Величайшая в мире ложь или Никому не отдам

Глава 4

Его хмурое молчание добивает хлеще всего. Со страхом смотрю, как проносимся через пол города в неизвестном направлении. Куда едем?! Неужели снова вовремя не попаду домой? А этот пень, изредка окидывает меня задумчивым взглядом и продолжает молчать. Сжимаю нервно пальцы в кулаки с такой силой, что ногти до боли впиваются в ладони. А, что я о нём знаю? Только то, что зовут Дима Нестеров и Маринка сказала, он хороший. А на самом деле кто его знает какой он… Смотрю на него и не знаю с чего безопаснее начать, быстро глянул и усмехнувшись отвернулся, качая головой. Сердце подпрыгнуло, не нравится мне его взгляд. Но тогда же в гостинице не тронул. Пытаюсь себя успокоить. В школе за проблемы мои прощения попросил… ага, и Лизку за шкиряк таскал. Вообще жутко стало, значит и с другими девочками, как с Лизкой может. В том числе и со мной…

— Куда ты меня везёшь? — робко спрашиваю, набравшись смелости.

В панике наблюдаю, как выезжаем за город и вот уже несёмся по освещённой редкими фонарями трассе. Он не отвечает, просто посмотрел на меня и отвернулся.

— Что ты молчишь?! — кажется сейчас начну истерить.

Как в страшном кино молчит и смотрит, а сам вывозит в укромное место, где помучает с особой изощрённостью, убьёт, когда надоест, а потом зароет. Стараюсь спокойно дышать в надежде угомонить панику, дрожащими пальцами достаю телефон и тут же вспоминаю. Чёрт, куртка моя осталась в кафе! Мама прибьёт, если выживу. А куда звонить, кого просить о помощи? Пока раздумываю, он выхватывает мобильник из рук.

— Отдай! — взвизгиваю, он даже дёрнулся от меня.

Но так ничего и не ответив, засунул мой телефон в карман своей куртки. Мне холодно от страха, обхватываю себя руками в попытке и согреть и спасти, по телу бегут мурашки. Смотрю по сторонам стараясь хоть что-то запомнить, появились редкие дома. Боже, ну неужели цивилизация, будет шанс на спасение. Похоже, мы где-то в области, начинаю соображать. Зачем мы здесь?

На улице давно стемнело, холодает с каждой минутой. А он продолжает молчать и везти меня в неизвестном направлении. Возле многоэтажного, серого здания паркуется — это кажется гостиница. Единственное в округе самая большая постройка, перед которой раскинулась площадь. Дима глушит двигатель и вылезает на улицу, оборачивается на меня:

— Сиди тихо, — закрыв машину уходит уверенными, быстрыми шагами.

В ужасе смотрю, как удаляется его высокая фигура и только сейчас замечаю во, что одет. Синие джинсы обтягивают задницу, чёрная кожаная куртка по широким плечам, а в её кармане мой телефон. Входит в здание не обернувшись. Сразу же начинаю рыскать по машине, ни телефона, ничего. Только диски и пустые пластиковые бутылки от минералки. Сижу, с треском ломаю диски, может его любимые и кидаю на заднее сидение, матеря его на чём свет стоит. Пусть обикается там пень. Сначала каждую коробочку, а потом и диск с трудом и громким хрустом. Так ему и надо! Вот если бы мои кто-то переломал, я бы оторвала руки… Ну, а мне то терять нечего. Боже, о чём я думаю? Диски закончились и больше руки занять нечем. Он там ночевать остался с очередной шлюхой что ли?

Не знаю сколько прошло времени, я совсем замерзла, а его всё нет. Где этот пень?! Сейчас загнусь тут пока вернётся! Время идёт, чувствую, что уже поздно. Мама меня прибьёт! Чтоб его! Этого Нестерова!

— И чего он ко мне привязался?!

Успеваю передумать всего и много, обматерить по третьему кругу. Но ни одного разумного объяснения зачем он меня сюда привёз и куда ушёл не нашла. Задумавшись не заметила, как он подошёл к машине и вздрогнула всем телом, когда пискнула сигнализация. Двери разблокировались. Распахнул с моей стороны, с опаской смотрю на него и не знаю начинать отбиваться или нет. Он улыбается.

— Улыбайся Алиса.

Смотрю во все глаза. Какой тут улыбаться, в голове переломанные диски на заднем сидении. Галантно подаёт руку, я игнорирую и сама вылезаю из машины. Покачнувшись на затекших ногах хватаюсь за него. Все-таки каблук не совсем мое. Придерживая меня одной рукой, другой закидывает на заднее сидение синюю папку. Сердце в страхе замирает. Вот сделаю что-нибудь, а потом думаю зачем я это сделала. Но он ничего не заметив захлопывает дверь и берет за руку. И с чего я решила, что он мне что-то сделает? Переплетая пальцы с моими ведёт через площадь. Интимный жест переворачивает все внутренности. Вот это реакция…

— Куда ты меня ведёшь? — сама дрожу от прохладного ветра.

Не в гостиницу, уже хорошо.

Снимает с себя куртку, заботливо одевает на меня и всё это молча. Я тону в ней, не мой размер, совсем не мой, но так тепло и пахнет им.

— Не молчи. Скажи хоть что-нибудь, — прошу умоляюще.

Он всегда был разговорчив, а тут молчит пугая меня.

— Алис, помолчи, — просит мягко.

Идём через площадь, слышу громкий стук собственного сердца и каблуков по асфальту. Выходим к парку и одинокой парой не спеша бредём по освещенной фонарями аллее. Странно идти с ним за руку, он молчит подозрительно крепко сжимая пальцы. Меня это выводит из себя, не могу молчать.

— Объясни пожалуйста, что мы тут делаем.

Останавливается, развернув к себе лицом берет за вторую руку так же переплетая пальцы.

— Гуляем.

— Гуляем, — повторяю за ним и смотрю снизу вверх в его улыбающиеся глаза.

И это я ещё на каблуке.

— Да, Алис, гуляем. Хотела с Димой на свидание, вот тебе свидание, — голос холодный и чужой.

— Ничего я не хотела! — возмущаюсь, голос со страху писклявит.

— Зачем пошла раз не хотела? — смотрит в глаза.

Не отвожу взгляда, изображаю смелую.

— Не понимаю! Что ты мне голову морочишь?! Никуда я не пошла! — эмоции меня не слушаются, так и плескаются внутри, заставляя повышать голос.

Волнение гонит сердце биться быстрее. В голове вязкая каша, а всё из-за его руки сжимающей мою.

— Алиса, Алиса, врать не хорошо, — качает головой и ни тени улыбки.

Абсолютно не понимаю о чём он говорит. Где вру?! Пытаюсь выдернуть свои пальцы из его, не отпускает. В полном отчаянье вырываю руки, отпускает неожиданно и я отлетаю от него чуть не упав. Не нравится мне его выражение глаз. Отхожу на два шага назад и с опаской смотрю на него. Тяжелая мужская куртка съезжает с плеч, упрямо натягиваю. Чёрт, его куртка. Снимаю, сразу ощутив, что на улице не тепло, совсем не тепло, мгновенно пробирает озноб. Протягиваю ему ни сделав и шага на встречу. Почему на меня так смотрит?! Не надо, мне страшно!

— Забери, — держу куртку на вытянутой руке.

— Холодно, одень, — твердость в голосе и недовольство.

— Мне не холодно, — голос сел, не слушается.

— Алис, иди сюда.

— Не хочу.

— Почему?

— Мне страшно, — вырвалось у меня, испуганно, зажимаю рот ладонью.

— Глупая, иди ко мне, — улыбнулся натянуто как-то.

— Мне не нравится, как ты на меня смотришь, — и кажется сейчас заплачу и почему-то думаю об Антоне.

Ночь, пустой парк и я с ним одна далеко от дома. Дима делает шаг ко мне, я уже готова бежать, но стою на месте и смотрю, как на удава. А он на меня, как на кролика, ещё шаг и останавливается хмурясь.

— Как я на тебя смотрю? — голос спокоен и меня это ещё больше настораживает.

— Не знаю, — я не знаю, как он смотрит, но мне не нравится и страшно, переворачивая все внутренности.

— Хочешь знать, как я на тебя смотрю?

Киваю. И тут понимаю в его куртке, которая на мне, отобранный мобильник. Бежать вместе с ней. Дима делает ещё шаг ко мне, озираюсь в панике по сторонам, в этот момент он и хватает меня. Даже взвизгнула от неожиданности. Крепко обнял и наклонившись шепчет в самые губы:

— Как на свою девочку я на тебя смотрю, — целует в губы, стою, как парализованная. Целует ещё раз, проводит губами по моим губам и шепчет: — Моя девочка.

От прикосновений испытываю новые ощущения, захватывающие дух. Сердце бьётся громко, громко. Губы горят, я еле дышу и вся дрожу, от чего больше не знаю, от страха или от холода. Ощутимо прикусывает нижнюю губу, от неожиданности ахаю прямо ему в рот, тут же прошибает словно током, чувствую, как он сжимает меня сильными руками. Не торопясь целует и сама не понимаю, как начинаю отвечать на взаимностью, внутри все перевернулось и творится что-то невообразимое. Оторвавшись от меня смотрит в лицо, я не могу отдышаться. Мысли спутались. И очень хочется ещё.

— Замерзла совсем, — поднимает куртку, которая валяется у наших ног и когда я её бросила?

Отряхивает и накидывает мне на плечи.

— Тебе очень идёт это платье.

Совсем растерянная молчу, сказать нечего. Я просто не знаю, что говорить. Запахивает на мне куртку, не смотрю в лицо, только прямо перед собой ему в грудь, на белую футболку.

— А ты? Замёрзнешь, — пищу, как мышка.

— Переживу, — отвечает расплывшись в улыбке, я не вижу, но слышу, как он улыбается. И даже могу представить, как выглядит эта улыбка. Я знаю какая она.

Тянет за руку к ближайшей скамейке. Садится и усаживает к себе на колени, пытаюсь упираться, но Дима сгребает в охапку обнимая. Крепко прижимает к себе уткнувшись лицом в шею, замираю чувствуя, как касается горячими губами кожи чуть ниже уха и слышу, как он улыбается. Чего смешного, мне вот совсем не смешно. Стараюсь унять дрожь.

— Ты громко дышишь, — выдаю мысль вслух.

— Это ты виновата, — снова улыбается.

— Я-а-а-а?! Почему это я виновата, что ты громко дышишь?

— Алис, не задавай глупых вопросов.

Отворачиваюсь и вздрагиваю, когда проводит губами по шее. Мурашки бегут по спине.

— Что ты делаешь? — зачем он меня целует, зачем все это?!

— Алис, ты знаешь, что я делаю.

— Оберегаешь редкий вид? — приходит в голову.

— Нет. Себе забрал.

— Кого?

— Редкий вид. Тебя Алис себе забрал.

— А-а-а-а, — делаю вид, что мне всё понятно.

Зеваю по сторонам, только бы отвлечься от странных ощущений. Пустой парк, жёлтый свет фонарей, ветер шелестит листвой деревьев и мы одни.

— Зачем напугал меня?

— Когда?

— Знаешь когда, когда вёз сюда. Нельзя было сказать куда едем?

— Нет, нельзя. Надо было тебя напугать, чтобы в следующий раз не ходила на свидания абы с кем.

— Тебе-то какое дело с кем я на свидании?

— Ну во первых это был плохой вариант для свидания, а во вторых я ревную.

— С чего бы тебе ревновать, — не могу скрыть улыбки и отворачиваюсь.

— Нравишься ты мне, глупая. Я же тебе говорил, ревность это сила. Да к тому же умудрила пойти на свидание с моим врагом, которого к тому же зовут, как меня. Сидела там, улыбалась ему моей улыбкой.

— Не улыбалась. И не твоей. И неглупая я!

— Улыбалась. Моей. Маленькая и глупенькая.

— Так ты нарочно изображал из себя маньяка?!

— А что был похож? — хохочет на весь парк.

Издевается пень! От обиды сжимаю кулаки.

— Такая милая, когда злишься, — порывисто прижимает к себе.

— Зачем вообще сюда приехали? — бурчу зло.

— Дела у меня тут по работе, пришлось взять тебя с собой.

— Пришлось ему. Меня мама прибьёт.

— Так тебе и надо.

Резко на него поворачиваюсь, а он смеётся.

— Будешь сидеть под домашним арестом и я буду спокоен, что ты никуда и ни с кем не пойдешь.

От такой наглости аж рот открыла, возмущению нет предела.

— Да я… я через окно сбегу! И пойду с кем-нибудь… куда-нибудь!

— Я тебе пойду! Запру у себя дома, с шестого этажа через окно не сбежишь.

— Ага, запрёшь! Я не пойду к тебе домой!

— Запру! Кто тебя будет спрашивать, возьму к верху задницей и отнесу.

Смотрю ему в глаза, а он улыбается, я зла, как никогда. Он что специально меня бесит?!

— Алис, ты громко дышишь, — и смеётся пень.

— Ты меня бесишь! — шиплю на него, переживая все оттенки обиды.

— У-у-у, какая смелая, — серьёзно смотрит, тем самым пугающим взглядом.

Замираю, сейчас поцелует, смотрит на губы, но будто передумав быстро отводит взгляд.

— Поехали, холодно.

Ставит на ноги и за руку ведёт на выход из парка, а я улыбаюсь, сама себе. И нашла кого бояться, вот он ржёт надо мной и ещё не один день ржать будет. Какая же я дура, ну и дура. Держу за края куртку, чтобы не сползала с плеч. Идём молча к машине, всю дорогу спотыкаюсь, ноги устали в туфлях. Перепугав, Дима подхватывает на руки, тут же мое лицо вспыхивает. Несёт будто ничего не вешу. Открывает мне дверь, садится за руль и у него звонит телефон, моментально вспоминаю, что мой все ещё в его куртке, не могу же я сама его взять. Вот он тут в кармане под моей рукой, а смелости лазить по чужим карманам не хватает. Дима отвечает на звонок:

— Да, пап. Думал спишь не стал звонить. Нет, я ещё не уехал, сейчас посмотрю, — тянется назад за папкой, достаёт, включает свет, пролистывает файлы в папке, смотрит низко склонившись, — Да, здесь всё. Печати все. Утром привезу. Давай, давай.

Я на измене чуть-ли не зажмуриваю глаза, сейчас увидит. Закрывает папку и поворачивается положить её обратно и так и замирает, боковым зрением вижу, как смотрит на меня.

— Алиса, — голос у него уж слишком притворно слащав.

— Что? — поворачиваюсь к нему.

— Алис, это что?

Вместо ответа, как дурочка улыбаюсь, его изумлению на лице. Может и не зря боялась, в гневе он страшен, наверное.

— Ладно, об этом завтра поговорим, — многообещающе.

Едем молча, часы на приборной панели показывают час ночи. Мама прибьёт точно. Арест до самого выпускного обеспечен. И опять из-за него. Телефон отберут, интернет отберут, гулять нельзя, что за жизнь. Вздрогнула, когда Дима взял за руку.

— Чего приуныла, — гладит пальцы.

— Ничего.

— Алис, ответить сложно?

— Нет.

— Ну так ответь.

Тепло его пальцев согревает мои.

— Меня отпустили до двенадцати. И куртка моя в кафе осталась. Теперь точно арест. И телефон от берут, — закончила я уныло, краснея. У него-то таких проблем нет.

— Так тебе и надо.

Вскидываю на него глаза, одновременно выдёргиваю пальцы из его медвежьей лапы. На чьей он стороне?! А этот пень ещё и лыбится.

— Это всё из-за тебя! — рычу отвернувшись.

Обида заполняет душу. Сейчас расплачусь, только бы не за плакать. Ага, сейчас! Такого удовольствия не доставлю. Может для него это мелочи и смешно, а для меня целый мир. Уже въезжаем в город, дороги пусты, ночь, половина светофоров не работает. Нервно кусаю губу и боюсь возвращаться домой. Дима резко сворачивает на обочину и останавливается. Обхватив за затылок притягивает к себе, даже не успеваю ничего сообразить, как он впивается в губы совсем не нежным поцелуем. Чувствую его вкус, голова кружится, глаза сами собой закрываются. Второй рукой притягивает к себе ближе. Так же неожиданно отпускает, в шоке трогаю пальцами только, что целованные губы, он гладит волосы на моем затылке. Смотрю на него ошарашенно, серьёзен, дышу через рот будто только, что кросс сдала. Внутри переворот и полная утопия.

— Алис, что с тобой? — спрашивает тихо.

Наверное моё внутреннее состояние отображено на лице.

— Меня так не целовали… — отвечаю не отрывая от него взгляда, голос не слушается.

Мир будто перевернулся. И всё будто другое.

— Тебя вообще целовали? — отпускает меня и садится ровно, кладя руки на руль.

— Целовали два раза, ну и ты… Тогда в гостинице. И сегодня ты…

— А кто те два раза?

Зачем такое спрашивает?! Он действительно хочет это знать? Прямо сейчас?

— Ну… Я же ходила на свидания. На двух меня на прощание целовали.

— В щёчку что-ли? — усмехается, а я злюсь, снова издевается.

— Нет, — опускаю глаза стесняясь. — В губы.

— И? — смотрит на меня.

Не вижу этого, не отрывая глаз от своих пальцев, но чувствую, кожа на всём теле пылает.

— И всё.

— Поцеловались и всё. Больше не виделись? — не верит он.

— Не виделись. Я их динамила.

— Ты их или они тебя?

Опять он издевается!

— Я их.

— А почему?

— Не понравилось мне.

— Что не понравилось? — снова улыбается, слышу, хотя продолжаю разглядывать свои сжатые пальцы, которые переплёла с такой силой, что занемели.

— Ну, поцелуи. Не понравилось, что целовали, — почти шепотом.

Думала будет смеяться. Нет молчит.

— Алис, посмотри на меня.

— Зачем? — спрашиваю шёпотом.

— Алис, — с нежностью в голосе.

Поднимаю на него робко глаза. Трогает мои губы кончиками пальцев, приподнимает за подбородок лицо.

— Меня тоже будешь динамить?

Молчу и не знаю, что ответить. Я сейчас не знаю, или даже скорее не могу сказать. Господи, чего он от меня хочет…

— Алис, хочешь чтобы я тебя ещё раз поцеловал?

Хочу, кричит моё сознание, а я молчу. Как могу такое сказать? Я не могу!

— Алис, скажи. Не будь трусихой.

Тут в моей голове вспыхивают слова Антона — "трусиха". Да, я трусиха и становится так обидно и больно. Слёзы наворачиваются на глаза, быстро моргаю пытаясь прогнать противную влагу, грозившую моей туши для ресниц расправой.

— Что случилось? Ну ты чего? — обнимает притягивая к своей груди, целует в макушку. Мне дико нравится, как он пахнет.

— Мне нравится, что ты меня целуешь, — говорю быстро пока не передумала. Пока не закончился мой неожиданный прилив смелости.

Вот так, получай! Мне нравится, когда он меня обнимает, когда он меня целует, а тебе уже больше ничего не светит. Ничего! Это я адресую мысленно Антону и обида сжигает меня. Теперь точно поставила жирную точку на воздыханиях по Антону и сегодня в этом уверена. Я на грани последнего шага… Дыхание перехватывает. Дима смотрит в лицо и мягко улыбается. Целует крепко и порывисто в губы.

— Глупенькая, девочка моя.

— Что это я глупенькая? — бормочу растерянно. Постоянно глупой обзывает.

Он вместо ответа целует меня так, что кружится голова и я забываю обо всём на свете. Очухиваюсь от того, что Димка трётся щекой о моё лицо и его щетина царапает губы, подбородок. Дышу, как беговая лошадь и краснею дальше некуда.

— Мне так ещё никто не отдавался, — шепчет в губы и кусает за нижнюю.

Дёргаюсь от него.

— Я не отдавалась тебе!

— Глупенькая, я не об этом. Малявка озабоченная, — смеётся.

Отпихиваю его от себя, щёки пылают. Значит глупенькая малявка! А зачем тогда целуешь эту глупенькую малявку.

Машина трогается и выезжает на дорогу, Дима поглядывает на меня и улыбается. Киплю от злости и краснею. Ой! Чего успела дура наговорить. Ой дура! Это же умник Дима Нестеров, а я с ним целуюсь, он потом скажет зачем с мужиком целовалась. Выставит будто сама к нему лезла. Вот чёрт! Рассказываю ему, что спросит. Ой мама, вот и доверяй мне после этого! Чёрт возьми, мама! Арест до выпускного! И снова из-за него, он моё проклятие… Всё напрочь вышибает из моей глупой башки. Прав, я глупа, как пробка.

— Алис, — мурлычет он, — поцелуй меня ещё раз, а то долго под арестом будешь, когда ещё удастся поцеловать тебя.

Сжимаю кулаки и втягиваю шумно воздух, сейчас взорвусь и ударю его. Прямо по лицу. Сейчас точно издевается.

— Алиса, пожалуйста, — взмолился он громко, — не злись, а то я не довезу тебя до дома. Ты такая страстная, когда злишься.

— Замолчи, пожалуйста! Иначе я тебя ударю! — рычу словно зверюга.

А он разражается хохотом, сложив руки на груди отворачиваюсь от него, а саму трясет от злости. Издевается надо мной! Пень, вот же трухлявый пень! Постоянно издевается. Оставшийся путь проезжаем в молчании, въезжаем на мою улицу и я сразу под действием страха оживаю.

— Здесь останови, — он продолжает ехать. — Я кажется попросила. Хочешь мне ещё хуже сделать?

Смотрю на него огромными глазами.

— Хуже не будет. Я разговаривал с твоей мамой и сказал, что ты не успеешь вовремя домой.

— Ты разговаривал с мамой?! — в страхе ору. — Зачем?!

— Она звонила узнать где ты, я ответил, телефон в кармане куртки, как ты помнишь.

— Я знаю где мой телефон! Зачем ты отвечал?! — рыскаю по карманам, вытаскиваю телефон и засовываю в сумку.

— Алис, ты глупая? Что б не переживала ответил.

— Ты думаешь, если она узнает, что я с тобой, то она не будет переживать?! — снимаю с плеч куртку и кидаю ему.

Он швыряет её на зад и хмурится. Явно вижу злится. Ещё и злится! Убить мало гада! И это ещё я глупая?! Я глупая или он балбес глупой…

— Останови! Не надо к дому!

Он продолжает игнорить и подвозит прямо к дому. В окнах везде темно. Что же будет?! А если разозлился папа… Я не прощаясь выскакиваю из машины и от души хлопаю дверью.

— Сам ты глупый.

Бегу домой, перед дверью замираю, слышу, как уезжает Дима. Тихонечко открываю дверь и вхожу, разуваюсь не дыша. Чувствую себя раскаявшимся убийцей, вернувшимся на место преступления. В доме стоит тишина. Крадусь к себе в комнату на цыпочках, тише мышки, открываю дверь, а за моим компьютером сидит мама, развернулась ко мне и постукивает по подбородку карандашом.

— Заходи, заходи, чего встала, — строгий мамин голос.

Опустив голову захожу в комнату и тихонечко прикрываю дверь, а то ещё папы мне не хватало. Снимаю сумку и сажусь на кровать в ожидании приговора.

— Алис, с каких пор ты повадилась мне врать?

— Я не врала, — стараюсь ответить убедительнее.

— А, как это по твоему называется?

— Мам, честное слово, я не врала, — чётко понимаю о чём она, я ей сказала, что иду на свидание не с Димой. А он сказал, что я с ним. И единственный выход, верный выход рассказать, как было.

— Я тебя слушаю, внимательно.

Минутку выжидаю и выкладываю, как было:

— Мы с Маринкой пошли на свидание. Сидели с парнями в кафе, к нам подсел друг Димы, начал ссориться с теми, которыми мы сидели, потом приехал Дима и они стали нас делить, я думала подерутся. Было очень страшно. Дима вытащил меня из кафе, ругал, что мол не с теми на свидание хожу…

— Ты же сказала, что нормальные мальчики.

— Нормальные… Вроде. Не хамили, не пошлили, вели себя нормально, — умалчиваю, что взрослые.

Промолчала — это же не соврала, ради мамы же. Смотрю на неё, она строго на меня.

— Я слушаю, Алис.

— Дима, увёз меня с собой. Куда не сказал. Оказалось ему по делам надо в область, он и увёз меня с собой.

— И?

— И привёз домой.

— Всё?

— Всё, — краснею.

Мама вздыхает.

— Почему Дима отвечает вместо тебя?

— Он забрал у меня телефон, я ждала его в машине запертая.

Мама покачала головой, ещё раз тяжело вздохнула. Потерла пальцами устало виски.

— Ты теперь меня накажешь? — с надеждой на лучшее спросила, я же честно рассказала, за правду не наказывают.

— Ложись спать. В школу проспишь, — мама встала, на выходе из комнаты хотела что-то сказать, но передумала и вышла.

Оставив мой главный вопрос без ответа. Накажет точно. Не видать мне свободы, как своих ушей и если уши я могу рассмотреть в зеркале, то свободу и там не увижу. На телефоне сообщения от Маринки. Моя куртка у неё, слава богу, хоть с этим повезло. Переоделась в пижаму и залезла под одеяло. Уснуть никак не получалось. День по кругу вертелся в голове и этот пень со своими поцелуями против воли заставлял улыбаться вспоминая. Зажмурилась, задерживая дыхание и попыталась выкинуть из головы Димку, но он упорно не хотел уходить из моих мыслей, всё целовал и целовал, а я заново и заново переживала прекрасные, но пугающие мгновения.

Утро пришло тяжелым пробуждением, мама надоедливо будит, глаза не открываются. Сон помогает прогнать душ. Отмываю лицо от вчерашней косметики и плетусь на завтрак. По пути встречаю папу, он уже собирается уходить, окидывает хмурым взглядом.

— Алиса, если ты будешь садится матери на шею, я сам возьмусь за твоё воспитание. Поняла?

— Да, пап, — мямлю виновато, боясь поднять глаз.

С папой лучше не спорить, с ним может договориться только мама и как она это делает, ума не приложу.

Папа ушёл, а моё сонное настроение, которое ещё могло поползли к отметке хорошее, свалилось к нулю. Наливаю горький кофе, засыпав пять ложек сахара, глотаю по быстрому эту гадость. И кто этот врун, что сказал: "кофе бодрит". А ещё собирать рюкзак.

Не особо наряжаясь одеваюсь в синие джинсы, синюю рубашку, волосы убираю в хвост. У дверей, накидывая ветровку встречаю маму. Она строго на меня посмотрела и вышла на улицу. Не поняла в чём дело? Крадусь следом в коридор и шпионю в окно. У нашего дома стоит машина Димы. Зачем он приперся?! Тревога расползается по мозгу, сердце несётся, как безумное. Ох, мама сейчас устроит допрос! Тихонечко открываю окно и затаив дыхание с замершим сердцем слушаю.

— Лариса Александровна, простите за мою наглость, я номер скопировал у Алисы. Хотел извиниться за вчерашнее. Я виноват, из-за меня Алиса не попала во время домой. Сглупил, не подумал, что о ней будут волноваться, впредь не повторится.

— А будет впредь?

— Будет, — и так убедительно утверждает.

Что-то не нравится мне его тон.

— Не надо забирать у Алисы телефон. Она мне вчера всё рассказала. Я надеюсь ты к ней серьёзно?

— Серьёзно. Будь по иному, не приехал бы с извинениями.

Улыбаюсь дура. Ой, дура! Ещё чуть-чуть и растекусь позорной лужицей по полу. Надеюсь правильно понимаю его слова.

— Извинения принимаю, — ответила мама.

Начинает трезвонить мой телефон, зажимаю его рукой и бегу от окна подальше. Маринка, как всегда не вовремя. На самом интересном! Забегаю в комнату и отвечаю:

— Да Марин.

— Ты как, живая? Не наказали?

— Как видишь дышу и по телефону разговариваю.

— Хорошо. У нас первым английский, там и поговорим.

— Окей.

Отключаюсь, как раз на пороге появляется мама с цветами, моргаю на неё обалдевшими глазами. Белые розы, не знаю сколько там штук, но много. Нафига он моей маме цветы дарит? Папа ему голову оторвет и кому-нибудь подарит. Мне например.

— Алиса, иди в школу, опоздаешь, — строго нахмурив брови мама, вижу, как волнуется.

Обувая балетки поглядываю на маму, она продолжает нахмурено смотреть на меня, устало опустившись на тумбочку в обнимку с цветами.

— Как меня пугает, что ты стала взрослой, — вздыхает грустно.

— Мам, ты чего?

— Ничего. Иди в школу. И пожалуйста Алис, не совершай необдуманных поступков, — строгий тон дрогнувшим голосом.

Брови в удивлении ползут на лоб.

— Мам, я обещаю.

Выхожу на улицу и останавливаюсь на крыльце. Машина Димы стоит у дома, думала уехал. Выдохнув тороплюсь за калитку. Ждёт, серьезно смотрит на меня сложив руки на груди. От взгляда в крови начинается пожар, что творится…

— Привет, — говорю первой.

— Привет. Садись, — кивает головой.

Не спорю, иду мимо него к пассажирской двери, он стоит и ждёт. Только тянусь рукой открыть, как чувствую болезненный шлепок по заднице, взвизгнув отпрыгиваю, развернувшись к нему лицом, на автомате прижимая ладонь к больному месту.

— С ума сошел?! — пятая точка горит огнём.

Рехнулся совсем!

— Впредь не будешь хлопать дверями моей машины и может в следующий раз попрощаешься перед уходом.

— Да иди ты! — ору я ему и пытаюсь обойти машину, но он хватает за плечи и ведёт обратно.

Обида и боль плещут схлестываясь, образуют сумасшедший коктейль. Совсем больной, бьёт меня из-за какой-то двери. И это он хороший?!

— Алис, не устраивай цирк, — говорит спокойно, принудительно усаживает и сразу блокирует двери. Не драться же с ним. Обидно и больно, задница ощутимо горит.

Садится за руль и мы быстро отъезжаем. Обняв рюкзак на коленях отворачиваюсь. Он меня ударил, не просто ударил, больно ударил. До сих пор не могу поверить.

Сердце колотится, как бешеное. За что? За то, что хлопнула дверью этой грёбаной машины. Чтобы ему ещё сломать? Вспоминаю про диски, но не решаюсь обернуться и посмотреть убрал он или они так и валяются. Моргаю быстро прогоняя предательские слёзы.

— Больно? Прости, я не хотел так сильно. Не рассчитал, — сжимает пальцами мою коленку, спихиваю его руку, как ядовитую змею и прячу глаза. Трогать за ноги как-то перебор интимно…

— Ну, Алис, я честное слово не специально. Не сдержался, разозлила.

От его слов становится ещё обиднее. Не дождёшься не расплачусь. Считаю минуты до школы сжимая зубы.

— Алис, не молчи.

А я молчу назло и пофиг мне, что он там говорит. Подъезжаем к воротам. Он хватает за руку не давая вылезти, выдергиваю руку и выскакиваю наружу, как ошпаренная. Не глядя по сторонам бегу к школе. И чувствую спиной, как он смотрит на меня и злится. На меня? А за что?! Это он меня ударил! Хоть лопни от злости, пень. Забегаю в здание, фойе забито учениками, уроки начнутся только через десять минут. Иду быстрым шагом по лестнице на второй этаж. И слава богу никого не встречаю, видок у меня наверное свирепый, щёки горят, руки дрожат, кровь стучит в ушах. Я была уверена, что он по гонится за мной, но ошиблась, он не погнался. Иду по коридору к кабинету английского, надеюсь Маринка там уже. Пытаюсь привести мысли и чувства в порядок. Задеваю кого-то плечом, мельком замечаю, что это Антон. Сердце пропускает удар, щёки вспыхивают сильнее не успев ещё остыть. Моя жизнь ад! Сплошной ад! Маринка сидит и пишется сообщениями никого не замечая. Кидаю рядом с ней на парту рюкзак, она подпрыгивает на стуле.

— Алиса, блин!

Плюхаюсь рядом на стул, а внутри продолжает кипеть и бурлить с чудовищной силой. В виде монолога рассказываю Маринке события вчерашней ночи и сегодняшнего утра. Класс потихоньку заполняется, спотыкаюсь на слове, когда в дверях появляется Антон и замолкаю совсем, пряча глаза, а так хочется узнать смотрит он на меня или нет. Мысль потеряна и я уже не помню на чём остановилась. Чёрт!

— Такому шикарному парню нравишься, а всё пялишься на этого мажора, — шепчет мне на ухо Маринка.

— Не пялюсь, — шиплю в ответ.

Входит учитель, за ней следом опоздавшие Лизка и Алинка, скользнув по мне взглядом садятся. Конечно, как же не посмотреть, а жива ли я ещё. Начало урока проходит меня стороной. И я выпускница? Потерпеть осталось немного. И уеду отсюда. Уеду из этого кошмара. Уеду подальше от Антона и буду самой счастливой на свете.

Уроки проходят один за другим, учебное время летит к концу, не то что летит, прямо несётся, как никогда. Антон не обращает на меня внимание. И каких бы я решений не принимала там для себя, а его равнодушие режет по сердцу больно и всё сильнее и сильнее заставляет тянуться к уже навязчивой мечте — уехать отсюда подальше и желательно навсегда. Уроки закончились и мы с Маринкой собрав вещи идём по коридору к выходу из школы.

— Дима приедет за тобой?

— Да с чего бы.

— А вон Илья, — кивает в сторону Маринка.

Я целенаправленно спешу к выходу даже не взглянув на этого Илью. Выхожу на улицу и не успеваю спуститься по ступенькам вижу идущего к крыльцу Диму. Останавливаюсь и разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов чуть ли не бегом обратно, у самой двери путь преграждает не кто иной, как Илья. Запомнила, как зовут, о чудо.

— Куда торопишься красавица? — противно ухмыляется, вот же пакостливый тип.

— Тебе какое дело, — пытаюсь обойти, а он снова и снова загораживает собой дверь. Детина не обойдёшь.

Маринка стоит посередине крыльца, раскрыв рот моргает глазами смотря то на меня, то на приближающегося Диму. Оборачиваюсь на него и тону в собственных ощущениях. Идёт ко мне, в этом нет сомнений, решительным шагом, одет в те же синие джинсы что и вчера и белую футболку с рукавом, на груди нарисован красный иероглиф, в руке ключи от машины. Такой… О боже, о чём я?! На лице нет улыбки, глаза холодные. Такой он мне не нравится. Подходит совсем близко, сразу нарушая личное пространство и заставляя моё сердце биться быстрее. Задираю голову смотря в его свирепые потемневшие в этот момент глаза. И что же я такая маленькая, а когда он так близко ощущаю себя совсем гномом. Дима выдергивает из моей руки рюкзак и приближается в упор, упираюсь подбородком ему в грудь испуганно моргнув, но с места упрямо не двигаюсь.

— Что-то мы сегодня смелые, — тихо говорит, смотря на меня с высоты роста.

От тона, которым он это говорит бегут мурашки по спине.

— Я-а… Всегда смела-а-я-а… — хочу нагрубить, но получается не очень.

Дыхание сбивается, но не отступаю продолжаю изображать бесстрашную.

— Ты чего из меня клоуна делаешь? — смотрит в глаза.

Отвожу взгляд не выдержав.

— Хочешь чтобы каждый раз сразу закидывал на плечо и нёс до машины? — делает шаг, а так, как ближе подходить некуда толкает меня назад.

Невольно отступаю и отступаю ещё на шаг от него, стараясь вернуть себе личное пространство, так нагло заполненное его большущей фигурой. Он шагает следом и мы всё так же в упор друг к другу. Окружающий нас мир отошёл на второй план, я вижу только его и слышу только своё сердце, которое эхом отдается в ушах. Что значит каждый раз нёс до машины? Какой каждый раз? Пугающе мигают вопросы в моей голове. Когда он так близко, соображаю туговато.

— Что ты опять молчишь? — требовательно спрашивает и сверлит гневным взглядом.

Кожей чувствую его, она пылает. Нервно сглатываю и поднимаю на него глаза. Лучше бы улыбался… Лучше бы не смотрел на меня, чем так…

Смотрит не отрываясь в глаза, будто хочет за гипнотизировать или убить взглядом, я не сдаюсь смотрю в ответ. Чувствую, как его пальцы переплетаются с моими и по коже пробегает жар, кончики немеют, от необычности перестаю дышать, незнакомые ощущения эхом отдаются в животе. Он прервав зрительный контакт ведёт меня по ступенькам, крепко сжимая пальцы, почти до боли. За руку идём через школьный двор, я за ним, как баран на привязи, еле дыша, переваривая новые ощущения перевернувшие внутренности. Пережив за эту минуту что-то новое и неизведанное.

— А теперь иди приберись за своими проделками.

— Чё-о-о? — в шоке. Какими проделками? Я ещё ничего не сделала. Будто окунули головой в ледяной источник.

— Ты слышала, — пискнула сигнализация машины.

Дергаю свои пальцы зажатые его лапищей, он не отпускает.

— Алиса, давай шустрее, — подталкивает к машине открыв заднюю дверь.

Смотрю на осколки дисков и невольно улыбаюсь. Дима снова подталкивает к результату моих проделок, хмурясь.

— Тебе ещё и смешно? Собирай, — даёт мне мусорный пакет.

Специально купил, или у него всегда хлама в машине навалом? Тяжело вздохнув беру пакет, злостно разворачиваю и складываю в него кусочки растерзанных мною дисков, лазая, как каракатица по сидению. Он пристально наблюдает от чего руки не слушаются. Необязательно на меня так пялиться. Теперь ясно зачем приехал. Намусорила в его драгоценной машине, а самому лень убрать. Обида больно колется внутри. А я-то дура расцвела, новые ощущения и трепет момента.

— Вон ещё… — тычет пальцем в мизерный осколок на коврике.

Оторвать бы ему этот палец. От обиды потряхивает.

— Ещё и машину помоешь, — заявляет нагло.

Я в шоке оборачиваюсь на него.

— Шутка, — смеётся довольный собой.

Собрав кидаю в него пакет с осколками и берусь за лямки рюкзака, который он продолжает держать. Больше ни на секунду около него не задержусь. Дима с лёгкостью ловит мусорный пакет и не отдаёт рюкзак. Тяну сильнее, он тянет на себя.

— В машину садись, — снова командует.

Я его сейчас стукну! Ору во всё горло мысленно. Мог бы и сам собрать! Нет же, надо было поиздеваться надо мной. Пользуется силовым преимуществом. Складываю руки на груди и отворачиваюсь от него убедительно нахмурив брови. Хватит надо мной смеяться, я не клоун. Раскомандовался пень! Вообще уйду без рюкзака и маме нажалуюсь, что он ко мне пристает или вообще папе… Нет, папе не надо.

— Упрямая, как осел, — искренне возмущается Дима, наблюдая, как я его игнорирую всем своим надутым видом.

— Как мул, — поддакивает подошедший Илья.

Обернувшись, гневно сверкаю на обоих глазами. Еще и обзывают, ну… Этого я вам никогда не забуду. Дергаюсь уйти, катитесь вы к чертям вместе с рюкзаком! Но Дима тут же перехватывает меня за локоть и тянет к пассажирской двери, я упираюсь молча. И кажется сейчас побью его, а заодно расплачюсь, если он меня не отпустит.

— Да отпусти меня, — рычу на него упираясь ногами в неровный асфальт.

— Да сядь ты уже в машину, пока кто-нибудь не заявил о похищении.

— Я сейчас кричать буду.

— Смотри, точно орать начнёт, — высунулся Илья из окна, успевший уже усесться на заднее сидение вместе со своей подружкой.

— Алиса, не надо провоцировать меня, — как-то нехорошо предупредил Дима, подозрительно смотря на меня.

И что-то в его взгляде меня как-то насторожило. Но даже это не могло уже остановить, я была близка к истерике.

— Убери от меня свои лапы, — повысила истерично голос, — забирай к чертям мои учебники. Все забирай, только руки свои убери!

— Алис, я могу обидеться, — перестал он тянуть меня, я уперлась изо всех сил ногами.

— Ну так давай быстрее.

Представляю, как выглядит всё это со стороны, сплетен в школе теперь точно не избежать. Дима отпустил мою руку и я со всего маху плюхнулась на задницу. Стыдоба-то! Кинул на колени рюкзак и обойдя машину сел за руль, даже не взглянув на меня. Ошалело смотрю, как он отъезжает, оставив меня сидеть на асфальте. Вот это он меня… Он меня… Бросил сидящей посреди улицы… Тяжело дышу от обиды, стыда, кожа на ладонях саднила от встречи с идеальной в кавычках дорогой. Проследив гневным взглядом, как скрылась за углом дома машина этого… мерзкого… наглого пня. И готова была расплакаться, как подошла Маринка, взяла мой рюкзак и подала руку помогая встать. С трудом поднялаюсь, глотая непрошеные слёзы предатели. Они всегда тут как тут, зови не зови, а они всегда припрутся. Смотрю на ладони горящие огнём, содраны и грязные, сжала покрепче зубы, отряхнула отбитую задницу, забрала у подруги рюкзак избегая смотреть в глаза.

— Ну ты как? — тихо спросила Маринка.

Боясь заплакать не ответила, прикусив дрожащую губу до боли. Щеки пылают от стыда. Как он так взял и уехал… Сдерживаю вздох и побыстрее тороплюсь покинуть место фееричного падения на глазах всей школы, ну может и не всей, но половины точно. Как я завтра приду сюда? И откуда этот пень взялся на мою голову… Будь проклята эта Лизка! С его появлением моя жизнь превратилась в ад. Опозорена по полной и надолго…

Чуть ли не бегом покинули территорию школы. Маринка тактично молчала. В эти минуты я его ненавидела всей душой, каждой своей клеточной. Быстро шла, глотая слёзы ничего не замечая вокруг. Бросил и уехал… Болью гремело у меня в голове.

Мы почти дошли до места где наши дороги с Маринкой расходятся, успела более менее успокоиться, но лицо ещё горело от гнева и обиды. Только раскрыла рот сказать Маринке созвонимся… Сердце остановилось и упало куда-то в желудок, мой рюкзак резко сдёрнули с плеча и схватили меня за руку разворачивая. Успела заметить только белую футболку с иероглифом и дальше мир перевернулся, подхватил под коленки закинул на плечо вниз головой. Я пронзительно завизжала. Но этот пень не обратил на это внимания, куда-то потащил. Слеза за слезой стали капать из глаз и теряться где-то по пути неизвестно куда, по пути туда куда меня несли. Этот пень уродливый, старый, мерзкий козёл усадил в машину, пристегнув ремнем безопасности, сел рядом и небрежно швырнул мой рюкзак на зад.

— По легче! Мы тут вообще-то! — загорланил Илья, в которого Нестеров, как раз и попал моим рюкзаком.

Я порадовалась, хоть один получил по заслугам. Так ему и надо.

— Что ты с ним сделала? Он мне такой не нравится, — бурчал Илья.

Глаза не слушались и плакали, как я не старалась сдержаться, слезы только сильнее текли. Ругала себя за слабость на чём свет стоит. Машина сорвалась с места, как чокнутая, заставляя испугаться, в той же ненормальной манере нёсся по оживленной дороге, я даже иногда сжималась от страха, хотя и не смотрела по сторонам, а только на свои крепко сжатые пальцы. Илья периодически матерился из чего я сделала вывод, что мне лучше вообще ничего не видеть. Нестеров молчал. Совсем низко опустив голову спрятала зарёванное лицо за волосами, сгорая от стыда и прекрасно понимая, что меня всё равно сдаёт без конца шмыгающий нос.

Машина резко затормозила, я подалась вперёд насколько позволял ремень безопасности. Сзади синхронно открылись и закрылись обе двери и машина сразу же тронулась с места, скрипнув шинами. Сжимаюсь трусливо оставшись с ним наедине и даже дышать стало тяжелее. В воздухе витало такое сильное напряжение, что давило на меня с чудовищной силой, заставляя скручиваться все внутренности.

Как только машина остановилась вцепившись в ремень пытаяюсь отстегнуть, но пальцы не слушались и ничего не получалось, да и вообще нифига не умела я этого делать. Нестеров неторопливо вылез, обошел и открыл дверь, отстегнул ремень и вытащив меня снова закинул на плечо. Честно пыталась сопротивляться и сейчас продолжала брыкаться. Но, как только рассмотрела где я, а вернее даже не понимаю где я. Опасливо притихла, в животе скрутило тугим узлом, стало трудно дышать. Нестеров открыл дверь подъезда и мы на несколько секунд оказались в сырой темноте. По спине пополз холодок. Он явно довольный тем, что я успокоилась ласково погладил по бедру под коленкой, со страху вообще перестала дышать. Кровь стучала в висках, мозг отказался реагировать на мои сигналы. Щелчок по кнопке лифта, двери открылись.

— Здравствуй Дим, — мужской голос. — Кого это ты потащил в свою берлогу?

— Здрасти, дядь Жень. Да вот девушку у меня непослушная.

Дима шагнул в лифт, под звук закрывающихся дверей успела уловить смешок этого дядь Жени, которого не могла видеть. Недолго поднимались на лифте, звон ключей, щёлкнул замок металлической двери, затем ещё один замок, шагнул за порог, который успела рассмотреть. Громко захлопнул дверь, ударяя по нервам, словно приговор. Тёмно-бежевый пол, дверь и меня резко перевернули, как положено, усадив на что-то мягкое. Перед глазами поплыло, голова закружилась. Нестеров быстрыми движениями убрал с моего лица волосы приглаживая их пальцами, и оставил одну выйдя из комнаты. Я крепко зажмурилась, открыв глаза осмотрелась. Спальня, большая, светлая и почти пустая. Сижу на кровати посреди комнаты, на огромной кровати. Кстати не застеленной, синее без рисунка постельное бельё, смятая простыня, как после бурной ночи, сразу почувствовала, как загорелись щёки. Наполовину скинутое на пол одеяло, одна подушка у изголовья, другая рядом со мной в ногах. В углу комнаты большой шкаф-купе с зеркалом наполовину открыт, напротив кровати на низкой тумбе большая плазма. Рядом с дверью по стене редкие полки с книгами, дисками и фотографиями в рамочках и какими-то мелочами. Мебель чёрная, стены белые с лёгким оттенком золота, большое окно одето в белую органзу, в обрамлении тяжёлых штор цвета золота. На подоконнике одинокий кактус, под окном валяется спортивная сумка, у моих ног на полу аккуратной стопочкой синие папки, штук пять.

Я у него дома! Зачем притащил к себе домой? Да ещё и в спальню, в животе что-то нервно екнуло, по телу прошла дрожь. После бурной ночи даже кровать не застелил, а уже меня притащил. Ничего ты от меня не получишь! Ничего. О Господи, о чём я вообще?! В страхе закрываю глаза руками. Кого боюсь больше, себя или его?

— Алис, ты в прятки играешь?

Передёрнулась от неожиданности, убираю руки от лица и чуть ли не открыв рот пялюсь на него. Да чтоб меня! Голый! Почти голый, да это одно и тоже! Мокрые волосы, капельки воды капают на грудь стекая по плоскому животу и теряясь в махровом полотенце, обернутом вокруг бедер. Быстро отвожу глаза, краснея, как варёный рак. Задрав голову уставилась в потолок, изучая роспись золотом по белому, а перед глазами он, увидеть и запомнить успела достаточно.

Громыхнула судя по звуку дверь шкафа и через секунду по моей щеке прошлись прохладные пальцы, прошибло словно током и я дёрнувшись залезаю дальше от него на кровать, смотря огромными глазами в выходящую из комнаты спину Нестерова. Попутно замечая изгиб поясницы и обтянутые полотенцем ягодицы. Мама дорогая!

Кожа горела на всём теле, мне кажется я вся красная, руки дрожат, а может и вся дрожу. Наедине с голым парнем! Тогда в гостинице меня это почему-то не так сильно волновало, как сейчас. В животе непонятные спазмы или я просто не помню, насколько это волновало тогда.

— Что это ты обутая с ногами на кровать залезла? — удивленный голос Нестерова.

Даже не заметила, как он вернулся. Ходит тихо, словно приведение. Уставилась на него во все глаза, уже в тех же синих джинсах, босый и по пояс обнажён с полотенцем на шее, влажные волосы взъерошены. Подошёл, скинул с моих ног балетки на пол и сел рядом стаскивая с шеи полотенце. Медленно ещё чуть дальше отползаю от него и будто не заметно.

— Та-а-а-к. Чего ты там себе уже понапридумывала? — вглядывается в глаза.

Я… А что я? Кажись дрожу, как заяц.

Мотаю головой неотрывно наблюдая за каждым его движением. Он смеётся, смех разлетается громко по комнате и я начинаю злиться.

— Иди сюда глупышка озабоченная, — говорит обворожительно улыбаясь.

И кто это ещё из нас озабоченный? Не наблюдая от меня никаких движений, сгребает в охапку и сажает к себе на колени, как маленькую. А я кажется дрожу всем телом. Или мне всё таки кажется?

— В гостинице такая смелая была, — шепчет куда-то в волосы, заправляет пряди за уши и открывая лицо. — От обиды плакала?

Молчу боясь пошевелиться, кто бы знал, что у меня сейчас внутри творится.

— Мне тоже обидно.

Продолжаю молчать отвлекаясь на его пальцы, которые крадутся по спине еле касаясь. Слышу, как улыбается. Уже не злится, под холодной водичкой что-ль остыл…

— Прости, я не хотел чтобы ты плакала и за то, что позволил упасть. Ты умеешь вывести из себя.

Проводит пальцами по внутренней стороне ладошки, вздрагиваю от боли, ладони расцарапаны. Переворачивает и нежно целует еле касаясь.

— Болит? Прости, — встаёт с кровати, ставя на пол ведёт из комнаты.

Проходим до ванной в бело-синих тонах. Нестеров открывает воду подставив мои израненные ладони под теплую воду, морщусь, он не обращая внимания бережно моет с мылом. Аккуратно промакивает полотенцем, поднимаюсь медленно взглядом по его груди, по шее, по губам и в глаза, он смотрит совсем не на руки, а на меня. Встречаясь с ним глазами вздрагиваю, чувствую себя будто застукали за подглядыванием. Щёки пылают, да и всё лицо горит огнём. Дыхание сбивается, лёгкие будто скрутило и мне не хватает воздуха. Да что со мной?

Дима отпускает ладони запустив пальцы обеих рук в волосы, тянется к губам, да так мучительно долго. Слышу вздох стон. Это я что-ли? В груди тяжело до боли. Нестеров нежно целует прикусив нижнюю губу. Забываю дышать и сбиваюсь с мыслей…

Отпускает и выводит из ванной. Слышу собственный вздох полный разочарования. Разве это я? Приводит меня на кухню, усаживает за стол и включает чайник. Как ни в чём не бывало заваривает чай, верными спокойными движениями, а я нервно переплетаю пальцы на столе перед собой. Внутри всё переворачивается и душа не на месте. Неужели он этого не чувствует? Спокойный, как удав.

Ставит передо мной чай и со второй кружкой садится напротив, между нами тарелка с бутербродами. Нарезанный сыр, ветчина тонкими ломтиками и отрубной хлеб. У меня мама такой ест, а вот ветчину я не ем. На него не смотрю, только на руки, на белые кружки, на серую столешницу, что ещё тут есть…

— Алис, — от звука голоса вздрагиваю.

Да что со мной? Поднимаю из подлобья на него глаза.

— Извиниться не хочешь?

Удивлённо моргаю. А мне есть за, что извиниться? Я его сегодня на дороге не бросала при всех на посмешище.

— Ты меня сегодня обижала.

— Да когда успела? — вырвалось у меня.

— Пыталась сбежать от меня, зачем не понимаю. Орала убери свои лапы на всю улицу, мне было очень неприятно.

Молчу. Ты вообще бросил меня падать и оставил там, а потом позорно тащил вниз головой.

— Алис, тебе неприятно, когда я до тебя дотрагиваюсь?

Быстро опускаю глаза, язык не поворачивается ответить. Он ждёт сверля взглядом, если отвечу правду, просто сгорю от стыда. Молчание затягивается. Мотаю головой. Я не могу этого сказать вслух. Да, нравится, мне очень нравится, но сказать не могу.

— Если не ошибаюсь, то ты наговорила это от обиды. Я хочу так думать. Алис, я не могу, когда ты молчишь. Меня твои байкоты убивают.

А я ничего не могу сказать, не могу себя заставить и не знаю, что надо сказать.

— Знаешь, хотелось надрать тебе задницу и сейчас хочется.

Испуганно вскидываю на него глаза. Ни тени улыбки.

— За что?!

— За упрямство.

— Я ничего не сделала.

— Ты постоянно что-то делаешь, — перегибаясь через стол обхватывает затылок ладонью и тянет к себе заставляя подняться, крепко целует прикусив за губу, я хватаю его за руку удерживающую меня. Нет не сопротивляюсь, хочу ещё.

— Я обижен, — говорит в губы едва касаясь своими.

— Извини, — вырывается на выдохе у меня, только бы поцеловал. Скажу всё, что хочешь, только продолжи то, что начал.

Он будто читая мои мысли, притягивает к себе сильнее. Стою на носочках и готова перелезть к нему через стол. Целует нежно, не торопясь, будто пробует на вкус, а я хочу больше, уже распробовала и мне нравится. Второй рукой гладит шею и меня сбивает одно от другого. Теряюсь между острых ощущений. Дима отпускает губы из своего плена и проводит ими по щекам по подбородку, не сдержавшись тянусь сама и жадно кусаю его за губу.

— Ай! — дёргается он резко отпустив меня и зажимает рот ладонью.

Смотрит удивлённо на меня. Сама в шоке от себя падаю на кухонный диванчик, что творю. Закрываю лицо руками. Стыдно до чёртиков. Что на меня нашло? Я готова была на него накинуться. Лицо пылает, стыд атакует мозг.

Он убирает мои ладони от лица, а мне стыдно, я не могу смотреть в его глаза.

— Алис, — зовёт и я слышу улыбку. — Ну посмотри на меня, малыш.

Поднимаю глаза, Дима сидит передо мной на корточках, мои ладони в его ладонях, на лице улыбка, а я кажется сейчас провалюсь сквозь землю от стыда. Целует пальцы по очереди на обеих руках, улыбается и смотрит в глаза.

— Ты сама себя боишься и своих желаний. Хватит уже притворяться трусихой, ты же не такая.

— Такая…

— Девочка моя, ты чудо, — снова чмокает в ладошку.

Смотрю в его лицо, глаза улыбаются, волосы почти высохли и взъерошены, тянусь и приглаживаю их, внутри ёкнуло, это так ново и необычно, он как кот гладится об мою ладонь, не могу сдержать улыбки. Нижняя губа у него опухла от моего укуса. Трогаю опухшую губу, он выдыхает обжигая дыханием пальцы, целует.

— У тебя губа опухла, — голос мой будто чужой. Улыбаюсь. Так тебе и надо.

— Вот, как теперь ходить буду с распухшей губой? — целует пальцы, отдёргиваю, будто ударило током. Внутри ураган.

— Так тебе и надо, — улыбаюсь, в ответ на улыбку.

Его улыбку игнорировать нельзя, просто не получится. Она у него необыкновенная.

— Какая мстительная у меня девочка.

Краснея отвожу глаза. Садится на прежнее место и с аппетитом принимается за бутерброды.

— Ешь, я бы накормил чем-нибудь посущественнее, но мой холодильник пуст.

— Я не голодна, — робко отпиваю чай, ничего не хочу, просто надо что-то делать, он так на меня смотрит.

Дима доев бутерброды, моет обе кружки из под чая. У него звонит телефон. Уходит из кухни, но я всё равно слышу его разгов

— Да, уже собрался. Слыш, девица! Договоришься! Сейчас Алису домой отвезу и буду. Да, давай.

Какая ещё девица?! Настроение портится моментально. Он же не с девушкой разговаривал, а с кем? А моё какое дело… Я никто… Дима входит уже одетый. Он ничего не успевает сказать, быстро иду к двери. Приносит мои балетки, подозрительно поглядывая. Обуваюсь, внутри агония из чувств.

— Алис, что случилось?

— Ничего, — отвечаю, как можно спокойнее, а то ещё прицепится.

Выходим в подъезд, он закрывает квартиру и берет меня за руку. На лифте спускаемся вниз, выходим на улицу и молчим. Испытываю противоречивые чувства и не хочу отпускать и хочу послать далеко-далеко. Открывает мне дверь машины, сажусь, сам пристёгивает ремень. Оба молчим. Напряжение ощутимо витает в воздухе. По дороге до дома поглядывает на меня, я смотрю прямо перед собой. Хочется плакать. У родных ворот отстёгивает ремень и порывисто целует, не отвечаю и не дышу боясь расплакаться. Отпускает и подает мой рюкзак. Губы горят огнём. Я не хочу чтобы он уезжал. Сгребаю волю в кулак, вылезаю из машины и захожу домой не обернувшись. Напряженная до невозможного, тело будто задеревенело. Он не уезжает, зайдя в дом смотрю в окно, машина под окнами. Стоит ещё минут пять и исчезает. Выдыхаю, сердце взбесилось. Мама чем-то занята, тихонечко проскальзываю в свою комнату, падаю на кровать и плачу, роняя горькие слёзы в подушку. Сама не знаю почему, но на душе кошки скребут и раздирают до крови. Вот я дура! Ну и дура! Сама не знаю чего реву. Ощущение, что прыгнула с огромной высоты и не очень мягко приземлилась.