Вендетта

ГЛАВА 1 ОТРЯД СМЕРТИ

Ему снились руки. Его собственные руки. На тыльной поверхности правой кисти красовались четыре глубокие ярко-багровые царапины, еще совсем свежие; на левом указательном пальце не хватало кончика — он был отрезан. Принесен в жертву. Руки тянулись и тянулись вперед…

К чему? Все вокруг скрывал наводящий ужас туман, а он упорно продвигался в серую неизвестность.

Ладонь скользнула по чему-то мягкому, словно бы по меху, — послышалось рычание.

Кто-то схватил Ская за плечо. Новый звук, но его издает не зверь. Кричал человек, кричал нечто невразумительное.

Скай очнулся, тяжело дыша, инстинктивно вцепившись в руку, что держала его во сне. Он широко раскрыл глаза, и в первое мгновение показалось, будто прямо над головой нависает мохнатая шкура. Сфокусировав взгляд, Скай понял: то, что он принял за шерсть, на самом деле является бородой. И борода, и ее владелец провоняли сигаретным дымом.

Водитель автобуса с силой тряс Ская.

— Descendez! Descendez! Nous sommes arrivés![1]

— Сартен?

— Oui. Oui. Sartène. Как вы говорит? Конец маршрут. — Последние слова мужчина пробурчал по-английски, затем качнул пальцем. — Allez-y![2]

Рюкзак Ская уже стоял на земле рядом с автобусом. Водитель вышел следом за пассажиром и принялся закрывать багажный отсек.

— Uh, monsieur, s’il vous plaît? Ou est le…’ostel?[3]

Все лето Скай совершенствовал свой французский, просиживая за книгами в библиотеках и слушая аудиокурсы, но сейчас, в половине третьего ночи, все выученные слова вылетели из головы. Однако он заметил: чтобы тебя понимали, достаточно грассировать и говорить с мрачным надутым видом.

— Pour l’auberge? Là-bas! Mais a cette heure, c’est fermé, je croi.[4]

Водитель вздернул голову, указав направление пожелтевшей от никотина бородой, и скрылся в кабине. Заскрежетал двигатель, и автобус медленно покатил по дороге.

«Да уж, хостел точно сейчас закрыт, — подумал Скай. — Ну и кто в этом виноват?»

Как не к месту случилась эта поломка! Да еще шофер только и мог пожимать плечами да кивать на мотор. Наконец, три часа спустя, прибыл запасной автобус и все-таки доставил его посреди ночи в этот странный городишко. Скай окинул взглядом узкие каменные дома на площади — ни проблеска света за плотно закрытыми ставнями.

«КЧВМЗ?» — подумал он, содрогнувшись.

Аббревиатура частенько приходила ему на ум за время путешествия из Англии. КЧВМЗ, или куда, черт возьми, меня занесло? Юноша неоднократно задавался этим вопросом в маленькой гостинице в Тулоне, где вынужден был проваляться с гриппом больше недели, прежде чем оклемался настолько, что смог сесть на паром.

Скай знал, как называется городок: Сартен. Знал, что находится он в южной части острова Корсика. Но в полтретьего ночи, да еще вздремнув от силы пару часов за последние двое суток, Скай лишь с большим усилием мог припомнить, почему здесь оказался.

— Спать, — пробормотал он.

Но где? Рядом с автобусной остановкой стояла скамейка, и Скай было собрался прикорнуть на ней, но, поразмыслив, понял, что сможет пролежать на жестком неудобном ложе максимум часа два, а потом, чего доброго, его обнаружит и прогонит полицейский…

Скай покачал головой. Надо как-то проникнуть в хостел. Придется разбудить обслугу в три утра, а что еще остается? Его сейчас действительно не волновало ничего, кроме желания получить койку на ночь. И на весь следующий день. Он надел рюкзак и побрел в направлении, указанном водителем автобуса.

Улочки то поднимались, то сбегали вниз — город был построен на холмах. Воздух хранил дневное тепло, и уже через несколько сотен ярдов Скай вспотел. Он остановился, чтобы отдышаться, а заодно осмотреться. Вокруг — ни души, некому подсказать дорогу.

Но тут Скаю улыбнулась удача: на стене ближайшего дома он заметил металлическую стрелку, закрепленную прямо под окном второго этажа. Она указывала направо, надпись на ней гласила: «Молодежное общежитие». Две фигуры с посохами и котомками за спиной склонились над буквами.

«Отлично», — подумал Скай, закидывая за плечо рюкзак.

Он прошел несколько шагов и остановился. Городок не мог похвастать хорошей освещенностью, но нужная улица — скорее, не улица, а узкий переулок — была и вовсе погружена во тьму. Внезапно впереди появилось светлое пятно. Всего лишь на мгновение — будто открыли и тут же закрыли ставню. Странным образом этот признак обитаемости обеспокоил Ская. Он оглянулся назад, на площадь, где его высадили из автобуса: под фонарным столбом стояла скамейка, и она казалась все более привлекательной.

«Глупости какие!» — решительно отмел Скай посторонние мысли.

После всего, что довелось увидеть и пережить в Англии и Норвегии — как в далеком прошлом, так и в наши дни, — испугаться какого-то темного переулка?

Скай решительно шагнул во мрак, и тут же возникло ощущение, будто он переступил порог. Но дело было не в резком переходе в тень. Неожиданно похолодало, и он впервые после приезда на Корсику испытал озноб. И еще звук. Кто-то или что-то скребется? Или шепчет за спиной?

— Эй! — крикнул Скай, обернувшись.

Никого и ничего.

Недовольно буркнув, он пошел дальше. Переулок повернул, и Ская окружила тьма. Замедлив шаг, он заметил на булыжной мостовой пятна света, проникавшего, судя по всему, сквозь неплотно пригнанные двери. Скай переходил от одного порога к другому, делая короткие остановки. Так он неспешно приблизился к следующему повороту и…

Над крыльцом висела одна-единственная лампочка, но Скаю показалось, будто в глаза ударило яркое полуденное солнце. Он прищурился и нетерпеливо шагнул вперед. Сбоку от двери висела латунная дощечка, но в потемках было не разобрать написанного. Из бокового кармана рюкзака Скай вынул зажигалку. Он надеялся, что, прочитав заветные слова «Молодежный хостел», тут же постучится в деревянную дверь, однако увиденное разочаровало Ская.

«Ну нет, зачем мне адвокат? Все, что мне сейчас нужно, — это постель», — подумал Скай.

Вглядываясь в голубую сердцевину пламени, в ее желтый ореол, он некоторое время наслаждался даже столь слабым источником света, затем захлопнул крышку зажигалки и сделал еще один шаг.

Скай услышал шепот. Говорил не один человек. Одни спрашивали, другие отвечали, несколько голосов напевали какой-то мотив. Казалось, с неба спустилась целая стая скворцов. Скай медленно обернулся, осматриваясь, но не увидел ни лап, ни крыльев. Никакого движения.

Он быстро вышел из круга под фонарем и отступил назад, в тень, внезапно ставшую близкой и родной. Рюкзак вдруг зацепился за выступ в стене, так что Скай несколько секунд не мог двинуться с места. Если бы не злосчастная сумка, он бы успел убежать от шепота обратно на площадь, но момент был упущен. А теперь… Теперь все пространство, каждый квадратный дюйм, казалось, заполнилось танцующими фигурами.

Тени и голоса то появлялись, то исчезали. Вот они здесь, а теперь уже там — человеческие очертания, то ясно видимые, то призрачно колышущиеся; пропадали на мгновение и снова возникали уже в новых позах, словно в свете стробоскопа. Вот перед глазами Ская скользнул рукав, а мгновением позже из него показалась кисть. В темной пелене мелькнула белая плоть. Все это напоминало популярные абстракции, на которых беспорядочно разбросанные штрихи и точки под определенным углом складывались в объемное изображение, и, сосредоточив взгляд на голове, скрытой капюшоном, Скай внезапно охватил всю картину целиком.

Женщины, по крайней мере десяток, кружились в хороводе между тем местом, где притаился юноша, и порогом дома. Все были одеты одинаково: длинные черные юбки, темные блузки, на головах капюшоны.

«Монахини», — подумал Скай, но тут же сообразил, что в зловещем клекоте нет ничего святого.

Не малиновки то пели, а воро́ны. Злобные, жестокие. Только что мелодия казалась неразборчивой, а теперь уже он смог кое-что уловить. Кое-что, но не все. Уши постепенно привыкали к звукам, как привыкли до того к странному действу глаза. Отчетливо слышны были только два слова. Снова и снова повторялось одно и то же имя. Имя, которое Скай прочитал на табличке.

— Беллаги! — пронзительно вопили колдуньи. — Люсьен Беллаги!

В доме возникло какое-то движение. Свет забегал за закрытыми ставнями над дверью. Крикнула женщина — настоящая женщина, из плоти и крови, не эти бестелесные создания; рявкнул что-то мужчина. И мгновенно пение зазвучало вдвое громче прежнего, словно плач по покойнику. Скай прикрыл ладонями уши, не в силах в то же время оторвать глаз от мельтешащей толпы, в самом центре которой теперь клубилась густая тьма. Пальцы из провалов рукавов потянулись к образовавшейся тени, парившей теперь примерно на уровне плеч. Потянулись, схватили, понесли, и в этот самый миг в холле зажегся свет, отодвинулся засов. Ключ щелкнул в замке, и тень, размером как раз с человека, опустилась на землю. Скай наконец рассмотрел — гроб.

Он был открыт, и внутри лежал труп, облаченный в черный костюм, белую рубашку, черный галстук и лакированные черные туфли. Седеющие волосы прилизаны, глаза закрыты, и на них, по старинному обычаю, лежат монеты. Руки сложены на груди. В них крепко зажата фотография в рамочке.

Тем временем дверь медленно приоткрылась, и наружу вырвался поток яркого света. Скай не удержался. Переулок был узкий, и требовалось сделать лишь один шажок, чтобы наклониться и прочесть имя, неразборчиво написанное под снимком.

Скай знал это имя. Он прочитал его на дощечке рядом с дверью. Его по-прежнему напевали призрачные женщины.

Ниже значилось:

Вторая дата привлекла его внимание. Это был завтрашний день. Нет, не завтрашний, сообразил Скай. Поскольку на дворе три часа ночи, девятнадцатое сентября уже наступило.

Он отошел назад, в тень, прикрыв рукой глаза. В дверном проеме возник мужчина, и поначалу Скай различал только силуэт на фоне льющегося из холла света. Но тут мужчина обернулся и крикнул что-то в глубину дома. Скай увидел профиль и в тот же миг узнал. За гробом, за лежащим в нем трупом Люсьена Беллаги, стоял не кто иной, как…

Люсьен Беллаги.