Велосипед судьбы

Глава 9. Пять дней коллапса. Дни 1-3.

– Думаю, нам нужен привал, – сказал Данька Василисе на очередном перегоне. – Мне очень жаль, но я вымотался так, что это становится просто опасным. Только что чуть не потерял тебя на выходе.

– А что бы со мной стало, если бы ты ушёл, а я осталась на Дороге? – спросила Василиса.

– Ты бы умерла. Дорога – жадное место, выпивающее жизнь у тех, кто не защищён.

– Ну, блин, спасибо. Я рада, что ты всё-таки нашёл время мне это сказать!

– Эта информация что-то для тебя изменила?

– Да! Теперь я буду каждый раз трястись от ужаса!

– Поэтому я и не говорил. Ты снова на меня обиделась?

– Я ещё не решила. Я обдумаю этот вопрос. Утром. Сейчас я слишком уставшая. Что у нас на ужин?

– Щедрые дары Императорского Дома. Думаю, они просто собрали объедки с праздничного стола. Его Величество весьма практичен. Предлагаю съехать вон туда, на берег, там какие-то строения.

– Море? – оживилась усталая Одри.

Девочка так вымоталась, что ухитрялась задрёмывать прямо на ходу, благо, полученное от щедрот Императора детское сидение на раму оказалось удобным, хотя и бывшим в употреблении.

– Кажется, озеро. Но большое.

На ржавом указателе написано «Lake Olark, 0.2 mile», дорога под горку.

– Похоже на станцию проката лодок, – сказал Данька. – Но это не помешает нам тут переночевать.

– Мои родители меня, наверное, уже мысленно похоронили и оплакали, – мрачно сказала Васька. – Отпустили дочь на пляж прокатиться…

– Вали всё на меня, – сказал Данька, сгружая сумки с багажника.

– Да уж не сомневайся. Когда ты в следующий раз появишься у нас с предложением «Отпустите вашу дочку со мной погулять», капитан поступит с тобой, как с пьяным матросом.

В домике проката лодок нашлись раскладные парусиновые шезлонги, и ребята расположились вокруг костра с комфортом.

– Одри, – сказал Данька, – пришло время определиться.

– Я поняла, – вздохнула девочка. – У меня последняя просьба.

– Какая?

– Расскажи, как ты стал синеглазым.

– Я не хочу, – замотал головой парень.

– Почему?

– Это худшие воспоминания моей жизни. Мне очень неприятно это вспоминать. Моя роль в случившемся была, мягко говоря, не героической. Если бы я мог, я бы всё забыл, но, к сожалению, это невозможно. Никто из нас не забывает. Так что, прости, Одри, эта боль будет с тобой всегда.

– Это будет нечестно, – сказала девочка, – ведь ты про меня знаешь.

– Дань, – поддержала её Василиса, – иногда стоит рассказать о том, что делает тебе больно. Станет легче.

– Очень сильно сомневаюсь, – мрачно ответил Даниил. – Я просто испорчу всем настроение. Ещё сильнее, чем уже.

– Мы потерпим.

– Мне кажется, это будет правильно, – добавила Одри.

– Кажется ей… Ладно, сами напросились. Если вам потом приснятся кошмары, я, чур, не виноват.

Он налил чай из котелка в сувенирную кружку «Olark Lake» – на ней изображён узнаваемый силуэт окружающих озеро гор, – откинулся в шезлонге, снял тёмные очки, прикрыл синие глаза и начал свой рассказ.

День первый

– Данька, ты вернулся! – сестра увидела его из окна своей комнаты и выбежала встречать на подъездную дорожку. – Ты уже всех победил?

– Привет, Катюха, – мальчик обнял десятилетнюю сестрёнку. – Я бы обязательно всех победил, но олимпиаду отменили. Поэтому я так рано вернулся.

– Конечно, ты бы всех победил! – вера сестры в него абсолютна. – Ведь ты самый умный. Все мальчишки – дураки, а ты – нет!

– Мама, я дома! – закричал он, затаскивая чемодан в прихожую.

– Я на кухне, Дань! Не могу тебя обнять, руки в муке. Разбери чемодан, не бросай так. Грязные вещи в стирку, чистые – в шкаф.

– Мам, там всё чистое! Я его не открывал! Мы приехали в гостиницу, но даже номера не успели получить. Организаторы собрали нас в холле и сразу сказали, что, пока мы были в поезде, в столице ввели локдаун и олимпиаду отменили.

– Только математическую или для всех? – уточнила мама.

– Для всех, конечно. Они там с ума сошли с этим вирусом! Все только о нём и говорят. Магазины закрыли, метро закрыли, все в масках и перчатках, на нас смотрели, как на ненормальных.

– Обидно, Дань, – мама вышла из кухни, вытирая руки полотенцем, и обняла сына. – Районный, городской, областной уровни – и вот так пролететь мимо финала. Ты столько готовился! Что сказали? Совсем отменили или просто перенесли?

– Ничего, мам. Они сами не знают. То ли отложат до окончания локдауна, то ли вообще в этом году не проведут, если он затянется до лета. Тогда вручат промежуточные награды, а в следующем году всё заново проходить. Ждите, говорят, мы всем сообщим.

– Ну ничего, Дань, не расстраивайся. Тебе всего двенадцать, у тебя этих олимпиад ещё будет… Я пирог поставила в духовку, обед через два часа. Дотерпишь или бутерброд сделать?

– Дотерплю, мам. Сгоняю пока к ребятам, ладно?

– Только к обеду не опаздывай, следи за временем.

– Опоздать к пирогу? – засмеялся Данька. – Да ни за что!

– Чемодан! – закричала ему вслед мама.

– Потом, мам! После обеда разберу!

Мальчик выкатил из сарая велосипед, но был решительно остановлен сестрой.

– А я?

– А ты в куклы играй!

– Ну Даньчик, ну братик!

– Кать, это не для мелких!

– Ну пожалуйста-пожалуйста! Ну Данечка!

– Катька, меня из-за тебя уже дразнят «кормящей матерью»! Все пацаны как пацаны, один я с сестрой везде таскаюсь! И не смей называть меня «Данечкой»!

– Данюшенька! Даниильчик!

– И так тоже не смей!

– Возьми с собой – тогда не буду!

– Врёшь. Ты так в прошлый раз говорила. И в позапрошлый, и в поза-поза-прошлый.

– Я сейчас заплачу! – зловещим голосом сказала Катя. – Громко!

– Ну и что? Плачь сколько хочешь.

– И буду плакать, пока ты не вернёшься! Вот тут сяду на землю и буду рыдать!

– Врёшь, – сказал Данька неуверенно.

– Ещё как буду! Вот, уже начинаю!

Девочка сморщила нос и задрожала губками.

– Сейчас зареву!

В глазах заблестели слёзки.

– И всем скажу, что это из-за тебя! Потому что ты злой брат! И совсем меня не любишь!

Она шмыгнула носом. Дважды.

– Катька, ты ужасная прилипала, ты знаешь?

– Спасибо, спасибо братик! Ты самый лучший! Обожаю тебя! Вырасту большая – выйду за тебя замуж!

– К счастью, сёстрам нельзя жениться с братьями. Так что однажды я от тебя всё-таки избавлюсь.

***

– Ты когда научишься на велосипеде ездить? – ворчал мальчик по дороге. – Достало тебя на раме возить! Ты уже большая!

– Я один раз пробовала и упала.

– Так попробуй ещё раз!

– Я боюсь!

– Я тебя подержу!

– Я всё равно боюсь!

– Ехать со мной на раме ты не боишься?

– Это другое!

– Почему девчонки такие вредины?

– Потому что мальчишки дураки! Кроме тебя. Ты хороший, взял меня с собой.

– Не подлизывайся. Это в последний раз! Завтра же начнёшь учиться ездить сама!

– Обязательно, Данечка!

– Катя! Ты обещала!

– Я? Не помню такого!

Место сбора – заросшая беседка на окраине парка. Она оказалась в спорной зоне – администрация парка считала, что сооружение на городской территории, а город – что на парковой. Поэтому траву и кусты там не стригли ни те, ни другие, и беседка стала похожа на заброшенный город в джунглях. По крайней мере, с точки зрения мальчишек. Здесь собираются «нормальные пацаны» – ребята пятого-седьмого классов. Школа в городе одна, городок маленький, дружат друг с другом тоже не все, поэтому обычно это от пяти до десяти человек. Сегодня – шестеро, не считая Даньки.

– Опять ты её притащил! – возмутился Андрей. – Это место не для девчонок!

– Это не девчонка, а моя сестра.

– Она девчонка!

– Отстань.

– Скажите ему! Мы же договаривались!

– Отстань от него, Андрюха, – сказал Серёга, негласный лидер компании, – у Даньки сестра норм. Не ябеда, как моя. Пусть сидит.

– Вот! – гордо шепнула Катька, ткнув Даниила в бок острым локотком. – Я норм!

– Как там столица? – спросил важно Серёга. – Стоит?

– Да хрень какая-то, – отмахнулся Данька. – Ничего толком не видел. Только в окно автобуса. С вокзала привезли в гостиницу, оттуда обратно на вокзал и в поезд. Туда-сюда скатался и всё.

– Мой папка говорит, что эпидемию выдумали эти, как их… Забыл кто, – сказал Олег.

– И зачем? – лениво спросил Данька.

– Чтобы заставить всех ходить в масках, как клоуны.

– А это зачем?

– Чтобы все стали послушные и делали что скажут! А на самом деле это просто обычный грипп.

– Ну да, – сказал Андрей, – твой папа же здорово разбирается в вирусах. Все сантехники в них разбираются…

– Да пошёл ты, – обиделся Олег, – сам-то ты дофига знаешь. Вон, пусть Данька скажет. Он у нас ботан, на олимпиады ездит.

– За ботана сейчас отхватишь! – пригрозил Данька строго.

– Не обращай на него внимания, – сказал Серёга. – Правда, Дань, чего в столице говорят про эпидемию?

– Да фигню всякую, Серёг. Бла-бла, мойте руки, перед и зад. «Кто натянет маску на нос, того грипп укусит в анус».

Ребята заржали.

– Что такое «анус»? – спросила Катя.

– Попа.

– Хи-хи-хи.

– А если серьёзно, то там все неслабо так напряглись. Магазины закрыты, на улицах никого. Как будто война.

– А мой дедушка сказал, что мы все умрём, – заявил Коля. Он самый младший в компании, из пятого класса и ростом мелкий, никто его не воспринимает всерьёз. – Потому что этот, как его… Апоколибрис.

– Твой дедушка это каждый год говорит, – напомнил Серёга. – То у него астероид, то вулкан, то потепление, то похолодание…

У Даньки на запястье завибрировали часы.

– Мы поедем, – сказал он, – я обещал к обеду быть. Завтра в школе встретимся.

***

На обед пришёл со службы папа. Повесил полицейскую фуражку в прихожей, помыл руки и уселся за стол прямо в форме. На недовольную мамину гримасу ответил:

– Мало времени сегодня. Мэр весь на нервах, чуть ли не режим ЧС вводить собирается. Привет, сынок. Тебе повезло, кстати.

– Чегой-та?

– Ты последний, кто приехал из столицы. Мы закрываем город. Все поезда, которые ещё не отменили, будут проходить без остановки.

– Дорогой, ты серьёзно? – удивилась мама.

– А ты телевизор включи.

– За обедом? Ты же всегда…

– Ничего, разок можно.

Мама взяла с холодильника пульт и ткнула им в сторону маленького кухонного телевизора.

– Фу, не хочу смотреть эти гадости. Не под пирог, – сказала мама и выключила телевизор.

– Говорят, это у военных утечка, – сказал папа. – Боевой штамм. Но это, конечно, брехня.

– Почему? – спросил Данька.

– Потому что если бы утечка и была, то никто бы об этом не узнал. Потому что секретность. А журналистам лишь бы заголовки погромче. Они и про прошлогодний грипп так писали. А он пришёл и ушёл. Думаю, и с нынешним будет то же самое. Но мэр очень серьёзно настроен, так что работы у меня на ближайшие дни прибавилось. Будем карантинную службу организовывать.

– Вы? Полиция? – спросила мама.

– А кто? Пожарные? Медикам и в больнице дел хватит.

– Ты думаешь, всё-таки завезут к нам эту «рубулу»?

– Думаю, да. Это ж вирус, от него вокзал не закроешь…

– Так, дети! – сказала мама. – Поели? Идите к школе готовиться, завтра понедельник. Даня, помоги сестре с математикой, она жаловалась, что что-то там не понимает.

– Ну мам!

– Без разговоров! Мне некогда! Чтобы к ужину все уроки были сделаны!

***

День второй

– Зря вчера уроки делали, – сообщил Данька Катьке, вешая трубку. – В школе карантин до конца учебного года. Каникулы настали на две недели раньше.

– Ура! – заскакала сестра. – Каникулы!

– Это они правильно, – сказал, собираясь на работу, отец. – Действительно, две недели ничего не решают, а по телевизору сказали, что дети – главные переносчики. Вирус к ним легче цепляется. Так что сидите лучше дома.

– И даже не думай удрать без меня! – предупредила проницательная Катька.

– Ты что, не слышала? Папа сказал сидеть дома. Особенно всяким соплюшкам.

– Но ты собрался в беседку, да?

– Это моё дело, я старше.

– А я маме расскажу.

– Ябеда.

– Вовсе не ябеда. Возьми меня с собой, тогда не расскажу. Иначе ты будешь виноват, что сделал сестру ябедой.

– И шантажистка.

– И не шажистка никакая, а ты ругаешься.

– Катька!

– Ну Данечка, ну братик, ну хороший, я же так тебя люблю!

– Вредина. И подлиза.

– Спасибо! Уиии! Каникулы!

***

– Вот вы все радуетесь, – мрачно сказал Серёга, – а у меня из-за этих каникул трояк в году по химии будет. Я собирался пару за самостоятельную исправить, но не успел.

– Подумаешь, трояк у него! – заржал Олег. – Мне вообще по математике незачёт светил, но теперь тройку натянут, никуда не денутся. А то на пересдачу бы заехал на лето.

– Твоим плевать, а мне весь мозг склюют за тройку.

– Зато каникулы! – сказал Олег и оглушительно чихнул.

– Ты бы хоть рот прикрывал, – недовольно сказал Андрей, вытирая щёку. – А вдруг у тебя эта, как его… Рубула. И мы все помрём теперь.

– Да нет никакой «рубулы», это власти выдумывают. А я вчера в речке перекупался.

– Ну, не знаю, – с сомнением покачал головой Андрей, – по телеку прям вообще жутики показывают. Не может же быть, что всё врут.

– Да обычный грипп, – отмахнулся Олег. – Как в прошлом году.

– Отец говорит, – сказал Данька, – город закрывают. Карантин будет не только в школе.

– Вот чёрт, – расстроился мелкий чернявый Петька, – а мы с родителями на море хотели ехать… Может, это ненадолго? Откроют?

– Может, и ненадолго… Ну, что, в настолку?

– Да, давайте уже пройдём эту кампанию! А то застряли в подземелье…

В беседке, под стук кубиков по картону, зашипели воображаемые фаерболы, шарахнули защитные касты магов, загремели мечи воинов, заскрипели луки эльфов…

***

– Вот опять ты налажала! – сердился на обратном пути Данька. – Зачем ты на огра полезла?

– И вовсе не налажала! – оправдывалась Катька. – Он сам на меня выскочил!

– Ты хилер! Твоя задача в бою – меня поддерживать! Надо было кастовать защиту, а не атаку! У тебя же дамаг никакой!

– Я думала, ему хватит! Могло же критануть, ведь могло же?

– Твоим «лучом света» только мух бить! Ты хилер!

– Это несправедливо! Я тоже хочу сражаться!

– Сражаться каждый дурак может! А ты единственная на всю пати лечилка! Это важнее!

– Честно?

– Конечно! Твой персонаж – самый ценный.

– Спасибо!

– А ты, бестолочь, его убила с дури ума об какого-то паршивого огра! Оставила пати без хила!

– Ничего, ты же паладин, воскресишь на следующем ходу!

– Если захочу тратить ману на такую мелкую вредину!

– Эй! – забеспокоилась Катя. – Ты так не шути! Если не воскресишь, я плакать буду! Долго! Всегда!

– Устанешь.

– А вот и нет!

– А вот и да! Жидкость кончится – и всё.

– А я чаю выпью – и снова заплачу! Нет, ну, правда, братик, так нечестно! Воскресишь же? Ну воскреси!

– При одном условии! – сказал Данька, снимая сестру с рамы. – После обеда мы берём в сарае твой велик, и я учу тебя ездить!

***

– Продуло меня, что ли, где-то? – ворчал за обедом папа. – Голова болит и насморк.

– Может, аллергия? – спросила мама, наливая ему борщ. – Сейчас май, много чего цветёт.

– Может, и аллергия. Сейчас бы рюмочку принять, но работы сегодня ещё много. Слишком близко мы к столице, а оттуда многие хотят свалить. Приходится объяснять людям про карантин, но никто не хочет слушать. Каждый думает, что именно его это не касается. Скандалят, пишут жалобы, требуют впустить в город. Я их понимаю – у многих тут родственники, а в столице чёрт те что. Но не пускаем, потому что тут либо всех, либо никого. Некоторые со вчера сидят в машинах на кордоне, лишь бы назад не возвращаться. Очень напуганы, многие с детьми.

– Бедные люди!

– Сегодня вместе с пожарными начнём разворачивать временный карантинный лагерь. Уже завезли туалеты, военные обещали дать палатки. Если продолжат прибывать, то придётся отдать под них пансионат в пригороде. Вроде бы писали, что инкубационный период небольшой, так что незаболевших будем потихоньку пропускать. Пока думаем – неделю держать в карантине. Включи телевизор, пожалуйста.

– За обедом?

– Знаю, знаю. Но что делать – другого времени у меня нет.

Мама нажала кнопку на пульте.

-…Чрезвычайное положение! Вводится комендантский час. Оставайтесь дома, избегайте выходить на улицу без веской причины. Если вы заболели, сообщите об этом в медицинские службы по телефону, вас поставят в очередь на госпитализацию. Принимайте рекомендованные препараты – обезболивающие и противовирусные, витамины, обильно пейте воду. Торговые точки, кроме продуктовых и аптек, предприятия общественного питания, образовательные учреждения и предприятия сферы развлечений закрыты до особого распоряжения властей. Государственные и муниципальные органы работают в ограниченном режиме.

– Какой кошмар! – сказала мама. – Надеюсь, у нас до такого не дойдёт.

– Для этого и нужен карантин, – ответил папа. – А ты ещё уговаривала меня переехать в столицу. И где теперь твои театры с музеями?

– Это не аргумент, – сердито сказала мама. – Эпидемия закончится, а провинциальность останется с нашими детьми на всю жизнь.

– Не вижу в ней ничего плохого…

Данька вздохнул – этот спор продолжался уже не первый год. Лично его жизнь в маленьком городке полностью устраивает. А в музей можно и на каникулах съездить – ночь в поезде, и все музеи твои.

В телевизоре закончилось официальное обращение и пошли новости.

– Вирусологи сообщают, что идёт работа над созданием вакцины. Она затруднена тем, что вирус быстро мутирует. Новый штамм, выявленный на днях, демонстрирует уникально высокую контагиозность и короткий инкубационный период. От заражения до проявления первых симптомов проходит иногда менее суток, также более выражены менингеальные симптомы – головная боль, расстройства восприятия. На сегодня каких-либо сроков появления вакцины не названо! – тревожным тоном вещал корреспондент. – Также нет официальных данных по смертности. Однако посмотрите на этот автомобиль за моей спиной!

Камера сделала наезд, приближая изображение. Сквозь фигурную кованую ограду стала видна внутренняя парковка больницы.

– Рефрижераторы мы уже показывали, но обратите внимание на фургон! Судя по характерной трубе над кузовом, это так называемый «инесератор» – передвижной аппарат для сжигания биологических отходов. Его ещё называют «мобильный крематорий». Видимо, рефрижераторов уже не хватает. Такие автомобили замечены возле всех крупных госпитальных центров столицы. А теперь послушаем, что говорят по этому поводу простые люди!

Дальше пошла нарезка интервью.

– Мой муж в госпитале уже третий день, а мне ничего не говорят! Дозвониться невозможно, линия перегружена, в регистратуре отказываются давать справки! – со слезами на глазах жалуется в камеру пожилая женщина. – Я даже не знаю, жив ли он!

– У нас вся семья болеет! – рассказывает девочка чуть старше Даньки, стоящая возле магазина. – И мама, и папа, и бабушка! Только я могу за продуктами выйти, они лежат, им совсем плохо! Таблетки не помогают, а врач не приходит! Мы ещё позавчера записались, но нам отвечают только: «Ждите своей очереди»!

– Это биологическое оружие! – вещает какой-то дед. – На нас напали, и я не понимаю, почему мы до сих пор не объявили войну!

– Власти скрывают! – кричит в камеру экзальтированная женщина. – Тысячи трупов! Тысячи! Бульдозеры! Братские могилы! В моргах мёртвых ставят стоймя, потому что класть уже некуда!

– Выключи этот бред, – сказал папа. – И без сумасшедших всё достаточно плохо. Торговля загибается, производство встало, перевозки остановлены, про туризм я уже и не говорю. Даже если эпидемия прекратится завтра, мы будем год расхлёбывать последствия.

– Но она не прекратится? – спросил Данька.

– Очень сомневаюсь.

***

Катька отлично рулила и крутила педали – но только пока Данька бежал рядом, придерживая велосипед за багажник. Стоило отпустить – поджимала ноги, вцеплялась в руль, начинала визжать и, кажется, даже зажмуривалась.

– Что ты творишь? – сердился он. – У тебя же получается!

– Я боюсь! Я упаду!

– Да не упадёшь ты! Ты уже держишь равновесие!

– Упаду! И разобьюсь насмерть! И буду плакать!

– Если насмерть, – буркнул Данька, – то плакать буду уже я. Давай, садись, попробуем ещё раз.

На этот раз он схитрил – бежал рядом, но велосипед не придерживал. Катька, не замечая этого, уверенно катилась по дорожке.

– Вот видишь! Отлично получается!

– Только не отпускай меня!

– Да я тебя вообще не держу, уже давно! Ты сама едешь!

Катька покосилась назад, увидела, что брат действительно не придерживает велосипед, и тут же навернулась.

– Кровь течёт, – сказала она скорее удивлённо, чем испуганно.

– О, чёрт, – заметался Данька, – коленку ссадила. Потерпи, сейчас подорожник приложу.

– Ты меня бросил.

– Перестань, ерундовая ссадина.

– Я на тебя надеялась, а ты меня бросил!

– Просто отпустил. Тебе надо учиться ехать самой.

– Бросил! Мой брат меня бросил, я упала, и у меня течёт кровь!

– Кать, не драматизируй.

– Я страшно разочарована, – заявила девочка. – Моя жизнь никогда не будет прежней.

Она улеглась на спину прямо в траву, сложила руки на груди и закрыла глаза.

– Кать, надо меньше смотреть сериалов. Ты просто разбила коленку. Кровь уже остановилась.

– Что коленка? Твоё предательство разбило мне сердце! Смогу ли я доверять тебе, как раньше? Смогу ли жить с такой душевной раной?

– Катя, прекрати.

– Ах, нет, жизнь без любви не имеет смысла! – девочка заломила руки драматическим жестом.

– Какой любви?

– Любви моего брата! Который бросил меня, свою сестру. И теперь я валяюсь тут, в грязи, как сломанная, никому не нужная кукла…

– Ты не валяешься… То есть, валяешься, конечно, но просто потому, что тебе захотелось поваляться!

– Ты меня не любишь!

– Люблю.

– Нет, не любишь! Ты хотел, чтобы я упала и умерла! Ты хотел от меня избавиться!

– Кать, хватит придуриваться. Это уже не смешно. Я обижусь.

– На меня нельзя обижаться, я девочка. – сказала сестра, садясь. – Ты меня правда любишь?

– Правда.

– Честно-честно?

– Клянусь.

– Воскресишь персонажа?

– Воскрешу, попрошайка. Ты ради этого такой спектакль закатила?

– Нет, – сказала Катя очень серьёзно. – Просто никогда меня не бросай. Никогда-никогда, слышишь?

– Не буду, – буркнул Данька. – Куда от тебя денешься…

Девочка встала, отклеила с ранки лист подорожника, осмотрела ссадину, и решительно подняла с земли велосипед.

– Не держи меня больше. Я сама.

– Уверена?

– В этом жестоком мире нужно быть сильной независимой женщиной! – процитировала она какой-то из сериалов, которые так любит смотреть вечерами мама, и над которыми смеётся папа.

***

Домой вернулись совсем вечером, уже начало темнеть.

– Мама! – завопила с порога Катька. – Я научилась кататься на велике! Я еду сама и не падаю! Я могу ехать быстро! Медленно, правда, пока не могу, он вихляется.

– Кать, не кричи, у папы голова болит. Ты молодец. Идите ужинать, я картошки нажарила.

Пока ели, Данька услышал, как мама говорит по телефону:

– Да, температура. Нет, небольшая, тридцать семь и шесть. Да, кашель, насморк и головная боль. Очень сильная. Да, давала обезболивающее. Нет, не помогает. Что значит: «Поставили в очередь?» Когда будет врач? Почему не знаете?

– Папа заболел? – спросил он тихо, выйдя в коридор, чтобы Катька не слышала.

– Да, сынок, пришёл с работы и лёг. Так что не шумите, пожалуйста. Представляешь, говорят, что не могут сразу прислать врача, слишком много вызовов! Если до утра не станет легче, позвоню дяде Паше.

***

День третий

Утром папе лучше не стало. Стало хуже. Он лежал в комнате с зашторенными окнами и выглядел не очень.

– Не спал всю ночь, – говорила измученная мама дяде Паше, двоюродному папиному брату. – Голова так сильно болит, что не уснуть. Есть ничего не может, тошнит. Встать не может, всё кружится…

– Подожди здесь, Арина, я его осмотрю.

Дядя Паша – врач, работает в больнице. Они с папой не только родственники, но и дружат – ездят вместе на рыбалку. На праздники часто приходят в гости семьёй – у дяди Паши жена Дарья и дочка Анечка, совсем маленькая, четыре года.

Мама готовит завтрак, бормочет телевизор:

– …Карантинные ограничения вызвали протесты в столице. Многие демонстранты утверждают, что ограничения неэффективны. Владельцы заведений общественного питания и развлекательных центров требуют разрешить им работать…

– Мы должны кормить семьи! Выплачивать кредиты и аренду! – горячится на экране хорошо одетый молодой человек с плакатом «Вы убиваете наш бизнес!» в руках.

– Власти города требуют от собравшихся разойтись, утверждая, что они нарушают режим карантина и способствуют распространению инфекции. Даём слово специалисту. Скажите, карантин действительно не работает?

– Его эффективность сильно переоценена, – сообщает некто в очках и белом халате, – на сегодняшний день контагиозность вируса такова, что заражённость популяции близка к ста процентам. Попытка снизить таким образом нагрузку на систему здравоохранения также провалилась. Больницы переполнены, медики заражаются сами, нехватка персонала чудовищная. Новый штамм проявил себя как крайне вирулентный, тяжёлое течение преобладает…

– А что за слухи о «бешенстве рубулы»?

– Как менингеальная инфекция вирус поражает в первую очередь головной мозг, угнетая часть функций центральной нервной системы. Из-за этого, а также из-за болевого синдрома, поведение больных иногда выглядит неадекватным, но я вас уверяю, что…

Хлопнула дверь – из комнаты отца вышел дядя Паша. Мама выключила телевизор и кинулась ему навстречу.

– Как он, Паш? Это… Оно?

– Да, Арин, это рубула. Характерные менингеальные признаки – верхний симптом Брудзинского, симптом Кёрнинга. Температура, тошнота, расстройства сознания.

– Боже…

– Не пугайся, это ещё не приговор. Я сейчас позвоню и вызову машину из больницы. У нас переполнено, но я что-нибудь придумаю.

– Он умрёт? – спросила мама очень тихо, но Данька услышал.

– Вовсе не обязательно. Не все умирают.

– А сколько? На самом деле, Паш?

– Много. И мы практически ничем не можем им помочь, только облегчить страдания сильными обезболивающими.

– Так может, оставить его дома?

– Не стоит, Арин. К вечеру ему станет хуже. Уже сейчас сознание спутано, он плохо понимает, где находится и что происходит, а потом начнутся… Расстройства поведения.

– Пресловутое бешенство? Это не слухи?

– Да. Это, к сожалению, реальность. Все вирусные менингиты влияют на психику, но этот в первую очередь нарушает процессы торможения в ЦНС. Больные теряют адекватность, ведут себя агрессивно, могут быть опасны для окружающих, а у вас дети. Ему будет лучше в больнице, под присмотром, поверь мне.

– Я не знаю, что мне делать…

– Ждать и надеяться. Как и всем нам.

***

– С папой же всё будет хорошо? – пытала Даньку сестра. – Он скоро выздоровеет?

– Да, – твёрдо отвечал он, глядя вслед отъезжающей больничной машине, – обязательно выздоровеет.

– Поедем в беседку?

– Только если ты сама на своём велике, – решил Даниил, подумав, что маме сейчас лучше побыть одной.

– Ха, да я теперь вообще с него не слезу! Погнали!

***

– Паладин Данн-Иил воскрешает хилера Катриону! – торжественно заявил Сергей. – Ход!

Собрались не все. Олег и ещё двое ребят заболели, у Андрея свалились с «рубулой» родители, и он остался за ними ухаживать, потому что в больницу их не брали – нет мест. Некоторые из мальчишек сопливились и чихали, никто уже по этому поводу не шутил, хотя сами они бодрились.

Сначала игра не шла, все думали о другом, но потом втянулись, разыгрались и под конец бились уже очень азартно, ругаясь и споря над правилами, бросая кубики, подсчитывая очки урона и остаток маны.

– Отхиливаю пала! – кричала Катька. – Руби их, братик!

– Хилер Катриона восстанавливает здоровье паладина Данн-Иила на тридцать процентов!

– Почему всего на тридцать?

– Так кубик лёг.

– А-а-а! Ещё хил!

– Твой ход кончился, не кричи! И так голова разболелась… – недовольно отвечал Серёга. – Паладин Данн-Иил получает урон отравлением и пропускает следующий ход, потому что его прохватил жестокий понос!

– А-а-а! Держись, братик, на следующем ходу я тебя отхилю!

Обратно возвращались неторопливо, ведя велосипеды за рули.

– И кто теперь слил, кто? – горячилась Катька. – Скажи!

– Я слил, – спокойно отвечал Данька, – не рассчитал, бывает. Забыл, что под дебафом от отравления, а мой хилер меня не вылечил.

– Так кубик лёг! – подскочила от негодования Катька. – Я хилила-хилила, а выше двойки не выпадало!

– Я же говорю – бывает. Игровой момент.

– А мне обидно!

– Ничего страшного, Кать, не последняя кампания. Отыграемся.

– Ладно, – смягчилась девочка, – ты бился, как настоящий паладин. Прикрывал товарищей, не жалея себя. Я решила, что тобой горжусь. Только, чур, не зазнаваться!

– Ладно, не буду.

***

– Мам, что на ужин? – закричала Катька с порога.

– Найдите что-нибудь в холодильнике… – ответила мама.

Данька не сразу понял, что она сидит с выключенным светом в кресле у телефона.

– И не шумите, голова болит…

– Мам? – забеспокоилась Катя. – Ты заболела?

– Ничего страшного, просто перенервничала из-за папы.

– Как он?

– Очень болен. Ему стало хуже. Но так и должно быть, он перенесёт кризис и начнёт выздоравливать.

– А, ну, прекрасно, – сказала Катька. – Передай, ему, что мы его любим. Чур, сосиска мне! Я её первая увидела!

– Ешь, – отмахнулся Данька. – Что говорит дядя Паша, мам? Когда папу выпишут?

– Дядя Паша сам заболел, – вздохнула мама. – Теперь он не врач, а пациент. Папа в отделении интенсивной терапии.

– Звучит не очень хорошо.

– Да, Дань, это значит, что ему совсем плохо.

– Но с ним же всё будет нормально? В конце концов?

– Конечно, будет, – подтвердила мама, но Данька видел, что она сама себе не верит.

– Я мультики смотреть! – сообщила Катька после ужина. – Посмотришь со мной?

– Я что, маленький?

– Ну пожалуйста, пожалуйста, братик!

– Восьмичасовой выпуск мультиков дурацкий, для малышей.

– Не смотри. Можешь зажмуриться и заткнуть уши. Просто посиди со мной, тебе что, трудно?

– Не трудно, – вздохнул Данька.

Когда Катька чем-то напугана или расстроена, она всегда впивается в него клещом и не отпускает ни на шаг. Наверное, ей так спокойнее. Вот и сейчас она не столько смотрела мультики – действительно, совсем малышовые, кукольные, – а словно пыталась приклеиться к брату. Влезла на колени с ногами, обняла, прижалась всем телом. Залезла бы внутрь, если б смогла. Она так с детства – папа всё время на работе, мама по хозяйству, а брата можно доставать бесконечно. Раньше он злился и отталкивал её, она обижалась, плакала, но не отставала. Потом вырос и привык. Пусть липнет, если ей так легче.

Мультики давно кончились, но она не желала слезать с коленей.

– Ты мне отсидела ноги, Кать! И я в туалет хочу.

– Только вернись сразу, ладно?

– Ладно, только книжку прихвачу.

– И чаю мне сделай! С бутером.

– А ты не обнаглела, сестрица? – рассмеялся Данька.

–Пожалуйста! Ты же будешь проходить мимо кухни! Что тебе стоит? Идёшь туда – ставишь чайник, идёшь обратно – наливаешь чай! А бутер вообще дело минутное.

– Тогда сама его сделай!

– Я боюсь! Нож острый! Я ка-а-ак порежусь! И ка-а-ак заплачу! Разве ты сможешь спокойно читать, зная, что на кухне рыдает твоя сестра? Раненая, истекающая кровью, без бутерброда?

– Катька, ты ужасная манипуляторша!

– Я не знаю, что это, но согласна быть манипульшей за бутерброд. С чаем!

– Ладно, принесу.

– Спасибо, братик, ты самый лучший! Только бутерброд обязательно с помидорчиком, хорошо?

– Будет с помидорчиком, – вздохнул Данька, выходя в коридор.

– И с маянезиком! – донеслось ему вслед.

Включив на кухне свет, он вздрогнул – оказывается, мама так и сидела в темноте в углу.

– Мам, у тебя всё в порядке?

– В больнице перестал отвечать телефон, – сказала она. – Всё время занято.

– Наверное, туда сейчас все звонят, не пробиться.

– Наверное.

– Ляг отдохни, мам. Что ты тут сидишь без света?

– От света голова сильнее болит. Я жду, вдруг позвонят из больницы. И скажут… Что-нибудь.

– Мам, я услышу, если телефон зазвонит. Иди полежи, ты бледная совсем.

– Ладно, Дань, ты прав. Пойду лягу, – мама с усилием поднялась из кресла.

– Принести тебе чаю? Я буду сейчас Катьке делать.

– Не надо, меня что-то подташнивает. От нервов, наверное. Пойду, попробую уснуть. Разбуди меня, если позвонят из больницы, ладно?

– Обязательно, мам.

– И Катерину спать уложи, посмотри, чтобы она зубы почистила на ночь.

– Да, мам.

– Ты отличный сын, я люблю тебя.

– И я тебя, мам.