Венера Прайм 3

XIV

Лабиринт-Сити. Полдень. Солнце в зените. Дует сильный западный ветер.

Марсоплан плавно и изящно поцеловал песчаную взлетно-посадочную полосу, прокатился по ней и остановился перед ангаром проекта терраформирования. Через некоторое время выбежала наземная команда в скафандрах. Спарта указала на свой шлем и покачала головой, показывая, что у нее нет радиосвязи. Наружные двери ангара медленно открылись, и экипаж втащил самолет внутрь.

Спарта выбралась из кабины и побежала по полу просторного ангара. Ворвавшись через шлюз в дежурную комнату, она рывком сняла шлем и перепугала оперативного офицера за стойкой, своим решительным видом и командным голосом:

— Доктор Халид где-то в пустыне, уже три дня как, нужно срочно организовать поиски. Я покажу откуда следует начать.

У офицера отлегло от сердца:

— Инспектор, доктор Саид уже в безопасности, вчера его подобрал какой-то марстрак направлявшийся к началу трубопровода. Успокойся все в порядке. Они поехали тебя спасать и обнаружили, что ты улетела.

— Честно говоря, я не надеялась, что ему удастся привести помощь.

— Ты все сделала правильно. Но взлететь без ракетных пускачей и более тысячи километров без голограммы, без радиосвязи, даже без компаса. — Офицер внимательно изучал Спарту. — Мы конечно слышали истории о твоей удаче, инспектор Трой, но большинство из нас сказало бы, что это невозможно, тем более раньше ты никогда не летала на таких аппаратах.

Спарта пожала плечами:

— У меня талант к машинам, — хрипло сказала она. — Какая-то сноровка. Да еще и умение ориентироваться. Да нет, просто хорошая память. Последние две недели я изучала карты Марса.

— Я изучал карты Марса большую часть своей взрослой жизни, но я не смог бы сделать то, что сделала ты.

— Не стоит себя недооценивать, — раздраженно сказала Спарта. — Удивительно, на что ты способен, когда тебя прижмет… вспомни, что Халид… пустыня… Ладно, у меня срочные дела, я тебе здесь нужна?

Офицер, смотревший на нее с восхищением и благоговением, вдруг расхохотался, указал на экран монитора:

— Видишь все пробелы в отчете о происшествии? Если я отпущу тебя до того, как все они будут заполнены, местные власти могут арестовать меня.

Спарта вздохнула:

— Ну что поделаешь.

Шлюз постоянно функционировал, люди из наземной команды входили и выходили, каждому хотелось посмотреть на самую удачливую женщину трех планет.

— Какова оценка ущерба? — спросил оперативник у одного из вошедших.

— Все незащищенные электронные системы в этой штуке сгорели, как и доложил доктор Саид, — ответил мужчина. — Я никогда не видел ничего подобного.

— Доктор Саид сказал, что нашел кое-что в автопилоте, — сказал офицер Спарте. — Стальной шар диаметром около тридцати миллиметров.

— Это импульсная бомба, — сказала Спарта.

— Что такое импульсная бомба?

— Очень дорогое устройство, предназначенное для того, чтобы делать именно то, что оно сделало, — разрушать микросхемы. Кто-то хотел, чтобы самолет исчез с экранов, затерялся в пустыне и больше никогда не появлялся.

«И этот кто-то знает, как я устроена, и хотел, чтобы у меня сильно заболел живот», — добавила она про себя.

— Итак, графа бланка «причина происшествия» — что мне туда написать? Диверсия?

— Да.

— Мистер Протт уже два дня пытается дозвониться до вас, — сказал молодой дежурный портье отеля.

— Неужели? — Спарте это показалось немного странным. — Да, я уезжала.

— В половине седьмого мистер Протт надеется встретится с вами в баре «Феникс» за аперитивом.

— Хорошо. — Она слишком устала, чтобы спорить. Больше всего ей нужен был сон.

В номере она задернула шторы, выключила свет, сняла скафандр, всю одежду, упала лицом вниз на мягкую кровать — и мгновенно отключилась.

Через два часа она заставила себя проснуться. Ошеломленная и сонная, она оделась в один из двух своих гражданских костюмов. Он не делал ее более привлекательной. Ей это было не нужно. Гладкие черные брюки, узкий черный топ и блестящая белая куртка с высоким воротником — ясное послание надоедам противоположного пола: «ловить здесь нечего» — «трогать опасно».

Внезапно огонь под грудиной снова обжег ее, так сильно, что она вскрикнула и упала на кровать, поняв, что без медицинской помощи ей не обойтись.

— Ты говоришь, это была замена тканей после травмы? — Доктор вглядывался в трехмерное изображение кишок Спарты, сосредоточив свое внимание на плотных слоях инородного вещества, под ее диафрагмой. — Какого рода была травма?

— Авария. Мне было шестнадцать. Пьяный водитель.

— У тебя был проколот живот?

— Этого я не знаю. Все, что я знаю наверняка, это то, что некоторые из моих ребер были сломаны.

— Да. У тебя большая скоба прямо в грудине. Не совсем элегантная работа, но, по крайней мере, ее не видно.

Спарта хмыкнула. Что касается скрепки в ее грудине, то она была достаточно элегантна, для микроволнового генератора, чем она и являлась на самом деле.

— Ну, я не знаю, что, черт возьми, эти люди имели в виду, но что бы это ни было, это была не такая уж блестящая идея, — сказал доктор. — Эта штука портится, неудивительно, что ты жалуешься на боли в животе. И по моему мнению она тебе теперь абсолютно не нужна, видимо те брюшные структуры, которые она заменяла, восстановились сами собой. Если ее удалить, ты и не заметишь.

— Никакой операции, — сказала она. — У меня нет времени.

— А я говорю тебе, это рано или поздно придется сделать. А пока мы можем поставить вам местные имплантаты, чтобы сбалансировать влияние этого иностранного придурка на твой организм.

— Хорошо, давай сделаем это.

— Но ты должна прийти ко мне на прием через два дня. У тебя очень сложный случай, нужно понаблюдать.

— Как скажешь.

Процедура установки имплантатов заняла десять минут. Когда все закончилось, Спарта вздрогнула, оделась, поплотнее закуталась в пластиковую куртку и покинула клинику, чувствуя приступ раздвоения личности.

Ей следовало согласиться на операцию, как настаивал доктор. Эти батареи были частью того, что делало ее нечеловеком.

Но в последнее время она начала осваивать магическую силу, которой они наделяли ее: способность передавать радиосигналы в широком диапазоне частот, возможность управления механизмами на расстоянии.

Какая-то ее часть хотела не удалять батареи, а починить или заменить.

Ей было неприятно признавать в себе это искушение, желание быть больше, чем человеком. Какая-то жаждущая власти часть ее не хотела отказываться от способности управлять материальным миром по мысленному приказу.

Но ценой самой своей человечности?

Сейчас было не время для подобных мыслей.

Она поплотнее закуталась в одежду и быстро зашагала по широкой трубе из зеленого стекла к отелю.

— Мистер Протт? Боюсь, он еще не пришел. Я с удовольствием провожу вас к его столику.

Она оглядела помещение. Дальняя стена представляла собой изгиб закаленного стекла, выходящего на Лабиринт. Справа от нее был длинный стеклянный бар и стеклянные столики. Зеленоватое, мягкое освещение. Слева, в углу под прожекторами, женщина с жесткими черными волосами сидела за синтезатором, напевая очаровательно хриплым голосом. Очаровательная Кэти.

— Хорошо. Пошли, сказала Спарта.

Официант подвел ее к светящемуся стеклянному столику на двоих, откуда открывался прекрасный вид на развлечения и пейзаж. Когда он спросил, что она хочет пить, она попросила принести воды.

Посетители кидали а нее холодные и любопытные взгляды, примерно каждые две минуты появлялся официант, спрашивая, не желает ли она чего-нибудь еще. Что-нибудь выпить в баре? Бокал вина? Может, еще стакан воды? Не хочет ли она взглянуть на поднос с закусками? Ничего, мадемуазель? Вы уверены?

Так прошло десять минут, и в следующий раз, когда к ней подошел официант, она попросила принести ей связь.

Спарта набрала номер офиса Протта. Автоответчик предложил принять сообщение. Она набрала номер комнаты Протта. Снова автоответчик. Протт был не из тех, кто ставит гостью в центр внимания, а потом ставит ее в неловкое положение. Это может плохо отразиться на имидже отеля. Протт, менеджер среднего звена никогда бы не допустил, чтобы по его вине у отеля были неприятности. Что-то произошло.

— Извините, я кое-что забыла в своей комнате. Когда прибудет мистер Протт, пожалуйста, передайте ему, что я вернусь через несколько минут.

— Ну конечно, мадемуазель. — Стюард глубоко поклонился, не сумев скрыть насмешливого презрения. Видно принял ее за очередную отвергнутую пассию.

Двеь приемной Протта. Простой магнитный замок, его код высветился в голове Спарты мгновенно. Вошла. Свет включать не стала.

Экран на столе светился в инфракрасном диапазоне. Ни один нормальный глаз не заметил бы свечения, но Спарта с легкостью просмотрела последнее изображение. Ничего интересного, только обычный список номеров и брони. В комнате никого не было уже полчаса или больше. На полу не было ни светящихся отпечатков ног, ни светящихся отпечатков рук на стенах.

Она слушала…

Воздуховоды и прочные стены приносили ей сплетни и жалобы персонала отеля, шепот, крики и болтовню постояльцев отеля, скрежет и гудение его механических внутренностей; она ясно слышала шепот ветра снаружи.

Она понюхала воздух, анализируя химические следы, которые остались: сильнее всего пахло спиртом и одеколоном Протта, но через вентиляционные отверстия она чувствовала запах кухонного жира, подгоревшего кофе, мыла, чистящей жидкости, пролитой выпивки, табачного дыма — концентрированную эссенцию отеля.

Что-то шевельнулось на краю ее сознания, чей-то знакомый запах из давнего прошлого, чье-то присутствие пахну́вшее угрозой, шевельнулось, но не воплотилось в конкретный образ и пропало.

Спарта подошла к двери внутреннего кабинета Протта. Замок стандартный, магнитного типа с буквенно-цифровой накладкой, идентичный замку входной двери. Но это была фикция, замок на самом деле был настроен на отпечатки пальцев Протта в инфракрасном диапазоне.

Сканировав отпечатки пальцев с клавиатуры компьютера в свою память, она наложила свою руку на замок и скормила скан его считывающему устройству. Дверь в кабинет Протта медленно распахнулась. Она шагнула внутрь.

Любой, кто бывал в тире, узнал бы запах сгоревшего пороха. Тело Протта лежало на полу за письменным столом. Он был мертв уже около получаса. Своим сверхъестественным инфракрасным зрением Спарта видела его тело в темноте пышущим жаром, причем руки и ноги светились слабее, уже начали остывать.

Она осторожно опустилась на колени рядом, не касаясь его, но глубоко дыша, глядя, прислушиваясь…

Во лбу у него было аккуратное круглое отверстие.

Когда в него стреляли, он сидел в своем эмалированном рабочем кресле, которое упало назад и в сторону. Голова Протта лежала на боку в луже крови, которая застывала на сером промышленном ковре.

В стене из песчаника за столом отполированный камень был отколот и испачкан запекшейся кровью на уровне головы сидящего человека.

Она встала и наклонилась поближе к стене, увидела микроскопические частицы мягкого металла, мерцающие в углублении камня. Но самой пули она не нашла, убийца ее подобрал. Слабый запах окисленного свинца и меди писал свои простые формулы на экране ее сознания.

Спарта подошла к двери и коснулась выключателя. Мягкий желтый свет полился из стеклянных бра под потолком.

Комната была большой и роскошной, обставленной мебелью из темной кожи — кушетка размером с кровать, глубокие кресла, рядом низкие столики из полированных базальтовых плит. На полу в углу — пузатый алебастровый кувшин, в котором стояли привезенные сушеные растения. Картина маслом, абстракция, ненасыщенные цвета, — визуальная музыка, а на вкус Спарты, — так просто мазня.

Здесь не было и намека на подлинную индивидуальность. Декор был дорогим, бездушным промышленным дизайном той же фирмы, которая оформляла интерьер всего стеклянно-каменного отеля. Книги и чипы были ограничены деловыми журналами, биографиями успешных предпринимателей, трактатами по менеджменту.

В стену из песчаника рядом с диваном была вделана полка со спиртным, поблескивающая коричневым, красным и зеленым. Ни одна из бутылок не открывалась в последнее время. На стоящих хрустальных бокалах пыльный налет, когда Спарта присмотрелась, она не увидела свежих отпечатков пальцев. Протт был готов принять деловых гостей, но, очевидно, в последнее время таких не было.

Спарта оглядела комнату, стараясь по ней хоть что-то узнать о ее хозяине. Конечно, у нее были материалы о нем, которые ей передали по связи, пока она летела на Марс, но, они ничего не говорили о нем, как о личности — стерильно-санированное резюме менеджера среднего звена, продвигающегося по служебной лестнице в межпланетной гостиничной сети.

Человек, лежавший мертвым на покрытом ковром полу, несомненно, был компетентным управляющим отеля, но также, согласно показаниям местной полиции, он был развратником и опытным стрелком из пистолета. Но собственное впечатление Спарты, которое у нее сложилось о Вольфганге Протте за время их недолгого общения, говорило о том, что это еще не все. Что он не так прост, есть в нем, должно быть, второе или даже третье дно. И оно должно находиться в этой комнате, не в личных же апартаментах, ежедневно убиравшихся горничными и не оборудованных такими как здесь замками.

Нет, это было то самое место, святая святых, где даже пыльные стаканы на стойке свидетельствовали, что посторонние сюда не допускались.

Убийца вошел в открытую дверь, проделал всю работу, ни к чему не прикасаясь, а затем вышел и тихо закрыл за собой дверь. Интересно, что было у него на ногах, ведь тепловых следов не осталось? Оставалась надежда, что у убийцы не хватило времени произвести тщательный обыск.

Спарт приступила к методичному осмотру.

Компьютер на столе. Полимерные шипы из под ногтей — прямо в порты ввода-вывода компьютера. Через несколько секунд результат — ничего интересного.

В письменном столе Протта ящики, запертые стандартными личными кодами. Ее полимерные шипы скользнули в них, и ящики распахнулись. Внутри, среди обычного канцелярского барахла, стояли аккуратно проиндексированные стойки с картами оперативной памяти.

Поставив блок против внешних подслушивающих устройств, она использовала компьютер Протта, чтобы просмотреть информацию на этих картах — в основном компромат на сотрудников и гостей.

Спарта даже зауважала его за то, что он держал это на отдельных чипах, запертых в его столе, — не хотел, чтобы подробности личной жизни его сотрудников хранились в главном компьютере, где любой разговорчивый клерк мог быстро распространить слухи о том, кто какие наркотики использует, кто с кем спит, кто кому должен деньги.

Но ничего представляющего для Спарты интерес, здесь тоже не нашлось. Теперь Спарта двигалась быстрее, обыскивая комнату всеми, не совсем человеческими, чувствами.

Алебастровый кувшин — ничего. Картина — ничего, и за ней никакого сейфа. Диван — пусто, никаких тайников под ковром. Так, а это что? — Часть стены из песчаника рядом со столом Протта покрыта, невидимыми человеческому глазу, пото-жировыми отпечатками его прикосновений. Глаз Спарты выделил замысловатую кривую, ограничивающую неглубокую полость в облицовке стены. Спарте пришлось немного поиграть с пластиной странной формы, прежде чем она смогла сдвинуть ее: хитрость заключалась в том, чтобы надавить на нижний угол и позволить пластине упасть в ее руки.

Внутри полости находились два предмета, микрочип с записью и пистолет 22-го калибра, длинноствольный, нечищеный после последнего применения.

Она наклонилась к чипу. Следы Протта были такими же свежими, как и отпечатки его пальцев на дверном замке. Он записал чип незадолго до того, как его убили.

Она поместила чип в настольный терминал Протта, позволила своим подногтевым шипам появиться и вставила их в порты, а затем вошла в транс и впитала содержимое последнего чипа Протта.

XV

Далее воспроизводится рассказ Вольфганга Протта, надиктованный им на чип:

«Из этого пистолета были убиты Морланд и Чин. Если ты, инспектор, нашла чип и пистолет, то скорее всего я уже мертв. Я полагаю, есть большая вероятность такого развития событий, поэтому я и принимаю меры предосторожности, делая эту запись.

У нас с тобой один и тот же враг. Я говорю о пророках свободного духа. Одно время я был вынужден, помимо своей воли и желания, выполнять их задания. Из-за них я стал тем, кем стал. Нет, я не стану оправдываться и снимать с себя всю вину, впрочем пока не будем об этом…

Я знаю, они сделали с тобой то, чего я не понимаю, то, что делает тебя таким “счастливчиком” и позволит тебе найти мою тайную нору и этот документ.

Да, я действительно обычный хозяин гостиницы, каким кажусь; резюме моей ничем не примечательной карьеры довольно точно, насколько это возможно. Но у меня есть… назовем это хобби. Я имею в виду не только погоню за женщинами, хотя я изо всех сил стараюсь произвести такое впечатление. И видимо у меня получается.

Мой основной… интерес… состоял в том, чтобы пресечь незаконную торговлю окаменелостями и артефактами на Марсе. Когда я прибыл сюда год назад, этот отель был центром контрабанды. Сейчас это уже не так.

Контрабанда, конечно, все еще существует на Марсе. Как же иначе? Ведь ее поощряют респектабельные люди, директора музеев и им подобные, утверждая, что они могут лучше защитить артефакты, или лучше оценить их, или показать их большей аудитории, чем их законные владельцы. Но эти сделки больше не заключаются на территории моего отеля. Контрабандист на Марсе сегодня должен быть гораздо умнее, чем до моего приезда.

Я следил за карьерой Дьюдни Морланда в течение нескольких лет до того, как прибыл сюда — фактически, за несколько лет до того, как он проявил интерес к Марсу. Ведь я давно вращался в околоконтрабандных кругах.

Морланд, с первого взгляда, был обычным ученым. Он разрабатывал темы, которые казались непосвященным неясными и заумными, но в его исследованиях была одна правдоподобная и уважаемая тема — связь артефактов с инструментами, используемыми для их создания.

Попав на Марс, он стал интересоваться культурой Х. Во всей Солнечной системе есть… было... всего около дюжины людей, претендовавших на знание культуры Х. Возможно, Морланд имел несчастье похвастаться тем, что присоединился к ним. Все они, кроме одного, профессора Форстера, теперь мертвы. Зря он похвастался, ведь он не был экспертом по культуре Х.

Особенность Морланда, не очевидная для многих людей, заключалась в том, что ценные предметы, как правило, исчезали из тех мест, где он проводил свои исследования.

В Музее человека в Париже, через неделю после того, как он закончил свою работу, была обнаружена пропажа коллекции ценных этнографических фильмов 20-го века. Ущерб был не очень большой, поскольку фильмы существовали и в электронном виде, но ацетатные оригиналы были бы чрезвычайно ценны для специалистов-коллекционеров.

Год спустя Морланд работал в университете Аризоны. На этот раз из подвалов исчезла необычная коллекция керамики. Здесь бесценная информация была утеряна, но хотя и было проведено тщательное расследование, результатов оно не дало. Морланд был в списке подозреваемых.

Два года спустя, примерно в то время, когда Морланд посетил Нью Бейрут, ливанцы потеряли несколько уникальных предметов эллинистических золотых украшений из Музея Уцелевших Древностей.

Для вора украсть и попытаться продать хорошо известную, занесенную в каталоги вещь — это наверняка угодить за решетку.

Следовательно, кражи известных предметов почти всегда заказываются; украденные товары идут прямо в хранилища богатых негодяев, которые испытывают наслаждение от одной мысли, что на такую редкость могу смотреть только они и никто больше.

В случае с Дьюдни Морландом у нас был ученый среднего ранга со скромным доходом, имевший доступ к первоклассным музеям. Даже на первый взгляд он не был, скажем так, неподкупен.

Строгие законы об ответственности запрещают распространение недоказуемых утверждений, но слухи умудряются доходить до тех, кому это необходимо знать. Музейщики разговаривают друг с другом, а некоторые и со мной. Известие о том, что Морланд получил разрешение исследовать марсианскую табличку, заставило меня содрогнуться.

Он никогда не был настолько глуп, чтобы красть вещи, которые якобы изучал, но, возможно, его успехи придали ему смелости. У меня не было ничего, кроме моих подозрений, и я не мог даже поделиться ими с местными властями, не выдав себя. Тем не менее, я анонимно поставил о них в известность Дариуса Чина.

Морланд остановился здесь, в отеле. Пока его багаж доставляли из космопорта, произошла досадная путаница, позволившая мне убедиться, что у него не было ничего подозрительного и что его приборы были именно такими, какими казались — интерферометры и тому подобное. Чтобы загладить свою вину перед Морландом, я позаботился о том, чтобы ему предоставили номер получше, чем тот за который он заплатил. Но все-таки пристального внимания с него не снял. Я поставил в его комнате прослушку, но мне это ничего не дало.

И для лучшего за ним контроля решил, хоть и очень неохотно, сойтись с ним поближе.

Почему неохотно? Потому, что он не был приятным человеком. Он был груб со мной, груб с персоналом, громко спорил со всеми. Мне трудно понять, как он вообще мог работать по ночам, ведь большую часть дня он проводил за выпивкой.

Сойтись решил, используя единственное, что было общего между нами. — Мы оба увлекались стрельбой. Он хвастался, считал себя отличным стрелком. А для меня стрельба уже давно стала своего рода хобби.

Я предложил Морланду пойти на стрельбище отеля и пострелять. Он снизошел до того, что дал согласие. Его первые несколько десятков выстрелов не достигли цели. — Он не привык к марке пистолета и не привык к гравитации Марса.

Вскоре, однако, я был поражен его быстрым прогрессом. Даже во время нашего первого сеанса он был уже заметен. С самого начала он был одержим идеей превзойти меня в стрельбе. Когда он спросил, не могу ли я одолжить ему один из моих пистолетов — видите ли, они гораздо лучше тех, что выдают на стрельбище гостям, — я не знал, как отказаться и не смог.

Через пару дней мы встретились снова, и Морланд продемонстрировал свое искусство. Верха он не одержал и мы договорились о матче-реванше и поставили на кон бутылку «Дом Периньон». Он, должно быть, был очень уверен в себе, для него шампанское было дорогим призом, тогда как я мог присвоить бутылку из запасов ресторана.

Матч-реванш должен был состояться в ту ночь, когда он и Дариус Чин были убиты.

Я был там, инспектор. И я забрал орудие убийства, которое вы сейчас держите в руке. Да, это мой револьвер, который я одолжил Морланду.

Случилось это так: поздно вечером я намеревался зайти в бар «Феникс» и поговорить с барменом, когда увидел то, что принял за призрак, человека, которого считал давно умершим. Но в этом человеке трудно ошибиться. Это невысокий человек, щепетильный в своих манерах, всегда дорого одетый, с вьющимися ярко-оранжевыми волосами, которые он тщательно подстригает. Он один из немногих пророков, которых я могу узнать с первого взгляда, и самый смертоносный из их убийц[14].

Я только что вернулся с осмотра гостиничных теплообменников и был еще в скафандре. Оранжевый человек выходил из «Феникса». В раздевалке он надел скафандр и смешался с группой гостей, собиравшихся в город. Я последовал за ним, мы шли в скафандрах, но по трубе. Я не лишен навыка выслеживания и хорошо знаю город. Вскоре стало ясно, что он направляется к Ратуше кружным путем. Все подходы к Ратуше хорошо освещены и далеко просматриваются, и я был вынужден приостановиться, чтобы он меня не заметил.

Через минуту или около того я миновал перекресток и по участку трубы мимо административного здания Совета Миров подошел к Ратуше. И тут я услышал выстрел. Вбежал внутрь и по короткому коридору в центральный купол.

Я думаю, ты хорошо представляешь себе, что я увидел: эти ужасные яркие прожекторы на Морланде. Он лежит в своей крови. И пустая подушка, на которой всего несколько мгновений назад покоилась марсианская табличка.

Ужас. Ничего не соображая, я повернулся, собираясь бежать. В этот момент прозвучал сигнал тревоги. До меня дошло, что сейчас на этот сигнал мне навстречу по трубе, единственной ведущей в Ратушу прибежит охрана и оправдаться застигнутому на месте преступления будет тяжело. И я побежал через купол в коридор, ведущий к наружному шлюзу. Я мог им воспользоваться, ведь я был в скафандре. И чуть не поскользнулась в крови Дэйра Чина. Было видно, что ему уже ничем нельзя помочь. У двери шлюза споткнулся о свой собственный пистолет. Оставить свой пистолет на месте двойного убийства? Я поднял пистолет и убежал в ночь.

Теперь я был беглецом.

Видел ли оранжевый человек, что я следую за ним? Я не знал тогда и не знаю сейчас. Знал ли оранжевый человек, кто я такой? Тогда я не знал, но теперь боюсь, что ответ будет «да». Знал ли оранжевый человек, что я нашел оружие, которое изобличало меня? Я даже не знал, знает ли он, что пистолет мой.

Я всегда боялся оранжевого человека, а теперь просто в ужасе.

В гостинице я положил пистолет туда, где ты его нашла, снял скафандр, а позже постарался, чтобы меня видели в ресторане. Впрочем, я понимал, что это очень хлипкое алиби, практически никакого алиби вообще.

Если бы ты арестовала меня в тот день, когда приехала, я бы рассказал все это, и мне не нужно было бы делать эту запись. Теперь это необходимая предосторожность. Тебя не было несколько дней. Если я не поговорю с тобой в ближайшие несколько часов, боюсь, будет уже слишком поздно. Сегодня я снова видел оранжевого человека, мельком увидел его в толпе туристов у терминала шаттлпорта.

И последнее. У нас с тобой есть общий знакомый. Твой командир, твой начальник в Комитете Космического Контроля. Я хотел бы, чтобы он меня помнил.

На этом запись заканчивается.

XVI

Чип выскочил из компьютера, Спарта сунула его в карман и посмотрела на пистолет Протта, все еще лежащий в тайнике.

Теперь она поняла чей запах пахну́л на нее угрозой, она выделила его даже из подавляющего запаха крови в воздухе. Оранжевый человек. Суетливый, щеголеватый, смертоносный маленький оранжевый человечек. Это был его запах, для Спарты он был таким же неизгладимым и угрожающим, как запах саблезубого тигра для пещерного человека.

Много лет назад Спарта была пациенткой в спец-лечебнице в Колорадо. Ее туда поместили, стерев память, адепты свободного духа. Оранжевый человек пришел туда, чтобы убить ее. Доктор погиб, пытаясь спасти ее. За три года до этого она видела оранжевого человека вместе с отцом и матерью на Манхэттене.

Оранжевый человек. Доказать, что именно он убил Морланда и Чина будет трудно.

— Соедините меня с лейтенантом Поланьи. Разбудите, если понадобится. Инспектор Трой звонит по срочному официальному делу.

Сонный Поланьи и двое местных патрульных внимательно осмотрели тело несчастного управляющего отелем, сфотографировали мертвеца со всех возможных ракурсов и потайную нишу с пистолетом. Быстро установили, что пистолет действительно зарегистрирован на Протта.

О чипе она им не сказала. Якобы Протт поделился с ней своими подозрениями при личной встрече сегодня после обеда.

— Ты поверила его рассказу? — Поланьи даже не пытался скрыть своего скептицизма. — Кто-нибудь еще видел этого так называемого оранжевого человека?

— Пока не знаю, лейтенант, — холодно ответила Спарта. — Я не допрашивала ни бармена в «Фениксе», ни других потенциальных свидетелей. Я думаю, что ты и твои коллеги достаточно компетентны, чтобы справиться с этим.

— Если стрелял кто-то другой, то каким образом у него оказался пистолет Протта?

— Я уверена, что это выплыло бы наружу, если бы он не опоздал на наш ужин. Между тем ясно, что Протт не застрелился. Ни этим пистолетом, ни любым другим.

Лейтенант кисло согласился с этим, ничего не сказав.

— Шатлпорт, лейтенант. Нельзя упустить убийцу.

— За кого ты нас принимаешь? Если этот так называемый оранжевый парень убил Протта, я гарантирую, что он не улетит с Марса.

Прошло несколько часов, прежде чем, уладив все формальности, она в изнеможении добралась до своей кровати в отеле.

Утро.

Все еще в полусне, она нащупала бормочущий коммлинк:

— Это Эллен Трой. С кем говорю?

— Это Блейк, Эллен.

— Блейк? Рада тебя слышать.

— Взаимно.

— Как добрались? Все в порядке?

— Приехали часа три назад в кромешной тьме. Сейчас уже светло. Халида поместили в клинику для наблюдения. На мой взгляд он в хорошей форме. А как у тебя? Мы слышали по линку, что с тобой все в порядке. Это был выдающийся полет.

— Мне повезло. А как они тебя расшифровали?

— Очевидно, я был не первым Майкрофтом — кто-то в местном отделении космического контроля использовал это имя раньше, чтобы сыграть грязную шутку с гильдией трубопроводчиков.

— Это грубейшее нарушение наших правил.

— В таком случае я хочу посмотреть, как ты сдерешь кому-нибудь за это шкуру. А сейчас просто вытащи меня отсюда.

— Тебе что, не нравится обстановка?

Он услышал улыбку в ее голосе:

— Я далек от того, чтобы жаловаться. — Он оглядел стальные стены, выкрашенные в больничные зеленый и белый цвета, разорванные карты и скрепки с желтыми листами факса, свисающие с гвоздей. — В настоящий момент лагерь находится немного севернее Шампани, а в остальном это очаровательный курорт, скорее похожий на Архипелаг ГУЛАГ. Не хватает только живописного сибирского снега.

— Так что же тебя задерживает?

— Похоже я здесь застрял надолго. Халид говорит, что хочет задержаться здесь на некоторое время — какие-то дела. Лидия, моя подруга обратно собирается не скоро. Есть только одна возможность. Здесь находится представительский космоплан Ноубла, я сказал этим ребятам сущую правду, что я очень важная персона, что я помогаю очень важному расследованию очень важного инспектора Эллен Трой из Комитета Космического Контроля, и что мне требуется немедленная транспортировка в Лабиринт-Сити.

— И что они тебе ответили?

— Они были, скажем так, удивлены. Что-то о стоимости жидкого водорода. Может быть, если ты поддержишь меня…

— Я так и сделаю. А сейчас мне нужно поговорить с тобой кое о чем другом. Я переключаюсь на защищенный канал.

Комлинк пискнул и снова включился.

— Ты слышишь меня, Блейк?

— Все в порядке. Говори.

— Для меня убийство Морланда и Чина раскрыто, но доказать это я пока не могу. Халид и Лидия Жаромски абсолютно не виновны.

— Тоже мне бином Ньютона. Эллен, я давно это понял.

Она проигнорировала его сарказм и, кратко перечислив содержимое чипа Протта, продолжила:

— Что пообещали Дьюдни Морланду неизвестно. Но он согласился принять участие в похищении марсианской таблички. Я думаю, по плану он должен был стать жертвой неизвестного злоумышленника и остаться на месте преступления, лежащим без сознания, скажем, из-за сделанного укола наркотика. Но его обманули и убили. Вот этот выстрел и слышал Протт. Протт говорит о слышанном сигнале тревоги, и лишь только об одном выстреле.

— Ты думаешь, Морланд застрелил Чина? Ты думаешь Чин был мертв до того как Протт подошел к зданию.

— По всему так получается. Видимо когда явился оранжевый человек, Морланд признался в убийстве и сказал, что стрелял из пистолета Протта. Было принято мгновенное решение и Морланд стал трупом. Убийца оставил на месте преступления пистолет, надеясь, что Протта обвинят в убийстве. Я думаю, что события развивались именно так.

— Но если ты права и этот парень из верхушки свободного духа, то он знает кто ты такая, и он уже пытался тебя убить, подложив импульсную бомбу в самолет Халида. Тебе лучше быть осторожнее, пока я не вернусь. Протт умер из-за того, что ты осталась в живых.

— Блейк, ты считаешь меня такой беспомощной? — По голосу было слышно, что она улыбается.

— Я имел в виду…

— Я знаю, Блейк.

— Один непроясненный вопрос — начал фразу Блейк.

— Куда девалась табличка? — Закончила ее Спарта. — Скорее всего она еще на Марсе. — Голос звучал не очень уверено. — Иначе зачем убийце торчать до сих пор здесь?

— Знаешь, мне тут вспомнилось… болтали в «Сосне»… украдены несколько разведывательных зондов (а это твердотопливные ракеты, между прочим)… удивлялись, кому они могли понадобиться… и мне в голову пришла такая шальная мысль, а вдруг при помощи украденных ракет из таблички сделали искусственный спутник? А Протт видел вчера убийцу в шаттлпорту. Как тебе такая идея?

— Нужно подумать. Ладно, космоплан Ноубла доставит тебя сюда. Жду.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя такой важной персоной. Я прямо раздуваюсь от своей значимости.

Спарта рассмеялась:

— Должна же я уберечь тебя от неприятностей, без меня ты опять куда-нибудь вляпаешься.

— Это диспетчер первого участка «Noble Water Works»? Говорит инспектор Эллен Трой, Комитет Космического Контроля. Служебная необходимость заставляет меня …

Итак с Блейком вопрос решен. Что там у меня на очереди?

— Лейтенант Поланьи? Это Эллен Трой. Доложи обстановку.

— Докладываю. Бармен подтверждает, что в тот вечер, когда произошло убийство, в баре «Феникс» находился человек, соответствующий описанию, которое ты нам дала, — рыжеволосый, небольшого роста, дорого одетый. Но он не был зарегистрирован ни в отеле, ни где-либо еще. Никто раньше, его в городе не видел.

— А покинуть планету он не мог?

— Со вчерашнего дня никто не покидал ни Марс, ни «Станцию Марс». Правда за одним исключением. Но там он спрятаться не мог.

— О чем речь?

— Грузовой корабль «Дорадус». Стартовал вчера утром. У них там сбой в программном обеспечении и они все еще находятся на орбите Марса, устраняют неполадку. Единственное о чем они беспокоятся, это о том что у них есть вероятность столкнуться с Фобосом.

Фраза капитана Уолш всплыла вдруг в памяти Спарты: «…я могу высадить тебя на Фобосе и забрать на обратном пути». И Блейк: «а вдруг при помощи украденных ракет из таблички сделали искусственный спутник?». О, Боже! Ну конечно! Спарта резко прервала Поланьи, продолжавшего что-то объяснять:

— Лейтенант, мне нужен корабль, который доставит меня на орбиту. Прямо сейчас.

— Что ты сказала?

— Шаттл, космоплан, что угодно. Что бы там ни было на взлетной полосе. Ты получишь его для меня. Используй весь свой авторитет, всю свою власть. Я должна стартовать, как только доберусь до космопорта.

— Инспектор, я…

— Нет времени на объяснения. Это тройной приоритет, лейтенант Поланьи. Приказ, который будет подтвержден земным центром. Сделай это немедленно, а затем получи подтверждение. Сделай это.

Она отключила связь, быстро оделась и схватила скафандр.

Она знала, где находится марсианская табличка, и намеревалась добраться до нее раньше «Дорадуса».