Вестник на Кавказе

Глава 19

Белла Школьник сидела в чистой комнате с кроватью, тумбочкой, столом парой стульев и большой книжной полкой. Она молча рассматривала мрачного мужчину в черной шубе. Он сидел за столом и внимательно изучал ее тест. Десять страничек со страшным экзаменом, который ей пришлось пройти под пристальным присмотром этого же человека.

Хотя назвать живым мужчиной, человека который не реагировал ни на оголенную щиколотку, ни на томные вздыхания, ни на покрасневшие щечки, Белла не могла. Скорее перед ней сидел какой-то хитрый механизм, очень достоверно изображающий человека. Механизм, на который натянули бледную кожу, научили ходить, говорить и думать, только забыли выдать человеческие глаза.

— Вы же Призрак?

— Смотря о чем вы, — ответил Вадим, не отрываясь от теста, — если о моей природе, то нет, не призрак. Если вы о моем прозвище, то да.

— А это правда, что вы съели Пастыря, Доктора, Князя?

— Кто такое говорит — безбожно врут, я только надкусил, — Вадим щелкнул зубами, отчего Белла съежилась. Настроение задавать вопросы у нее как-то исчезло. Призрак же улыбнулся, просматривая последнюю страницу теста.

— Честно говоря, я поражен.

Белла молча уставилась на бледные, словно покрытые пленкой глаза.

— С такими талантами вы бы могли ого-го сколько всего! Вам сейчас сколько? Двадцать? — он прищурился, пристально изучая лицо, а потом сказал: — Дайте руку.

— Вы ее укусите? — робко поинтересовалась Белка.

— Я ее посмотрю, — руки Призрака оказались теплыми, он молчал, пока разглядывал миниатюрную по сравнению с его ладонь, — вам полных семнадцать лет. Морщинки от тяжелой жизни. Давно осиротели?

— Какие морщинки? — забеспокоилась Белка.

— Маленькие, — пробурчал Вадим, недовольный, что она сменила тему.

Наступила тишина. Призрак думал, а Белка не решалась заговорить первой. Она уже несколько недель сидела в этой комнате, почти без права выхода. Люди в сером их выгуливали по одному, еду заносили каждому отдельно, переговариваться не разрешали.

— Значит так, Белла Школьник, ты жить хочешь?

— Конечно.

— А хорошо жить?

— Ну, тоже можно.

— А очень хорошо?

— Что, вот прям здесь? — Белка посмотрела на одинокую кровать.

— Не прямо здесь и не прям со мной, — Вадим откинулся на спинку стула, отчего тот жалобно заскрипел. — Вас нужно будет подготовить для работы в другой стране. Пока не скажу где и с кем.

— А если я не согласна? — спросила Белка, потому что не могла не спросить.

На это Призрак развел руками и притворно печально вздохнул.

— Поняла.

— Вот и отлично. Переселим вас пока в более приличное место, присмотрите себе парочку хороших нарядов и учителей. Вам понравится, — он подмигнул и ушел из комнаты.

— Вот же жопа, — Белка замахнулась кинуть подушкой в дверь, но передумала. Мало ли этот чудак стоял бы за дверью и подслушивал.

Трущобы содрогались от поднявшейся суеты. Ночлежки и старенькие домики наводнили строители и люди Призрака. Старинные кварталы перестраивали или полностью сносили. Люди сопротивлялись, нападали на серых, бросались в драки, но процесс шел. Михаил устроил полевой штаб в новом здании, которое возвели для местного самоуправления.

На роль будущих чиновников выбирали договороспособных местных, которые десятилетиями договаривались с большими бандами и тихо вели маленький бизнес, сдавая койки сбежавшим крестьянам, рабочим и преступникам. Вообще, Петербургские домовладельцы отличались редкостным тщеславием. Даже в беднейших районах дома эти барыги соревновались за лучший внешний вид строения. И чем ближе к центру столицы, тем жарче становилось противостояние. Ситуация начала меняться около года назад со строительством новейших круглых кирпичных печей. Стоимость новых домов немного, но упала. Вадим тихо начал скупать землю вдоль железной дороги и Московского шоссе, чтобы построить там в будущем жилые комплексы, но пока руки не доходили. Городское население росло медленно, но верно. Восемьдесят процентов города на четыреста пятьдесят тысяч человек состояло из доходных домов.

В Петербурге работало больше трехсот пятидесяти промышленных предприятий, если считать вместе с Заводским и каждому рабочему, его семье, студентам, чиновникам и аристократии требовались квартиры, комнаты или койки. Обычно на квартиру уходило до четверти заработной платы жильца. Для богатых квартиры от пяти до пятнадцати комнат за пять тысяч в год, это не считая прихожей, кухни, ванной, в такой, например, жил Вадим.

Новые общежития строили с длинными коридорами, к которым выходили множественные комнаты. Здания строили высотой в пять этажей, с применением новейших машин из Заводского. На первом этаже размещали кухни, прачечные и квартиры коменданта общежития.

Михаил отпустил уже третью группу торговцев, которые приходили договориться лично о «добровольной» оплате на содержание бедных кварталов. Захарченко улыбался, ничего не обещал и все-все и всех-всех записывал. Он бы попросил Вадима о другой работе, но раз в час-два прибегали уличные мальчишки с докладом. Вот и сейчас, к нему заглянул паренек лет десяти.

— Вашблогародие, тут эта, новости.

Михаил кивком подозвал паренька ближе.

— Значиса, мой хозяин два дня назад видел, как в порт пришло много босяков. Все злые как черти, и трезвые!

У Михаила поднялась бровь.

— Вот тебе крест, вашблогородь, — паренек перекрестился. Выглядел он худеньким, но одежда целая, чистая, как на скелете не висела.

— Что за лавка?

— Так это, обувная. Ну я помогаю, в следующем году обещали сделать подмастерьем! — паренек с гордостью выпятил грудь.

— Понятно, это все? — Михаил здоровой рукой достал тетрадь, чтобы записать слова маленького разведчика. Вадим назвал его амбидекстром, за умение красиво писать обеими руками, потом-то Захарченко от доктора Гаазы узнал, что это научное название. Медицина точно не входила в интересы майора.

— Нет, вашблогородь. Там еще, в тех же складах, вернее, появлялся один хосподин с цилиндром на голове и нерусской речью.

— Это тоже хозяин рассказывал? — нахмурился Михаил.

— Нет, вашблогородь, это я уже бегал посмотреть. Ну посмотрел, — парень замялся, — они из ящиков ружья доставали.

— С чего ты взял, что именно ружья?

— Да что мы, в порту солдат никогда не видели? Ружье каждый узнает, вот! — парень перекрестился.

— На, — Михаил бросил гривенник парнишке, — за хорошую работу.

— Благодарствую, — разведчик спрятал монету за щеку и убежал.

Михаил же проводил его взглядом и постучал пальцами по тетради. Он записывал уже третье донесение о группе вооруженных людей в доках. Пока Кондрат зачищал дороги, именно Михаил отвечал за город.

Из администрации пацан выбежал на дорогу и скрылся в узких улочках еще старинного квартала. Он прошел в узкий дворик-колодец, где его ждал пузатый господин с бледным лицом утопленника.

— Вашблогородь, се сделал, — отчитался паренек и неуверенно добавил, — вы же отпустите сестренку?

— Конечно, ее отпущу, я же не монстр какой-то, — засмеялся Седой и поманил парня ближе.

Улыбчивое лицо Седого поплыло, как восковая фигурка. Парень не успел закричать как Седой поднял его за плечи и затолкал в огромную глотку. Он запихивал в себя парня постепенно. Как большой удав он съедал жертву целиком, только в редких случаях оставляя куски, когда уже совсем не лезло. Вот пара маленьких ножек исчезла в бездонной глотке.

Сперва Седой не понимал, почему от одних людей его воротило, а на других он не мог спокойно смотреть, а потом дошло: чем аппетитнее выглядел человек, тем больше болячек у него было. Самые вкусные часто хромали, ходили с сыпью или страдали от недержания, некоторые мучались головными болями или отдышкой. Съедая такого больного, он делал мир чище, поэтому Седой мог смело называть себя санитаром города. Мелкие разборки между бандами его не особо интересовали, но возможность прекратить бессмысленные убийства и направить энергию на более важную, всеобщую миссию, его определенно интересовала. Не зря же Седой на свет появился именно таким.

В салоне на первом этаже ателье Реймах поздно вечером горел свет, а у входа ждало несколько экипажей. За чаем с бисквитами собрались дамы, чтобы обсудить вопросы столичной моды. Ателье сильно преобразилось с момента, когда в его двери впервые вошел Вадим. Не проходило и дня, чтобы уважаемые люди не заказывали костюмов и платьев. Ученики военных академий, больше не могли позволить себе строить здесь мундиры, зато с гордостью хвастались друзьям, что когда-то покупали именно здесь.

Гости сидели вокруг нового кофейного стола на витых ножках. К Гертруде пришли Ханна Волович, Гордикова Евдокия Романовна, Варвара Федеоровна Гааза, Дарья Мальцева и другие.

— Я вот что вам скажу, мы тоже должны проявлять смелость! — говорила Дарья на французском, продвигая более смелые французские веяния общества.

— Милая, смелость это одно, а порядок — другое, — не согласилась Гертруда, — вот недавно я купила мастерскую для панье. Смело? Думаю, что да. Нельзя сидеть только с тем, что досталось от родителей, нужно развиваться.

— Голубка, но не у каждой в друзьях есть Фабрикант, — поправила ее Евдокия Романовна. Она как жена известного банкира, пользовалась определенным авторитетом, — сейчас в моде пение и стихи. Выучите несколько поэм — уже покажите себя с лучшей стороны.

— Не у каждой, в друзьях миллионщики, — согласилась Гертруда, — но бог дал нам силы думать самим. С опорой под боком, конечно, легче, — она грустно улыбнулась, — но человек предполагает, а бог располагает.

Дамы заговорили не сразу. У каждой в жизни случались печали и сожаления. Каждая училась с ними жить, пронося сквозь время как ценное воспоминание.

— А я даже не знаю, — грустно вздохнула Фанни Кембл, — я бывала у мужа на плантациях, где используют труд рабов, и не уверена, что хотела бы править невольниками.

Английская актриса смогла подружиться с Гертрудй на почве любви к моде. Мадам Реймах тепло улыбнулась ей, по белому завидуя молодой красоте.

— Вот, наша дорогая гостья из далекой Америки, понимает, что мир должен меняется, — победоносно заявила Дарья.

Расходились они под присмотром слуг.

— Петр, мне бы горячую ванну, — сказала Гертруда, проводив гостей. Верный слуга уже десятилетие проработал в ателье и молча пошел исполнять приказ. Он понял, что хозяйка снова будет грустить о невернувшемся солдате.

Фанни молча села в приехавшую карету, где ее в тени салона ждал сэр Джордж.

— Доброго вечера.

— Он был добрым, пока не появились вы, — актриса отвела взгляд.

— Зря вы так. Мне же нет никакого удовольствия, давить на вас.

— Так отпустите! Отпустите Пирса и больше меня не увидите!

Сэр Джордж подался вперед, чтобы свет фонарей показал сочувствие на его лице.

— Я бы рад, честно. Но не могу. Для вас есть задание, — он протянул конверт.

Фанни выдернула конверт и с трудом прочла, пока они ехали. А как прочла, то всхлипнула.

— Вы не посмеете!

— Такова цена, — пожал плечами сэр Джордж, — знайте, что мне тоже это противно.

— Нелюди, — Фанни вытерла слезинку с уголка глаза.

Ее привезли и оставили одну в гостинице, где девушка смогла полноценно дать волю чувствам. А карета с англичанином поехала дальше. Сэр Джордж пусть и был преступником, но никогда не любил воевать с женщинами. Да, он любил бить врага прямо в сердце, организовывая покушения на самых значимых противников английского бизнеса в Российской столице, но всегда обходил удары по нежным, молодым сердцам девушек. Он грустно усмехнулся, подумав до чего дошли головы в Лондоне, если послали актрису делать грязную работу. А все из-за чертовой краски. В виде парошка, тканей или костюмов она безумно заинтересовала уважаемых людей. Сначала никто не придал должное появлению фиолетового шелка в обычном ателье, а потом стало поздно. Фабрику по покраске вещей охраняли лучше, чем некоторые крепости. Постоянные патрули, высокие кирпичные стены, дозорные вышки и политика «сначала стреляй, а потом задавай вопросы», все это мешало получить и рецепт, и метод получения красок.

Не получилось в лоб, так Сэр Джордж пробовал подсылать людей, подкупать рабочих, интересовался у поставщиков, но все зря. Рабочих держали по отдельным цехам, каждый из которых отвечал только за часть работы, говорить о том, что делалось в соседнем цеху, рабочим запрещали. А вопросы у коллег, вызывали интерес у охраны фабрики.

Сэр Джордж платил за неудачи потерей денег, людей и терпения у начальства. Даже шумный передел преступного мира в столице не смог сгладить всей вины перед Лондоном. Вот они и дошли до «гениальной идеи» послать актрису. Не шпионить за заводом, а сначала втереться в доверие к кому-то из окружения, а потом, если получится, то к самому Беркутову.

Карета выехала за город и отправилась к поместью Лорда Вескера. Слуги не спали, они молча встретили гостя и проводили в кабинет. Там горел камин, вокруг которого стояло несколько больших кресел. Сэр Джордж видел только Лорда Вескера, сидевшего к нему лицом.

— Докладывайте, — твердо приказал лорд.

— Мы сейчас выгружаем товар. В основном станки для хлопка, но не только. Я договорился с местными торговцами, они собирают большой караван за товаром.

— Почему караван? — уочнил лорд.

— Боятся ответного удара. Они смогли потопить только один корабль, — сэр Джорд стоял с цилиндром в руках, присесть его никто не приглашал.

— В иной день я был бы рад, что русские сами топят свои корабли, но не тогда, когда мы теряем деньги, — Вескер замолчал. Огонь от камина красным пятном танцевал на остром лице и лысине лорда. На седых висках и бакенбардах блестели капельки пота.

— Что вы выяснили о поставках оружия?

— В основном идут на Кавказ, но есть следы, уходящие в сторону Урала.

— Почему так неточно? — подался вперед Вескер.

— У нас там нет людей, юг России — считай захолустье.

— Я бы согласился с вами, если бы через это захолустье не лежала бы дорога в Индию.

Сэр Джордж усмехнулся про себя. Любые продвижения русского императора на юг — вызывали нервную икоту в Лондоне. Пару лет назад икота дошла до такой степени, что английские солдаты выдвинулись в Афганистан, где до сих пор безрезультатно сидели.

— Мы должны точно знать, куда идет оружие, — приказал Вескер.

— Будет исполнено, — кивнул Джордж.

— В Петербурге остальные вопросы решены?

— В процессе, — честно признался агент. Ведь именно им и был Сэр Джордж.

— Закругляйтесь.

Джордж кивнул. Наверняка у лорда Вескера параллельно шел еще какой-то план, а то и не одни, но точно сказать агент не мог.

Когда сэр Джордж покинул кабинет, лорд Вескер повернулся к сэру Чарльзу Стюарту. Английский посол прятался в огромном кресле так, чтобы агент его не видел. Пожилой мужчина с седыми волосами и сильным взглядом. Он проработал дипломатом Его Величества больше сорока лет. Сэр Чарльз отличился на службе в Испании во время Пиренейских войн, дважды был послом во Франции, теперь в России.

— Столько возни из-за одного человека? — спросил посол.

— Нет конечно, сэр, — поморщился Вескер, — это целый клубок местных патриотов, начиная от докторов и заканчивая фабрикантами.

— Докторов?

— Да, недавно появились новые чудотворные лекарства, я думал, что пустышка, пока не попробовал сначала мой секретарь, а потом уже и я. У меня прошли головные боли, всего от пары таблеток.

Сэр Чарльз оперся на руку и наклонился к камину.

— Вы еще упоминали о французах.

— Не стоит нашего внимания, хватило одного сообщения в Париж, чтобы поумерить самоуправство местного представителя.

— Оружие хоть какое?

— Чем-то похоже на американские разработки, — объяснил Вескер. Он видел и даже держа в руках эти револьверы Уманского. Да неплохи, но ничего особенного. Вот пули для нарезных стволов представляли интерес. Через пару лет в Лондоне затевали перевооружение. Если Русские хотели ввести нарезные стволы для ружей, то и им не стоит отставать. Хотя учитывая количество и главное качество военных заводов русских, он мог рассчитывать на фору лет в пять-десять.

— Вроде все спокойно, а что-то такое тревожное витает в воздухе. Мы думали, что русские еще на десятилетие застрянут на Кавказе, но недавние успехи, заставляют задуматься. Пока они гоняют дикарей по горам, у них нет времени и сил, чтобы торговать с Персией и дальше… — многозначительно заметил посол. Вескер кивнул. Он тоже чувствовал нарастающее напряжение в Европе и мире. Вспыхнувшая очередная революция во Франции эхом будоражила молодые головы по всему Старому Свету. Из Америки пришел экономический кризис, который наложился на неурожай пшеницы в Англии. Впервые за шестьдесят лет, цены на хлеб подскочили в восемь раз.

Лорд Вескер серьезно полагал, что бог отвернулся от Англии в последние несколько лет, иначе он не мог объяснить чертов бунт рабочих, на нескольких его ткацких фабриках.

— Вы все о фабриках думаете? — угадал Чарльз, — может вам нанять управленцем, этого Беркутова?

Посол хмыкнул своей же шутке и отвернулся от Вескера, показывая свою оценку меркантильным интересам лорда.