Величайшая в мире ложь или Никому не отдам

Глава 17 ч.1

Как только съёмки закончились, спешу домой. Морально жутко вымотана. Обычно смываю макияж, сегодня поленилась, нарушаю свои же строгие правила. Джинсы, футболка, поверх лёгкая куртка, удобные кроссовки. Теперь я обычная городская девчонка, не будущая жена успешного бизнесмена, не до платьев и туфель дорогих. Проблемы решаю самостоятельно, как и планирую бюджет, совершенно нет времени прогуливаться цокая каблуками и одёргивая задирающиеся юбки. Двери разбегаются передо мной, торопливо слетаю по ступенькам. Боковым зрением, справа, замечаю парня с цветами, тут же замираю. Поразила молния, прошла через всё тело и исчезла в недрах земли. Поворачиваюсь медленно, не верю своим глазам, сердце несётся бешено.

Идёт ко мне навстречу, в руках охапка светло-розовых, мелких бутонов, розы до того нежные на вид, что умиляют, порождая детский восторг. Почему при виде него всегда так трудно дышать?

Без слов, обхватывает за затылок свободной рукой, стремительно пленяет рот жадным поцелуем. Пробирает до кончиков пальцев на ногах. Тело от удовольствия немеет. И кажется подкатывает истерика.

— Что ты тут дела…

Снова захватывает губы, целует, на этот раз растерянно отвечаю. Даёт передохнуть, и снова терзает, голова кружится. Я ничего не знаю, не помню, есть только он и его наглый язык, что дерзко ласкает. Ощущения взрывают мозг, кислородное голодание ни есть хорошо, в любую секунду могу свалиться к ногам. Да щаз!

— Дима… — выдыхаю.

Захватывает верхнюю губу зубами, ощутимо прикусывает. От блаженного прострела в районе поясницы, мычу ему прямо в рот.

— Дал себе обещание, — переводит дыхание.

— Какое? — оказывается крепко обнимаю за талию.

— Не давать тебе и слова сказать.

Рвано дыша, прижимаюсь щекой к вздымающейся груди. Плевать, что скажет дальше, мне всё равно, готова на любые признания.

— Разговоры эти бестолковые только всё портят. Надо чувствовать и делать то, чего очень хочется, а не разговоры вести. Наговорились так, что договорились разлететься в разные концы подальше друг от друга. А я не могу без тебя.

— Я тоже, — вырвалось само собой.

Ой, на целовал, понесло дуру.

— Что тоже?

Ну-у здрасти, приехали, началось!

— Ничего, — отвечаю тихо, щёки горят.

Прячусь, уткнувшись носом в мягкий свитшот. Пахнет, чем-то свежим, будоражащим.

— Думаешь я не видел, как ты на меня смотрела, нервничала. Этот взгляд я помню. Алиса, я вижу тебя насквозь. Ты же не только рассказать правду ко мне пришла, ты вообще ко мне пришла. Всё понял, а ты так ничего и не сказала, я тоже не стал. Дурак. Обидно было, как щенок бегал, а ты выбрала Романец. Гордость всё-таки имеется. Идиот, настолько всё глупо. Разговоры твои, путь в никуда, впустую время теряем упираясь. Значение имеет только то, что внутри.

— Ты постоянно заставляешь меня чувствовать себя виноватой. Опять! — ударяю по груди ладошкой. — Опять я виновата!

Лыбится дурак, настолько бесит, даже кулаки сжимаются сами собой.

— Думала всё уже, думала ты меня услышал и понял не нужна. Думала опять я виновата! — ещё раз бью в грудь.

— Алиса, — возмущён, — а я думал, ты счастлива будешь меня увидеть, да фиг там, снова бьёшь и орёшь.

Готова разреветься, влага набегает, глаза щиплет. Прижимает крепко к себе. И всё-таки плачу позорно, сжимаю дрожащие губы. Изо всех сил стискиваю руки вокруг него. Несколько раз целует в макушку. Прильнул щекой, щетина цепляется за волосы, путает.

— Люблю тебя дурочка, услышал, понял, и знаю, что тоже. Я чувствую, любишь. Да по тебе видно, — не скрывает ядовитой ухмылки.

Внутри такое творится, не продохнуть. Нестеров, как ты мог снова так больно мне сделать. Проучил паразит, или может и сам не был уверен, тоже имеет право сомневаться, не раскрываться, как и я. Тем более он это делал несмотря на моё упрямство, я убеждала якобы любовь в прошлом. Дима мой Нестеров.

Хочется придушить его.

— Выходи за меня, Алис, — вручает цветы.

Тут же прихожу в себя. Слёзы поспешно вытираю. Ненормальные, устроили драмтеатр посреди улицы. Вон уже охранники столпились, бурно обсуждают, уверена строят догадки, куда делся Романец и откуда взялся этот. От прекрасных, полураскрытых бутонов не могу оторваться. Романец дарил цветы, и часто, но не такую трогательную милоту. Беру Нестерова за большую ладонь, увожу подальше от любопытных глаз.

— Не слышу согласия, — подаёт голос.

Боже, какой аромат, пьянит как Нестеров своим. Ой!

— Я подумаю, — бросаю, и снова нос в букет.

Остановился, крепче сжал мою ладонь.

— В смысле подумаешь?! Алиса блин!

— А тебе всё на блюде?

— Так, это уже не серьёзно, — хмурится, разворачивает к себе.

— Несерьёзно, это мгновенно соглашаться.

Внимательно рассматриваю, только сейчас замечаю пластырь на лице, подзажившие ссадины. Глаза расширяются, миллион догадок пролетает перед глазами.

— Что у тебя с лицом?