Вершина Красной Звезды

Глава 3

Ну, а дальше прямо сцена из Ревизора — все замерли, два высокопоставленных комитетчика, молча, сверлят друг друга взглядом. И у обоих при этом ни один мускул на лице не дрогнул, я аж восхитился такой выдержкой.

Так что если кто-то рассчитывал, что они сейчас начнут при всех выяснять отношения, то это зря. Веверс просто кивнул Бобкову на выход и тот, выдержав для приличия несколько секунд, спокойно пошел к дверям. Ну, и все его бобики за ним. Колонну замкнули автоматчики, сопровождавшие Веверса.

— Инспектор, продолжайте досмотр — генерал перевел взгляд на усатого таможенника — и давайте дальше без глупостей. После смены подадите рапорт начальству с подробным описанием произошедшего инцидента. И не забудьте в нем упомянуть, от кого получили устное распоряжение по поводу Селезнева.

Подавленный таможенник кивнул и поспешно приступил к своим обязанностям. Тут же заработали и другие стойки, причем все пять сразу. Во всех таможенниках вдруг проснулась удивительная тяга к работе.

Генерал кивком подозвал к себе дочь и, приобняв за плечо, отвел ее в сторону. Они о чем-то тихо и недолго переговорили, причем разговор у них точно шел не на русском. Затем погладив Альдону по голове, Имант невесомо поцеловал дочь в лоб и удалился, не забыв прихватить со стола злополучную кассету. Даже странно было видеть выражение отцовской заботы от этого сурового латыша. Снежная Королева кажется и сама такого не ожидала, уж слишком растерянной она выглядела в тот момент.

Я естественно освободился первым, усатый даже не стал дальше потрошить мой чемодан. А зачем? Все, что его интересовало, он уже нашел. Ага… на свою больную голову. Подумал бы лучше, в чьи интриги ввязался. Забыл, что когда паны дерутся, чубы-то у холопов трещат? Но видимо, дело было не в одной банальной мести нашей группе за предыдущее унижение. Подозреваю, что Бобков посулил ему еще что-то — скорее всего содействие в повышении по службе.

Через полчаса вся группа мирно покинула накопитель и вскоре уже садилась в красный Икарус. Настроение у всех было не сказать, чтобы веселым, но коллектив явно впечатлило личное появление в аэропорту Председателя КГБ, да еще в компании автоматчиков. Народ начал лучше понимать, какие силы стоят за нашими спинами. Да уж, это вам не фунт изюма! Посмотрим теперь, как завтра будут вести себя таможенники, когда привезут на Селезневскую наш контейнер. Но что-то мне подсказывает, что завтра они будут шелковыми.

— Ну, что пригорюнились, а? — решил я приободрить коллектив, перед тем как попрощаться со всеми — кто хочет услышать свежий анекдот про таможенников?

В ответ раздались нервные смешки.

— Век бы их не видеть… — выразил всеобщее мнение Клаймич — столько нервных потрясений за одни гастроли.

— Да, бросьте! Судьба нас имеет, значит, мы ей нравимся.

— Точно… — поддакнул мне с заднего ряда Глеб — Нас е@ут, а мы крепчаем! Витя, давай уже свой анекдот!

— Ну, слушайте: Таможенница спрашивает пассажира: О-о, да у вас полный чемодан презервативов?! Гражданин: Да, для личного пользования. Это ведь разрешается? Таможенница: Конечно, разрешается. А можно ваш телефончик?

Народ посмеивается, но как-то не особо весело, скорее устало. Нет, нужно обязательно их расшевелить, не годится разъезжаться по домам в таком минорном настроении.

— Так, отставить хандру! Мы победили сегодня, значит, и завтра с контейнером проблем не будет. Все помнят, какие у нас там богатства лежат? — народ заметно оживляется — Тогда еще один анекдот, и последний на сегодня: В аэропорту таможенник так долго досматривал девушку, что потом как честный человек, был вынужден на ней жениться.

— Не приведи, Господи! — притворно ужасается Альдона за моей спиной.

— Ну, тебе-то, Аленька, такое точно не грозит, еще не родился такой смелый таможенник …

Вот теперь уже в автобусе все смеются, и видеть улыбающиеся лица коллег намного приятнее. Мы с подругой тепло прощаемся с группой до завтра и направляемся к своим служебным Волгам. Все, а теперь домой!

— Мам, да ты что, беременна?!

Эта в общем-то простая мысль поразила меня так, что я уронил на пол переноску с Хатико, и открыл рот от изумления. Песик обиженно взвизгнул, в прихожей повисло тяжелое молчание.

Я еще раз неверяще оглядел округлившуюся фигуру покрасневшей мамы. Ну, не потолстела же она так…

— Видишь ли Витюш… — мама мяла кухонное полотенце в руке.

— Набедокурил Имант — рявкнул дед — Поматросил…

— …и бросил?! — я окончательно выпал в осадок. Ничего такого мне Веверс не сказал. Ни полслова про вот… это. Я еще раз посмотрел на талию мамы.

— Не бросил — нахмурил кустистые брови дед — Но и предложение паршивец, не делает!

— Пап! — мама уперла руки в боки — Во-первых, это не твое дело!

— Нет, мое! — насупился дед — Я в его партком напишу! Заделал ребенка — пусть женится.

Я почему-то сразу вспомнил сцену из «Берегись автомобиля» — дед сейчас выглядел прямо как Папанов: «Нет, это наше дело!».

Снова перевел взгляд на маму. Да, в ней уже чувствовалось зарождение новой жизни… Лицо светилось как-то по особому, движения стали плавными… А может это и к лучшему? Говорят же, что после родов организм женщины обновляется и процессы в нем «перезапускаются». Так может, мама теперь не заболеет раком и не умрет так рано, если у меня будет брат или сестренка… хм… или вообще два брата или две сестренки…А с Имантом… С Веверсом я все решу сам. Наверно…

— Ладно… что мы в прихожей стоим, пойдемте в гостиную что ли…

В комнате я присел на корточки, выпустил из переноски скулящего щенка…

— Знакомьтесь, родственники. Это новый член нашей семьи, Хатико. Прошу любить и жаловать!

— Ой, какой миленький! — мама подхватила щенка, закружила его, потом чмокнула в нос.

Хатико смягчил и деда. Тот тоже взял песика под лапы, приподнял. И в этот самый момент предатель выдал мощную струю. Прямо на белую рубашку деда.

Мы с мамой замерли. Ну, сейчас начнется…

Но нет. Дед лишь засмеялся.

— Наш человек, хоть и японец!

Маленький шкода, тут же сообразив, что ругать его никто не собирается, принялся деловито обнюхивать мамины тапки. Вот еще недоставало, чтобы он дома безобразничать начал!

— Дедуль, ей богу — я прижал руки к груди — он очень цивилизованно себя вел! До сих пор…

— Вить, а ты не подумал, что щенку пора нужду справить? Чего ж на него маленького ругаться, если ты сам не догадался его в саду сначала выпустить.

Дед, пристыдив меня, ушел переодеваться, а я пошел за тряпкой, чтобы убрать за маленьким паршивцем. Не маму же просить. Потом начал разбирать сумку, выкладывая на стол подарки и всякие восточные сладости из Японии, типа засахаренных рисовых шариков. Последние покупала Альдона на всю группу, так что досталась и мне пара упаковок. Выложил все, кроме жемчуга. Его вручу отдельно.

— Ты на деда не обижайся — сказала мама, накрывая на стол — У него сердце снова побаливает, вот и шумит.

— Я поговорю с Веверсом — пусть его обследуют в госпитале КГБ — я решил налить себе чая, оттягивая разговор и не зная как спросить маму о главном — Там сейчас Леха лежит. Съезжу к нему, заодно поговорю с кардиологом.

— Спасибо — кивнула мама — Я уже хотела и сама Иманта просить, но как-то неудобно. А ты все время на гастролях…

— Почему неудобно-то?! — взорвался я — Он вообще нам обязан!

— Чем же это?!

— Тем, что я Брежневу за него замолвил словечко! Иначе бы так и сидел, кис в своем МИДе…

Рассказывать маме чем и кому Веверс обязан своей новой должностью, я конечно не стал. Эти знания не для нее.

— Ты, пожалуйста, не кричи! — поджала губы мама — Тоже нашелся мне «благодетель». Ты знаешь, сколько у Иманта медалей и орденов? И все за боевые заслуги! Лучше бы Комитет какой-нибудь паркетный шаркун возглавлял?

Тут мама угодила в самое яблочко. Как раз паркетные шаркуны и утопили страну. Сразу как ушло поколение настоящих ветеранов.

— Если он такой боевой — я отставил чашку прочь, фукнул на Хатико, который уже конкретно так примеривался грызть ножку стола — Что же он боится сделать тебе предложение?

— Не боится! — пошла в отказ мама — Просто он очень занят. Ночует на работе. Ты его видел сегодня? На нем же лица нет!

Это была истинная правда. Веверс сильно похудел, на висках появились седина. Тяжела ты шапка Мономаха. Пельше — в Кремлевской больнице лечится, Романов только частично в курсе всей ситуации. Кому все тянуть? Я задумался над тем не пора ли Григория Васильевича окончательно посвятить в курс дела…

— Ты чего так напрягся-то? — мама взъерошила мои волосы — Все будет хорошо! Имант порядочный человек. Любит меня!

— Да в этом я как раз не сомневаюсь… — промычал я, уставившись на газету Правда, лежащую на столе.

Передовица была посвящена дискуссии о переименовании страны. Вместо «Союз Советских Социалистических Республик» предлагалось оставить лишь «Советский Союз». Это название и закрепить в Конституции. Ну, и правильно. Какие теперь республики, если Романов объявил об отмене национального районирования в стране?

Наш будущий молодой отец заявился ближе к полуночи. Поскольку я выспался в самолете, да еще и смена часовых поясов снова выбила меня из графика, сна в этот момент не было ни в одном глазу. Лежал в постели, составлял в голове график дел на завтра. Когда мне мама озвучила список звонивших за время моего отсутствия, я только за голову схватился: и Говорухин, и Галина Леонидовна, и многие, многие другие, у кого есть мой домашний телефон. Отметились и кремлевские чиновники от культуры. Представляю, какой список контактов ждет меня завтра на работе.

Мне хорошо было слышно, как сначала в маминой спальне приглушенно зазвонил телефон, а потом каблучки ее домашних туфель тихо простучали в сторону лестницы. Понятно. Мама отправилась встречать своего благоверного. Еще через несколько минут в вечерней тишине раздался шум подъехавших машин — прибыл генерал. Полежав немного, я тоже отправился вниз, заглянув перед этим в свой новый личный санузел, а потом в новую гардеробную, чтобы накинуть легкое домашнее кимоно из хлопка.

Да! К моему возвращению из Японии перепланировку на втором этаже дома завершили, и я стал счастливым обладателем личных апартаментов. Вместо одной комнаты у меня теперь блок сразу из трех помещений, и больше мне не нужно бегать по коридору в ванную или перерывать свой небольшой шкаф в поисках нужной одежды. Теперь все вещи аккуратно развешаны на вешалках и разложены на многочисленных открытых полках. Вся мелочевка типа белья, галстуков и аксессуаров в широких выдвижных ящичках. Гардеробная получилась практически такой же удобной, как и в прошлой моей жизни, а красное дерево выглядит даже солиднее, чем все эти никелированные полки-решетки и прочие штучки-дрючки в стиле хай-тек. Прямо как в дорогом английском магазине в Лондоне получилось! Единственное, чего мне не хватает — это опускающейся сверху штанги с верхней одеждой. Вот не смогли наши мастера придумать такой механизм для второго яруса, увы! Но пока сойдет и так, а потом как-нибудь при случае сам поищу его схему в интернете, уж больно удобная это штука — знаю по прошлой своей гардеробной.

Завтра привезут еще мой новый японский телек и видик-шмидик — совсем красота будет. И хоть дома я появляюсь только поздно вечером, это вовсе не значит, что жить здесь нужно в некомфортных условиях. Как раз наоборот — именно в доме, который стал для моей семьи настоящей крепостью, должно быть все устроено так, чтобы ничего не раздражало. Для кого-то может это блажь и ерунда, не заслуживающая больших усилий и средств, а для меня суровая необходимость. Просто натура у меня такая — там, где я сплю и отдыхаю душой, все было устроено пусть и без лишнего пафоса, но по-моему.

Увидев, что я собираюсь уходить из спальни, Хатико поднимается со своей лежанки и ковыляет за мной. Ему тоже видно не спится.

— Ну, что… пойдем познакомлю тебя с грозным дядей Имантом. Твоя задача, Хатико, понравиться этому снеговику, и если сможешь подружиться с ним — считай в шоколаде.

В коридоре щенок быстро понимает, что мы идем к лестнице. Которая куда нас приведет? Правильно, на кухню! А там у нас холодильник с вкусняшками, и оттуда уже слышен голос доброй мамы Люды. Хитрованец срывается на бодрую рысь, пулей проносится по коридору и кубарем скатывается по ступенькам на первый этаж. Его толстая задница только и мелькает — так он спешит к маме. И уже через минуту я слышу.

— А кто это у нас проснулся? Малыш наш проголодался?! Кушать захотел? Ты мой хороший! Сейчас я тебе чего-нибудь вкусненького дам. Творожок со сметанкой будешь?

Вот же мелкий засранец! Уже нашел подход к матушке. Подхожу к дверям кухни и вдруг слышу.

— Люда, собаку не порть! Избалуешь, потом она из тебя веревки будет вить. Кто по ночам собаку кормит? Какая сметана?!

Я усмехаюсь. Конечно… По ночам только голодных генералов можно кормить! Но насчет Хатико Имант абсолютно прав, порядок нужно заводить с первого дня, иначе этот паршивец всем на шею сядет и лапы свесит.

— Всем доброй ночи! — вхожу я на кухню.

— Ой, Витюш, а ты чего не спишь?

— В самолете выспался. Душа чая попросила.

Отодвигаю стул, сажусь напротив Иманта, который уже разделся и сидит в одной рубашке с подтяжками. Мама тут же ставит передо мной чашку индийского со слоном и конфетницу.

— Мам, ну, неудобно. Я и сам мог бы себе чаю налить.

— Витюш, мне же не трудно. А поухаживать за тобой приятно. Месяц, считай, не виделись, я соскучилась.

— Тяв! — это Хатико решил о себе напомнить. А то вдруг про него забыли.

Мама замирает в растерянности. С одной стороны бедный голодный песик, с другой — строгий генерал, запретивший его баловать. И что делать доброй женщине? А мелкий негодяй, будто почувствовав, что весы склоняются не в его сторону, начал еще и жалобно подвывать, тихо так… на пределе слышимости. Мол, с голоду помираю, спасите хоть кто-нибудь!

Веверс оценивающе смотрит на попрошайку, потом переводит взгляд на меня.

— Ты ведь знаешь, что японские акито-ино сложно поддаются дрессировке?

— Слышал… — вздыхаю я — но раз подарили, значит, придется как-то его воспитывать.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Завтра подготовлю список того, что ему можно есть, и давайте все будем строго придерживаться правил. Не баловать пса и со стола не кормить. Если понадобится, вызову для него инструктора по служебному собаководству. У погранцов есть хорошие специалисты… Там еще и не таких дрессируют.

— Я только «за»!

— Имант, ну какой ему инструктор?! — всплескивает руками сердобольная мама — Он же еще маленький!

— Люда, когда он вырастет — поздно будет уже воспитывать. Ты к тому моменту окончательно избалуешь его.

— Полностью поддерживаю! — встреваю я — У меня впереди гастроли, с собой я Хатико таскать не могу. Имант Янович, на вас теперь вся надежда!

— Ну, если ты мне доверяешь… Хатико, иди-ка сюда!

Щенок опасливо покосился на генерала, потом с надеждой оглянулся на нас с мамой. Неужели не спасете меня?

— Хатико…

Слушайте, от этой генеральской интонации мне самому захотелось встать по стойке смирно! Таким голосом только дивизиями командовать. И что вы думаете? Этот мелкий паршивец послушно подошел к Веверсу. Еще и хвостом заискивающе помахал.

— Молодец — щенок удостоился поглаживания по голове — Сидеть!

Легкое нажатие генеральского пальца на лоб в качестве подсказки, и вот уже Хатико покорно плюхнулся на задницу. И в глаза генералу смотрит — мол, правильно ли я все сделал, мой фюрер? Ничего случайно не перепутал? Дальше Имант начал объяснять маме, что собаку нельзя кормить по первому ее требованию — порядок и еще раз порядок. А печенюшки только в качестве поощрения за выполненные команды, и никак иначе. Мама согласно кивает и тут же лезет в буфет за печеньем, вызывая прилив энтузиазма у Хатико. Он даже порывается вскочить, но покосившись на генерала, снова плюхается на свой упитанный зад.

— А у вас никогда не было собаки? — в вопросе Иманта я слышу подтекст, понятный только мне.

— Нет. Как-то не случилось… А у вас?

— У меня была в детстве. Дог немецкий.

Вот кто бы сомневался…! Странно только, что не овчарка немецкая и не доберман. А представить его с каким-нибудь пуделем или мопсом вообще невозможно. Да если честно, то я и ребенком-то Иманта не представляю. Надо будет потом у Альки попросить посмотреть их семейный альбом. Подозреваю, меня ждет море открытий.

Пока генерал ужинает, мы с мамой не спеша пьем чай. Довольный Хатико с хрустом грызет печенюшку, которую заслужил за послушание. В открытое окно из сада доносятся ночные звуки, где-то совсем рядом, в траве стрекочет кузнечик… Ляпота… Просто семейная идиллия, блин! Мне бы нужно переговорить с Имантом по делу, но у мамы сейчас такое счастливое, умиротворенное лицо, что я не решаюсь прервать наше чаепитие.

Поужинав, Имант целует маме руку.

— Спасибо, все было вкусно. Если ты не против, мы пойдем немного прогуляемся по саду в мужской компании.

— Конечно, идите! Полезно подышать свежим воздухом перед сном, лучше будете оба спать.

Ну, …судя по усталому лицу генерала, он моментально уснет и без этой прогулки. Просто он понял мое желание поговорить, а при маме это невозможно.

— Хатико, гулять.

Песик послушно семенит за нами в прихожую, а очутившись в саду, тут же срывается на бег, даже не дождавшись команды генерала «вольно!». Не удержавшись, первым спрашиваю.

— Чем сегодня все закончилось?

— Да еще не закончилось — вздыхает Веверс и тянется за сигаретой — в своей вотчине порядок я навел, генерала нейтрализовал. Но ведь за Бобковым тоже люди стоят. И серьезные.

— Неужто, и сам Суслов?

— Догадался? Он тоже. Крепко невзлюбил тебя Михаил Андреевич.

— А за что ему меня любить? Я же для него хуже врага. Но согласитесь, в интуиции ему не откажешь — угрозу для своей кондовой идеологии он чует безошибочно.

— Так какую школу человек прошел — усмехается генерал — один из последних сталинистов, мастодонт. А у них, у выживших при Хозяине, чутье почти на уровне звериного.

— А у Арвида Яновича?

— И у него. Но там интеллект другой, другое устройство головы. Их с Сусловым и сравнивать сложно.

— Как он себя чувствует?

— Крепится. Но себя совсем не бережет — старается побольше успеть до…

Имант замолкает, затягивается сигаретой. Да… страшно это — знать, что близкий человек доживает последние дни. Сам прошел через это в прошлой жизни, и потому искренне сочувствую ему.

— Я здесь Люду заставил полное обследование пройти, пока все вроде бы нормально — неожиданно произносит Имант, и я весь превращаюсь в слух — Потом имел долгую беседу с одним уважаемым профессором. Объяснил ему ситуацию, сослался на наследственную предрасположенность в ее роду, и попросил его составить список рекомендаций. Понятно, что 100 % гарантии это не даст, но хоть что-то…

У меня теплеет на душе от его переживания за маму, и я успокаивающе добавляю.

— Рождение ребенка тоже может кардинально изменить ситуацию. Гормональная перестройка — великое дело.

— Я на это надеюсь. Профессор тоже об этом говорил. Но сидеть и просто спокойно ждать не могу. Весь интернет прошерстил, какие только статьи не прочитал за это время…

— А почему не женитесь? — в лоб спрашиваю я — она ведь переживает, хоть вида и не подает.

— Знаю. Но я жду завершения истории, эпизод которой ты сам сегодня видел. Пока не буду уверен, что все в порядке, что мы окончательно взяли власть в стране — не могу рисковать Людой. И нашим будущим ребенком тоже.

— Ну, хоть объясните ей, почему медлите.

Генерал снова глубоко затягивается, нервно тушит бычок о край небольшой урны, стоящей у скамьи в самом конце сада.

— Вот и скажи: какой из меня сейчас муж? Если каждый день по краю хожу. Ты знаешь, что первые секретари национальных республик готовят свои собственные боевые группы?

— Это же мятеж — тяну я, защелкивая на ошейнике Хатико карабин поводка. Что-то он чересчур расшалился.

Мы долго молчим, думая каждый о своем. А может, даже и об одном и том же, как знать. Наконец, я не выдерживаю:

— Имант, для тебя не секрет, что я старше. Что я прожил более долгую жизнь и имею полное моральное право сказать — предугадать нельзя ничего. Может, мы все умрем завтра, а может, проживем долгую счастливую жизнь до глубокой старости. Надо жить сегодняшним днем и не откладывать жизнь на потом. Плевать на всех врагов, захотят они нас убить — все равно убьют. Поэтому женись уже на маме и сделай ее счастливой. А если все вдруг станет совсем плохо, я все равно найду способ спасти своих близких. И Альдону, поверь, я тоже вытащу, чего бы мне это не стоило.

Генерал молчит, обдумывая сказанное мною. Не встретив отторжения, закрепляю успех:

— Я из Японии привез красивый жемчуг для мамы, целый гарнитур из нескольких украшений. Вообще-то хотел сам ей на день рождения подарить, но ради такого дела уступлю тебе. Будешь делать предложение — подаришь.

И не утерпев, съехидничал.

— Мог бы ей и бриллианты, конечно, привезти, да правила таможни не позволяют. Вон вы у бедной Веры даже колье трамповское отобрали.

Веверс пожимает плечами:

— И правильно сделали. Правила едины для всех.

— Эх, …а какие шикарные брюлики у меня в кладе были…! — мечтательно вспоминаю я — но кое-кто, не будем указывать пальцем, клад мой заграбастал и сдал его государству.

— Забудь — осекает меня Веверс — Не хватало еще, чтобы жена Председателя КГБ в ворованных бриллиантах ходила. Хватит с нас «коллекции» Галины Леонидовны.

Туше. О происхождении цацек в том кладе я действительно как-то не задумывался. Дарил их беззаботно своим дамам сердца, приравняв к бижутерии. А ведь с этими цацками вполне могли возникнуть неприятности — кто знает, где их взял бывший хозяин клада? Да и за Брежневу Веверс жестко мне вломил. По сути она с этим Буряцем подельницей была. Поди не догадывалась откуда камни? И почему он каждый раз просит отмазать от МВД… Может то забвение, что она сейчас получила заслуженное? Вот такое наказание ей жизнь назначила. И это она еще легко отделалась.

Я почесал Хатико за ухом, решил сменить тему.

— Мне бы с айфоном нужно поработать, я подъеду в Ясенево? Скоро гастроли в США и в Италии — снова требуются новые песни.

— А ты достаточно осторожен с ними? Неприятностей не будет?

— Осторожен. Историю каждой песни я обязательно отслеживаю, и если есть хоть малейшее подозрения, что она уже написана, никогда такую не беру. Как бы хороша она не была.

— Похвально. А то, что ты эти мелодии на кассету себе записываешь?

— Так эта кассета с записями только для меня. Она хранится здесь, и дом никогда не покидает. А для работы я приспособился себе минусовки скачивать, причем в варианте для караоке, где в основном идет электронная версия на синтезаторе. А поскольку я здесь в подвале начал уже делать себе домашнюю студию, и у меня синтезатор есть, то доказать что-либо…

— Умно. Но смотри все же не попадись.

— Пойми, Имант, не получается по-другому. Мне нужны все новые и новые песни, и нет у меня времени изображать перед своими сотрудниками творческие муки. Вот завтра распущу народ на каникулы, а сам за это время подготовлю весь материал. Вернутся — начнем сразу же работать. И так уже беру по минимуму, чтобы не вызывать подозрений. И вот что еще…

Я набираю в грудь воздуха и бросаюсь как в прорубь.

— Надо посвятить в происходящее Романова. А может, и еще кого-то. Невозможно тащить в одиночку эту тяжкую ношу послезнания, никто этого не выдержит, даже ты. И если вдруг Романов останется без твоей поддержки, ему потом одному не выстоять. И что мне тогда делать — начинать все с нуля? Я, конечно, верчусь как белка в колесе и делаю все, что могу по своей линии, но основная работа сейчас все равно идет в Политбюро. Так что вам с Арвидом Яновичем нужны новые соратники. Пришло время расширить круг посвященных. Что скажешь?

Веверс долго молчал, разглядывая звезды. Потом тихо произнес:

— Подумаю.

В эту ночь я так и не заснул. Снова полежал-полежал без сна, да и пошел писать отчет Романову по Японии. А чего время зря терять, у меня его и так немного. Составил себе сначала план, чтобы ни о чем не забыть, и начал писать черновик по Саммиту. В процессе возник первый вопрос: так встречался Шмидт с Косыгиным по дороге в Токио, или нет? А если встречался, что конкретно ему Алексей Николаевич ответил по СС-20? В прошлой моей жизни наш отказ убрать СС-20 из Европы имел самые печальные последствия — отношения с западными европейцами резко испортились. И наш ввод войск в Афганистан потом только завершил начатое. А теперь как? Впереди ведь ратификация ОСВ 2 в Конгрессе, нельзя же американским «ястребам» в руки такие козыри давать. Надо будет спросить у Веверса.

Столбиком перечисляю все свои контакты во дворце Асахара, стараясь никого не упустить, потом напротив каждой фамилии даю краткое содержание разговора. В конце добавляю свои впечатления о настроении собеседника и краткие выводы. С саммитом справился довольно быстро, как оказалось, и не столько уж контактов у меня там было. Англичанин Каллаген, канцлер ФРГ Шмидт, премьер-министр Японии Охира, Роберт Кальви, Картеры, посол Мэнсфилд. Кальви я аж целый раздел своего отчета посвятил, пересказывая в нем еще и содержание нашей беседы по дороге в аэропорт на следующее утро, итальянец ведь у нас сейчас в приоритете.

Потом перешел к нашему визиту в американское посольство, там уже контактов было больше, только увы! — не все они столь важные, и интересуют скорее Евгения Максимовича. А Соловьев ему наверное уже успел все доложить в мельчайших подробностях. Так что прием в честь Дня Независимости я даю совсем кратко. За окном уже рассвело, надо бы все-таки вздремнуть… А продолжение отчета подождет — Романова-то в Москве все равно нет. Да и Щелоков в отъезде.

С утра в среду, я без раскачки, только проглотив чашку кофе с бутербродом, сразу мчусь в госпиталь КГБ на Щукинской. Везет меня туда уже совершенно новая бригада охранников — сколько я ни упрашивал Веверса, тот все-таки до окончания расследования по корейцам отстранил Вячеслава и его ребят от работы. Что ж, порядок — есть порядок. А генерал установил настоящий немецкий орднунг в Комитете. Может оно и к лучшему? Рыба — гниет с головы.

На Щукинской меня уже ждут — встречать выходит сам главврач. Седой, вальяжный мужчина лет пятидесяти. Сопровождает его целая свита, и все в белых халатах.

— Петр Федорович — представляется главврач и разводит руками, кивая мне на сотрудников — Ничего не мог поделать с ними. «Когда еще Селезнев к нам приедет…».

— Никаких проблем, Петр Федорович — я пожимаю плечами.

Народ оживляется, начинает ко мне протискиваться. Мне протягивают сразу три ручки и три блокнота.

— Как там мой пациент? — интересуюсь я, выводя автограф.

— А вот, кстати, лечащий врач Коростылева — переводит стрелки Петр Федорович на сухощавого мужчину в роговых очках — Андрей Евстигнеевич.

— Моторика восстановилась — бодро докладывает «очкарик» — Сердечная деятельность тоже не вызывает опасений. Но я бы рекомендовал курс реабилитации. Купание в море, солнечные ванны, душ Шарко.

Ясно. Срочно нужна путевка на юга. Придется побеспокоить Щелокова. Благо дорожка в санаторий МВД в Сочи уже наезжена. Собственно, я там с Лехой и начал свою музыкальную деятельность.

— Организуем — кивнул я, ставя автограф на последнем блокноте — Мне бы еще с кардиологом пообщаться.

— Андрей Евстигнеевич как раз специализируется на болезнях сердца — встревает главврач — Он вас и проконсультирует.

Попрощавшись, мы с очкариком поднимаемся по лестнице на третий этаж. Попутно я завожу разговор насчет обследования деда.

— Я слышал, вы советник Романова по культуре? — оборачивается ко мне Андрей Евстигнеевич — Значит, с семьей прикреплены к Кремлевской больнице. Зачем вам наш госпиталь КГБ?

— У вас тут много бывших и действующих военных лежит — пожимаю плечами я — Дед сам фронтовик, ему тут будет повеселее.

— Это правда — кивает доктор — а специалистов для консультации мы и сюда можем из любой клиники пригласить. У нас такое в порядке вещей.

Он недовольно смотрит вверх. На площадке выше стоит группа молодых медсестер. Видимо спускались после какого совещания. Девять, десять… ой… целых двенадцать девушек в коротких белых халатиках.

— Селезнев…! — ахает одна с весьма крупными формами. Медсестры всей толпой подаются вперед. Приходится вмешаться моей охране, которая встает «стенкой» на их пути.

— Безобразие! — Андрей Евстигнеевич тянет меня за рукав в отделение. Охрана тут же перекрывает вход в него — Устроили в больнице бедлам, никакой дисциплины.

Наконец, мы добираемся до палаты Лехи. Довольный Мамонт лежит на кровати и пожирает яблоки. Вторая койка — пуста.

— Витька! — бросается обниматься Коростылев.

Доктор деликатно уходит, я вручаю другу пакет с японскими сладостями, усаживаюсь на стул.

— Ну как ты тут?

— Как в санатории! — Леха начинает выкладывать на тумбочку гостинцы — Ого! Жвачка! Мужиков угощу. Я тут в отделении со всеми уже перезнакомился — Мамант вскрывает шуршащую упаковку, засовывает в рот сразу две пластинки — Вот это да…! Смотри, в пачке еще и фантики с картинками.

Ну, прямо как маленький, ей богу! Я беру один из вкладышей, тоже начинаю разглядывать его. А это ведь идея… Школьники во всех странах собирают такие фантики — на них как правило изображены персонажи из мультиков или кадры из фильмов. Но это же классный рекламный носитель! Мангака у меня свой уже есть — он нам нарисует любую серию. Селезнев и Савой, Красные Звезды в Нью-Йорке, в Токио и Сан-Ремо. Кальви…. Мне нужно срочно ехать в Италию. А отпустит ли теперь Веверс…?

— Чего приуныл? — хлопает меня по плечу Мамонт — Как там наши? Таможню вчера прошли гладко?

— Гладко — я тяжело вздыхаю — Нас же Веверс встречал.

— Иманта Яновича тут все уважают — согласно покивал Леха — В нашем отделении все больше отставники лежат, они такие байки травят! Я тут услышал один анекдот, прямо тебе в коллекцию.

Коростылев подмигивает мне. Вот он настоящий друг — в любой момент поддержит — и в горе и в радости, как говорится.

— Ладно, давай свой анекдот.

— В конце 40-х в одном из номеров гостиницы «Москва» собрались три еврея — Гердт, Галич и Райкин. Нарезались водки и понесло их на политические анекдоты — Леха засовывает в рот еще одну пластинку жвачки — Про Берию, про Сталина…рассказывают громко и ржут так, что на соседнем этаже слышно. И вдруг посреди этого пьяного еврейско-антисоветского веселья раздается телефонный звонок — номер то крутой — с телефоном. Все осеклись и замолчали. Опомнились, что во всех номерах 100 % прослушка! Райкин дрожащими руками снимает трубку. Гердт слышит, что там гудки идут — наверно ошиблись номером. А Райкин с серьёзным лицом кладет трубку и говорит собутыльникам: «Нас просили минуты три анекдоты не рассказывать. МЕНЯЮТ БОБИНУ НА МАГНИТОФОНЕ!»

Мамонт начинает смеяться так, что под ним дрожит кровать. Сейчас сюда сбежится весь медперсонал от его гогота. Я лишь криво ухмыляюсь. Кто видел Веверса в МИДе на фуршете — тот и в цирке не смеется…

— Вот, что Леха — я встаю, смотрю на часы. Пора бежать. — После выписки поедешь в Сочи. В санаторий МВД. И даже не вздумай спорить — я грозно наставляю на него палец — Загоришь, покупаешься, сочинских девчонок проинспектируешь.

— А можно Светку с собой взять? — скалится Мамонт.

— Точно не Львову? — усмехаюсь я.

— Ну можно и ее в принципе — чешет в затылке парень — Но у Татьяны же пацаны…

— Ладно, решай сам. С Щелоковым я договорюсь.

В одиннадцать я уже был на Селезневской. Здесь все по-прежнему, без изменений — толпятся фанаты, на входе нас встречает милиционер, докладывает, что в студии сейчас только Григорий Давыдович и Полина Матвеевна, остальные еще не подъехали.

— Сбор на двенадцать назначен, через час все подтянутся — коротко информирую я охрану, приветствую радостно галдящую толпу, после чего отправляюсь на поиски Клаймича.

Нахожу его в приемной. Он что-то усердно выстукивает одним пальцем на секретарской пишущей машинке, наверное, заново финансовый отчет перепечатывает перед встречей с Калининым. Да уж… у каждого из нас своя строгая отчетность. Пока Клаймич занят, я выслушиваю подробный доклад Полины Матвеевны: кто звонил, когда звонил, что просил мне передать. Список страждущих вполне ожидаем: Сенчина, Лещенко, Пьеха, Семенова. Понятно, что всем им нужны от меня новые песни, и никого не волнует, что у нас самих на носу гастроли в Италии и США. Говорухин звонил — тоже хочет получить обещанную музыку для «Пиратов». И что мне теперь — разорваться что ли?!

Из ЦК несколько раз звонили. С этими товарищами не вполне понятно — то ли по мозгам хотят надавать за мою самодеятельность в Японии, то ли нашли для меня какую новую работенку. А уйду я пока в тину — вот нет меня сегодня в студии. Захотят — все равно ведь найдут, из-под земли достанут настырные товарищи.

Еще меня очень настойчиво домогается Евдокименко — муж Ротару. Звонил аж десять раз, во как припекло мужика! Ну, собственно мудрый Григорий Давыдович давно предположил, что так оно и будет. Смерть главного автора Ротару — для их коллектива неожиданная и очень серьезная проблема. Учитывая, что Паучиха перекрывает Софии кислород везде, где только может, а песни ей нужны самого высокого уровня…

Вот скажите мне — кто из модных нынче авторов рискнет сейчас связываться с Ротару? Конечно, только те, кто принципиально не работает с мадам Брошкиной — мэтры из числа Зацепина, Тухманова или Пахмутовой. А из молодых мало кто решится отдать Софии песни, которые может спеть сама Примадонна. Вот поэтому за весь 1979 год у Ротару будет только три приличных шлягера, которые останутся в истории нашей эстрады и в репертуаре певицы: «Дадим шар земной детям» Тухманова, «Темп» Пахмутовой и «Осенняя мелодия» Саульского. Все остальное — большая куча невнятных проходных песен от самых разных авторов среднего уровня. Песни, которые по большому счету и доброго слова не стоят. Стоит ли удивляться, что Евдокименко всерьез на меня нацелился? Пугачева под следствием, у Ротару есть все шансы с песнями Селезнева сесть на советский Олимп. Прямо на самую вершину. Но увы. У власти в стране Романов. А с кем он спит? С Сенчиной. Ей и пойдут все ударные песни. Если Веверс все про меня ему расскажет, Григорий Васильевич будет страшно зол, за то, что его столько времени водили за нос. А мне с главой государства ой как дружить надо.

Вскоре Клаймич освободился, и мы с ним устроили мозговой штурм по поводу предстоящих осенью гастролей — подтверждение Майклу нужно срочно. Прикинув и так, и этак, мы вскоре окончательно убеждаемся, что начинать нам все же придется с США. А чтобы не пересечься с АББА, надо опередить шведов минимум на две-три недели. Они начинают свой тур по Америке 17 сентября, и нас к этому моменту там уже быть не должно. А с Италией до США мы и технически не успеваем, так что туда полетим после Америки в самом конце сентября — начале октября. Вообще-то это даже неплохо — жара уже спадет, а по вечерам там вообще прохладно будет. Самое оно для открытых стадионов.

Склоняемся над картой США, пытаемся отследить маршрут АББА. От предложенного нам Гором он отличается. Но не существенно. Они также начинают с Западного побережья, потом перебираются на юг Великих озер и заканчивают городами Восточного побережья. Финишируют в столице. Но Гор в отличии от них не разменивается на небольшие города — в нашем списке в основном миллионники и столицы штатов. А там где у АББА зал тысяч на пять-семь зрителей, у нас стадион тысяч на двадцать — пятьдесят.

— Господи… — потеряно шепчет Клаймич, ероша пятерней свою шевелюру — мы что… переплюнули АББА?!!!

— А что вы удивляетесь? — философски замечаю я — Кто сейчас на первых строчках Билборда и европейских хит парадов, АББА или мы? Кого с утра до вечера ставят в ротации на радио, и чьи клипы без конца крутят по MTV? Вот вам и закономерный результат.

— Нет, но все-таки… АББА!

— Григорий Давыдович! — я подмигиваю директору — Смотрите на вещи проще. Наша звезда сейчас только взошла, их — уже угасает. А завтра появится еще кто-нибудь и сместит нас с первых строчек хит парадов. Зрительская любовь — дама переменчивая и ветреная, публика всегда хочет чего-то новенького. И потом, США — это еще далеко не весь мир, популярность АББА в Европе, в Австралии и в Америке совершенно не сопоставима. Уэмбли они и сегодня соберут играючи, а вот такой же стадион в США шведы уже вряд ли потянут.

— Нет…наверное, мне нужно увидеть собственными глазами переполненный стадион в Нью-Йорке, чтобы осознать уровень нашей популярности в Америке — качает головой директор.

Нас прерывает сигнал селектора и голос секретаря.

— Григорий Давыдович, звонили из Шереметьева — машина с контейнером вышла.

— Спасибо, Полина Матвеевна!

— Ну, надо же, какие у нас теперь таможенники предупредительные — ехидничаю я — даже о своем приезде заранее сообщают!

— Ладно — вздыхает Клаймич — с датами и маршрутом, предложенными Майклом, нас вроде бы все устраивает, можно звонить, радовать его.

— Григорий Давыдович, с вашего позволения я сегодня воздержусь от общения с «любимыми» таможенниками. Проблем с ними больше не предвидится, а нервировать их лишний раз не стоит. Нам еще ездить и ездить по заграницам. Дел накопилось до фига, я уж лучше займусь звонками и другими неотложными делами, а вы меня позовете, если вдруг нужда возникнет…

К полудню начали подтягиваться звездочки и музыканты. Первой приехала Альдона. Подруга не утерпела и надела обновки от Ямамото. Стиль ее они радикально не поменяли, но новая изюминка в ней явно появилась. Такая вся по-японски загадочная… Интересно, а папаша уже успел рассказать ей о будущем братике? Или сестренке…

Вслед за Альдоной в студии появились Завадский, Роберт и рижане во главе с задумчивой Сашей. Наконец, словно прима Большого в наш «каминный» зал царственной походкой вошла Роза Афанасьевна в компании жизнерадостной Лады. Поздоровавшись со всеми и немного пообщавшись с молодежью, она незаметно кивнула мне в сторону лестницы.

Мы поднялись на второй этаж, зашли в мой кабинет.

— В доме повешенного говорим о веревке? — спросила бабуля, плотно прикрывая за собой дверь и закуривая, устроившись в кресле.

— Говорим — я тяжело вздохнул, усаживаясь в кресло напротив. Подвинул «приме» хрустальную пепельницу — Только не надо про то, что вы предупреждали меня.

— А я предупреждала!

— Увы, я никогда не умел правильно расставаться с девушками…

Роза Афанасьевна весело рассмеялась.

— Витя! Тебе еще только пятнадцать! Какой у тебя может быть опыт во взаимоотношениях с женщинами?!

Хороший у меня опыт. Полувековой. Но «приме» об этом знать не нужно. Поэтому я лишь тяжело вздохнул, оставляя все ее инсинуации без комментариев.

— Лада про Веру разболтала?

— Она. Но ты не расстраивайся, к этому же давно все шло. И скоро об этом все узнают, Москва деревня маленькая — Роза Афанасьевна по-аристократически изящно стряхнула пепел с сигареты в длинном мундштуке в сверкающую пепельницу — И вот тогда, друг мой, готовься.

— К чему? — удивился я.

— Что тут у тебя очередь из девок выстроится, длинной в пару километров. И я тебя умоляю, Витя! — Роза Афанасьевна предостерегающе покачала головой — Только не подставься снова. Многие барышни ведь будут из трусов выпрыгивать, чтобы попасть в твой ВИА. Про звонки от их влиятельных родственников я вообще промолчу, замучаешься прятаться от них.

— Что вы предлагаете? — коротко спросил я.

Ну, родственники все эти пройдут лесом, а вот новой Татьяны Геннадьевны у меня точно нет — даже закрытое прослушивание «для своих» устроить будет непросто. А уж что делать с толпой девчонок, мечтающих стать звездочкой…

— Ты ведь уже пробовал Сашу в деле? — прищурилась «прима» и тут же успокивающе замахала руками — Да-да, Лада рассказала, не злись! Мы же с ней не чужие. Вот и возьми Сашу вместо Веры. Голос у нее неплохой, а вокал мы ей подтянем. Я обещаю найти вам преподавателя вместо Татьяны.

Угу… А то я дитя такое малое — не понимаю, что старая хитрованка спешит воспользоваться ситуацией и избавиться от своей главной «врагини». О сложных взаимоотношениях Розы Афанасьевны и Татьяны Геннадьевны давно известно. Кошка с собакой лучше ладят, чем эти две норовистые дамы.

— Тоже думал об этом — признаюсь я — даже с Клаймичем советовался…

— И?

— Мы так ничего пока и не решили. Понятно, что коллектив воспримет Сашу нормально, но кто тогда будет ее рижанами руководить?

— Ну, не такая уж и огромная нагрузка у твоих солисток, если честно. Ты же сам как лошадь ломовая все на себе тянешь! Так что справится Саша, даже не сомневайся. Просто пока не нагружай ее, как Альдону или Ладу, дай время привыкнуть к новой роли.

— А с Вериными сольными номерами что тогда делать?

— Ладке отдай — пожимает плечами Роза Афанасьевна — пусть девочка старается.

Ох, и мудра же старая интриганка…! Нормально так — одним ударом и от «врагини» избавиться, и внучкино положение в группе упрочить. Но… это действительно выход. Сразу давать Саше сольный номер в преддверии американских гастролей я точно не рискну.

— Хорошо, подумаю — не спешу я сразу со всем соглашаться — Но Роза Афанасьевна, у меня к вам тоже будет встречная просьба. Давайте в этот раз наш преподаватель по вокалу будет мужчиной. И желательно не очень молодым, чтобы без глупостей.

— Разумно — кивает довольная «бабулька» — я и сама об этом думала. Есть у меня на примете кое-кто.

— …и чтобы без вредных привычек — продолжаю я оглашать список требований к претенденту.

— Об этом тоже мог бы не предупреждать. Подыщем и без вредных привычек, и без склочного характера. Все Грише с вами, молодыми, полегче будет.

Не знаю уж как с «полегче», но без дам из семейства Кондрашовых атмосфера в коллективе явно станет более здоровой.

— И займи уже чем-нибудь своих оболтусов. Хватит им бездельничать и шампанское пить.

— Роза Афанасьевна! — возмущаюсь я — Ребята честно отпахали в Японии и двухнедельный отпуск точно заслужили!

— Как скажешь. Но главную-то «отпускницу», надеюсь, ты назад не примешь? — интриганка вытащила окурок из мундштука, затушила его в пепельнице. Подняла на меня внимательный взгляд.

Я лишь покачал головой. Снова на те же грабли? Вот уж нет. Да, и Веверс этого не допустит. Так по-глупому подставить всех: меня, коллектив, родителей…

А вот в том, чтобы загрузить на время отпуска головы своих «оболтусов», рациональное зерно, конечно, есть. В отпуск народ однозначно надо отпустить, но уже в приподнятом настроении. Видимо, пришло время озвучить коллективу еще одну часть своих планов. Вздохнув, лезу в сейф, где у меня до поры до времени пылился текст одного знаменитого хита.

Мы спустились в каминный зал, где народ уже бодро откупоривал советское шампанское.

— С утра выпил — день свободен?! — пошутил я громко. Все головы повернулись ко мне, раздались радостные возгласы.

— А мы тут отметить окончание гастролей решили, присоединяйся!

— Позже отметим — сухо произнес я — после общения с таможенниками. А сейчас всех прошу в репетиционную, у меня есть для вас важное объявление.

Обалдевший народ, отставив в сторону шампанское, потянулся на выход.

В репетиционной, я поднялся на нашу небольшую сцену, поднял руку, призывая к тишине.

— Прошу внимания! Мы с Григорием Давыдовичем обещали вам отпуск. Целых две недели отдыха перед тем, как мы начнем готовиться к гастролям в Америке и разучивать для них новые песни. Но! — я выдержал паузу — У нас будет еще одна песня, которая на гастролях не прозвучит. Новогодняя. А точнее рождественская. Мы запустим ее на Западе под самый конец года, и снимем красивый зимний клип для MTV. А сейчас нам нужно будет записать хотя бы ее демо-версию, чтобы показать Гору.

— Витя, а это точно не подождет до возвращения из США? — осторожно спросил Клаймич.

— Нет, не подождет. После США будет подготовка к Италии, а после Италии подготовка к совместному выступлению с АББА в Олимпийском. Так что нельзя это оставлять «на потом». Тем более пока речь идет только о черновом варианте этой рождественской песни.

Народ тихо застонал. Но, осознав всю серьезность ситуации, начал, тихо переговариваясь, рассаживаться на стулья. Роза Афанасьевна ободряюще мне подмигнула.

А я глубоко вздохнув, уставился на лист, исписанный моим неровным почерком. Слова я записал еще в один из прошлых визитов к Веверсу в Ясенево, мелодия там в принципе простая, высоких нот нет — должен вытянуть.

— Я сейчас спою акапелла — махнул рукой Завадскому — Коля, бери гитару. Роберт, дай нам легкий бит. А ты, Кирилл, включи запись, чтобы потом можно было меня прослушать еще раз.

Еще один вздох, и я слегка слащаво затянул:

Напевая песню, я старался не смотреть на девушек в зале. Не дай бог, кто-то примет на свой счет слова «отдам свое сердце кому-то особому». Но нечаянно встретился взглядом с Сашей и дальше пел уже для нее:

Краем глаза я видел, как открываются рты у коллектива и краснеет Саша. «Last Christmas» и правда, отличная песня — стопроцентный хит. Wham! написали ее в 84-м году, и она идеально ложится на наш стиль руссо-дэнс.

Да, у группы были проблемы с этой песней — им вменили в вину плагиат. «Can't Smile Without You» Барри Манилоу 78-го года была слишком похожа на их новый хит «Last Christmas». Факт имеет место, и отрицать это бесполезно. Оттого, что Wham! ускорили темп музыки, улучшили аранжировку и написали совершенно новые слова к песне, ситуация кардинально не изменилась. Но я очень хочу повторить их знаменитый клип. ОЧЕНЬ!

У Wham! дело до суда так и не дошло, им удалось урегулировать претензии во внесудебном порядке. И видимо обошлось это в кругленькую сумму. Но я-то собираюсь подстраховаться и заранее принять превентивные меры — честно сообщить всему свету, что вдохновился именно творчеством Манилоу. А что в этом такого? Да — услышал в прошлом году, очаровался, вот и не утерпел. Так ведь я этого и не отрицаю. Мало того — даже зарабатывать на этой песне не собираюсь. Ага… Мы сразу объявим, что все средства от выпуска сингла пойдут в наш Фонд для покупки рождественских подарков африканским детям. И даже петь на концертах ее не будем, если Манилоу начнет идиотничать.

Только что Манилоу с этим сделает? Начнет с благотворительным фондом судиться? Через суд запретит крутить наш клип на MTV? Или может отберет назад подарки у бедных детей? Да его же заплюют за такое жлобство! А любая поднятая шумиха только добавит популярности и песне, и клипу, и Фонду — такая реклама будет нам на пользу.

К тому же сам Барри Манилоу — только исполнитель — причем, не первый и не единственный. Да, аранжировка мелодии его. Но авторы у песни вообще другие — Кристиан Арнольд и Дэвид Мартин. И песня еще до Манилоу была спета, он сам всего лишь ее очередной «улучшатель». Так что по большому счету, претензии нам может предъявить только композитор, потому что и аранжировка теперь наша будет, и текст у песни совсем другой. А можно вообще композитора в качестве соавтора указать — вот только дохода от новой версии ему не будет, все пойдет в Фонд, все бедным африканским детям! Судитесь, господа, если осмелитесь! А я посмотрю на это…

— Витя, что это за перемигивания с Сашей?! — стоило мне выйти из репетиционной, как меня тут же перехватила разгневанная Снежная Королева.

— Алечка, что за наезд?!

— Наезд?

Я чертыхнулся про себя. Слово-то снова из 90-х. Точнее его второе значение.

— Нападение, атака…

— Селезнев! — Альдона предупреждающе сузила глаза, взяв меня за лацкан ветровки — Если я только узнаю, услышу, унюхаю…

— Любовь моя — я попытался ласково приобнять девушку, но был встречен жестким блоком и напоролся на острый девичий локоть — нам же нужна 3-я солистка вместо Веры. Как ты помнишь Сашу я уже прослушивал, и с Ладой они довольно успешно с японским оркестром выступили. Так что голос ее нам более или менее подходит. И это единственная причина, почему я на нее поглядывал во время исполнения новой песни — потянет она или нет?

Купится…? Судя по сузившимся зрачкам Альдоны — не очень-то купилась. Значит, надо срочно менять тему. Надвигается гроза.

— Отец тебе уже сообщил?

— О чем ты? — отмахнулась Снежная Королева и наставила на меня палец — Не смей менять тему! Я знаю все твои уловки.

— Значит не сообщил… — я театрально вздохнул. С наигранной печалью возвел глаза вверх.

— Ладно, актер, говори уже! Так что там с отцом?

— Там больше не с отцом, а…

— Да телись уже! — Альдона пригрозила мне сжатым кулаком.

— Мама беременна — выдохнул я.

— Что-о…?! — девушка уставилась на меня в обалдении — Да ладно!

И тут нас с ней прерывают на самом интересном месте.

— Таможенники приехали — сообщает наш милиционер, заглядывая с лестницы.

Развожу руками, давая понять, что сейчас нам придется прерваться, и обсуждение сногсшибательной новости откладывается на потом. Знакомлюсь с таможенниками, представляю им нашего директора. После чего поднимаюсь в кабинет, оставляя Григория Давыдовича улаживать бумажные дела. Судя по всему, наша Роза Афанасьевна уходить пока не собирается, и если что — вмешается в разборки. Так что таможенникам сегодня не позавидуешь.

Усаживаюсь перед телефоном, раздумывая, с чего бы мне начать. Какая-то подозрительная тишина стоит… никто меня даже в Кремль не вызывает, чтобы пистон за Веру вставить. И Щелоков тоже молчит. Где они с Романовым? По словам Веверса все в Питере. А что они там вообще делают — осматривают олимпийские объекты? Ведь в Ленинграде у нас во время Олимпиады четвертьфиналы футбольного турнира проходить будут. Или же они решили проконтролировать дела в Северо-Западной экономической зоне под Питером?

Может, мне пока съездить в Кремль, познакомиться с новыми сотрудниками канцелярии Помощника Генсека по делам культуры? Поинтересоваться, как они справляются с завалом документов и писем на мое имя.

Мои размышления прерывает голос Полины Матвеевны.

— Виктор, звонит референт Примакова, Евгений Максимович хочет с тобой поговорить, соединяю?

— Да, конечно! — выпрямляюсь я в кресле и сосредотачиваюсь.

Глава МИДа приветлив и краток. Сначала благодарит за Японию и сразу переходит к делу:

— Виктор, нужно чтобы ты сегодня поработал лицом. Вечером в Доме Приемов МИДа состоится фуршет в честь делегации Сената США, американцы хотят тебя видеть.

— В качестве рыбы к пиву или в роли свадебного генерала? — шучу я.

— Ну, до свадебного генерала ты еще не дорос…

— Ага… а для рыбы слишком костляв и голосист!

Евгений Максимович охотно смеется над моей шуткой, но сбить себя с толку не дает.

— В общем, к пяти жду тебя в МИДе, вместе поедем оттуда в Дом Приемов. Или сам на улицу Алексея Толстого подъедешь?

Ох… плохие у меня воспоминания о мидовской высотке, но нужно как-то бороться со своими внутренними демонами. И от этого приема мне видимо не отвертеться. Хорошо хоть петь на нем не придется.

— Вить, это не моя инициатива, это личное распоряжение Григория Васильевича — подтверждает мои подозрения Примаков — и девушек своих по известным причинам не бери. Чем меньше сейчас вопросов…

— А Романов уже прилетел в Москву? — настораживаюсь я.

— Вечером возвращается. Задержался по делам в Ленинграде.

— Понятно… Что ж, ждите меня к пяти, я буду.

Вот и строй после этого планы… А ведь я собирался вечером Галину Леонидовну навестить и с Щелоковыми заодно повидаться. Облом. Впрочем, если сбежать культурно с приема часиков этак в девять, то я еще и в Усово вполне успеваю.

Набираю на селекторе Львову.

— Татьяна Леонидовна, мне смокинг на сегодня нужен. Успеете привести его в порядок к половине пятого?

— Постараюсь. Все теперь только от таможенников зависит.

Ах, ну да… Смокинг-то сейчас среди концертных костюмов в контейнере находится. Ладно… в случае чего у меня в кабинете дежурный костюм есть, тоже сойдет.

Надо хоть узнать, что это за американцы приехали. Включаю телевизор, там как раз должны новости начаться, и официоз как всегда идет первым номером.

Угу… Оказывается, в состав делегации входят члены Сенатской Комиссии США по международным делам. Возглавляет ее сенатор Джозеф Байден — он Глава подкомиссии по европейским делам. Знакомый господин… В моем 2015-м сенатор уже шесть лет, как был вице-президентом США в администрации Барака Обамы. Ничем особым он мне не запомнился, но познакомиться с ним будет крайне интересно. А вдруг, в этой реальности Байден не только до поста вице-президента дослужится, но еще и президентом США станет? Мужик он внешне приятный, улыбчивый…

Чем черт не шутит?! И потом — он же демократ, а значит соратник Картера. Отсюда видимо и его интерес ко мне.

Судя по официальным сообщениям, в этот свой приезд американские сенаторы обсуждали с Романовым договор ОСВ 2. Примаков с Косыгиным тоже принимали участие в переговорах. Подозреваю, что и СС-20 они обсуждали — для американцев и европейцев это вопрос крайне болезненный. Гляжу по телевизору на Джозефа Байдена, ловлю себя на симпатии к молодому сенатору. Сколько ему сейчас? Ага… диктор говорит — тридцать шесть. Вот Глава делегации возлагает венок к монументу «Мать-Родина» на Пискаревском мемориальном кладбище, почтив память советских воинов-защитников города от фашистов. Звучит его прочувствованная речь.

— Человечество благодарно ленинградцам за их великий подвиг. Мир, завоеванный ими, должен стать целью нашей жизни.

Голос и улыбка вполне приятные. Потом идут кадры с посещением американской делегацией Эрмитажа и Петергофа. Культурная программа у штатовцев в Ленинграде тоже была насыщенной.

Эх, надо бы в айфон по уму заглянуть перед приемом, но я уже никак не успеваю в Ясенево. Остается только надеяться, что в этот раз переговоры с американцами прошли более плодотворно, чем в прежней реальности с Брежневым и Громыко. Может, сам Примаков мне что-то расскажет. Хорошо бы еще штатовцам показать готовность наших олимпийских объектов, чтобы на Западе языки свои прикусили. И я в Америке смогу потом сослаться на эту их делегацию — мол, ваши сенаторы у нас в Ленинграде и Москве недавно были, все своими глазами видели — могут подтвердить. И хрен ведь отвертятся — на кадрах документальной кинохроники все будет заснято. Надо срочно подкинуть идейку Евгению Максимовичу, если они сами еще в МИДе до этого не додумались.