Вестник в Новороссии (СИ)

Глава 13

Открытые окна не помогали. Духота от десятков свечей в зале стояла нестерпимая. Игроки за столом сидели в одних рубашках, скинув мундиры и фраки на хрупкие плечи спинок стульев.

Яким, несмотря приличный возраст, отпил крепкого коньячка и посмотрел на карты. Они играли в популярнейшего «фараона». Вадим Беркутов выступал банкометом, а Яким и Михаил Захарченко понтерами. Игроки наудачу выдёргивали карты и ставили на них деньги. Банкомет же поочерёдно из новой колоды выкладывал карты на стороны игроков, пока не появлялась карта схожая с той, на которую поставили деньги. У кого первым совпало, тот победил и забирал ставку второго.

Остальные гости, порядком уставшие, но в целом довольные сидели тихо и наблюдали.

— Яким, вы уверены? — уточнил Вадим, когда мэр положил дарственную уже на второе поместье. Первое он проиграл в покер.

— Да, — дрожащим от напряжения голосом заявил Яким.

— Тогда играем, — Вадим удостоверился, что Михаил уравновесил ставку, положив на карты пачку ассигнаций.

Михаил мило улыбался, расставаясь с двадцатью тысячами. Откуда у майора такие деньги никто не рисковал спрашивать, а когда начали проигрывать, то было уже не до этого.

Вадим перемешал колоду и выложил первую карту. Зрители молча придвинулись, чтобы не пропустить палитру эмоций, которая проскакивала на лице мэра с каждой новой раздачей. Пот катился градом, вся рубашка пропиталась им. Если бы жена узнала, что и сколько он проиграл, то… Лучше было не доводить до греха. Вадим положил даму червей перед Якимом и остановился.

Мэр не сразу понял, что произошло и только после этого взглянул, а на что же он ставил. Дама червей. Его купчая лежал на даме червей.

— Да чтоб злой дух мою жену забрал! — в чувствах раскричался Михаил и встал. Яким поднялся за вслед за Захарченко.

— Вам чертовски везет! — с легкой злостью заявил Захарченко и протянул руку для рукопожатия, Яким же слабо ответил.

— Ну что, легко пришли, легко ушли, — махнул рукой Миша. На эти слова у местных проскользнули выражения злого удовлетворения. Ведь эти двадцать тысяч он выиграл у них полчаса как. А мэру простительно, он свой.

— Я пошел пить и танцевать, господа, сил моих больше нет сидеть в этой духоте. Кто со мной? — поинтересовался Захарченко и никого не дожидаясь пошел на веранду.

Вадим же проводил всех взглядом, кивнул Якиму, который радостно забрал выигрыш.

— Отличная игра. Честно, завидую вам. Хорошая усадьба?

— Да не очень, если на молоток ставить, то тысяч пятнадцать, — признался Яким и прикусил язык. Ставки же должны быть равными.

— Не волнуйтесь, я не расскажу, — пообещал Вадим, — и еще, если она вам не нравиться, то может продадите?

— Вы хотите купить? — удивился мэр.

— Ну не останусь же я в таверне жить, — посмеялся Вадим, — я видел, как вы нервничали, но не за усадьбу. Дайте догадаюсь: жена?

— Да, она не любит, когда я играю.

И Вадим точно понимал почему.

— Продайте усадьбу мне, а жене скажете, что деньги не выиграли, а хорошо на мне заработали.

— Что же это, я вам продал сразу две усадьбы? — с надеждой спросил Яким, но Вадим качнул головой.

— Здесь уже сами придумывайте. Так что, по рукам?

— Ну можно конечно, — Яким задумался, — наверное.

— Следующий бал тогда уже проведем у меня, — пошутил Вадим.

— Только без азартных игр! — Якими поднял палец и засмеялся, — хорошо, пятнадцать тысяч.

Они ударили по рукам. Званный вечер заканчивался, и они вышли на улицу, чтобы встретить рассвет на свежем воздухе.

Гости благодарили хозяйку, которая развлекала их, пока Яким тратил с трудом заработанный семейный бюджет. На робкую улыбку мужа она ответила сердитым взглядом и погрозила пальцем, чувствуя неприятности.

Вадим же забрал Михаила и приказал Егерю ехать в таверну. План минимум, оптимум и максимум они выполнили.

В салоне кареты Михаил расстегнул пиджак и выложил пять купчих на стол. Во внутренних карманах у него завалялось еще тысяч десять после игры.

Вадим выложил три купчих и две смятые сотки.

— Не дороговато вышло? — спросил Михаил.

— Дешевое, чем устраивать аукцион по законам. Да и никто бы просто так не расстался с крепостными и землей. А так, в рисковой игре обмануть условного тебя, да еще и сбыть свое имение подороже. Они на выигранные деньги купят себе новые, построят усадьбы и готового. У нас же пока нет знакомств, чтобы так легко скупать землю.

— Теперь есть, — не согласился Михаил.

— Это лишь первый шаг. У местных нет ничего кроме горстки земли, пары сотен крепостных и какой-нибудь лавки в городе. Нищие помещики, которые не хотят рисковать, чтобы разбогатеть, — с улыбкой на лице заявил Вадим, собирая купчие, — это тебе, премия.

Захарченко с сомнением поднял бровь, оглядывая оставшиеся на столе деньги.

— Спасибо.

15 июня 1842 года.

Захарченко все же пришлось съездить до Екатеринослава, чтобы оставить заявки на покупку земель. Процесс обещали рассмотреть побыстрее, но раньше конца лета новостей ждать не приходилось.

И Вадим принялся за работу, начав с местной верфи. Работали на ней в основном местные греки, которых итальянец нанял лет десять уже как. Понаблюдав минут десять за возней над очередным парусником, Вадим приказал Егерю собрать по городу мужиков, которые не против труда и заработать. По возможности найти строителей.

К приходу новых строительных сил из Петербурга, он планировал расчистить площадки. Мэр без проблем продал пустыри у противоположного берега реки и кусок пляжа, часть земель Вадим выкупил у Войска донского за серебро, наняв у них незанятых на работы. Итальянец уже углубил устье Кальмиуса, соорудив там так называемый ковш под строительство кораблей. Вокруг строилась каменная гавань.

Многообещающее начало, но Вадим предложил увеличить ковш. В будущем он зальет его бетоном, создав сухой док. Пока же местные приступили к возведению казарм для строителей, кухни и первой кирпичной кольцевой печеи, по образу тех, которые Вадим возвел в Заводском.

Вадим спустился к руслу реки, чтобы проверить грунт.

— Как думаешь, что он делает? — спросил Егерь у Итальянца, когда пришел рассказать об успехах.

— В грязи копается? — неуверенно ответил Кавалотти.

— Прикупить грязи что ли… — задумался Егерь.

Вадим их заметил и поднял руку, чтобы они его подождали. Он не спешил, наслаждаясь свежим ветром, который развевал подол пиджака.

— Будем строить, — он улыбался, — начнем с бетона и кирпича. Льву Львовичу нужна помощь с Кавказской оборонительной линией, и мы поможем.

Он рукой указал на глинистые берега.

— Егерь, нужны люди, здесь, здесь и здесь.

— Вадим Борисович, — Егерь внимательнее осмотрел отдаленный пляж, — но там нет глины.

— Там есть известняк, он как раз приходит выше по течению. Пока будет обычный бетон, но потом, — Вадим отряхнул руки и пошел к оперативному штабу, который организовали рядом с верфью.

Он не мог поверить. Просто, не мог поверить, что его пригласят в дворец. Максим сидел в коридоре и ждал, когда его пригласят.

— Заходите, — объявил адъютант его величества и открыл дверь в рабочий кабинет императора.

Николай Павлович сидел за рабочим столом и чистил перо.

— Проходите, что же вы встали?

Он поднял глаза на Максима, который представлял в столице Вадима и компанию Вестник. Максим подобрался и прошел к столу императора с большим портфелем в руках.

— Здравствуйте, Ваше императорское величество.

Николай кивнул и протянул руку, приглашая гостя сесть.

Максим достал бумаги и передал первую папку. Начать он решил с любимой темы всех Романовых — Петербурга. Николай Павлович долго рассматривал эскизы новых жилых кварталов и карту жилых кварталов.

— Вы знакомы с постановлением Екатерины Второй, о плане строительства столицы.

Император говорил о законе, по которому столицу можно было строить только из камня.

— Конечно, поэтому мы намереваемся возводить кварталы за пределами города, — Максим на карте показал на оранжевую полосу, которая брала столицу в круг, — это полоса новых домов, за ними будут новые заводы, чтобы соответствовать вашему закону о грязном производстве.

Николай Павлович кивнул и пододвинул к себе эскиз.

— Пятиэтажные дома? Полностью из кирпича?

— Нет, там будут бетонные перекрытия, — объяснил Максим.

— Это как? — Николай Павлович пролистал до чертежа типового дома, где отмечались не только новейшие перекрытия, но и единое отопление, — Это что?

— Батареи, по ним будет идти горячая вода.

— А это что за столбы? Телеграфные, а не много? — император показал на один из эскизов, где художник, по имени Вадим Беркутов, изобразил внутренний двор и вид с главной дороги.

— Ну почти, — соврал Максим. Вадим говорил, что это на далёкое будущее, чтобы полностью избавиться от свечей и так далее, но Максиму было честно не до этого. Компания влезла в сотни сфер, только начав углубляться в большинстве из них.

— Интересно конечно. А как дела с вашей телеграфной линией?

— До Риги и Хельсинки работают. До Москвы еще тянем.

— И как, не воруют? — император откинулся на спинку кресла и улыбнулся в усы.

— Пытались, — честно признался Максим, а потом вспомнил, как очень злой Кондрат несколько раз всем недалеким объяснял, что у Вестника лучше не воровать.

— Вижу, вижу, что воруют, — с нескрываемым чувством превосходства заявил император, — такова уж натура людей. Это ладно. Я подготовил указ и его осталось только подписать.

Николай Павлович выжидательно замолчал.

— И о чем указ?

— О защите коммуникационных линий и сообщений! Приравняем телеграф к государственной связи.

— Государственной? — нахмурился Максим.

— Не полностью. Но только вашей он оставаться тоже не может, — заявил Николай Павлович, — сколько вы на бирже заработали? А? Молчите?

Он заулыбался.

— Мне с сотню кляуз уже принесли, что вы обкрадываете честных торговцев, — Николай засмеялся, — это интересно удумали.

— Мы не можем полностью передать линии, — твердо заявил Максим.

— Я и не требую передать. Просто протяните дополнительные, три государственные и две коммерческие.

Максим закашлялся.

— Вы знаете, СКОЛЬКО это будет стоить?

Николай Павлович подался вперед.

— Ну хорошо, а сколько?

— Две государственные, одну коммерческую и одну частную. Пятая линия останется нашей без права на пользования кем-то кроме нас.

— На одну линию меньше?

— Не только, — Максим достал из портфеля документ с предложением. Когда император ознакомился с расценками и возможностью шифровать коммерческие и государственные линии, то поднял очень удивленный взгляд.

— Вы знали?

— Нет, — соврал Максим и захлопал глазами, как невинная гимназистка старшеклассница.

— Кхм, допустим. Как дела у Вадима? Он пока не хочет писать мне лично.

— Думаю, что он даже не знал о такой возможности, — Максим сам-то не верил, что общается напрямую с императором, — я могу отправить ему письмо с строительной бригадой, которую мы отправляем на юг.

— Из училища бригаду? Строительное…

— Там только мещане! — поспешил заверить Максим.

— Знаю. Сам напишу. Уговорил я нашего казначея выделить деньги на заводы. Но больше землей, — император достал из стола приказ, — отдадите это Егору Францевичу, он позаботиться о переводе средств. Мне нужна эта взрывчатка. Хотя, это я сам напишу. Ступайте.

Максим уходил из дворца на ватных ногах. Его поражали серьезность и размах происходящего. Со стороны все выглядело как постоянная игра в кошки-мышки с чиновниками, на каждом этапе большой стройки жилых кварталов. Это если не вспоминать про верфь, которая заработала в полную силу и переделывала под паровой двигатель уже третий корабль. Слаба Богу, что он не один отвечал за компанию и остальным приходилось крутиться не меньше. Не удивительно, что Вадим так быстро сбежал на юг — подумал Максим и усмехнулся.

По крупным галькам на берегу Финского залива осторожна шла босоногая девочка. Она старательно искала что-то на берегу, заглядывая под большие камни и мусор, который вынесло на берег.

— Зоя! Зоя, смотри что я нашел! — за ее спиной закричал мальчик. Сын местного рыбака и ее старый друг.

— Что там? — повернулась Зоя и пошла посмотреть, хорошенько запомнив, где она остановила поиски.

Мальчик сидел на большом камне и грел босые ноги в теплой воде. В руках же он держал длинную тонкую палку и тыкал ей в нечто желеобразное и похожее на черное сердце. Зоя застыла не веря, что наконец нашла! Она шагнула в сторону сердца и протянула руку.

— Зоя, ты чего я же первый нашел? — зашумел мальчик и встал на камень. Он важно надул губы, чтобы показаться взрослее.

— Дима, Димочка, оно мне очень-очень нужно! Я искала его несколько месяцев! — чуть ли не плача заявила Зоя, — отдай его мне, и я тебя поцелую!

— Да так бери, чего я… — парень отвернулся, уж очень его смущали набухающие слезы на маленьком личике.

Зоя шмыгнула носом и взяла сердце, но сразу чуть не выплюнула скромный завтрак. Сердце, как и все предыдущие части, напоминало склизкое желе, больше похожее на моллюска, только без запаха. Зоя завернула сердце в сарафан и быстрее побежала домой.

В скромной бревенчатой избе горел слабый огонек. Это горящая лучинка освещала комнату. Зоя остановилась перед дверью. Сердце ее бешено билось, но она глубоко вдохнула и вошла. Внутри лучинка освещала скромную комнату: печку, лавку и стол, на котором стояла скромная снедобь из куска черствого хлеба. Зоя только вошла, как на печи в тени проскользнуло движение.

— Ты пришла? — раздался тихий, слабый голос.

— Да мама, я пришла! И ты не поверишь, но я наконец нашла! — Зоя подбежала ближе, чтобы скорее показать маме свою находку.

С печи спустилась очень бледная женщина с запутавшимися волосами. Уже три месяца, как она заболела и не ела ничего, кроме странной жижи, которую Зоя изредка находила на берегу. После болезни она не узнавала, когда-то энергичную маму. Бледная тень, так говорил в деревне и называли ее проклятой.

— Покажи, золотце, — прошептала женщина и протянула худые руки, кожа на который облепила проступающие кости.

— Вот, — заявила Зоя и положила черное сердце маме в руки.

Женщина ответила не сразу. Зоя заметила, как у мамы затряслись плечи, как при плаче, поэтому она отшатнулась, когда раздался смех. И не тихий, каким обычно был голос мамы, а громогласный, от которого затряслось единственное окно.

— Наконец! Наконец! — заявила «мама» и вцепилась в сердце зубами, поняла, что зубами не помочь и принялась всасывать его, как того самого моллюска.

Зоя заметила, как женщин менялась: уходила бледность, исхудалое лицо возвращало красоту. Девочка зажала рот и отшатнулась. У мамы загорелись глаза разными цветами. В них проступила притворная любовь и появилась ненависть.

— Ты мне очень помогла «доченька», — саркастично заявило облако и протянула руку, которая как студень удлинилась, чтобы схватить девочку. Но Зоя знала, Зоя чувствовала. У нее подкосились ноги и щупальце прошло вышел, выбив окно. На улице закричали и Облако оскалилась. Зоя затряслась и нырнула под стол, чтобы спрятаться.

— Черт с тобой! — заявила Облако и обернувшись туманом вылетела на улицу. Вокруг дома на шум собрались деревенские, но они не интересовали Облако, она поднималась, чтобы возвыситься над городом людишек.

В маленькой швейцарской деревне.

За верстаком сидел седовласый мужчина. Его рубашка смялась, он не стирал ее уже несколько недель и не помнил, когда высыпался последний раз. Эгберт Тагледский — потомственный инженер со злостью посмотрел на лист газеты, который прикрепил к стене перед верстаком. В газете писалось о каком-то молодом русском магистре, который загадал ученым три формулы. Эгберт не надеялся решить все три, но чувствовал, что к разгадке первой он уже подошел, осталась самая малость.

Прямо перед ним лежала стальная сфера, скреплённая двенадцатью болтами. Из сферы торчали краники, по которым инженер думал закачивать рабочее тело. В рабочем теле собственно и встал вопрос. Эгберт до этого дня с трудом понимал как он сможет хранить колоссальное давление. До этого дня, потому что сегодня он нашел статью о рудниковых водах на глубине Норвежских шахт. Вода скапливалась на глубине больше десяти километров на протяжении тысячелетий и обладала поистине редкими свойствами.

— Посмотрим кто кого, выскочка!