Вечность - Благая Весть

“Господи, да забирай быстрее и уходим отсюда”,— не успел подумать Осия, как из дома вышел Варавва. “Все, идем скорее отсюда. Долг он мне вернул. Осия, возьми себе эти деньги, мне они ни к чему, я покидаю Иерусалим”.—”Варавва, возьми и меня с собой”.— “Нет, Осия, ты мне нужен здесь, точнее не ты, а твой дом, он есть мое убежище, а ты хозяин этого будешь. Так что жди меня в любой день, а точнее говоря, ве­чер”. Варавва скрылся в темноте. Осии стало как-то сразу скучно, и он с какой-то болью на душе вернулся к себе домой.

“Интересно знать, почему этот священник должен Варавве какие-то деньги, вроде бы они и не друзья. А вообще, какое мне дело, главное, что я на сегодняшний день самый богатый человек в мире”,— с такими мыс­лями Осия уснул. Во сне он видел себя в красивом и дорогом хитоне, у него была своя лошадь, он был дово­лен собой. Такого удовольствия он никогда не испы­тывал, а проснувшись поутру и посмотрев вокруг себя, он все понял: “Да, хоть во сне поскакал на лошади”,— подумал он.

РИМ. “Юлий, извини меня, я молчал, но сейчас скажу: тебя ждет Тиверий”.—”Даврий, ты что?”—”Да, Юлий, он тебя ждет, лично я за тебя не боюсь, ибо точно знаю, что все будет хорошо. Я ему все рассказал, в общем, завтра идем вместе к нему”.—”Даврий, мне не по себе, лучше бы мне еще раз вонзили нож в спи­ну”.—”Юлий, но мы же с тобой как братья”.—”Хо­рошо, Даврий, я согласен. Но мне интересно…”—”Ин­терес твой закончится после беседы с Тиверием”.— “Ну, дай Бог, чтобы все так и было. Даврий, я хочу понять, кто нас свел с тобой?”—”Юлий, наверное, жизнь и я точно знаю, что пройдет очень много времени, но настоящих следователей будет мало. Ибо я в себе вижу свое начало, а в будущем думаю, что справедливостью будут править только деньги и много невинных людей погибнет только из-за этой мерзости и несправедли­вости. Помнишь, я тебе говорил, что то, что во сне мне говорят родители, все сбывается”.—”Да, помню”.—”Так вот, недавно во сне я снова услышал их и они сказали мне, что наступит такое время, когда будут созданы

“пастбища” для людей и на “пастбищах” людей будут сжигать огнем и дым черный осядет на земле”.—”Дав­рий, что ты имеешь в виду?”—”Я пока не знаю, что ответить, но думаю, что зло пока выше справедливости. Юлий, лично мне страшно видеть смерть, страшно и все. Ведь мы же рождены для чего-то”.—”Даврий, мне трудно что-либо сказать тебе, ведь я бывший во­енный и я убивал. Я думал, что это все так и надо. Прости меня, думаю, что я исправлюсь. Но учти, после этого случая, что произошел недавно с нами, я убью любого, кто поднимет руку на справедливого челове­ка”.— “Юлий, понимаешь, убить, спасти — то одно дело, но мне кажется, человека нужно перевоспитать”.— “Даврий, мне это не понятно”.—”Что же здесь непо­нятного? На мой взгляд, человек рожден для продле­ния рода и для любви, но происходит все наоборот: снова власть, деньги, нажива вершат нашей жизнью. А мы же являемся гладиаторами смерти в жизни. Убить человека сейчас ничего не стоит, а если задуматься чисто по-человечески, то сразу будет понятно, что каж­дый человек хочет жить, у него есть свои планы, он чего-то ждет, хочет жить лучше, чем жил. Конечно, я понимаю, что есть конченые люди, которые из-за де­нег пойдут на все”.—”Даврий, извини, но моя семья погибла не из-за власти и денег”.—”Да-да, Юлий, я все понимаю, но у нас времени в обрез, нам нужно идти к Тиверию. Давай одевайся, ибо тебя ждет впереди новая жизнь, в этом я ручаюсь. И я, как и обещал, помогу тебе во всем”.

Солнечный день приветствовал их своим теплом, они приближались ко дворцу Тивверия. Мысли у каж­дого были разные: Даврий радовался и был спокоен, Юлий нервничал, он чего-то боялся. И вот пред ними появился дворец Тиверия.

“Юлий, ну что, идем?”—”Сейчас, Даврий, дай я успокоюсь”.—”Да не волнуйся ты, ведь нас уже двое”.— “Все, я спокоен, идем”. Вошли во дворец, их встретили слуги. “Господа, входите, господин Тиверий ждет вас”. Они вошли в приемную палату Тиверия. Тиверий не­медля подошел к Юлию. “Сотник, я очень много слы­шал о тебе, Даврий мне рассказал все то, что случилось с тобой, так что будь спокоен за себя. Рихав уже нахо­дится в темнице, и с сегодняшнего дня ты будешь жить в своем доме, но с одним условием, что ты снова ста­нешь сотником, я тебя восстанавливаю. И вторая просьба: отблагодари Даврия за его неотразимую про­ницательность, ибо я ему поверил”. Юлий смотрел на Даврия, у него появились слезы. “Спасибо тебе, брат ты мой”, — подумал сотник. “Сотник, вы что плачете?”— “Да, господин, это слезы радости”. — “Что ж, тогда завтра чтобы вы были на службе, а сейчас вы свобод­ны, идите”. Не успели они сделать несколько шагов, как услышали, Тиверий сказал: “Учтите, завтра Рихав будет отдан на съедение зверям”. — “Господин, — обратился Юлий,— простите его, не нужно его нака­зывать. А вот тех людей, которые хотели убить Дав­рия, накажите”.—”Что ж, пусть будет все по-вашему”.

“Да, это очень умные люди”, — подумал Тиверий.

“Юлий, скажи мне от души, ты доволен?” —”Дав­рий, дай я тебя обниму и, дай Бог, чтобы во все века были такие люди как ты, тем более, следователи. Все, идем домой”. — “Юлий, только не ко мне, мы идем с тобой в твой дом”. — “Прости меня, Даврий, но мне страшно”.— “Идем-идем, своего дома не нужно бо­яться, ибо в нем осталось тепло всей твоей семьи”.

Войдя в свой дом и не увидев там своей семьи. Юлий заплакал. Даврий тоже не удержался, у него потекли слезы. “Господи, я помог этому человеку, хотя поначалу я сомневался, но это все позади, а настоящее счастье, думаю, ждет Юлия впереди”. “Юлий, мне пора и мне без тебя будет трудно”.—”Даврий, не уходи, ос­танься сегодня здесь, ибо мне трудно пока привыкнуть к новой обстановке”. — “Хорошо, тогда давай, Юлий…”—”Даврий, я все понял, сейчас в моих подва­лах должно остаться вино”.—”Вот и хорошо, идем в подвал и сделаем выбор, и что выберем, то и выпьем. Но учти, Юлий, я буду пить только за одно, за то, чтобы ты снова обрел семью, ибо ты еще сравнительно молод и когда ты решишься на это, то не забудь и обо мне”.

— “Даврий, я там, даже находясь между светилами небесными, буду помнить о тебе”. — “Юлий, у тебя, можно сказать, начинается новая жизнь, и я прошу тебя быть настоящим воином, но не убийцей, помогай всем, ибо ты–-воин, своего рода помощник”.—”Я запом­ню твои слова на всю жизнь и завтра же дам тебе из своего легиона несколько воинов, чтобы они охраняли тебя”. — “Что ж, я не откажусь”. —”Так, идем из подвала в дом, а то мы как крысы в темноте”.

“Даврий, если ты не против, давай прямо сейчас идем на то место, где мы с тобой познакомились”.—”Знаешь, Юлий, это отличная идея. Идем, берем с собой вина и посидим с тобой на берегу Тибра, как настоящие люди”.— “Понимаешь, Даврий, после всех гонений я пройду улица­ми Рима с поднятой головой, ибо мне уже ничего не страшно”. Они приближались к реке.

“Юлий, а ты-то помнишь то место, где мы с тобой познакомились?”—”Да, я это место никогда не забуду, тем более, ты сидел на том месте, где лежали мои дети и жена моя. Вот здесь давай присядем и посмотрим на прекрасные волны, которые с каждой новой волной напоминают мне жизнь, ибо в каждой волне отобража­ется какой-то момент жизни. Волна выходит на берег и своей силой смывает прибрежный песок в реку, и он навечно остается в водах реки”. — “Стой, Юлий, дальше не говори, я тебя понял, песок — это мы, люди, волны — сила реки, река — это хозяин, Бог волн и он все забирает себе и значит, что для песка настает иная жизнь, чем на берегу реки”. — “Ты правильно понял. Это мне напоминает звездное небо”. Даврий смотрел на Юлия. “А ты все-таки не только воин, а и фило­соф. Юлий, что ж мы сидим, давай вино”. Они немно­го выпили. “Юлий, ты старше меня и намного, ответь мне, где ты научился так драться?”. — “Это не секрет, у крепостных гладиаторов, они меня учили, но до конца не довели свое дело, ибо многие из них погибли”. Дав­рии невольно подумал: “Может быть, все может быть, я тогда еще ребенком был, видел бой гладиаторов, но тебя среди них я не помню”. “Даврий, о чем ты поду­мал?” — “О тебе и о бое гладиаторов”. — “Нет, я же тебе говорил, что я из легиона смерти, но не гладиатор, и выходил на бой только ради своего интереса, даже зная о том, что если я проиграю бой, то я останусь жив,

а крепостного раба-гладиатора могли бросить на съе­дение зверям. Конечно, это зрелище было не одно из приятных, но было и другое. Два раба-гладиатора би­лись насмерть, и один из них умирал…” — “Юлий, я это видел и не хочу вспоминать больше. Думаю, что на пути моей жизни много встречу смертей и вот знаешь, Юлий, меня что-то в общем беспокоит, даже во сне. Я вижу собаку, которая говорит мне, что я ей друг, вижу нечто другое”. — “Даврий, ты видишь иной мир и воз­люби его, ибо он есть”.—”Юлий, я извинялся уже перед тобой, но пойми меня, я и верю и не верю в этот мир иной”.—”Даврий, нужно во все верить. Хорошо, давай лучше будем смотреть на приходящие волны. Мне нравится смотреть на это, я бы всю жизнь смот­рел”.— “Будем смотреть, может, в этих волнах мы что-то увидим свое и изберем для себя, конечно, я думаю, не смерть, но что-то достойное нашей жизни”.

ДВОРЕЦ ИРОДА. “Соломия!”— Мама, я здесь”.—”У меня к тебе есть одна просьба”.—”Тебе нужно что-то сшить?”—”Да нет, помнишь ли ты того назарянина, что приходил к Антипе?”—”Да, мама, по­мню, но это же нищий был”.— Дочь моя, запомни, это мы нищие в духе своем пред ним, он же сейчас восхо­дит на вершину, а наша семья, оказывается, уже нахо­дится у подножия той вершины, и нам нужно с тобой что-то решить по поводу того ненормального”.—”Мама, но что я смогу сделать против того человека?”—”А вот сейчас идем в опочивальню и все обсудим, но учти, чтобы Антипа об этом ничего не знал”.—”Мама, я боюсь, но я согласна”.

В другой палате шел разговор Антипы с пред­ставителями Рима. Константина и Александра ин­тересовала не так жизнь империи, как они хотели получить какую-либо информацию о пророках. У них у каждого были свои вопросы к Ироду. Первым на­чал Константин: “Господин, мы там, в Риме, наслы­шаны о ваших пророках. Есть ли они на самом деле в вашем царстве? Вы можете не отвечать, но нам просто интересно знать, это не связано с нашей служ­бой”. Антипа, опустив голову, сказал: “Да, есть, и с одним я уже встречался”. — “Господин, и что, на ваш взгляд, он действительно пророк?” Антипа, немного подумав, ответил: “Он очень умен, и я думаю, что он не от мира сего”. Александр засмеялся. “Господин, а мы от мира какого?”—”А вы сами постарайтесь отве­тить на свой вопрос”. —”Александр, ладно-ладно, не будем вздорить, ибо в пророках есть смысл, они несут нечто новое для нашего общества, потому что мы дви­жемся вперед с жизнью нашей. Но, на мой взгляд, никакой пророк не опередит денежную власть, ибо если у него хранилище пусто, пусть он даже и умен, но он никто и ничего не стоит”. — “Господин, не говори­те вздор, посмотрите на себя, на птиц и на облака. Чего они стоят?” — “Для нас ничего”. — “Но это все кто-то сотворил, и за этим кто-то присматривает, как за нами присматривали родители”. — “Константин, лично ты бы согласился быть одним из них?”—”Мне этого не дано, я член сената”. — “Вот то-то, ты член сената, а они, хотя я против, эти пророки являются от другого сената, думаю, что от чисто Божьего. Вот пред нами сидит царь…” — “Я действительно вижу перед собой царя, а ты глаголишь о нищих, которые возносят свою нищету, как царскую благодать. Пойми, где ис­тина”.—”Александр, ответь мне, откуда взялись, точ­нее говоря, появились твои родители?”—”А ты отку­да?”— “Ты не понял меня. Пойми, ведь было начало и кто-то за этим следит. И, судя по всему, тот кто следит за нами, посылает на нашу Землю проверяю­щих, или пророков. Точно так, как послали нас сюда наши власти”.”Константин, а в тебе что-то есть”.— “Да не во мне, пойми, а в нашем разуме все это нахо­дится, и разум дан нам не зря”.

Ирод молчал, он лишь думал: может, этих молодых людей специально прислали из Рима, чтобы у меня забрать власть. Но нет, раз у них идут разногласия, значит у них свой интерес, личный.

В палату вошли Иродиада и Соломия. “Антипа, слуги накрыли стол”.—”Господа, идемте, а то из-за этих пророков мы можем умереть от голода, и они нам не помогут в этой беде”. Константин и Александр согласились, но Антипу предупредили, что этот разго­вор они продолжат за столом.

“Господа, хорошо, но трапеза превыше всего”. И вот за столом, где находилось очень много вкусной пищи, началась новая дискуссия, к которой подключились Иро­диада с Соломией. Как они только ни обзывали по­сланников Божьих. На них лилась такая грязь, что даже самому Богу было неудобно на это смотреть. Но эти люди считали себя выше Бога, они не подразуме­вали, что разум дан был им Богом и этот данный разум нужно было ценить всем своим человеческим достоин­ством, но ни в коем случае не деньгами и властью имперской.

*

Иоанн же шел не один, за ним шли его ученики, а следом — огромные толпы народа. Зная, за кем идут, люди привлекали и других, и казалось, что весь народ начал свое обновление, ибо за многие века он так “из­мазался” без духовности, что от этого почернела вся Зем­ля. Иоанн был умен, он был строг и все время требо­вал, но не от себя, а через Бога, он требовал и говорил: “Лишь в спокойствии вы найдете всю свою радость в жизни, а в ненависти своей можете узреть свою смерть, но и не только свою, а и своего ближнего. Свет погло­щает тьму и рождает новый свет, который приходит к вам с любовью. Никто из вас не сможет затмить солн­це и развеять тьму, лишь Всевышнему возможно все. И я с уверенностью говорю вам, что Царствие Его руко­водит только всем светлым. Я — сын Захария и про­рочу вам, люди, что есть все и вся, ибо сам это Царствие посетил и пошел оттуда. Но учтите, я пришел из ду­ховного мира, и для воплощения всего этого мать роди­ла мое тело, родила меня”.

Слушая его в разных селениях, люди были не од­нозначны к нему, но все равно они тянулись к чему-то, а точнее говоря, к истине.

ХЕВРОН. Небольшое селение. Восточные люди были придавлены, образно говоря, чем-то тяжелым. Они не понимали, для чего живут, для чего светит солнце, даже для чего рождаются дети. Они просто жили и все. Доказать им в те времена что-то Божье было очень трудно, но это приходилось делать. Бог и сама жизнь требовали. Девяносто первый год от Рождества Христова, Иоанн Зеведеев скажет так: “Я — ученик Иоанна Крестителя, тогда был самым молодым, но я узрил в нем, а точнее говоря, не в нем, а в словах, исходящих из его уст, что действительно существует Бог, родивший нас. Некоторое время я не знал, что судьба меня сведет с Иисусом Христом, я полностью был предан Иоанну, ибо он являлся душой Божьей. Признаюсь, что мне тогда не все было понятно, я имею в виду, о душе. Лишь после, спустя много лет, после встречи с Иисусом Христом, я досконально понял, что такое душа и что есть жизнь, что есть глас Божий и внутреннее чутье или внутренний голос. Я видел очень многое, посещал огненную колесницу, это было где-то там далеко, но это было. Конечно, мы являлись обык­новенными людьми. В те времена над нашими голова­ми не светился огненный оракул, лишь камни сыпа­лись в нашу сторону. В нашу честь ставили кресты. Многие агнцы приняли смерть свою на них. Конечно, мне как человеку обидно, но власть земная, но не Бо­жья, брала свое. И вот, спустя очень много лет, я вспо­минал и вспоминаю о наших деяниях. Люди, поверьте мне, действительно это были самые счастливые дни для всех нас. Судя по всему, молодость наша вела нас на встречу с Богом и Он же шел на встречу с нами. Как бы ни было, но мы тянулись друг к другу, Иоанн был поддержкой для нас. Да, он был силен и крепок во здоровье. Однажды Савла придавила огромная глыба, мы вчетвером не смогли одолеть ее. Савл кричал, а мы плакали, смотря на его придавленные ноги. В этот момент подбежал Иоанн и сам отодвинул глыбу ка­менную у нас на глазах. После, посмотрев на нас, пока­чал головой. Он ничего не сказал, но мы все поняли.

Мы понимали тогда, что существует грань между Богом и человеком, но эта грань совместима с челове­ком и Богом, ибо это есть одно и то же. Повторяю, что дух Божий находится внутри всех людей. Я очень смутно, но помню епископа Захария, и я думаю, что он повлиял на Иоанна своей добротой, а Бог направил Иоанна на правильный путь. Спросите, что есть Бог? Это Истина всего того, что видите, чем видите и о чем слышите, тем более, чем думаете. Понимаю, что по мо­лодости никто об этом не задумывается. Вот мне сей­час девяносто лет, осталось жить немного, но я знаю, что ждет меня впереди, хотя пока я не спешу. Нет, не боюсь, ибо точно знаю, что рано или поздно буду там. Меня пока тревожит другое, я еще не закончил Апо­калипсис, точнее не свой, а Божье предупреждение. Но я бы сказал по-другому — Божье благословение на праведный и правильный путь. Иоанн был Иоан­ном, человеком души, да и не только души, а и сердца. Он любил всех, всех без исключения. Я удивлялся, как он мог днями стоять в холодной воде и крестить лю­дей. Эта Божья необыкновенность меня влекла. Мы множились, земля обетованная давала и дарила нам свой приют. Мне очень много приходилось думать о тех людях, кто будет жить после нас. Думал всякое, но приходил к одному единственному мнению: раз с нами Иоанн, то всех нас поймут и примут, думаю, что это должно сбыться. Иоанн тоже часто об этом мечтал, но ему в те времена легче было думать об этом, ибо он при жизни видел Царствие Божье, впоследствии Христос нам скажет об этом. А пока мы были учениками Иоан­на. Необыкновенное время нас ждало впереди. Глядя на себя в те годы, просто не верится, что все это проис­ходило не с кем-то, а лично со мной. Я рад и доволен, что был и являлся всегда и буду являться учеником Божьим даже на Небесах, ибо превзойти и опередить все святое невозможно никогда. Господь всегда дол­жен идти впереди, а мы — вслед за нашим Господом Богом. Аминь, аминь, аминь.”

ИОАНН БОГОСЛОВ-ЗЕВЕДЕЕВ,

91 от РХ.

РИМ. “Юлий, мир тебе”.—”Даврии, проходи, но изви­ни меня, я не один”.—”А с кем ты?”—”У меня в гостях одна моя знакомая”.—”Ну, Юлий, ты молодец, не успел раны залечить…”—”Даврии, согласись со мной, ведь годы идут”.—”Да нет, Юлий, я просто к слову. Так где же твоя знакомая, познакомь меня с ней”.—”Натали, иди к нам, не стесняйся. Познакомься, это Даврий. Я тебе очень много рассказывал о нем”. Натали посмотрела на Даврия. “Да, таким я его и представляла себе. Мне очень приятно, что у тебя есть такой друг”.—”Натали, это не друг, а Бог и Ан­гел-Хранитель!” Даврию от таких слов стало неловко, и он покраснел. “Натали, мне очень приятно с тобой познако­миться, и я рад и спокоен за Юлия. На мой взгляд, он не ошибся в выборе, и думаю, что его жизнь приобретет новое счастье”.—”Спасибо тебе, Даврий, за твое беспокойство”.— “Натали, это не беспокойство, а это мой чисто человеческий долг, и я его исполнил. Думаю, если бы такое случилось со мной, то Юлий поступил бы точно так же. Жизнь есть жизнь, и мы должны уважать друг друга. Извините, мне пора. Натали, береги Юлия, ибо таких добрых людей мало можно встретить на этом белом свете. И смотрите, я всегда вас буду ждать в гости. Мой дом — ваш дом и никогда не обходите его стороной. Все, будьте счастливы, а мне нужно идти на службу. Но я с вами не прощаюсь”.

День был прекрасным, и настроение у Даврия было на высоте. Он радовался всему, как малое дитя, ибо чувствовал, что живет и трудится не зря.

ИЕРУСАЛИМ. “Господа, — обратился Ирод к Александру и Константину, — лично мне хочется, что­бы вы сами встретились и поговорили с Иоанном Кре­стителем, думаю, что он вам понравится. Я вам говорил, что он умен, он намного умнее своих сверстников, и вам стоит поговорить с ним. Да, он считает себя Учителем. Если ему нравится, то пусть так и считает себя, но не выше”.—”Антипа, а где и когда нам можно будет с ним встретиться?”—”У меня есть осведомители, и они укажут место его нахождения. А вы знаете, господа, судя по всему, я тоже отправлюсь с вами”. Иродиада не выдержала, встала из-за стола. “Ты не царь, а слу­га нищих”, — подумала она и удалилась.

“Антипа, что это с ней?”—”Она устала, да и не женские это дела”.—”Да-да, ты прав. Что ж, Антипа, мы ждем сведений и думаем, что на днях мы встретимся с этим пророком”.—”Хорошо, я вас предупрежу”.

И вот спустя пять дней, осведомители доложили о месте нахождения Иоанна Крестителя. Антипа воз­радовался вместе с Константином и Александром. Иродиада же с Соломией вели себя иначе, их одолева­ла злость, они негодовали. Что у матери, что у дочери открылись звериные чувства, и они снова уединились в одной из палат, дабы построить планы более жестокие, чем предыдущие.

Недалеко от Иерусалима, у берегов Иордана, все же, вопреки всему, произошла эта встреча. Увидев Иоан­на, Александр и Константин, посмотрев на его вне­шность и одеяния, сразу засомневались. “Неужели этот человек есть пророк?” — подумал Александр. Ирод же вел себя иначе. “Слуги, позовите Иоанна ко мне”. Через несколько минут Иоанн подошел к Ироду. “Гос­подин,— обратился он,— неужели вам мало той бе­седы, что уже была?”—”Нет, Иоанн, достаточно и той беседы, меня привело к тебе другое. Вот представите­ли из Рима, только пойми меня правильно, ради своего интереса, и только, хотят побеседовать с тобой”. — “А вы?”—”Да нет, с меня уж хватит”. — “Тогда я не про­тив. Идемте вон на то место. Это мое самое любимое место”. Они подошли к двум деревьям и присели в тени. Иоанн внимательно посмотрел на всех пришед­ших к нему, о чем-то подумал и после сказал: “Господа, я вас слушаю, но сначала назовите мне ваши име­на”.— “Я — Александр”, “А я — Константин”. — “Благодарю вас, а я же Иоанн — сын пророка Заха­рия”. — “Иоанн, мы наслышаны о вас, — обратился Александр, — и прошу вас ответить мне: вы действи­тельно считаете себя пророком?”—”Александр, мне трудно ответить на это, но отвечу я тебе так: во-первых, я считаю себя человеком Божьим, или рожденным Бо­гом, и ежели вы считаете меня пророком, то значит все так и есть”. — “Вы видели Бога?”—”Я утверждать не буду, ибо со временем и вы Его увидите”. В этот миг Константин покраснел, но все же обратился к Иоанну: “Иоанн, ответь мне, пожалуйста, допустим, лично я уви­жу его при жизни?”—”Константин, все возможно, но после жизни твоей это точно произойдет”. В данный момент Ирода затрясло, он думал и боялся: если Иоанн разгневал Александра и Константина, то власти Рима могут разгневаться на него. Александр внимательно смотрел на Иоанна, Иоанн это почувствовал и обра­тился: “Александр, в чем дело?” — “Да нет, нет, я смот­рю на тебя и в данный момент радуюсь потому, что я таких людей, как ты не видел никогда. Скажи мне, Иоанн, огненная колесница — это от Бога? Или они исходят от преисподней?” — “Все, что видит человечес­кий глаз, все это от Бога”. Ирод не выдержал: “Иоанн, ответь им: ты от кого?” Иоанн улыбнулся. “Зачем я буду отвечать, они и сами теперь поймут, от кого я, и тем более, они”. Константин встал и подошел к Иоанну. “Если ты пророк, то предскажи мне мою судьбу, ты сможешь это сделать?” Иоанн внимательно посмотрел на Констанина. “Да, я это смогу сделать. Ты прожи­вешь от рода своего 67 лет”. Неведомая сила затрясла Константина. “А почему так мало?” — спросил он. “Понимаешь, Константин, тебя лошадь твоя приговорит к смерти”. — Да, это выглядит очень странно, но ты можешь что-то исправить?” — “Константин, свою судьбу не каждый может обойти стороной, и лично я не могу все время находиться рядом с тобой. Но с увереннос­тью говорю, что все так и будет”. — “Иоанн, я еще молод, и до моей даты смерти в запасе есть еще много времени. Скажи, может мне стоит уехать из Рима?” — “Константин, не нужно никуда уезжать, я повторяю, что от судьбы никуда не уйдешь”. — “Ну что ж, спа­сибо и на этом. И еще попрошу тебя, ответь мне еще на один вопрос: будут ли у меня дети?” — “Да, у тебя будет три мальчика”. Константин улыбнулся. “Иоанн, тогда мне не страшно будет умирать и огромное спаси­бо тебе, что ты есть и живешь на этом белом свете. Иоанн, может, тебе дать денег?” — “Нет, Константин, спасибо. Мое богатство — есть Царствие Небесное, и я питаюсь только от него, ибо моя душа и глас Божий глаголят всегда мне об этом. А деньги — просто нич­то”. — “Ну, хотя бы немного, чтобы одеться, ибо я смотрю, что твои одежды уже износились?” — “Моя одежда — есть ум и моя душа, а то, что я выгляжу оборванцем, то это ни о чем не говорит. Для меня главное, что я слышу глагол Божий, вот и все”. — “Ты можешь ответить мне, что же собой представляет Цар­ствие Божье?” Иоанн задумался, после приподнялся, подошел ближе к Константину. “Царствие Божье — есть все, что вы видите пред собой, а другое — таин­ство Божье должно быть запечатано от неверных, ибо если они откроют все запрещенное, то сразу произойдет нечто страшное”. — “Иоанн, это может коснуться и Рима?” — “Причем здесь Рим, вся Земля будет оку­тана мраком”. — “Все, Иоанн, с меня предостаточно, лучше я буду жить так, как жил”. — “Что ж, мир тебе, ибо ты, хотя я промолчу. Александр, пожалуйста, по­дойди ко мне. Я вижу, что ты в чем-то сомневаешься”. — “Иоанн, ты прав, я сомневаюсь, нет-нет, не в тебе, а в истинных Небесах”. — “Александр, пойми, наши Небеса, только учти, это не мои слова, а слова моего Отца: “Поверит тот, кто верит в Небеса, да, в них уви­деть нечто необыкновенное сразу невозможно, но когда вы убедитесь в своей вере, тогда и увидите все воз­можное”. — Иоанн, я это понимаю. Мне нравится ночное небо в тот момент, когда светятся звезды, в даль неведомую. И ты можешь сказать, что там есть?” — “Да, смогу. Там находятся наши братья и наши Боги, что сотворили нас”. — “Хорошо, я согласен с этим и у меня возник вопрос: сам-то ты веришь ли во все, ибо я вижу пред собой не статую, а человека, который ут­верждает, что он есть Бог”. — “Александр, пойми я верю во все ведомое и неведомое”. — “И чем ты это можешь доказать?” — “Смотри сюда, вот я беру виног­радную лозу в руки, подхожу к тебе, и она всего-навсего приподнимется над тобой, ибо она чувствует тебя. Но учти, она чувствует только через мой дух”. Иоанн подо­шел к Александру, держа в руках рогань из виноград­ной лозы. Само дерево начало шевелиться в руках Иоанна, Александр испугался. “Все-все, я верю тебе”.

Александр подошел к Константину. “Слушай, ты видел?” — “Да, я все видел и убедился в том, что этот человек намного выше нас. Мы оказались пред ним просто бестолковыми”.

“Господа! — обратился Ирод, — Нам пора”. Константин повернулся к Ироду. “Господин, вы можете уйти отсюда, ибо царю нет здесь места, а мы пока останемся здесь, потому что мы полностью должны убе­диться в этом человеке. Он есть Бог, и его нужно сохранить”.

Ирод мгновенно вскочил в колесницу, и лошадь понесла его к Иродиаде. Добравшись до своего двор­ца, он вздохнул и произнес: “Господи, пронеси меня мимо всего того, что творится вокруг нас”. Ему на­встречу вышла Иродиада. “Ну, царь, ответь мне, что ты нашел для себя — облегчение или утешение?” — “Иродиада, я нашел для себя успокоение, хотя и страх стоит тоже предо мной”. — “Антипа, и тебе не стыд­но за самого себя?” — “Нет, дорогая, мне стыдно за тебя, за Соломию. У вас, лично у вас нет ума, а у этого, как вы говорите, проходимца, разум его никогда не бу­дет сравним с нашим. Мы все являемся безумцами пред ним”. — “Антипа, вот всего этого я и боялась, ты в данный момент являешься его слугой и достоинство царя, я так думаю, что ты утратил в облике своем”. — “Иродиада, как хочешь меня называй, но Иоанн есть пророк, и я лично рад, что он живет рядом с нами”.

В это время Иоанн обратился к Александру и Кон­стантину: “Господа, идемте со мной к реке, ибо я хочу смыть с вас ваши все грехи”. — “Иоанн, может, не нуж­но? — ответил Александр. — “Нет, нужно, ибо вы после моего крещения намного станете лучше и ваши души очистятся от всех грехов. Поверьте, что сила Божья вселится в ваши тела и обновит вас”. — “Ну, Иоанн, тогда делай с нами все то, что может делать Бог, и мы лично думаем, что твое крещение чистой и прохладной водой спасает нас от всех наших невзгод”.

Прошло четыре дня, Александр и Константин вер­нулись во дворец к Ироду.

“Господа, ну вы что, поверили в того пророка?” — “Да, господин, поверили и мы с чистой душой вер­немся к себе домой и там, в Риме, очень часто будем вспоминать Иоанна. На наш взгляд, он очень прият­ный человек. Иоанн вершит все таинства Божьи, и это ему дано. Пойми, господин, не нами и не тобой, царем, а Богом”. — “Господа, я думаю, что это лично не затронет меня?” — “Нет, господин, вы здесь ни при чем, вы только царь и, на наш взгляд, вас очень скоро забудут, а этого пророка будут помнить всегда”. Ирод от злости побледнел. “Не хотите ли вы подойти к столу?” — “Нет, господин, нам нужно возвра­щаться в Рим”. — “И что же вы доложите сенату?” — “За вас ничего, тем более, за пророка”, — ответил Александр. — Но среди своих друзей мы будем всем глаголить об этом пророке и думаем, что нам поверят все. Хотя нас могут преследовать, можно ска­зать, за иноверие, но и мы убедились в том, что выше нас еще кто-то существует. Господин, но прежде чем мы покинем Иерусалим, мы еще на несколько дней задержимся у Иоанна”.

РИМ. Юлий подумал, что Даврий обиделся на него, в спешке он догнал его. “Даврий, я думаю, что ты на меня обиделся?” — “Юлий, я говорю тебе, что я очень рад твоему вновь найденному счастью и попрошу еще раз тебя: не забывай то место, где мы с тобой встретились”. Юлий подошел к Даврию и обнял его.

“Даврий, я не пророк, но, прошу тебя, береги себя, ибо таких как ты никто не любит, кроме меня. Жизнь очень трудная, а в данный момент, тем более, и я уверен, что огненные колесницы не зря появляются пред на­шим взором”. — “Юлий, ты же знаешь мое мнение об этих колесницах, может быть, со временем до меня и моей души что-то и дойдет”. — “Брат ты мой, не обижайся на меня, но я пока стою на этом”.

“Почему, почему именно я не верю в это? Ведь жизнь и смерть, на мой взгляд, — единая полоса и в этой полосе есть промежуток, где мы довольствуемся самым прекрасным”, — подумал Даврий. “Все, Юлий, мне пора”. Юлий посмотрел ему вслед. “Ты прекра­сен”, — подумал он. Из дома вышла Натали, она при­близилась к Юлию, посмотрела на него. “Юлий, ты плачешь?” — “Нет, дорогая, это не слезы, это я от радости. Даврий мне дорог точно так, как и ты для меня”. — “Юлий, идем в дом”. — “Да-да, дорогая, идем. Я знаю, что он нас в своих мыслях будет по­мнить всегда, точно так как и мы его”.

РЕКА ИОРДАН. Огромная толпа людей со­бралась вокруг Иоанна. Он вел проповедь о Цар­ствии Небесном. Люди слушали его и плакали, ибо проповедь была очень интересной. Казалось, что из его уст слова лились как песнь Божья.

Александр посмотрел на Константина, который от всего услышанного проронил слезу. “Константин, в чем дело?” — “Александр, понимаешь, я с каждой минутой начинаю убеждаться все больше и больше в том, что Иоанн есть человек неземной”. — “Что ж, тогда да­вай подойдем к нему. Мир тебе, Иоанн”. — “Мир и вам. Разве вы не отправились в Рим?” — “Нет, мы решили еще остаться на несколько дней и побыть ря­дом с тобой. Тем более, нам понравилась твоя пропо­ведь”. — “Скажите, после моего крещения вам стало лучше на душе?” — “Да, намного, намного лучше. И если можно, то повтори это с нами еще несколько раз, конечно, если это возможно. Ибо мы чувствуем, что с тобой больше никогда не встретимся”. — “Хорошо, господа, я все сделаю”.

Пробыв ровно три дня с Иоанном, Константин и Александр не только очистились от своих грехов, но исцелились от некоторых болезней.

“Иоанн, ты творишь чудо, ты волшебник, — сказал Александр, — мы всегда будем помнить о тебе, хотя и прощаемся с тобой навсегда. Оставайся с Богом на этой земле и желаем тебе удачи в твоем труде. Если можно, дай мы тебя обнимем и поцелуем”. Константин заплакал. “Все, все, Иоанн, нам пора, прощай”. Иоанн посмотрел им вслед. Как приятно видеть таких людей, которые по воле Божьей избирают свой правильный путь. “Прощайте господа, я лично доволен вами”, — подумал Иоанн.

В эти дни в Иерусалиме собралось все духовен­ство. Синагоги были переполнены. Говор был один, и звучало только одно имя: Иоанн Предтеча. Мнения были разные: бес, дьявол родился между нами. Убить его, казнить, ему нет места среди нас. Вспомните, кто был у этого пророка отец. Епископ! И что сын его ставит из себя! Мы, священники, возносим и почитаем идолов — это наши боги. Почему-почему мы должны верить этому лже-пророку?

Синагога шумела и кипела. Вдруг встал один чело­век. Он выглядел очень молодо. Обошел всех вокруг и каждому посмотрел в глаза. И, подумав, сказал: “Если вы не верите в Предтечу, то покиньте святое место, ибо оно не в силах выдержать ваши мысли”. Все рассмеялись: “Смотрите, он идиот и безумец”. — “Нет, я не идиот, я простой человек по имени Ахаз и я знаю точно, что если бы не Моисей, то мы бы не жили на этой земле. По­верьте, раз был Моисей когда-то, значит и среди нас есть Иоанн Предтеча — дитя земное и небесное”. Кто-то закричал: “Люди, посмотрите на этого беса, он заслужи­вает смерти, ибо он дьявол”. Ахаз встал на колени. “Бра­тья мои, я не бес, но я верю в то, что среди нас есть люди-Боги и они заслуживают этого звания, а мы же просто, хотя, увы, не просто желаем таковым смерти”. — “Люди, давайте убьем его, убьем камнями”. Ахаз поднял правую руку к Небесам. “Господа, послушайте меня, это вы все­гда успеете сделать и этого я не боюсь, но поверьте…” Ахаза силой вытащили из синагоги. Первый камень по­пал Ахазу в лоб. “Люди, что вы делаете…” Но камни падали на него один за другим. “Всевышний, Боже, по­моги мне…” Душа отошла от тела Ахаза. “Ахаз, входи, не бойся, вот Я тебе и помог”. — “А где я нахожусь?” — “В Царствии Небесном. Не бойся, входи вратами Мои­ми”. — “Господи, но я не могу привыкнуть к яркому свету, он слепит мой взор”. — “Ахаз, ты Мое тесто и не бойся этого света, смотри в него и войди в него”. Ахаз посмот­рел по сторонам. “Господи, мне непривычно, но я сделаю первый шаг”. — “Входи”. — “О, Боже, что это такое?” — “Дитя мое, это Царствие Небесное, а Я — царь всего Простора Небесного. Так что привыкай”. — “Господи, я не смогу”. — “Дорогое Мое дитя, сможешь, у Меня все сможешь”.

ОТ АНДРЕЯ ПЕРВОЗВАННОГО. Мой

первый Учитель Иоанн Предтеча являлся действи­тельно истиной Божьей. Для меня это было все. Хотя он был молод, но у него был Божий порыв, несущий всех нас к вере в Небесное Царство. О таком челове­ке говорить очень трудно. Он творил чудеса, мы их видели, но видели не все. Другими словами говоря, Предтеча являлся родником для душ наших и источ­ником для тел наших. Вспоминаю, как его первый раз избили в Иерусалиме. Когда я вспоминаю об этом случае, у меня всегда появляются слезы. Он кричал от боли, но когда поднялся, то сказал: “Лично мне это было страшно слышать. Вы померкнете все и после воспоете меня, учтите, что бьют и обливают грязью че­ловека всегда за правду. Я нахожусь в своем уме и поэтому прощаю всех вас”. И он действительно про­щал всем и все. И его душа радовалась за его доброту, но злые силы все равно витали над ним и они искали причину, чтобы погубить его. Да, они погубили его и тем самым укрепили нас. Нам очень жалко было Иоан­на, но все мы, его ученики, знали точно, что его душа найдет свое утешение в Царствии Всевышнего и еще знали мы, что всем нам предстоит встреча с истинным Богом, и мы радовались, ибо наши души были подготовлены к этой встрече. Подготовлены они были сполна, и в этом чувствовалась какая-то легкость. И я лично, где бы ни находился, я всегда среди простых людей прославлял его имя. Приятно было смотреть на умных людей-человеков, кто верил в него и во все Божье. И как неприятно было видеть безумцев, тех безумцев, кто обливал всякой нечистью имя его. Но таких было мало по отношению ко всем тем, кто верил в него.

Когда я увидел его обезглавленное тело, меня прон­зила дрожь, поначалу я даже испугался, но в то же мгновение я услышал зов души своей: “Андрей, не бойся, но прошу тебя: смотри на это обезглавленное тело и запомни это на всю свою жизнь, что ваши страдания Всевышний видит и он вас отблагодарит своей любо­вью”. После тех слов меня снова пронзила дрожь, я подумал: значит всех нас впереди ждет что-то страш­ное и я решил, что ради Бога пойду на все и выдержу все муки и страдания ради всего святого, дабы после нас все человеки на Земле жили хорошо.

Своим внутренним взором я видел все намного лет вперед, видел светлое и видел темное, но на первое мне намного приятнее было смотреть, ибо это было наше родное, а вся остальная нечисть не радовала никого.

Однажды, будучи в Капернауме, то было уже после распятий Иисуса, ко мне подошла одна пожилая женщи­на и спросила: “Скажи мне, вот ты еще молод, а глаго­лишь о Боге, веришь ли ты сам в Его существование?” Я посмотрел в ее глаза и сказал: “Я не только верю, но я многие лета находился рядом с Ним и говорил с Ним точно так, как сейчас я говорю с тобой”. — “А ты случайно не болен?” — снова спросила она меня. “Нет, женщина, как раз я самый здравый и я должен врачевать вас, вас всех больных”. Она усмехнулась и произнесла: “Что ж, врачуй, врачуй, только ты для этого еще молод”. — “Женщина, не в летах моих сила, а в душе моей”, — ответил ей я”. — “Да, но я вижу пред собой только тебя, душу твою, увы, я не вижу, также как и Господа Бога твоего”. Я растерялся, не знал, что ответить ей, и снова я услышал глас души своей, которая чрез меня глаголила: “Женщина, ищи свою душу, своего Бога внутри себя, ибо ты есть мать, которая продолжает род Божий и когда ты почувствуешь в себе свою внутреннюю силу и приятное тепло, которое будет расходиться по всему телу, то ты поймешь и скажешь: да, действительно, внутри меня что-то есть, ибо раньше я такого не ощущала”. Она снова улыбнулась. “Что ж, я попробую”, — и она удалилась. “Господи, спасибо Тебе, мне кажется, что я ее убедил и переубедил”.

Прошло два года, в день Пасхи я находился в Иеру­салиме. В тот день город шумел, было очень многолюдно. Я видел радостные лица людей и сам радовался, ибо любил этот праздник. И вот ко мне подошла одна жен­щина и обратилась: “Господь!” — “Женщина, я не Гос­подь, я лишь помазанник Его”. — “Нет, ты есть Господь! И прошу тебя, вспомни меня”. — “Да-да, я вспоминаю, вы из Капернаума?” — “Да, из Капернаума”. — “Жен­щина, но как тебя звать?” — “Сусанна”. — “Ну, Сусан­на, и что ты мне скажешь?” — “Понимаешь, Андрей, имя твое я запомнила и запомнила все то, что ты глаголил мне тогда. Я действительно прочувствовала все то, о чем ты мне говорил и я решила, что найду тебя и буду помогать тебе, ибо это приятный труд: учить темных и запу­ганных людей”. — “Сусанна, вот и хорошо, и начни свой духовный труд в Капернауме. И проповедуй Истину сре­ди женщин, но будь осторожна, ведь таких как мы кое-кто на любит, им всяческими путями стараются навре­дить”. — “Хорошо, я все поняла”. — “Тогда удачи тебе и здоровья”. Она удалилась от меня с улыбкой, но улыб­ка эта уже была другая, ибо она исходила от души. И таких добрых улыбок за все время наших деяний мы видели очень много и радовались этому как малые дети. Ибо в добрых улыбках мы чувствовали присутствие на­ших Учителей: Иоанна Крестителя и Иисуса Христа.

АНДРЕЙ ПЕРВОЗВАННЫЙ —

МУЖ СИЛЬНЫЙ

СИГОРЬ (Малый). Небольшой городок, нахо­дившийся в долине Керекь. Население городка было немногочисленное. Все знали друг друга и можно ска­зать, что все были родственны между собой. Большую часть населения составляли арабы, были и евреи, но их было немного. Городок был расположен удачно, неда­леко от Мертвого моря. В основном население зани­малось рыбной ловлей, но еще были горшечники и пастухи. Жили они тихо и мирно, враждовать было не с кем. Пожилые умирали, на их место приходили дру­гие и никто не задумывался о Боге, и никакого поня­тия о Нем не имел никто, люди жили сами по себе. Их, как и всех остальных жителей Земли, согревало солнце, над ними шел дождь, дул суховей, море давало рыбу — Бог давал им жизнь.

Мертвое море (асфальтовое, соленое). Морская вол­на покачивала небольшой рыбацкий челнок. Парус тихонько трепетал от ветра, в челноке находилось че­тыре рыбака. Был тихий вечер, светила луна, звезды ярко переливались, как бы играя между собой. Рыба­кам нравилось смотреть на ночное небо. И вот один из рыбаков, по имени Оферь, вздрогнул: “Братья, братья”, — он кричал не своим голосом, — посмотрите вон туда! — Мешуллам, ты не туда смотришь”. — “Оферь, да-да, я тоже уже вижу. Что это может быть? Неуже­ли звезды начинают падать с неба? Дарда, Пармень, проснитесь, смотрите, там в небесах что-то парит, как огненная птица”. — “О нет-нет, быстрее гребемте к берегу”. С такой скоростью их челнок никогда не хо­дил по водной глади. Они сами не понимали, как ока­зались на берегу.

“Братья, — обратился Дарда, — давайте присядем и отдохнем. Меня, кажется, покинула сила”. От усталос­ти и страха все попадали на песок. “Мешуллам, скажи, что мы видели?” — “Пармень, если бы я знал, что там летает за птица, то мы бы не гребли так веслами”. Все засмеялись. “Но, если оно там летало и светилось, значит это кому-то нужно. Нам хотя и страшно, но как все-таки красиво светилась птица. Хочется без страха посмотреть на нее”. — “Да нет, Дарда, хватит и того, что мы уже видели”. — “Давайте отдыхать, ибо нам завтра придется много работать, потому что улова у нас сегодня нет ника­кого, кроме одного — мы поймали страх и еще кое-что другое”. И все так и уснули на песке, положа свои голо­вы на мелеха с водой.

По-прежнему светила луна, сияли звезды. В одно мгновение в небесах появилась яркая вспышка, небо было озарено. Отдыхающие рыбаки этого не видели, их одолел крепкий сон. Небесное свечение опускалось все ближе и ближе к земле. Поднялся легкий ветерок, и вот “огненная птица” коснулась земли. Из нее вышли два “наездника”. Они без шума подошли к челноку, посмотрели на него и улыбнулись. Потом подошли к рыбакам и пристально посмотрели на них. “Горро, мо­жет, не будем их тревожить, ведь для них еще не на­стало то время, чтобы они знали о нас”. — “Нет, Эммануил, пусть знают, что они не одни живут на этом белом свете. Господа, проснитесь!” Дарда открыл гла­за, а вместе с ним и рот: “А-а-а…” От его стона про­снулись и остальные, и уже четыре взрослых мужчины из своих уст издавали что-то неземное. “Мир вам, и пожалуйста, успокойтесь”. — “Эммануил, пожалуйста, помоги им успокоиться”. Эмма посмотрел на всех че­тырех рыбаков, и в один миг они успокоились. “Мир вам!” — “М-м-мир и вам, но кто вы?” — “Мы тоже люди как и вы, но только мы пришли с Небес”. — “Вы что, упали оттуда?” — “Нет, приземлились”. — “Вы что, птицы?” — “Нет, мы люди”. — “А почему одежды на вас светятся?” — “Сейчас вы этого не поймете”. — “А как вы оказались здесь?” — “Мы приземлились на своем корабле, устали и решили от­дохнуть у берегов этого моря”. — “А где находится ваш челнок?” Горро засмеялся. “А вы встаньте и по­смотрите вон туда”. — “О-о-о”… они снова поотк­рывали рты. “Да успокойтесь же, Эмма, поработай с ними еще”. Все снова успокоились.

“Нам можно поближе подойти к вашему челноку?”

— “Что ж, подойдите”. Они медленно подходили к шипящей “огненной птице”. — “Все, стойте здесь. Ближе подходить вам нельзя, там сильная рад…” — “Горро, не говори дальше, разве ты не видишь…”.

“Оферь!” — “Что, Дарда?” — “Это нам снится?”

— “Конечно, снится”. — “А ну, ударь меня по щеке, только посильней”. Оферь со всего размаху треснул Дарду по щеке, тот сразу свалился на землю. “Ты, что?”

— “Дарда, не бойся, это ж ведь сон”. Рыбаки долго стояли и смотрели на небесное чудо.

“Эмма, нам пора, подействуй на них еще и пусть они думают, что это был сон”. — “Хорошо, я сейчас. Братья, идите сюда. Нам пора, а вы же ложитесь и отдыхайте”. Все снова улеглись и закрыли глаза. Вок­руг все засветилось, зашумело. Морской песок носил­ся вокруг корабля небесного. Через несколько мгнове­ний все исчезло.

Под утро подул прохладный ветер, рыбаки проснулись.

“Братья, что будем делать, смотрите какая волна, лучше идемте домой”. — “Мешуллам, подойди сюда, смотри, что это здесь сталось с песком?” — “Пармень, я не могу знать, что здесь было. А вообще-то погодите, вам ничего интересного не приснилось?” Все задума­лись. “Я помню, что во сне меня Оферь ударил по щеке, да она и сейчас болит. Братья, неужели это было на самом деле?” — “Идемте скорее домой”. В городе их окружили люди. “Скажите, вы рыбачили всю ночь? Видели ли вы что-нибудь в Небесах?” — “Конечно, видели, но мы думаем, что это был сон”. — “Оферь, — обратился к нему Пармень, — я сегодня же от­правлюсь в Иерусалим. Не хочешь ли ты со мной посетить этот город?” — “А что ты так внезапно ре­шил отправиться туда?” — “Понимаешь, я думаю, что то был не сон и об этом нужно рассказать первокнижникам и от них услышать ответ, ибо я чувствую, что увиденное всю жизнь не будет давать мне покоя. Ког­да-то отец говорил мне, что где-то там, далеко, выше от нас, живут некие люди. И вот сейчас я убедился в этом”. — “Пармень, но ведь это же был сон”. — “Нет, если для нас то был сон, то что тогда видели жители Сигоря?” — “Да, ты прав. Тогда давай соби­раться”. — “На челноке доплывем до Хеврона, а там пешим ходом будем добираться до Иерусалима. Все, я жду тебя у моря”.

ПРЕДМЕСТЬЕ ИЕРУСАЛИМА Братья мои, — обратился Иоанн, к своим ученикам, — моя душа требует от меня, чтобы я посетил Хеврон, да и вообще, что-то меня тянет в это селение, хотя я уже прощался с Хевроном”. — “Учитель, возьми меня”.

— “Хорошо, Елисуа. Братья, я вас покидаю, но не надолго, можете несколько дней отдохнуть, побудьте со своими семьями, ибо они скучают без вас, также как и вы по ним”. — “Учитель, будь осторожен”. — “За меня не беспокойтесь, думайте о себе. Елисуа, идем”.

— “Дай Бог тебе силы, Учитель!” — “Спасибо вам!”

Они шли по берегу Иордана. “Учитель, я вижу, что тебя что-то волнует?” — Да, признаюсь, меня что-то волнует, а что именно, пока сам не пойму. Но что-то влечет меня в Хеврон. В общем, Елисуа, давай об этом пока не будем говорить, а будем идти и смотреть на всю красоту Божью, она меня больше радует, чем тем­ные мысли”. — “Учитель, вот я думаю, Земля такая большая, интересно знать, там далеко, за многие мили от Иерусалима, живут ли еще люди?” — “Елисуа, ко­нечно, живут, ибо Господь их расселил везде”. — “А почему Он так сделал?” — “Понимаешь, если бы все жили на нашей обетованной земле, то нам бы сейчас трудно было бы пройти, места было бы мало. Я знаю, что на Земле размещено много людей; есть твердые моря”. — “Как это понять?” — “Очень просто, от сильного холода они замерзают”. — “Да, интересно, и хотелось бы это увидеть”. — “Елисуа, увидим мы все и познаем многое”. Они подходили к Иерусалиму. “Елисуа, я сейчас не войду в этот город, а обойду его стороной. Ты же иди через город и там купи провизии в дорогу”. — “Учитель, но ты же…” — “Нет, ты купи для себя, хотя возьми для меня меда и набери мелех воды. Я ж тебя буду ожидать у Ефремовых ворот”. — “Хорошо, Учитель, я скоро вернусь”. Дойдя до Ефре­мовых ворот, Иоанн присел в ожидании Елисуа. Он мыслями прошел всю свою жизнь, все взвесил, в чем-то критиковал себя, но, в основном, всем был доволен.

“Молодой человек!” — “Да-да, я слушаю вас”. — “Мир тебе”. — “Мир и тебе, добрый человек”. — “Можно рядом с тобой присесть?” — “Присаживай­ся”. — “Ты куда следуешь?” — “Я в Хеврон, а ты?”

— “Я тоже туда”. — “Ты там живешь?” — “Да, я там живу”. — “Хорошо, меня звать Иоанн. Я сын епископа Захария”. — “Что-о, ты сын покойного Захария?” — “Да, я его сын”. — “Боже-боже, как же это все так происходит? Я же знал твоего отца и мать Елизавету. Дай я тебя обниму, дорогой ты мой”. — “А как тебя звать?” — “Симон мое имя”. В это время вернулся Елисуа. “Учитель… О, да ты уже не один”. — “Елисуа, познакомься, этого человека звать Симоном, он из Хеврона”. — “Ну тогда нам будет веселей”. — “Иоанн, кладите свои вещи в повозку”.

— “Спасибо тебе Симон”. — “Иоанн, если не секрет, к кому вы идете?” — “Да нет, секрета здесь нет ника­кого. Хочу навестить, а точнее говоря, побывать на мо­гиле отца Иуваля”. — “А разве он умер?” — “Да, он умер. В свое время он мне заменил отца”. — “Иоанн, я тоже знал Иуваля и слышал от людей, что ты…” — “Симон, извини меня, если ты слышал что-то обо мне, значит, это правда, не думаю, что ты слышал обо мне, только все хорошее”. — “Да, Иоанн, только хорошее”.

— “Что ж, тогда спасибо всем людям за их доброту”.

— “Иоанн, может, вы остановитесь у меня, я и вся моя семья будем рады вам”. — “Симон, спасибо тебе, но мы остановимся у тети Иски”. — “Иоанн, ты знаешь, Иска…” — “Что, умерла?” — “Нет, но думаю, что очень скоро это произойдет, она заболела внезапно и, дай Бог, чтобы мы ее застали живой”. — “Тогда идемте быстрее, нам нужно успеть”.

МЕРТВОЕ МОРЕ. Челнок с Оферем и Парменем бороздил морской простор. Море было спокой­ным, только души рыбаков волновались. “Оферь, о чем ты подумал?” — “Пармень, я думаю, что от моря до Хеврона недалеко и мы доберемся пешим ходом”. — “Но где мы оставим наш челнок?” — “Оферь, об этом не беспокойся. Есть у меня один знакомый рыбак, вот он и присмотрит за ним, а в Хевроне живет моя тетка по имени Иска. У нее отдохнем и отправимся в Иеру­салим”. — “Мне почему-то страшно”. — “Оферь, раз мы не испугались “сна”, хотя как сказать, то за осталь­ное не бойся, клянусь, что все будет хорошо. Думаю, что в Иерусалиме обрадуются нашему рассказу”. — “А если не обрадуются?” — “Оферь, пойми, там очень много первокнижников, священников. Они умные люди и поверят нам. Учти, что мы видели какое-то небесное пришествие, а об этом, на мой взгляд, утаивать нельзя”.

ХЕВРОН. Все благополучно добрались до этого селения. “Иска, ты жива?” — “Симон, входи”. — “Сла­ва Богу, жива. Но я не один, я к тебе гостей привел”.

— “Мир им, пусть и они входят, я всем рада, надоело мне быть одной. Иоанн, неужели это ты?” — “Да, тетя Иска, это я, но не один, со мной духовный брат Ели­суа”. — “Пусть и он проходит. Пожалуйста, помогите мне встать. Симон, я голодна”. — “Сейчас, сейчас, у меня все есть”. — “Но я одна не буду, присаживай­тесь все. Иоанн, что тебя привело в Хеврон?” — “По­нимаете, какая-то сила меня привела сюда, да надо б мне побывать у гробницы отца Иуваля”. — “Иоанн, вижу, что ты добрый человек и таких людей сам Бог любит, да и не только любит, но и уважает”. — “Тетя Иска, действительно, если Бог сотворил меня, значит Ему и решать, как со мной поступить”. — “Я вспоми­наю, когда ты был мальчиком, то ты всегда поднимал свои руки к Небесам и так стоял очень долго. Инте­ресно, почему ты молчал при этом? Мы все ждали, что ты скажешь хоть одно слово, но ты молчал”. — “Тетя Иска, то было давно, а сейчас я больше говорю, молчать уже просто нет сил. Вот смотрю на людей и всех мне жалко — и добрых, и злых, и я всем стараюсь помочь

— и тем, и другим. Знаю, что не все меня понимают, но я всегда стою на своем. В своих скитаниях по Земле нашей я нахожу духовный покой”. — “Иоанн, а тебе страшно бывает?” — “Конечно, бывает, только не за себя, а за тех, кто бросает в мою сторону камни”. — “Иоанн, я тебя понимаю. А где сейчас находится твой дом?” Иоанн улыбнулся. “Мой дом — берег Иордана и пустыни, да, наверное, и вся Земля”. — “А Елисуа, это твой друг?” — “Как тебе сказать, мне даже трудно ответить. Когда мне было от роду чуть больше семи лет, то я его спас от смерти. Конечно, не один, а вместе с отцом Иувалем. Он был распят на кресте. Елисуа, покажи шрамы”. — “О, Боже, Елисуа, за что же это тебя так наказали?” — “Знаете, судя по всему, за прав­ду”. — “Да, Елисуа, это у нас могут делать, но ничего, дай Бог тебе здоровья”. Симон сидел и слушал вни­мательно, потом не выдержал: “Иоанн, вот скажи мне от всего сердца, от всей души, веришь ли ты в Бога?” Иоанн посмотрел на Симона и сказал: “Симон, если бы я не верил в Бога, то я был бы предан сатане и бросил бы камни в таких как есть я. Да, я верю, ибо слышу Его и исполняю волю Его. И никогда я не пожалею об этом, ибо это моя судьба и вся моя жизнь”.

— “Спасибо, я все понял”. — “Симон, а ты веришь в Него?” — “Понимаешь, Иоанн, верю, но вот если бы Он мне дал денег, я бы в Него еще больше поверил”. Иоанн улыбнулся. “Симон, Он тебе дал голову и руки, чтобы ты заработал эти самые деньги”. Симон по­краснел. “Извини меня, Иоанн, за такой глупый воп­рос”. — “Симон, не стоит извиняться, я тебя как чело­века понимаю. Всем хочется жить хорошо и верить в хорошую жизнь нужно. Но Он просит всех нас, чтобы мы верили и в Него. И когда это произойдет, то все люди будут жить в достатке”. — “Иоанн, когда это произойдет?” — “Я же сказал, когда все люди на Земле поверят во Всевышнего”. — “В общем, Иоанн, я понял так: это будет тогда, когда нас уже не будет”.

— “Симон, прошу тебя, поверь в то, что есть Царствие Небесное и мы, ушедшие в его нескончаемые просто­ры, будем видеть все. И я точно знаю, что нам будет труднее”. — “Ну хорошо, беседа у нас получилась ин­тересной, но сейчас мне пора домой, хотя мне не хочет­ся расставаться с вами”.

Только Симон собрался уходить, как в дом вошли еще двое мужчин. “Мир вам всем”. — Пармень, до­рогой, мир и вам”. — “Тетя Иска, как ты здесь?” — “Пармень, я думала, что больше уже не увижу тебя”.

— Ну, дорогая, о чем ты говоришь?” — “Ты ко мне надолго?” — “Нет, я иду в Иерусалим, дела там у меня есть”. — “Ты что-то хочешь купить?” — “Нет, мне нужно посетить синедрион и всем священникам рас­сказать кое-что”. Симон прислушался. “Нет, домой я не пойду, лучше послушаю их”, — подумал он.

“Иоанн, — обратилась Иска, — познакомься, это мой племянник Пармень, а друга как твоего звать?” —

“Оферь”. — “Пармень, — обратился Иоанн, понима­ешь, тебе трудно будет попасть в синедрион. Поверь мне, я лично знал одного простого человека, который посетил синедрион”. — “И что же с ним случилось?”

— “Его просто обсмеяли, после наказали и выбросили на улицу”. — “Интересно, за что его так наказали?”

— “За одно видение”. — “Именно за какое?” — “Он видел “огненную колесницу”. Оферь от услы­шанного присел, Парменя всего затрясло. “Господа, да что с вами?” — “Иоанн, да ведь мы тоже видели “ог­ненную птицу”, но когда очнулись, то подумали, что все это нам приснилось”. — “Дорогие, то был не сон, вас посетили Братья Небесные, можно сказать, дети буду­щего времени”. — “Так что нам тогда делать?” — “А вот спросите у Елисуа?” — “Он что, видел тоже огнен­ную колесницу?” — “Да, видел и был за это видение распят”. Оферь приподнялся. “Пармень, я же говорил тебе, об этом нужно молчать, а мы сами добровольно шли навстречу смерти своей”. — “Пармень”. — “Да, Иоанн”. — “Если хотите познать всю истину, оста­вайтесь со мной”. — “Что мы должны познать?” — “То, что существует Бог Всевышний. И когда вы все это познаете, то тогда все и поймете. В общем, поду­майте и решите: то ли идти вам в Иерусалим, то ли остаться со мной”. — “Хорошо, Иоанн, мы подумаем. Но скажи нам, что мы будем делать?” — “А вот когда решите, тогда и узнаете, а сейчас — будем отдыхать”.

Симон сидел и думал: “Я, наверное, тоже здесь ос­танусь на ночлег, а то, не дай Бог, снова начнут разговор, а я его не услышу”. — “Иска, ты не против, если я у тебя останусь на ночлег, мне уже не хочется уходить от вас?” — “Симон, конечно, оставайся. Как я рада всем вам, ведь многие лета не было столько много людей в моем доме. Сейчас я уже не хочу умирать, мне кажется, что я уже исцелилась. Пусть вам всем будет покой во сне”. Уставшие земные путники уснули крепким сном, лишь Симону бредились какие-то огненные орлы, кото­рые сильно светились и гонялись за ним. Он от них прятался везде, где только было можно, но они находи­ли его везде, и вот один огненный орел схватил его. Симон так громко закричал, что от его крика просну­лись все отдыхающие. “Симон, что с тобой?” — “Отпу­сти, отпусти! — продолжал он кричать, но когда открыл глаза, то увидел пред собой стоящего Парменя. — О Боже, где я был?” Все засмеялись. На улице было уже утро, день предвещал быть хорошим, настроение у всех было на высоте.

“Иоанн!” — “Елисуа, я слушаю тебя”. — “Чем мы сегодня займемся?” — “Елисуа, нам надобно побы­вать у гробницы отца Иуваля, после всего отдохнем, и завтра с восходом солнца отправимся снова к Иорда­ну”. К ним подошел Пармень. “Иоанн, мы согласны остаться с тобой”. — “Вот и хорошо, я рад за вас”. — “Иоанн, а мы за тебя. Можно сказать, что ты спас нас от позорной смерти, пожалуйста, возьми нас с собой к гробнице отца твоего”. — “Я не против, идемте все”. И все отправились отдать дань уважения усопшему Иувалю. Только пожилая Иска осталась дома, она ле­жала и плакала: “Господи, не могу я сделать и несколь­ко шагов, мне обидно, забери меня к Себе и облегчи мою плоть земную. Хочу я вернуться домой, в Царствие Небесное. За всю свою жизнь я не видела ни­чего хорошего. Я часто плакала по ночам от одиноче­ства, и это видел только Ты, больше об этом никто не знал. Господи, прошу Тебя, не обессудь меня, я ни в чем не грешна. Всю жизнь я соблюдала все Твои запове­ди и где бы я ни находилась, я всегда молилась за Тебя. Ежели Ты видел со стороны какой-либо грех мой, то прости меня”. После всех этих слов ей стало очень легко, она как бы во второй раз родилась на этот белый свет. Она встала, вышла из дому, посмотрела вокруг, посмотрела на солнце и самостоятельно напра­вилась к гробнице Иуваля. “Боже, Боже, Ты правед­ный, Ты услышал меня, спасибо Тебе. Сейчас мне все ясно, рано мне возвращаться в Царствие Небесное”.

Взойдя на возвышенность и стоя у гробниц Иакова, Авраама, Исаака и их жен, у гробницы Иуваля, Иоанн сказал: “Братья мои, мы находимся у святого места. Здесь покоится прах умных, добрых и справедливых мужей. Они есть земные Боги, души же их сейчас являются на Небесах Богами духовными. Эти люди тоже прожили трудную жизнь, но они об этом не жа­лели, ибо они познали Бога и мы должны гордиться ими и всегда помнить их имена. И когда придет наше время, то мы с ними встретимся”. Иоанн присел у гробницы отца Иуваля. “Отец, сюда я уже никогда не вернусь, но чувствую, что очень скоро я… я приду ко всем вам и след мой на Земле останется во славу чело­веческую и во славу Всевышнего”. — “Иоанн!” — “Что, Симон?” — “Посмотри, к нам идет Иска”. — “Братья, не удивляйтесь, ибо эта женщина, можно ска­зать, святая. Она поверила в силы Божьи, и Он про­длил ей лета”. Пармень спустился с возвышенности. “Тетя Иска, дайте я помогу”.— “Нет, я сама взойду, ибо меня ведет сам Господь”. Она поднялась к гроб­нице без всяких усилий, подошла к Иоанну, обняла его и заплакала. “Боже Ты мой, Иоанн, я-я…” — “Тетя Иска, я все знаю, ибо специально не взял тебя с собой и оставил тебя одну, чтобы ты смогла поговорить с Богом”. — “Иоанн, все так и было и я рада, что ты есть Предтеча Господня и то, что ты есть Бог”. — “Давайте все присядем и помолчим, ибо в нашем мол­чании душа будет говорить со всем святым”.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЕЛИСУА, УЧЕ­НИКА ИОАННА.

“Я всегда удивлялся его терпению, хотя иногда Иоанн, видя несправедливое отношение к человеку, мог быть агрессивным, но это быстро проходило и он снова становился добрым. Здесь же, в Хевроне, мы решили, а точнее, он решил посетить Храм Божий, где когда-то проповедовал его отец. Мы все вошли в этот Храм. Иоанн был назаринянин, он носил большую бороду, очень длинные волосы. И вот, войдя в Храм, его узнал один священник, он подбежал к Иоанну, уда­рил его по щеке и громко заорал: “Ты сатана из преис­подней, как ты посмел войти в этот Храм?” И он снова его ударил, крича при этом: “Бес, убирайся отсюда. Таким как ты — место только у сатаны. Ты своим входом осквернил всех нас. Вон отсюда”. — “Что ж, я уйду, но учтите, вы останетесь, но отсюда я выйду только со своим Богом, а вы оставайтесь со своим. Но я скоро вернусь и научу всех вас мыслить по-другому и этим вы будете унижены, точно так, как сейчас вы унизили меня”.

Все прихожане встали и хотели избить всех нас. Иоанн внимательно посмотрел на них и какая-то сила остановила этих “зверей”, но с человеческими голова­ми. Мы вышли из Храма, в этот момент пошел дождь. Я посмотрел на своего Учителя и не мог понять, то ли он плачет, то ли по его щекам текли капли дождя, но судя по всему, он плакал. О чем он думал тогда, знал только Бог.

Когда мы вошли в небольшой дом Иски, он уеди­нился и долго о чем-то думал, после обратился ко всем нам: “Братья мои, вы видели, где находится гнездо зла и сатана пленит этих дьяволов в своем гнезде. Так что нам предстоит очень долгий и трудный путь, и на на­шем пути всегда будут встречаться такие сатанинские гнезда и будут своими жалами жалить нас, как верб­люжья колючка”.

ЕЛИСУА — УЧЕНИК

ИОАННА КРЕСТИТЕЛЯ,

которому в 57 лет от Р. X. в Еноне

отсекут голову,

как когда-то свершили это с его Учителем.

Кровью и слезами Вера прокладывала свой путь. Помазаники Божьи являлись простыми людьми, но они были святыми, ибо сам Всевышний избрал их. Кем их только ни считали, как бы им ни угрожали, но они держались плечом к плечу. И в этом единстве двига­лись напролом всему. Ничто не могло их запугать, ибо смерти они не боялись, а тот, кто ее не боится, тот всегда идет навстречу солнцу, неся с собой добро и радость, понимание и теплую любовь.

Утром следующего дня, попрощавшись с Иской, Си­моном, уже не вдвоем, а вчетвером с Иоанном отправи­лись в Иерусалим, ближе к Иордану. Как раз в это время в Иерусалим с Хеврона следовал караван, и они присоединились к этому каравану. Иоанн среди погон­щиков начал свою проповедь. Он говорил очень спо­койно и сразу чувствовалось, что он уверен в себе и ничего не страшится. Люди слушали его, задавали мно­го вопросов, он с удовольствием отвечал. Когда оста­навливались на отдых, то его сразу окружала толпа.

“Иоанн, Иоанн, расскажи нам еще о Царствии Не­бесном”. — “Я вам все расскажу, только приходите все к Иордану и я водами этой реки буду вас крестить. И вы все сразу поймете. И я с уверенностью говорю, что кто из вас болен, тот исцелится, кто грешен, тот смоет с себя эту нечисть и предстанет пред Богом во всей духовной чистоте”. — “Иоанн, многие из нас зна­ли епископа Захария, не твой ли это отец?” — “Да, братья мои, Захарий был моим отцом”. — “Значит тогда ты есть Сын Божий?” — “Господи, мы все дети Бога, а я лишь готовлю путь пред грядущей Истиной. И об этой Истине вы скоро узнаете и услышите, и многие из вас узрят эту Истину и воочию убедятся в этой Истине”. Вот в таких разговорах добрались до Иерусалима.

Иоанн снова обратился к погонщикам: “Братья, я вас всех жду в Вифаваре”. — “Хорошо, Иоанн, когда мы управимся со своими делами, мы обязательно посе­тим тебя”. — “Я с вами не прощаюсь”.

“Елисуа!” — “Иоанн, я слушаю тебя”. — “Идем­те к Лобному месту и на той возвышенности немного отдохнем. Признаюсь, что я так никогда не уставал”.

— “Учитель, я это заметил, но самое главное, что люди поверили тебе и я тоже надеюсь, что они придут к тебе”. — “Елисуа, по-другому не может быть, они все придут ко мне, ибо их сам Господь ведет, сам Всевыш­ний управляет ими. И я буду рад, если все прочувству­ют и уверуют в Бога. И ежели они уверуют, то с Богом они не расстанутся никогда и с верою в Него они проживут вплоть до встречи с Ним”.

ГОЛГОФА. ЛОБНОЕ МЕСТО. День под­ходил к концу, но солнце еще согревало землю. С этой возвышенности было приятно смотреть на Иеру­салим. “Братья, вот в этом месте мы и обоснуемся на ночлег, и лишь только завтра отправимся в Вифавару. А сейчас пусть земля обетованная приютит и согреет нас”.

На отдых улеглись кто как мог. Иоанн же присел у одной из глыб, от нее веяло теплом и каким-то бла­женством. Так сидя, Иоанн уснул. Во сне творились странные вещи. Будто бы с Небес к нему тянулся светлый яркий луч, который еще больше согревал его. После пред взором восстали все его родственники, он слышал, как они говорили: “Иоанн, сын наш, отдыхай, мы тебя не будем тревожить, только будем смотреть на тебя”. После он почувствовал приятное облегчение, он увидел самого себя со стороны. Боже, что это та­кое? “Не бойся, Иоанн, это я, а точнее ты. Твоя душа смотрит на тебя. Ни о чем не беспокойся, отдыхай”. Он снова посмотрел на самого себя. “Как твое имя?”

— “Иоанн, нет здесь ничего странного, просто мне — твоей душе, точнее тебе самому — нужно расслабить­ся. Вот я на время и отошла от тебя”. — “Значит я уже умер?” — “Нет, ты вечен”. Небесный луч, исходя­щий с Небес, согревал Иоанна все больше и больше. “Душа моя, ответь мне”. — “Нет, я тебе отвечать не буду, ибо ты говоришь сам с собой и ты все знаешь”.

В это время проснулся Оферь, встал, посмотрел вокруг себя, посмотрел на небо. Звезды сияли очень ярко, ему стало приятно, он вздохнул. “Да, жизнь пре­красна”, — подумал он и, увидев Иоанна сидящего, Иоанна стоящего рядом с ним, оторопел. “О-о-о-… — и сразу припал к земле. — Пар-Парме-Пармень, проснись”. — “О Боже, что, что случилось?” — “По­смотри, их уже двое”. Пармень закрыл глаза, тряхнул головой и снова открыл глаза и снова увидел ту же самую картину. “Оферь, молчи и смотри, что будет дальше”. В Небесах что-то засияло, было похоже, что где-то там далеко идет дождь, который рождает раду­гу. И в этот момент они увидели, что стоящий Иоанн вошел в сидящего Иоанна. “Оферь, это чудо, как же это может быть?” — “Я точно не знаю, но это не сон. Ударь меня по щеке точно так как ты ударил Дарду”. Обезумевший Оферь так ударил Парменя, что тот от­катился в сторону. — “Братья, это гроза, — обратился сонный Елисуа, — что вы молчите?” — “Нет, Ели­суа, это не гроза”. — “А где Пармень?” — “Он чуть дальше лежит”. — “Не пойму, почему вы не спите?”

— “Елисуа, да что-то не хочется”. К ним подполз Пармень. “Оферь, ты что, с ума сошел?” — “Нет, но ты же просил сам, извини меня, если что-то не так”. Так они больше и не уснули до утра. Иоанн же отды­хал, ему было приятно.

Из-за горизонта появились первые лучи солнца. На фоне темно-синего неба зрелище выглядело вол­шебством. “Братья, мир этому дню и слава Богу Все­вышнему”. — “Иоанн, мир и тебе”. — “Как вам спалось?” — “Да как сказать, по-всякому”. — “Вам ничего не снилось?” — “Нет-нет-нет, — промолвил Пармень, — нам ничего не снилось, я в этом убедил­ся”. — “Пармень, а почему ты так громко говоришь?”

— “Иоанн, это все спросонья. Я никак не могу отой­ти”. — “Что ж, тогда идемте вон к тому роднику и приведем себя в порядок. Потрапезничаем и отпра­вимся в Вифавару, ибо там нас ждут”.

Родниковая вода была прохладной, она развеяла у всех ночную тяжесть и все почувствовали себя бодро. “Пармень, а что у тебя щека посинела?” — “Иоанн, я перележал ее”. Иоанн, улыбнулся. “Что, ты на камне спал?” — “Да нет, а может быть, и да”. — “Ну хорошо, это все пройдет, давайте приступим к трапезе”. Завт­рак прошел в молчании, ибо по назариянинскому обы­чаю во время приема пищи нельзя было разговаривать и открывать рот, но Оферь не выдержал: “Иоанн, из­вини меня, но я не могу больше терпеть”. — “Оферь, что случилось?” — “Да ради Бога, на мой взгляд, среди нас нет безумцев”. — “А ты не ошибаешься?” — “Нет”. — “Тогда ответь нам всем, что мы видели сегодня ночью?” — “Ну, говори дальше”. — “Мы видели, мы видели тебя, сидящего у того камня и виде­ли тебя стоящего рядом с сидящим”. Иоанн засмеял­ся. “Вот теперь думаю, что вы поверите в то, что у каждого человека есть душа, или духовный двойник. Это Божье невидимое строение, но вы узрели мою душу. Так что берегите свои”. — “Иоанн, но у твоей души были другие одеяния, они блистали, как искры, исходящие от горящего костра”. — “Это не искры, это Божья сила исходила от моей души”. — “А ты ее видел?” — “Иоанн задумался: “Да, я ее видел, но это было как бы во сне, а для вас выглядело реальным явлением. Ответьте вы мне: снятся ли вам какие-то необыкновенные сны, где вы видите то, что никогда не видели?” — “Да, снятся. Мне часто снятся большие челноки, бороздящие морские просторы. Челноки све­тятся, как будто бы на них свалились все звезды с неба. Снятся высокие жилища, но они сделаны не из камня и глины, а из чего-то другого”. — “Вот-вот, всего этого вы никогда не видели, но во сне, можно сказать во второй жизни своей, ваша душа показывает вам будущее. Все то, что вы видели, все будет и вы его увидите. Нам пора. По дороге поговорим, дабы не было скучно. Елисуа, собирайте вещи и пусть Всевышний нам помогает”.

РИМ. Александр и Константин благополучно добрались до Рима. Они были уставшие и вскоре решили посетить Даврия. “Мир тебе, следователь из следователей!” — “О, друзья мои, как быстро вы вер­нулись”. — “Даврий, ты что, нам не рад?” — “Да нет, я рад, вы меня не так поняли”. — “У тебя вино в доме есть?” — “Конечно, присаживайтесь, сейчас я вам по­дам”. — “Вот и хорошо, тогда мы у тебя и обоснуемся, нам спешить некуда”. Даврий преподнес вино.

“Ну, а ты что же, давай присаживайся к нам”. — “Хорошо, господа, я вас слушаю. Рассказывайте, что из себя представляет Иерусалим?” Александр засмеялся: “Даврий, Рим, наш Рим — город, а Иерусалим — униженная деревня. Но все равно нам там понрави­лось”. — “Чем вы там занимались?” Оба гостя по­краснели. “Да как тебе сказать, в общем всякими де­лами”. — “Что-нибудь полезное изыскали для себя?”

— “Конечно, и очень много”. — “А что именно?” Константин встал. “Знаешь, Даврий, откровенно гово­ря, Ирод нам не понравился, а вот пророк Иоанн, он все время у меня пред глазами стоит. Он всю душу мою перевернул”. — “Константин, разве ты веришь в это?”

— “Если бы не видел — не верил бы в это, но я своими глазами видел и слышал его. Это очень умный человек и дай Бог нам всем быть такими. После его крещения я чувствую себе вновь рожденным”. Даврий засмеялся. “Он что, женщина?” — “Даврий, прошу тебя, не смейся. Он есть действительно Бог, хотя его и ста­раются унизить и облить грязью, но думаю, что он все выдержит. Ибо он терпелив, очень терпелив. Лично мы видели, сколько людей тянется к нему. Дай Бог, чтобы за нами люди так шли”. — “Константин, не обижайся на меня, пойми, такой я человек”. — “Гово­рю еще раз, если бы ты его увидел, ты бы изменился и не за несколько лет, а в один миг”. — “Александр, а почему ты молчишь?” —”Даврий, Иоанн меня исцелил, и у меня нет слов, я даже не знаю, что и говорить о нем. Хотя у меня о нем есть одно мнение — он чудесный волшебник”. — “Хорошо, я согласен с вами, пусть тот пророк будет волшебником, да и Богом. Хотя много лет назад у нас был Моисей, он несколько раз посещал Рим, но к нему тогда никто не прислушался. Но он оставил большой след на Земле. И я уверен, что Боги действительно помогли ему увести из Египта еврейс­кий народ на землю палестинскую, как они говорят, обетованную. И учти, евреи живут по Моисеевым за­поведям, но ни в коем случае не заповедям Кесаря”.

— “Александр, не говори так громко”. — “Не бойся, Даврий, кроме Бога, сейчас нас никто не слышит. Неси еще вина, мне хочется расслабиться по-настоящему. Константин, а как ты?” — “Я тоже не против”. Дав­рий опустился в подвал. “Неужели они видели дей­ствительно необыкновенного человека, ежели видели и говорили с ним, значит он есть на самом деле? Пони­маю, что унизить такого человека всегда можно, а вот прислушаться, не каждый прислушается к нему. Если он Бог — его нужно оберегать, но как доказать, что он есть Бог, и неужели Всевышний не поможет своему родственнику, точнее, брату своему?”

“Даврий, ты что, уснул там?” — “О Боже, — Даврий вздрогнул, — прости, Александр, я задумался”. — “Ну ты и нашел место, где думать, мы же тебя ждем”. — “Я иду. Вот вам вино, я же иду отдыхать, мне завтра на службу”. — “Ты смотри на него, какой он стал”. — “Нет-нет, мне нужно отдохнуть, а вы и завтра можете остаться у меня, вина вам хватит на целый год”. — “Да нет, ты уж извини нас, но дня три-четыре мы побудем у тебя. Только не говори никому, что мы вернулись”. — “Бог с вами”. — “Даврий, он-то с нами, а с тобой кто? Если ты не вер…” Даврий оглянулся, Александр опус­тил голову. “Все-все, Даврий, иди отдыхай”.

“Константин, ты видел, как я его задел за живое?” — “Александр, не трогай его больше, мне почему-то жалко его. Он колеблется и сомневается во всем, но думаю, что он…” — “Извини, я тебя перебью, я ду­маю, что нам нужно еще немного выпить и будем отдыхать”.

“Откуда они взялись на мою голову, теперь я не смогу уснуть…” — подумал Даврий. И действительно, его снова начали одолевать мысли, и в этих мыслях он погрузился в сон, и ему снова грезилось что-то непо­нятное. С ним снова говорила человеческим языком собака, он куда-то летел, навстречу ему летела женщи­на в черном и смотрела ему прямо в глаза. От ее взгляда ему стало страшно, она протянула ему свою костлявую руку. “Дорогой Даврий, летим со мной”. — “Нет-нет, я не хочу”. Вдруг извне появился белый свет, от него пошло сильное тепло и женщина в черном сгорела. Даврию казалось, что не она горит, а он сам и он проснулся. “Господи, успокой меня. Когда-то я все равно уверую в тебя”. Даврий вышел из своей комна­ты, было еще темно. “Мне нужно выйти на свежий воздух, — подумал он, — вижу, что гости уже спят. Интересно, зачем они погасили все свечи, ничего же не видно”. Он сделал несколько шагов и наступил на что-то мягкое, раздался крик: “А-а-а…”. От испуга Даврий тоже заорал. В темноте ничего не было видно, стоял лишь один душераздирающий крик. После все затихло.

“Кто это, кто это наступил мне на живот?” Констан­тин вскочил и зажег свечу и увидел на ковре лежащего Александра и рядом стоящего Даврия. “Даврий, ты что, его убил?” Но Даврий молчал. “Да что с вами?” — “Друзья мои, в моем доме принято спать в постели, но не на полу. Все, с меня хватит, завтра чтобы я вас больше здесь не видел. Александр, встань с пола и идите по своим комнатам”. — “Не могу, у меня болит живот”. — “Тогда выйди на свежий воздух”. — Ну, Даврий, какой ты все-таки тяжелый”. — “Все, идите отдыхать”. — “Да нет, мы еще немного выпьем вина, уж больно оно у тебя вкусное”. — “Тогда следуйте в подвал, там и отды­хайте, лежаки там есть”. — “Константин, идем, нам хозя­ин разрешил”. — “Что ж, идем”.

Даврий вышел из дома, посмотрел на ночное небо. Светили звезды, где-то там, вдалеке за горизонтом, свер­кали молнии. Он стоял молча, даже мысли покинули его после всего случившегося. “Ну, друзья, до чего дошли, а вообще-то, я не обижаюсь на них, все-таки они доб­рые. А то, что прилегли на полу, так это от усталости. Думаю, что завтра они ничего не будут помнить. Все, нужно идти спать, ибо завтра, хотя уже сегодня, меня ждет трудный день”. Он вошел в дом. Из подполья в подвале слышался громкий говор, а после послыша­лось неприятное пение. Он улыбнулся. “Гуляйте, мои

дорогие, гуляйте, ибо мы еще молоды”. Немного послу­шав их пение, он удалился к себе.

Уходя на службу, он заглянул в подвал. Друзья, дорогие его друзья, отдыхали.

ИЕРУСАЛИМ—ВИФАВАРА. “Иоанн, мы снова будем обходить Иерусалим стороной?” — “Нет, идемте через город, так намного ближе. Елисуа, ты снова купи провизии в дорогу”. — “Хорошо, Учи­тель!”

“Оферь!” — Да, Иоанн?” — “Почему ты все время молчишь?” — “Да знаешь, я впервые в этом многолюдном городе и мне интересно на все смот­реть”. — “Смотри, смотри на город, ибо он со време­нем прославится и его будут почитать все люди. Он станет святыней земной и народа со временем станет намного больше. Иерусалим мне тоже нравился и его население, хотя здесь в данное время зла намного больше, чем добра”. — “А что ты имеешь в виду под злом?” — “Все, Оферь, все, начиная от ограбления и кончая убийством”. — “А за что здесь могут убить?”

— “Разбойники — за деньги, священники и власти

— за веру”. “Зачем я пошел с ним?” — подумал Оферь. Иоанн все понял. “Оферь, не бойся, тебя здесь не ограбят и не убьют, ведь у тебя нет денег с собой”. — “Нет, немного есть, но я их лучше отдам Парменю”.

“Учитель!” — “Елисуа, я слушаю тебя.” — “Я скупился и прошу тебя; вы пока отдохните в тени, а я хочу навестить Осию, может, у него будет Варавва”. — “Елисуа, только прошу тебя, побыстрее”.

Иоанн, Оферь, Пармень присели в тени. Иоанн смотрел на движущуюся толпу людей, они сновали, как саранча. “Господи, как же их всех можно поставить на праведный путь, как разъяснить им истину?” “Мысли Иоанна перебил Елисуа: “Учитель, идемте быстрее отсюда”. — “А что случилось?” — “В доме у Осии были легионеры, наверное, они ждали Варавву, но я от них убежал”. — “Елисуа, выйдем из города через На­возные ворота, там никогда стражи нет”. — “Неуже­ли я с разбойниками связался?” — подумал Оферь. “Иоанн, вы что, разбойники?” — “Нет, Оферь, разбой­ники восседают в дворцах, синедрионе и синагоге. Мы пока есть самые добрые люди. Елисуа, так ты Осию и не увидел”. — “Нет, его там не было”. — “Ну и слава Богу”. Они вышли за город и направились в сторону Вифавары.

Первое время шли молча. “Ну что вы все такие грустные, не унывайте, все будет хорошо. В крайнем случае, будем надеяться на все хорошее. А вот и наш дорогой и любимый всеми Божий Иордан. Каждый раз, когда я возвращаюсь к нему, я всегда чувствую его ласку и отдаю ему все свое уважение и любовь. Эта река действительно Божья, и поверьте, что воды его, уходящие в неизвестную даль и расходящиеся по морям, несут все доброе, и где-то там далеко люди это чувству­ют. Как все интересно устроил Господь: реки и горы

— для людей, земля, небо, солнце, звезды — тоже для людей, а люди повернулись к Богу спиной. Оградились своим невежеством от Него и любя только самих себя. Пармень, как ты думаешь, мы все это изменим?” —

“Иоанн, я не знаю, может быть, и изменим, но я простой рыбак и пока не все понимаю”. — “Клянусь, научишь­ся понимать и будешь помогать людям всем без исклю­чения. Хотя, повторяю, это очень трудное и сложное дело. Вот видишь, нас священники преследуют, а они, и только они, должны были бы признать все Божье, но они как грифы ждут нашей погибели. Конечно, среди них есть умные и достойные люди, но они пока боятся мести со стороны своих сослуживцев”.

“Смотрите, смотрите, к нам навстречу легионеры идут. Учитель, может, обойдем их стороной?” — “Елисуа, мы же не воры, идемте им навстречу”. И вот они поравня­лись, шестеро легионеров вели закованного в цепи Ва­равву. Елисуа бросило в жар, он посмотрел на Варавву, а тот на него. Было все понятно, нужно молчать. Они разминулись. “Иоанн, это же был Варавва”. — “Поче­му же ты мне раньше не сказал?” — “Учитель, как жалко его, но думаю, что он все равно убежит от них. Он не даст себя никому в обиду. Ладно, не будем его жа­леть, ибо он не любит этого”. — “Братья, идемте быст­рее, нам осталось несколько миль до Вифавары”.

И вот показалась Вифавара (Вефовара).

“Учитель, как ты думаешь, нас здесь не забыли?” Иоанн засмеялся: “Нет, Елисуа, здесь нас всегда будут ждать, даже после нашей смерти каждый день люди будут ждать. А пока мы живы, то будем творить чуде­са”. Оферь сразу взбодрился. Подойдя ближе к селе­нию, они увидели огромную толпу людей. “Вот видишь, Елисуа, нас ждут”.—”Учитель, нет, не похоже, там что-то случилось, ибо слышен плач. Побежали”.

Подбежав к толпе, они увидели страшную карти­ну: на дереве был повешен местный священник Аса, с которым Иоанн дружил.

“Братья, что здесь случилось?”—”Учитель, ты вер­нулся, а то мы думали…”—”Да, что здесь случилось?”— “Аса вел проповедь о Боге и о тебе, Учитель, и вдруг наскочили легионеры, схватили Асу и повесили. Пред смертью он кричал: “Сафаит, Сафаит, ты еще пожале­ешь об этом. Господь тебя накажет пострашнее”. И этот Сафаит взял меч у одного из воинов и воткнул в живот уже мертвому Асе”. Иоанн не своим голосом закричал: “Ну, Сафаит, будешь ты проклят во веки ве­ков и не найдешь ты места нигде. Я тебя при жизни проклинаю и весь твой род, пусть он будет истреблен и наказан Всевышним”.—”Учитель, успокойся”.—”Ели­суа, снимите тело и приведите его в порядок и его сразу нужно предать земле, дабы душа его успела до захода солнца ко Всевышнему, хотя она уже там”.

Иоанн отошел в сторону и заплакал. Он никогда в жизни своей так не рыдал. “Люди, ехидны, до чего же вы жестоки. Я плачу сейчас не по Асе, а по вас, люди, по вашей глупой жестокости. Когда же до ваших умов дойдет то, что неверием своим вы губите себя и свое будущее”.

“Учитель!”—”Да, Елисуа, ты извини меня”.—”Учи­тель, я тебя понимаю, тело Асы готово”.—”Елисуа, пусть плакальщицы оплачут его и после мы его предадим земле, прямо здесь, под деревом”.—”Учитель, но это не соот­ветствует нашим законам”.—”Елисуа, ради этого чело­века я готов нарушить наши обычаи погребения”. Так все было сделано, тело было предано земле.

“Братья мои, вы же можете отдыхать, мне же нужно побыть одному”.—”Учитель, может, и мне пойти с то­бой?”—”А, Иоанн Зеведеев, извини, что я тебя не заме­тил, ты давно вернулся?”—”Нет, вчера”.—”Хорошо, идем к реке, пусть она нас успокоит и, прошу тебя, возьми с собой немного вина”.—”Иоанн, но ты же…”—”Сегод­ня мне можно нарушить обет”.—”Хорошо, ты иди к реке, а я скоро вернусь. И вот два Иоанна уединились у Иордана. Предтеча, немного выпив вина, обратился к Зеведею: “Ты знаешь, Иоанн, в этот момент я разочаро­вался во всем. Если нас так будут убивать поодиночке, то люди могут не поверить нам, и мне обидно. И вот думаю я, как искоренить мерзкую грязь, которая любит наживу и считает при этом себя святой. Как быть? На­чинать убивать их, но их много, а нас пока единицы”. — “Иоанн, значит они чувствуют нашу силу, поэтому они так относятся к нам”. —”Зеведей, не говори никому о на­шем разговоре, такое было со мной впервые. Слабость моя открыла глаза пред страшной картиной”. — “Иоанн, успокойся, на, испей немного вина и отдохни. После всего тебе нужно отдохнуть”. — “Понимаешь, Иоанн, что я завтра смогу сказать своим ученикам?” — “Не беспокойся, Бог тебе поможет, а ученики поймут все. Ежели кто испугается, тот пусть уйдет от нас”. — “Хо­рошо, Иоанн, оставь меня одного, а ты иди ко всем ос­тальным и успокой их, как сможешь. А по восходу я вернусь и сам поговорю с ними”.

Иоанн закрыл глаза, пред ним предстала та ужас­ная картина. “Аса, прости меня, если бы я был рядом с тобой, все было бы иначе. Ведь мы же еще молоды с тобой, хотя ты на всю вечность останешься таким. Ты еще не вкусил плода жизни и уже находишься в объя­тиях Господа,— Иоанн зарыдал. — Нас рожают ма­тери, они хотят с малых лет, чтобы мы жили долго и никогда не болели, но зло забирает наши жизни. Мамы, мамочки, сейчас я оплакиваю всех вас и прошу вас: рожайте больше и с детства прививайте своим чадам любовь к Богу. И пусть ваши дети станут духовными воинами, но не святыми насильниками, и пусть они прой­дут по всей Земле, держа в руках духовный меч спра­ведливости. Да, я молод и сейчас я в отчаянии, но я же человек и мне присуще все человеческое. Я тоже хочу любить, хочу жить без всяких забот, мне тоже хочется отдохнуть, но проклятое зло — эта гнусная тьма — мешает не только мне, но и всем нам. Пусть пройдет несколько тысячелетий, думаю, что люди поймут меня и всех нас. Хочется, чтобы поняли своей душой и умом своим и воспели нас не как идолов, а как страдальцев за всех впереди живущих. Сейчас мне было страшно и обидно смотреть на повешенных и распятых, ведь их когда-то тоже рожали, вскармливали грудью, но в ито­ге пол…”—”Иоанн, возьми себя в руки, ведь ты же взрослый ребенок”. Рядом с Иоанном появилось яр­кое свечение, оно напоминало очертание человека. “Кто ты?” — “Я Илия”. — “Бог Ты мой, Ты услышал меня, прости меня”. — Иоанн встал на колени. “Дитя, встань и подойди ко мне поближе. С тех пор, когда я на “огненной колеснице” вознесся к Небесам, прошло много лет и вот, когда родился ты, я очень обрадовался и наблюдал за тобой все время. И в трудное для тебя время я снова возвратился на Землю, дабы успокоить тебя”. — “Илия, Бог, прошу тебя, накажи безумцев”.

— “Нет, Иоанн, еще не пришло время для наказания всяких глупцов, ибо люди могут принять это как месть. Но поверь мне, пройдет несколько веков и наказание опустится на Землю. Это наказание будет не телесное, а духовное”. — “Илия, Бог, скажи мне, душа Асы уже на Небесах?”—”Пока нет, но она рядом со мной. Обер­нись назад”. Иоанн повернулся. “Боже, Аса, это ты?”

— “Да, Иоанн, я, и прошу тебя: не жалей меня. Ты же видишь, я жив. Конечно, мне жалко мое тело, ибо я привык к нему, но уже ничего не поделаешь. Я вел проповедь во славу Бога, но до конца ее не довел и прошу тебя, Иоанн, собери завтра всех людей и закон­чи мою незаконченную духовную песнь. Люди тебе поверят, ибо они тебя любят”.— “Хорошо, Аса, я все так и сделаю”. — “Только веди проповедь у берегов Иордана, в Храм мой не заходи, там еще долго будет жить зло, ибо меня там избивали и там пролита моя кровь. И еще я тебя благодарю за то, что ты предал мое тело земле. Я видел все, только вы меня не виде­ли. Не нужно меня оплакивать, ибо сегодня я найду свое утешение и успокоение у Всевышнего”.

“Иоанн!” — “Илия, Бог, я слушаю тебя”. — “Что ты можешь сказать мне на прощание? Не молчи, гово­ри”. — “Бог Ты мой, Ты дал мне много силы и я все сделаю ради Бога”.— “Дитя, не забывай и о людях, о их душах и запомни, вот именно в этом месте я в свое время, следуя с Елисеем, перешел Иордан по дну его”.

— “Как это было?” —” Очень просто, я снял с себя свой хитон и попросил Всевышнего помочь мне. Я ударил хитоном по воде, воды расступились по обе стороны, и мы перешли Иордан по сухому дну. Ты понял, к чему я это говорю?” — “Бог Ты мой, прости меня, но я не понял”. — “Что ж, тогда ты пришел на это место не зря, Я тебя привел сюда”. — “Вот сейчас мне все понятно”. — “Все, Иоанн, нам пора, а ты ступай к своим ученикам, ведь они не спят, они ждут тебя и волнуются за тебя. Иди с миром не только к ученикам своим, но и ко всем верующим людям”. — “Бог… — но рядом уже никого не было. — Боже и все Силы Небесные, большое вам спасибо за утеше­ние мое, вы очень милосердны. Я люблю белый свет, я люблю жизнь. Вы родили в моей душе не искру, а целое духовное пламя, и я кланяюсь вам до земли”.

РИМ. Даврий шел на службу, в душе он смеялся над своими друзьями. Обида и страх покинули его. “Все-таки у меня есть хорошие друзья и мне с ними легко. Я рад, что Бог всех нас свел вместе. Опускаясь вниз по своей улице, он увидел, что навстречу ему идут Юлий и Натали. Даврий приостановился. “Боже, как я рад за Юлия. Когда я его увидел в первый раз, для меня он выглядел погибшим человеком, а сейчас я вижу пред собой идеального мужчину”.

“Брат ты мой Даврий, мир тебе”. — “Юлий, Натали, как приятно смотреть на вас, вы такие радостные и до­вольные. Я счастлив за вас, будьте такими всегда”.— “Даврий, ты идешь на службу?” — “Да, на службу, Юлий, у меня времени мало и я прошу вас, придите ко мне сегодня вечером”.—”Хорошо, мы будем у тебя. Даврий, а что у тебя вид неважный?”— Даврий улыбнулся. “Пони­маешь, Юлий, я сегодня ночью… в общем после расскажу”. — “Но ничего страшного не было?” — “Да нет, просто я… но нет, нет, мне нужно спешить, вечером я вас жду, а кстати, куда вы идете?” — “Мы гуляем, надоело дома сидеть”. —”Юлий, а как на службе у тебя?” — “Хорошо”. — “Ну и слава Богу”.

СЕНАТ. Войдя в здание сената, Даврий остано­вился у одной из колон. “Что-то мне не хочется входить в палату, ибо чувствую, что меня что-то ждет и очень…”

“Даврий, тебе что, плохо?”—”Да нет, Виктор”.— “Но я смотрю на тебя и вижу, что ты стал не та­ким”.— “Виктор, пожалуйста, принеси мне воды”. Вик­тор вернулся мгновенно. “Даврий, испей. Ты знаешь, Даврий, сегодня ночью прибыл гонец из Иерусалима, это между нами говоря. И он принес весть: Кесарь издал указ, чтобы об этом никто не знал, но я тебе скажу”.—”Виктор, что же это за весть?” — “В об­щем, в Иерусалиме, говорят, живут два Бога: Иоанн и Иисус”. — “Виктор, ну а я причем? Пусть себе жи­вут”.—”Да не в этом дело, пойми, Моисей увел народ из Египта и сейчас люди говорят, что сам Бог ему помогал”.—”Виктор, ты лично веришь в это?—”Да”.— “Значит ты безумец”.—”Даврий, не безумец я, ты-то умный человек, поверь всему”. — “Хорошо, если я по­верю, то что от этого изменится, и вообще, Виктор, это миф, в который верим мы”.—”Даврий, это не миф, это реальность”. — “Хорошо, Виктор, я с тобой соглашусь, но ты покажи мне этого Бога, Бога реального, тогда я во все поверю”. —”Но по всем слухам то, что говорят в Риме, в общем, об этом громко говорить нельзя, ибо за это могут казнить, даже за одно слово: Иоанн или Иисус”. — “Виктор, неужели вы все посходили с ума?”—”Даврий, может быть, но посходили с ума не мы, а те, кто не верит в это”.—”Все, Виктор, мне нужно идти”. Пройдя немного, его снова окликнул Виктор: “Даврий, молчи об этом”. Даврий посмотрел на Викто­ра, все было понятно и так. Он вошел в палату, где собрался сенат. Даврий присел.

ВИФАВАРА. После всего увиденного и услы­шанного Иоанн вернулся к своим ученикам. “Братья, извините вы меня, мне нужно было побыть одному”. — “Учитель, мы тебя понимаем”. — “А я в этом и не сомневался, но ежели кто хочет оставить меня, то тот пусть идет домой, к своим семьям и я никого не обви­ню”.— “Учитель, нет, мы все останемся с тобой, ибо ты есть наш Бог, мы все говорим, что ты есть наш Бог”.— “Братья, спасибо вам за вашу откровенность и за ваше понимание. А сейчас, при восходе солнца, пожалуйста, поднимите весь народ и пусть они подойдут к Иорда­ну”.—”Иоанн, смотри, сюда движется караван”.— “Елисуа, я вижу, и, судя по всему, это тот караван, что следовал из Хеврона”.

Караван остановился у первых трущоб. “Люди, ска­жите, где здесь можно найти…” Иоанн подошел к по­гонщикам. “Искать не нужно, ибо я уже рядом с вами”.—”Иоанн, это ты, а мы беспокоились, а вдруг не найдем”.—”Нет, дорогие, меня можно найти везде. Бра­тья мои, располагайтесь все так, чтобы всем было удоб­но и, прошу вас, не обессудьте меня, другого жилища у меня нет”. —”Иоанн, мы уже к этому привыкли”.—

“Вот и хорошо, сейчас разведите костры и согрей­тесь”.—”Иоанн, нас солнце уже согревает”.

Народ начал собираться. К Иоанну тянулись все. Такое столпотворение он видел лишь только раз, но в данный момент это уже являлось божественным чудом. В душе Иоанн радовался, видя всех страждущих и тянув­шихся к нему людей. И вот собралась огромная толпа. Иоанн подошел поближе к людям, поднял руки к Небе­сам, что-то прошептал про себя и обратился: “Братья и сестры, вы знаете, что вчера случилось на этом месте…”— “Иоанн, Иоанн, накажи ты этих идолов”.—”Братья, Гос­подь им судья, не могу я этих дьяволов наказать, но скажу вам, всем вам, кто верит, тот будет ненаказуем, кто же не верит, тот Господом будет исправим. Люди, прошу вас, отцов и матерей, будьте всегда людьми, очень добрыми людьми, любите все и вся. Не убивайте никого и не завидуйте никому”. — “Иоанн, научи нас, как нам жить дальше”.— “Уважаемые, вы знаете меня, что я не многословен, скажу так: живите по законам Моисеевым и вы обретете жизнь новую. Покайтесь, и душа ваша порадуется за вас”.— “Иоанн, среди нас есть много больных, как быть нам?”— “А вспомните, как говорил Соломон: верующий в Бога сам исцелит себя, а не верующий загибнет в своей скрытости”. — “Но ты можешь помочь нам?” — “Да, в какой-то сте­пени я вам всем помогу, но за мной идет сильнейший от меня и Он вас всех исцелит. Я же пока буду вас оберегать и исцелять водой иорданской”.

ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ. Дворец чистого ду­ховного серебра, в переводе — духовная мысль. “Свя­тейшие из святейших, сегодня к нам прибыл Илия, — обратилась сила Всевышнего, — пусть Илия скажет нам, а именно ответит на вопрос: что творится на Земле, от юга до севера и от запада до востока? Илия, прошу тебя, только близко ко Мне не подходи, а вас, Моисей, Николай, Елисей, Иоанн, Гавриил и Михаил, Ной и Яков, прошу, слушайте очень внимательно…” — Гос­подь!”—”Илия, вы все Боги, говори”,—”На Земле тво­рится нечто ужасное, мне было страшно смотреть на тот разврат, что творится там”.—”Илия, ответь Мне, как ведет себя Иоанн?”—”Господь, думаю, что очень хорошо”.—”А почему, думаю, он что, в чем-то сомне­вается?”—”Да, сомневается, но при явлении моем он сразу изменился”.—”Благодарю тебя, Илия. Что ты слышал о Моем Сыне Иисусе?”—”Всевышний, Он живой, но в данное время гоним изо всех мест”.— “Так, Моисей, Гавриил и Михаил, возьмите это все во внимание, но прошу, никогда не перечте воле Моей, пусть все будет так как есть. Моисей!” — “Всевыш­ний, я слушаю Тебя”.—”Я тебя отправлю сейчас в будущее, XX век. Разберись там во всем и накажи от Моего имени всех, кто осквернил Меня или Мое свя­тое имя. Но делай это очень умно, думаю, что все пове­рят в нас после наказания. Я никого не жалею, ибо знаю, что они всегда будут находиться рядом со Мной. Больно Мне смотреть, до чего опустились люди. Я сотворил их не для этого разврата. Творил Я их с душой и для души. Все, Мне пора, но прошу вас, испол­ните волю Высшего Разума, ибо низший разум Земли может погибнуть. Пусть эти безумцы воюют, убивают друг друга, но это до поры и до Моего часа. Ежели Я понадоблюсь, ищите Меня в созвездии Синего Льва, на планете Паау”. — “Скажи нам, Всевышний, там что-то случилось?” — “Нет, там все хорошо. Просто надоело Мне смотреть на безумцев, что Я сотворил и поселил на Земле. Я хочу отдохнуть и заняться новым творением, но уже не таким, как Я создал. В данный момент не могу понять, почему люди-земляне у Меня получились такие темные в развитии. Ни на одной из планет во всем творении Моем нет нигде таких глупых и воинственных”. — “Всевышний, Ты прав, они глупы и очень агрессивны”. — “Вот-вот, подумайте и вы об этом. Все, Моя энергия уносит Меня”.

Всевышний преобразился.

“Моисей!” — “Что, Илия?” — “Ведь Всевышний прав. Земля во всей Вселенной, в общем, одна она серая. Что будем делать?” — “Илия, будем ждать пока все…” — “Извини, я перебиваю тебя, изменятся они…” — “Не изменятся, ибо они как болезнь во Вселен­ной”.— “Да, это я и сам вижу. Давай пока будем наблюдать. Летательных аппаратов у нас хватит, так что будем посещать их в любые времена. Моисей, по­зови сюда, пожалуйста, командира Горро”.—”Илия, он только вернулся”.—”Ничего, после отдохнет”.—”Братья, вы вызывали меня?”—”Да, Горро. Ты с Эммануилом, в общем, вы посетили каждый уголок Земли и мы просим вас, охарактеризуйте в целом положение дан­ной планеты”. — “Илия, если взять всю Землю, не включая сюда население, то сама планета, можно ска­зать, здоровая, но вот население Земли ведет себя крайне грубо по отношению друг к другу. Думаю, что они не понимают зачем живут. Вспомните первое переселе­ние?”— “Да, Горро, мы все понимаем и все время думаем: почему тогда мы не увели в сторону эту комету. Но ничего не поделаешь. В общем, нам сейчас нужно дать светлый путь Иоанну и Иисусу. Пускай они сде­лают первые шаги и подойдут поближе к этой мерзкой злости. Знаем, что с ними будет, но ни в коем случае мы не будем мешать тому, что запланировал Всевыш­ний. Люди сами должны все понять”. — “Илия, ког­да я вел народ Израилев из Египта, то знаю, что твори­лось между людьми”. — “Моисей, я знаю все, но пока другого выхода у нас нет, так что кровь и слезы так или иначе, но они прольются. И только так новая Вера, обновленная Вера, начнет вершить свои духовные чу­деса. Мы же пока будем находиться рядом, но делайте это незаметно”. — “Горро, под твоим контролем будет находиться вся Земля. Люди привыкли считать время для себя, для нас его не существует, так что, Горро, тебе будет нелегко перемещаться во времени земном. Ты свободен и можешь отдыхать”.

Горро вышел. “Да, мне предоставлена трудная мис­сия, тем более видеть воочию, как зло убивает добро. На мой взгляд, это неприятное зрелище. Но Боги стерпят все и со временем все образумится”, — подумал он.

“Горро!” — “Да, Эмммануил, это ты?” — “Горро, что с тобой?” — “Ничего, все хорошо. Я только что был у Илии и Моисея”.—”Ну и что?” — “Эмма, а то, что нам придется очень много работать. И мы с тобой увидим много крови”. —”Горро, думаю, что ты гово­ришь о Земле?” — “Да, именно о ней. Вот ты вспомни тех рыбаков, ты видел, какие они “темные”? А сколько таких находится на всей Земле. Как представлю, мне становится страшно”. — “Горро, думаю, что тебе нужно отдохнуть”. — “Эмма, представь, что то будет за отдых, меня мои мысли поедают, а хотя, давай вместе отправимся в какой-нибудь уютный уголок Вселенной и там отдохнем”. — “Куда ты имеешь ввиду?” — “Эмма, ну не в преисподнюю же”. Они засмеялись. “Все, Эмма, я решил, давай полетим к Оранжевому морю, ведь то — райский уголок”. — “Горро, я не против, летим прямо сейчас”.

“Моисей, что ты поник головой?” — “Илия, ты же знаешь мой характер”— “Да, успокойся. Обещаю тебе, что все будет хорошо и детей наших земных примем здесь со всеми почестями”. — “Илия, я думаю не о наших посланцах, а о всех людях. Всевышний подарил им Землю, преподнес разум, а они этого не хотят понять и вершат несправедливое”. — “Моисей, сила Господня есть и является справедливой истиной”. —”Это нам здесь понятно, а ведь на Земле все происходит ина­че”.— “Пойми, Моисей, цивилизация делает только пер­вые шаги в своем развитии и поэтому все так и должно быть”. — “Что ж, Илия, я пока согласен с тобой, ибо мы тоже пережили времена не из легких”. — “Вот-вот, Моисей, а сейчас как, сейчас живут души, вечные, Божьи души?” — “И что им здесь чего-то не хватает?”

“Да, поначалу они плакали, но когда поняли всю истину, они успокоились и сейчас для них Царствие Небесное — есть второй дом, но более благоприят­ный, ибо все души купаются здесь в море любви”. — “Илия, извини меня, я понимаю и все-таки мне жалко земных человеков, которые живут на ней”.—”Мои­сей, снова обещаю тебе, Земля обновится”.—”Илия, будем надеяться, и как сможем, будем помогать им во всем”.—”Вот и хорошо, и пойми, что на наших плечах находится духовный груз не одной Земли, а всей Все­ленной. Мы невидимы для людей, но они без нас вообще ничего не смогли бы сделать”.—”Илия, но ведь мы- то жили…”—”Моисей, я не могу понять тебя, то ты соглашаешься со мной, то ты снова впада­ешь в какую-то неизвестную и непознанную тоску. Я уже не могу в чем-то убеждать и переубеждать тебя”.

“Ты смотри, я же сказал, Горро, чтобы он отдыхал. Горро, Эммануил, подойдите к нам”.—”Братья, мы вас слушаем”.—”Горро, ответь мне, почему вы не отдыхае­те?”—”Братья, извините нас, но ежели вы позволите, в общем, мы хотим отдохнуть у берегов Оранжевого моря”.—”Горро, конечно, отдыхайте, там вы, действи­тельно, наберетесь сил. Только не задерживайтесь, ибо там, на Земле, вы знаете, время идет иначе”.—”Братья, мы знаем и за свою пунктуальность мы отвечаем”.— “Тогда — счастливо вам”.—”Братья, мы с вами не прощаемся, а говорим: до встречи”. Илия улыбнулся. “Моисей, посмотри, какие молодцы, они мне нравятся, ибо они есть дети небесные. И пусть весь наш Про­стор помогает им везде и всегда”. Моисей посмотрел вслед уходящим. “Да, здорово, что Всевышний устроил все так. Жизнь вечная — блаженство”, — подумал он.

РИМ. ДОМ ДАВРИЯ. “Александр, про­снись”. — “Константин, не мешай, я еще хочу

спать”.— “Да проснись, мы в темнице”. — “Инте­ресно, как мы сюда попали, а действительно, здесь сыро и прохладно. Неужели мы что-то натворили вчера у Даврия?” — “Нет, Константин, это же вин­ный подвал Даврия”. — “Но как мы здесь оказа­лись?” — “Александр, лучше не спрашивай, давай поднимемся наверх и приведем себя в порядок”.

В это время Даврий уже вернулся со службы.

“Следователь, мир тебе”. — “Боже, друзья, на кого вы похожи?” — “Извини нас, Даврий, понимаешь, по­нимаешь…” — “Друзья, я все понимаю, быстро приве­дите себя в порядок”. — “Все-все, нам понятно. Только ответь нам, сейчас вечер или…” — “Вечер, вечер. Сюда сейчас придут Юлий и Натали”. — “О, тогда мы покинем тебя”. — “Да нет, уж будьте здесь все четыре дня, после можете идти куда хотите”.—”Все, Кон­стантин, идем, он нас гонит”. — “Нет, он оставляет нас и мы вместе будем ждать гостей. Идем к роднику”.

Даврий посмотрел на своих друзей. “Так, винные гладиаторы, у вас осталось очень мало времени”. Через некоторое время в дом Даврия вошли Юлий и Натали.

“Даврий, мир дому твоему”.—”Юлий, брат, Ната­ли, проходите, у меня к нашей встрече уже все готово. Только немного подождем моих друзей, они приводят себя в порядок, ибо они устали с дороги”.

“Даврий, что у тебя на службе?”—”Юлий, знаешь, вроде бы все хорошо, но меня одно тревожит…”—”А что именно?”—”Молчание, молчание на меня очень силь­но давит. В поле зрения сейчас находится Иерусалим, ибо там творятся страшные вещи. Именно какие, я не знаю”.—”Даврий, может, то связано с огненной колес­ницей?”— Даврий посмотрел на Юлия. “Юлий, воз­можно. Но почему об этом нужно утаивать и молчать?”— “Даврий, ты что, начинаешь верить?”—”Еще пока нет, но сенат чего-то боится и думаю, что мне скоро придет­ся посетить Иерусалим”. — “А почему ты?”—”Юлий, я только предполагаю, ибо я являюсь опорой сената. Они меня считают справедливым”.—”Даврий, если они тебя направят в Иерусалим, то ни в коем случае не отказы­вайся. Думаю, что ты принесешь пользы намного боль­ше, чем кто-либо другой”.—”Юлий, пойми, это только мои предположения”.

“Даврий, у нас что, гости?”—”Да, друзья, у нас гос­ти”.—”Юлий, мир вам”.—”Мир и вам”. — “Может, вина?”—”Даврий от злости покраснел. “Идите бери­те сами, больше я за вами ухаживать не буду”.—”О, Константин, идем и окунемся снова в подземельно-винную прохладу”.—”Идем, пусть следователь сам раз­влекает своих гостей”. Они удалились.

“Натали, не обращай на них внимания”.—”Дав­рий, да мне все равно”—”Юлий, если меня направят в Иерусалим, то, может быть, и ты со мной соизволишь посетить этот город?” — “Даврий, я не против, но я не могу оставить одну Натали, у нас на это есть причины. Какие, ты и сам догадаешься”.—”Юлий, ну вы и мо­лодцы, и я в пятый раз рад за вас”.—”Спасибо тебе, Даврий”.

Из подполья послышалось пение. Даврию стало неловко. “Погодите, сейчас я пойду успокою их”.— “Даврий, не беспокойся, нам уже пора, а эти молодые головы пусть порезвятся. Даврий, в общем решай сам, но не отказывайся от поездки в Иерусалим”.—”Хо­рошо, Юлий, пусть будет по-твоему. Ты знаешь, в пос­леднее время меня по ночам беспокоят кошмарные сны. К чему бы это?”—”Даврий, сон, можно сказать, твое будущее, которое опережает твою жизнь”. — “Юлий, я не хочу иметь такое будущее”.—”А ты избери из всего увиденного только хорошее и все сбудется, а всю не­чисть спали своими мыслями”.—”Что ж, я так и сде­лаю, только вот женщина в черном не дает мне покоя, она как тень преследует меня”.—”Слушай, не будь ребенком и сам себе помоги, ведь мне же ты помог и я лично доволен”.—”Юлий, я постараюсь”.

ИЕРУСАЛИМ, СИНЕДРИОН. Господа, — обратился ведущий собрания ко всем собравшимся,— вы видели и слышали, что творится у берегов Иордана. Этот бес все больше и больше вовлекает народ в бе­зумства и, пока не поздно, нам нужно остановить это течение. Ежели каждый безумец будет провозглашать себя пророком и Богом, то мы пред людьми будем выглядеть, как нищие, стоящие с протянутой рукой. И главное, что мы, люди высшего положения, будем уни­жены каким-то или какими-то проходимцами. Мне стыдно за всех вас. Неужели мы сможем унизиться пред навозными жуками?” В палате начался говор, пе­решедший в громкий шум. “Господа, успокойтесь, шу­мом мы все проблемы не решим. Нужно как-то дей­ствовать и принимать меры. Ирод отдает свое пред­почтение некоему Крестителю Иоанну, это же смешно. Царь и нищий дружат между собой, как это можно назвать, глупостью или слабостью? И, на мой взгляд, нам нужно пригласить на беседу Ирода. Пусть он нам все расскажет”.—”Ирода, Ирода на собрание”, — взбунтовались некоторые члены собрания. Ведущий остался доволен.

Но время вершило свое, а люди свое. Бог неви­димый видел все и, глядя свысока, Он удивлялся все­му услышанному и увиденному. Зло снова торжество­вало. Оно пряталось в каждом уголке и своими об­манными глазами поедало свежие плоды человечес­кого существования. Темный призрак восседал везде, светлые лучи добра находили его убежище и сжига­ли Огнем Небесным. Далеко не нужно было ходить. Стоило в те времена хотя бы один раз посетить си­недрион, и все было понятно. Трудно говорить о том времени, да и в данный момент живущим очень труд­но понять все.

ОТ МОИСЕЯ. Человеком я был очень спокой­ным. Мне всегда нравились люди. Я их любил. Лю­бовь была привита мне Богом, ибо Он всегда говорил мне: “Моисей, ты есть основа Моей духовности”. Сна­чала я не обращал на это внимания, но со временем все же понял. И я на человека уже смотрел другими гла­зами. Присутствие Бога чувствовал всегда в себе. Это чувство поднимало мой дух ко всему Божьему и вечно­му. В свое время я даже не мог представить себе, что где-то там, но не далеко, есть еще одна жизнь, но она выглядит более прекрасной и милой. Я сравнивал и оценивал все и приходил к одному, что жизнь вечна, как и наш разум. Да, в разуме есть суть второй нашей жизни. Корни нашей жизни сотворил Всевышний, в древе и плодах с семенами находимся мы и дерево жизни множится. Оно своими ветвями покрывает Зем­лю. Конечно, некоторые черви стараются искоренить плод, но это им не всегда удается, ибо Бог очищает свои плоды от разной заразы, но для очищения всех плодов требуется много усилий. И вот Господь посы­лает духовное воинство для очищения. Под образом “червь” подразумевается гнусный человек, который ста­рается навредить древу жизни, а плод древа жизни есть добро и любовь и здравомыслящий человек. И образ этого человека вечен, а “червь” всегда сгниет вместе со своим безрассудством. Когда-то я сказал египетскому фараону, что я есть человек и все племя еврейское есть люди. Он засмеялся и ответил мне: “Для меня ишак божество, а вы не люди и не ишаки, вы просто есть ничто”. И в этот миг я услышал глас Господен: “Мо­исей, уйди от этого ишака и обними весь свой народ. А этот глупец умоется слезами своими”. Я все так и сделал. И, действительно, фараон всю свою жизнь умы­вался своими слезами. Думаю, что то была не жесто­кость со стороны Бога, а лишь учение, которое вело к уважению людей и самого Бога.

МОИСЕИ. ДОЛИНА ВЕФФЕГОРА.

1677 до Р.Х.

ИЕРУСАЛИМ. СИНЕДРИОН. Собрание

еще заседало. В палату вошел сотник. “Господин ве­дущий, мы изловили эту певчую птицу”.—”Сотник, о чем вы говорите?” — “Наконец-то”. — “Его ввести сюда?”—”Да нет, не нужно. В подвал его и посадите на цепь, как пса”.—”Слушаюсь, господин”.—”И не давать ему ни хлеба, ни воды. Пусть немного посидит, а мы изыщем для него особенное наказание”. К веду­щему подошел Сафаит. “Господин, а может, мы смерть Асы повесим на него?”—”Сафаит, я подумаю, а точнее, все так и будет. Пусть негодяй ответит за все свои злодеяния”.

Варавву ввели в подвал, вокруг было темно и сыро. “Ничего, господа, мне к этому не привыкать, — обратил­ся он к воинам, — и я вас прошу, не оплакивайте вы меня”. Один из воинов ударил Варавву. “Ты смотри какой наглый, пусть тебя мать твоя оплакивает”.—”Нет, господин, это твоя мать будет оплакивать тебя, я клянусь вот этими цепями”. Последовал еще один удар, Варавва упал. “Спасибо вам, господа, за утешение, ибо без этого я бы никогда не уснул в этом прекрасном месте”. Воины удалились. Где-то там, в темноте, запищали крысы. “Гос­поди, одни ушли, другие появились, — пробормотал он, — но мне все равно, я буду отдыхать, пускай меня лучше эти твари съедят, чем те, кто находится там, наверху”. Варавва прилег. “Господи, Господи, рано, наверное, Ты меня родил, а может быть, и поздно, но Тебе видней. Дай мне только терпение, а сил моих хватит на многие лета”. Вот в таких мыслях он уснул.

Где-то там, наверху, что-то загремело. Варавва от­крыл глаза. “Наверное, дождь пошел, — подумал он, — интересно, сейчас день или ночь? Если ночь, то мне нужно еще спать, если день, то мне нужна прогулка, а эти крысы забыли обо мне. Хотя бы Осия вспомнил и принес мне сюда мясо и вино, но он не Пилат, и его ко мне не допустят. К Варавве подползла крыса, он погладил ее. “Дорогая ты тварь, мне-то ты не помо­жешь ничем, только можешь навредить, но вижу, ты добрая, а вот угостить тебя мне нечем. Живи сама по себе, как живу я. Я отбираю себе на пропитание у жирных и богатых священников, ты же забираешь у своих собратьев, но ты этого не понимаешь, точно так и я не понимаю всю эту Жизнь. И если все так, то значит мы с тобой одинаковые, ты есть тварь подвальная, а я тварь — земная. В общем, разницы здесь нет ника­кой”. Крыса запищала и убежала от Вараввы. “Куда же ты, не бойся меня, я тебя не трону”. Но она исчезла в темноте. “А жаль, — подумал он, — жаль, даже ты со мной не хочешь говорить”. И его снова одолел сон, а точнее, слабость. У него кружилась голова, перед ним представали всякие видения, он где-то плыл, и вдруг почувствовал чье-то прикосновение. “Боже, кто это?”— но стояла тишина. Рукой он нащупал снова свою зна­комую. “Дорогая, ты вернулась? Ну, молодец, а это что?” Варавва взял в руки что-то твердое. “Боже, да это же лепешка. Слушай, дорогая, ты не тварь, ты на­много лучше человека”. Крыса снова запищала и убе­жала от Вараввы. “Дорогая, ты меня спасла. Мне хо­телось бы увидеть тебя, но среди вашей толпы я тебя не узнаю. Вы все одинаковые, точно так как и мы, только среди нас есть люди”. Послышался скрежет открывающихся дверей. Яркий свет ослепил Варавву. “Боже, я ничего не вижу”.—”Вставай, сейчас все уви­дишь”. Варавву притащили в одну из палат синедриона.

“Господа, смотрите, а он живуч. Сколько он про­был в подвале?”—”Господин, восемь дней”.—”Странно, очень странно”.—”Я вас не вижу и хочу пить, дайте мне воды!”— закричал Варавва. “Дайте ему воды и снимите с него цепи”. Зрение постепенно начало по­являться, Варавве стало дурно, но он держался. “Раз­бойник, ты нас видишь?”—”А-а, это вы, дьяволы? Ну как же вас не увидеть, конечно вижу”. К нему подо­шел ведущий собрания. “Как ты себя чувствуешь?”- обратился он. “Прекрасно, вина бы еще, и я бы затан­цевал перед вами”.—”Дайте ему вина”.—”Сейчас, гос­подин”. Варавва выпил вино и ему стало намного лег­че. “Господа, если вы решили казнить меня, то я уже готов, казните”.—”Нет, мы тебя отпустим, гуляй сво­бодной птицей везде, где захочешь. Ты свободен. Стра­жа, выбросьте этого проходимца на улицу”. Варавва ударился головой о землю. “Ну, ишаки, вы об этом пожалеете”. Он потихоньку встал, в голове шумело. “Куда, куда мне идти сейчас? И почему они меня отпу­стили, ведь я отобрал у этих крыс их награбленное добро. А черт с ними, пойду я к Осии, мне уже бояться нечего”. Он медленно шел улицами Иерусалима. “Ну, Боже, спасибо, вот и хижина Осии. Дай Бог, чтобы он был дома”. Но дом был пуст. Варавва упал на тряпье, лежавшее на глиняном полу, и уснул.

СИНЕДРИОН. Ведущий обратился к Сафаиту: “Следите за каждым шагом этого разбойника, и он приведет вас к хранилищу”.—”Господин, я вас по­нял”.— “Только делайте это очень осторожно, чтобы не вспугнуть его. Ежели вспугнете, то вся наша подать драгоценная пропадет”.—”Господин, клянусь, ничего не

пропадет”.—”И вот, когда мы найдем наши богатства, мы его казним, хватит с ним играться”.

Варавва только через два дня пришел в себя. “О, Господи, как хочется есть и пить. Но это же хорошо, значит я жив, а пищу я найду всегда. Осия, Осия, где же ты есть, вот сейчас тебя мне и не достает”. Он вышел на улицу, шел дождь. “Так, это не помеха для меня, пусть это блаженство освежает меня”. И он направил­ся на Базарную площадь.