Ведьма

18. Что это было?

На следующее утро после испытания экстрасенс Михаил Поречников готов был поклясться, что больше никогда не возьмет в рот ни капли алкоголя, хотя накануне был трезв, как хирург на операции в кремлевской клинике. Ощущения утром были словно после оглушительной пьянки, когда душа парит отдельно от тела гдето под потолком, а в голове бушует настоящее торнадо. Будучи не в силах открыть глаза, посмотреть на часы и поинтересоваться, кто это там орудует на кухне, Миша лежал пластом на кровати и чувствовал себя гигантским пузырем с торчащими в разные стороны ручками и ножками. Кто-нибудь ткнет иголкой, и он лопнет с оглушительным грохотом, и на этом его карьера закончится. Хотя что там карьера, мать ее! Здоровье бы свое сохранить. По эффекту и ощущениям ничто не могло сравниться со вчерашним вторжением неизвестного существа из леса. Оказывается, нет предела человеческим возможностям, ха-ха… Черт знает, сколько он так провалялся. Он догадывался, что в подобном состоянии время тянется убийственно медленно, полностью деморализуя и ввергая в оцепенение. Но бесконечно так продолжаться, конечно, не может, надо что-то делать, чтобы хотя бы к вечеру быть похожим на себя прежнего.

Неожиданно пришел ответ на вопрос, кто хозяйничал у него на кухне. Пришел в буквальном смысле.

– Доброе утро, добрый волшебник! – без всяких эмоций поприветствовал его Баранов, размешивая что-то ложкой в чашке. Судя по запаху, он без стеснения угостился кофе. – Ни черта в твоем доме не найдешь позавтракать. Два куриных яйца, да и те отняли у поволжских кулаков во время коллективизации. Кусок сыра я есть не рискнул.

Он присел в кресло. В комнату мощным потоком лупил солнечный свет, и на фоне окна Баранов казался каким-то призраком из фильма ужасов.

– Как ты, старик? – спросил Валентин.

Миша не ответил, только развел руками и тут же прикрыл ладонью глаза.

– Задерни шторы…

Баранов выполнил просьбу. Стало темнее и чуть легче.

– Ты что-нибудь помнишь из вчерашнего?

– Смутно… – Миша предпринял попытку приподняться на локтях. Кажется, удалось. Есть надежда заново научиться ходить. – Может, ты мне скажешь, что это было?

– Может, и скажу. Вот только кофе попью, иначе свалюсь тут рядом с тобой. Я почти не спал сегодня, только под утро прикорнул у тебя на диване…

Тут Миша вспомнил, что давно уже живет в этой квартире не один.

– А где Ленка?

Баранов с нескрываемым наслаждением хлюпал кофе.

– Она на занятиях. Учебный год начался, если ты не заметил, старик. Все приличные люди занимаются делом, студенты учатся, преподаватели учат. И только ты гоняешься за духами по лесам и болотам.

– А, перестань, не юродствуй, – скривился Миша. Он наконец сел, опустил ноги на пол. Жизнь постепенно возвращалась в его изможденное тело, и даже в голове стало проясняться. Впрочем, читать лекции сегодня он все равно не сможет. – Надо позвонить в деканат, я сегодня никакой.

– Уже. Твоя Лена все уладила, звонила полчаса назад. Вот ведь девочка – такая маленькая, а какая большая! Повезло тебе…

– Пасиб… Так ты мне расскажешь, что произошло?

– А ты готов слушать?

– Вполне.

Баранов допил кофе, поставил чашку на пол под ноги.

– Ну, брат Мишка, прежде всего должен тебя поблагодарить за новую работу. Меня оформили штатным охранником вашей съемочной группы. Трехразовое питание, транспорт из дома на работу и обратно, фирменная бейсболка телекомпании. От синей куртки с надписью «Охрана» на спине я отказался – слишком большая честь для меня, – а вот штаны взял. Пригодятся в гараже копаться. Словом, я несказанно счастлив, Михаил!

– Ну хватит уже, – улыбнулся Миша. – Ты дело говори.

Баранов кивнул и, абсолютно не меняясь в лице, продолжил:

– Свалил тебя кто-то из твоих же товарищей по партии. Отследить, правда, не удалось, народ после испытания рассосался. Кто-то сразу уехал домой, кто-то пошел гулять пешком по местным лесам в поисках снежного человека… Ну и чудики вы, ей-богу… Кто-то слонялся без дела вокруг вашего автобуса. Ну, короче, броуновское движение.

– А с чего ты взял, что кто-то из наших?

– Психоаналитик ваш сказал, Пивоваров. Я, кстати, с ним знаком, он когда-то активно сотрудничал с уголовкой, много хорошего для нас сделал, пока не разругался с начальством… Так вот, он уверен на сто процентов, что тебя свалил кто-то из вашей же компании. Ты хоть что-нибудь сам увидел?

Миша вздохнул. Что-то он видел и чувствовал, но определенно ничего сказать не мог. Информация стерта. Пожалуй, Баранов с Пивоваровым были правы, и по нему из леса влупил из всех орудий именно коллега.

– Была размытая фигура у дерева, метрах в пятидесяти от того места, где я работал. Непонятно, женская ли, мужская… Ничего не могу сказать, но там точно кто-то был.

– Понятно… Судя по тому, что ты вышел на задание последним, это мог быть любой из девяти твоих предшественников. У меня такое ощущение, что охотились именно на тебя. Кому ты успел насрать в ботинки?

Баранов хихикнул. Кажется, он до сих пор не проникся всей серьезностью дела, в его глазах все еще прыгали чертики.

– А кому насра… тьфу, блин… кому насолила Ирина Королева? – парировал Миша. – Я не думаю, что дело именно во мне, но я ни черта не могу понять. – Он сдавил ладонями виски, начал мягко массировать. Снимать свою собственную головную боль в отличие от чужой ему удавалось хуже, но сегодня пойдет впрок любая терапия.

– Тебе лучше?

– Да… Понимаешь, я, наверно, впервые в своей практике никого не могу пробить. Когда ты ходишь среди обычных людей, ты, конечно, супермен, но, когда вокруг тебя еще девять таких же суперменов, ты ни фига не можешь.

– Но хоть какие-нибудь соображения есть?

– Так, есть кое-что… – Миша закончил массаж, поднялся с кровати. – Присмотрись к Людмиле Кремер. Она многим не нравится, в том числе и мне. Вокруг нее что-то происходит, причем с самого первого дня кастинга. Хотя… черт его знает, может, меня уже переклинивает. После сегодняшнего у меня в голове могли сгореть последние микросхемы… Слушай, я в душ.

– Валяй.

Миша провел в душевой кабинке пятнадцать минут, вдвое дольше обычного. Прохладная вода смывала тяжесть, проясняла голову. Пожалуй, коренное отличие его нынешнего состояния от банального похмелья заключалось в том, что оно не требовало «продолжения банкета» и прогонялось обычной бытовой физиотерапией.

Через двадцать минут в гостиную к Баранову вышел свежий, причесанный, хотя и немного озадаченный молодой человек.

– Молодец, – похвалил Баранов.

– Спасибо. Ну что?

– Что?

– Наши дальнейшие действия?

Баранов сцепил ладони, хрустнул костяшками пальцев. Теперь Миша узнал в нем старого опера.

– Будем изучать под микроскопом всех твоих коллег по манежу, – заявил Баранов. – Поднимать биографии, родословные, контакты и прочую фигню. Может, ты не в курсе, но именно твоя убитая Королева занималась делами кандидатов. Кстати, вообще вся программа третьего сезона прошла через ее руки и уж потом легла на стол к продюсерам.

– Что нам дает это знание?

– Ну, знаешь… Поводов для убийства человека не так уж и много: месть, ограбление, чистое немотивированное насилие, предотвращение нежелательных событий…

– …сокрытие информации, – закончил Миша.

– Правильно. Вот и поглядим, что из этого больше подходит к случаю с Королевой.

Михаил тихо поаплодировал.

– Вот что значит мент-сыскарь пришел…

– Не подлизывайся. Как только ваш балаган закончится, я свалю. Кстати, тебе звонили все утро на мобильный, я счел своим долгом успокоить общественность.

– Кто звонил?

Баранов выдернул из нагрудного кармана рубашки маленький блокнот.

– Рустам Шайдуллин беспокоился и просил передать, что согласен с нашей версией… Участливый мужик… Так, потом звонил Евгений Ксенофонтов, режиссер тамошний, спрашивал, пришел ли ты в себя, далее отметился Чавачин, предлагал помощь. И напоследок Маришка Садовская просила напомнить, что сегодня жюри выберет первого смертника, а вечером будете снимать прощание с ним.

– О, она уже Маришка, – усмехнулся Михаил.

Баранов и не подумал краснеть.

– Ага, забавная девица. Правда, порядком измотанная. Нам с тобой придется избавить ее от страданий.

– Пристрелим?

Баранов показал ему средний палец.

Пока первые отснятые материалы третьего сезона реалити-шоу «Ясновидящий» корчились на монтажном столе под ножницами телевизионного доктора Франкенштейна, простая обывательница и телезрительница Агнесса Мкртчяновна-или-бог-ее-знает-как Шипилова продолжала воевать с соседом Петром Ивановичем Суслопаровым. Пожалуй, это было удивительно и для нее, и для него, поскольку они никогда раньше не враждовали, хотя жили стена к стене уже тьму лет. Нынешний конфликт грозил перерасти в длительную интифаду наподобие палестино-израильского кровавого междусобойчика с одним лишь отличием: было не совсем понятно, кто против кого восстал.

После грязной стычки на лестничной клетке, когда Суслопаров обвинил Агнессу в чрезмерной любви к мастурбации, нарушающей покой соседей, та в ответ стала ежевечерне включать на полную громкость порнофильмы, для чего прежде посетила магазин сексуальных игрушек, что располагался рядом с овощным отделом в местном супермаркете. Агнесса купила целую пачку фильмов, не разбирая ни жанра, ни сексуальной ориентации главных героев, и теперь каждый вечер с восьми до одиннадцати сквозь стену к Суслопарову неслось сплошное «О-о-о!», «А-а-а!», «Фак май эсс!» и другие содержательные звуки. Сама Агнесса в это время надевала беспроводные наушники и, ужиная перед включенным телевизором, слушала Юрия Антонова.

Суслопаров честно терпел два вечера, не поддаваясь на провокации и неистово разряжаясь под душем, но на третий вечер у него были совсем другие планы: к нему приехал племянник с полным пакетом пива, воблы и копченой колбаски. Дело было как раз ближе к восьми часам вечера.

Суслопаров молился всем известным ему органам государственной власти, чтобы на сегодня Агнесса взяла тайм-аут. Когда на часах было двадцать ноль семь, ему показалось, что органы услышали. Племянник, тридцативосьмилетний разведенный и бездетный оболтус с высшим философским образованием по имени Степан, в тот момент уже раскладывал на столе закуску, расставлял бутылочки с капельками влаги на боках, продувал пыльные бокалы. Петр Иванович с вожделением поглядывал на этот натюрморт, почесывая пузо…

И тут сквозь стену донеслось два (или даже три) мужских вопля наслаждения, трактовать которые можно было однозначно. Стекла задрожали, наверное, во всем доме, а Суслопаров уронил на пол стакан. К счастью, тот не разбился.

Ор из соседней квартиры стоял около минуты, потом неожиданно оборвался. Степан застыл с занесенным над батоном колбасы ножом.

– Что это было? – спросил он после недолгого озадаченного молчания.

Петр Иванович покраснел. Но не от стыда – от ярости.

– Убью сучку…