Венера Прайм 4

XI

Самолет из Лондона начал заход на посадку в Варанаси. Сидя в кресле, Спарта видела далекие заснеженные вершины, затем все заволокло смогом, заложило уши. Она вытряхнула белую таблетку из пластикового тюбика и стала сосать ее молча, настойчиво — без этого вкуса она больше не могла обходиться.

Стройная женщина, закутанная в тонкое хлопчатобумажное сари, расшитое золотом, поднялась со стула и улыбнулась, когда вошла Спарта.

— Добро пожаловать, инспектор Трой. Доктор Сингх скоро освободится. Пожалуйста, располагайтесь поудобнее.

— Спасибо. Я постою.

Спарта подошла к окну приемной, она была в синем мундире Комитета Космического Контроля. Приемная располагалась на сороковом этаже центра Биологической медицины космического совета, огромного стеклянного многоугольника, возвышавшегося рядом с фортом Рамнагар, на правом берегу широкого Ганга. Через высокие окна были видны остроконечные храмы священного города Варанаси, его прибрежные ступени, заполненные людьми, некоторые люди спускаются в коричневую воду реки.

Индианке, похоже, было нечем заняться и она начала болтать:

— Вы впервые в нашем Центре, инспектор?

— Вообще-то это моя первая поездка в Индию.

— Простите меня, но вы довольно знамениты, — голос женщины был чистым и музыкальным; возможно, ее главной обязанностью было развлекать посетителей, ожидающих доктора Сингха, — я знаю что вы уже побывали на Луне, на Марсе и даже на поверхности Венеры.

Спарта полуобернулась от окна и улыбнулась:

— Я очень мало что видела на нашей собственной планете.

— Боюсь, отсюда сегодня можно увидеть лишь смог и дым.

— Город все еще использует ископаемое топливо?

— Нет, наша термоядерная установка работает хорошо. Это дым от погребальных костров на гхатах.

Спарта сосредоточила свое внимание на ступенчатой террасе у реки. Ее правый глаз увеличил картину, и она смогла видеть пламя костра, рядом на сложенные бревна укладывали тело человека, завернутое в яркую ткань, похожий сверток плыл по реке[2].

— Возможно, вы думаете, какое странное место для биологического исследовательского центра, — приветливо продолжила секретарь. — Самый священный город в Индии.

— А ты? Ты считаешь это странным?

— Многие наши посетители так считают — женщина ловко уклонилась от ответа. — Особенно когда узнают, что некоторые из наших выдающихся исследователей, очень основательно разбирающихся в микробиологии, уверяю вас, являются и правоверными индусами, верящими, что питье из священных вод Ганга очищает тело и душу.

Прозвенел комлинк, и секретарша улыбнулась.

— Доктор Сингх вас ждет.

Доктор Сингх могла быть сестрой ее секретарши. — Изящный красный рот, огромные карие глаза, прямые черные блестящие волосы, туго стянутые на затылке. На ней был костюм-поло: шелковая блузка, бриджи и начищенные сапоги для верховой езды.

— Позвольте представиться, я Холли Сингх, — произнесено это было без следа индийской напевности, с чисто Оксбриджским акцентом.

— Очень мило с вашей стороны, что нашли для меня время. — Спарта крепко пожала руку и во время кратковременного обмена взглядами изучила Холли так, что если бы женщина это почувствовала, ей бы это наверняка не понравилось. Так бы на нее посмотрела камера видео-наблюдения при попытке проникнуть на военную базу или на верхние этажи Центрального Земного штаба Комитета Космического Контроля на Манхэттене. Правый глаз Спарты, по сетчатке глаза Сингх, определил, что это именно тот человек, о котором говорилось в архиве Центра. Типичный, для здорового тела в состоянии покоя, комплекс запахов. Тональность голоса — смесь уверенности, любопытства и самоконтроля.

— Вы прибыли по поводу ПУМК, инспектор? Какие-то неясности в протоколах?

— Я хочу, доктор, чтобы ты рассказала о этой программе во всех подробностях. Ведь это ты стояла у ее истоков. В протоколах сухие факты, и ты права, неясностей хватает.

— Если бы со мной связались, это избавило бы вас от поездки через полмира. — Сингх выглядела удрученной.

— Я ничего против путешествий не имею.

— Да, я слышала. — Слегка заметная улыбка промелькнула на лице Сингх.

Спарта продлила осмотр еще на несколько секунд. — Холли Сингх выглядела не старше тридцати лет, ее кожа была такой гладкой, а лицо таким правильным, что было очевидно, что большую часть ее физиономии восстановили. Однако в ее личном деле не было никаких записей о травмах. Значит, маскировка. И запах ее тела тоже был маскировкой, смесью масел и кислот, предназначенной для воспроизведения именно запаха расслабленной тридцатилетней женщины.

Спарте на мгновение пришла мысль, что Сингх вовсе не человек, а андроид. Но кто станет делать машину, похожую на человека, когда можно делать людей с возможностями машин? Нет, Сингх была конечно человеком, хотя она явно скрывала свое истинное лицо, но ее выдавал запах адреналина, — ее нервы были напряжены.

— Пожалуйста, садитесь. Вам предлагали прохладительные напитки?

— Да, спасибо. Ничего не нужно. — Спарта еще ощущала вкус белой таблетки и ей не хотелось ничем его перебивать.

Спарта села в одно из удобных кресел. Доктор села в кресло напротив. В комнате царил полумрак, стеклянная стена была занавешена; теплый свет пятнами падал от медных старинных ламп.

Сингх вызвала групповую голограмму на столе.

— Вот, смотрите, как они выглядели, когда я, в основном, закончила работать с ними. Питер, Пол, Соула, Стег, Алиса, Рама, Ли, Иероним.

— И по сколько им тут?

— Все молодые, от четырнадцати до шестнадцати. Питер, Пол и Алиса были приобретены в детстве в Заире, в соответствии с местными правилами торговли исчезающими видами, конечно. Остальные родились здесь, в нашем питомнике приматов. Шимпанзе конечно не люди, но мне нравится думать, что в этих молодых лицах можно увидеть немалое чувство собственного достоинства.

— Ты любила их?

— Очень. Они не были для меня подопытными животными. Хотя именно с опытов над ними все и началось, началась программа.

— Как это началось? — Спарта постаралась придать своему голосу больше теплоты, она была удивлена, каких усилий ей это стоило. — Я не имею в виду официально. Что подтолкнуло к этому, доктор Сингх?

Сингх нашла вопрос лестным, как и надеялась Спарта, и слегка расслабилась.

— Я задумала эту программу в то время, когда нанотехнологии, наконец, начали давать результаты, о которых люди мечтали с 20-го века. Это было… неужели прошло уже почти пятнадцать лет?…

«Наверное, чуть больше пятнадцати,» —подумала Спарта, — «ты, должно быть, хотела поставить опыт на человеке, но решила все-таки начать с шимпанзе.»

…Возможно, вы слишком молоды, чтобы помнить то время, инспектор, но это были славные дни для неврологии, здесь и в исследовательских центрах повсюду. С помощью новых искусственных ферментов и запрограммированных самовоспроизводящихся клеток мы научились восстанавливать поврежденные участки мозга и нервной системы по всему телу… останавливать болезнь Альцгеймера, Паркинсона, бороться с множеством других заболеваний. Восстанавливать зрение и слух практически всем пациентам, у которых были локализованные нейрофизические повреждения. Паралич из-за травмы спинного мозга. Перечислять можно долго.

— Прогресса на всех этих фронтах удавалось достигать без проблем?

— В большинстве случаев пациенты, или их опекуны, давали согласие. — Риск был невелик, а выгода очевидна. А остальное, как говориться, было делом техники. Но были области где проблемы возникали.

— Например?

— Более тонкие улучшения. Восстановление утраты памяти, исправление некоторых дефектов речи, некоторых нарушений восприятия. Мы обладали очень мощными неврологическими инструментами, но не обладали достаточными знаниями об организации самого мозга. К тому же этические проблемы.

— Ну конечно, вы же не могли экспериментировать с людьми.

— Некоторые из наших исследователей не хотели экспериментировать даже с высшими приматами.

— Но не ты

— Я уверена, что вы слышали много историй об Индии, инспектор. Может быть, вы слышали о Джайнах, которые подметают перед собой землю, чтобы не наступить на блоху? Ну, я давлю комаров, даже нарочно.

На мгновение красные губы Сингх растянулись в улыбке, и ее белые зубы блеснули. Спарте она напоминала больше индуистскую Кали, чем мирных джайнских божеств.

— Но я питаю здоровое уважение к жизни, и особенно к ее наиболее развитым формам, — продолжала Сингх. — Сначала мы исчерпали возможности компьютерного моделирования — именно из этого исследования, кстати, возникли многие современные органические микро-суперкомпьютеры. Параллельно мы продолжали нейроаналитическую работу над видами, отличными от приматов, — крысами, кошками, собаками и так далее. Но когда, дело дошло до более тонких вопросов, о которых я уже упоминала, — вопросов языка, чтения, письма и запоминания речи, — ни один другой вид, кроме приматов, не смог бы заменить человека.

Сингх заменила голограмму на другую.

— Наш первый объект — детеныш шимпанзе Молли, двигательное расстройство. Бедняжка не могла даже прижаться к матери. В дикой природе она и суток бы не прожила. Я без колебаний ввела ей смесь органических наночипов, для устранения этой проблемы и попутно провела эксперимент на речевом аппарате, коррекция была минимальной, и мы позаботились о том, чтобы она были безболезненной.

Результаты были поразительные, скоро ее нельзя стало отличить от других детенышей шимпанзе, а меня она назвала «мама», когда я просто протянула руку и дала ей пищевую таблетку. Была преодолена пропасть между нашими видами.

Глаза Сингха блестели в тусклом свете лампы. Спарта промолчала.

— Оглядываясь назад, я думаю, что именно в этот момент я задумала ПУМК, программу улучшения межвидовой коммуникации, — Сингх нахмурилась. — Между прочим, я ненавижу термины «супершимп» и «шимп», — хмурый взгляд исчез, но выражение ее лица оставалось бескомпромиссным. — Наши первые выпускники, вся восьмерка были готовы к испытаниям год спустя. Все подробности есть в протоколах.

— Однако там нет ни слова, почему была свернута программа. Такого протокола нет.

— Для меня самой это не совсем ясно. После того, как все наши выпускники погибли при катастрофе «Королевы Елизаветы» просто прекратилось финансирование ПУМК. Почему? Это большой вопрос.

— Я не нашла записи о смерти шимпанзе по имени Стег.

— Стег? — Сингх внимательно посмотрела на Спарту. — Я вижу, вы внимательно ознакомились с документами.

Немного помолчав, и видимо прейдя к какому-то решению, она продолжила:

— Инспектор, я должна вылететь в Дарджилинг, как только закончу нашу беседу. У меня здесь неподалеку свой санаторий. Это на территории фамильного поместья. Не хотите ли быть моим гостем сегодня вечером? Я думаю, вам будет интересно познакомиться со Стегом. Последним из так называемых супершимпов.

XII

— Все, что ты помнишь о той ночи, является правдой, — сказал Командор, — за исключением того, что в вертолете была она. Это внушение, фальшивая память.

— А как насчет парня, который меня связал? — Спросил Блейк.

— Он был настоящим. Ты почти сбежал. Вылетел из окна, атаковал вертолет. Полная неожиданность. Если бы у парня в «Снарке» не была наготове инъекция, ты мог бы устроить нам неприятности.

Они шли рядом, бок о бок, через лес, утесы на берегу Гудзона едва виднелись сквозь деревья. От дыхания изо рта вылетал пар. Вокруг полыхала осень. Вышли на опушку, через широкую, уже побуревшую лужайку, подошли к особняку. Вот окно Эллен, разбитое Блейком при попытке к бегству, видна свежая замазка.

— Эллен помогла мне забраться в вертолет, а потом она же — из шприца-пистолета. Говоришь, что это фальшивая память. Такое возможно?

— С недавних пор.

— А можно стереть, то что… Вернуть мне правду?

— Боюсь, что нет. — Командор рассмеялся одним резким выдохом. — Если хочешь, мы могли бы рассказать тебе версию того, что ты мог бы вспомнить, если бы мы не справились с тобой. Это было бы так же фальшиво.

— Нет, не нужно.

— Это вызывает интересные вопросы, не так ли?

— Например, вспомню ли я завтра этот разговор?

— Ну, и другие тоже.

— Зачем ты мне все это рассказал? Ведь ты добился своего — убрал меня с дороги?

— Ты опасен, вон что натворил, — Командор кивнул в сторону дома — пластик покрывал обуглившееся крыльцо, велись работы у гаража. — И ты узнал о Саламандре.

Блейк кисло рассмеялся. — А какая разница? Ты можешь переписать последнюю неделю моей жизни… стереть весь этот хаос.

— Я хочу, чтобы мы не были врагами. С нашей точки зрения ложь была оправдана… а Эллен потом тебе все расскажет.

— Она в этом замешана?

— Она бы не согласилась, Редфилд, ты же ее знаешь. Мы не спрашивали. Потом, когда она услышала наши доводы, она согласилась.

Блейк сердито покачал головой. — Я не знаю, как вы, ребята, решаете, где провести черту. Играть в Бога…

— Мы не боги. Мы не смогли бы переписать последнюю неделю твоей жизни, даже если бы захотели. Час или два, если что, если больше, то произойдет беда.

— Откуда ты это знаешь?

— Не мы изобрели эту технику, Редфилд, — резко сказал он. — Это они.

— Но вы их используете. Результаты их экспериментов.

Не желая оправдываться, Командор не стал продолжать разговор в этом направлении, а вернулся немного назад:

— А насчет «стереть весь этот хаос», это не просто вот почему: человеческая память не в одном месте, она распределена по многим отделом мозга. Тебе придется поговорить об этом с нейро-специалистами, для меня это слишком сложно. Я практик и знаю, что легче вычеркнуть то, что кто-то слышал или читал, чем то, что он видел. Еще труднее вычеркнуть что-то, связанное с телом.

— И ты считаешь себя в праве на это?

— Я не виню тебя за то, что ты плохо о нас думаешь, Редфилд, но нам нравится верить, что мы хорошие парни. Поэтому мы не убиваем других хороших парней. Мы не держим в заложниках их друзей и родственников. У нас с тобой только два варианта. Первый — ты даешь честное слово, что нас не предашь. Ну?

Для Блейка это стало сюрпризом. Подумав, он покачал головой:

— Не пойдет. Если они поймают меня, станут пытать… или наркотики… Или заберут Эллен или моих родителей…

— Хорошо, что ты не переоцениваешь себя, но я все равно поверю тебе на слово.

Что-то сломалось внутри Блейка, и он посмотрел на старика с уважением:

— А другой вариант?

— Завербовать тебя.

— Я ведь уже отказался.

— Речь сейчас идет не о полете в космос, а о «Саламандре».

— Все равно, я не могу быть одним из вас.

Они подошли к тому, что осталось от крыльца. Командор остановился на первой ступеньке и уставился на него:

— А почему нет? Ты же был когда-то одним из Афанасийцев.

— Одним из этих оболваненных?

— Все верно.

— Я не был оболваненным. Я никогда не верил в эту чушь, в эту историю с инопланетным спасителем. Я только притворялся.

— Соглашайся, в твоем случае, мы закроем на это глаза, — хрипло сказал Командор.

— Нет. Не пойдет. Но вы же на стороне добра и надеюсь, что этот отказ мне сильно не повредит.

Командор, наблюдавший за Блейком глазами василиска, этой опасной ядовитой змеи, не шевелился, казалось, едва дышал, потом расслабился:

— Ладно. Прежде чем я отвезу тебя обратно в город, — сказал он, — я хочу кое с кем тебя познакомить.

Форстер, профессор ксенопалеонтологии и ксеноархеологии Королевского Колледжа Лондона, был увлечен книгой в кожаном переплете, когда Блейк и Командор вошли в библиотеку. Форстер — крошечный светлоглазый человечек, напоминавший Блейку возбужденного терьера, шагнул вперед и дернул Блейка за руку, когда Командор представил их друг другу.

— Мой дорогой Редфилд, позвольте мне поздравить вас с первоклассной работой, которую вы с инспектором Трой проделали в поисках марсианской таблички. Замечательно, что она благополучно вернулась туда, где ей и место.

— Благодарю вас, сэр. Эллен часто говорила о вас. — Блейк поколебался. — Э-э, простите, что я так говорю, но вы намного моложе, чем я ожидал.

На вид Форстеру было не больше тридцати пяти, а на самом деле — пятьдесят с лишним.

— Если у меня и дальше будут частые встречи со смертью, требующие визитов к пластическому хирургу, я скоро стану таким же мальчиком, как ты, — сказал Форстер. — Мне сказали, что заменили семьдесят процентов кожи.

— Извините, — смущенно вымолвил Блейк. Он забыл о бомбе «свободного духа», о взрыве и пожаре, которые должны были убить Форстера и уничтожить дело всей его жизни.

Форстер кашлянул и с апломбом произнес:

— Вообще-то, если бы табличка пропала, то не было бы ничего страшного.

— Сэр?

— Я изучал эту штуку столько лет, что мог бы сесть за терминал и воссоздать ее по памяти.

— Мистер Редфилд не знал об этом, профессор.

Форстер с подозрением посмотрел на Блейка:

— И вы считаете себя знатоком культуры Икс, Редфилд?

— Вовсе нет, — удивленно ответил он.

— Разве это не тот человек, о котором вы говорили? — Спросил Форстер Командора, приподняв кустистую бровь.

— Работа Редфилда связана с вашей, профессор. Я думаю, что после того, как мы поговорим, вы увидите связь довольно ясно и все поймете. Если вы не возражаете, профессор, давайте начнем.

— Хорошо. — Форстер достал из внутреннего кармана твидового пиджака плоский голопроектор, положил его на столик рядом с лампой и нажал кнопку. Несколько десятков предметов появились в воздухе над аппаратом, они выглядели отлитыми из металла.

— Полагаю, вы оба знаете о моем открытии, что таблички Венеры представляют собой более впечатляющее лингвистическое и филологическое открытие, чем сам легендарный Розеттский камень. Если благодаря находке Розеттского камня были расшифрованы древние египетские иероглифы и раскрыты тайны древней цивилизации, то здесь мы имеем нечто более эпохальное. — Гордо заявил Форстер. Полное отсутствие скромности было настолько очевидным, что Блейк находил это почти очаровательным.

Форстер величественно откашлялся:

— Одним махом мы смогли получить не только значительный образец языка, письменного и фонетического, культуры X, но и, как неожиданная удача, образцы текстов нескольких потерянных языков Земли, никогда ранее не расшифрованных. К сожалению, все копии этих табличек были уничтожены в ту страшную ночь.

— Но оригинальные скрижали Венеры все еще существуют? — Спросил Блейк.

— Да, в пещере, там, где мы их оставили на поверхности Венеры, и я, конечно, намерен вернуться, чтобы выкопать их, — Форстер заколебался, — когда-нибудь. Когда можно будет собрать необходимые средства.

Я перевел и марсианскую табличку! Как можно догадаться, взглянув на табличку, на самом деле это не табличка. Это всего лишь фрагмент гораздо более длинного документа, большая часть которого отсутствует. Вот что там написано, если перевести на земной язык.

Зазвучал стандартный голос универсального компьютера:

Блейк слушал эти обрывки странной речи со все возрастающим изумлением, пока последние слова не вывели его из транса. — Все будет хорошо? — выпалил он.

— Не переведенные термины — это, конечно, имена собственные, возможно, имена отдельных людей, конечно, названия звезд и планет, включая, я уверен, Землю, Венеру, Марс и Солнце,— сказал Форстер.

— Там действительно было сказано «Все будет хорошо»? — Все не мог успокоиться Блейк.

— Соляной мир — это ведь не термин бронзового века, не так ли? — холодно заметил Командор, приглашая Форстера продолжать.

— Нет, но они явно имели в виду океанский мир. Растворенные соли могли заинтересовать их не меньше, чем вода.

— А Великий мир?… — подсказал Командор.

— Это Юпитер, — торжествующе сказал Форстер. — «Великий» после «соляных миров».

— А «ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО» — это девиз тех, кто украл марсианскую табличку, тех кто пытались убить тебя. Они им заканчивают все свои сборища. — Пояснил Командор Форстеру.

Тот глянул на Командора, и его осенило:

— А, так вот почему вы хотели познакомить меня с мистером Редфилдом.

— И вот почему я хотел, чтобы Редфилд встретился с вами. Вы с ним в одной лодке.

— Помнишь звездные карты, которые я рассматривал в обществе Афанасийцев?

Наступили сумерки. Блейк и Командор шли по траве к белому вертолету Комитета, на котором они прилетели в «Гранит».

— Ты имеешь в виду ту, которую украл из Лувра?

— Не только, у них были и другие. Что у них было общего, так это особое расположение планет и звезд. Одинаковое на всех. И оно соответствует времени запланированного рандеву Кон-Тики с Юпитером. Слушай, ты знаешь, что там должно произойти?

— Ты думаешь я пророк?

— А что ты хочешь от Форстера?

— У него есть план исследований и я выразил готовность оказать ему всевозможное содействие, потянуть за все возможные ниточки. Больше никаких вопросов, Редфилд, я собираюсь пожать тебе руку на прощание в последний раз… если ты не передумал.

— А где сейчас Эллен?

— Клянусь, хотел бы я знать.

— Хорошо, — тихо сказал Блейк. — Я с тобой, в твоей команде.

XIII

Приближались предгорья, Холли Сингх отключила автопилот своего быстрого маленького вертолета «Стрекоза» и вручную вела его над террасированными гребнями. Щебеночная дорога и сверкающая пара железнодорожных рельс извивались по склону. Старинный поезд мучительно пыхтел, выпуская в горный воздух белый пар.

Сингх кивнула в сторону ярко-зеленых террас, уходящих вниз, подобно ступеням гигантской лестницы:

— Чайные плантации. Дарджилинг выращивает лучшие в мире сорта. Так нам нравится думать.

Вертолет преодолел гребень на высоте 2500 метров. Гималаи вздымались в хрустальном воздухе. У Спарты перехватило дыхание при виде увешанных ледниками вершин, торчащих, как битое стекло, в темно-синее небо. Катченджанга, третья по высоте гора на Земле, доминировала над всеми остальными.

Внезапно они оказались над городом, который цеплялся за гребень хребта и рассыпался по его склонам. Вертолет пролетел над зелеными лужайками и старыми деревьями, мимо каменных церковных башен.

— Англичане, включая дюжину моих прапрадедов, развили Дарджилинг как убежище от жары равнин, — сказал Сингх. — Вот почему половина зданий выглядит так, будто их привезли с Британских островов. Видишь вон ту, похожую на Эдинбургскую церковь? Несколько десятилетий это был кинотеатр.

Вертолет скользнул вдоль хребта, мимо города. Сингх заметила направление взгляда Спарты и улыбнулась:

— Горцы проводят много времени в молитвах. — Склоны холмов были усеяны шестами с молитвенными флагами, знамена безвольно висели в неподвижном воздухе.

Вертолет летел, пока перед ним не открылась широкая зеленая лужайка, окаймленная массивными дубами и каштанами.

— Говард Фалькон из этих мест? — поинтересовалась Спарта.

— Корни Говарда в Индии почти такие же глубокие, как и мои. Хотя ни один из его истинно британских предков никогда не был туземцем.

Настроение Сингх казалось по-настоящему веселым, как будто резкий горный воздух освежил ее.

— Когда Говард собирал деньги на постройку «Королевы Елизаветы», его любимым трюком для завоевания друзей и влияния на людей было поднять их на своем термоядерном воздушном шаре, они вылетали из Шринагара и оставались в воздухе в течение нескольких дней, дрейфуя вдоль Гималаев и приземляясь здесь — прямо там, где мы садимся.

Вертолет мягко опустился на траву. Позади, среди деревьев, Спарта увидела белый дом с широкими верандами и широкими карнизами, окруженный огромными цветущими рододендронами — кустами величиной с деревья, пережитками последней эпохи динозавров.

— И всякий раз, когда Говард приземлялся, мы приглашали соседей, пили вино, обедали и льстили его гостям.

Сингх отстегнула ремни и легко вышла из вертолета. Спарта вытащила свою сумку из-за сиденья и последовала за ней, ее туфли утопали в пружинистом дерне.

— Сегодня вечеринки у нас не будет, — сказала Сингх. — Просто тихий домашний ужин.

На широкой лужайке осторожно ступали два павлина, демонстрируя огромные веера голубых и зеленых перьев самкам, бродившим по лужайке. Почти на вершине высокого кедра Спарта увидела белую цаплю. Покрытые снегом горы краснели в вечернем свете.

Обе женщины направились к большому дому — доктор в костюме для верховой езды, женщина-полицейский в аккуратной синей униформе. Высокий мужчина в обтягивающих штанах и куртке поспешил к ним через лужайку, остановился в нескольких метрах и склонил голову в тюрбане.

— Добрый вечер, мадам.

— Добрый вечер, Ран. Пожалуйста, проследи за вертолетом. И отнеси чемодан инспектора в ее комнату.

Спарта протянула высокому сикху свою сумку. Его кивок был резким, как военный салют.

— Я отведу вас в вашу комнату позже, инспектор, — сказала Сингх. — Хочу сначала кое-что показать, пока не стемнело. Пойдем.

Они шли по прохладным тенистым проходам под каштанами. Сквозь аккуратные ряды старых деревьев и декоративных кустов виднелись другие белые здания.

— Предки мои, сколотив состояние на чае, основали здесь туберкулезный санаторий. Теперь, когда туберкулез ушел в прошлое, мы лечим здесь неврологические расстройства… те, которые можем. Несмотря на весь прогресс, о котором я говорил ранее, некоторые тайны остаются за пределами нашего понимания.

Сингх свернула с посыпанной гравием дорожки и они пошли мимо высокой живой изгороди из благоухающих камелий. Не требовалось специальных чувств Спарты, чтобы предугадать, к чему они придут — запах животных становился сильнее с каждым шагом.

Среди деревьев стояли низкие каменные амбары. Спарта различила резкий запах кошек, исходящий от одного, запах копытных — от другого, и запах рептилий — от третьего. В кованой железной клетке, высотой с четырехэтажный дом, она увидела, как взмахнули крылья, и на фоне темнеющего неба на мгновение возник силуэт орла.

— Этот зверинец используется в исследовательских целях. Здесь представлено много редких видов с субконтинента. Завтра, если захотите, можете все осмотреть. А сейчас пройдем сюда.

Она повела Спарту в конец ряда клеток с обезьянами, стоящих в длинном каменном сарае, к высокой, до самой крыши, клетке. В ней были смонтированы алюминиевые конструкции, напоминающие помещения «Королевы Елизаветы».

— Это часть макета, который мы использовали для обучения шимпанзе. Обучение проводилось в центре в Рамнагаре, но я сохранила этот кусочек и установила его здесь. — Для Стега. Стег! Холли здесь. Холли хочет поздороваться.

Мгновение ничего не происходило. Воздух наполнился улюлюканьем и криками других приматов. Затем из тени выглянуло робкое лицо с широко раскрытыми карими глазами и губами, приоткрытыми в опасении.

Животное несколько секунд колебалось, затем медленно вышло из укрытия. Он вскарабкался на ближайший алюминиевый лонжерон и уселся там, внимательно изучая Спарту.

Спарта хорошо знала это лицо — лицо перепуганного шимпанзе, с которым Говард Фалькон встретился лицом к лицу в последние минуты жизни Королевы. Очевидно, приказ Фалькона — «босс, босс… иди» — все-таки спас ему жизнь.

— Каждый раз, когда я смотрю в лицо шимпанзе, я вспоминаю, что это мой ближайший эволюционный родственник, — начала свою лекцию Сингх:

— Я думаю, можно с уверенностью сказать, что никто из нас не понимает на фундаментальном, клеточном, молекулярном уровне, почему шимпанзе не выглядят и не ведут себя так же, как мы. После более чем столетия изощренных исследований мы все еще не до конца понимаем, почему мы и они выглядим по-разному, почему мы и они можем заразиться одними и теми же вирусами, но болеем по-разному. Мы не понимаем, почему люди могут читать, писать и говорить сложными предложениями, а они, в своем естественном состоянии, не могут. С генетической точки зрения мы настолько близки друг другу, что, вероятно, только мы, люди, можем заметить разницу.

Сингх повернулась к Спарте, одарив ее своей тонкой улыбкой:

— Я сомневаюсь, что инопланетянин, какой-нибудь пришелец с другой звезды, вообще смог бы установить различие, разве что при помощи сложных инструментов. Это говорит о том, что огромные эволюционные различия могут быть достигнуты тончайшими физическими настройками.

— Но только это должны быть правильные настройки, — сказала, тихо, как бы про себя, Спарта.

Глаза Сингх расширились на долю миллиметра и она повернула голову к шимпанзе:

— Стег! Иди поздоровайся с Холли.

Она сунула руку в карман куртки и вытащила оттуда кусок чего-то коричневого и рассыпчатого.

Стег с видимым усилием отпустил проволочную сетку, один за другим отдергивая пальцы левой руки, затем потянулся за протянутой пищей. Он жадно сунул ее в рот и принялся жевать. Его рот был полон, а мускулы тяжелой челюсти скрежетали, темные зрачки были обведены желтым, его любопытство трогательно смешивалось со страхом. На голове был виден широкий шрам.

— Он не может говорить? — спросила Спарта.

— Уже нет. И понимает только нескольких простых команд, самых ранних, которые он выучил. И, как вы видели, его двигательные функции нарушены. Нейрочипы не могут помочь, разрушения мозговой ткани слишком велики. — Сингх вздохнула. — По уму Стэг примерно равен годовалому младенцу.

Спарта подняла глаза на такелаж, напоминавший внутренности исчезнувшей «Королевы Елизаветы IV». — Разве эта обстановка не вызывает у него болезненных ассоциаций?

— Как раз наоборот. В такой обстановке он и другие проводили самые счастливые дни своей жизни.

Сингх легонько погладила костяшки правой руки Стэга, которая все еще цеплялась за клетку. — До свидания, Стег. Холли придет снова.

Стег ничего не ответил. Он смотрел им вслед.

Свет с неба исчез. Их шаги хрустели гравием по едва заметной тропинке, очерченной низкими, тускло светящимися светильниками.

— Говард Фалькон знал о моей работе с шимпанзе и предложил, в случае успеха, испытать их, приняв в команду вновь строящегося гиганта. Именно его довольно небрежное предложение привлекло инвесторов, дало толчок программе улучшения межвидовой коммуникации.

— А почему он вообще заинтересовался этой программой?

— Он увидел преимущество в дополнении человеческой команды разумными шимпанзе, которые могли бы справиться с большей частью такелажной работы на этом огромном судне. Говард однажды сравнил его с летающим собором.

— Справляться с такелажем? Другими словами, выполнять опасную работу.

— Опасную для нас, но не для них. — Темные глаза Сингх блеснули в темноте ночи. — Этические соображения учитывались, инспектор, не сомневайтесь. Мы не создавали расу рабов. Эксперименты, проведенные на макете, показали, что шимпанзе не только чувствовали себя комфортно в условиях судна, но и были вполне счастливы там, наверху, среди рангоутов и такелажа. Во время предварительных испытаний ни один шимпанзе не пострадал.

Женщины вышли из-за деревьев на открытое травянистое поле. Спарта остановилась и посмотрела вверх, рассматривая ночь.

Звезды над головой были похожи на флуоресцентный планктон, четыре или пять тысяч из них были видны обычному глазу в этой прозрачной атмосфере, в сто раз больше было видно более чувствительному глазу Спарты. На северо-западе покрытые ледниками молодые горы. — Результат наползания тектонических плит друг на друга, которое постоянно меняло форму поверхности вращающейся Земли.

Через мгновение она повернулась к Холли Сингх:

— А Фалькон когда-нибудь навещает Стэга?

— Фалькон больше не один из нас, — ответила Сингх.

— Почему ты так говоришь?

— После крушения Королевы он не появлялся в Индии. Он ни с кем не общается вне ближайшего круга коллег по проекту «Кон-Тики». Наверное, из-за того, что им пришлось сделать, чтобы спасти его.

XIV

Спарта очнулась в комнате с высоким потолком и со сверкающими белизной эмали стенами. Высокие окна с некачественными стеклами были увешаны кружевами. Она не понимала, где находится…

…Ей восемнадцать лет, она в санатории, наполовину пьяная от нежданного возвращения памяти, от нахлынувшей бури чувств. Ее сердце бешено колотится, а горло болит от едва сдерживаемого желания закричать, потому что она слышит, как бьются лопасти приближающегося Снарка, несущего убийцу…

Спарта скатилась с кровати и скользнула на животе по полированному деревянному полу, прижавшись к стене под подоконником. Прислушалась.

Далеко внизу, в глубоких долинах, кричали ночные птицы, и пели миллионы лягушек. Сквозь кружевные занавески комнату заливал свет полной Луны.

Было еще не утро, и она была не в санатории в Колорадо, а в доме Холли Сингх в Индии. Звук, который она услышала, издавался не Снарком, а маленькой двухместной Стрекозой, ее крошечный термоядерный электрический двигатель был настолько тихим, что все, что она могла слышать, было сопением лопастей, и оно не приближалось, а удалялось.

Спарта подняла голову к углу окна и осторожно выглянула. Ее правый глаз был прикован к стрекозе, находящейся уже в полукилометре, поднимающейся на фоне затеняющих Луну вершин. Ракурс был плохой: она смотрела сзади и видела только левое плечо и руку пилота, но инфракрасное изображение, обработанное зрительной корой Спарты, было ярким, как день. Пилотом была женщина — Сингх или кто-то, очень похожий на нее.

Неужели в вертолете действительно Сингх? Куда это она собралась посреди ночи?

Надев облегающий черный комбинезон и мягкие черные высокие ботинки, Спарта отключила сигнализацию, которую она установила на стекло окна и вскользнула наружу, закрыв окно за собой.

Пологая крыша веранды — угол веранды, водосточный желоб — лужайка из декоративного ирландского мха.

Лунный свет сквозь деревья создавал сине-черную мозаику, но для инфракрасного глаза Спарты сама земля светилась тускло-красными оттенками: трава, кусты и голая почва отдавали солнечное тепло в разной степени. Она быстро шла по дорожкам, ведущим к санаторию. Остановилась, увидев призрачную белую фигуру, двигающуюся в темных ветвях кедра, но это была всего лишь цапля.

А вот и санаторий. Четыре невысоких кирпичных здания с металлическими крышами образовывали комплекс, в центре двора стоял старый корявый каштан. Так, здесь палаты с пациентами. Храпят и пусть себе храпят. Здесь тоже. А здесь, судя по запахам бытовой корпус — прачечная, кухня и столовая.

В четвертом здании Спарта обнаружила, наконец-то, клинику, это была ее цель.

Медленно обойдя клинику, держась в тени, она исследовала систему охраны. Ее пристальный взгляд путешествовал вдоль крыши, вокруг каждого окна и дверной рамы, ища камеры наблюдения и устройства сигнализации.

Охрана здания оказалась примитивной. Камер не было. Окна и двери были оборудованы проводящими полосками. Она выбрала окно, наполовину скрытое кустом рододендрона, и распахнула ставни. Из кармана комбинезона достала стеклорез, вырезала круг в стекле возле защелки, постучала по нему и позволила стеклянному диску выпасть наружу в ее руку. Просунув руку в отверстие и уже собираясь прикрепить обводную проволочную петлю к проводящей полоске сигнализации, она почувствовала своими подногтевыми шипами, что в аварийной сигнализации нет тока.

Подумала об этом миллисекунду, затем все равно установила петлю, закрепив оба конца специальным клей-моментом. На всякий случай — ведь ток может и течь начать. Затем она повернула щеколду. В отличие от окна спальни, чтобы поднять палкой эту створку, потребовались усилия; крошки грязи и старой краски падали ей на лицо и на волосы.

Проникнув внутрь она оказалась в маленькой палате, оборудованной больничной койкой и множеством устаревшего диагностического оборудования. Не то, что можно было бы ожидать от дорогого частного санатория. Оставив окно приоткрытым, она начала поиск кабинета администратора.

В центре здания, на двери гравированная медная табличка, гласила «Доктор Сингх». Замок простой, магнитный. На «правильных» кнопках остался запах пальцев Сингх, и через секунду она вошла в кабинет.

Она испытывала странное чувство гордости. Ей нравилось, что она могла обмануть мониторы фотокамер простыми трюками танцовщицы, ей нравилось, что она могла видеть в темноте. Ей нравилось чувствовать запах того, кто был в комнате последним и определять, когда это произошло. Ей нравилось, что она может практически проходить сквозь стены.

И ей нравилось, как она читает компьютерную систему, позволяя шипам под ногтями скользить в порты ввода-вывода, вытягивая из нее информацию. Именно так она делала сейчас, найдя крошечную компьютерную коробку с водяным охлаждением в стене кабинета.

На мгновение она впала в транс, ее чувства были переполнены ароматным запахом больших чисел, проходящих через ее вычислительный орган, глаз ее души. Для нее математические манипуляции граничили с эротическими. Кодовый ключ, который она искала, имел вкус и запах мандаринов… Она ловко проплыла мимо защиты банка данных и через несколько секунд нашла то, что искала.

Она громко рассмеялась, но не над тем, что нашла (вряд ли это было смешно), а от удовольствия от своего мастерства.

Поначалу, когда-то, было страшно осознавать, что она может слушать и слышать то, что другие люди не могут, что она может пробовать и обонять ароматы, которые другие люди не могут, и не просто воспринимать их, а анализировать их в точных химических формулах. Было страшно (хотя и удобно) обнаружить, что она может открывать электронные замки и напрямую общаться даже с самыми сложными компьютерными системами. Столь же удобными были ее безграничная память и способность производить мгновенные вычисления на каком-то глубинном уровне.

Не так давно она даже обладала способностью ощущать эфир, направлять свою волю с помощью микроволнового луча на значительное расстояние. Это было больше, чем простое удобство, — ощущение чистой силы.

Но это было вырвано из нее на Марсе. Имитирующие жизнь органические полимеры, которые когда-то наполняли ее живот горящей электрической энергией, были разорваны импульсной бомбой потенциального убийцы. Ничего не подозревающие хирурги удалили их.

Она не была воспитана на всех этих сверхчеловеческих качествах. Ее родители научили ее доверять себе, научили верить, что просто быть человеком совершенно достаточно. Что быть человеком — значит быть потенциально триумфатором.

То, что она сейчас прочитала в зашифрованных файлах Сингх, подтвердило убежденность, которая росла в ней с тех пор, как она покинула Марс. Очень много людей прошло через грязные руки Холли Сингх. Поразительная часть из них погибла. Они были безымянными, бездомными бедняками, сиротами… теми, кого никогда не хватятся.

Среди них выделялся один.

Испытуемая женщина, 18 лет, рост 154 сантиметра, вес 43 килограмма, волосы каштановые, глаза карие, раса: белая (Англичанка)

диагноз параноидальная шизофрения жалобы на постоянные и тяжелые зрительные и слуховые галлюцинации, назначенное лечение…

…смерть констатирована в 11: 31 вечера

…утилизация тела в соответствии с директивой Совета (отправка в Северную Америку) прошла без инцидентов

…записи отредактированы, успешно переданы…

Девушка, безымянная беглянка, выброшенная на берег в Кашмире, попавшая к Сингх, по внешнему виду была двойником Спарты. Скорее всего ее приняли за Спарту, девушке не повезло выглядеть как Линда Н. Это было быстрым и преднамеренным убийством. И вряд ли можно считать совпадением, что это произошло вскоре побега Спарты из санатория восемь лет назад.

Спарта была пациенткой, такого же старинного здания как это, высоко в горах — Скалистых горах Северной Америки. Она оказалась в ловушке, погрязла в собственном прошлом, обездвиженная своей неспособностью удерживать новую информацию дольше нескольких минут. Ее кратковременная память была настолько разрушена, что она даже не могла запомнить лицо своего врача.

Но доктор, так трудно запоминавшийся, знал, как восстановить ее рабочую память; он сделал это ценой собственной жизни, дав ей драгоценные секунды, позволившие ей сбежать в Снарке, привезшем человека, которому приказали ее убить.

Вряд ли совпадение, что Сингх разработала методы нейрочипов, которые доктор использовал, чтобы спасти Спарту — те же самые методы, которые, в частности, сделали Спарту уродом.

Еще одно почти невозможное совпадение. Когда «Королева Елизавета IV» с экипажем из неврологически улучшенных шимпанзе потерпела крушение над Большим Каньоном, то капитан Говард Фалькон, старый друг Холли Сингх, был снова собран, спасен, при помощи той же технологии нейрочипов. Спарта, Фалькон и Стег, искалеченный шимпанзе, были двоюродными братьями, если принять во внимание нейрочипы в их черепах.

Спарта загрузила весь объемный секретный файл в свою память и вытащила подногтевые шипы из компьютерных портов. Она стояла в залитом лунным светом кабинете, прислушиваясь к пронзительным крикам экзотических птиц, реву тигра, болтовне бессонных обезьян в зверинце.

В мире были силы, которые намеревались сделать людей такими же эволюционно устаревшими, как приматы, — Холли Сингх работала на них, а не на Совет миров, не на Комитет Космического Контроля и уж точно не на благо своих пациентов.

Спарта вышла из кабинета Сингх и направилась по коридору. Она сняла проволочную петлю с цепи сигнализации и закрыла окно, оставив аккуратную дырочку в стекле, затем вернулась и вышла через парадную дверь. Столкнется ли она с ними сейчас или утром, едва ли имело значение. Как офицер Комитета Космического Контроля, она арестует доктора Холли Сингх.

Люди и машины веками дополняли друг друга. Спарта была лишь слегка преждевременной формой того, что должно было произойти, неизбежным слиянием человеческого индивидуума и порожденного человеком механизма. Кем она была тогда, как не тем, кого когда-то называли киборгом? Но где-то глубоко в ее душе была жива еще та восемнадцатилетняя девушка, у которой были папа и мама и не было никаких искусственных органов, и эта девушка воскликнула — Нет! я Человек! Человек, развращенный этой искусственной зависимостью, этими протезами, которые были насильственно привиты мне другими с их собственными нечеловеческими программами.

И все же она стала зависима от своих протезов, хотя и говорила себе, что использует их только во благо, ради человечества, ради того, чтобы узнать, что стало с ее родителями, якобы убитыми, и ради того, чтобы найти тех, кто мог бы их убить, и ради того, чтобы уничтожить тех злых существ, которые, дав ей эти силы, дали ей возможность дать им отпор.

И она любила власть.

И в этот момент она ничего не боялась.

Она смело шла по залитой лунным светом дорожке, уверенная в себе женщина, которая верила, что ее необыкновенные способности защищают ее от всего, что может таить в себе ночь.

XV

Он прыгнул ей на спину с дерева. На какое-то ужасное мгновение, когда ее ноздри наполнились запахом зверя, она подумала, что пришла ее смерь. Желтые клыки коснулись ее головы. Шимпанзе в десять раз сильнее и быстрее

Она отчаянно дернулась, согнулась, уклоняясь от его клыков, и ей чудом удалось выскользнуть из хватки его цепких, но несогласованных конечностей. Поврежденная центральная нервная система бедняги Стэга позволила ему проявить терпение и скрытность, но его двигательный контроль был серьезно нарушен.

Не сумев убить ее сразу, он оказался в ее власти. Он побежал, а она бросилась за ним. Перепуганный шимпанзе бежал, спотыкаясь, по тропинке, вытягивая руки и подпрыгивая на костяшках пальцев, улюлюкая и визжа от боли, его улюлюканье и визг немедленно подхватили все животные, в клетке зверинца Холли Сингх.

Что-то изменилось в Спарте. Ее милосердие было повержено в последние недели и дни наркотиками, и она испытывала к этому несчастному полуобезьяне не больше сострадания, чем Артемида к оленю. Грация и скорость, которые сделали бы из нее танцовщицу, если бы она сама захотела стать танцовщицей, теперь несли ее по дуге мести.

Она догнала, прыгнула ему на спину и с криком повалила на землю. Проволочная петля, которую она использовала, чтобы обойти сигнализацию клиники, обвилась вокруг его горла и оборвала его панические крики.

Он умер в считанные секунды.

Смерть. У нее изменилось отношение к ней. Как она не сопротивлялась, но наркотики и все произошедшее на Земле, Венере, Луне, Марсе, делало, по мимо ее воли, из нее воина, способного убивать.

Ее родители — умерли или нет, но они ушли. Лэрд, или Леке, или как там теперь называл себя призрак, преследовавший ее, изо всех сил пытавшийся убить ее, был вне ее досягаемости, но другие — нет, и она будет их убивать.

Она ожидала возвращения Холли Сингх, потому что теперь очень хорошо понимала, почему Сингх улетела. Стегу, который понимал команды намного лучше, чем делала вид Сингх, было приказано убить Спарту в ее постели. Он как раз собирался это сделать, когда она встретила его на тропинке. Смерть Спарты выглядел бы трагическим и прискорбным несчастным случаем. Конечно, доктор Сингх пролила бы обильные слезы, а сошедший с ума Стег, был бы предан смерти.

Когда Спарта поднялась с трупа и выпрямилась, в ее глазах блеснул свет, более свирепый, чем у шимпанзе. — Сингх заслуживала смерти больше, чем Стег, которого она убила. Она, которая думала, что ненавидит убивать. Она, которая жила, чтобы предотвращать убийства и предавать убийц милосердному правосудию. Она стояла с проволокой в руках, с которой капала кровь убитого ей животного, животного ли? Пронзительными криками других испуганных животных была наполнена ночь. В их криках было ощущение, — они знают, чувствуют, что погиб их соплеменник.

Покопавшись в своей душе и напомнив себе о том, во что, как ей казалось, она верила, Спарта обнаружила, что не только не возражает против убийства Холли Сингх, но даже с некоторым удовольствием предвкушает это событие.

Однако с этим вновь обретенным вкусом к крови пришло обостренное чувство утонченных удовольствий охоты. Она решила, что, в конце концов, отложит немедленную месть доктору Сингху в пользу более крупной игры.

Долгая пробежка вдоль хребта в разреженном холодном воздухе привела ее в город Дарджилинг. Восходящее солнце поднималось из-за гор.

Несколько покупок на рынке, туалет, и вот она в первом утреннем поезде-антиквариате, пыхтящем вниз по чайным террасам к равнинам. К тому времени, как маленький поезд достиг своей конечной станции, мышление Спарты изменилось. Она решила, что ее роль Эллен Трой, инспектора Комитета Космического Контроля, окончательно и бесповоротно исчерпала себя. Для того, что она собиралась сделать, что такое значок, как не обуза? Она прошла через платформу к ближайшей информационной будке. Будка в ее умелых руках — это билет к богатству, мобильности и невидимости. Не раз она уже пользовалась таким билетом. Улыбка тронула ее вечно открытые губы. Она редко улыбалась, и эта улыбка была не из приятных.

Через день после отъезда из Дарджилинга она вошла в космопорт Варанаси. Глаза у нее были светло-карие, волосы такие же длинные, прямые, черные и гладкие, как у Холли Сингх, а ее сари украсило бы и жену махараджи. Когда она разговаривала с бортпроводником на гиперзвуковом джитни, летевшем в Лондон, ее акцент был совершенным английским, оживленным музыкальными нотками Индии.

Но когда три часа спустя она вылетела из Хитроу в Лондон на мгнитоплане, ее волосы снова были золотисто-рыжими и вьющимися, а глаза сверкали зеленым.

На следующее утро она проснулась окоченевшей и замерзшей. Дождь стучал в единственное маленькое окно ее квартиры. В Лондон пришла зима.

Видеоплата осветилась изображением молодого человека:

— Рональд Вейр, Би-би-си. Утренние новости. Комитет Космического Контроля только что объявил о захвате грузового корабля «Дорадус». Корабль был обнаружен брошенным в малонаселенном районе главного пояса астероидов. «Дорадус» и его экипаж разыскиваются уже несколько месяцев в связи с попыткой захвата артефакта, известного как марсианская табличка. Представитель Комитета отмечает, что «Дорадус» был переоборудован в пиратский крейсер с современным тяжелым оружием , запрещенным к применению Советом Миров. К зарегистрированным владельцам судна обратились с запросами.

Диктор зашуршал бумагами:

— В Узбекистане, административном регионе Южной Центральной Азии, религиозные лидеры объявили о прекращении огня в ходе девятилетних военных действий…

Спарта вновь став Бриджит Рейли, надела одно из самых простых платьев и свитер. Наскоро позавтракав соевой пастой с отрубями, она завернулась в потертое пальто и под мелким дождем направилась в свой офис.

Не пожелав никому доброго утра, она повесила пальто и зонтик и села за свой терминал.

До сих пор ни одна бюрократия не была защищена от ее электронных запросов. Как плющ на каменной стене, ее разум проникал в щели каждого бюрократического фасада, терпеливо выискивая крупицы информации там и сям, пока массивные структуры упрямства и обмана не рассыпались.

Комитет Космического Контроля управлял самыми сложными компьютерными сетями в обитаемых мирах; целое бюро внутри Комитета занималось совершенствованием компьютерной безопасности, а другое его бюро пыталось разрушить эту безопасность.

Спарта, хотя ей это и не полагалось, была досконально знакома с этой системой. В конечном счете, она могла заглянуть в любой файл, который хотела увидеть. Она также с легкостью изменяла файлы и создавала новые по мере необходимости.

Информация была океаном, в котором она свободно плавала.

XVI

— Директива о первом контакте гласит, что при любом контакте между людьми и неизвестными формами жизни исследователи-люди должны принимать все необходимые меры, чтобы не потревожить неизвестные формы, чтобы не нанести им какой-нибудь ущерб. Следуют несколько примечаний и пояснений, конечно, но суть такова. — Начал разговор Блейк

— Отличный принцип. Мы его лоббировали с огромной энергией, и конечно успешно. — Декстер Плаумэн был пугающе похож на свою сестру — худое лицо, щетинистые брови и тугая шапка вьющихся серо-черных волос.

Блейк и двое Плаумэнов шли, направляясь на северо-восток по бесконечному, заваленному мусором пляжу, на который накатывался усталый прибой цвета чая. — Лично проводя инспекцию состояния городской среды. Готовился очередной крупный иск против правительства, и Плаумэны не упускали возможность продемонстрировать на камеры, присутствующих репортеров, свою заботу об общественном благе.

Медиогончие неохотно покидали асфальт, боясь появления песка в своих ботинках, и у Блейка была возможность сказать все, что он хотел, без посторонних ушей.

— Обратите внимание, что эта директива была предложена и принята, хотя нет ни малейшего намека на существование в настоящее время какой-либо иной жизни в Солнечной системе.

— Ну, а как же все эти окаменелости? А найденные на Венере послания инопланетян?

— Сэр, все это датируется миллиардом лет назад. И меня интересует, что побудило принять директиву именно сейчас.

— Что побудило? — Декстер энергично пнул ногой стопку использованных шприцев. — К нам пришел работник космической станции с заявлением, что он заражен внеземными микроорганизмами.

— Какое фиаско! — усмехнулась Ариста. — На суде вы не смогли предъявить ни малейшего доказательства. Ты проиграл дело.

— Это тактическое поражение, но стратегическая, принципиальная победа экзо-экологии. — Никто не смеет возиться с вещами, которых мы не понимаем. Таков смысл «Директивы о первом контакте». И отдел долгосрочного планирования Совета Миров поддержал нас.

Приближался деликатный, решающий момент разговора, Блейк это чувствовал:

— Интересно вот что. Рабочий подвергшийся воздействию болезнетворных внеземных организмов и подавший судебный иск против собственных работодателей, после проигрыша процесса ни только не был уволен, но получил прибавку к жалованью и повышение в должности в течение года после этого.

Кустистые брови Декстера подскочили от удивления — правда? — но он промолчал.

— Мне стало любопытно, откуда взялся настоящий текст директивы, — продолжал Блейк. — Мне удалось найти черновик докладной записки Брандта Вебстера, заместителя начальника штаба по планированию…

— Как!? — Взорвался Декстер.

— Сэр?

— Как вы обнаружили этот проект меморандума?

— Элементарно. Я воспользовался домашним компьютером. В записке Вебстера изложена формулировка директивы практически в том виде, в каком она была принята более года спустя. Мне интересно…

Густые брови Декстера сошлись на переносице, и он споткнулся о тушу чайки.

…возможно, Вебстер работал совместно с «Институтом Глас Народа» при подготовке предложения Совету миров? — закончил фразу Блейк.

Во взгляде Декстера к сестре читался вопрос.

— Сэр, начальник Вебстера первоначально отклонил его предложение по нескольким причинам, главным образом потому, что в беспрецедентных ситуациях астронавтам должен быть предоставлен максимально возможный простор для суждений и действий. А также из-за того, что не было никаких доказательств существования внеземной жизни в Солнечной системе, а ученые сомневались в ее существования в любых условиях, кроме земных. Проходит пять месяцев после того как предложение было отклонено и возникает дело о болезнетворных внеземных организмах. Интересное совпадение, не правда ли? У меня также есть копии документов, которые рабочий, мистер Гупта, показал вам, когда пришел со своей жалобой. И голограммы зонда «Юпитер», который предположительно доставил инфекционный организм на базу на Ганимеде. И микрофотограммы предполагаемого чужеродного организма. И заключение врача об инфекции у рабочего…

—Я все это прекрасно помню. — еще раздраженно сказал Декстер, но кое о чем он уже стал догадываться.

Ариста злобно улыбнулась. — Тогда мистеру Редфилду не придется показывать тебе документы, доказывающие, что так называемые чужеродные организмы были обычными дрожжами, мутировавшими под воздействием гамма излучения и антибиотиков, а инфекция — легкой формой герпеса.

— Это выяснилось гораздо позже, — не сдавался Декстер. — А тогда мы уже несколько месяцев доминировали в средствах массовой информации. Важная проблема была хорошо понята общественностью — опасные инопланетные формы жизни могли существовать, и к этому нужно быть готовым.

— Сэр, этот Гупта может быть членом группы, о которой я упоминал ранее, «свободный дух»…

Брови Декстера резко взлетели вверх:

— А, Рэдфилд, теперь я понимаю, — он повернул налево, ведя маленькую группу в обход канализационной трубы, — ты намекаешь на то, что меня обманом заставили создать политический климат, который должен был заставить высшее руководство Космического Совета принять директиву. Но это чушь! Зачем вашему культу свободного духа заботиться о защите людей-исследователей от внеземных микробов!

— Нет, сэр, не на это, главным образом, направлена директива, — мягко сказал Блейк. — По сути, директива требует, чтобы исследователь пожертвовал собой, но не причинил вред или страдания инопланетянину.

— Даже инопланетному жуку, — кисло заметила Ариста. — Декстер, заткнись на минутку. Перестань защищаться и просто слушай.

Брат и сестра встретились взглядами. Декстер моргнул первым.

— Продолжай, Редфилд, — сказала Ариста.

— Когда я проник в «свободный дух», то узнал, что их верования основаны на исторических текстах, которые они считают записями о посещении Земли инопланетянами. Это так называемое «знание» указывает приблизительное местоположение родной звезды инопланетян. Оно также указывает место и время появления вновь инопланетного мессии.

— Ну, и…? — проворчал Декстер.

— Юпитер. Через два года.

Маленькая группа остановилась. Пляж впереди был заполнен чем-то непонятным, пурпурным, похожим на брошенные мешки.

— Что это такое? Объедки с чьей-то гулянки?

— Медузы, сэр. Не наступайте на них. Могут ужалить.

— Как скажешь, — Декстер поглубже засунул руки в карманы пальто. — Редфилд, с какой стати нашему институту или кому-то еще интересоваться верованиями этих лунатиков?

— Психов, — уточнила Ариста.

— По нескольким причинам, сэр. Они завладели государственным аппаратом, тратят народные деньги на свою религию — можно взглянуть на проблему с этой стороны. За последнее столетие было проведено триста двадцать шесть запусков зондов в облака Юпитера. Через два года экспедиция «Кон-Тики» отправит на Юпитер первого исследователя-человека.

— Но ведь это и есть наука, не так ли? — Жулики и сумасшедшие, обирающие общество.

— А что, если в облаках Юпитера нас поджидает какая-нибудь инопланетная тварь? Директива запрещает приближаться к ней. Всем. «Свободный Дух» хочет оставить за собой это исключительное право.

Декстер покачал головой:

— Это безумие!

— Свободные духи — чокнутые, — сказал Блейк. — Но это не значит, что они не правы. То, что я видел на их картах и читал, выглядит довольно убедительно.

— Правильно это или нет, но их нужно остановить, — вставила Ариста.

— Как ты собираешься это сделать, Редфилд?

— Я рад, что вы спросили, сэр…

Они повернулись и пошли обратно по пляжу. Холодный, наполненный дымом ветер, дувший им в спину, теперь обжигал щеки, жег глаза и уши, и Блейку пришлось кричать, чтобы изложить свой план.

К тому времени, когда они добрались до парковки, где несколько дрожащих репортеров все еще ждали следующего залпа Декстера против правительства, он был более чем новообращенным — он уже готовился взять на себя ответственность за план Блейка.