небе­сам. “Гм-гм…” — этим было сказано все.

На свет Божий появился Предтеча Иисуса Хрис­та, Сына Божьего.

На восьмой день после рождения Захарий, Елиза­вета, новорожденный, свидетели Иуваль и Иска отпра­вились в Иерусалим засвидетельствовать факт рожде­ния. “Захарий, не беспокойся, город я знаю хорошо. Знаю, где мы и остановимся. Вообще у меня там много знакомых, можешь ни за что не беспокоиться”. И вот они вошли в Иерусалим. “Нет-нет, пойдемте лучше этой улицей, а то ребенок спит, а на Прямой улице всегда шумно”. Захарий и все следовавшие подчиня­лись и слушали Иуваля, хотя Захарий бывал в Иеру­салиме чаще, чем его сосед. “Захарий, вот мы и при­шли. Сейчас, погодите немного. Сомей, Азува, родные вы мои, вы дома?” Из дома вышел Сомей. “Иуваль, Господь с тобой”. — “Да-да, Сомей, именно со мной, именно с нами. Мир дому твоему”. — “Входите, вхо­дите, а то скоро дождь пойдет. Иуваль, кого ты с собой привел?” — “Сомей, молчи, это те люди, о которых я тебе рассказывал. У них родился… Дай я тебе на ухо скажу, Бог, Бог родился”. — “Но кто бы ни родился, располагайтесь поудобнее”.

“Азува!” - “Я слушаю тебя, Иуваль”. — “Прими от нее подарки. Вот вам это для Осии, для Вараввы, это для вас с Сомеем. А здесь продукты, ибо мы у вас проживем несколько дней. Азува, а почему я не вижу Осию?” — “Они скоро придут. Осия помогает Варав­ве”. — “Что ж, тогда давайте приступим к трапезе. Сомей, налей мне вина”. — “А Захарию?” — “О, Господи, ему не нужно, он назариянин и не хочет нару­шать законы благочестивой секты”. — “Смотрите, вот и Осия пришел с Вараввой”. — “А ну, сорванцы, подойдите к столу и угощайтесь”. — “Иуваль”, — “Да, Сомей?” — “Ты не собираешься снова посетить синедрион?” — “Нет-нет, я тогда все решил прямо за несколько мгновений, и они меня уже не ждут. Хотя ведущий настаивал, чтобы я по возможности зашел к нему, — Иуваль почесал спину, — думаю, что не стоит беспокоить людей”. — “Конечно, Иуваль. Елизаве­та…” — “Сомей, я тебя слушаю”. — “Пускай мой сын побудет с вашим ребенком, а вы отдохните с доро­ги”. — “Сомей, я не против”. — “Елизавета, а как имя его?” — “У него пока нет имени, вот завтра засви­детельствуем, и будет у него имя”. — “Осия, подойдите сюда, вот вам малое чадо, поиграйте с ним, но смотрите не уроните”. — “Нет, отец, мы с ним будем осторож­но. Варавва, идем”. — “Идем, Осия”.

“Захарий, вы с Елизаветой отдыхайте, а мне нуж­но с Сомеем еще кое о чем поговорить. Сомей, идем на улицу, там и побеседуем”. — “Что ж, идем”. — “Ска­жи мне, видели ли вы еще огненную колесницу?” — “Нет, Иуваль, не видели, и вообще не вспоминай ты о ней. Давай лучше мелех с вином сюда”. — “Вино — это хорошее дело, но после него голова болит. Вот когда смотришь на огненную колесницу, сразу забыва­ешь о всех болях”. — “Ну, Иуваль, это смотря что и у кого болит”. — “Да-да, Сомей, ты прав. Осия, Варав­ва, идите сюда, как там малыш?” — “Все нормально, он спит”. — “Что ж, пусть спит, у него завтра будет труд­ный день”.

На следующий день, по полудню, все отправились в синагогу и засвидетельствовали рождение сына За­хария. К Захарию обратился священник по имени Веань: “Захарий, каким именем наречешь ты отрока своего?” Захарий взял дощечку и начертал на ней боль­шими буквами “Иоанн” и после на весь Храм он зак­ричал: “Иоанн, Иоанн, Иоанн!” Иуваль чуть не упал в обморок от удивления. “Елизавета, смотри, Господь про­стил твоего мужа”. Захарий плакал от радости, он кри­чал: “Дорогие мои, с сегодняшнего дня я всего себя и всю свою оставшуюся жизнь посвящу только Богу, и только Ему буду предан”. Захарий обнял Елизавету. “Дорогая ты моя, бери сына и все вместе идемте в жизнь, в жизнь ради Бога и всего святого”.

По решению синедриона Захарий был переведен из Хеврона в Вифавару и долгое время проповедовал своим прихожанам Веру в Истину Божью.

НАЗАРЕТ. Всю Палестину облетела благая весть о рождении сына Божьего. Все надеялись, жизнь из­менится, и ждали чуда.

ВИФАВАРА. Иоанну шел шестой месяц.

“Захарий, слышал ли ты о том, что Мария родила Сына Божьего?” — “Да, Елизавета, я слышал и очень рад за нее, ибо мы родили Предтечу Божью. И пусть наши дети отдадут свои жизни ради Сущего на небе­сах”. — “Захарий, все так и будет, но пока не будем думать об этом”. — “Я то не думаю, но внутри себя я, конечно, слышу и верю слышанному, хотя не хочу, чтобы все так и было”. — “Муж мой ты дорогой, давай запомним одно, что все подвластно только Богу, мы же есть исполнители”.

“К вам можно?” — “О Господи, Иуваль, ты нас и здесь нашел”. — “Захарий, я как ангел ваш”. — “Да не дай Бог, если на небесах все такие ангелы, как ты”.

— “Я вижу, ты мне не рад?” — “Нет, Иуваль, я рад, ты меня не забываешь”. — “Знаешь, Захарий, я хочу тоже переехать в Вифавару. Скучно мне жить в Хев­роне одному, ибо я привык к вам. Вот видишь, Захарий, что волхвы не ошиблись в том, что мне говорили, а ты не верил. В Назарете родился Сын Божий Иисус, значит пророчества Исайи претворяются у нас на гла­зах. Как ты думаешь, какой есть Бог?” — “Иуваль, я думаю, что Он добрый, ибо Он простил меня. А ка­кой Он на самом деле, мы увидим лишь тогда, когда подрастет Иисус. Только дай Бог дожить нам до это­го дня. Иуваль, а ты прибыл сюда только ко мне?” — “Нет, не только к тебе. Я же тебе говорил, что хочу приобрести дом и перебраться сюда, вот хочу подыс­кать себе здесь жилище”.

В дом вошла женщина. “Мир вам, добрые люди”.

— “Мир и тебе”. — “Скажите, кто из вас есть Заха­рий?” — “Это я”. — “Пожалуйста, помогите мне”. — “Женщина, чем я могу тебе помочь?” — “У меня сын пропал, скажи мне, жив ли он?” — “Да, но откуда я могу знать?” И вдруг Захарий услышал: “Ответь ей, что ее сын жив и через два дня вернется к ней”. Заха­рий обнял женщину. “Не беспокойся, жив он и скоро будет дома”. — “Спасибо тебе, Захарий”. Иуваль уди­вился: “Захарий, а если его уже нет в жизни?” — “Нет, Иуваль, Господь говорит мне, что он жив”. — “Да, ты становишься для меня странным человеком, и я начи­наю уважать тебя как пророка”. — “Сосед, что ты

говоришь? Я просто человек, такой же, как и ты”. — “Нет, Захарий, это я просто человек, ты же есть дар Господен и оставайся таким всегда. Думаю, что и твой сын унаследует от тебя все приемлемое”. — “Что ж, Иуваль, будем надеяться”.

Шло время. Иоанну исполнилось семь лет. В день его рождения занемогла Елизавета. “Захарий, я чув­ствую, что очень скоро меня к себе призовет Господь”. — “Елизавета, тебе рано еще туда, нам нужно воспи­тать сына, и уже после этого вместе уйдем к Богу”. — “Захарий, я бы тоже так хотела, но все мы находимся в руках Божьих, и я точно знаю, что Бог призывает меня к себе. Иоанна воспитывать ты будешь один”. — “Ели­завета, успокойся”. — “Захарий, мне осталось жить несколько дней, и я прошу Тебя: будь со мной все время рядом”. Он вышел из дома и заплакал. “Госпо­ди, прошу Тебя, не забирай от меня мою последнюю надежду, помилуй нас”. — “Нет, Захарий, тебе не на­долго придется расстаться с Елизаветой. Я же просто облегчу ее участь”. — “Господи, но ведь мне трудно одному будет воспитывать Иоанна”. — “Захарий, я же тебе говорю, что ты тоже очень скоро придешь в Мою Обитель”. — “А как же Иоанн? Ведь он еще ребе­нок!” — “За него не беспокойся, “пустыня” будет его домом. Я имею в виду “пустыню”, ту, которая царит среди людей”. — “Господи, я не понимаю тебя”. — “Захарий, я хочу возродить Веру среди людей, ибо их гоняет ветер, как песок в пустыне. И вот, твой сын будет являться первопроходцем в этой “пустыне” чер­ствых душ. Так что, Захарий, основа есть, и она зало­жена на долгие лета, и твой сын идет первым, ибо готовит путь Сыну Моему Иисусу. И ты знаешь, что Он уже рожден”. — “Господи, узнают ли они друг друга?” — “Захарий, не сразу, но узнают”. — “Что ж, тогда я готов буду принять свое, предначертанное То­бой”. — “Захарий, это впереди, а пока воспитывай Иоанна, но учти, что Елизавета уже, можно сказать, находится у Меня. Смирись с этим и не обессудь Меня, ибо Я поступаю всегда справедливо”. — “Конечно, Господи, я смирюсь со всем, ибо Ты есть Господь, и воля Твоя для меня есть все. Господи, скажи мне, Иоанну трудно будет жить?” — “Да, очень трудно, ибо он Мой первенец, а сейчас ступай к Елизавете и постарайся успокоить и убедить ее в том, что все будет хорошо. Но еще раз прошу тебя, не обессудь Истину Мою, ибо в ней есть смысл жизни не одного человека, а всех людей, всех, которых ты видишь, и тех, кто еще не родился. Ради них Иоанн посвятит свою жизнь”.

“Елизавета, я только что слышал глас Божий, и Он меня успокоил и вселил в мою душу искру надеж­ды, Иоанн, подойди ко мне”. Захарий обнял и поцело­вал Иоанна. “Дитя ты Божье, возрадуйся жизни ради всего, всего Божьего и святого”. — “Отец, о чем ты говоришь, я тебя не понимаю”. — “Ничего, Иоанн, со временем ты поймешь все, ибо ты есть избранник Бо­жий”. — “Отец, — но почему маме моей так плохо?” — “Сынок, не беспокойся, ей скоро, очень скоро станет намного лучше”.

“Иоанн, подойди ко мне”. — “Мама, я тебя слу­шаю”. — “У тебя есть брат, имя его Иисус, прошу тебя, не теряй с Ним связь, ибо Он родственник твой”. —

“Мама, а как же я Его узнаю, я же ни разу не видел Его” — “Сынок, узнаешь ты Его, ибо Он есть чадо необыкновенное, и о Нем будут говорить все, точно так, как и о тебе”. — “Мама, а почему о нас люди будут что-то говорить?” — “Иоанн, так нужно Богу”. — “А кто есть Бог?” — “Вот-вот, Иоанн, ты увидишь Его в лице Иисуса”. — “И скоро ли это произойдет?” — “Я не могу тебе сказать точно, но это произойдет, ибо вы с Ним стоите на одном пути, и этот путь озарит своим сиянием все человечество. Иоанн, прошу тебя, будь достоин тропы Божьей, не подведи Господа, возрадуйся Ему, ибо в Нем ты найдешь вечное благо­получие”. — “Мама, я еще не все понимаю, но поста­раюсь сделать так, как ты мне сказала”.

— “Захарий, а почему ты молчишь?” — “Елиза­вета, я очень внимательно слушал тебя, и мне нечего добавить. Ты у меня молодец, жалею я лишь только об одном…” — “Захарий, не нужно об этом, ведь ты зна­ешь все, и никто ничего не изменит”. — “Ты права”. — “Захарий, попрошу тебя, как-то сообщи Марии, что я ушла в Царствие Небесное, пусть Она не огорчается, ибо я буду находиться в очень достойном месте. И ты прости меня, ежели что было не так, хотя я не жалею ни о чем и считаю, что жизнь наша незамеченной не останется. Наступит время, и люди вспомнят и обра­тятся своим ликом к нам”. — “Елизавета, Елизавета, не думал я, что так рано ты уйдешь от меня”.

ИЕРУСАЛИМ. Частым появлением огненных колесниц в небесах Иерусалима заинтересовались вла­сти. Синедрион старался всяческими путями скрывать все эти необъяснимые явления. Члены собрания него­довали, все чего-то боялись. А именно боялись не ог­ненных колесниц, боялись волнений среди народа. Ибо люди все эти явления приобщали к явлениям Божьим, у людей менялось мировоззрение, и все взгляды были направлены только к Небесам. Все ждали от этих небесных чудес лучшей жизни, ждали и надеялись. Еще не все знали, что Силы Небесные направили на Землю своих посланцев. Но разговоры о Небесных детях велись повсюду. О них говорили по-разному, ибо еще толком ничего о них не знали. Но, между тем, дети росли и развивались.

В Назарете жил необыкновенный мальчик Иисус Христос. В Вифаваре Иоанн Предтеча из рода Ааронова. Божьи первенцы были детьми на первый взгляд странными, ибо в их душах полыхал огонь Божий. И этот неугасимый огонь медленно, но стойко начинал раз­носиться по всей обетованной Земле, и это начало явля­лось началом рождения Новой эпохи, эпохи новой Веры, Веры Христианской. Еще совсем юные земные чада должны будут в скором будущем изменить все, через свои страдания и мучения донести людям все таинства Божьи и претворить их в жизнь. Но пока дети росли и развивались во славу всего человечества, Всевышний, только Всевышний помогал им во всем, ибо Он являлся роди­телем юных чад. Без всяких сомнений и суеверий вся Земля ждала своего освобождения от грехов, ибо люди в то время жили, можно сказать, сами по себе, жили и творили, не ведая что. И вот две Божьи крупинки были посланы Небесами для переубеждения всего неприемлемого. Ибо, заблуждаясь уже в потерянном, каждому человеку трудно было найти себя. Человечество теряло свой облик, а вместе с ним и свою духовность и ее обратную сторону.

Всевышний знал и хотел облегчить участь челове­ческую. Мир невидимый, но реально существующий отдавал все свое внимание человекам, сотворенным им же. Только благодати Божьей Он желал своему Тво­рению, благодати и благоразумия. Бог решил прове­рить все население Земли, именно как все человеки отнесутся к Его детям в лице Его. Он ждал, ибо в Его ожидании был весь смысл Его пожертвований.

“Захарий!” — “Елизавета, я рядом с тобой”. — Вот и настал мой час. Сегодня вечером мою душу примет Господь Бог”. — “Елизавета…” — “Нет, За­харий, так должно быть. Пусть ко мне подойдет Иоанн”.

— “Мама, я слушаю тебя”. — “Сыночек…” Иоанн посмотрел на свою мать. “Мама, сегодня во сне я ви­дел Царствие Небесное, и Ангел мне сказал, что ты, — и Иоанн заплакал, — мама, я не хочу об этом гово­рить, но ты должна уйти в тот Небесный Простор”.

— “Сыночек, дай я тебя поцелую”. — “Мамочка, как я дальше буду жить без тебя?” — “Иоанн, с Богом ты будешь жить, и Он будет тебе помогать во всем. Я лишь жалею о том, что я очень мало времени как мать уделяла тебе. Но там в Царствии Всевышнего, вре­мени у нас будет очень много, и мы с тобой сможем всю Вечность быть рядом”. — “Мама, но мне не хочется расставаться с тобой”. — “Иоанн, мы не расстаемся, а только приближаем нашу встречу”. — “Дорогая, я не понимаю тебя”. — “Иоанн, ты все поймешь, и я прошу тебя, все, что ты будешь слышать и видеть своим внутренним взором, приобщай все это ко всему Божьему, ибо ты есть дитя Его”. — “Но ведь вы мои родители?” — “Иоанн, мы, как и все, земные твои родители, Он же твой Отец Небесный. Иоанн, вспоминай меня, я же буду видеть тебя всегда, а сейчас иди погуляй, а отец пусть останется со мной. Захарий, я не хочу, чтобы сын наш видел мое пере­воплощение. Пусть пока погуляет, ибо время мое при­шло, присядь рядом со мной. Только попрошу тебя, не плачь обо мне. Вот сейчас наступает то мгновение, и я предаю — преда…”

“Елизавета, жена ты моя единственная и любимая, прости меня за все”. Но дух Елизаветы оставил ее тело. Захарий в один миг смог увидеть лишь одно, как от тела его любимой жены что-то оторвалось, но внут­ри себя слышал одно: “Терпи, Захарий, терпи, твоя жена уже находится там, где и всем суждено быть”. В его мыслях прошла вся их жизнь, и она, такая долгая, пронеслась за какие-то считанные мгновения. Он зак­рыл Елизавете глаза и вышел из дома.

— “Отец, Отец…” — “Иоанн, прости меня, но мама твоя уже находится на Небесах”. — “Отец, но ведь тело ее еще лежит в доме?” — “Иоанн, это ведь только тело, а все Божье пошло в то место, где и надобно ему быть”. Иоанн обнял отца и заплакал.

— “Захарий, мир тебе”. — “Иуваль, ты кстати”.

— “Ты что, не хочешь меня видеть?” — “Нет, наобо­рот. Елизавета умерла, и мне сейчас трудно будет од­ному”. — “Захарий, я тебе понимаю. Сейчас я позову плакальщиц”. — “Нет, Иуваль, не нужно. Я ее пре­дам земле по назарийским обычаям”. — “Что ж, тебе видней, и я перечить не смогу тебе. Но прошу тебя, не гони меня в эту трудную минуту для тебя”. — “Иуваль, ты мой друг, мы с тобой прожили очень много времени в дружбе, как же я могу тебя гнать от себя. Идемте в дом. Идемте в дом. Иоанн, посмотри на свою маму, не бойся, подойди к ней”. — “Отец, но она молчит”. — “Иоанн, в этом и есть ее прелесть, ибо она всегда молчала и чего-то ждала, ждала каждый день. И вот когда появился ты, она успокоилась и стала разговари­вать. А сейчас, с этого момента, она будет говорить с тобой в душе твоей, и ты должен услышать ее”. — “Отец, смотри, из глаз ее текут слезы”. — “Иоанн, я вижу, это ее последнее земное дыхание. Иуваль, собе­ри, пожалуйста, людей, и по заходу солнца мы предадим ее тело земле”. — “Захарий, снова повторяю тебе, что я рад тому, что Господь свел меня с вами”. — “Спаси­бо тебе, Иуваль, за все, ибо ты есть настоящий человек, и мне кажется, даже не кажется, ибо я вижу, что судьба нашего сына во многом зависит и от тебя”. — “Заха­рий, что ты имеешь ввиду?” — “Да нет, я пока просто говорю, хотя не все, ибо всего мне не позволено”. — “Иуваль, Господом нашим, Всевышним”. — “Но если Им, то я тогда молчу и прошу тебя: делай все так, как ты слышишь Его”. — “Иуваль, все так и будет, ибо верю я в Него сейчас так, как никогда”.

После погребения Елизаветы все люди, кто уча­ствовал в этой процессии, собрались в доме Захария.

“Уважаемые мои родственники и соседи, я благо­дарен вам за все. Жена моя уже находится в Обители Божьей, и я уверен, что она видит и слышит нас. И она тоже благодарит всех вас за вашу признательность к ней, ибо вы знали, что душа Елизаветы была очень добрая. Сейчас я жалею о том, что в данный момент здесь не присутствует родственница Елизаветы — Мария. Но в ближайшее время оповещу Ее”. — “За­харий, не беспокойся об этом. Мне скоро надобно быть в Капернауме, и я постараюсь навестить Марию в Назарете, ибо хочу увидеть Ее Сына”. — “Что ж, Иуваль, спасибо тебе. А сейчас, дорогие мои, я прощаюсь с вами, ибо мне нужно побыть одному. Иуваль, ты же когда будешь отправляться в Капернаум, навести меня”.

— “Хорошо, Захарий”.

Первая ночь без Елизаветы для Захария была му­чительной, он никак не мог уснуть. И вот за полночь он услышал, что кто-то ходит по комнате. “Неужели это… — да не может быть. Елизавета, это ты?” — “Да, Захарий, это я”. — “Но как же это может быть?”

— “Захарий, не бойся, я только взгляну на Иоанна”.

— “Елизавета, так, может, ты останешься?” Она улыб­нулась. “Захарий, не имею я права на это, ибо Господь позволил мне лишь взглянуть на сына нашего”. — “А почему ты такая прозрачная?” — “Захарий, этот облик — есть моя душа”. — “Елизавета, а какой Бог есть на самом деле?” — “Муж ты мой дорогой, я тебе не смогу этого объяснить, ибо это не объяснимое, но свет Его и сила Его — это есть блаженство, в котором и живут все, кто приходит сюда. Но ты пока сюда не спеши, всему придет свое время”.

“Мама, мамочка, ты вернулась?” Елизавета вздрогнула и моментально исчезла. “Отец, куда, куда поде­валась мама?” — “Иоанн, сынок, успокойся, это тебе приснилось”. — “Нет, я не спал и видел свою маму. Скажи, где она?” — “Бог ее снова призвал к себе, и она сейчас находится в Царствии Его”. — “А Цар­ствие Его далеко?” — “Нет, Иоанн, оно совсем рядом, только мы его не видим, хотя все, что ты видишь вок­руг себя — это все Божье. Ибо Он создал все это, включая сюда и нас, я имею в виду людей”. — “Отец, а что было бы, если бы люди не умирали?” — “Зна­ешь, сынок, Земля, наша Земля не выдержала бы та­кого количества людей. Она не в силах была бы про­кормить всех. Вот поэтому Бог и создал два мира. Сейчас мы живем в одном, а придет время, мы уйдем в другой, прозрачный, светлый, духовный мир, где цар­ствует Всевышний наш Господь”. — “Отец, а ты ви­дел Бога?” — “Нет. Иоанн, но с посланником Его я встречался. Признаюсь, что поначалу испугался, но после я словно прозрел”. — “Знаешь, отец, я хочу быть похо­жим на этого посланника”. Захарий посмотрел на Иоанна. “Сынок, ведь ты же и есть Его посланник, и со временем ты будешь проповедовать Истину Его. И за тобой пойдут люди, ибо поверят в тебя и Силу Гос­подню”. — “Отец, как все это интересно”. — “Да, Иоанн, очень интересно. И без всего Божьего жить было бы неинтересно. Вся жизнь построена на ожи­дании чего-то необыкновенного, и с ожиданием идет рядом надежда”. — “Отец, ты так хорошо говоришь, мне приятно тебя слушать. Почему ты так не говорил раньше?” — “Понимаешь, Иоанн, я тогда еще сомне­вался кое в чем и за это был наказан, и в то же время был прощен Всевышним. Иоанн, все, тебе нужно от­дыхать”. — “Отец, но я хочу”. — “Нет-нет, у нас с тобой времени предостаточно впереди, еще наговорим­ся”. — “Можно я лягу с тобой?” — “Конечно, только прошу тебя, отдыхай, ибо я за сегодняшний день устал”. Иоанн погрузился в глубокий сон. “Ты есть сын Не­бес”. — “Кто это со мной говорит, и где я нахожусь?”

— “Иоанн, ты находишься в обители Моей, которая именуется Царствием Небесным. Уже однажды ты посещал это Царствие”. Иоанн стоял посреди хрус­тального дворца. Мы есть Ангелы Небесные, и ты уже видел нас”. — “Мне с вами приятно находить­ся”. — “На то мы и Ангелы Божьи”, — “Скажите мне, а чей это дворец?” — “Всех тех, кто здесь живет”.

— “Можно ли мне остаться здесь, ибо дома все выг­лядит так серо?” — “Иоанн, придет время, и ты на всю вечность останешься здесь, и все это будет твоим. Пока же тебе надобно быть на Земле и воспевать нашего Творца”. — “Но я же еще мал”. — “Это не страшно, ибо ты скоро подрастешь, а пока всему Божьему учись у отца своего, будь таким же, как и он. И ты с верой в Бога обретешь славу Божью, и тебя будут люди воспе­вать во все века”. — “Могу ли я увидеть здесь свою маму?” — “Что ж, если желаешь, то мы тебе предоста­вим такую возможность, только не надолго. Следуй за нами”. — “Господи, я лечу, как птица”. — “Иоанн, радуйся этому”. — “Странные люди живут здесь, все такие прозрачные”. — “Признайся нам: веришь ли ты во все увиденное тобой?” — “Конечно, верю и радуюсь всему этому, ибо я такого еще никогда не испытывал”.

— “А сейчас, Иоанн, посмотри вот сюда”. — “Мама, мамочка, я вижу тебя”. — “Иоанн, сынок, как я рада этой встрече, дай я тебя обниму”. — “Мама, а почему ты сегодня так быстро ушла от нас?” — “Сынок, я не ушла, ты же видишь, что я рядом с тобой”. — “Теперь я не буду скучать без тебя, ибо вижу, что ты жива, и я отца успокою”. — “Иоанн, он уже спокоен за меня, и ты при…”

“Иоанн, Иоанн, вставай, ибо ты все проспишь”. — “Отец, но где я был?” — “Здесь, дома”. — “Нет, я был в Царствие Божьем и видел там нашу маму”. — “Иоанн, это твоя душа посетила обитель свою”. — “Отец, как все это прекрасно, хотя это находится где-то там”. — “Сынок, не думай пока об этом. Давай лучше сходим сейчас к маминой гробнице”.

Они вышли из дома, солнце светило в глаза, было необыкновенно тепло. Их души пели от радости, ибо они были поняты и приняты. “Вот, сынок, мы и при­шли, давай присядем и помолчим. Вспомним нашу маму добрыми словами, пусть она не скучает без нас. А мы с тобой будем жить так, как угодно Богу, сынок, ты со­гласен со мной?” — “Отец, я отдам всю свою жизнь ради всего святого”. — “Молодец, ты мыслишь у меня, как взрослый”.

“Не помешал ли я вам?” — “Иуваль, нет, приса­живайся рядом с нами”. — “Захарий, я решил, что завтра отправлюсь в Капернаум”. — “Что ж, счастли­вой тебе дороги”. — “Отец, разреши и мне отпра­виться с Иувалем? Мне хочется увидеть свет своими глазами”. — “Захарий, отпусти его со мной, мне с ним будет веселее в пути”. — “Хорошо, только мне нужно собрать ему кое-что в дорогу”.

На следующий день рано утром они отправились в Капернаум. Впервые в своей жизни Иоанн начал свое путешествие по земле обетованной. Он удобно разме­стился в повозке и ждал от этого путешествия чего-то необыкновенного. “Отец, не скучай, я скоро вернусь”. Захарий уронил слезу. “Дай Бог, чтобы у вас все было хорошо”, — подумал он.

Повозка, запряженная старым ишаком, двигалась медленно. Иоанн лежал на верблюжьей шкуре и меч­тал о своем, его мысли уходили далеко и скрывались где-то там, в Небесах, ибо предела им не было. Он все время смотрел на бесконечную небесную даль. Ему виделись разные картины, доселе он таковых никогда не видел.

“Дядя Иуваль, почему мы остановились?” — “Иоанн, посмотри сюда и, ежели тебе станет страшно, то лучше закрой глаза”. Иоанн увидел страшную картину: на возвышенности стояла дюжина огромных крестов, на которых были распяты люди. Стоял ед­кий запах смерти.

“Дядя Иуваль, что это такое?” — “Иоанн, это смерть стала пред твоим взором”. — “А за что их казнили?” — “Понимаешь, Иоанн, человека можно убить даже за то, что он человек, виновен он или нет. Это порой никого не интересует. Ты еще дитя, но я скажу тебе: казнят только простых бедных людей. Я за свою жизнь не видел и не слышал, чтобы казнили кого-то из богатых или священников, ибо у них есть деньги и власть. А у простого человека всегда стоит за его спиной крест

или веревка с петлей, ибо таковых не считают за лю­дей. Конечно, есть и злодеи, но они становятся ими не по своей воле. Я думаю так: пока на земле всем верхо­водят только деньги и связи между богатыми, то это будет, судя по всему, продолжаться очень долго. Иоанн, не страшно тебе? — “Нет, мне не страшно, но очень жалко невинных людей”. — “Давай подойдем к ним поближе”. — “Да, ты мал, но смел. Идем, хотя по законам нам грозит наказание за это, но все равно идем”. Они подошли к казненным. Иоанн долго смот­рел на разложившиеся тела.

“Какие есть черствые и безжалостные люди, не­ужели они не понимают, что творят?” — “Иоанн, о чем ты подумал?” — “Дядя Иуваль, это не я, это что-то внутри меня заговорило”. — “О Боже, Иоанн, идем лучше отсюда”. — “Нет-нет, погоди, смотри, вон на том кресте у молодого юноши изо рта идет кровь”. — “Да-да, Иоанн, я вижу, значит, он жив”.

“Помогите мне, снимите меня отсюда. Люди, помо­гите!” Иуваль посмотрел по сторонам. “Иоанн, что бу­дем делать?” — “Дядя Иуваль, ему нужно помочь. По­моги ему, ты же взрослый”. — “Хорошо, хорошо, только давай дождемся ночи, а я за это время постараюсь сде­лать лестницу. А пока давай лучше отойдем отсюда, чтобы не привлекать внимание”. — “Дядя Иуваль, ты молодец”.

Иоанн с нетерпением ждал ночи. Иуваль мастерил лестницу. “Господи, помоги нам, помоги, чтобы все обо­шлось хорошо”. — “Дядя Иуваль, ты боишься?” — “Как тебе, Иоанн, сказать, я боюсь, но не за себя”. — “А за кого?” — “За тебя”. — “Не бойся, ничего не случится, я буду просить Царствие Небесное, чтобы оно помогло нам”. — “Эх ты дитя, ты дитя, но все равно, Иоанн, будем надеяться на помощь Всевышнего”.

Солнце стало заходить за горизонт. Появились пер­вые звезды. “Иоанн, ты будешь ждать меня здесь и, когда увидишь, что я снял тело с креста, сразу подъе­дешь ко мне. Ты все понял?” — Да, я понял, но меня какая-то дрожь пробирает”. — “Ну, Иоанн, такое и со мной бывает, только у меня живот болел, не бойся”.

Иуваль ушел, Иоанн наблюдал за его действиями. “Ну, дядя Иуваль, быстрее, быстрее снимай его”. Но время шло медленно. И вот на фоне лунного света Иоанн увидел, как по лестнице Иуваль спускался с телом неизвестного человека. “Все, мне нужно подъе­хать к ним”. — “Иоанн, быстрее, быстрее. Так, моло­дец, давай его положим в повозку и отъедем отсюда ближе к Иордану”. Человек стонал, Иоанну стало страшно смотреть на него, но испуг быстро прошел. Вот и долгожданная река. Иуваль снял тело с повозки и положил на землю, человек продолжал стонать.

“Скажи мне, дядя Иуваль, мы его спасем?” — “Иоанн, мы его уже спасли. Подай мне мелех с вином, я обработаю ему раны”. — Пить, я пить хочу”. — “Фу, слава Богу. Теперь, Иоанн, я уверен, что он будет жить”. Иуваль дал казненному вина. “На, дорогой, ис­пей, ты очень много крови потерял. Испей и усни, я же пока твои раны перевяжу”. Юноша снова застонал и через несколько мгновений замолчал.

“Дядя, Иуваль, он что, умер?” — “Нет, Иоанн, он уснул, а если уснул, то значит будет жить еще долго и благодарить нас с тобой, дитя ты мое”. — “Дядя Иуваль, идем искупаемся”. — “Иоанн, это хорошая мысль, идем”.

Взрослый Иуваль и совсем малое дитя барахта­лись в воде, как два малых дитяти. “Иоанн, вот в этих водах Иордана ты будешь крестить людей, и эти воды станут священными водами”. — “Дядя Иуваль, о чем ты говоришь? — “Да нет, я молчу”. — “Странно, кого тогда я слышал только?” — “Все, Иоанн, хватит, это усталость в тебе говорит, идем отдыхать”. — “Да нет, я же слышал чей-то голос”. — “Иоанн, не пугай меня, давай лучше будем отдыхать”. После трудного и на­пряженного дня они уснули. Ночь прошла незаметно, как будто бы ее и не было.

“Иоанн, вставай”. — “Я еще, еще немного”. — “Нет, вставай”. Иоанн открыл глаза. “Дядя Иуваль, а наш спасенный человек жив?” — “Конечно, жив, но еще спит. Ему сейчас полезно спать, ибо во сне своем он находит свое спасение, ибо сон и есть врачеватель души и тела. Пусть он спит, мы же оставим ему немно­го пищи и вина, а когда он проснется, то отблагодарит нас. Нам же пора двигаться дальше”. — “Нет-нет, давай его разбудим, нельзя его бросать, ибо он слаб еще”. — “Иоанн, а ты упрям, но я послушаюсь тебя, хотя время меня торопит. Но когда он проснется, то мы сразу отправимся в путь”. — “Дядя Иуваль, я со­гласен”. — “Вот и хорошо, а пока бери лепешку и рыбу, трапезничай, ибо впереди нас ждет очень длинная дорога”.

Через некоторое время юноша очнулся: “Где я, где я нахожусь?” — “Среди добрых людей”. — “Скажи­те, я жив?” — Ну, дорогой, если ты говоришь, значит ты жив. Как звать тебя?” — “Елисуа”. — “Елисуа, ты можешь встать?” — “Я попробую, хотя у меня в голове все шумит”. — “Сейчас, вот испей вина, и тебе сразу станет лучше”. Елисуа, немного выпив вина, при­встал, он стоял и шатался. “Тебе плохо?” — “Да, у меня нет сил. А как тебя мне звать? Я вижу, что ты очень добрый человек”. — “Иуваль, имя мне дали мои родители. Так, Елисуа, идем к реке, ты должен смыть с себя свою кровь и промыть раны”. — “Помоги мне, Иуваль”. — “Елисуа, скажи мне, откуда ты родом и за что тебя так наказали?” — “Я из Гадари. Родители мои давно умерли, и я с раннего детства сам себе зарабатывал на пропитание”. — “И все-таки за что тебя пригвоздили?” — “Иуваль, я тебе расскажу об этом в следующий раз, сейчас мне не хочется об этом вспоминать”. — “Что ж, дело твое”. — “Иуваль, про­шу тебя, не считай меня разбойником, я честный чело­век”. — “Хорошо, нам следует идти дальше. Вот тебе верблюжья шкура, рыба, хлеб, вино. Набирайся сил и, пока твои раны не заживут, на люди не показывайся, а то снова можешь угодить на крест”. — “Спасибо тебе, Иуваль”. — “Елисуа, лучше благодари вот это дитя”. — “А как зовут твоего сына?” — “Это не сын, это друг мой, и звать его Иоанн”. — “Спасибо тебе, Иоанн, думаю, что мы с тобой еще встретимся, и я смогу отбла­годарить тебя по-настоящему”.

“Елисуа, знаешь, у меня появилась хорошая мысль. Когда ты наберешься сил, то иди в Вифавару, найдешь там епископа Захария, расскажешь ему все, и он тебя приютит. Только прошу тебя, добирайся ночью. Я же,

когда вернусь, то ты поживешь у меня”. — “Спасибо тебе еще раз. Но как же я могу жить у священника, ежели они наказали меня?” — “Елисуа, Захарий осо­бенный человек, и он тебя поймет. Иоанн есть сын его и может все подтвердить”. — “Хорошо, я сегодня же ночью отправлюсь в Вифавару, вам же — счастливого пути я желаю”. — “Все, Иоанн, едем дальше, теперь я полностью спокоен за него”. — “Дядя Иуваль, а за что священники могли его казнить?” — “Вот когда вернемся, тогда все и узнаем. Сейчас главное, что мы спасли человека, и Бог нас отблагодарит за это”. — “А как Он нас отблагодарит?” — “Я не знаю, но Он видит все и отблагодарит. Ты же ложись поудобнее и отдыхай, а я пройдусь рядом с повозкой”.

“Интересно, как же Бог нас отблагодарит? А дядя Иуваль очень хороший человек, он добрый и смелый”, — с этими мыслями Иоанн уснул. Иуваль же молча шел вслед за повозкой, о чем-то думая.

Иоанн открыл глаза. “Странно, почему так темно? Дядя Иуваль, где мы?” — “А, дитя ты мое, проснулся, иди сюда к костру”. Иоанн посмотрел, вокруг костра сидело несколько человек. “А кто эти люди?” — “А ты подой­ди и познакомься”. — “Мир вам”. — “Мир и тебе, сынок, как имя твое?” — “Иоанн”. — “Да это совпаде­ние, моего сына тоже зовут Иоанном, только — он чуть поменьше тебя. Сынок, подойди к Иоанну и познакомь­ся”. — “Я Иоанн Зеведеев”. — “А я сын епископа Захария”. — “А куда вы следуете?” — “Мы в Капер­наум, а вы?” — “Мы из Капернаума в Иерусалим”.

“Дети, подойдите сюда, садитесь кушать”. От кос­тра исходило приятное тепло, которое согревало тела странников. “Иуваль, — обратился к нему отец Иоан­на, — скажи мне, не тот ли это мальчик, о котором все говорят?” — “Да, он самый, но об этом пока говорить громко нельзя, ибо время сейчас неспокойное”. — Да-да, я знаю, но думаю, неужели действительно есть ог­ненные колесницы?” — “Конечно, есть, и вообще на белом свете чудес много, и, как бы ни противились священники, с этим нужно смириться”. — “Я еще слышал, что в Назарете живет необыкновенный маль­чик, которого зовут Сыном Неба”. — “Вот как раз, Зеведей, мы идем к нему в гости. Я хочу увидеть его своими глазами”. — “Иуваль, когда ты вернешься, мож­но ли тебя навестить?” — “Конечно, можно”. — “Ибо я тоже хочу знать многое о том мальчике. Плохо одно, что первокнижники запрещают говорить о нем. Но я все понимаю, ибо еще мой прадед рассказывал мне об огненных колесницах. Я даже однажды так засмот­релся на ночное небо, что упал и разбил себе нос. Надо мной тогда долго смеялись мои братья, хотя сами жаждали увидеть огненную колесницу. Но я все равно надеюсь увидеть, но хотя бы не я, а дети мои”. — “Зеведей, увидим все, дай Бог нам только здоровья, а сейчас давайте будем отдыхать, ибо скоро уже солнце будет всходить”. Иоанн лег рядом с Иоанном Зеведеевым. Они лежали и смотрели на светящиеся звезды.

“Иоанн, скажи мне, а там, где-то там далеко-дале­ко живут такие люди, как мы?” — “Конечно, живут, но они добрее нас, и они прозрачные, и одежды на них светятся, и они летают, как птицы”. — “Откуда ты знаешь?” — “Я видел это во сне”. — “А, это только сон”. — “Быстрее бы стать взрослым”. — “Иоанн, и что тогда?” — “Я и сам не знаю, но что-то должно измениться, ведь взрослые много знают и порой детям не все говорят”. — “Иоанн, ты прав, давай будем от­дыхать, а когда станем взрослыми, то тогда мы с тобой встретимся, а может быть, и раньше”.

Елисуа благополучно добрался до Вифавары, без труда нашел дом Захария, постучал. “Кто там?” — “Я-я, от вашего сына”. — “Что, что с ним?” — “Не беспокойтесь, с ним все в порядке. Откройте мне”. — “Входи, о Боже, что с тобой, почему ты в ранах?” -“Сейчас я вам расскажу”, — и Елисуа рассказал все Захарию. “Елисуа, как ты меня напугал”. — “Прости, меня, Захарий”. — “Ты говоришь, что священники тебя решили казнить…” — Да, ибо я говорил в открытую людям о том, что видел огненную колесницу”. — “Что ж, тогда поживи у меня, здесь тебя никто не потрево­жит. А вообще, Елисуа, чем ты намерен заниматься дальше?” — “Я еще не знаю, хотя мне хочется познать многое. Я хочу научиться читать, ибо меня интересуют пророческие книги”. — “Елисуа, я тебя научу читать и писать, только попрошу из дома не выходить, пока не заживут твои раны”. — “Спасибо тебе, Захарий, ты, наверное, особенный человек и священник. Если бы все были такими, то не стояли бы кресты позорные по нашей Земле. Захарий, ответь мне, а ты сам веришь в то, что есть Бог?” Захарий посмотрел в глаза Елисуа: “После одного случая, который произошел со мной, я верю во все”. — “Если не секрет, что с тобой произошло?” — “Об этом я тебе когда-то расскажу, а сейчас лучше поешь, и я тебе перевяжу раны, а то из них еще кровь сочится”. — “Да, я вижу, но меня они почти не тревожат, жажда меня одолевает. Я находил­ся два дня на кресте, и мне все время грезилось море, из которого я не мог напиться. Спасибо Иувалю и твоему сыну, если бы не они, то я уже был бы далеко”. — “Елисуа, не вспоминай об этом, лучше проси Госпо­да о помощи, и Он за страдания твои исцелит тебя”.

В полдень следующего дня к Захарию снова по­стучали. — “Кто же это может быть? Входите”. — “Захарий, мир тебе. Очень долго я тебя искал”. — “Да-да, я вспомнил, ты Авраам”. — Да, я Авраам. Захарий, я рад, что ты снова говоришь. А где твоя жена?” Захарий опустил голову. “Извини, но ее уже нет, она находится в другом мире”. — “Жаль, она у тебя была очень добрая женщина”. — “Авраам, что тебя привело ко мне?” — “Захарий, я тоже очень ско­ро уйду в мир иной, и перед тем, как то произойдет, я хочу поговорить с тобой. Услышать все из твоих уст о Царствии Небесном, об огненных колесницах, да и обо всем другом”.

“Елисуа, подойди и покажи Аврааму свои раны”. — “Господи, юноша, что это с тобой?” — “Захарий, мне можно говорить?” — “Конечно”. И Елисуа рассказал Аврааму все о себе. “Да, сын ты мой, пострадал ты за правду. Обидно, очень обидно за наше духовенство, но я не боюсь. Я видел огненную колесницу, был внутри ее и говорил с ее наездником. И меня уже никто не переубе­дит в том, что я видел воочию. Захарий, что ты можешь нам сказать?” — “Знаете, я могу только подтвердить уже вами сказанное и добавлю только одно, что я встречался с посланником Божьим, и Он мне сказал, что посев будет в мире: виноградная лоза даст плод свой, и земля даст произведения свои, и небеса будут давать росу свою, и все это Он отдаст во владение оставшемуся народу сему. И, судя по всему, мы являемся этими первыми плодами, а первым всегда быть трудно, ибо на первых все возложено, и с первых спрос будет больше. Признаюсь, что при первой встрече не поверил я ему, но когда он возвратился ко мне во второй раз, то пробудил меня, как пробуждают человека от сна его. Вот, Елисуа, скажи мне, будучи рас­пятым на кресте, ты видел что-нибудь такое необыкно­венное?” — “Захарий, по правде говоря, нет, ничего не видел, кроме моря”. — “Но ведь ты видел море и отри­цать этого не будешь”. — “Конечно, не буду”. — “Зна­чит, твоя душа была уже готова покинуть твое тело”. — “Я думаю, что да, ибо боли я уже не ощущал”. — “Так и должно быть, ибо ты был на грани перехода в мир иной. Авраам, а что ты видел в огненной колеснице?” — “В зеркалах я видел своих родителей, которые умерли дав­но. И они говорили со мной”. — “А я же видел свою жену, уже после смерти. И вот нас три разных человека, которые сошлись в едином, что есть и существует мир иной, думаю, что вы согласны со мной. И скоро, очень скоро это докажет единородный Сын Бога, который сей­час живет в Назарете”.

“Захарий, ты случайно говоришь не о мессии?” — “Именно о Нем. И начнет Божий Сын свои деяния, ибо из Его уст сойдут слова пророка Исайи: “Дух Гос­пода Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушен­ных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открыть темницы”. Все это сбудется, ибо Всевышний этого желает”. — “Захарий, а твой сын…” — “Авраам, да, с моего сына все и начнется”. Елисуа посмотрел на Захария. “Иоанн, Твой сын действи­тельно есть Предтеча Господня?” — “Да, Елисуа, только пока о нем не сказывайте нигде”. — “Вот оно что, тогда, Захарий, я не покину твой дом никогда”. — “Елисуа, я тебя и не гоню”.

Иуваль с Иоанном благополучно добрались до Ка­пернаума и остановились у двоюродного брата Иуваля, которого звали Гагрий. Первый день пребывания встре­тил их дождем. Пришлось целый день находиться в доме. Иоанн лежал — отдыхал, взрослые были заня­ты своими делами, но в основном они говорили. Иоанн слушал их, все запоминал, ибо слышанное им интере­совало его юную душу. Вершилось то, что и суждено было быть. Первый человек Бога, Богочеловек толь­ко набирал свою силу, силу Бога, силу той неведомой стороны. Трудно было понять свое предназначение, но внутренний голос глаголил свое: ты Мое дитя, ты есть избранный. “Господи, как мне надобно жить дальше?” — “Иоанн, так, как Я подскажу тебе, ибо Мой глас ты будешь слышать всегда. Моя благодать дана тебе, ты Мой, Мой навеки”. — “Господи, мог ли быть на моем месте другой?” — Да, мог, но Я избрал тебя. Горе и боль ждут тебя впереди, но это произойдет ради людей, всех тех людей, которых ты видишь, и заповедь у Меня одна: все, что ради людей — во благо всех людей”. — “Господи, как мне это понять?” — “Иоанн, ты есть сын Божий, и то, что будешь слышать из Моих уст, претворяй все в жизнь, и ты убедишься в Моей правоте”. — “Господи, я Тебя слышу как самого себя, но как мне быть с людьми?” — “Иоанн, они тебе поверят и будут чтить тебя во все века. Ты будешь Богом, Богом на Земле и Богом на небесах, душа твоя — есть чистый дух. Гордись с ранних лет”. — “Господи мне, мне…”

— “Иоанн, Я повторяю: гордись своим избранием”.

— “Я согласен, но сейчас хочу отдыхать”. — “Спо­койной ночи, дитя ты Мое”.

“Иуваль, скажи мне, что это за мальчик?” — “Гагрий, я тебе скажу, только прошу тебя: о нем никому не говори”. — “Иуваль, да что же это за секрет такой?”

— “Гагрий, это действительно секрет, ибо мальчик особенный, он родился пред мессией, и он первый вне­сет свою лепту в наши сердца о всемогущем Господе Боге. Но в Назарете живет его брат, который и есть Иисус Христос”. — “Иуваль, не смеши меня”. — “Гагрий, я не смешу, но поверь в то, что есть, ибо сейчас пред собой ты видишь посланника Божьего. Я во все это верю, ибо сам видел небесное явление. Конечно, поначалу я испугался, но со временем привык”. — “И какое это было явление?” — “Пред нами явился Ар­хангел Гавриил”. Раздался громкий смех. “Иуваль, и сколько тогда ты выпил вина?” — “Гагрий, я знал, что ты об этом спросишь меня, не пил я тогда и был в своем уме, и точно говорю, что видел явление, ибо сей­час я не был бы рядом с этим ребенком. Его рожде­ние было предсказано”. — “Хорошо, я поверю, но скажи мне, как все выглядело?” — “Знаешь, было что-то необыкновенное. Когда Он явился пред нами, то был похож на нас, я имею в виду людей, но Он был прозрачен”. Снова раздался смех. “Ну, Иуваль, ну, Иуваль, тебя точно врачевать нужно”. — “Гагрий, из­вини меня, но мне нужно отдыхать, ибо вижу я, что ты хуже барана”. — “Брат, не обижайся на меня, я дол­жен сам увидеть такое явление и убедиться в увиден­ном, ибо многие говорят о каких-то огненных колесни­цах, разных свечениях в небесах. Я тебе не дам отды­хать, давай лучше выйдем из дома и на улице продол­жим свой разговор”. — “Нет, я хочу отдыхать”. — “Иуваль, тебе спешить некуда, идем”. — “Хорошо, я согласен, но если ты снова будешь смеяться надо мной, то я сегодня же уеду от тебя”. — “Нет-нет, я не буду, идем, пусть Сын Божий поспит спокойно”. Они выш­ли из дома, ветер разогнал тучи, небо было звездным, луна светилась необыкновенно. Они стояли молча, и каждый из них думал о своем.

“Иуваль, смотрю я на это небо и думаю, не могло же это все появиться само собой. Эти звезды, луна”. — “Вот-вот, Гагрий, вижу я, что ты начинаешь стано­виться настоящим человеком, ибо мыслишь, начинаешь мыслить, как человек”. — “Иуваль, неужели где-то там еще живут люди?” — “Мне трудно ответить тебе, но, думаю, что живут, только умнее от тебя”. — “Да, как все интересно. Хотя бы одним глазом взглянуть на тех людей”. — “Гагрий, я бы мог тебе рассказать и еще кое-что, но ты не поверишь”. — “Иуваль, пойми меня, ведь я кроме своего ишака больше ничего не вижу. В синагоге проповедуют одно, на самом деле видишь другое, кому верить, я и сам не знаю”. — “Гаг­рий, в чем-то ты прав, ибо нужно верить во все виденное и сотворенное. А сейчас, Гагрий, лучше посмотри на луну и пойдем отдыхать”. — “Да что на нее смот­реть, луна есть луна, хотя постой, их две, одна пред нами, а вот и вторая появилась, но почему она так быстро движется?” Иуваль посмотрел. “О, Господи, да ведь это же не луна. Это же, это же… Гагрий, идем в дом быстрее”. — “Нет-нет, я хочу посмотреть”. — “И ты не боишься?” — “Нет, но что это?” — “Гагрий, это огненная колесница, о которой все говорят. Идем в дом”. — “Иуваль, не пойду я туда, дай мне досмотреть до конца”. — “А ты видишь, что она летит со стороны Назарета?” — “Иуваль, я понял. Смотри, смотри она угасает. Все, второй луны нет. Куда, куда же она по­девалась?” — “Вот, Гагрий, теперь…” — “Иуваль, дальше ничего не говори. Я убедился, но не во всем, ибо не знаю о ее наездниках”. — “Придет время, узнаешь. Идем”. — “Нет, смотри, сюда кто-то идет”. — “Мир вам”. — “Мир и вам”. — “Скажите, можно у вас остановиться на ночлег?” — Гагрий призадумался. “А кто вы?” — “Мы волхвы”. Иуваль подпрыгнул от ра­дости и закричал: “Конечно же, можно. Как звать вас?”

— “Меня Эммануил, это Игнат, Авраам и Моисей”.

— “Входите в дом, не стесняйтесь, входите. Судя по всему, вас сам Господь направил ко мне в гости”. — “Смотри, хозяин нашелся”, — подумал Гагрий. Они вошли в дом. “Располагайтесь, нам будет интересно поговорить с вами, ибо волхвы — это, что ни на есть люди Божьи”. — “Хорошо, мы поговорим, но сначала ответьте нам, этого спящего мальчика звать Иоанном?” Гагрий от удивления открыл рот, Иуваль посмотрел на него и улыбнулся. “Да-да, мальчика звать Иоанном. Но откуда вы знаете?” — “Добрые люди, но мы ведь волхвы и, если вы видели сейчас огненную колесницу, то это благодаря только ей мы определили место на­хождения Сына Небесного”. — “Вот-вот, Гагрий, слу­шай и решай, кто из нас прав”.

Эммануил подошел к спящему и погладил его по голове: “Спи, дитя Божье, набирайся сил, ибо тебя ждет особенная жизнь. Ты избранный и будь достоин этой особенной миссии”.

“Уважаемые господа, внимательно посмотрите на это Божье чадо и пожелайте ему в своих мыслях жиз­ненной удачи, ибо он есть первопроходец, и люди его будут чтить во все века. Но вслед за ним грядет едино­родный Сын Всевышнего нашего, от которого даже солнце станет намного ярче и теплее”.

“Неужели они больны все? — подумал Гагрий, и все же он смирился и невольно подумал: раз в моем доме спит посланник Божий, значит так нужно Богу, и мой дом всю жизнь будет славиться и приносить ра­дость всем тем, кто будет находиться и жить в нем”.

“А сейчас давайте будем отдыхать, завтра же пого­ворим и обсудим все вопросы”. Все согласились идти на отдых, но до утра так никто и не уснул. Разные мысли одолевали всех, лишь Иоанн спал непробудным сном.

НАЗАРЕТ. Мария и Иосиф несколько дней не находили себе места. Отдав своего Сына, они ждали скорого Его возвращения. Никто этого не замечал, но об огненной колеснице говорили многие.

7 лет от РХ.

Назарет, Вифлеем, Капернаум. Жители этих городов только и вели разговор о небесных явлениях. Многие смеялись над теми, кто видел что-то необыкновенное, дру­гие сходили с ума от увиденного, но Божья Сила — Дух Господен несся над Землей огромной силой, ибо Он на­блюдал за своими посланцами. За теми, кто должен был перевернуть все и поставить на правильный путь. Свер­кали молнии, гремел гром, дул сильный восточный ветер, светило солнце, жизнь кипела, кипела и мчалась во что-то неведомое, но осознанное.

Многие ждали чего-то невероятного и ждали они не зря, ибо человек жил надеждой на лучшую жизнь. И эта надежда кружила над головами всех ожидающих.

ПРОСТОР НЕБЕСНЫЙ. Диалог между му­жами Высшего Разума.

“Благочестивые, мы послали двух Сыновей своих в телесном виде на Землю. Мы знаем, что их ждет, но не в этом, а хотя — в этом мы увидим истинную справедли­вость среди людей. Ответьте Мне, если Я поступил не­справедливо, то Я все изменю, и тогда Земля погаснет в своих деяниях. Ежели Я оставлю все, как есть, то изме­нится все, и о нашем существовании узнают все”.

“Всевышний, Ты есть сила, которая породила все видимое, зачем спрашивать нас о сем?” — “Затем, что­бы все смогли понять, что Я справедлив к каждому, и то, что детей своих отдаю ради всего святого. Моисей, подойди ко Мне”. — “Повелитель благий, я слушаю Тебя, но я не вижу Тебя в данный момент”. — “Мо­исей, не в этом дело, что ты можешь Мне сказать?” — “Всевышний, прости меня, но ежели Ты вершишь все Божье, то держись своего предначертанного”. — “Мо­исей, скажи Мне, лично ты бы хотел изменить все?” — “Нет, ибо я был спасен Тобою, воды не забрали меня, а спасли ради Тебя”. — “Нет, Моисей, ты что-то…”

— “Да, Всевышний, я утаиваю. Мне, как бывшему че­ловеку, жалко детей наших”. — “Моисей, наша сила в мудрости нашей и в том, что Я лично сотворил, так что ничего не будем жалеть”. — “Я повинуюсь пред То­бой, ибо сам знаю, какую жизнь я прожил”.

“Илия, что ты скажешь Мне?” — “Всевышний, Иоанн и Иисус — Твои дети, и я лично только под­держиваю Тебя, ибо в Твоих помыслах есть смысл Божий, а в нем я вижу всю суть земную. Думаю, что вы поняли меня”. — “Но, Илия, учти, часть духа твоего вселится в плоть Иоанна”. — “Всевышний, я не про­тив”. — “Что ж, другого ответа Я от тебя и не ожи­дал. Неситесь сейчас вместе с Моисеем на земли Израиля, но в облике человеческом. Ни пред кем не показывайтесь. Пронаблюдайте и проанализируйте все, что там будет происходить”. — “Всевышний, и сколь­ко нам там предстоит быть?” — “Это решать вам, но до распятия Иисуса вы неоднократно будете посещать Землю. И в последний момент, когда вы увидите, что ткань во Дворце Ирода разорвется на две части, тогда вы и Мои дети вернетесь ко Мне. Но еще раз прошу вас: запоминайте все, ибо после всего Мне придется судить всех, кто восстанет против Меня и Моего Сына”.

— “Всевышний, мы слушаем Тебя и сделаем все”. — “Вливайтесь в обитель земную и несите Мое благо. Все, Я удаляюсь от вас”.

Захарий отдыхал, и в его духовную обитель вошла неведомая сила. “Господи, я слушаю Тебя”. — “Заха­рий, Я был прав?” — “Да, Господи, Ты был прав. Ответь мне, жена моя ушла от меня по Твоей воле или это было что-то другое?” — “Захарий, она ушла так, как Я хотел”.

— “И тогда, Всевышний, ответь мне, как мне быть с Иоанном?” — “Я тебе об этом уже говорил, а сейчас — ступай в Храм Божий, и ты снова увидишь нечто новое”.

— “Хорошо, я повинуюсь Тебе, только пробуди меня”.

— “Встань”. Захарий открыл глаза. “Боже мой, как мне понять, где сон, а где явь?” — “Захарий, это одно целое, и не нужно сомневаться”. — “Да-да, я уже этим научен”. Захарий быстро оделся и вышел из дому: “Гос­поди, что же сегодня Ты мне преподнесешь, я очень вол­нуюсь”. — “Не волнуйся, кроме истины Божьей, ты от Меня другого ничего не услышишь”.

КАПЕРНАУМ. Проснувшись, Иоанн увидел в доме спящих посторонних людей. “Интересно, как они попали сюда? Дядя Иуваль, проснись”. — “Иоанн, не мешай, я еще посплю”. — “Да встань и скажи мне, кто эти люди?” — “Эти старцы — волхвы, и они пришли сюда, чтобы посмотреть на тебя”. — “А зачем им на меня смотреть?” — “Иоанн, это их дело, иди погуляй”.

— “Нет, я хочу знать, зачем я им нужен?” — “О, Боже, действительно придется встать. Иоанн, мы не спали всю ночь, у нас был деловой разговор, хотя и прощаю тебя за твою дерзость. Запомни еще раз: ты есть по­сланник Божий. Эти люди знали о твоем рождении, вот и хотят посмотреть, каков ты есть”. — “Как все непонятно, но интересно”. — “Идем из дома, не будем мешать отдыхать людям”.

“Иуваль, мы уже не спим и все слышали”. — “Простите вы нас”. — “Ничего страшного. Дитя Бо­жье, Иоанн, подойди к нам”. Он неуверенно подошел.

— “Ты есть Предтеча Господня, дай мы тебя поцелу­ем, больше нам от тебя ничего не нужно”. — “И вы пришли сюда издалека только для того, чтобы поцело­вать меня?” — Да, Иоанн, так оно и есть. Но не это главное, главное, что мы увидели тебя и будем спокой­ны в своих душах, ибо не каждому человеку дано видеть помазанников Божьих”.

Гагрий сидел и думал: “Все же я хочу знать, кто же из нас сошел с ума, эти старцы или я? Хотя, как им не верить, ведь ночью я сам видел огненную колесницу. А вдруг эти люди наездники ее?”

“Дядя Гагрий, нет, они не наездники”. Гагрий по­смотрел на Иоанна. “Откуда ты знаешь, о чем я ду­мал?” Иоанн покраснел. “Извини меня, я и сам не знаю, но что-то слышу внутри себя”. — “Да, ты дей­ствительно необыкновенный мальчик”.

Иуваль не выдержал и засмеялся: “Радуйся, ра­дуйся, Гагрий, ибо в твоем доме…” — “Иуваль, я все понял. А сейчас всех вас прошу к столу”. — “Спаси­бо, Гагрий, нам с Иоанном нужно подкрепиться, и мы отправимся в Назарет”. — “Иуваль, а как же мне быть, мне будет скучно одному, может, и мне отпра­виться с вами?” — “Нет, Гагрий, твой удел пока уха­живать за своим ишаком”.

К Иувалю подошли волхвы..”Иуваль, береги Иоанна, ибо дорога до Вифавары долгая, и мы слыша­ли, что разбойники промышляют от Капернаума до Иерусалима. Главарем разбойников является молодой человек крепкого здоровья, имя его Варавва”. У Иува­ля затряслись ноги. “Дядя Иуваль, что с тобой?” — “Иоанн, да нет, ничего, просто имя знакомое — Варав­ва, Варавва. Вот-вот, вспомнил, не тот ли это мальчик из Иерусалима? А вообще, все может быть. Ведь про­шло уже почти семь лет, и, если это он, то думаю, что он не тронет нас, хотя деньги придется спрятать подальше, вдруг это другой человек. Ну, что, Гагрий, нам пора”.

— “Иуваль, будет время — приезжай еще ко мне”.

— “Хорошо, брат ты мой. Эммануил, может, и вы от­правитесь с нами в Назарет?” — “Нет, Иуваль, нам надобно несколько дней побыть еще в Капернауме, ибо мы готовим среди людей путь Господу нашему”.

— “Что ж, я понимаю, что у каждого своя дорога”. — “Иоанн, сын Божий, подойди к нам еще раз, мы с тобой не будем прощаться, ибо еще встретимся. А сейчас снова желаем тебе удачи в твоем Божьем тру­де, во благо человеков, живущих на Земле. С малых лет люби род людской, люби и уважай весь Простор Небесный, ибо только в нем мы все, люди, почувствуем его духовную благодать, и пусть сегодня Бог — Все­вышний поможет вам благополучно добраться до На­зарета”. — “Спасибо вам, Учителя”. Иуваль проронил слезу. “Все, Иоанн, едем”. — “Можно я буду идти рядом с повозкой?” — “Конечно, можно, делай все так, как твоей душе угодно, но и о Боге никогда не забы­вай”. — “Дядя Иуваль, эти волхвы очень молодые люди, но почему их называют старцами?” — “Иоанн, не знаю, как тебе, правда, ответить”. — “Ответь мне так, чтобы я понял”. — “Хорошо, слушай меня. Эти люди могут слышать и общаться с Богом. Дар у них такой есть, и поэтому они много знают, а раз много они знают, то их сравнивают с людьми, прожившими многие лета. Человек, проживший много лет, становится старцем. Они же по летам своим молодые, но знают, как стар­цы”. — “Так, значит, они скоро умрут?” — “Нет, та­кие люди живут долго, ибо они приносят большую пользу людям, глаголя им о Боге”. — “Значит, Бог их милу­ет?” — “Судя по всему, это так и есть”. — “Я бы тоже хотел быть таким”. — “Иоанн, ты выше их бу­дешь, ибо у тебя особенное предназначение, хотя…” — “Дядя Иуваль, а почему ты замолчал?” — “Иоанн, про­сто другая мысль пришла мне в голову, и давай лучше помолчим”. — “Нет, я не могу молчать, скажи мне, какое мое предназначение?” — “Иоанн, через несколь­ко лет ты станешь взрослее, и вот тогда сам узнаешь все. Я же сейчас не могу тебе всего объяснить, ибо и сам пока толком ничего не знаю”. — “Скажи мне, какие люди жили много веков назад?” — “Иоанн, по рассказам я точно знаю, что на Земле жили Бого-человеки”. — “И куда же они подевались?” — “По­нимаешь, они, они… вознеслись к небесам”. — “Им что, Земля не понравилась?” — “Да нет, Иоанн, была война с силами дьявола, и вот после этой войны многие тысячелетия нельзя было жить на Земле”. — “А почему?” — “Потому что после той войны какая-то невидимая сила блуждала и поражала все. Говорят, даже животные светились по ночам”. — “А почему они светились?” — “А вот этого никто и не знает. Так, хватит вопросов, садись в повозку, видишь, впереди нас движется караван, нам нужно догнать его”. — “Зачем?” —”Затем, что так нам будет веселее, ибо там много людей, да и безопасней”. — “А ты боишься разбойников?” — “Ну как тебе сказать, просто непри­ятно встречаться с такими людьми”. — “Они что, могут и убить?” — “Могут, только не нас, ибо мы им не сделали ничего плохого”. — “Я уже начинаю скучать по отцу своему и дому”. “Иоанн, потерпи, скоро мы будем дома, но на один день нам придется задержать­ся в Назарете и увидеть твоего брата Иисуса”. — “Дядя Иуваль, скажи, а почему я почти ничего не знаю о Нем?” — “На это я не могу тебе ответить. Твоя мама Елизавета и Мария хоть и сестры, но встреча­лись они редко. Пойми, что у каждого есть свои жи­тейские трудности, и многое порой от людей не зави­сит”. — “Но ведь ты же вот выбрал время увидеться со своим братом”. — “А знаешь ли ты, сколько я с ним не виделся?.. В общем, Иоанн, когда подрастешь, то сам все познаешь, а познать придется очень многое, ты меня слышишь? Иоанн, Иоанн? О, молодец, спи, спи, я же отдохну от твоих вопросов. Боже, у меня в повозке спит Твое дитя, интересно, вспомнишь ли ты когда-нибудь и меня, простого человека, человека, кото­рый знал Твоего первенца. Лично я думаю, что вспом­нишь, может быть, не на Земле, а где-то там, на Небе­сах. Боже, как бы там ни было, не обойди меня сторо­ной и вспомни меня в трудную минуту. Дитя ты мое, погоди, я тебя укрою, кажется, надвигается дождь”. Иуваль укрыл Иоанна, сам сел в повозку и снова по­грузился в свои мысли, он даже не заметил, как догнал верблюжий караван.

“Господи, это не купцы, это же священники воз­вращаются с податью, лучше держаться от них подаль­ше, ибо не ровен час, разбойники нападут, то и меня могут принять за священника”.

Упали первые капли дождя, загремел гром. “Дядя Иуваль, что это за шум?” — “Иоанн, это Всевышний с нами говорит, лежи, ибо измокнешь”. — “А до Наза­рета еще далеко?” — Да, далеко, и нам где-то при­дется остановиться на ночлег”. — “А почему ты от­стаешь от каравана?” — “Иоанн, это не я, это ишак не хочет идти рядом с верблюдами”.

Начало смеркаться, дождь прекратился. Иуваль ре­шил обосноваться на ночлег рядом с караваном. “Дядя Иуваль, но я спать не хочу”. — “Что ж, тогда я отдохну, а ты погуляй рядом с повозкой, но далеко не уходи”.

Иоанн осмотрелся, вокруг горели костры, у костров сидели люди, на фоне огня они казались ему какими-то странными, ему хотелось подойти к ним, но его что-то удерживало, и все же Иоанн решился подойти побли­же к сидящим людям.

“Мир вам”. — “Мир и тебе, но откуда ты взялся?”

— “А вон, с той повозки”. — “И ты что, путешествуешь один?” — раздался громкий смех. — “Нет, я с дядей Иувалем”. — “А отец твой где?” — “В Вифаваре”. — “И кто он у тебя?” — “Епископ Захарий”. — “Что-о, ты сын епископа Захария? Смотрите, это тот мальчик”. — “Я вас не понимаю, я такой же ребенок, как и все дети”.

— “Молчите все, сюда идет Сафаит”.

“Где старший охранник?” — “Он обходит караул”. — “А это чей ребенок? Ну что вы молчите?” — “Это рядом купец остановился, а этот мальчик его дитя”. — “Отведите его туда, где ему положено быть, и чтобы больше я его не видел здесь”. — “Я и сам уйду”, — ответил Иоанн. Сафаит посмотрел на Иоанна. “Ты смотри ка­кой, уже умеешь дерзить?” — “Нет, я уже научился ува­жать”. — “Немедленно уходи отсюда”. Иоанну так ста­ло обидно, что он со слезами на глазах удалился.

“Иоанн, где ты был?” — “Дядя Иуваль, скажи мне, а плохие люди тоже уходят в Царствие Небесное?” — “Да что случилось?” — “Нет-нет, ты мне ответь”. — “Да, уходят, только не в Царствие Небесное”. — “А куда же?” — “Понимаешь, Иоанн, есть и преисподняя, и у плохих людей одна тропа только туда. А сейчас, Иоанн, залезай сюда и будем отдыхать, и не думай о плохих людях, все равно на белом свете хороших лю­дей больше”. — “Что ж, тогда пусть Бог накажет того плохого человека”. — “Дитя ты мое, успокойся, завтра все забудется”. — “Нет, я на всю жизнь запомню этого Сафаита”. — Еще раз прошу тебя, успокойся и отдыхай”. — “Хорошо, я уже успокоился”. — “Вот и молодец”. Иоанн снова уснул.

Иуваль же решил потихоньку отправиться в путь, его что-то тревожило и беспокоило. За себя он уже не боялся, он думал за Иоанна. Проехав милю, он увидел, как навстречу ему двигалась толпа людей: “Боже, не­ужели разбойники, куда, куда спрятаться? Но было уже поздно. Он остановился и ждал. Толпа прибли­жалась все ближе и ближе. И вот к Иувалю подошел здоровенный верзила, Иуваля бросило в жар.

“Ты кто?” — “Я-я, Иуваль, а вы кто?” — “Мы, мы просто бродячие псы. Ты купец?” — “Нет, я простой человек”. — “А что у тебя в повозке?” — “Ребенок спит и больше нет ничего”. — “Иуваль, не встречал ли ты караван с “божьими одуванчиками”? — “Как же, встре­чал, они остановились на ночлег недалеко отсюда”. — “И много там людей?” — “Знаешь, я не обратил внима­ние”. — “Ну что ж, тогда двигай дальше”, — и верзила пошел в сторону. Иуваль не выдержал: “Господин, госпо­дин, разб-о… извини меня, а ты случайно не Варавва?” Верзила остановился. “Слушай, а что тебе нужно?” — “Да нет, ничего, просто очень давно я встречался в Иеру­салиме с мальчиком Вараввой. У него еще был друг Осия”. — “Дядя Иуваль, разве это ты?” — “Господи, Ты есть на свете, — подумал Иуваль, — это я”. — “С тобой это сын твой?” — “Нет, Варавва, это тот мальчик, которого когда-то вы успокаивали с Осией”. — “По­мню я, помню, отец у него епископ Захарий, он — Иоанн. Как интересно все получается”. — “Да, очень интерес­но”. — “Иуваль, извини меня, я спешу, ты же ступай дальше, тебя никто не тронет, и дай Бог, чтобы мне ког­да-то пришлось познакомиться с сыном Захария”. — “Что ж, тогда до встречи”.

(Ровно через 22 года Варавва познакомится с Иоан­ном Предтечей. Они будут чувствовать друг друга, но до конца так и не узнают, что они уже встречались).

Иуваль продолжал свой путь с гордо поднятой го­ловой. Ему уже ничего не было страшно, и он от радо­сти запел. Иоанн проснулся от крика: “Дядя Иуваль, что с тобой?” — “Иоанн, прости меня, это я от радости”

— “От какой радости?” — “Да так, встретил одного своего знакомого, ты его тоже знаешь, но ты его не помнишь, ибо ты был тогда такой крохотный”. — “Что-то я тебя не пойму”. — “Иоанн, третий раз тебе ж говорю: подрастешь и все поймешь. Дай-ка я присяду рядом с тобой”. — Иуваль обнял Иоанна, и так в объятиях они добрались до Назарета.

НАЗАРЕТ — небольшой город. Иуваль, следуя по этой большой “деревне”, думал: “Здесь меня не ог­рабят, и я ничего не боюсь”. Они вышли на неболь­шую площадь, Иуваль посмотрел по сторонам.

“Дядя Иуваль, почему мы остановились?” — “Иоанн, нам же нужно узнать, где живет твоя тетя”. — “Узна­вай побыстрее, а я пока посплю”. — “Отдыхай, Иоанн, мне же нужно подойти к тем людям. Мир вам, добрые люди”. — “Мир и тебе”. — “Пожалуйста, скажите мне, где можно найти Марию, Матерь Божью?” Все громко засмеялись: “Безумных этих? Они живут неда­леко, идите прямо, после повернете налево, и в конце улицы с правой стороны стоит их трущоба”. — “Ува­жаемые господа, почему вы так о Них говорите?” — “Ха-ха-ха, а как же нам говорить об этих безумцах?”

“Дядя Иуваль, эти люди больны?” — “Иоанн, по­молчи, хотя, судя по всему, они действительно больны”.

— “А мы?” — “А мы с тобой еще здравые и пойдем сейчас и найдем тех безумно…” — Дядя Иуваль, а почему ты замолчал?” — “Я просто подумал, а почему их называют безумцами? Я думаю, что они здравы в своей душе”. — Да, ты взрослый человек, но очень странный”. — “Иоанн, проживешь с мое, узнаешь все”.

— “Дядя Иуваль, а почему мне все время приходится чего-то ждать?” — “Нет, не ждать, дорогой ты мой сын, а готовить себя к светлым дням нашей жизни. Так что расти, и когда вырастешь, отдай свою душу людям”. — “Но как мне это сделать?” — “Иоанн, Бог тебя направит на истинный путь, я же этого не могу сделать, ибо я только его дитя”. — “Но ты же взрослый?” — “Иоанн, это лишь вид наш телесный, а что внутри, точнее говоря вокруг нас, — это есть Бо­жье”. — “А можно ли это увидеть все?” — “Иоанн, наверное, можно, но не всем это дано видеть”. — “От­веть мне, а почему люди умирают?” — “Как тебе ска­зать, я не знаю, они не умирают, а просто уходят к Богу”. — “А где же находится тропа, ведущая к Богу?”

— “Сынок дорогой ты мой, если бы я знал, то я бы тебе ответил. Но скажу прямо: где-то или внутри нас или рядом с нами, но мы не видим пока эту тропу, лично ты увидишь ее и продолжишь путь, по которому пройдут только верящие в этот путь. Он недалек для каждого из нас, ибо так говорил пророк Моисей”. — Да, дядя Иуваль, как все это интересно”. — “Пони­маешь, Иоанн, ты даже не подозреваешь о том, что ждет тебя впереди. Так погоди, вот и дом твоей тети, маминой сестры. Иоанн, я войду первым и расскажу ей все о твоей маме”. — “Хорошо, иди, я подожду тебя вон у того родника”. — “Напои ишака и жди меня, я же скоро вернусь за тобой”.

Иуваль подошел к дому, входные двери были от­крыты. “Что мне делать? — подумал он. — Люди, здесь кто живет?” Из дому вышел мужчина. “Что вам нужно?” Иуваль открыл рот: “О-о-о… (пред ним сто­ял огромного роста мужчина), мир тебе”. Мужчина посмотрел на Иуваля очень внимательно. “Что ж, раз с миром пришел ты ко мне, тогда заходи”. Иуваль за­шел, осмотрелся. “Извини меня, как звать тебя?” — “Иосиф”. — “А где жена твоя?” — “Слушай, дорогой, зачем ты пришел ко мне?” — “Нет-нет-нет, ради Бога, я-я-я…” — “Что ты якаешь, говори”. — “Я пришел не один”. — “Как не один?” — “Я с Иоанном при­шел”. — “А ну веди его сюда” — “Сейчас. Дитя ты мое, где ты есть?” — “Он что, ребенок?” — Да, пле­мянник ваш”.

Из другой комнаты вышла Мария. “Иосиф, кто это?” — “Мария, я и сам пока не знаю, но этот человек говорит, что пришел с племянником нашим”. — “Но он же…” — “Нет-нет, Иоанн, сын Елизаветы нахо­дится у родника”. — “О Боже, зови скорее его сюда”.

— “Сейчас-сейчас, я мигом. Иоанн, иди быстрее сюда, тебя твоя тетя ждет”. — “Дядя Иуваль, сейчас, я по­смотрю, как пьет ишак воду из ручья”. — “Потом по­смотришь, иди быстрее сюда”. — “Но, дядя Иуваль, погоди”. — “Пойми, тебя твоя тетя ждет”. — “Сей­час я иду”. Иоанн зашел в дом, посмотрел на Марию, на Иосифа. — “Мир вам!” — “Мир и тебе, дорогой ты мой. Иоанн, а где же твоя мама, где сестра Моя?” Иоанн снова посмотрел на Марию. — “Тетя, она там, на Небесах”. — “И давно она там?” — “Тетя, для меня очень давно, не знаю, как для вас”. — “Иоанн, но я же есть сестра ее”. — “Тетя, она мне о вас почти ничего не говорила”. — “Чадо ты Мое, я понимаю тебя, ты еще ребенок, но все же мы родные люди”.

“Пусть лучше смерч пронесется Предо мной”. — “Иоанн, о чем ты говоришь?” — “Нет, извините, это не я”. — “А кто же говорил?” — “Тетя, я не знаю”. — “О Боже, чадо ты Мое, с тобой же говорил сам Бог”. Иоанн снова посмотрел на Марию. “Ты, ты есть моя мама?” — “Иоанн, нет, я лишь… Матерь Иисуса Хри­ста”. — “А где Он есть?” — “Гм-гм, ты знаешь, Иоанн, он вчера ушел туда, в Царствие Небесное”. — “Иисус что, умер?” — “Нет, ради Бога, но как тебе это объяснить, понимаешь, Иоанн, дорогой ты Мой, иначе Я тебе не могу объяснить, ибо пока всего этого ты не поймешь…” — “Мария, — обратился Иуваль. — Ты случайно не об огненной колеснице говоришь?” - “Да, именно о ней”. — “Тогда мне все понятно, а мне очень хотелось увидеть Твоего Сына, но значит, не суждено. Мария, скажи мне, Иисус, действительно, есть Сын Божий?” Мария опустила голову. “Хорошо, хорошо, мне все понятно”.

ВИФАВАРА. Войдя в Храм, Захарий сначала плохо себя почувствовал: “Боже, что со мной?” — “Не бойся, Захарий, ибо это Я нахожусь рядом с тобой. После проповеди войди в кадильницу, и Я поговорю с тобой”. — “Хорошо, но, Боже, успокой меня”. — “Сей­час тебе станет намного лучше”. — “Отче, спасибо Тебе”.

“Захарий, Захарий!” — “Да-да, я слушаю вас”.

— “Что с тобой?” — “Исаак, нет-нет, все хорошо. Просто я вспомнил свою Елизавету”. — “Да, но вид у тебя…” — “Исаак, прости, но мне нужно начинать

проповедь”. — “Что ж, приступай, ибо люди ждут уже тебя”.

“Видел я ночью: вот муж на рыжем коне стоит между миртами, которые в углублении, а позади его кони рыжие, пегие и белые. И сказал я: кто они, госпо­дин мой? И сказал мне ангел, говоривший со мною: “Я покажу тебе, кто они”. И отвечал муж, который стоял между миртами: “Это те, которых Господь послал обой­ти Землю”. — “Боже, что я говорю?” — “Захарий, не волнуйся, это Я говорю через тебя и снова прошу тебя: запоминай все и записывай. А сейчас войди в ка­дильницу, ибо Я жду тебя”.

Войдя в кадильницу, Захарий почувствовал себя намного лучше. “Боже, Господь Ты мой, я слушаю Тебя”. Пред ним появилось облако, Захарию стало очень приятно. “Слушай Меня внимательно. Вот Я сделаю Иерусалим чашею искупления для всех окре­стных народов и также для Иуды. Во время осады Иерусалима сделаю Иерусалим тяжелым камнем для всех племен: все, которые будут поднимать его, надорвут себя, а соберутся против него все народы Земли”. — “Боже, к чему все это сказано?” — “Захарий, со време­нем ты все поймешь”. — “Боже, как мне жить даль­ше?” — “Захарий, об этом не думай, ибо ты принадле­жишь Мне, а сейчас ступай домой и отдохни. Через три дня ты снова увидишь своего сына Иоанна”. — “Спасибо Тебе, Господи, за все”.

НАЗАРЕТ. “Мария, я удивляюсь, вы все же род­ня…” — “Вас звать Иуваль?” — Да”. — “Так слу­шай Меня, Иуваль, что предначертано Богом, то все так и будет”. — “Мария, мне почему-то страшно”. — “Иуваль, Бога не нужно бояться, Его нужно любить. Иоанн, подойди ко Мне”. — “Тетя, я устал и хочу есть”. — “Дитя ты Мое, сейчас Я вас накормлю, пого­дите немного”.

“Господи, ко Мне приехал в гости Мой племянник, и Мне как-то неловко”. — “Мария, здесь Я не совет­чик, жизнь сама сделает свое, но в этой жизни Я всегда буду присущ. И ежели хочешь поговорить с Елизаве­той, то Я могу предоставить эту возможность, но лишь после того, как Иоанн с Иувалем уйдет от вас, Я не хочу тревожить его душу, ибо он ребенок, который со временем будет нужен Мне, как первая искра, исходя­щая от сильнейшего огня”. — “Господи, Я Тебя пони­маю”. — “Нет, Мария, Ты только слышишь Меня, но понять Меня очень трудно, ибо только Я руковожу ва­шей памятью”. — “Боже, как Мне Тебя понять?” — Очень просто, мозг Твой — это Мое Творение и все связано воедино со Мной, и лишь Я знаю, как Мне поступить с человеком. Допустим, Ты Меня слышишь, другим это недоступно, не Я един, и в этом единстве живет все человечество”. — “Боже, Мне трудно”. — “Нет, Мария, это еще не трудности, они ждут Тебя впереди, а сейчас ступай и накорми Мою Предтечу, ибо ему очень скоро нужно быть дома”. — “Боже, почему такая спешка?” — “Мария, пойми Меня пра­вильно, Захарий Мне нужен, и Я его скоро заберу к себе в свою Обитель”. — “Боже, с кем Я говорила и о чем? — некоторое время Она стояла молча, — да что же это со Мной?”. Не помня ничего, Она вошла в комнату, где сидели Иоанн, Иуваль и Иосиф.

“Иоанн, дитя ты Мое, кушай и угощай Иуваля. Мне же еще нужно выйти. Я скоро вернусь”. Иоанн посмотрел на Матерь Марию. “Да что это с ней?” — подумал он.

Иосиф заметил, что с женой его что-то неладное.

— “Мария, может и мне выйти вместе с Тобой?” — “Нет, Иосиф, Мне нужно побыть одной”. Мария выш­ла из дому и направилась на свое любимое место. По­дойдя к роднику, она присела. “Боже, ну что же это со Мной?” — “Мария, Я снова рядом с Тобой, прошу Тебя, за Сына нашего не беспокойся, и еще прошу Тебя, поверь, все, что будет происходить с Тобой и со всеми вами, то это будет только в пользу людям, ибо они, только они через вас должны понять и поверить в то, что есть Бог и есть бессмертие”. — “Боже, ко Мне пришел Иоанн, сын Моей сестры и Я-Я…” — “Жена Ты Моя, все эти чувства Я уберу из Твоей памяти, и спустя несколько лет Ты снова встретишь Иоанна и Ты его не узнаешь, лишь на шее его увидишь шрам”.

— “А почему не родинку?” — “Две родинки уже есть у Сына Нашего, которые только подтверждают то, что Он будет два раза послан на Землю. А сейчас ступай в дом, ибо Тебя ждут”. — “Боже, спасибо Тебе за успокоение”.

Мария вошла в дом. “Тетя Мария, вы не рады?”

— “Иоанн, дитя ты Мое, Я рада, очень рада”. — “Тогда почему Ты…” — “Нет, Иоанн, просто Мне очень трудно без Моего Осии (Иисуса) и, глядя на тебя, вижу Его перед собой”. — “Скажи мне, а Он скоро вернется?” — Да, Иоанн, очень скоро, но для Меня это…” — “Мария, успокойся”. — “Иосиф, про­сти Меня”.

“Да, некстати я пришел в этот дом, им сейчас не до нас”, — подумал Иуваль. Иосиф присел. “Иуваль, у меня есть вино”. — “Иосиф, я не против, но после этого давай с тобой выйдем на улицу и поговорим, а Мария пусть побудет с Иоанном”. — “Хорошо, Иуваль, я согласен”.

Мария осталась наедине с Иоанном. “Тетя Ма­рия, а моя мама находится там, где сейчас находится и Осия?” — “Да, Иоанн, они там находятся”. — “И Осия ее видит?” — “Конечно, не только видит, но и говорит с ней”. — “А это, ну как его, Царствие Не­бесное, находится далеко?” — “Нет, Иоанн, не очень, оно рядом с нами и даже в самих нас”. — “Тетя, я часто слышу внутри себя чей-то голос”. — “Вот-вот, Иоанн, это и есть первые Божьи отголоски. И прости Меня, Иоанн, Мне пока не позволено много об этом говорить”. — “А кем тебе не позволено?” — “Пони­маешь, трудно в это поверить, но Я скажу — Всевыш­ним”. — “Скажи мне, а почему все сокровенное явля­ется тайной?” — “Иоанн, сразу нельзя открыть тайну Мироздания, ибо люди в это не поверят и обойдут правду стороной. А преподнесенное все по частицам будет воспринято”. — “Но мы же от Бога”. — Да, Иоанн, ты прав, мы есть дети Его”. — “Ну и почему же все так происходит, что мы, люди, не верим в своего Творца?” — “Понимаешь, чтобы все поверили, для этого ты и Иисус рождены на Земле, ибо так захотел сам Всевышний. Вот вы и докажете всем людям о существовании настоящей Истины”. — “Тетя Мария, а как все это будет выглядеть?” — “Пока Я и сама не знаю, но с убеждением могу сказать, что это будет выг­лядеть добродушно, именно с вашей стороны”.

ИЕРУСАЛИМ. “Варавва, ты вернулся?” — “Да, дядя Сомей”. — “А где Осия?” — “Понимаешь, он сейчас находится в достойном месте”. — “Что, в сина­гоге?” — “Хм, нет, в темнице”. — “И за что же?” — “Понимаешь, он сам “баран” и в барана уверовал. Вот и сидит сейчас на цепи, как шакал”. — “Дядя Сомей, не переживай, все образумится”. — “Да, Варавва, как бы ни так. А знаешь ли ты, что о тебе говорят люди?”

— “Конечно, знаю, ибо плохого они обо мне ничего не скажут, ведь я кормлю очень многих бедных, а осталь­ные меня не интересуют. Ибо тех, кого я обижаю, то есть нелюди, они истинные бесы, а я всего-навсего над ними бог, который вершит справедливость над их бо­гатствами”. — “Не много ли ты берешь на себя?” — “Нет, не много, ибо мне ничего не остается, и я голоден, как волк, и всегда жажду мяса. Но мясо не для меня, а для неимущих. Извини меня, дядя Сомей, за это “мясо”. Сейчас я пойду и выкуплю Осию”. — “Как ты пой­дешь, ведь тебя могут узнать”. — “Я знаю, но что поделаешь, Осия друг мой, и я должен помочь ему”.

— “Варавва, что же происходит на этой Земле?” — “Не знаю, что ответить, но, на мой взгляд, Бог что-то вершит над нами. Конечно, Бог есть Бог, а Осия мой друг. Так что, прости меня, мне нужно идти”. — “Тог­да удачи тебе”. — “Спасибо, но учти, я иду с добром”.

Варавва шел улицами Иерусалима. “Господи, я еще молод, и у меня ничего нет, кроме зла на всех богатых и черствых людей. Что мне делать и как быть? Ведь, убивая и грабя, я просто ничего не добьюсь, а наврежу лишь только себе. Где же справедливость, где она спря­тана? И если бы я знал, то отдал бы за нее свою жизнь”.

“Варавва, мир тебе”. — “Извините меня, мне не­когда”. Варавва остановился. — “Осия, это ты?” — “Варавва, ты что?” — “Но ведь…” Осия засмеялся: “Отпустили меня, только зад мой слегка болит”. — “Ну ты и нахал”. — “Варавва, давай лучше спрячемся, ибо нам будет худо, ведь тебя везде ищут”. — “Я не боюсь”. — “Нет-нет, дорогой, тебе лучше спрятаться, и я знаю у кого, идем поскорее со мной”. Варавва посмотрел на Осию. “Ну, дорогой, ты молодец, хотя не волк, а лиса спасает меня. Идем, я согласен, но куда, я пока не знаю”. — “Идем, идем, есть у меня один друг”. И они направились к другу Осии.

“Исаак, к тебе можно?” — “За-заходите”. — “Осия, но ведь он пьян”. — “Нет, Варавва, он просто заикается. Исаак, можно у тебя этому человеку немного пожить?” — “Да, п-п-пусть живет. Осия, скажи мне, и о-о-он тоже такой, как ты?” — “Нет, Исаак, он силь­нее меня, он Бог в своем деле”. — “Но раз Бог, то п-п-пусть п-п-оживет у меня. Только у меня есть нечего”.

— “Господи, до чего же ты довел наш народ”, — подумал Варавва. — “Исаак, я тебе помогу, ибо я “разбойник”, и деньги у меня есть, их очень много у меня”. — “Ха-ха-ха, о-о-оставайся хоть на в-в-сю жизнь и ж-живи у меня”. — “Давайте сейчас купим вина”. Осия засмеялся: “Зачем покупать, ведь я могу и так…” Варавва посмотрел на Осию. “Осия, когда-то очень давно я просил тебя: не обижай того человека, кто своим трудом достает себе эти проклятые деньги на жизнь”. Осия покраснел. “Варавва, я же хотел толь­ко…” — “Нет, на вот тебе 12 динариев и купи что хочешь, и оставь для отца своего, ибо он голоден”. - “Прости меня, Варавва, но я тоже человек”. — “Осия, я понимаю тебя, но пойми и ты весь смысл жизни нашей”. — “Как это сделать, я не знаю”. — “Осия, лично я иду на это безобразие из-за таких, как ты, а ты только из-за своего брюха”. — “Варавва, но я же есть всегда хочу”. — “Я тоже хочу, но никогда я не трону человека бедного. Осия, бери у тех, кто копит свое бо­гатство не своими руками и умом своим”. — “А что такое ум?” — “Вот-вот, это то, что тебе не достает. Ты упрямый, как ишак”. — “Зато у меня нет хвоста”. — “А ты всмотрись в себя повнимательней и найдешь его”. Исаак засмеялся. Осия покраснел, опустил голо­ву и вышел из дому. “А ведь прав Варавва, — думал он, — я тащу все, что можно, но у кого я беру? Господи, прости меня”.

“Осия, Осия”. — “Господи, это ты?” — “Слушай, ты что с ума сошел?” — “Прости меня, я задумался”. — “Давай, идем с нами”. — “Куда?” — “Да вот здесь недалеко”. — “Нет, Кирам, я боюсь Варавву”. — “Осия, а где он?” — “А вон, у Исаака в доме”. — “Хорошо, Осия, иди туда, куда шел, а мне нужно уви­деться с Вараввой”. — “А зачем?” — “Иди, иди, уви­димся еще”.

Кирам зашел в дом Исаака. “О, Варавва, мир тебе”. — “Кирам, дорогой, мир и вам. Кирам, Кирам, не стесняйся, присаживайся”. — “Варавва, где ты так долго пропадал?” — “Кирам, вы же знаете мой путь”. —”Знаем, но тебя так долго не было”. — “Ничего, зато я жив, и все награбленное мною раздайте между бедными прямо здесь в Иерусалиме”. — “Слушай, но ведь это же все…” — “Да, я понимаю, добро принад­лежит синедриону, и все же оно наше, и отдать это нужно только бедным”. — “Хорошо, мы все сделаем, но тебе нужно убраться из Иерусалима”. — “Кирам, я обещаю вам, что сегодня же уйду отсюда, но мне нужно дождаться Осию. И еще попрошу вас, чтобы обо мне никто и ничего не знал”. — “Варавва, ты же знаешь нас”. — “Все, тогда я молчу. А вот и “баранчик” при­шел”. Войдя в дом, Осия почувствовал себя неловко. “Ну что, кучерявый, что ты купил?” — “Лепешки, рыбу, мясо и вино”. — “А вино зачем?” — “Это только для вас, я не буду”. — “Ну и молодец. А сейчас ступай и приведи сюда своего отца”. И Осия побежал.

— “Отец, отец, пойдем быстрее к Исааку, я при­нес поесть и вина”, — “Что ж, идем”. Следуя к Исаа­ку, Сомей думал и просил Господа: “Господи, исправь его, ведь он еще молод”. Войдя в дом, Сомей сразу попросил Варавву: “Прошу тебя, перевоспитай моего сына”. — “Дядя Сомей, я обещаю тебе, что он испра­вится”. — “А ты?” — “Это уже другой вопрос. Я старше от него и попытаюсь сделать то, что вы хотите. Пока я не знаю, как у меня получится, но думаю, что все станет на свои места”. — “Варавва, скажи мне, не страшно ли тебе за свою жизнь?” — “О своей я пока не беспокоюсь, ибо думаю о других людях больше, чем о себе. Мне всегда радостно видеть человека в тот момент, когда он сыт и, ежели он накормлен, значит он добр”. — “Варавва, глаголишь ты правильно, но, на мой взгляд, ты поступаешь неправильно”. — “Дядя Сомей, Бог и только Бог рассудит всех нас. Но раз­бойником я себя никогда не буду считать”. — “Что ж, Варавва, тогда твоя судьба зависит только от самого тебя”. — “А я в этом и не сомневаюсь. Все, давайте лучше будем обедать, ибо мне скоро нужно покинуть Иерусалим”.

Где-то за полночь Варавва покинул Иерусалим. “Боже мой, пойми меня правильно, ведь я все делаю не от хорошей жизни, и, когда я попаду к Тебе, не обессудь меня и мою грешную душу. Мне хочется, чтобы все люди жили в достатке, а не только те, кто, прикрываясь Твоим именем, грабит народ. Я отбираю уже награб­ленное, так кто же тогда из нас вор и разбойник, дай мне понять”, — думал он. Бог слышал Варавву, он же Его пока нет. Он шел вперед, в неизвестность, которая ждала его где-то там, за горизонтом, он шел, не торо­пясь, но походка была его уверенной.

Римский гнет свирепствовал. Земля обетованная жила в страхе. Полнейший хаос окружал всех людей со всех сторон. Творилось нечто непонятное, повсюду свирепствовала смерть. Люди ждали помощи от Все­вышнего каждый день, они ждали и надеялись, надея­лись на свою лучшую жизнь, ибо о хорошей жизни предвещали все пророки, жившие за многие лета до рождения мессии. И они не ошибались, ибо слышали глас Божий и утверждали его в своих записях. Все шло по предначертанию Божьему. Был день и была ночь, пели птицы и шумел ветер, шел дождь и светило солнце, и жизнь продолжалась в таком русле, обыкно­венном и необыкновенном. Божье течение вело всех только вперед. Жизнь шла рядом со смертью, смертью жестокой и несправедливой, и путь для всех был оди­наков, ибо он вел всех в вечное бессмертие. Но этого пока никто не понимал, ибо дитя Божье только возра­стало и развивалось во благо всех людей. Язычники-первосвященники чувствовали да и знали о рождении Бого-человека, но изменить что-либо не могли, ибо сам Всевышний не давал им такой возможности. Светлый луч Божьего познания только набирал свою силу, он готовился к новому рождению новой и светлой веры, веры неугасимой и вечной. И эта вера через всякие тернии будет пробивать себе путь. Трудность и не­справедливость будут стоять у нее на дороге, но она будет идти вперед, смывая темное, восставшее против нее. Ибо все только Божье должно присутствовать и жить на Земле.

НАЗАРЕТ. “Мария, Иосиф, извините, что мы вас побеспокоили, но я рад, что встретился с вами”. — “Иоанн, ты доволен встречей?” — “Да, тетя Мария, но я еще что-то чувствую”. — “А что именно?” — “Горе”. — “Дитя ты Мое, не нужно об этом говорить. Пусть жизнь для тебя будет выглядеть всегда прекрасной, как и ты сам. И прошу тебя, чаще вспоминай свою маму, она у тебя была очень добрая и справедливая. Жизнь у нее была короткой, но свое она получит или уже получила — благодать в Царствии Небесном.

Точно знаю, Богу так угодно, ибо Он руководит нами и, когда вернется Осия (Иисус) на Землю, в жизни на­шей все изменится”. — “Тетя Мария, что Ты имеешь ввиду?” — “Всю жизнь нашу. Иуваль, прошу тебя, бе­реги это чадо, ибо он от Бога”. — “Мария, я понял Тебя. Что ж, нам пора отправляться, ибо Иоанн уже тоскует по дому и Захарию”. — “Бог будет с вами, и Мои добрые мысли будут вас сопровождать”. — “Иоанн, ты прекрасен”.

Иоанн сел в повозку. “Дядя Иуваль, едем, я хочу скорее увидеть своего отца”. — “Да-да, Иоанн, едем”. Мария стояла и смотрела им вслед. Ей казалось, что в повозке сидит не Иоанн, а Ее Сын Иисус, слезы кати­лись по Ее щекам.

“Мария, успокойся и идем в дом”. “Иосиф, пойми, Я Мать”. — “Я это понимаю, идем”.

ВИФАВАРА. Захарий начал нервничать, и в этот момент он услышал: “Отец, отец, как я рад снова уви­деть тебя”. — “Иоанн, дорогой ты мой, я тоже рад, что вижу тебя. Иуваль, проходи, да что же это я”. — “За­харий, извини нас, что мы немного задержались”. — “Иуваль, я знал, я все знал, ибо слышал глас Божий, который мне глаголил о том, что вы скоро вернетесь”. — “Захарий, кто к нам пришел?” — “Елисуа, иди сюда, вернулись твои спасатели”. — “Боже, Иуваль, Иоанн”. — “Елисуа, я знал, что ты останешься жи­вым”. — “Дорогие вы мои, я не знаю, как вас отблаго­дарить”. — “Елисуа, благодарность твоя — это жизнь твоя, и нам не надобно ничего”.

“Иуваль!” — “Да, Захарий, я слушаю тебя”. — “Давай выйдем из дома, мне нужно поговорить с то­бой”. — “Идем”. Они вышли из дома, Захарий по­смотрел на голубое небо. “Иуваль, слушай меня вни­мательно. Мне очень скоро придется покинуть этот свет”. — “Захарий, о чем ты говоришь?” — “Иуваль, прошу тебя, когда я отойду в мир иной, не оставь Иоан­на одного. И прошу тебя, мои рукописи сохрани для людей. Думаю, что их когда-то прочтут люди”. — “Захарий, но ведь ты же не болен?” — “Да, я не болен, но переход мой может произойти в любую минуту, ибо так угодно Всевышнему, Иоанну пока об этом не ска­зывай”. — “Да, Захарий, задал ты мне вопрос, теперь я, наверное, не смогу успокоиться до конца дней своих. Скажи мне, Захарий, не страшно ли тебе покидать нас?” — “Страшно, Иуваль, очень страшно, ведь я же человек, а Бог есть Бог, и, значит, я нужен Ему там”. — “И ты можешь мне сказать, когда это произойдет?” — “Очень скоро я усну и больше никогда не встану, душа моя отойдет в объятия Божьи. А сейчас идем в дом, ибо уже время обеда”. — “Захарий, я клянусь пред тобой и Господом Богом в том, что я сохраню твое дитя, и ты, глядя на нас из иного мира, убедишься в этом. Но я очень сильно буду скучать по тебе”. — “Иуваль, от жалости до встречи со мной — не долгий путь, ибо точно знаю, что мы всегда будем вместе”. — “Захарий, красиво ты говоришь, но все-таки не хочется покидать этот свет”. — “Иуваль, всем не хочется, но все уходят. Жалко им или нет, но они уходят, ибо всех ждет вечная жизнь. Все, идем, ибо я боюсь, чтобы Иоанн ничего не заподозрил”.

“Отец, дядя Иуваль, присаживайтесь, мы с Елисуа уже все приготовили”. — “Большое вам спасибо. По­годите-погодите, Елисуа, а где Авраам?” — “Захарий, он скоро вернется”. — “Елисуа, учти, я назариянин”.

— “Конечно, я понимаю, но он ушел в синагогу”. — “Но почему его так долго нет?” — “Я не знаю”. — “Значит, с ним что-то случилось?”

В синагоге Авраам начал рассказывать прихожа­нам об огненной колеснице. Его слушали очень внима­тельно. Выслушав до конца, несколько человек взяли его за руки и вывели на улицу. “Люди, посмотрите на этого безумца, ибо он глаголит о дьявольской истине, этот человек является посланником дьявола. Давайте забросаем его камнями”.

“Отец, что с тобой?” — “Иоанн, не получился у нас с тобой обед, идемте все к синагоге, ибо чувствую, что-то случилось”. — “Захарий, ты о чем?” — “Иуваль, идемте скорее. Елисуа, ты побудь здесь”. — “Нет, Захарий, я тоже пойду, ибо мне бояться нечего”. — “Что ж, тогда идемте”.

У Храма Божьего лежал окровавленный труп Ав­раама. Захарий стал на колени и заплакал: “Боже, за что, за что? Ведь этот человек ни в чем не был виновен”. — “Захарий, в этой смерти Я виновен, неверие погубило этого прекрасного человека. Он лично верил во все, ибо он видел Царствие Божье, и его душа хотела рассказать об увиденном всем, но черствость оказалась сильнее. За­харий, прошу тебя, предай земле его тело со всеми почес­тями, душу же его Я уже принял”. — “Господи, я слышу Тебя и сделаю все так, как Ты хочешь”.

“Елисуа, Иуваль, давайте отнесем его ко мне в дом, а завтра предадим его тело земле”. — “Захарий, сей­час-сейчас, я мигом вернусь. Я хочу взять повозку”. — “Нет, Иуваль, понесем его на руках, ибо он достоин этого”.

“Господи, я священник, проповедую только все доб­рое. У меня даже в мыслях никогда не было помысла убить человека, но что я вижу сейчас. Те люди, которые проповедуют истину, воспевают истину, воспевают зло”.

— “Захарий, Я в этом невиновен”. — “Господи, а кто же?” — “Зло, и только оно виновно во всем”. — “Боже, я Тебя не понимаю, вразуми меня: кто же мы есть на самом деле?” — “Лично ты, Захарий, есть пророк, и ты идешь от власти Божьей, ты очень добр”. — “А поче­му же другие такие злые и так жестоко поступают с себе подобным?” — “Захарий, успокойся, ибо со вре­менем все облагоразумятся. И пойми, твоя душа — есть предначертание Мое. В тебе есть Я, и ты дол­жен понять эту истину, как и предыдущие пророки поняли ее”. — “Господи, я несу это тело на своих руках, тело создано Тобой, в него Ты вселил дух свой. Пойми, я не дьявол, ибо несу Твое творение и хочу понять, зачем и почему люди рождают зло?” — “Заха­рий, ты человек Божий и вдумайся сам во все, ибо Меня, Всевышнего, те, кто не принимает, как Творца, рождают в себе зло, и поэтому у вас и происходит бе­зобразие. Ибо они думают совсем о другом и души свои оставляют где-то позади себя. Захарий, думаю, что ты понял Меня. В общем, предай тело Авраама земле, и Я жду тебя”. — “Господи, но мне страшно”.

— “Страх пройдет, ибо Я встречу тебя и Царствие Мое воспоет тебя”. — “Господи, прошу Тебя, забери меня только без мук”. — “Захарий, все так и будет. За Иоанна не беспокойся”. — “Боже, как мне трудно все это перенести”. — “Захарий, ты человек пожилой и не должен об этом думать, ибо Я беру твою душу в Свои руки”. — “Тогда я полностью согласен, делай все так, как угодно Твоей воле”. Пройдя еще несколь­ко метров, Захарий остановился и подумал: “Иоанн, Иоанн, долго я ждал твоего появления на свет, и вот я должен скоро потерять тебя, но не навсегда, ибо буду ждать тебя там”. — Захарий поднял свой взор к не­бесам. “Мне всегда будет грустно, доколе я не встречу тебя в Царствии Божьем”.

Иоанн же шел и смотрел на мертвое тело Авраа­ма. Своими мыслями он хотел возвратить ему жизнь, но у него ничего не получалось, он сожалел об этом. Господь видел все это и слышал его мысли.

Плакали плакальщицы над телом Авраама. Заха­рий все время молчал и думал о своем. Глядя на по­койного, он видел в нем себя, ибо уже ждал своей участи. Страха в душе его не было, зная, что Господь ждет его, предрассудки Захарий оставил где-то там, позади. Он вспомнил о Елизавете, и душа его с телом потянулась к ней, в ту неизвестность, хотя чувства его не хотели покидать белый свет. Тело Авраама было предано земле.

“Все, идемте ко мне в дом. Елисуа, что ты стоишь, идем”. — “Знаешь, Захарий, я представил себя на его месте”. — “Прошу тебя, об этом не думай, ибо все там будем, и это не страшно именно тогда, когда не дума­ешь об этом. Иоанн, я прав?” — “Да, отец, ты прав”. — “И все же, сын ты мой, пойми, что мы рождены только для того, чтобы уйти в Царствие Его, и этого бояться ни в коем случае не нужно. Ибо жизнь есть от Бога, как и все остальное. И ежели мы со всей душой поймем это, то нам никогда не будет страшно перейти барьер. Идемте, а тело его пусть покоится с добром. Наша земля родила много пророков, извините меня, родила Предтечу Божью, родила самого Бога, и эта Земля всем своим теплом приняла тело простого че­ловека, по имени Авраам, и не будем мешать ему поко­иться в этой обетованной земле”. — “Отец, скажи мне…” — “Иоанн, я знаю, о чем ты хочешь спросить меня, и я отвечу тебе так, что придет такое время, и мы снова увидимся с ним. За него не беспокойся, он уже в объятиях Божьих”.

РИМ. “Даврий, сынок, где ты был так долго?” — “Мама, извини меня, я играл”. — “Я не могу тебя найти, с утра до обеда тебя не было дома”. — “Ма­мочка, извини меня, понимаешь, Клавдия, друга моего, очень избили, и я вел следствие”. — “Что-о, какое еще следствие?” — “Понимаешь, я хотел узнать, кто его избил, зачем и почему”. — “Ну и что ты узнал?”

— “Конечно, мама, я многое узнал, но мне досталось”.

— “Следователь ты мой дорогой, иди поешь и отды­хай”. — “Мама, я знал, что ты поймешь меня правиль­но”. — “Иди, иди, “Цезарь”. — “Мама, так больше не говори, ибо за такие слова можно пострадать”. — “Даврий, о чем ты?” — “Мама Хиттура, о том, что в Риме творится что-то непонятное”. Хиттура задумалась. “Боже, неужели мой сын начал взрослеть я, дай Боже, чтобы он таким и остался. Куда Ты только нас не водил за Собой, и везде мы оставались только с Тобой. Пожалей всех нас и нашего сына”. — “Хит­тура, вы рождены только по воле Моей, и все зависит только от Меня. В первую очередь — это жизнь ваша и всей семьи. Твой сын со временем прославит­ся, ибо он встретится с Моим, но ему об этом не говори никогда”. — “Кто это со мной говорит?” — “Тот, именно тот, с кем ты говоришь и к кому ты обраща­лась”. — “Ой, мне страшно”. — “Нет, Хиттура, не бойся, ибо Я всегда приветствую слышащих Меня”. — “Да что же это такое?” — “Это Я, Бог Всевыш­ний”. — “Нет, нет, в это я не могу поверить”. — “Сможешь, Я тебе обещаю. Ты поверишь, и со време­нем во все Мое поверит твой сын, ибо он будет очень справедлив не только ко всем людям, но и ко всему Божьему. Сейчас он даже ни о чем не подозревает, но я скажу: еще не время знать ему многое, пусть развива­ется и здравствует во славу Божью, ибо она будет яв­ляться оберегом для него”.

Хиттура присела, внимательно посмотрела на Дав­рия. “Сын мой, неужели ты…” — она замолчала, ибо внутренний голос глаголил ей: “Хиттура, молчи, не гне­ви Меня”. — “Я все поняла”.

“Мама, я еще хочу поиграть”. — “Даврий, солнце уже ушло к Богу, и тебе нужно отдыхать”. — “Но я не хочу”. — “Нет, Даврий, пора”. — “Хорошо, сейчас я лягу, но завтра разреши мне”. — “Конечно, Даврий, зав­тра, завтра… Господи, да что же это со мной?” — “Успо­койся и уложи своего сына, ибо он за день так намаялся”.

Даврий нехотя лег в постель, спать не хотелось, ибо солнце еще делало свою прихоть, тускло, но оно еще светило. “Зачем ты светишь, ответь мне, но так, чтобы я понял”. — “Даврий”. — “Мама, мама, кто это со мной говорит?” — “Успокойся, это тебе присни­лось”. — “Нет, не приснилось, со мной кто-то гово­рил”. — “Нет-нет, дорогой, отдыхай”. — “Мама, не уходи от меня далеко, я боюсь”. — “Давай спи, все будет хорошо”. Он закрыл глаза, была полная темно­та. Изнутри себя он услышал голос: “Даврий, ты есть дитя Божие”. — “А кто есть вы?” — “Я твой Тво­рец”. — “Хм, и только?” — “Да, и только. Ты Меня видишь?” — “Нет, но мне очень приятно, ибо от Тебя идет сильное тепло”. — “Даврий, Я прошу тебя, будь вежлив со всеми людьми, с которыми придется встре­титься в жизни. Я тебя только напутствую, ибо со временем ты забудешь обо Мне”. — “Но как можно забыть?” — “Даврий, это в Моих силах, только не в твоих”. — “Что ж, если Ты неведомая сила, то очень добрая”. С этим Даврий и уснул.

Сон был необыкновенный, он где-то парил, неве­домая сила тянула его куда-то в бездну. Он хотел кричать, но у него ничего не получалось, но чувства были очень приятные. “Господи, что за свет я вижу пред собой, до чего же он ласков ко мне”. — “Даврий, ты еще ребенок, но ты уже видишь свое бессмертие, свою вечную жизнь”. — “Но я, но я пока не хочу умирать”. — “Дитя, ты не умрешь. Прошу тебя, лучше запомни эту красоту, ибо такое не каждому дано уви­деть при жизни своей”. Душа Даврия неслась с огромной скоростью навстречу Вечности.

Проснувшись поутру, он взялся за голову. “Боже, что это происходило со мной?” — “Даврий, сынок, с кем ты говоришь?” — “Да нет, мам, я просто… сам с собой говорю”. — “Ты случайно не заболел?” — “Нет, мама, я здоров. Сон мне приснился очень интересный, и вот я стараюсь его вспомнить”. — “Даврий, сон есть лишь сон”. — “Мама, я тебя понимаю, но этот сон был нео­быкновенный”. — “Все, хватит, иди лучше поешь и ты все забудешь”. — “Этого я никогда не забуду, ибо я парил, как птица, и мне казалось…” — “Так, хватит, луч­ше кушай”. Даврий посмотрел на мать. “Не могу я по­нять, ведь вы взрослые люди, и почему у вас такое отноше­ние складывается ко всему неведомому?” — подумал он.

“Мама, ты мне обещала, что сегодня пойдем смотреть бой гладиаторов”. — “Раз обещала, тогда пойдем. Но не страшно ли тебе будет?” — “Нет”. — “Даврий, но как мы тебя поведем, ведь детям…” — “Я знаю, запрещено посещать такие места. Мама, отец наш имеет силу среди членов сената”. — “Да, Даврий, ты хитер, хорошо, я пого­ворю с отцом. Но лично я, как мать, думаю, что после того зрелища у тебя вообще сны будут…” — “Мама, я хочу видеть, и тем более, обещанное слово нужно сдерживать”. — “Хорошо, я согласна, обещаю, что ты увидишь это страшное нечеловеческое зрелище”.

Они медленно шли улицами Рима, Даврий был на высоте, он чувствовал себя взрослым, ибо его прихоть, о которой он мечтал, исполнилась. “Скоро, очень скоро я увижу бой настоящих мужчин”. — “Даврий”. — “Да, мама”. — “Смотри, небо покрылось тучами, судя по всему, скоро пойдет дождь. А это значит, что зрелище, а точнее побоище, будет отменено”. — “Мама, но что же это такое? Я же хотел посмотреть”. — “В следу­ющий раз увидишь”. — “Все, с этого момента я возне­навижу дождь и до конца дней моих тучи будут являть­ся для меня чем-то неприятным”. — “Сынок, но я же не виновата”. — “Мама, идем лучше домой, я снова хочу уснуть и побывать в том неведомом Царствии, где я был сегодня ночью”. — “Дитя ты мое, о чем ты говоришь?” — “Я хочу, я хочу снова побывать там”. — “Что ж, идем, ибо одно из двух твоих желаний должно сегодня исполниться”. Даврий негодовал, он был ом­рачен, и все же он находил в себе силы, чтобы сдер­жать себя. Находясь уже в постели, он услышал пер­вые раскаты грома, в комнате появилась ослепительная вспышка, Даврий закрыл глаза. “Все началось так это не кстати, — подумал он, — у меня была возможность увидеть бой гладиаторов, сейчас она утеряна, и на ка­кое время, не известно никому”.

“Даврий, сынок, ты спишь?” Ему не хотелось отве­чать, с чем он и уснул под раскаты грома.

ВИФАВАРА. Захарий смотрел на своего сына, Иоанн спал. “Дитя ты мое, очень и очень скоро ты начнешь свой истинный жизненный путь. Меня скоро не станет, но я всегда буду видеть тебя и всех тех, кто будет воспевать тебя. Прошу тебя, дорожи всем Божь­им, величай Бога и воспевай Его, и Он повернется к тебе лицом, и ты, дитя мое, увидишь яркий свет Его. И это свечение будет твоим жизненным посохом, который тебя восславит и вознесет к небесам”. Захарий наклонился и поцеловал Иоанна. И в этот момент он почув­ствовал, что за спиной его еще кто-то находится. “Иуваль, это ты?” — “Нет, Захарий, это я, Елизавета. Я тоже смотрю на нашего сына”. Захария затрясло, по спине потекли холодные струйки пота. “Захарий, не бойся, повернись ко мне”. — “Елизавета, дорогая ты моя, говори потише, ибо разбудишь Иоанна. Дай я тебя поцелую”. — “Захарий, дух очень трудно…” — “Но все же я хочу тебя поцеловать”. — “Сейчас, погоди, несколько мгновений”. В комнате зашумел ветер, За­харию казалось, что вокруг него все горит, и вот из облачного свечения стало материализоваться физичес­кое тело его жены Елизаветы. “А вот сейчас, дорогой, ты меня можешь поцеловать, а я же поцелую свое дитя”.

— “Как мне все это непривычно”. — “Захарий, при­выкнешь, ведь скоро ты будешь такой, как и я. Не бойся, подойди ко мне и обними меня”. Он подошел, обнял Елизавету и заплакал: “Жена ты моя, как мне трудно без тебя”. — “Захарий, но ведь у тебя есть сын наш, а это все равно, что я, ибо он плод наш”. — “Я тебя понимаю, но все же мне трудно”. — “Захарий, пойми, только от Бога зависит все”. — “Я это все понимаю, но хотелось, чтобы все было иначе”. — “Ты второй раз просишь меня об этом, но учти одно, как угодно Богу, так оно и будет, а все остальное нас ждет впереди”. — “Елизавета, скажи мне, как там?” — “За­харий, отвечу так: очень хорошо, но…” — “Елизавета, дальше не говори. Знаешь, недавно я предал земле…”