Ведьмина дочь. Руны судьбы (СИ)

Часть 3. "Найти судьбу"

— Эй, голубки, подъём! — Кто-то больно пнул меня по ноге.

Открыла глаза и увидела прямо перед лицом такое же оружие, какое было у Андрэса, когда мы впервые встретились. Ружьё.

Над нами стоял мужчина лет пятидесяти в сером комбинезоне и соломенной шляпе.

Он перенаправил оружие на Димона и пнул на этот раз его. Парень резко сел, но упал обратно от сильного тычка оружием в плечо.

— Ну что, воришки? Вкусные были помидорчики и огурчики? — ухмыляясь спросил мужчина, активно шевеля пышными усами в процессе разговора.

— Вкусные, — кивнул Димен, закидывая руки под голову. — Спасибо.

Мужчина сначала опешил от такой наглости, но потом пришёл в себя и как крикнет:

— Ты совсем совесть потерял, щенок?! — Замахнулся на Димона оружием, но не ударил. — Пошто одёжку моей Аграпы стащил? Опозорить меня хочешь?

Димон подавился, я уже хотела постучать его по спине, но поняла, что парень просто пытается сдержать смех.

— Простите, уважаемый. Я не хотел оскорбить вашу жену, нам просто нужно было срочно переодеться, — объяснил он успокоившись.

— Жену? — мужчина сник. — Это я о дочке. А жены у меня нет, три месяца назад камнями на площади за ведовство забили.

Я вздрогнула, чувствуя, как липкая рука страха сдавливает горло.

А мужчина продолжил:

— И ведь не колдунья она никакая. Подметила, какая травка в чаю от какой хвори помогает, и делала сборы для соседей. А доктор потом сказал, что она травила всех, и соседок бесплодными сделала. — Мужчина чуть не плакал, а я уже откровенно рыдала. Ведь моих родителей тоже по навету убили. Вот так просто, лишили жизни из жажды крови и зрелищ.

— Ты чего? — спросил Димон громким шёпотом, толкая меня в бок.

— Моих родителей тоже убили по навету, — ответила едва слышно, утирая слёзы.

— А вы часом не те чернокнижники, которых по всему городу Андрэс со своими прихвостнями ищет.

— Не те! — уверенно ответил Димон, а потом зачем-то добавил: — Мы другие, но нам тоже жить хочется.

— Голодные, чай? На одних огурцах далеко не убежишь. Пошли, покормлю вас. А вы мне всё и расскажете. Чем изуверу этому не угодили? — Мужчина махнул оружием, приглашая нас последовать за ним, от чего Димон вздрогнул.

— Вы бы ружьишком-то не размахивали, а то некомфортно как-то под прицелом, — попросил парень, косясь на оружие.

— И то правда! — улыбнулся мужчина. — Я Яков. — И протянул руку Димону.

— Дмитрий, — представился парень, пожимая протянутую ладонь. — А это…

— Амируна, — представилась я, склоняя голову.

— Красивое имя, — покачал головой Яков. — Старинное. У нас такими уже и не называют, всё больше из-за стены приходят мудрёные имена.

— Так что там на счёт завтрака? — напомнил Димон, который, оказывается, Дмитрий, вставая и потягиваясь.

— Ну так айда за мной. — Мужчина опять повёл оружием, заметил, как скривился парень, усмехнулся и повесил ружьё на плечо. — Не трону я вас, кто Андрэсу враг, тот мне друг, — проговорил он, и полез через низкий забор.

Мы последовали за ним, а через полчаса были уже сыты и переодеты по местным традициям.

— Книга, говоришь, нужна. А какая? Ну как её распознать-то? У нас тут есть одно хранилище, там этих книг уйма! — говорил Яков, оглаживая усы.

— Нет, этой книги там точно нет, — отрицательно покачала я головой. — Нужная нам книга находится в подвале дома Андрэса.

Яков выронил кружку с чаем, вскочил из-за стола и бросился к висящему на стене ружью.

— Пошли из моего дома! — закричал он, наводя оружие на Димона.

— Подождите, дайте всё объяснить! — Я тоже вскочила, задев рукой плошку из под супа. Посуда упала на пол с громким грохотом. Яков вздрогнул, раздался ещё больший грохот и Димон упал, как подкошенный.

— Нееет! — закричала я, бросившись к нему.

Но парень лежал, раскинув руки и глядя в потолок безжизненными глазами, а по его груди быстро расползалось кровавое пятно. — Нет, пожалуйста, не надо. Ну как же так? За что?! Димочка, миленький, не бросай меня здесь одну!

Я, кажется, ещё что-то говорила и даже кричала, но внутри уже было пусто, будто моя душа умерла вместе с ним.

Поцеловала похолодевшие губы человека, которому так и не успела сказать, как он стал мне дорог, встала, вытерла окровавленные руки о грубую серую юбку, затем отёрла ими же мокрое от слёз лицо, чувствуя, что оставляю на щеках кровавые разводы. Больше я никогда не буду плакать. Слёзы в этих глазах высохли навеки. Теперь я буду только смеяться над поверженными телами своих врагов.

И первым поверженным должен был стать Яков, но его нигде не было. Пока я оплакивала Димона, этот ублюдок куда-то сбежал, бросив оружие, из которого убил единственного близкого мне человека в этом мире.

Как во сне я подняла ружьё и вышла из дома. Я бродила по улицам, жители которых мгновенно разбегались по домам, завидев меня. Не знаю сколько прошло времени, но солнце уже спряталось за городскую стену, когда я вышла на площадь. И меня там ждали.

— Долго же ты искала дорогу, ведьма, — усмехаясь проговорил Андрэс.

За его спиной, прямо на каменной мостовой, сидел избитый, измученный пытками Яков.

— Хорошо, что ты ещё жив, — проговорила, глядя на трясущегося убийцу. — Я сама вырву из твоей груди последний вздох.

— Ух, какие мы грозные, — рассмеялся Андрэс. — Ты сама сначала выживи, дурная девка, решившая, что способна на что-то особенное. Я тебя прямо здесь и сейчас раздавлю, как блоху!

— Посмотрим.

Не знаю, откуда взялась моя уверенность, но я твёрдо знала, что без труда справлюсь с Андрэсом. А ещё, я знала, что если сейчас заберу чью-нибудь жизнь, то ритуал открытия врат будет завершён. Для того, чтобы выпустить духов на волю не нужна моя смерть, нужна жертва, принесённая мной. Но мне было наплевать и на это. Главное, я останусь жива, и у меня будет достаточно времени, чтобы уничтожить весь этот город, всех потомков убийц моих родителей. Они не достойны жизни, в отличие от Димона, которого лишил жизни один из них.

Андрэс поднял руки и начал что-то беззвучно шептать, я же отбросила ружьё и протянула вперёд руку, представляя, как набрасываю на его шею петлю, а другой конец верёвки сжимаю в кулаке. Закрыла глаза и резко дёрнула.

Андрэс захрипел и упал на брусчатку. Его протянуло несколько метров по выложенной камнями площади, а потом перевернуло на спину у моих ног, стоило мне только пожелать.

— Сейчас ты встанешь и принесёшь мне гриморию, — приказала, не терпящим возражений тоном. — Иначе я уничтожу весь этот город, заполненный запуганными твоим родом людишками. Удивительно, как глупая жажда выживания смогла заставить этих овец продать души, в угоду самолюбию твоей семьи.

— Они сами этого захотели. Город уже веками поклоняется книге, спасшей их от мести беспощадной ведьминой дочери. В обмена на спасение управитель города поклялся, что он и все жители будут верны гримуару, — хрипя заговорил Андрэс. — Я всего лишь выполняю обязанности, возложенные на мою семью тем управителем. Пощади. — Последнее слово он уже прошептал одними губами, потому что я снова сжала руку в кулак, представляя, как душу его.

А мысли метались в голове, как птицы в раскалённой клетке, обжигаясь, сгорая и вновь возрождаясь, ещё более злыми, необузданными, жаждущими мести.

Той ведьмой, от которой их якобы спасла книга, скорее всего, была я. Но ведь я ничего плохого не сделала, я лишь танцевала и сорвалась с каната. Или нет? Возможно ли, что прежде чем попасть сюда, я успела сделать что-то ужасное, повергнув всех жителей города в столь сильный ужас, что они пронесли его через века, передавая с кровью и материнским молоком? Теперь я знаю, что возможно всё!

— Принеси гриморию, — повторила, отбрасывая порождённые словами лжехранителя сомнения. — Я буду ждать здесь, но не пытайся сбежать, ты на поводке. — И потянула иллюзорную верёвку, обхватывающую его шею.

— Я принесу, — сдался Андрэс. — Только отпусти людей, не убивай их. Ведь они ни в чём не виноваты.

Я рассмеялась, но это был тяжёлый, злой смех возненавидевшего всё живое человека.

— Убить их? Нет, я сделаю кое что получше. Я вернусь в прошлое и закончу то, что не закончила несколько веков назад. Эти жалкие людишки, — обвела взглядом площадь, от чего Яков дёрнулся, как от сильной пощёчины, и сплюнул кровь, — не достойны шанса на жизнь. Я лишу их даже возможности появления на свет. А теперь иди!

Андрэс встал и с обречённым видом направился к своему дому. А мне вдруг стало невыносимо холодно и страшно. Что я делаю? Ведь это не я. Я не способна на такую жестокость. Да, я жила жаждой мести, но это было просто, думать об отмщении в будущем. Мечтать и представлять, но и только. А теперь, смогу ли я сделать то, что задумала? И самый главный вопрос, должна ли я это делать? Перед глазами встало безжизненное лицо Димона, со смотрящими в никуда мёртвыми глазами.

Андрэс скрылся за дверью и я повела рукой, натягивая силовой аркан, чтобы даже не помыслил сопротивляться. Яков трясся, глядя на меня глазами затравленного зверя, он был мне противен и только. Ни жалости, ни ненависти конкретно к этому человеку не осталось. Была только всепоглощающая ненависть ко всему Верну, городу, потерявшему право на существование. Вправе ли я решать? Да! Я сама дала себе это право. Этот город отнял у меня всё!

Андрэс отсутствовал около десяти минут. За это время окончательно стемнело и я уже собралась отправиться за гриморией сама, когда дверь открылась, и из дома вышел мужчина… без книги, но с ножом в груди. Он пытался что-то сказать, но изо рта вырывались только хрипы и кровавя пена.

Когда мужчина упал и скатился по ступеням в душе что-то дрогнуло, но я отогнала непрошеные мысли. Жалость, сострадание и сомнения непозволительны, они делают меня слабой.

Подошла к упавшему на мостовую Андрэсу и, не дрогнув, перешагнула через него. Кто бы ни убил хозяина этого дома, меня ему не остановить, книга моя по праву, и я возьму её, чего бы мне это ни стоило.

В доме было совсем темно, даже лунный свет не проникал сквозь плотно зашторенные окна. И тишина, нарушаемая только тихим, едва уловимым шёпотом, просачивающимся сквозь пол из подвала. Они звали меня, в надежде обрести силу. Но теперь я не боялась их, бестелесных, оставивших свои силы в царстве смерти, духов. Теперь я их понимала.

Но темнота, тишина и неопределённые шорохи дома, скрывающего в себе вполне материального убийцу (духи не пользуются ножами), не внушали желания здесь задерживаться. Андрэса убили из-за книги. Значит, и мне её не захотят отдавать без борьбы. Я медленно двигалась вдоль стены, ориентируясь по памяти и раздвигая шторы на окнах, попадающихся по пути. Каждый следующий шаг приближал меня к цели, но отдалял от выхода.

Резкий, громкий протяжный звон огласил весь дом, в то же мгновение вспыхнул яркий свет, ослепляя и заставляя отпрянуть, прижавшись спиной к стене… Но стены за спиной не оказалось. Там была дверь, та самая дверь, за которой оказался коридор с покатым полом, и я кубарем полетела вниз.

Было больно и страшно. Падение вышибло из головы дурман злобы и отрезвило восприятие. Сильно болела нога, а Димона рядом не было, он умер и никто мне теперь не поможет. На глаза опять навернулись слёзы. Остервенело вытерла их, ненавидя себя за слабость и малодушие. Димон умер, а я сетую на то, что мне теперь не от кого ждать помощи!

Встала, держась за стену, посмотрела вверх, на освещённый дверной проём. Там люди, которым нет доверия, а здесь и не нуждающиеся в доверии духи, безвредные, пока я их сдерживаю. Решительно повернулась и двинулась вглубь подвала. Двигалась я медленно, превозмогая боль и пытаясь вылечить вывих. Но все мои усилия будто выпивал кто-то извне, ещё до того, как они достигали уже начинающей опухать щиколотки.

И темнота, здесь мгла была другой, будто осязаемой, густой и липкой. Казалось, что воздух становится тягучей патокой, не позволяющей ни вздохнуть, ни сделать следующий шаг. Но я понимала, что это верный признак правильности выбранного мной направления. Голова кружилась, нога болела всё сильнее, и страх всё нарастал, словно его подстёгивали незримые обитатели подвала, забираясь в голову и заполняя её мыслями, которые самостоятельно не могли появиться.

Но вот последний рывок и тяжесть отступила, стало легче дышать, темнота перестала препятствовать движению, а прямо передо мной была дверь, из-под которой пробивалась тонкая полоска неровного света. Сердце замерло, я чувствовала — она здесь, она меня ждёт.

От лёгкого толчка дверь только приоткрылась, пришлось приложить усилия, чтобы отворить её пошире. Это оказалась толстая железная дверь, покрытая рунными письменами. А за ней находилась большая, освещаемая несколькими факелами комната, в центре которой, на фигурной подставке, лежала гримория. Это была та же книга, и даже время, казалось, не коснулось её. Нестерпимо хотелось прикоснуться к кожаному переплёту, открыть её и провести рукой по сверкающим рунам. Но, стоило мне сделать шаг, как пришлось тут же отшатнуться. Я вскрикнула и едва не упала, чудом удержавшись на ногах. Передо мной стоял Димон, мой друг, человек, который заменил мне целый мир, став самым дорогим буквально за три дня. Он был бледен, вся рубашка пропитана кровью, но это был он… или не он?

— Димон? — спросила севшим голосом.

— Они убили меня, Амируна. — Голос был его, но он звучал словно издалека, хотя сам парень стоял на расстоянии вытянутой руки. — Они забрали мою жизнь. Неужели ты не отомстишь им? Убей их! Убей их всех! Убей хотя бы того ублюдка, который застрелил меня!

Он приблизился ко мне вплотную, и я почувствовала исходящий от него холод.

— Убей его, Амируна, убей за меня! — Димон не просил, он требовал отмщения.

— Нет, это не ты. — Я попятилась, но наткнулась спиной на дверь. Я её не закрывала, но теперь дверь была закрыта.

— Амируна, доченька, — как шелест сухой листвы.

Я повернулась к голосу и прикусила свой кулак, чтобы не вскрикнуть.

Это была мама, моя мамочка. И она была так близко.

— Отомсти за нас, дочь!

Я беспомощно заскулила под осуждающим взглядом отца.

— Ты должна покарать виновных, папуша. — Вадома, моя старая Вадома качала головой и причмокивала, как она делала обычно, когда была чем-то недовольна.

— Это не правда. Вас здесь нет, вы все мертвы, — шептала я, как в бреду, вжимаясь в стену и боясь пошевелиться.

А они, все те, кто был мне когда либо дорог, твердили как молитву "Убей! Убей! Убей!"

— Прошу вас, не надо, — взмолилась я, отчаянно мотая головой. — Вы все умерли, оставили меня… Не надо!

Слёзы застилали глаза, но это не помешало мне увидеть, как лица дорогих мне людей исказились злобой.

— Ты слаба! Ты не смогла отомстить! Ты не достойна жить! Умри сама! Ты… смерть! — в один голос проговорили все, кого я любила, и кто покинул меня.

Я сползла по стене и зажала уши руками, чтобы не слышать этих ужасных слов.

"Умри! Умри! Умри!" — повторяли они, то сменяя друг друга, то говоря све вместе.

— Нееет! Прекратите! Пусть всё это закончится! — отчаянно закричала я.

Вскочила на ноги и бросилась к гримории, она должна мне помочь, она спасёт.

— Правильно, окропи страницы книги своей кровью. Смой свой позор, — проговорил Димон, оказавшийся рядом с гриморией, протягивая мне длинный, поблёскивающий в свете факелов нож.

Трясущимися руками открыла гриморию, стараясь не смотреть по сторонам и не слушать. Я понимала, что это духи, а не мои близкие, но как же было больно видеть осуждение и разочарование в их глазах.

Положила руки на руны, и они тут же засветились, откликаясь. Я старалась думать только о том, чтобы прекратить творящееся вокруг безумие, но мысли путались и перескакивали с одного на другое. Руны разгорались всё ярче, а я шептала, как заклятье "Дай мне шанс всё исправить. Дай мне шанс всё исправить".

Вокруг началась полное безумие. Поднялся сильный ветер и гул. Но духи в облике моих близких не исчезли, они кружили надо мной, повторяя "Ты… смерть!"

И вдруг, всё замерло. Наступила полная тишина, а из книги хлынул яркий, ослепляющий свет, сбивая меня с ног и откидывая к стене. Кажется, я кричала от съедающего кожу жара, закрывая лицо руками и уже не веря в то, что останусь жива. Не знаю, сколько это продлилось, поглотившее беспамятство стало спасением от безумия.

— Она приходит в себя! Амируна, детка, как ты? — смутно знакомый голос доносился словно издалека.

С трудом приоткрыла глаза, но не увидела ничего, кроме размытых силуэтов. Надо мной склонились двое, но лица были словно смазаны. Глаза слезились и болели.

— Как же ты нас напугала! — воскликнула… Зария?

Нет! Этого не может быть, ведь гримория перенесла меня на несколько веков вперёд и Зария, да и все мои друзья, давно умерли.

— Оставьте её. Она ещё очень слаба. — Вздрогнула от голоса Андрэса и попыталась пошевелиться, но не смогла.

Всё тело болело, а спина и затылок горели от почти невыносимого жара. Если бы были силы, то закричала бы от боли, но смогла только сдавленно застонать.

Зрение постепенно восстанавливалось, но я лежала и не могла пошевелиться уже два дня. И всё это время я слышала голос Димона. Он разговаривал со мной, держал за руку, обещая, что всё будет хорошо. И я уже начала думать, что сошла с ума. Но, на утро третьего дня мучений я открыла глаза и увидела его. Это был именно он — Андрэс! И он готовил какие-то инструменты, а рядом с ним стоял Димон и помогал.

— Прошу вас, не мучайте меня. Я так устала, — прошептала потрескавшимися, обветренными губами. — Я сделаю всё, что скажете, только больше не мучайте.

— Тихо, милая. Мы поможем тебе, — проговорил Андрэс, погладив меня по щеке. — Димьян, дай нашей девочке попить отвара. Нам предстоит неприятная процедура, будет лучше, если она поспит пока.

— Нет, пожалуйста. За что вы меня мучаете? — простонала, смаргивая застилающие глаза слёзы.

— Ну что ты, милая, не бойся, всё будет хорошо. Я уже месяц борюсь с духами, не позволяя им забрать тебя в мир мёртвых. Ты сильно пострадала, девочка, но я был среди зрителей и успел перетянуть раны, прежде чем ты умерла от потери крови и ожогов. Тебе повезло, маленькая канатоходка, клинки почти не задели важные органы, и раны от порезов уже почти затянулись. А вот ожоги мне не нравятся, нужно ещё раз обработать их мазью, — рассказывал мужчина, продолжая смешивать что-то в деревянной пиале.

— Не понимаю, — прошептала я, закрывая глаза и глубоко вдыхая.

В нос ударили ароматы лечебных трав и масел.

— Вот, попей. — Ко мне подошёл Димон, или Димьян, как назвал его Андрэс, приподнял мою голову и поднёс к губам кружку с отваром.

— Не хочу, — отвернулась я, скривившись от боли.

Когда же эта пытка закончится? Это невыносимо. И физическая боль не так страшна, как осознание потери близких. Мама, папа, Вадома, Димон… Их всех я не смогла спасти…

— Я понимаю, ты уже провела в беспамятстве несколько недель, но так будет лучше. Поверь опытному лекарю, — принялся убеждать меня Андрэс, хотя я была уже не уверена, что его зовут именно так. Я уже ни в чём не была уверена, мысли путались и терялись.

А следующие слова мужчины заставили моё сердце болезненно сжаться и замереть.

— Я не смог спасти твоих родителей, но тебе не дам умереть, девочка. Димьян, она должна выпить всё, — проговорил лекарь и вернулся к приготовлению мази.

Димьян, как две капли воды похожий на моего Димона парень, схватил меня за подбородок и приказал "Пей!" И я послушалась, с трудом глотая горьковатый отвар, неотрывно глядя на того, кто так быстро и незаметно для меня самой завоевал моё сердце. Может это и не он, но почему же тогда, глядя в его глаза, я теряю всякое желание сопротивляться ему, и с радостью делаю всё, что он скажет?

Когда я вновь проснулась, боли почти не было, а рядом с моей постелью сидела Зария с тряпичным свёртком на коленях.

— У нас мало времени, Амируна. Лекарь с учеником скоро вернутся, а они не должны увидеть книгу, — быстро заговорила она. — Вот, не знаю, как это работает, но я подумала, что книга поможет тебе вылечить себя. — И цыганка положила мне на грудь гриморию.

Сначала стало почему-то страшно, но потом я почувствовала, как от книги ко мне тянутся будто нити, по которым течёт сила. Стало спокойно и легко.

Пока я восстанавливала сожженную на спине кожу и волосы на затылке, Зария рассказала, как я сорвалась с каната и упала на клинки. Но упала удачно, если это можно так назвать, и почти не пострадала от лезвий. А вот горящие угли сожгли всю спину и оплавили волосы на затылке. Меня вытащили из огня и я наверняка умерла бы, но, к счастью, среди зрителей оказался главный городской лекарь, он оказал помощь и взялся за моё лечение. Я не приходила в себя почти четыре недели. Но труппа не захотела оставлять меня, и теперь наш балаган превратился в осёдлый цирк.

— И нам всё нравится! Представляешь, у меня есть свой дом, с садом и лужайкой! Я даже кошку завела! Теперь и дитё можно родить, даже двух! — восторженно рассказывала Зария. — Вот только без тебя выступления уже не те. Но после такого ты вряд ли захочешь вернуться. Да и с такими шрамами… — Зария отвела взгляд и прошептала: — Прости.

Я же слушала вполуха, сосредоточившись на том, чтобы избавиться от тех шрамов, которые так ужасали цыганку. За дверью послышались шаги, Зария потянулась к книге, но я остановила её.

— Это друг, ему можно доверять, — проговорила, увидев входящего Димьяна.

Зария округлила глаза и продолжила вырывать книгу из моих рук.

— Ты уже проснулась! — радостно проговорил парень. — А я как раз ужин принёс. — Поставил поднос на стол и подошёл к нам. — Это та самая волшебная книга, про которую ты мне в бреду рассказывала, да? — спросил он, разглядывая гриморию, которую Зария отчаянно пыталась прикрыть тряпицей.

— Рада тебя видеть, Димон, — улыбнулась я парню.

— Значит, ты всё слышала! — улыбаясь в ответ проговорил он. — Я каждый день с тобой разговаривал. Рассказывал всякие истории. И про то, что мама меня в детстве называла Димоном.

Я села, передавая ошарашенной цыганке книгу.

— Постой! Тебе нельзя! — крикнул парень и замер, неверяще глядя на меня. Потом бросился ко мне и убрал со спины пропитанную мазью тряпицу. — Не может быть! — Димон гладил мою совершенно здоровую, гладкую кожу на спине с выражением лица как у ребёнка, впервые увидевшего что-то невероятное.