Верное сердце (СИ)

Глава 3. Треволнения мира

Медленно наступала осень. Нарнетт каждую неделю оттягивала разговор с Мэльданом до той поры, что и сам барон позабыл о нём. И начал привыкать к изменениям её облика и уклада психики. С сыном — то же самое. Дошло до того, что сам мальчик начал отдаляться от неё. Гибель двух важных придворных, долгий отъезд отца, бабушки и дедушки, а также повышенная агрессивность матери — всё это отражалось на психике юного герцога. Нарнетт решила не вредить, передав те крохи воспитания, что она давала, Эрвии.

Дворянам она приказала прекратить лезть в горы, и горы утихли. Раз в неделю грифоньи разведчики отправлялись на разведку, и каждый раз возвращались ни с чем. Ни единого следа чудовищ. Словно те впали в спячку. Хотя со сторожевых башен и смотровых деревьев на границе то и дело шли доклады о непогоде на севере, но основных земель герцогства северная непогода не касалась. Напротив, дожди и возникающие за ними туманы окутывали герцогство также, как и всегда, не вызывая тревоги и опаски. Нарнетт замечала, что жизнь возвращается в привычное русло. Почувствовалась рутина. Но только не тогда, не в первую неделю сентября.

Раздался стук. Получив приглашение, вошёл камергер.

— Ваша светлость, все графы и ваши бароны в сборе, ожидают вашего прибытия, — отчитался Дитрет.

— Барон Мэльдан ещё не вернулся?

— Ещё на охоте, госпожа.

— Скоро выйду, свободен.

Оглянувшись и вспомнив, что служанок она выгнала ещё полчаса назад, Нарнетт прибавила огня у стоящих на туалетном столике лампадах. Глаза продолжали кровоточить. Она откупорила крышку флакона, запрокинула голову и капнула целебную жидкость в свои глаза. Защипало. Нара проморгалась. Глаза слипались с веками. Резко ударил свет лампад, глазные яблоки жгло до боли. Спустя некоторое время зрение пришло в норму, она взглянула в отражение — остались только лопнувшие сосуды, как от бессоницы. Всё же пока она была живой, если целительные средства для живых оказывали положительное воздействие.

В зале советов были закрыты окна. Дворяне торопливо переговаривались между собой, слуги только и успевали доливать вино в бокалы, а советники и пажи делать заметки в своих дневниках. Увидев герцогиню, все встали. Она, слегка прихрамывая, процокала мимо Жарнора Горэссира и Абаллии Интлад, села в центральное кресло. Кивнула остальным, сели они.

— Дорогая, что с тобой происходит? — начала седеющая Абаллия, самая старшая дворянка на совете, старше родителей Нарнетт. — В последний раз ты объезжала свои владения до вашей ужасной экспедиции на север.

— Не напоминай, матушка. Боль моя ещё сильна.

— На войне без потерь никуда, и знаешь…

— Абаллия, помолчи, — проговорил седой граф напротив Абаллии, чуть моложе неё. — Нарнетт, предлагаю выдворить отсюда посторонних. Поговорим в кругу знати, если ты не против.

Герцогиня одной рукой потирала лоб, не ответила. Но второй рукой взмахнула, камергер призвал слуг и стражу удалиться прочь, после чего вышел сам.

— Гэбриал, прости, что я молчу на твои письма, — сказала герцогиня. — С баронами-мужчинами я справляюсь лучше. Но как примирить твою жену с племянницей — не входит в круг моих обязанностей. Ты гораздо умнее меня, способен сам найти ответ.

— Плевать на мою семью, милая Нарнетт, — ответил тот старый граф. — Давай разберёмся с твоей. Наконец прекратим те поганые слухи.

— Из-за этих слухов стены таверн окрашиваются в красное, — сказала одна из баронесс, которую Нарнетт видела впервые. — Рыцари бросают друг другу дуэли и берут для выяснения отношений не турнирные, а боевые копья!

— Говорите по одному, мои дорогие, — недовольно процедила владычица. — По порядку. Я, как и мои родители двадцать лет назад, клялась в верности у королевского алтаря. Своей клятвы не нарушу. Но алтарь сейчас под контролем мятежников. Чтобы подтвердить свою лояльность, нужно для начала узнать, где находится мой непосредственный правитель. Не смейте решать за меня, молю Всевышним. Не смейте…

Она не заметила, что прошипела последние слова. Её подданые непонимающе переглянулись. Абаллия наклонилась над столом и взяла слово:

— Милая Нарнетт, алтарь — это символ, как и столица королевства. Важна кровь. Отправься с посольством в ставку к королю, приготовься к походу. А пока разошли шпиков, нужно найти его.

— Не принимать решение за меня, Абаллия, — Нарнетт не почувствовала, как сверкнула глазами в сторону пожилой дворянки.

— Дорогая, — вступил Жарнор, что сидел ближе всех к Наре, — всё королевство сейчас грызётся друг с другом. Только мы не участвуем в гражданской войне. Так бы наши люди могли выпустить пар…

— Я могу показать, где наши люди могут выпустить пар! — чуть не взревела владычица. — Проводите мобилизацию, мои дорогие. Через неделю, если Всеотец будет милостив, к вам вернутся только грифоньи наездники! Которые сразу же дезертируют со службы! Или вообще не явятся домой!.. На каждое моё письмо с просьбой о помощи вы присылали отписки! Боитесь гор, так и скажите! Не нужно скрываться за красивым слогом!

— Не боимся, — прервал молчание относительно молодой граф Ольбаст Индерит, что сидел напротив Жарнора. — Но и оставлять наше герцогство без защиты нельзя. Наши соседи — воюют друг с другом, пусть пока и в центре королевства. Не хотелось бы, чтобы одним из полей боя стала наша земля.

— Дорогая, успокойся, — вновь вступила Абаллия. — Мы после твоих родителей, мужа и сына ближайшие к тебе люди, ближе твоих дальних родственников и придворных. Нужно решить, выступим ли мы от лица герцогства Сальвиар, что наша лояльность короне неоспорима, или нет.

— К западу от нас находится герцогство Норкерак, герцогство Снежного Барса сейчас — ближайший союзник мятежников, у них земля беднее нашей, но опытных охотников и хорошей лёгкой кавалерии у барсов много, — напомнил окружающим Старый Лис. — К югу — герцогство Айрснерар, родина королевы, которая воюет с мятежниками. На родине её отца, Серебряного Кота, сейчас дислоциируется настоящий дивизион ударных чародеев, собранных со всего королевства для противодействия прошлогодним голодным бунтам.

— «Когтистые» называется этот чародейский орден, — сказал граф Аманесир.

— Но бунты почти закончились, началась гражданская война. Чародеев не распускают. Кто знает, для каких целей они нужны… Всё, что я хочу сказать, уважаемые милорды и миледи, если мы вступим за одних, другие начнут устраивать нам диверсии. А пока мы нейтральны — никто не трогает нас.

— Говорят, король с королевой в ссоре, Жарнор, — заметил Гэбриал Аманесир, что сидел напротив Абаллии. — Сейчас в королевстве несколько сторон.

— Жаль, что этого ублюдка не поймали… — проговорила Нарнетт. — Я бы отдала все божьи камни на свете, если бы ко мне привезли Валдиса Унгартта после его поражения. Я бы посмотрела в его мерзкие, змеиные глаза.

— Валдиса с его ордами прокажённых разбили почти три месяца назад, — сказал барон следом за незнакомой баронессой. — Ваша светлость, ваши сиятельства, если поднимать вопрос о горах, то разумно ли будет обратиться к тем, кто специализируется на уничтожении чудовищ?

— О чём ты, Фингред?

— О герцогах Гербертах, госпожа Абаллия. Ведь именно они под холмами Аббата Киттана разбили многотысячную орду прокажённых и едва не поймали оккультиста Валдиса.

— Я думала об этом, — Нарнетт прекратила потирать лоб и уставилась на относительно молодого барона. — Но, во-первых, я боюсь издержек за оказание нам помощи извне. Во-вторых, Герберты лояльны короне, ведут войну с мятежниками. Если мы вступим с ними в переписку, они потребуют от нас выставить армию под своё знамя, под знамя королевы… Так, Жарнор, прости. Если королева с королем ведь действительно по разные стороны баррикад. Тогда мы даже не знаем, за кого Герберты.

— Всё смешалось в нашем чане под названием королевство Вайндуол, — неловко отшутился Старый Лис. — Главное, что мы друг за друга. Если отбросить в сторону окрашиваемые в красные тона таверны и ристалища.

Долго обсуждали политику. На чьей стороне правда, когда мятежники столкнутся с королём в прямом бою, почему союзники королевства по большей части остранились от войны, кому могло быть выгодно развязывание гражданской войны и как в этом может быть замешана церковь. Нарнетт не любила политическую демагогию, а сейчас её буквально выворачивало наизнанку от подобного.

— Я отойду, простите, дорогие друзья, — сказала она и быстро покинула зал советов.

Появилась чесотка. Ей хотелось разорвать свои предплечья, вцепиться с них ногтями, вырвать кожу с мясом. По голове прошёл страшный зуд. Организм изменялся, каждое новое изменение было более радикальным и невыносимым. Нарнетт, едва дошагав до своих палат и ударив по лицу услужливого пажа, что вызвался открыть дверь, заперлась изнутри. Убедилась, что тут никого нет. Сняла геннин, платье и котту, осталась в камизе. Взглянула в зеркало, моментом увидела не свои глаза. Её отражение пыталось что-то внушить ей. Пыталось овладеть ею.

— Да будь ты проклят, род Мэссиров! — вскрикнула она и вцепилась в свои волосы. — О, Всевышний, что это?.. Что это?!

В её руках остались клочки волос. Она взревела, заметалась у зеркала, с кулака врезала по своей насмехающейся копии в зеркале. На руке остались порезы. Голова горела, требовала расчесать себя. Руки не слушались, требовали соединиться с головой. Она вырывала из себя клочки волос, царапала кожу, едва не распорола нос обоюдострым маникюром. Кое-как пришла в себя, схватила кресло и с неведомой силой швырнула в зеркало туалетного столика, зеркало каскадом рассыпалось по полу крупинками и стекляшками.

Ворвались слуги и стража, она оценила их звериным взглядом. Люди не на шутку перепугались, застыли на месте.

— Я в порядке! — она не заметила, что голос её изменился. — Пошли вон! Вон!

Потоптавшись и переглянувшись, они вышли. Нара рухнула на пол, взяла самый крупный осколок зеркала, приглянулась. С её темени ползли ручейки крови, глаза заливала ярость — новые трещинки дали о себе знать. Но причёска больше не принадлежала благородной даме — от роскошного огненно-рыжего водопада, который под головным убором обычно поддерживался обручем или диадемой, остался лишь потрескивающий костерок, бурьян помадковых тонов. Нарнетт достала из комода лечебное зелье, половину отпила с горла, остальное вылила на голову, не забыв обмазать пальцы. Голову защипало, она нашла повязку, порвала ткань, наспех связала платок и обмотала им голову. Для уверенности, чтобы сбить запах крови, прыснула на себя парфюм. Едкий орехово-травяной букет ударил в самые лёгкие. Геннин и остальную одежду вернула на голову и тело, встала, отряхнулась, ещё раз взглянула в осколок зеркала — пряди волос всё же выглядывали из-под повязки и головного убора. Подумав, направилась прочь.

— Уберите там. На следы крови не обращайте внимания, я справилась.

Паж потупил взглядом, но служанка треснула его по темени. Стражники отмолчались.

Вновь дворяне одарили её скрипами кресел и томными взглядами встающих за стойку тавернщиков. Она села.

— Нара, что с тобой случилось? Словно побледнела.

— Нездоровится в последнее время, Абаллия. Не волнуйся, врачеватели следят за мной. На чём мы остановились? Прошу, избавьте от глобальной политики. Меня интересует только моё герцогство.

— Но, дорогая, — продолжала пожилая графиня, — нам нужно как раз решить вопрос большой политики. За кого мы выступим?

— Ни за кого. Мы сидим дома и точка.

— Наша мелюзга то и дело разбойничает, — вступил Старый Лис. — Северные границы Айрснерара горели всё лето. Разве ты не разобрала кипу писем от нашего южного соседа, на минуточку — отца дражайшей королевы?

— Я каждый месяц отписываю Керту, что разберусь, — отвечала Нара. — И каждый раз он более настойчив в своём слоге. Думаю, он понимает, что с непогодой «наша мелюзга» прекратит безобразничать. А в следующем году посевы дадут норму, дичь расплодится в лесах, всё вернётся в старое русло.

— Кроме тебя.

Нарнетт медленно перевела взгляд на третьего в левом ряду мужчину, что сидел между графом Гэбриалом и безымянной баронессой.

— О чём ты, Ольхт?

— Посмотри на себя, Нарнетт, — серьёзно сказал он, миниатюрный, аккуратный, но острый на язык черноволосый барон, её подданный. — Раньше ты была весела, первая на балах и пирах, первая хлопала в ладоши на охотах, каждый месяц навещала нас. Сейчас ты зажалась, ушла в себя. Из дворца приходят слухи, что ты даже за сыном не ухаживаешь. Прости, что говорю это не лично. Но мы все одна семья, у нас не должно быть секретов.

Кто-то кивал, соглашаясь. Жарнор и безымянная баронесса напротив — негативно крутили головами, противясь этим словам.

— У тебя от нас какая-то тайна? И… Что с тобой?

— Я в порядке, Ольхт.

— У тебя кровь течёт.

Она достала платок, вытерла лоб. Платок побагровел.

— Доведёшь девушку до гроба, негодяй! — возмутилась Абаллия.

— Мы имеем право знать, матушка! — отвечал он.

— Не лезь под чужое одеяло, понял?!

— Друзья, прекратите! — вскочил уже Жарнор. — Нам нужно!..

Нарнетт незаметно, пока дворяне переругивались друг с другом, достала малюсенькую колбочку, откупорила, выпила залпом. Зелье подействовало моментально. Почти сразу люди вокруг превратились в туманные очертания. Кто-то махал руками, показывал на неё, выпавшую из этой реальности. Кто-то кричал, но крики их сливались в музыкальные ноты, неприятные, скрежещущие, фальшивые.

— Успокоились. Немедленно.

Туманные очертания затихли. Сели по своим местам.

— Что у тебя с голосом? Словно из могилы.

— Побочный эффект.

Дальше она не слышала себя. Понимала, что говорит не она. Её личность раздваивалась. Кажется, зелье работало. Зелье могло выпустить вторую сущность наружу.

— Она зачарована? Но кем?

Уши заложило. Снова не услышала себя. Но других слышала прекрасно. Туманные очертания преобразились, появились клыкастые вытянутые морды с рубиновыми глазами, между когтистых пальцев — перепонки, с подбородков капала кровь. Они приглашали её на свой кровавый пир, где в качестве угощения использовалась кровь будущих поколений. Именно так что-то внушило Нарнетт. Возможно, что-то, о чём говорил Абалтун. Сущность. Крайне могущественная.

— О каких поступках ты говоришь? — сквозь потусторонний рёв услышала она мужской голос.

— Нара, ты обезумела?! — возмутился женский голос, напоминающий голос матери. — Мы хотим порядка не меньше тебя! Что с тобой?!

— Кого казнить?! — продолжал потоки удивления мужчина. — За что?! О, милостивые боги!

Зелье начало слабеть. Демонически-чудовищные морды преобразились. Сначала в что-то, что отдалённо напоминало горных чудовищ. Затем в нормальных людей. Неприятные потусторонние голоса сливались в единый крик. Но крик постепенно распадался на ноты, ноты трансформировались в слова. Среди слов она стала узнавать знакомые голоса.

— Давай, коли же!

— Что? — Нарнетт с трудом могла пошевелиться. — Что вы со мной делаете?!

— Ради твоего блага, дорогая! Грила, коли быстрее!

Нара повернула голову, узнала придворную целительницу. Та, прикрываясь платком, что-то делала с её рукой. Герцогиня пыталась вырваться, но её держали с двух сторон крепкие руки.

— Предатели, так и знала, пред…

***

Пробудилась с первыми лучами солнца. Попыталась поднять правую руку, но она онемела. Взглянула, поняла причину — к руке прижался Колен. Мальчик тихонько сопел, во сне аккуратно поглаживая руку матери. Казалось, ему снился приятный сон, где мать была здорова, весела и игрива. Попыталась погладить его левой рукой, но левая рука была привязана к постели. Нарнетт рефлекторно дёрнула правой рукой, её также привязали. Ноги не слушались. Она могла только крутить головой.

— Кто-нибудь? Здесь есть кто-нибудь? — шёпотом спросила пленница.

В ответ только тихие всхлипывания сына.

— Колен, вставай, иди в постель. Колен?..

Она попыталась погладить его, но, повернув запястье, не дотянулась до головы. Лишними телодвижениями боялась разбудить.

— Стража! — громче шепнула она. — Кто-нибудь?!

Никто не отозвался. Нарнетт взглянула в окно. Вспомнила, что когда-то через окно Табию навестил её потерянный отец. Сейчас она мечтала именно об этом, чтобы один из её дальних родичей освободил её из собственной темницы. Темницы, которую она построила сама, откладывая принятие важнейшего решения в своей жизни.

Задумалась. Перебрала в голове события последних месяцев, попыталась сложить всё в единую картину. Герцогство нужно кормить. Если гражданская война продлится и в следующем году, то Сальвиар просто не получит драгоценного продовольствия. Не говоря о том, что и текущих запасов может не хватить на эту зиму. Потому нужно заняться самообеспечением. Но если не горы, а море? К востоку от герцогства располагается огромный Тёмный океан. Береговая линия герцогства изрезана бухтами, полуостровами, здесь во всю процветает рыболовство. Есть необитаемые острова, что также считаются частью герцогства, но там нет инфраструктуры. А если взять кредит в имперском банке и вложиться в строительство порта? Родители по возвращении будут гордиться самостоятельностью дочери.

За окном потускнело: на город нападала огромная туча. С нею и прошла эйфория, гениальная на момент идея показалась просто импульсивным всплеском, минутной слабостью. Нарнетт мало понимала в государственном управлении, её стязей всегда было выяснение отношений между дворянами и разведение «скота по стойлам». Именно так отец учил её с подростковых лет, с того самого момента, когда он взял её любимую куклу и провёл поучительную лекцию.

***

— Теперь ты понимаешь, дорогая? — папа огладил шляпку Бэйлы.

От него Наре достались жгучие рыжые волосы с бордовым отливом и большие изумрудные глаза. Был отец среднего роста и телосложения, но чрезвычайно ловок и с клинком, и с пером, умел и в седле, и на пиру. Нарнетт, прижав колени к груди, внимательно слушала его, любимейшего на тот момент человека в своей жизни.

— Она ничем не отличается от нас, — продолжал он. — Просто неживая. Но взгляни сюда, те же ручки, те же ножки. Только вот… Ты пока мала, но скоро тебе можно будет объяснить, отсутствием чего она отличается от тебя.

— Я понимаю, папа. Мама рассказала месяц назад.

— Хорошо. Очень хорошо, — отец повернул куклу, взглянул в её глаза-пуговки. — Запомни, когда-нибудь тебе придётся принимать важные решения. Если не поддерживать с подчинёнными прямой зрительный контакт, то есть если не смотреть человеку прямо в глаза и не отводить при этом взгляда, уважения и страха ни от кого не дождёшься.

— Зачем же страх?

— Ты будешь главной. Пусть у тебя будет муж, возможно, какой-нибудь графский сынок, но по закону править должна первая кровь. И тебя должны бояться. На самом деле, от пола это не зависит. Бояться должны любого, кто первый стоит на лестнице. Понимаешь меня?

— А если я не хочу? — она сложила руки в замок, надула губки. — На лестнице нельзя долго стоять, мешаешь ходить людям.

Отец усмехнулся, вновь погладил куколку.

— Всё равно я не хочу, чтобы меня боялись. Тебя ведь не боятся. Тебя любят.

— Одно другому не мешает. Вырастешь, поймёшь это. Любить нужно в дни спокойствия, дни процветания. Когда луга блестят росой, простой люд работает в полях, не покладая рук, рыцари следят за порядком на дорогах, а стражники — в городах. Но иногда светлые дни сменяются днями тёмными. Когда поля не дают урожая. Когда рыцарей грызут дикие звери или чудовища, а стражников колотят бандиты. Когда к твоему рабочему месту выстраивается целая очередь из подданных, каждому из которых ты должна дать совет. И в то же время не позволить укусить себя или оторвать от себя лишнее.

— Нужно делиться.

— Нужно беречь себя, дитя моё. Сначала наша семья, её благоденствие. Затем, если стены наши крепки, склады заполнены крупой и солониной, а подземный колодец чист, то можно помочь другим. Но одной рукой ты оказываешь помощь, а другой держишь клинок. Не буквально. Но смысл ты поняла.

— Зачем, папа? Откуда тогда будет доверие между мной и моими подданными?

— У твоих подданных есть свои вассалы. Они ведут себя с ними точно также. Графы с баронами, бароны с рыцарями. Маркиз де Пуньяк стоит особняком, но и он имеет до сотни послужильцев всех мастей. А оттуда вся эта система через административный аппарат доходит до самых низов. И самые низы должны знать, что правит ими. Хрупкая, хрустальная рука. Или хрупкая рука, спрятанная в железную перчатку. Железной хваткой эта перчатка будет держать всех. И в страхе, и в любви, и даже в ненависти. Без ненависти никуда. Всегда будет кто-то, кому ты будешь не по душе.

— И что же делать с такими?

— Слушать их. Держать рядом с собой. Так ты будешь знать об их планах. Так ты можешь влиять на их мнение. Так, в случае необходимости, не придётся долго тащить их до виселицы. Она будет рядом.

Девочка испуганно вжалась в подушку. Отец положил куклу ей на колени, она схватила её и прижала к щеке.

— Мне уже не нравится играть в куклы, папа. Скоро двенадцатый день рождения.

— Ты будешь играть в куклы всю жизнь, Нарнетт. Как в них играли десятки поколений до нас с тобой. А я буду учить тебя, как дёргать за ниточки.

— Но кто управляет твоими ниточками?

Яркие глаза его блестнули, словно дочь растрогала его.

— Только ты.

***

— Ваша светлость? Нарнетт, моя госпожа? — услышала она знакомый шёпот.

— Рила, хвала богам!

— Вы снова выпали из нашей реальности. Снова гипноз? — советница села рядом, погладила Коленетта по голове.

— Просто вспомнила детство. Что случилось? Почему я связана?

— Ваш совет распорядился сделать это ради вашей же безопасности. Гэбриал уговорил остальных, даже Жарнора. Они… Госпожа, в силу вашей недееспособности они хотят временно отречь вас от управления герцогством, а сами созвать регентский совет, в который включат самих себя.

Нарнетт немедля округлила глаза. Рила невольно поперхнулась.

— Что с вашими глазами? Словно вы страдаете от бессоницы.

— Неважно, — сказала герцогиня. — Где они, уже уехали?

— Уехали все, кроме Жарнора. Он общается с придворными. Нет, не подумайте. Мы следим за ним, никаких интриг. Из всех ваших подданных он вернее всех. Но даже его напугало ваше вчерашнее состояние.

— Можешь пригласить его сюда?

— А если он спросит о вашем состоянии? — спросила советница. — Мне дать вам зеркало?

— Только не это, Рила, — Нарнетт помотала головой, лёжа на подушке. — У меня в последние недели очень сложные отношения со своим отражением.

— Вы вчера в приступе истерики разбили…

— Я помню, не напоминай. Приступ ярости. Или паники, точно не скажу, что охватило меня.

— Так что же с вами происходит? Ваши припадки с каждым месяцем всё сильнее и сильнее. Неужели ни тот отшельник, ни таинственная друидесса не помогут вам?

— Какая друидесса? — не понимала герцогиня.

— Та, что даёт вам эти лекарства через гильдию врачевателей. Именно они купируют вашу не менее таинственную, чем чужеземка, болезнь. Хотя чужеземкой назвать её язык не поворачивается. Она словно ваша копия, только в возрасте. Вам не докладывали о ней?

— Вот почему эти зелья работают… — прошептала Нара. — Да, я знакома с ней. А когда ты видела её в последний раз?

— Месяца два назад. Но к Анлесту она заезжала буквально неделю назад.

— Почему мне никто не доложил?

— Потому что это не по придворному этикету, Нарнетт.

Колен тряхнул головой, крепче сжал руку матери. Она почувствовала приток тепла.

— Порой мне так не хватает этого, — сказала Нара. — Но страх потерять его… Никак не могу избавиться от подобного ощущения.

— Госпожа, что же ты будешь делать? Может, собрать людей, отправиться инкогнито в королевский университет? Факультет подготовки лекарей — один из лучших в мире по материально-технической базе и научной практике.

— Центр королевства сейчас — один огромный военный лагерь, Рила. Северяне дерутся то с королём, то с королевой. Мне безопаснее дома. Чтобы никто не влиял на наше герцогство. Если, на что я надеюсь, гражданская война окончится быстро, я непременно навещу архимага Страсдура. Чтобы он лично контролировал работу своих профессоров. Мальчик мой!

Колен протёр глаза, взглянул сначала на Рилу, та улыбнулась ему, затем на мать. Долго вглядывался, словно пытался узнать.

— Ты выглядишь по-другому, — заметил мальчик. — Кто обижает тебя?

— Никто, родной.

— А зачем ты побила саму себя?

— У меня… Было плохое настроение, — оправдалась мать. — Как твои дела? Эрвия вчера утром сказала, что ты опять путаешь, где какое графство у нас располагается.

— Я не хочу быть герцогом, матушка. Табия рассказала мне, что в жизни можно стать кем угодно. Вот её папа, например…

— У неё нет папы, — огрызнулась Нара. — Не верь её россказням. Она придумала его.

— Она сирота, мой юный герцог, — поддержала Рила. — Мы приютили её.

— Я ведь просила тебя держаться от неё подальше, — продолжала гневаться мать. — Почему ты не слушаешься?

— Но только рядом с ней я чувствую себя лучше! У неё такая… Странная доброта ко мне…

— Не подходи к ней, молю тебя мыслимыми и немыслимыми силами, Колен.

Мальчик потупил взгляд, посмотрел на Рилу. Утешения она не гарантировала. Но догадалась перевести тему:

— Мой юный герцог, скоро полдень. На тренировочном ристалище сейчас упражняются рыцари. Вы не хотите посмотреть?

Мальчик оживился, обратил взор на матушку. Та улыбнулась, и улыбнулся он.

— Гхм… Рила, а у кого ключи от моих цепей?

— Это не цепи, моя госпожа. Обычные ткани. Сейчас я развяжу вас.

Тренировочный манеж занимал весь первый этаж одного из боковых корпусов. Две особо активные служаночки, что следовали за властительницей, чуть ли не на коленях умоляли отпустить их. Нарнетт махнула рукой, проводила взглядом — девицам явно приглянулся какой-то молодой красавец с огромным шрамом через всю шею. Видимо, он был в последней экспедиции на север. Увидев очередную партию наблюдательниц, юноша опустил забрало, махнул своему оруженосцу на другом конце тренировочного поля и направился к нему, вертя мечом в руке. Высокородные прошли дальше, увидели рыцаря в цветах герцогства, Колен бросился к ограде:

— Мама, смотри! Это же сир Оронемус!

— Мой маленький герцог! — воскликнул тот, подняв забрало и обнажив могучие бакенбарды. — Ваша светлость, рад видеть в добром здравии и памяти.

Нарнетт не поняла, серьёзен ли рыцарь или издевается.

— Оронемус, как проходят ваши тренировки? — спросила герцогиня.

— Посмотрите, госпожа. Кэрвдон, как вы знаете, последние три месяца натаскивает нас на борьбу с неорганизованным, диким врагом.

Нара осмотрела дерущихся на манеже. Некоторые рыцари противостояли сразу нескольким партнёрам, что вели себя весьма расторопно, быстро махали цепами и короткими клинками — по два в каждой руке. Но имитировать бой с горными чудовищами у того, кто организовал тренировку, получалось весьма скверно. Вели себя «дикари» больше как люди, а не как зомбиподобные чудовища.

Коленетт захлопал в ладоши, увидев, как хлопают пажи в стороне. Один из рыцарей сразил двоих. Нарнетт узнала его. Едва он повернулся, сразу нашёл её взглядом. Недобрым, чужим.

— Жаль, его не было с нами тогда, три месяца назад.

Оронемус переглянулся с Рилой и с мальчиком, посмотрел на победителя дикой пары.

— Идём дальше, сын. Сир Оронемус, рада видеть. Прошу передать наилучшие пожелания вашим супруге и сыну.

— Непременно, госпожа. Мой герцог, — рыцарь поклонился и направился к оруженосцам, что разминались с клинковым оружием.

Рыцарь-заяц занервничал. Жестом подозвал побеждённых, что ещё не оправились от падения на песок манежа. Те переглянулись, но взяли оружие, напали вновь. На глазах герцогини, её сына и советницы сир Орто в два удара раскидал «упырей» так, что их «когти» разлетелись во все стороны.

— Всё ли в порядке в вашем доме, сир Орто? — без иронии спросила она.

— В полном, ваша светлость.

— Вы не удостоите меня поклона?

Он нехотя поклонился, но так, словно у него сводило мышцы. Нарнетт чувствовала, видела, что он силён, как медведь. И часовая тренировка не могла навредить его крепкому организму.

— Подойдите поближе. Не хочу, чтобы ваши люди слышали нас. Моему сыну и моей советнице я доверяю, надеюсь, доверяете и вы.

Она взглянула на сына, он раскрыл рот от удивления. Сир Орто был одним из его любимчиков, как напомнила шёпотом Рила. Мальчику всегда нравились подобные бронированные скалы, что могли сокрушить любой океан врагов, распластав их о свои крутые склоны.

Они встретились взглядами. Нара попыталась провернуть тот трюк. Но ничего не сработало. Он словно понял её, гневно фыркнул и сказал:

— Фокусы, госпожа, не всегда работают.

— Если бы не ваша своевольность в первый наш поход, то я бы взяла вас во второй поход. И под прикрытием вашего могучего клинка могло уцелеть больше людей.

— Или бы я, что не пользуется вашей милостью, остался бы там, — рыцарь протянул руку через забор, пожал Коленетту.

Мальчик буквально повис на руке рыцаря, не веря своему счастью и не слыша разговора.

— Вы все для меня — одна большая семья, — сквозь зубы процедила она. — Если бы я имела на вас какие-то виды, вас бы здесь уже не было. Чего вы добиваетесь?

— Ваша светлость, мне отойти с Коленеттом? — спросила Рилароя.

— Стой, Рила. Нужна свидетельница. Сир Орто, мне приходится наблюдать за вами последние недели. Ведёте вы себя не по-рыцарски. Пьянствуете, дебоширите, насилуете тавернщиц, — на этих словах Рила прикрыла уши сыну, тот продолжал жать латную перчатку медведю. — Но главное, ведёте тёмные дела с какими-то людьми. Я поймала только одного. Не раскололся даже под пытками. Мы можем быть откровенны сейчас?

Нарнетт оглянулась, кивнула. В манеж высыпали гвардейцы. Орто не повёл усом, продолжая пристально вглядываться в глаза герцогини. Его слуги щекотливо хохотали в стороне, довольные тем, как отчитывают их хозяина.

— Матушка, отпусти его. Ему нужно заниматься.

— Его светлость, госпожа, — начал рыцарь, — выбрал пятерых, что должны следить за вами и наставлять вас на правильный путь. Каждый из нас делает это по-своему. Из всех пятерых не справился только я. Виной тому — ваши скрытые способности. Если бы я знал, что в вас спит чародейское естество, непременно бы отказался от своей доли.

Нарнетт взмахнула рукой, гвардейцы прекратили приближаться. Порлехт демонстративно опёрся об один из заборчиков и начал подгонять нерасторопных оруженосцев.

— Вашей ролью было… — проговорила Нара. — Что, за что вы отвечали?

— Я должен был быть тем маленьким дьяволёнком, что в трудные моменты появлялся бы на вашем плече и отговаривал вас от поспешных решений.

— Значит, должен быть ангелочек?

— Ангелочка нет, — серьёзно отвечал рыцарь с зайцом, оседлавшим улитку на тунике.

Замолчали. Нарнетт пыталась переварить сказанное. Орто догадался, что мальчик просто так не отвяжется, снял шлем, дал ему потрогать резной орнамент и плюмаж.

— Кто остальные четверо, сир? — спросила герцогиня.

— Мы дали обет. В крайнем случае, можем сказать о самих себе. О других говорить не имеем права. Хотя знаем всё равно не всех, каждый знает только двоих других.

— Значит, тайные агенты отца?

— Верные слуги его, госпожа, — рыцарь освободил латную перчатку из цепких лапок мальчика, погладил его по голове.

— А мне насколько вы верны, все пятеро?

Он молча надел шлем и закинул руки за спину, Коленетт потянул его за пояс, требуя ещё раз пожать руку, но Орто не поддавался.

— Мне повторить вопрос?

— Мы верны всей вашей семье, ваша светлость. Вашим отцу, матери, вам, юному герцогу, — он вновь пожал руку ребёнку. — И даже вашему мужу, пусть в нём нет благородной крови. И верность эта, что граничит с любовью, вынуждает идти нас на необходимые меры. Только такие люди, беспристрастные, посторонние, но помазанные волею Всеотца и вашей милостью, способны ограждать ваш путь, делать дорогу более безопасной. Даже ценой своих жизней. К сожалению, когда рыцарь не справляется, иногда он встаёт на путь слабых, путь алкоголя и распутства. Прошу простить за это.

Нарнетт молчала, искоса взглянула на Рилу, её тронули слова медведя.

— И если цена жизни рыцаря, оруженосца, гвардейца, чародея или генерала, командующего войсками герцогства, обеспечивает безопасность вашей семьи, то мы продолжим выполнять свой долг независимо от вашего к нам отношения. Застенки, смертная казнь, изгнание? Ваша воля. Но будут другие. Другие, что будут исполнять свой долг иными методами. Возможно, более молодые, проворные.

— Мне жаль, что я не взяла вас с собой три месяца назад, — Нарнетт тяжко выдохнула. — Вы тот дьяволёнок, что смог бы отговорить меня. Применяя правильные слова, уверена, даже моя сверхспособность бы не смогла справиться с вашей сверхспособностью. С кристальнейшим благородством. Доброго дня, сир Орто. Простите мои необоснованные претензии.

Он поклонился, в очередной раз пожал руку мальчику и отправился к оруженосцам, что пока упражнялись парой.

— Нарнетт, вы ему верите? — спросила Рила, приобняв Коленетта.

— Я ему верю! — спохватился он.

— Тише, дорогой, — матушка погладила сына по голове. — Я не верю даже самой себе. Что можно говорить о придворных?

— Наш двор, моя госпожа, — не чета королевскому двору или дворам наших соседей. Распри и интриги у нас весьма местечковые относительно других дворянских, если позволите, собраний. Они готовы травить друг друга, жениться на близкой крови…

— …это не такой уж грех, — вклинилась Нара, взяв сына под руку и двинувшись в дальний конец манежа. — Хотя церковь и выбила несколько столетий назад закон о запрете близкородственных отношений, но…

— …или вообще продать страну нашим верным союзникам, верность которых измеряется количеством сокращённых пошлин, — продолжала советница, идя следом и не слыша замечания. — При этом всегда эти люди будут чувствовать себя с одной стороны правыми, с другой — ущёмлёнными. У них свои интересы, что куда выше наших, местечковых. И своя правота, подкрепляемая жестокосердием. Потому они никогда не будут верить друг другу.

— Ты намекаешь на то, — бросила герцогиня за спину, пока гвардейцы вокруг покидали манеж, — что моё неверие может быть источником всех проблем? Возможно, наших проблем?

— Не могу рассуждать о подобном, — заверила советница-канцлер. — Но неверие — не для нас, не для герцогства Сальвиар. Мы немного отличаемся от остальных одиннадцати герцогств и Предместий столицы. Мы полукровки, воспитываемся обычаями и традицией, а не законами и наукой.

— Но также живём и во дворцах, и в халупах, строим и порты, и рыбацкие деревушки, отправляем знатных детей учиться в другие страны.

— Полукровки, госпожа. В нас есть и от пришельцев, и от коренных жителей материка.

— Значит, вот он ответ, — сказала Нарнетт вполголоса. — Нужно решить не то, хочу ли я быть чудовищем или человеком, а то, кто я — чужая для людей или своя.

У Рилы был не очень хороший слух, всё же сказывался относительно немолодой возраст. Но Колен едва заметно дёрнулся, словно услышал и даже понял, что сказала матушка.

— Жарнор ещё здесь? — спросила герцогиня. — Рила, опроси слуг, узнай, не уехал ли Старый Лис.

— Сию минуту, госпожа.

После обеда, не успев поговорить со Старым Лисом из-за его отъезда, Нарнетт, как и большую часть своего времени, занималась документами. Канцлер по праву то и дело приносил новые кипы довольно банальных распоряжений, один раз её навестил главный казначей, что пожаловался на «съёживание» резервной казны. Герцогиня распорядилась прекратить платить налоги в столицу, так как недавно её захватили мятежники, а где находилась королевская ставка — не знал никто. Как и то, кто именно должен собирать налог — королева с казначейским двором, что экстренно эвакуировался накануне штурма, или король, что всегда носил при себе именную гербовую печать. Ближе к закату её склонило в сон, но очередные судороги, что переросли в чесотку, пробудили в ней желание принять лекарства.

Она сняла геннин, опасно дёрнула себя за волосы — вырвался клок. Видимо, организм продолжал слабеть, если она почти не применила силу. Встала, подошла к зеркалу, улыбнулась — таинственная самозванка с потусторонней улыбкой молчала. Но резцы продолжали кровоточить. Нара погладила один из клыков, укололась, из пальца пошла кровь. На крик вбежала стоявшая за дверью служанка, над которой возвысился стражник, но высокородная попросила их прочь. Постепенно, месяц за месяцем, но Нарнетт училась ухаживать за собой самостоятельно. К сожалению, в вопросе принятия серьёзных решений она была ещё несамостоятельна.

После употребления лекарства организм успокоился, метаморфозы прекратились. Она уснула, уткнувшись лицом в бумаги. Не смогла сорвать сон предательски вредная чернильница, в которую обмакнулся указательный палец. Служанка постоянно ставила её поближе к креслу.

***

— Пал ещё один, ваше благородие, — отчитался капитан. — Я прошу вашего разрешения на отвод нашего отряда домой. Люди ещё могут выдержать, но грифоны без еды держатся хуже лошадей.

— Арент, никакого отвода. Мы так близки к разгадке, нельзя возвращаться домой с пустыми руками, — ответил Мэльдан. — Пусть наша «охота» подзатянулась, но добычей для нашей госпожи послужит информация. Только владея информацией, она сможет принять окончательное решение по этим горам.

В горах снова завыло. Иной вой эхом отразился от горных склонов и вершин. Наездники и звери за несколько дней нахождения здесь уже привыкли, что таким образом упыри ищут их. Передают друг другу информацию.

— Нету их здесь… Посмотрите на северном плоскогорье, там горный ручей, — прошептал Мэльдан. — Им нужна вода. Всем нужна вода. А нам требуется кровь. Человеческая и грифонья.

— Странные мысли, господин, вас одолевают, — проговорил Нарт.

— Думаю, лучшего следопыта герцогства могут посещать мысли похуже. Откуда сейчас воют?

— Хмм… — Нарт приподнялся, оглядел горы, вслушался в ещё тянущееся эхо. — Где-то юго-западнее нас.

— Нам туда как раз и надо, проклятье, — выругался Мэль. — Неужели они обладают разумом, стерегут входы в свои подземные города?

— Пока не вернётся разведчик, этого мы не узнаем, господин барон.

Ждали разведчика добрый час. Юнец камнем плюхнулся в подлеске, привязал животное к огромной ели в юбке из сотен шишек, подбежал к своим.

— Владыка, нашёл! Проход, выдолбленный прямо в скале! Но есть проблема!

Мэль надел перчатки, ожидая худшего.

— Кажется, они выследили меня. Я петлял вокруг нашей позиции на расстоянии в несколько итт. Попытался вылететь за пределы гор, на север, но там мне путь преградило несколько парящих точек. Грифон зарычал, увидел, что это не птицы.

— О, Великая Матерь, они научились выставлять дозоры? — удивился Мэль. — Значит, если нас пытаются взять в кольцо, придётся вырываться. Но мы обязаны достать информацию. Количество входов, есть ли запасные выходы, где твёрдая скала, а где глина и земля… Работы ещё на целый день, если повезёт.

— Собираться? По маршрутам, господин? — спросил Нарт.

Мэльдан задумался, осмотрелся. Погода благоприятствовала, ясный солнечный день с редкими облаками.

— Да, — согласился юный дворянин. — Помните, если будет совсем тяжко, разрешаю возвращаться домой своим ходом. Если будут отрезать, помните про камни Элелы на севере, за горами. Главное, не уходите далеко. Готовьтесь, начинаем через четверть часа. Будите спящих.

До самых сумерек Мэльдан с двумя наездниками облетал округу. Нарт со своими наездниками работал чуть западнее, а ещё западнее работал капитан Арент, у которого в отряде была единственная на всю охоту волшебница. Они ловко петляли меж деревьев, садились, вновь наносили на одежды и перья грифонов грязь и эфирные масла, что до тошноты воняли листвой, мхом и гнилыми деревьями (за что нужно благодарить придворного алхимика, имя которого Мэль часто забывал), а затем отправлялись в новый вираж.

Ближе к вечеру, когда люди перестали видеть округу, а видящие в темноте грифоны могли доложить гневным стрекотанием только о наличии поблизости врагов, Мэльдан смог обнаружить группу Нарта. Они организовали ночлег на небольшом высокогорном плато. Трое наздников разместились чуть в стороне, пониже от них. Где-то недалеко журчала вода. Кто-то зажёг факел, Мэль увидел бледное лицо старшего следопыта.

— Господин, я не верю в совпадения. Не верю! — удивился Нарт.

— Тише. О чём ты?

— Это то самое место, о котором вы отшутились перед выходом на крыло! Кажется, Армирскейл, одна из самых северных плоских вершин в этой части гор! За той грядой, — егерь указал на север, — находятся земли Апалаи, земли мертвецов.

— Мертвецы не живут рядом с горами, а спят вечным сном по своим мёртвым городам и могильникам. Успокойся, неужто горы выводят тебя из себя?

— Почти неделя «охоты», что на самом деле была разведкой, владыка. Год назад я бы мог провести здесь долгие месяцы. Но сейчас…

— Успокойся. Лучше осмотрись, не видишь нигде огонька?

Нарт пропал из поля зрения, другой наездник всматривался ему вслед, продолжая следить за привязанными к огромному бревну грифонами. Вернулся следопыт быстро.

— Ничего не вижу. Свой свет погасим?

— Лучше да. Я первый дежурю, проведаю вторую группу. Всё, готовьте спальники и попоны. И не забудьте ещё на ночь помазаться этой дрянью. А то мы слишком экономим её, как бы наш настоящий запах эти ублюдки не учуяли.

Темнота и блуждающие по окрестным горам стоны не пугали Мэльдана в отличие от Нарта. В первые два дня было довольно тяжело, особенно на фоне того, что они потеряли двух наездников в разведке (и нашли их останки). Но потом, когда потери шли только на резервных грифонов, что несли провизию, люди успокоились. Только присутствие в горах потусторонней цивилизации выводило их из себя, напоминало — они здесь не одни.

Прошёл час дежурства. Мэль, что старался далеко не отходить от лагеря, в очередной раз прильнул ладонью ко рту второго наездника по имени Брюн. На этот раз тот испуганно проснулся.

— Прекрати храпеть, — шепнул Мэльдан. — Грифоны едва тихо посапывают, а ты…

— Прошу прощения, — сказал наездник виновато. — Я принимаю лекарства, а они закончились. Не думал, что наш поход затянется так.

— Помню. Укройся хотя бы с головой. Через час поменяемся, будешь ты дежурить.

Темнота не позволила увидеть, но Мэль услышал, как тот хрустнул шеей, словно кивнул, и зашуршал спальником.

Следующий час заставил молодого барона насторожиться. Со всех сторон на горы накатывало новое эхо. Из-за того, что птицы и насекомые спали, вой перебивал даже журчание ручейка поблизости. Мэльдану показалось, что постепенно эхо приближалось. Один момент — словно кто-то выл прямо на их плато, пытаясь найти их. Дошло до того, что ему причудилось, что рядом с ним дышат не двое, а трое, не считая трёх грифонов.

От воя проснулся довольно чуткий Нарт, что шёпотом начал звать командира из темноты:

— Что там, господин?

— Не могу понять, как близко, — тихо проговорил барон. — Но слышится со всех сторон, ты понимаешь что-нибудь?

— Нет… Слышу, что один из грифонов не спит, судя по шелесту, он оглядывается. Тоже пытается понять, где враг. Да, готов поклясться всеми богами, что сейчас слышится гораздо чётче, чем вечером. Кажется, что…

Егеря прервал чей-то ожесточённый стон. К западу. Кричал человек.

— Это наши? — спросил Мэльдан.

— Кажется, Орхейс, из отряда Арента, да, — тоскливо ответил Нарт. — Снимаемся?

— Мы в темноте ничего не увидим, даже не вздумай. Нас только деревья и спасают. Пожалуй, я ещё подежурю. Ложись пока.

Когда засопел Нарт, Мэльдан услышал шелест. Кто-то летел, очень быстро. Один из грифонов тихонько прострекотал, но его сородич не услышал его, полетел дальше, кажется, на восток. Ещё один шелест. Другой грифон ударился на север. Мэлю показалось, что взмах крыльев сопровождала человеческая речь.

Он подошёл к спутникам, чтобы разбудить их, как мглу разрезал пронзительный вопль, совсем рядом. Мэль рефлекторно прижался к земле, спрятался в спальнике, пытался оглядеть звёздное небо. Луна едва освещала округу, но этого было достаточно, чтобы увидеть стаю крылатых созданий, что пронеслись прямо над ними. Кажется, гнались они именно за вторым наездником. Оставалось молиться, что это волшебница, а не капитан. Именно капитан должен был вести все важные заметки, какие вели Мэльдан и Нарт.

Со склона послышался шелест кустов. Нарт и Брюн пробудились, судя по стальному шипению, достали клинки. Мэль поднялся, выставил оружие против темноты, но лунный свет позволил разглядеть человеческие очертания.

Удаляющееся эхо прервал звон стали. Чужак попятился от Мэльдана, тот застыл на месте.

— Кирек, ты ли? — тихо спросил барон.

— Нет, господин, Алдо! На нас нападают?

— Третья группа, их разгромили, — ответил Мэльдан, пытаясь высмотреть движение вокруг. — Собираемся, отряд упырей полетел на север, за одним из наездников. Нам нужно найти другого. Он полетел на восток, пролетел над нами.

— Сейчас, владыка? — удивился полусонный Брюн.

— Пока не улетел далеко. Иначе он вообще домой вернётся или в ловушку попадёт.

— Опрометчиво, прошу простить, — заикнулся Нарт. — Быть может, безопаснее всего понять, кого из них убили?

Мэльдан задумался. В очередной раз осмотрелся, хотя в том не было смысла — мгла, только силуэты горных вершин и деревьев вокруг. К ним поднялись два оставшихся наездника, держа под узды трёх грифонов. Они явно готовились уходить.

— Ты знаешь, где они могли разбить лагерь?

Нарт осмелился зажечь фонарь, Брюн прикрыл его спальником. Под фонарём расстелили карту.

— К западу от нас несколько удобных точек, владыка. В тёмное время суток не найдём следов.

Раскат грома разразился в горах. На этот раз — не вой, кричали не упыри. Рык принадлежал существу крупному, опасному.

— Нарт?..

— Не знаю, ваше благородие. Похоже… Бегемот что ли?

— Они не водятся в горах! — удивился Брюн.

Новый рык. Чудовище или охотилось на людей, или было ранено, попало в ловушку, подумал Мэль.

— Может, попался в один из наших капканов?

— Мы их не так много с собой взяли, господин, — ответил наездник Алдо. — Быть может, кто-то из третьей группы сцепился с горным животным?

— Всё может быть. Рычит в стороне, где пропал отряд капитана. Нужно проверить. Трое остаются здесь, Нарт, Алдо, вы со мной. Помните, если не найдём друг друга, возвращаемся домой. Или к камням Элелы, если будут окружать.

Летели на призывной рык недолго. Чудовище рычало так, словно звало на помощь. Когда начали кружить вокруг предполагаемого местонахождения монстра, рык прекратился. Создание почуяло их. Мэльдан дважды поджёг наплечный фонарь, сигнализировав спутникам «на землю».

Грифоны рвались в бой, но наездники держали их под узды так, чтобы клювы не раскрывались. Через чащу двигались медленно, аккуратно. Послышалось тяжёлое сопение. Впереди мелькнули два хищных огонька, что, не моргая, уставились на охотников.

— Ищите тело, — сказал Мэльдан, подняв с земли переднюю грифонью лапу. — Нужно понять, кого тут растерзали. Оружие к бою, если что, три грифона любую тварь загрызут.

— А это что впереди?

— Кажется, не упырь, — ответил Нарт Алдо. — У тех глаз нету. Зверь какой-то.

Мэльдан снял с плеча арбалет, зарядился, направил в сторону хищника. Тот продолжал наблюдать за его едва заметным силуэтом, что почти не виднелся из-за темноты.

— Замолчал. Инстинкты?

— Алдо, помолчи. Ищите следы наших.

Быстро нашлись лежаки. Лагерь действительно разбили здесь. Мэльдан продолжал прикрывать остальных, пока они осматривали вещи отряда капитана. Грифонов привязали к соснам, они рвались уничтожить потустороннее чудовище.

— Ничего нет! — шепнул Нарт в стороне.

— Подойдём к нему.

— Что?! — громыхнули двое.

— Не трусить! — ответил Мэль шёпотом. — Прикройте меня!

Нарт, обнажив клинок, появился сбоку. Алдо пропал, но когда они подошли поближе, то появился с верным грифоном под уздой.

— Если набросится, не удержишь!

— Надо убить тварь, Нарт!

— Подожди, Алдо! — тихо прикнул Мэльдан. — Что-то тут не так!..

Он зажёг фонарь поярче, подбросил буквально к лапам чудовища. Показался массивный шерстяной валун, размерами он превышал коня и походил на грифона без крыльев. На людей смотрела пара ярко горящих в ночи бурых самоцвета, что прятались в глубоких глазницах. Мэльдан оказался прав, чудовище угодило в капкан, которым отряд Арента защищал себя.

— Пристрелите его! — не выдержал Алдо.

Мэльдан не сводил арбалетного болта с головы монстра. Он не рычал, только тяжело сопел. Под могучей лапой растекалась лужа крови. Барон взглянул внимательнее, увидел, что перебито несколько костяшек на пальцах. Самым странным была голова — то ли медвежья, то ли волчья. Таких диковинных созданий Мэль ещё не видел.

Он положил палец на спусковой механизм, приготовился нажать, но монстр помотал головой, продолжая тяжело сопеть. Мэль взглянул в его глаза, увидел что-то странное.

— Нарт, подними фонарь, сделай поярче.

Тот испуганно сглотнул, но медленно, через силу, исполнил приказ.

— Это магическое существо, — констатировал Мэль. — Смотрите, видите на задних лапах останки ткани? А за ним что-то…

Спутники не шевельнулись. Один целился мечом перед собой, другой держал двумя руками верного грифона. Зверь не понимал, почему хозяева не атакуют чудовище.

— Там два трупа валяется. Упыри. Он сцепился с ними.

— Может, это наши их убили! — тихо крикнул Алдо.

— Взгляни же, чёрт тебя побери. Они порваны, как тряпичные игрушки!

Алдо, ведя животное за собой, отошёл в сторону, едва не скрывшись в темноте.

— И из-за этого его стоит отпустить, господин?

— Нарт, я вижу в его глазах что-то такое, что-то странное… Интеллект, да не быть мне безумцем.

Мэль снял болт с арбалетного ложа, закинул оружие за спину. Медленно подошёл к волко-медведю под недовольные и злобные восклицания спутников.

— Надеюсь, мы на одной стороне, — сказал он двум нависшим над собой тёмным рубинам.

Громкий щелчок разрезал ночную тишину. Монстр откатился назад, барон следом. Нарт и Алдо с грифоном подскочили к Мэлю, как того резко хватануло могучей лапой из тьмы. Чудовище прорычало на него, хотело замахнуться ещё раз, но, опрокинув Мэля, на шерстяной валун кинулся грифон. Монстр двумя ударами оглушил зверя, ещё раз хватанул барона по голове, отбросив в сторону. Нарт и Алдо не успели среагировать, Мэльдан едва не потерял сознание.

Придя в себя, он услышал хлопки и треск веток. Чудовище бежало прочь от них.

— Вы в порядке? — спросил Нарт.

— Царапина, — Мэль достал повязку, полил её спиртом и приложил к ране под самой шеей.

— Смотрите! — удивился Нарт. — В самом деле!

Там, где лежал гигант, валялась сумка. Словно волко-медведь хотел украсть её, но попал в ловушку. Порывшись, они нашли самое важное, то, ради чего Мэльдан затеял этот поход. Карты Арента. Заметок здесь было много, а в дневнике капитан указал, что всё готово, осталось соединить с другими лоскутками бумаги.

— Значит, упыри убили Арента с грифоном, его напарники взмыли вверх, а медведь пришёл сюда поживиться?

— Да не медведь это, Нарт, — сказал Алдо. — У него голова волчья была. Мутант какой-то!

— Что-то тут не так. Слишком много совпадений. Горы огромные, почему медведь так быстро нашёл лагерь и даже убил пару тварей?

— Твари, полагаю, лакомились грифоном, — Нарт подошёл с фонарём в одной руке и мечом в другой к массивному пернатому силуэту в кустах. — А монстр не захотел делиться. Это ведь не плоскогорье, как восточнее. Отсюда, если я правильно помню по карте, есть спуск в низины.

— Сколько же таких медведей тут может водиться? — спросил Алдо. — Что вообще с горами за этот год произошло? То вампиры, то упыри, то медведи, то чокнутый отшельник…

Мэльдан долго глядел вслед убежавшему существу с магическими глазами. Словно ждал от него нового рыка. Но тот не рычал.

— Собирайте все вещи, возвращаемся к своим, — приказал юный барон. — Все заметки мы сможем собрать в топографическую карту уже дома.

— Полетим домой ночью, без полноценного отдыха?

— Нарт, сначала доберёмся до своих. Нам лететь не меньше итты. Слушаем тишину, друзья.

Своих искали долго, до первых лучей солнца. После рассвета отправили одного наездника на север, к камням Элелы, узнать о наличии там людей. Разведчик вернулся спустя час, доложил о похожем на увиденное ранее побоище — грифона растерзали на части, от человека остались только обглоданные кости и оторванная голова с пустыми глазницами. Внутренности твари высосали или выскребли через шейное отверстие. Посоха или мантии не было, только ошмётки мужской одежды, значит, на восток сорвалась волшебница.

Оставшиеся члены отряда разделились на две части: половина, включая Нарта, хотела отправиться домой, половина — искать последнюю участницу экспедиции. Мэльдан решил не делить группу на две части, а, с трудом уговорив Нарта (как того, кто пользовался в отряде авторитетом), отправиться за чародейкой.

Летели долго. Один из грифонов постоянно приземлялся — сказывалось отсутствие качественного прокорма, особенно мяса. В голову Мэльдана закралась тёмная мысль, что можно попробовать откормиться «за счёт своих», ибо упыри съели далеко не всё. Ударив себя по лбу прямо на лету, он пришпорил грифона. Зверь возбуждённо застрекотал, металлические колёски с заострёнными шипами впились тому под перьевой покров. Командир охоты вырвался вперёд, остальные едва поспевали за ним, продолжая оглядывать округу.

Несколько остановок, облёт всей округи на расстоянии в несколько итт. Поиски шли скверно: во время одного привала чей-то грифон с размаху впился в дерево, насадившись головой на острые ветви. Нарт посадил чудом уцелевшего наездника к себе, Алдо навьючил его вещи. Ближе к сумеркам, когда люди продрогли от холода, несмотря на лётные куртки, а грифоны банально выдохлись, Мэльдан дал команду отдыхать.

В течение ночи чудовища устроили настоящую катавасию из разнообразных звуков. Кто-то выл, кто-то рычал, кто-то стонал (мужчина, хотя искали женщину-мага), вдалеке даже трещали деревья, будто их валили голыми руками. Двое наездников не смогли уснуть, им Мэльдан приказал дежурить следующие несколько часов.

С рассветом наступила драгоценная тишина. Проверив запасы, Мэльдан приказал подниматься на крыло.

***

Нарнетт продолжала бродить взад-вперёд, словно птица-попугай. Табия, таинственно улыбаясь, провожала её взглядом.

— Я не знаю такой игры, тётушка. Но давай поиграем!

Девочка принялась ходить точно также, подражая герцогине. Та остановилась, окинула её гневным взглядом и спросила:

— Издеваешься?

— Ты о чём? — ответила Таби, прекратив бродить. — Если тебе плохо из-за этого письма, то давай просто выкинем его!

— От этого письма, — Нарнетт взяла его со стола и наклонилась над девочкой, — может зависеть судьба моего герцогства. Один неверный шаг, и по нашей земле пройдутся огнём и мечом! Выжгут всё вплоть до северных гор!

— А если… — девочка потупила взгляд, скривила лицо. — Не отвечать?

— Молчание — знак согласия, так и сказано здесь.

— Кто же смеет угрожать великой герцогине, одной из двенадцати высших дворян королевства?! — удивилась снежно-глазая.

— Твои дальние родственники, как однажды заметил Нойрбет, — слегка недовольно процедила Нара. — Прошу, оставь меня. Поиграй с кем-нибудь.

— С твоим сыном нельзя играть, а дети придворных боятся меня. Я могу играть только со взрослыми.

— Табия!

Девочка недовольно помотала головой, но поклонилась и вышла из кабинета. Нарнетт тяжело уселась в кресло, взглянула в окно. Внимание её привлекла вереница грифоньих силуэтов, хотя наездникам было запрещено появляться над городскими стенами. У военнослужащих были свои вольеры, как и у заводчиков, в нескольких иттах от ближайших поселений. Чтобы не травмировать людей молодняком.

Она окунула перо в чернильницу, уселась за пергамент. Строки выводились сами собой.

***

Достопочтенному верховному герцогу Нортирара

Ваша светлость, принимая во внимание моё предыдущее молчание, прошу вас поставить себя на моё место. Вы — главный мятежник королевства, против вас выступает почти всё королевство. Против вас король, королева, церковь, ходят слухи — даже наши дражайшие союзники. Иные слухи говорят, что эльфы прислали с королём целый экспедиционный корпус, дабы усмирить ваш пыл. А мои земли находятся в самом углу королевства, почти в горах. С севера меня окружают неприступные горы Морнгерос, с востока — бурлящие воды Тёмного океана, с юга — вотчина нашей дорогой королевы, а с запада — земли вашего ближайшего союзника, Северного Барса. Ни я, ни мои подданные не ищем ссоры ни с вами, ни с королевой.

Мы с моими родителями много раз писали в столицу, просили разобраться, найти ответы. Нам искренне было жаль вашего отца, и мы также считали, что его гибель — не трагическая случайность, а результат столичных интриг. До нас также дошли слухи о тяготах, связанных со здоровьем вашей матушки. Если эти слухи правда, то примите мои искренние соболезнования. Надеюсь, её здоровье вернётся в норму.

Тем не менее, милорд, я считаю, что пускать кровь в королевстве — непозволительное действо. Всегда, даже в самых трудных ситуациях, нужно находить решения, компромиссы. Иногда — идти на уступки. Иногда — давить силой, но без большой крови. То, что успели натворить вы, прикрываясь благими намерениями, напугало всё королевство. Когда я была мала, мне удалось при королевском дворе познакомиться с вашим отцом. Алукирт был образцом чести и достоинства, настоящим управленцем, что не играет в политику и не бросается сентиментами. Вы — его копия внешне, я надеюсь, и внутреннее.

Вынуждена ответить категорическим отказом о своём приезде в столицу и принятии новой власти. Прошу также не беспокоиться об иных вещах. На письма других участников большой игры я отвечу тем же. Уважительным тоном, но тоном человека, что хочет мира. И хочет всего лишь указать вам на ваши действия, а не как-то уязвить вашу дворянскую честь. За свою честь мужчины свергают династии, а женщины — свергают пьедесталы. Прошу вас, оставьте мой пьедестал независимости в неприкосновенности. Хотелось бы дождаться мирных переговоров, на которых, если мне удастся выжить в начавшихся не по моей воле событиях, готова присутствовать я самолично.

Искренне ваша,

Герцогиня Нарнетт Мэссир, графиня Алорбуно, баронесса Титула Семи Горных Пиков, хранительница герцогства Сальвиар до возвращения верховного герцога Млабиурта Мэссира

***

Едва она поставила точку, как послышался стук. Нарнетт спрятала пергамент в выдвижную полку, приказала открыть дверь. В кабинет буквально ввалился Мэльдан, на нём не было ни одного живого места. Смердело от него страшно, Нара приказала вошедшей следом служанке немедленно открыть окна, что та сделала и, получив новый приказ, удалилась прочь, закрыв двери. Демонстративно не замечая гостя, герцогиня достала флакон парфюма и распылила перед собой, словно заклинание.

Мэль плюхнулся в кресло, взглядом оценил содержимое стола — нашёл графин с вином, который не успела перехватить Нарнетт — содержимое в несколько глотков оказалось в желудке гостя.

— Скверно выглядишь, — заметила она, продолжая делать вид, что всё как обычно. — Приказать растопить баню?

— Прикажи Нойрбету притащить сюда свою жирную задницу, дорогая. У меня для тебя подарок.

— Ты был не на охоте, верно? Мои люди осмотрели все твои любимые охотничьи угодья, даже под горами — ни следа не нашли.

— Мы были на другой охоте, — отвечал Мэльдан. — Позволь мне рассказать по порядку, когда придёт жирдяй.

Нойрбета пришлось ждать долго. Вопреки словам Мэля, он не был тучным человеком, просто начал полнеть от дворцовых застенок и хорошего питания. Всё время ожидания Мэль молчал, изредка рассматривая то лежащие на столе документы, то окружённые кровавыми пятнами изумруды герцогини.

— Ваша светлость? — послышалось после стука и позволения войти.

— Садись.

Едва архиегерь сел в кресло, Мэльдан бесцеремонно сбросил со стола все документы, Нарнетт едва успела схватить чернильницу и перья. Из сумки на стол посыпалась бумага, гость стал крутить листы взад-вперёд. Она поняла, что это кусочки карты, а все отметки нарисованы на них вручную. Нойрбет наклонился над столом, двумя взмахами руки поправил Мэльдана, несколько листков поменялись местами.

— Вот здесь, здесь и… Здесь, — друг герцогини поводил пальцем по серии точек, — мы потратили всю неделю, я не посвятил тебя, прости. Убито несколько охотников и грифонов, не волнуйся, погибли мои.

— Ты не бережёшь своих…

— Мера необходимости, ваша светлость, — хмыкнул Мэль. — Лучше потерять нескольких толковых бойцов из разведчиков, чем потом в течение следующего года терять сотни и тысячи людей в кровавой мясорубке.

— Зачем ты полез к ним? — спросила Нара.

— Потому что вопрос гор нужно решать окончательно, — отвечал он. — Ты последние месяцы сама не своя… Нойрбет, хоть ты далеко не самый приятный человек при дворе, но свой, и ума тебе не занимать. Прости, что слышишь это.

Архиегерь едва заметно кивнул, продолжая разглядывать карту. Юный барон продолжал:

— Нарнетт, родители оставили герцогство на тебя. И именно при твоём правлении, полагаю, из-за этого поганца Валдиса от ваших земель начали отгрызать серьёзный кусок. Да, юридически горные долины не ваши. Но фактически — никто никогда не спрашивал, чьё это. Это ваше, Нарнетт. Позволь мне преподнести тебе решение проблемы.

Она отмолчалась, но кивнула.

— Мы целую неделю составляли эти заметки, осталось лишь нанести их на реальную, подробную карту северных гор. Твари лезут оттуда, всего мы насчитали пятнадцать туннелей, — он ещё раз обвёл пальцем по веренице точек. — А здесь и здесь находятся вертикальные выходы на поверхность. Осмотрели пару небольших внутригорных долин, в одной даже руины какой-то древней башни изучили. Там никто не живёт, хотя обстановка говорила об обратном.

— Подождите, владыка, — проговорил Нойрбет. — А западные и восточные горы вы тоже осмотрели?

— Да, следов тварей там не обнаружили. Мы также осмотрели всё в глубинах гор, изучили высокогорые пещеры. Чисто. Изредка попадались дикие животные, один раз нашли магического медведя, но в остальном у меня и Нарта сложилась чёткая картина. Твари лезут из туннелей, там их гнёзда.

— Что ты предлагаешь? — спросила Нарнетт.

— Прикажи гильдии алхимиков трудиться днём и ночью. Пусть готовят взрывчатку. Мы взорвём подземные своды да так, чтобы этих упырей там намертво засыпало!

Все трое молчали какое-то время. Нарнетт постучала укутанной в перчатку рукой. Свои рубцы на пальцах она старательно прятала от остальных.

— А если они выйдут с другой стороны гор? — спросила девушка.

— Мы облетели округу и там. Ни одного выхода не нашли. Кажется, они спали здесь долгие столетия. И поганец Валдис как-то нашёл их, раскопал, обратил в прокажённых. Это вампиры-мутанты, они лишены обоняния, ибо не смогли выслеживать нас ночью.

— От тебя такой смрад… — Нарнетт покрутила головой. — Полагаю, вы предприняли меры предосторожности, чтобы вас не нашли. Послушай, мы ни разу не видели, чтобы упыри обращались в нетопырей. Мне кажется, Мэльдан, что это два разных вида чудовищ. Те, с кем мы столкнулись, когда искали Абалтуна, действительно живут под горами. Но те, кто выслеживает наших грифоньих разведчиков в воздухе, другие.

Мэльдан перевесился через стол, взял её за руку. Нойрбет что-то промычал про себя.

— Неважно, какие они. У них закончилась дичь, а наших грифонов и разведчиков они ели, как изголодавшиеся собаки. Может не сейчас, но в следующем году следует ожидать набегов или налётов на наши северные деревни. Затем — на города. Думай, дорогая. Нойрбет, ты понимаешь примерный масштаб проблемы?

— Да, ваше благородие, — ответил тот, водя пальцами по рисункам.

— Что скажешь? — спросил охотник. — Насколько моя идея реальна?

— Грифоны не смогут нести такое количество взрывчатых веществ, владыка, — сказал придворный. — Нужна гужевая тяга.

— Опять поход? — удивился Мэль, отпив последние капли из графина. — Что ж… На этот раз придётся собрать всё герцогство. Нарнетт, надеюсь, ты не тратила время зря. Верно?

Она недовольно посмотрела на него. Он явно пытался направить её, пробудить в ней решительность. Выбор, важнейший выбор в жизни, стоило делать скорее. Чтобы поскорее снять перчатки и перестать объяснять окружающим за болезнь своих глаз.

— Графы верны мне, но севера боятся все. Наша граница с засекой до сих пор не готова, — отвечала девушка. — Даже если я соглашусь на это, у нас будет всего сто рыцарей и оруженосцев, один полк пехоты и взвод чародеев.

— Я сегодня же отправлюсь к отцу, он ведь твой верноподданный. А ты уговори остальных баронов. Соберём всех, на кого можно положиться, кто верен тебе. И герцогству.

— А если все они полягут там? — заговорил не то пессимизм, не то реализм Нойрбета.

— Мы уже один раз сражались с ними, — сказал Мэльдан. — Они смертны, хотя и воюют весьма странно. Бронированный вал им не пробить.

Нарнетт вспомнила, что говорила бабушка. Говорила о помощи.

— Пока я не приняла окончательного решения, Мэльдан. Но с отцом поговори, я прикажу Риле, она созовёт остальных баронов. Нойрбет, возьми карту, составь более корректную версию со своими подчинёнными. Свободен.

— Слушаюсь, госпожа, — он быстро пронумеровал листки, сложил в стопку, поклонился и вышел.

— Вижу искру в твоих нечеловеческих глазах, — проговорил неродной брат. — Кажется, я догадываюсь, что ты хочешь… Отговаривать тебя бессмысленно?

— Ты слишком хорошо меня знаешь. Отдыхай, позволь и мне поработать. Заодно — проверить приобретаемые способности.

Мэльдан откинулся на кресле, в нос Нары ударил новый едкий букет затхлости и лесной гнили.

— Я прикажу страже посадить тебя под замок, если отправишься следом, — заявила девушка.

Он улыбнулся. Уже не так тепло, как раньше. В улыбке этой была тоска. Мэльдан верил, что Нарнетт ради своих амбиций даже из благих мотивов способна причинить вред и ему. У двери юноша обернулся, кокетливо уставился на подругу и сказал:

— Знаешь, Нарнетт, даже в чудовищном облике можно сохранять человечность. Потому я не верю, что ты способна совершать жестокие поступки. Как по отношению ко мне, так и по отношению к другим.

— Чудовище остаётся чудовищем, Мэль. Я понимаю это задней мыслью. Организм меняется, появляются животные инстинкты.

— Всё зависит от личности, — он схватился за дверную ручку, но не открыл, продолжал. — Знаешь, мы, когда искали одного убитого офицера, наткнулись ночью на какого-то зачарованного медведя. Он напал на меня, но при этом пытался что-то внушить. Словно… Хотел загипнотизировать.

— Что же?

— За его кровь я заплачу своей кровью. Он… Не хотел убивать меня, только покалечить. Но мои ребята отогнали его, он сбежал.

— Бредни, Мэльдан. Не хватало ещё в горах медведей-менталистов. У тебя, кажется, также рассудок помутнел, как и у меня. Ступай.

Мэль отправился к себе, раздавая по пути приказы ожидавшим у дверей рыцарю и пажу. Нара вышла следом, направилась к сыну. Вновь дала знать о себе интуиция. Она хотела отправиться к Эндаррии этим же вечером. Но что-то скрежетнуло внутри неё. Что-то подсказало, что ей нужно увидеться с ребёнком, поговорить с ним. Войдя в покои, она увидела его с небольшой лютней в руках. Хельста, преподаватель музыки, показывал мальчику, в каком порядке нужно попадать по струнам, чтобы получилась мелодия.

— Матушка!

— Хельста, оставь нас. Продолжите занятие позже.

Он поклонился и вышел. Нарнетт села на кровать, посадила мальчика рядом.

— Что с тобой? — спросил сын, едва они остались вдвоём. — Тебе опять плохо?

— Хорошо мне только рядом с тобой, дорогой, — тяжело вздохнув, начала она. — И каждый раз, когда я покидаю тебя, последнюю частичку родной своей крови в этом дворце, на меня накатывает тоска. Волнами, как великое синее море.

— Давай будем учиться вместе, прогоним тоску! Хочешь, я покажу тебе, как правильно работать указательным пальцем и…

— Ты ещё мал, Колен. Когда отец вот так, наедине, желал впервые серьёзно поговорить со мной, мне было почти двенадцать лет. Я уже что-то понимала.

Мальчик заметно напрягся, положил лютню рядом.

— Мне нужно уехать. И я чувствую, что если вернусь, то буду другой. Возможно, ты не узнаешь меня. Возможно, к тебе вернётся моя вторая «я». Та, что оставила этот шрам, едва заметный под косметикой. Прости, что обманывала тебя. И некоторых слуг. Только Мэльдан знает, откуда эта отметка.

— Что такое если?! — чуть не взорвался он. — Не пущу, мама! Не смей!

Он уткнулся носом ей подмышку, она начала гладить его. Как отец когда-то гладил её.

— Я люблю тебя! Не нужна мне другая мама! Прогони её! Умоляю, сделай с ней что-нибудь!

Нарнетт сдержала слёзы. Челюсти начали трястись. Страх накатывал на неё волнами. Если она вернётся другим человеком, будет ли она также сильно любить своё дитя, как и прежде? Сейчас она — сущность о двух лицах, о двух личностях. Баланс между человеком и монстром. И именно сейчас в ней остро прорезалось желание защищать свой дом и свою семью. Принимать важные решения.

— Моя стая… Ты часть моей стаи…

Мальчик с заплаканными глазами отстранился от матери. Она едва не взревела — его серые, отцовские, глаза пополнили несколько лопнувших сосудиков. Как у неё самой.

— Твой дедушка однажды сказал… Что нужно принимать себя такими, какие мы есть. Я готовлюсь принять. Сегодня. Надеюсь, получится сегодня. Когда-нибудь и ты примешь себя. Ты будущий верховный герцог, тебя ждёт молодая красивая графиня или баронесса. Возможно, повезёт жениться на молодой герцогине, которой не видать наследства из-за старших родственников.

— Что ты говоришь, матушка? Зачем? Я ведь ещё мал!

— Иногда твоими устами я слышу мужчину, а не мальчика, — слегка улыбнувшись, ответила она. — Ты действительно похож на отца. Больше, чем на меня.

Он вновь уткнулся в неё носом, захныкал. Она прижала к себе, закрыла глаза.

— Я вернусь к тебе. Поверь мне на слово. Так подсказывает моё сердце, и я верю ему. Чтобы не случилось, я буду защищать тебя, пока ты не станешь взрослым.

— Когда взрослые так говорят, — послышалось сквозь слёзы, — то они обманывают! Бабушка, дедушка и папа обещали, что вернутся через полгода! Их нету больше года!

— Я вернусь. И постараюсь вернуться самой собой, родной, — она обхватила его лицо ладонями, мальчик начал биться в истерике и стучать кулаками по постели. — Засыпай. Да приснятся тебе только светлые дни. Да отринется тьма.

Она усыпила его. Положила под одеяло, укрыла и поцеловала в лоб.

— Значит, этому можно научиться, — прошептала Нарнетт у выхода. — Что ж… Интересно, что скажет прабабушка.

***

Отряд забрался по склону наверх. Разведчики изучили округу, доложили, что всё в порядке. Нарнетт спустила капюшон, осмотрела башни. Острое зрение увидело на этот раз целых три силуэта, но силуэты стояли на вершине замка, вернее — его руин. Она подняла руки, показала, что безоружна. Силуэты пропали. Сопровождающие её люди не видели движения наверху, но понимали — у герцогини есть могущественный союзник. Согласно официальной легенде — в этих руинах жили друзья Абалтуна, что откололись от него. И встречаться с ними она могла только наедине. Скептицизм и злобные перешёптывания членов отряда прогнало появление в свете фонарей человеческой фигуры. Мужчина имел вид весьма испуганный, постоянно озирался, ожидая засады. Нарнетт показала ему фамильное кольцо-печатку с изображением герба герцогства. Он внимательно изучил знак, оглядел спутников, слегка прошипел, но развернулся, позвав герцогиню за собой.

— Хозяйка вернулась! Хозяйка! — крикнул он слегка диковатым акцентом в сторону руин.

— Кэрвдон, разбейте здесь лагерь, — приказала Нарнетт. — Помните, никакого освещения. Сир Орто, охраняйте меня. Ваши оруженосцы останутся здесь.

Рыцари кивнули, отдали приказы остальным. Медведь с гербом в виде зайца, оседлавшего улитку, двинулся следом за герцогиней и горным жителем.

— Что за чудаки могут жить в таком месте? — послышалось за спиной Нарнетт.

— Чем чаще она ездит сюда, тем меньше в ней остаётся человеческого, — продолжал другой человек, а герцогиня продолжала слышать и распознавать перешёптывания.

— Может, из-за отшельника того? Как с ним познакомилась, так и голову ей напекать стало, здоровье пошатнулось…

— Не знаю, но…

Разговоры прервала скрипнувшая дверь в донжон. Проводник поджёг фонарь невиданного стиля, жестом позвал внутрь и сам захлопнул дверь за медведем.

— Госпожа, не могу понять, почему я иду с вами, — проговорил рыцарь.

— Как один из пяти, что дали клятву, вы должны видеть всё сами, сир Орто.

— Здесь погибли три чародея… — продолжал он. — От вампиров. Если мы вдвоём, значит, мне следует молиться?..

— Всё несколько сложнее, — отвечала дворянка. — Идите за мной. Меня они не тронут, а вас я прикрою.

— Тогда зачем же нужен я? — спросил Орто, тяжело шагая за Нарнетт и проводником.

— Чтобы рассказать всё остальным четырём. Точнее — двум, а те пояснят последним.

Двигались сквозь вереницу коридоров и пустынных, наполненных пылью и мхом залах. Нарнетт оглядывала обстановку, кое-где виднелась мебель, старая, потрескавшаяся. Но ею пользовались. Пару раз на глаза попадались шкафы, наполненные какой-то литературой (на обложках не было ни названий, ни картинок). Однажды они прошли через обеденный зал: на древнем столе убранство немногим отличалось от убранства пиршественного зала её собственного дворца. Однако ни следа местных жителей.

— Вам туда, — проводник встал у двери, словно глашатай. — Я не могу входить. Ваш спутник может. Но пусть будет осторожен. Он очень тёплый, гораздо теплее вас.

— Неужели пробудился великий лорд?

— Нет. Кое-кто похуже, герцогиня, — проводник сверкнул нечеловеческими вспышками в глазах.

Дверь тяжело поддалась сиру Орто. Зал, что удивило гостей, располагался под открытым небом, наверху замелькали звёзды, появился едва уловимый лунный свет. Приборов освещения здесь не было, потому сир Орто зажёг фонарь поярче и пошёл вперёд. Нарнетт схватила его за рукав, потупила взгляд. Он кивнул тяжёлым шлемом, отдал фонарь и стал её тенью.

Даже без фонаря она видела, что впереди было некое подобие пьедестала. На пьедестале находился длинный стол, за которым сидели застывшие фигуры. Одна фигура — во фраке, остальные — в лохмотьях.

— Вы ждали меня? — кинула она, продолжая медленно идти вперёд.

В ответ ничего. Только звон медвежьих доспехов дополнял мрачное молчание.

Девушка поставила фонарь на стол и отступила на пару шагов. Фигуры разглядывали её с интересом. Женщина неопределённого возраста одним из длиннющих своих когтей чесала переносицу. Нарнетт удивило это. Мертвецы не имеют нервов. Выходит, сохраняются какие-то повадки из жизни?

— Это жертва? — прозвучал могильный бас слева.

— Нет, важный свидетель, — ответила Нара. — Сир Орто, надеюсь на вашу выдержку. Прошу молчать.

— Здесь обитает целый выводок, дитя, — продолжал низкий мужской голос справа от баса и слева от женщины. — Мы не всегда способны уследить за ними, а ты привела сюда живого.

— Я тоже живая.

— Уже нет, — флегматично ответило существо во фраке, что сидело справа от женщины.

Орто скрипнул доспехами. Нарнетт скорчила страшную гримасу недовольства, но местных это не впечатляло. Краем глаза она заметила, как что-то приземлилось на парапет, венчающий зал. Зрители, подумала она.

— Мне нужна моя прабабушка. Я хочу поговорить с ней.

— Говори, правнучка, — вступила женщина справа.

— Ты не Эндаррия! Я не знаю тебя и знать не хочу!

— Значит, семья для тебя — звук пустой? — флегматично продолжал бас слева.

— Безымянная семья — уж точно. С кем имею честь?

— Кортлеус Мэссир, правил герцогством во Вторую Эпоху, — представился бас слева.

— Лорлин Картнур, любовник герцогини Мардалиэллы Мэссир, — продолжало чудовище справа от Кортлеуса. — Продан ею сюда в обмен на возвращение человеческого облика почти перед самой Великой войной.

— Род баронов Картнуров угас столетия назад… — шепнула Нарнетт сиру Орто.

— Ахайра Мэссир, — представилась третья по счёту фигура. — Правила герцогством в самом начале Третьей Эпохи.

— Модерик. Бастард, — закончил знакомство последний местный обитатель, что носил фрак. — Добровольно избрал этот путь, ибо остался без наследства. Да, дитя. Даже бастарды помечены проклятьем.

— Эндаррия говорила, что многие избирают этот путь. Сколько же здесь моей родни покоится, а также тех, кто как-то с нею связан?

— Неважно, — ответил бас. — Цель прибытия?

— Внутри моей головы сидит какое-то существо. Не знаю, что это. Но это что-то внушает мне, что для меня только один путь. В ваше логово. Дворец станет для меня могилой. Рано или поздно кто-то прознает про это, меня сожгут. Я хочу быть человеком, хочу общаться со своим сыном, как прежде. Во мне угасла страстность, теряется женственность. Почти пропал аппетит, а вино действует, как снотворное. Психика фактически сломана, я сдерживаю себя, чтобы не совершить какой-нибудь зверский поступок и… Хочу узнать у вас, если позволите.

Они молчали. Только скрип доспехов и шелест крыльев сидящих на парапетах гаргульями упырей наполняли зал какой-то жизнью.

— Раньше я могла только догадываться. Боялась признать сама себе, даже думать об этом. Но сегодня увидела у Коленетта, моего сына, один из своих симптомов. Он также проклят. Вы знаете, как работает проклятье?

— Эндаррия не поведала тебе? — спросил Модерик.

— В общих чертах, — отвечала Нарнетт. — Я знаю то, что рано или поздно представитель нашего рода должен встать перед выбором. Быть человеком или одним из вас.

— Из нас, — поправил Лорлин.

— И со мной провёл свой эксперимент один из сильнейших чародеев королевства, когда был здесь проездом. Но… Как это работает? Трансформация приходит не сама собой?

— Выражаясь простым языком, — пробасил Кортлеус, — в наших организмах находятся спящие цепочки факторов. Или, по-научному, генов. Только в нашем роду, роду морнцев. И не просто в роду морнцев — в роду высшей крови, по-иному — дворян. Чем больше наш род смешивался с народами пришельцев, тем больше эти цепочки факторов отмирали или приходили в негодность. Мы долгие века изучали себя, если будет нужно, готовы показать тебе.

— Я помню доклад своей чародейки, она видела лабораторию где-то внизу… Как пробуждаются гены, Кортлеус?

— При достижении зрелости, когда организм прекращает рост в физическом и интеллектуальном плане. У всех по-разному. Но выбор все делают, как ты можешь понять, в разном возрасте.

— То есть… Можно остаться человеком, но через пятьдесят лет поменять выбор?

— Можно, — продолжал самый старший. — После полного обращения не будет любви, мы не умеем любить. Ты ещё получеловек, но уже ближе к нам. Пока можешь сделать выбор. За всё своя цена, помни.

— Жертвы… Это очень жестоко.

— Мир чрезвычайно жесток, Нарнетт, — флегматично подметил Модерик. — Как и люди жестоки друг к другу. Развязывают войны между собой за вымышленные принципы. Которые строят себе сами.

— Вы знаете, что происходит в большом мире? — слегка удивилась она.

— Эндаррия и её друг ведают нам, — продолжала прабабка. — Они — наши глаза и уши. Исследователи мира живых.

— И как же сделать этот выбор? — Нарнетт устала стоять, пододвинула ближайшее кресло в трещинах и села. — Если я уже совсем созрела, но мои гены искусственно пробудил пришлый чародей. И, я боюсь, что также под его ворожбу попал мой Коленетт.

— Выбор делается здесь, — пояснил Кортлеус. — Никаких операций, никакой магии. Только ритуал обращения к илтатрии Мэледенне. На следующий день симптомы спадают. А через месяц ты не заметишь разницы между собой сегодняшней, и собой за несколько лет до этого. Что касается сына… Возможно и такое. Эндаррия объясняла тебе, что нужна жертва, если человек уже начал обращение? Это не наша прихоть. Такова воля великой илтатрии.

— Значит… Если я хочу вернуть человеческий облик и себе, и своему сыну, нужно две жертвы?

— По-другому никак, — отвечал он.

Молчали какое-то время. Нарнетт оглядывала висящие на зубцах парапета силуэты. Упыри не издавали ни звука, только колыхалась шерсть, хлопали крылья.

— Я готова принять окончательное решение. У меня есть жертва… Тот, кто искренне любит меня, но чья любовь может разрушить наш дом. И он согласен на жертву. Но… Есть одна проблема. Если я откажусь от дара, дорога сюда навсегда закроется для меня?

— Верно, — сказал бастард. — Не из-за каких-то дурных правил. А из-за твоей плоти. Мы не причиним тебе вреда. Но низшие вампиры — дикари. Их тяжело контролировать даже великому лорду. Даже сейчас для нас тяжело держать потайные ходы закрытыми, чтобы они не бросились на твоё сопровождение снаружи.

— Но ведь вы смертны, верно? — спросила Нара, обведя взглядом своих дальних родственников. — Я читала в одной художественной книге о высших вампирах, которых могут убивать только другие высшие вампиры.

— Мы реальны, не живём на чьих-то страницах, — отвечал Кортлеус. — Нас можно убивать. Если королевство захочет и соберёт экспедицию, от нас не останется и следа. Но… Будущие поколения Мэссиров некому будет вести. Некому будет давать право выбора. Они все будут становиться чудовищами.

— Я ни на что не намекаю, прадедушка. Прошу не волноваться.

— Нам более не знакомы эмоции, дитя, — констатировал старший предок.

Нарнетт ещё раз оглядела парапеты. Один из упырей постоянно крутил головой, глядя на неё, словно хотел напасть.

— Перед принятием решения я бы хотела пообщаться с Эндаррией, — спросила девушка. — Это возможно?

— Внучка, слезай, — приказала Ахайра.

Упырь, что пристально смотрел за Нарнетт, слетел в зал. На стол приземлилась прабабушка, что начала старательно укутывать себя лохмотьями.

— Рада видеть, дитя.

— Не обманывайся, — воспротивилась Нара. — Ведь вы не испытываете эмоций. Вы мертвецы.

— Даже мертвецы способны к этикету, — продолжала любезничать Эндаррия.

— В последнюю нашу встречу она предложила мне помощь по борьбе с горными чудовищами. Вы ведь знаете, кто это такие? — обратилась герцогиня к заседающим.

— Древний враг, из-за гор, — повествовал Кортлеус. — Давным-давно мы воевали с ними, пока они едва не уничтожили нас. Затем их самих уничтожили расплодившиеся люди. Загнали их под горы. Но те пробудились ото сна. Кто-то пробудил их.

— Валдис… Валдис Унгартт, настоящее бедствие нашего королевства! — сквозь зубы процедила Нара. — Вот каких мертвецов он изучал!

— Это не совсем мертвецы, — продолжал самый старший. — А такие же проклятые, как и мы, существа. Другой подвид. Потому у них нет глаз.

— То есть… Безглазые вампиры?

— Не совсем точно, но в человеческом понимании — верно, — отвечал Кортлеус.

— Бабушка, почему ты не сказала мне? — герцогиня повернулась к сидящей на столе Эндаррии.

— Чтобы ты не вздумала идти к ним. На их сторону. Наш род слишком слаб, слишком добр. Кто-то переходил к ним, они обращали их на свою сторону. Но то было давно, ещё до Кортлеуса.

— Они чудовища, что пытаются отгрызть эти горные долины себе! — повысила голос девушка. — Построить свой дом!

— Тише, госпожа, — раздалось за спиной.

— Сир Орто, я же сказала, молчите!

— Послушай человека, дитя, — проговорил сидящий справа бастард. — Иногда устами людей говорит мудрость.

Нарнетт обхватила лицо ладонями. Взглянула на звёздное полотнище над головой и начала говорить:

— Мне нужно узнать, как их уничтожить. Могу ли я взять Эндаррию с собой, уважаемые родственники? Только затем, когда удастся покончить с упырями, я готова провести ритуал.

Родственники переглянулись, как заметила Нара. Наконец в сумерках сверкнули лавовые рубины, у всех четверых. Сир Орто невольно вздрогнул, послышался скрежет доспехов.

— Хочешь посмотреть, на что мы способны? — спросил Лорлин. — Посмотреть, от какого дара желаешь отказаться?

— Вы смертны, — девушка покрутила головой. — Моя нужда только в разведке. Но людей для такого дела использовать тяжело.

— Не боишься идти с нами?

— Ахайра, я хотела идти только с бабушкой, — недоверчиво ответила Нара.

— Двоих быстро загрызут, — сказала далёкая прабабка. — Шестерых они победят с большим трудом.

— Но я ведь ещё не…

— Ты ещё не научилась управлять своими способностями, — констатировал самый старший. — Отправь своих людей на границу, как и своего спутника. Возьми только лошадь, езжай налегке. Мы прикроем тебя.

— Благодарю, Кортлеус.

Весь обратный путь сир Орто молчал. Пытался переварить услышанное. Нарнетт искоса поглядывала на него, рыцарь не поднимал забрала, но голову держал в пол. Думал. Весь путь до лагеря на плато.

Кэрвдон ни под каким предлогом не хотел отпускать Нарнетт. Он весьма недовольно и со злобой в глазах рассматривал спутников герцогини, молчаливых, тонких талией, похожих на благородных оборванцев. Свои нечеловеческие глаза они умели прятать, возвращать родной цвет глаз. Но даже родной цвет глаз не сулил смотрящим в них ничего хорошего.

В конце концов, когда Кэрвдон недовольно оттолкнул сира Орто, Нарнетт схватила его за покрытые бронепластинами предплечья, забрало рыцаря было поднято. Нара почувствовала жжение в глазах, её разум начал гореть.

— Собирайтесь, Кэрвдон, ждите меня на границе, у Соловьиного утёса, — сказала она командиру. — Со мной всё будет хорошо.

Рыцари и гвардейцы вокруг недоверчиво крутили головами. Двое слуг боязно оглядывали чужаков из местных. К герцогине приближался Порлехт, но она злобно сверкнула глазами в его сторону. Словно не боялась сорвать конспирацию. Капитан, изрядно удивившись, попятился обратно.

— Я вернусь, господа, — уверила Нарнетт. — Клянусь сердцем.

— Госпожа… — пока люди собирались, к Наре подошёл рыцарь-медведь. — Что делать мне?

— Сир Орто, как я поняла, один из остальных четырёх в этом отряде, — Нара взглянула на Кэрвдона, тот постоянно отвлекался на неё, подчинённые переспрашивали его приказы. — Расскажите ему то, что считаете нужным. Надеюсь, когда я вернусь, никто не будет ставить палки в колёса моей телеги под названием герцогство Сальвиар.

Рыцарь выпучил глаза, но кивнул и поклонился.

Когда члены отряда спустились вниз, к герцогине подошёл, сверкая обоюдоострыми когтями, Кортлеус.

— Интересно, что обычно загипнотизировать человека можно только после полного превращения, — заметил он. — У тебя получилось на полпути.

— Не в первый раз, — ответила Нарнетт. — Ещё предстоит учиться.

— Предстоит? — флегматично спросил старший предок.

— Оговорилась, прошу прощения.

Ни дальние родственники, ни люди из сопровождения, ни сами боги и илтатрии не знали, что задумала Нарнетт. Единственный правильный выход из сложившейся шахматной партии.

Клива, кобыла Нарнетт, неслась сквозь заросли травы, что едва достигали конского брюха. Несколько раз реакция наездницы спасала её от того, чтобы её не выбило из седла ветвями редких деревьев на пути. Нетопыри летели рядом, словно окружая свою дальнюю родственницу. Словно она уже была частью их стаи. С этой противной мыслью девушка боролась почти весь путь до первой остановки. Сейчас её стаей был один единственный Коленетт. Крылатых чудовищ-аниморфов она могла только терпеть, как вынужденных союзников.

— Долго ли отдыхают лошади? — спросил Кортлеус, что появился абсолютно бесшумно. — В мою молодость мы так коней даже на охотах не загоняли.

— Ещё минут десять отдыха, хватит на рывок, — Нара потрепала Кливу по гриве. — Она породистая, заморская. Прошу, найдите какой-нибудь источник воды. Травы хоть какой Клива пожевала, а ручья поблизости ни одного нет.

Когда лошадь показала готовность к переходу, из темноты появились два силуэта. Нарнетт не прибавила огня у привязанного к седлу фонаря, но смогла распознать бастарда и далёкую прабабку. Они вдвоём несли большое деревянное ведро с водой.

— Откуда, здесь ведь глушь? — поинтересовалась девушка.

— Леснику это больше не пригодится, — отвечала прабабка.

Утолив жажду, Клива рванула вперёд с большей силой. Спустя ещё пару остановок они доехали до негустого леска. Нарнетт приглушила фонарь, вызвав испуг лошади. Девушка спешилась, привязала животное к дереву.

— Нужно оставить кого-то, — задумалась девушка. — Кто будет охранять её?

— При жизни всегда любил их. Думаю, не разучился общаться, — флегматично сказал Лорлин.

— Вы знаете, где мы находимся? Для меня горные леса все одинаковы, — Нарнетт отдала поводья «любовнику», пытаясь острым зрением выцепить что-то в темноте.

— Эти леса безымянны, дитя, — проговорил Кортлеус. — Как и существа, что хозяйничают тут.

— В одном из лесов три месяца назад мы столкнулись с этими тварями, — герцогиня оглянула неморгающие лавовые рубины вокруг. — Если бы нас было больше, мы бы победили.

— История не любит выдавать желаемое за действительное, — отрешённо продолжал самый старший.

Двигались пешком, прикрываясь деревьями. В горах подвывало, но в окрестностях было довольно тихо. Нарнетт, не зажигая фонаря, всё ещё побаивалась новых спутников, от желания развернуться и бежать прочь спасало наличие в отряде Эндаррии. Своей более зрелой близняшке, пусть и владеющей выдвижными когтями и способными меняться цветом глазами, герцогиня доверяла беспрекословно. А потому решила завязать разговор:

— Бабушка!

— Дитя? — переспросила Эндаррия.

— Хотела поблагодарить тебя, — Нарнетт поравнялась с ней. — Это ведь ты инкогнито возила лекарства во дворец, рекомендовала придворным целителям?

— Малая доля того, чем я могу помочь своей семье, — близняшка пушинкой перемахнула через показавшийся в свете фонаря куст. — Я пользовалась ими до принятия выбора о «становлении». А когда в старости решила сменить решение, лекарства мне были не нужны.

— Значит, из вампира в человека после окончательной трансформации — нужна жертва, а наоборот — ты всегда можешь поменять решение? — спросила правнучка.

— Эти законы написаны не нами, — отвечала старушка. — Не бери в голову, ведь твоё решение, которым ты не хочешь делиться, не подлежит изменению. Лучше скажи, лекарства ведь помогают?

— Устраняют поверхностные признаки, — Нарнетт показала на свету фонаря шелуху на коже пальцев. — Но внутренности…

— Потому что внутренности связаны с проклятьем, с генами, как сказал Кортлеус, — отвечала Эндаррия. — Устранение внешних недостатков не убережёт тебя от судьбы. Но способно отвести лишние подозрения. Я видела, что мы не понравились твоим людям. Думаю, холод наших тел чувствуется очень хорошо. К слову, почему ты приехала конными? Где летучие бестии?

— В вольерах. Ты помнишь Мэльдана, может, видела при дворе? — спросила Нарнетт, на что получила кивок. — Он друг моего детства и сын одного из моих баронов, будет собирать и готовить грифонов в течение недели. Нужно разобраться с горами до холодов.

— Быть может, безопаснее заниматься тварями зимой? — спросила старая близняшка. — Они могут впасть в спячку.

— Эндаррия, эти существа не животные, — Кортлеус возник внезапно, Нара начала привыкать. — Это наши дальние родичи, но более дикие, осквернённые потусторонней магией, голодные, подверженные инстинктам. И знакомые с цивилизацией также, как и мы.

— Я помню… — задумалась Нарнетт. — Одно из существ во время столкновения неподалёку отсюда восседало на рогатом чудовище, похожем на быка. Бык был вида весьма гнусного, напоминал мертвеца, мумию.

— Нужно понять, — продолжал старейший предок, — как магия изменила их с момента нашей последней с ними встречи.

— Кортлеус, а когда вы сражались с ними в последний раз?

— До меня, дитя, когда они ещё напоминали нас, уже оговорено, — отвечал он. — Но память об этом хранится в роду поколениями.

Кортлеус остановился, выставил вперёд клыки и прошипел. Впереди раздалось ответное шипение.

— Мы близко, — сказала Эндаррия. — Дитя, если на нас нападут, ты готова сражаться?

— У меня нет ваших когтей, — она прибавила огня фонарю, взглянула на потрескавшиеся ногти и шелушащуюся кожу. — Я могу только фонарём отбиваться.

— Значит, придётся защищать тебя, — ответила близняшка.

— Я не полезу нарожон, — заметила Нара. — А вы должны всего лишь разведать.

— Только ли разведка волнует тебя, девочка? — спросил Модерик.

Нарнетт отмолчалась.

— Ты не задумалась, почему решилась отправиться с нами не с восходом, а на закате, чтобы мы добрались сюда к сумеркам? — продолжал бастард. — В тебе просыпаются охотничьи инстинкты. Самые свирепые хищники ведут ночной образ жизни.

— Я не стану одной из вас. Никогда.

— Даже сейчас от тебя исходит неуверенность, — продолжал он. — Мы, бесчувственные, являясь высшими хищниками, чувствуем такое в живых. Что-то на уровне феромонов.

— Какой слог из уст бастарда, ненужного законным наследникам!

Он не чувствовал, потому не ответил на оскорбление.

Луны на тёмно-бирюзовом небе не было, его застилали облака. Нарнетт напряглась, попыталась всмотреться в едва заметную ложбинку впереди, между двух рядов кустов. Тщетно.

— Я пойду с Ахайрой, — сказал старший. — Стойте здесь.

— Нет, мы пойдём вместе! Я вас сюда привела, я и уйду со всеми!

— Дитя, молчи, — приказал Кортлеус. — Твои эмоции ни к чему.

Эндаррия удержала Нару за руку. Нарнетт не чувствовала холода, словно холодела сама. Двое скрылись впереди. Шелест кустов и травы прекратил быстро.

— Зачем тебе это всё? Мы бы спали дальше, как и они, — из тьмы появился бастард Модерик. — Не трожь рану, сама заживёт. Так поговаривает человек последние столетия.

— Мы боимся, что они начнут устраивать набеги и налёты в следующем году на наше герцогство, — ответила герцогиня. — Заразу нужно уничтожить.

— Только ли безопасность волнует тебя? — продолжал он, глядя прямо перед собой.

— Нет… Эти горные долины наши, — Нарнетт оглядела деревья кругом. — В них нужно возвращать жизнь. Их нужно подчинять обратно. Да, земли дикие, неприветливые, воевать здесь не за что, если не считать прокорма и древесины. Но это наше.

— Ты хозяйка герцогства, фигура, — Модерик сделал пару шагов вперёд, Нара осмелилась зажечь фонарь поярче, чтобы увидеть спину бастарда. — Как думаешь, чья злая воля распоряжается в этих местах в тёмное время суток?

— У них… Есть вожак, полагаю.

— У любой стаи есть вожак, — продолжала фигура в потрёпанном фраке. — Я говорю это не просто так. Нашей стае тоже нужен вожак. Не древнее существо, что вечно спит. И помнит времена, когда материки имели другие очертания. А существо юное, способное, ответственное.

— Нет, нет и нет! — чуть повысила голос она.

— Ты уже сделала выбор. Просто боишься признаться себе. Стыдишься. Эндаррия, — обратился он к прабабке, слегка прошипев. — Думаешь, тот приезжий волшебник нарушил связи не только в её организме, но и в организме её сына?

— Нет ответа, — сказала она, подойдя к Наре чуть ближе.

— Дитя, ты ведь не всё нам рассказала, — из тьмы бесшумно появились Кортлеус с Ахайрой. — Твоя человеческая натура что-то скрывает. Глаза бегают по сторонам. Мы свои. Некому нам рассказывать о твоей тайне.

Нарнетт подогнула платье под себя, села на землю, прямо на кучу листьев. Задумалась. Но решила выложить:

— Колен последние месяцы перестал быть собой. Стал более ранимым, вспыльчивым, хуже учится. Удовольствие ему доставляет одна приезжая девочка, о сущности которой я могу только догадываться, а мой двор за четыре года её жизни у нас настроил великое множество теорий. Сегодня, перед моим отъездом, я увидела новые симптомы. При сильном эмоциональном потрясении и у меня, и у него начинаются одинаковые изменения организма. У него пока изменения внешние. Больше выпадающих волос, потрескавшиеся ногти, лопнувшие сосуды в глазах. Но дело идёт, как я сказала, также к изменениям психики.

— Все проходили через это. Симптомы у всех разные, но, учитывая вашу близкородственную связь, ваши симптомы вполне могут быть схожими.

— Правда, Кортлеус? — ядовито выдавила она. — И это лишь малая цена за ваши сверхспособности?

— Это не способности, дитя, — он встал напротив неё, навис злым роком, как демоны с какой-нибудь картины. — Наши эмоции и сердце мертвы. Остаётся только мозг. Или то, что его замещает. Нам не нужны ни секс, ни еда, ни иные удовольствия и потребности, что требуются живым. Мы больше похожи на мертвецов. И физически являемся ими. Но от человеческого у нас остаётся разум. И память. Самое страшное, что мы помним, кем были. Все свои грехи и то, что могло бы вызвать в нас тёплые чувства.

— Моему отцу вы рассказывали то же самое?

— Твой отец побывал у нас в более спокойные времена, — отвечал старейший. — Ему не нужны были лишние подробности. Он отказался сразу, мы не настаивали.

— Зачем я вам нужна? — Нарнетт оглядела вставших вокруг неё предков, словно те пытались посвятить её в свою стаю. — Эндаррия как-то сказала, что, если отбросить мои недостатки, то у меня есть достоинства. Как я понимаю, и как предполагает Модерик, именно эти положительные качества нужны вам?

— Нужно прервать цикл, — вступила Ахайра. — Цикл может прервать только существо иного толка. Ты, если превратишься в одного из нас, всё ещё будешь обладать какими-то человеческими качествами. Из-за того волшебника, что прорвался через твою природную защиту, да. Но со временем и человеческое пропадёт в тебе.

— Реформы? — удивилась Нарнетт. — О, Всеотец, вампирам, древним существам, что веками спят в горных руинах, требуются перемены?

— И твоим потомкам требуются они, — ответил Кортлеус. — Если ты хочешь, чтобы они перестали стоять перед таким выбором.

Нарнетт ещё раз осмотрела нависшие над ней фигуры. Из-за слабого огонька фонаря фигуры выглядели чрезвычайно зловещими, неподвижными и монументальными, словно памятники давно угасшей цивилизации.

— И какой же выход? — наконец спросила она.

— Смешение крови, — ответила Эндаррия. — Каждое следующее поколение должно смешивать свою кровь с кровью вайев, пришельцев. Или с кровью представителей других народов. Но только не с кровью морнцев. Морнцы должны окончательно раствориться, даже дворяне. Тогда этот цикл замкнётся.

— Эндаррия, вы хотите… — Нарнетт не верила сказанному. — О, милостивые боги, выбирать будущие партии всем последующим поколениям, включая моего сына?

— Не выбирать, — флегматично сказал Кортлеус. — Наставлять на правильный выбор.

— Но зачем-то же великим силам понадобилось ваше нахождение в этом мире. Разве нет? — девушка покрутила руками, словно просила помощи. — Не нарушите ли вы баланс сил, заданный чем-то, что находится за пределами нашего мировосприятия?

— Взгляни на нас, дитя, — старший присел на корточки, для убедительности «поджёг» глаза и выдвинул когти. — Высшие силы ставили эксперимент. Можно ли создать что-то среднее между жизнью и смертью. В ходе опытов пришли к такому результату. Мы не нужны этому миру, мир не замечает нас и не нуждается в нас, как и мы не нуждаемся в нём. Но иногда, во времена катаклизмов, от нас постоянно требуется участие в защите этого мира. Понимаешь?

— Смерть — часть сущего, сказал однажды один мудрец… — вспомнила герцогиня. — Всё это очень странно… Каждый раз я узнаю от вас столько нового, что у меня голова идёт кругом.

— Я не прошу понимать всё. Прошу принять это как данность. Мы, старшие, вторые после верховного лорда, выступаем против пополнения нашей семьи нашими дальними родственниками. Ты сделала выбор. Это читается по твоим глазам, — Кортлеус демонстративно сверкнул лавовыми рубинами. — На нашем роду упырей нужно поставить точку. Но в нас нет эмоций для этого.

Нарнетт прижала руками колени, упёрлась головой о сомкнутые в кулаках запястья. Возмолилась всем богами, каких знала, попыталась спросить, что ей нужно сделать именно сейчас, но все, абсолютно все молчали. И её потусторонняя сущность, и высшие силы. Её друзьями были только они. Только они видели в ней что-то такое, что могло изменить мир к лучшему.

— Ваш путь — это тупик, — отрешённо начала она. — А смысл жизни — в бесконечном обновлении её и наполнении прекрасным, начиная с образов картин и заканчивая талантами, кои могут создавать цивилизации. Вы правы, я сделала выбор, которого боялась. Но мой выбор касается не вас. Хочу, чтобы вы усвоили это.

— Говоришь, как настоящая герцогиня. Хотя мы старше тебя на сотни лет, — Нарнетт увидела жуткую улыбку Ахайры, улыбалась она явно «по памяти».

— Мы не будем отговаривать тебя, дитя. Твой выбор — закон для нас, — констатировал Кортлеус. — Идём. Мы убили несколько дозорных. Слишком долго говорим, могут появиться новые.

— Вы не заходили в пещеру?

— Нет, но почуяли их, — продолжал старший. — Их там немного.

— Как вы убили их бесшумно? — вновь спросила девушка.

— Только обратившись в нетопырей, — ответил он.

Двигались вперёд. Эндаррия вела правнучку за руку, вжав могучие когти в запястья. Снова странное ощущение нахлынуло на девушку. Холод. Холод, что обогревал её.

В пещере зажгли фонарь. Нарнетт увидела несколько растерзанных тел. Ткнула одно сапогом, оступилась. Модерик удержал её.

— Что за ерунда… Они обмотаны корнями, листьями… На теле засохшая смола… — девушка покрутила фонарём на весу, разглядывая куски тел. — Выглядят по-другому, это не те! Не те, с кем мы бились в лесу!..

— Дитя, назад, — громыхнул бас Кортлеуса. — Они идут.

Модерик с невероятной силой откинул Нарнетт к выходу. Фонарь остался брошенным рядом с телами. Блеснули обоюдоострые когти, туннель впереди заревел и зашипел.

Несколько мгновений — полетели куски тел в разные стороны. Нарнетт уже не боялась чудовищ, но прикатившая к её ногам безглазая лохматая голова заставила прижаться к стене. Родня была молчалива, безэмоциональна, но очень искусна. Каждому из них было от сотни лет до нескольких веков, но двигались они так, словно танцевали со своим врагом. Пируэты, прыжки, кто-то обратился нетопырём, сцепился с другим созданием, что также уменьшилось в размерах, в узком туннеле столкнулись крылья.

Рычание оглушало. Нара поняла, что её обманули. Здесь гнездилась настоящая орда, а не «немного». Или туннель соединялся с другими, или для Кортлеуса это и было «немного».

Раздался волчий вой. Она обернулась, что-то влетело в туннель, пролетело мимо неё вихрем. Вампиров и прокажённых упырей начало раскидывать в разные стороны. Её острое зрение узнало в чужаке могучее телосложение, рваную одежду из лоскутков и посох размером с двуручный меч.

— Абалтун! — крикнула она.

Следом за ним прямо из леса в туннель поползли корни. По корням ловко вбежал волк, что бросился помогать хозяину. От воя и рычания закладывало уши. Тварей кромсали когтями, шпиговали корнями, били посохом и кусали клыками. Одно из горных существ, вылетев из схватки, увидело Нару, бросилось к ней на четвереньках. Но два корня схватили его за кривые ноги. Его втащило в общую схватку, череп разможжил могучий удар наконечником посоха.

Оставшиеся упыри понеслись вглубь туннеля, явно за подмогой. Двое вампиров, обратившись, кинулись следом, цеплялясь рваниной за препятствия на пути. Двое других в человеческом облике преградили путь к Нарнетт. Абалтун и волк даже не думали нападать на них. Корни похватали почти все крупные куски тел и потащили наружу из пещеры. Старик опёрся на посох, как на балюстраду балкона. Пристально всмотрелся звериными глазами в лицо герцогини, словно не замечая двух телохранителей.

— Ты… Ты убил Ольту, ублюдок! — рявкнула она.

— В моём лесу не будет оружия, девочка, — он погладил волка по макушке, тот сел рядом, ожидая команд хозяина. — Зачем ты послала её?

— Дитя, он опасен. Нужно убить его, — сказала Эндаррия, единственная, что была ранена, из её бока сочилась подобная крови густая эссенция.

— Я не посылала её… — Нарнетт покрутила головой. — Ты всегда вёл себя странно! Всегда таил от нас секреты! И из-за этого ты свёл с ума и меня, и начал сводить с ума моих подданных! Из-за тебя Ольта поддалась искушению, что твоей головой можно вернуть моё доверие!

— Я не человек, — отвечал отшельник. — Мне неведомы ваши законы. Но ведомо, что опасность нужно устранять. Сейчас я помог вам, хотя это вы пришли на чужую территорию. Но помогать дальше? Кто знает.

— Проклятый дьявол! — она хотела кинуться на него, но Кортлеус удержал её.

— Не нужно. Он сильнее нас, перебьёт также, как перебил их, — сказал предок.

— Хоть кто-то это понимает, — пробормотал отшельник, продолжая поглаживать волка.

— Как ты нашёл нас? — спросила прабабушка, застыв восковой фигурой.

— Следил за вами. Совы видят в темноте. Даже тех, кто не совсем живой. Это и есть твоя семья, дитя?

Нарнетт молчала. Кортлеус продолжал удерживать её. Из тьмы туннеля летели два оставшихся родича. Они в воздухе обернулись гуманоидами, старательно обмотали себя тряпьём. Если после первого полёта фрак Модерика ещё напоминал приличную одежду, то сейчас его одеяние окончательно превратилось с лохмотья.

— Теперь нас четверо, можем попробовать, — проговорила близняшка.

Абалтун грозно сверкнул карими глазами. Нарнетт, отодвинув Кортлеуса, вышла вперёд. Волк оскалился. Отшельник взял посох в руку, но не направил на неё. Позади раздалось шевеление. Корни начали возвращаться в пещеру.

— Ты ответишь за убийство Ольты, — выпалила девушка. — Раньше, при первой опасности, ты скрывался. Но ты не просто убил её… Ты совершил ритуальную казнь. В соответствии со своими демоническими представлениями о справедливости.

Нарнетт была ниже отшельника на две головы, но страх перед ним улетучился. Не было у неё и оружия, а окружившие с двух сторон лесника вампиры могли просто не успеть защитить её. Но девушка преодолела страх.

— Смотри в глаза, старик, — прололжала Нарнетт. — Ты солгал мне. У тебя не было дочери. Никогда. Я права?

Он сузил веки. Черты лица слегка стали напоминать человеческие.

— Любое живое существо должно обладать эмоциями. А когда ты говорил о своём ребёнке, то эмоций у тебя не было. Но ты живой. Значит, ты солгал.

— Странный способ аргументации, герцогиня, — Абалтун повернул голову, как дикое животное. — Но ты права. Я солгал. За свою жизнь мне приходилось лгать столько, сколько в вашем поганом королевстве дворян не родилось за долгие эпохи.

— Что ты хотел сделать со мной? — спросила девушка. — Очаровать?

— Изучить, — отвечал он. — Я хотел понять, как можно управлять твоими способностями. Как можно вычленить их из человеческой сущности. И да. Высшим желанием моим была попытка установить контакт с могущественной сущностью, что насылает кошмары на вас, дворян королевства. Давно ли был последний?

— Очень давно, старик, — сквозь зубы процедила она. — Моя вторая сущность словно изгнала все признаки кошмаров. Но тебя это не касается. Я не доверяю лгунам.

Он позволил себе лёгкую ухмылку.

— Возможно, взяла своё легендарная интуиция человеческих женщин, — отшельнику была знакома ирония. — Или банальный страх. Потому ты и не являлась ко мне, хотя я предостерегал от этого. Результат виден. Ты выбрала сторону.

— Зачем ты помог нам? — спустя время выдавила Нарнетт.

— Жалость. За свою жизнь я общался с разными существами, из разных народов. И именно от людей ко мне перешло это странное, потустороннее чувство. Мне всё ещё жаль тебя. Хочу защищить.

— Дитя, нужно уходить. Возможно, сюда явятся другие, — прервал молчание вампиров Модерик.

— Хочешь защитить? — спросила она. — Действуй. Иди впереди. Охраняй нас.

Телохранители уставились на Нарнетт. Даже волк, казалось, смотрел вопросительно.

— Ты уничтожил мою сильнейшую чародейку, лишил мою руку силы, — продолжала герцогиня. — Ты заменишь её. А я, если посчитаю нужным, позволю тебе изучить свои способности.

Если бы родственники имели эмоции, туннель бы наполнила жуткая ругань. Но они ограничились мотанием голов и шипением друг на друга.

— Пусть будет так, — согласился отшельник. — Что же ты хочешь, юная Нарнетт? Найти дорогу к вратам ада?

— Хочу посмотреть на их гнездо. Понять, насколько они цивилизованы. И как их можно убить.

— Нас могут отсечь в этих туннелях, — Абалтун явно знал, о чём говорит. — А мои корни не пробьются через горную породу. Без таинств я буду бесполезнее твоих диких спутников.

— Перед смертью я испытаю к тебе жалость, отшельник, — выпалила дворянка. — Ступай. И держи волка при себе. Мне не нравится его взгляд.

— Это взаимно, — сказал тот, позвав животное за собой жестом.

Они двигались следом. Из глубин туннеля раздавались далёкие шумы. Возможно, оставшиеся упыри перегруппировывались. Возможно, им хватало разума на устройство скорых ловушек или баррикад. Однако Нарнетт сейчас не волновало ничего. Они смертны. Используя родню, нужно убить как можно больше их. Но всё же не вся целиком Нара отдавалась своей тёмной сущности.

— Как скоро заживёт твоя рана? — спросила она у близняшки.

— Первая рана с момента моего превращения, — ответила Эндаррия правнучке. — Кортлеус говорит, что нужен покой. Тогда рана затянется за ночь. Если я продолжу путь, рана может усилиться.

— Тогда возвращайся к Лорлину, — попросила девушка, отклонив фонарь в сторону. — Мы не можем рисковать тобой.

— Ты уже начинаешь говорить безэмоционально, дитя, — Эндаррия даже не смотрела на свои раны и стекающую по рванью кровавую эссенцию. — Отрекись от таких слов.

— Я всё ещё человек, всё ещё способна любить, — она взяла старушку за руку, та непонимающе посмотрела человеческими глазами.

— Если и так, то только своё дитя.

— Часть стаи, — поддержала Нара, склонив голову.

— Тише, — послышалось от Абалтуна.

— Они близко, — подтвердил Кортлеус.

Абалтун активировал посох. Навершие в форме грубо выструганного оленя замерцало, глаза животного наполнила магия. Спустя мгновения глаза выстрелили яркими лучами, что заставили Нарнетт прикрыться рукой. Магия отшельника вступала в конфликт с сущностью второй Нары.

Её взору открылась просторная каверна с множеством выемок в стенах. Вели сюда и другие туннели. Вероятно, попади в центр этого подгорного помещения, даже отряд профессиональных бойцов мог пасть из-за атаки со всех направлений.

— Архитектура незнакома… Не очень похожа на вашу, горную архитектуру, — вполголоса сказала Нарнетт.

— Они захватили чужое, — напомнил Кортлеус. — Отшельник, твоя магия бессильна здесь?

— Таинства того, кто связан с лесами, не работают под горной твердью, — заметил ведун.

— Значит, мы будем защищать и тебя, — сказал предок, обнажив когти.

Тот ничего не ответил, но Нара краем глаза заметила очередную ухмылку.

— Кто здесь?.. — нечленораздельно прозвучало впереди.

Остальные вампиры обнажили когти. Волк и отшельник начали отходить к одному из туннелей, делая вид, что прикрывают тыл.

— Кроммм… Реви… Реви…

— Вы видите, кто говорит? — спросила Нара у спутников.

Предки молча двигались вперёд, под застывшими лучами из посоха, что Абалтун уже деактивировал.

Из одной выемки поднялось существо, словно из саркофага. Наре на краткий миг показалось, что она видела его. На голове его помимо растрёпанной чёрно-серой соломы возвышались острые уши, а над безглазым лицом лоб покрывала диадема в неизвестных металлах, напоминающих платину или начищенную сталь.

— Crommm, estae ra valen’kias?

— Это один из эльфийских языков, — сказал Кортлеус. — Он не вампир. Он оживший мертвец. Зомби. Они идут.

— Нет, не зомби… — сказала Нарнетт, подходя ближе. — Он… Это упырь, но трансформированный.

Из туннелей в каверну посыпали новые упыри. Вампиры окружили Нарнетт, она оглянулась — отшельник с волком пропали.

— Кто ты такой? — крикнула герцогиня. — Ты понимаешь мою речь?

— Кроммм, это ты? — безглазый медленно приближался, делая вид, что обыскивает воздух перед собой. — Дай еду. Не чую еду. Голод хватает горло.

— Низшим вампирам всегда нужно пропитание, — тихо сказала Ахайра.

— Неверно, — Кортлеус сделал пару шагов назад. — Они питаются энергией, как и мы. Обычная пища и кровь действуют как наркотик. Нужно уходить, их слишком много.

— Меня зовут Нарнетт Мэссир, я правлю землями к югу отсюда! Я пришла к вам с миром!

Упыри застыли восковыми фигурами. Как и вампиры. Наре показалось, что остановилось само время. Она двинулась вперёд, с трудом вырвалась из рук Кортлеуса и Эндаррии — рукава её охотничьего кафтана порвали обоюдоострые когти родственников. Существо неопределённого пола, что носило странную диадему, прекратило водить руками перед собой. Нарнетт медленно подошла к нему.

— Кроммм, ты принёс еду?

— Кто такой «Кроммм»? — спросила она.

— Не вздумай! — прошипели сзади. — У них нет зрения, твой гипноз на них не подействует!

Застывшие в невесомости лучи света начали растворяться. Пещера темнела, восковые фигуры пропадали во мраке.

— Ты вообще понимаешь меня?..

— Еда, — эльфочудовище раскрыло пасть, Нара увидела ряд мелких, противных клыков.

В глаза резко ударил туман. В последний момент она увидела занесённую над головой лапу, почувствовалась страшная боль. Реакция спасла её, лапа попала по спине, когти распороли лопатку. Нара, словно оглушённая, кинулась на пол. Подняла голову — родственники кинулись в стороны. Она оглядывалась: кругом мерцало дикими тонами тёмных, багровых всплесков. Шипение, вой и врезающиеся друг в друга когти сливались в жуткую катавасию адских звуков. Словно туннели эти вели в адскую кузню, где дьяволы ковали зазубренные секиры, а бесы играли на обтянутых человеческой кожой волынках.

— Дитя, сюда!

Кто-то вытащил её за шкирку. Она пыталась вырваться, но жёсткая серая рука с небольшими, ведьминскими коготками не отпускала её. Это был Лорлин. Он тянул её к выходу.

— Помоги им! — приказала девушка. — Я справлюсь, помоги им!

— Ты важнее них! — отвечал единственный, кто не был роднёй. — Уходим!

— Нет!

Кровь ударила к вискам. Она с невероятной силой вырвалась, увидела — стояли они у самого входа в спасительный туннель — два ярких рубинах. Всё же злиться эти существа умели. Но злиться умела и она. Руки не слушались. Она взглянула на них, её аккуратные коготки зачерствели, покрылись трещинами. Нарнетт хватанула по горной породе стенки туннеля — ничего не почувствовала, на стене остались когтистые следы.

— Глаза… У тебя глаза почти такие же, как у нас, — сказал Лорлин флегматично, но для чудовища весьма удивлённо.

— Помоги им!

Лорлин кинулся обратно, но в том не было смысла. Раненые родственники отступали, двое несли между собой Ахайру. Эндаррии Нарнетт не увидела.

— Где она?! — не своим голосом рявкнула Нара.

— Уходим, дитя! — выдавил Кортлеус. — Ещё немного, мы погибнем!

Она стремглав кинулась в самую гущу чудовищ. Косые и размашистые удары приходились по спине, один раз с неё сорвали капюшон, выдрали клок волос. Боли она не чувствовала, но чувствовала нужду. Острую, как никогда.

— Эндаррия! Голос, подай голос!

В ответ многократное шипение. Лорлин прикрывал её, как мог. Пока она в тусклом свете не увидела, как вожак тварей, крутя головой, откусывал от мёртвой прабабушки части не менее мёртвого тела.

— Нет!.. Нет! НЕТ!!!

С трудом дозорный вытащил её из пекла, потащил за собой. Они неслись вперёд, пятеро раненых, измождённых. Не были они людьми, даже она. Одни чудовища спасались от других. Собрав остаток сил, четверо трансформировались. Двое схватили лапами Нару, потянули вперёд, постоянно стуча крыльями о стены туннеля. Двое замыкали, старались задержать летящих следом.

Выбрались наружу. Убитую горем Нарнетт словно прошибло остриём насквозь — в свете восходящего солнца у лежащей мордой в землю Кливы копошились несколько упырей, что лакомились свежей плотью.

Сверкнуло. Восходящее солнце пропало. Нарнетт словила знакомое ощущение, как когда-то. Непогода. С непогодой они станут сильнее. Это конец.

Стук палкой. Несколько раз, в определённой последовательности. Она подняла взгляд на холмик недалеко от туннеля — отшельник с верным спутником спокойно наблюдали за ними. Но природа выражала протест.

Волны корней появились из ниоткуда. Они обошли рухнувших на землю беглецов, кинулись на вылетающих из норы упырей. Тех пробивало насквозь, прижимало к горной скале и расплющивало головы. Дошло до того, что корни начали сплетаться в узлы, в символы. Символы эти наложились на выход из туннеля. Волшебная дверь с зазорами заперла чудовищ. Редкие корешки пробивались сквозь щели, дабы поразить подземников.

Отшельник появился над ней, возвысился неприступным утёсом. Вампиры окружили её, теперь они не боялись отшельника. Даже с учётом того, что все были ранены. На этот раз посох он направил навершием прямо на её голову, начал говорить:

— Вижу… Твоя трансформация слишком обострилась. Глаза почти такие же, как у них. Нечеловеческие.

— Из-за тебя… — проревела она, лёжа на четвереньках. — Они убили мою прабабушку! Из-за тебя, ты бросил нас!

— Или бы умер там, как и она, — спокойно сказал он. — Они не трогают меня, если я не трогаю их. Мне нужно вернуть их доверие. Из-за тебя. Многих я побил в этот час.

— Оружие… — выдавила Нарнетт. — Было бы у меня оружие, ты бы уже был мёртв!

— У тебя есть оружие, — парировал он. — Твой разум. Пока ещё человеческий. Используй его.

Она упёрлась головой в землю.

— Ты играешь со мной… — проговорила девушка. — Чего ты добиваешься, какие твои мотивы?

Он присел на корточки. Протянул руку, словно хотел погладить её голову, но навстречу его руке двинулись сразу две когтистые лапы родственников. Руку он убрал и сказал:

— Уговор. Дай мне залезть в твою голову. Дай изучить твои сны.

— Ни за что, — прошипела Нара.

— Значит, тебе плевать на свою семью?.. — начал давить он на совесть. — На обе семьи? В следующем году упыри пойдут на юг. Сначала они сожрут всех, кто прячется в горных замках, ибо большая их часть всё равно пребывает в бесконечных спячках. А к концу весны начнут гореть ваши северные селения.

— Хотели бы, уже сожрали всех, — процедила Нара злобно, продолжая смотреть на опавшие листья под собой. — Значит, им приказано не лезть никуда. И я полагаю, командует ими не та тварь с железкой на голове.

— Не витай в облаках, девочка, — проговорил Абалтун весьма доверительным тоном. — Я могу помочь. С помощью моих таинств их можно навечно замуровать здесь. Только дай мне изучить себя.

Послышался очередной вой. С соседнего склона. Кажется, существа начали выбираться через другой туннель.

— Почему же при первой нашей встрече ты не взял всю информацию, какая тебе нужна? — спросила она.

— Потому что я усыпил тебя, усыпил твой разум. Во вне разума человек не видит снов. Мне нужно твоё добровольное согласие, Нарнетт. Чтобы мы вместе сделали это. И тогда всё вернётся на свои места.

— Нужно уходить, — процедил Кортлеус. — Они идут с того склона. Кто-то летит. Дитя, торопись.

— Я хочу, чтобы ты убрался отсюда, — злобно сказала герцогиня. — Эта земля — моя. И я буду защищать её, чего бы мне это ни стоило.

— Животная ярость и инстинкты в твоих глазах, — отвечал Абалтун. — Это больше не ты. Не та миловидная девица, на чьих хрупких плечах лежала судьба герцогства. Теперь ты настоящее чудовище. Как я, как они. Как все мы.

— Уходи за горы вместе со своей магией, — приказала она. — Иди на север, туда, где не живут мертвецы. Иначе я уничтожу тебя. И твой очередной «Цветник». Этот сад занят, отшельник. Как и мой разум. Занят мною, одной мною, настоящей, живой.

Он недовольно покрутил головой. Волк за его спиной взглянул на него по-человечески, словно что-то ментально сказал ему. Но тот не повёл бровью. Вампиры обернулись упырями, двое схватили вещи с убитой кобылы, двое взяли за руки Нарнетт, пятый прикрывал их, летя последним. В воздухе, пока они не долетели до крон деревьев, Нара взглянула вниз. Абалтун стоял в окружении подскочивших упырей. Вражды между ними не было.