Весы смерти

* * *

Рас не понял, что произошло и почему замолчал пулемет, несмотря на все его усилия. Длинная пулеметная лента была на месте, но больше не двигалась.

Рас обругал пулемет так, что если бы эта брань была обращена к человеку, это тут же кончилось бы поединком не на жизнь, а на смерть, но пулемет продолжал молчать.

Схватив свой двуручный боевой меч, рас наполовину вылез из башни и замахал им над головой.

Очень сомнительно, чтобы ему могло быть известно, как выглядят три батареи сто миллиметровых современных полевых орудий, и не менее сомнительно, что, знай он это, они могли бы остановить его в бешеной погоне за «роллс-ройсом». Но как бы то ни было, его зрение и разум помутились от боевого пыла. Он не видел орудий.

Гарет Суэйлз весь подался вперед на своем водительском сиденье и приник к смотровой щели, сквозь перфорацию было мало что видно, казалось, что он смотрит как сквозь сетку. Глаза его слезились от дыма, выхлопных газов и пыли, ему приходилось все время смаргивать, чтобы не упустить из виду мчавшийся впереди «роллс-ройс». Гарет орудий тоже не видел.

— Стреляй, черт тебя подери! — крикнул он. — Мы их упустим!

Но «викерс» в башне молчал, а небольшая высота, так тщательно выбранная майором Кастелани для артиллерийских позиций, наполовину скрывала от низко сидевшего в броневике Гарета стволы орудий. Он гнал прямо на них, стараясь не оторваться от постоянно ускользавшего «роллс-ройса».

— Отлично.

Кастелани даже позволил себе слегка улыбнуться, глядя, как вражеский броневик мчится прямо на его позиции. Он был уже на таком расстоянии, что для опытных артиллеристов поразить такую цель не составило бы труда, но Кастелани знал — броневик должен оказаться намного ближе, чтобы его ребята сумели накрыть его.

«Роллс-ройс» был, однако, уже в двухстах метрах, он мчался со скоростью почти сто километров в час. Три перепуганных, смертельно бледных лица были обращены к нему, три голоса громко звали на помощь. Майор решил не обращать на них внимания и перевел свой профессиональный взор на врага. Тот еще находился на расстоянии двух километров, но быстро приближался. Он хотел было снова приободрить своих взвинченных солдат, но в эту минуту «роллс-ройс» с ревом проскочил в узкий проход между орудиями.

Граф на какой-то момент обрел равновесие и наконец поправил каску на голове. Стоя в автомобиле, он крикнул голосом, усиленным нервным возбуждением и звенящим от ужаса, так что его услышал каждый солдат:

— Огонь! Немедленно огонь! Или я вас всех перестреляю!

Потом, осознав, что теперь уж артиллеристы своих позиций не покинут и прикроют его отступление, он выпрямился и бросил им через плечо для ободрения:

— Лучше смерть, чем позор!

И «роллс-ройс» унес его на той же скорости — сто километров в час — к далекому горизонту.

Майор заревел во всю мощь своих легких, отменяя приказ полковника, но даже его голоса не хватило, чтобы перекрыть громовой залп девяти орудий, из которых открыли огонь почти одновременно, чего на учебных стрельбах добиться никогда не удавалось. Солдаты буквально поняли приказ полковника, и такие тонкости, как наводка и прицеливание, были сразу же забыты, едва возникла жестокая необходимость вести быструю и безостановочную стрельбу.

В подобных обстоятельствах не было ничего удивительного, что один снаряд все-таки нашел цель. Ею оказался грузовик «фиат», который в этот самый момент возник из пыльного облака примерно в четырехстах метрах от эфиопского броневика. Снаряд взорвался с опозданием в тысячную долю секунды, он прошел сквозь радиатор, оторвал мотор, превратил водителя в кровавое месиво и только после этого взорвался в самой гуще тесно прижавшихся друг к другу сидевших под брезентом пехотинцев. Мотор и переднее колесо катились вперед еще несколько секунд, потом закрутились на месте и упали на землю. Остальная часть грузовика и двадцать человек взлетели в воздух на высоту более пятнадцати метров, как какие-нибудь сумасшедшие акробаты.

Только один снаряд чуть не поразил врага. Он взорвался в трех метрах перед «Мисс Горбуньей», подняв огромный столб пламени и желтой земли, оставив глубокую круглую воронку диаметром в один метр двадцать сантиметров, в которую и влетел на всей скорости броневик.

В этот момент голова раса с широко открытыми глазами и ртом торчала из башни, и потому и в рот и в глаза набился песок, поднятый взрывной волной. Его воинственные крики резко оборвались, поскольку он старался отдышаться и неистово тер слезившиеся глаза.

Столб пламени и песка ослепил и Гарета, и он, ничего не видя, заехал в воронку. Взрывной волной его швырнуло на руль, он стукнулся об него грудью, воздух вышел из его легких, он рухнул на пол.

Оставшись без управления, «Мисс Горбунья» легко подскочила и вылетела из воронки, над нею клубами вился дым от взрыва и песок. Передние колеса ее заклинило от последнего прыжка, но мотор еще работал в полную силу, и поэтому она, как зверь на арене цирка, давала бесконечные круги, все больше и больше, забирая вправо.

Кое-как отдышавшись, Гарет с трудом взобрался на свое сиденье и обнаружил, что рулевой колонки больше не существует, а педаль газа заклинило. Показавшимися ему очень долгими секунды он сидел, ничего не предпринимая, только тряс головой, чтобы прочистить мозги, и старался восстановить дыхание, но безуспешно, потому что броневик был полон дыма и пыли.

Следующий снаряд, взорвавшийся где-то неподалеку, вывел его из оцепенения, он поднялся, откинул свой люк и высунул голову. Ему показалось, что три батареи итальянской полевой артиллерии ведут огонь по нему прямой наводкой.

— Бог ты мой! — едва прохрипел он, и в ту же секунду еще один бризантный снаряд взорвался возле броневика, продолжавшего двигаться кругами. У Гарета снова помутилось в глазах, от ударной волны клацнули зубы. — Пора домой, — сказал он, выбираясь из узкого люка. Если бы он вылез на броню автомобиля одним мгновением позже, его ноги были бы раздроблены.

Не более чем в двух километрах от него майор Кастелани боролся с паникой, которую граф вселил в артиллеристов. Они заряжали и стреляли с такой единодушной страстью, что все тонкости артиллерийского искусства были начисто позабыты. Заряжающие и не думали о цели, они просто дергали вытяжной шнур, как только орудие было заряжено.

Крики Кастелани не производили ровно никакого впечатления на полу оглохших и почти обезумевших солдат. Последний призыв графа к смерти совсем вывел их из равновесия, и в мозгах у них помутилось.

Кастелани оттолкнул одного наводчика и с большим усилием разжал его руку, мертвой хваткой вцепившуюся в шнур. Горько проклиная доставшийся ему человеческий материал, он сам занялся наводкой. Он поворачивал и опускал толстый ствол до тех пор, пока в великолепной призме прицела крошечное насекомое не превратилось в большой броневик. Он описывал невероятные круги, значит, управление было потеряно, и Кастелани, уловив ритм, резким и коротким движением дернул шнур;

Восьмикилограммовый конической формы стальной снаряд практически горизонтально полетел над равниной.

Он был нацелен немного низко и потому прошел в нескольких сантиметрах под радиатором между передними колесами и ударился о землю прямо под сиденьем водителя.

Вся мощь взрыва, отразившись от земли, была направлена в незащищенное броней днище броневика. Она вырвала мотор, пробила днище, колеса распластались, как крылышки жареного цыпленка.

Если бы ноги Гарета Суэйлза в этот момент находились на полу, он получил бы смертельное и типичное для танкиста ранение — ниже колен кости были бы раздроблены.

Однако в этот момент он висел, наполовину высунувшись из люка, обе ноги его болтались в воздухе, и потому взрыв подействовал как углекислый газ в бутылке с шампанским. Гарет оказался в роли пробки и вылетел из люка, продолжая дрыгать ногами.

С расом произошло то же самое. Взрывной волной его выбило из башни, и в самой высокой точке своего полета он столкнулся с Гаретом. Они упали на землю одновременно, но рас оказался на спине у Гарета, и только чудом ни одного из них не задел меч, который летел вместе с ними и в конце концов глубоко вонзился в землю в пятнадцати сантиметрах от уха Гарета, уткнувшегося лицом в песок и пытавшегося сбросить с себя раса.

— Я предупреждал тебя, старина, — умудрился он прохрипеть, — что в один прекрасный день ты зайдешь слишком далеко.

Шум приближавшихся моторов, идущих на высоких оборотах, заставил Гарета предпринять решительные усилия и скинуть с себя раса. Он сел, сплевывая с разбитых губ кровь и песок, и тут увидел итальянские грузовики, которые с ревом неслись прямо на них, как бы пытаясь выиграть престижные гонки.

— Бог ты мой! — прохрипел Гарет.

В голове у него мигом прояснилось, он спешно полез на развороченный и еще дымившийся остов броневика. Скрываясь от глаз противника, он вдруг понял, что раса рядом с ним нет.

— А ну, расик, старый болван, давай сюда! — крикнул он отчаянно.

Рас, вновь вооружившийся своим верным мечом, стоял, пошатываясь, на ослабевших ногах. Он был оглушен взрывом, но его воинственный дух не остыл, и не оставалось никаких сомнений в том, что он задумал. Старик явно решил в одиночку выступить против всей моторизованной колонны и с боевым кличем устремился ей навстречу, со свистом размахивая своим мечом.

Гарету пришлось, увернувшись от острого лезвия, резким броском свалить раса наземь. Схватив сопротивлявшегося и громко вопившего старика, он доволок его до разбитой машины как раз в ту секунду, когда мимо них, рыча, пронесся первый грузовик. Мертвенно-бледные солдаты не обратили на них ни малейшего внимания. Они жаждали лишь одного — как можно скорее последовать за своим полковником.

— Заткнись ты! — рявкнул Гарет, когда рас уже открыл было рот, чтобы выкрикнуть им страшное проклятие на амхари.

В конце концов Гарету опять пришлось сбить раса с ног, завернуть ему шамма на голову, усесться сверху и пребывать в таком положении, пока итальянские «фиаты» не прогрохотали мимо в клубах пыли, словно гонимые хамсином, сухим ветром пустыни.

В какой-то момент Гарету показалось, что сквозь пыль между беспорядочно несущимися грузовиками он увидел горбатый силуэт «Свинки Присциллы». Он чуть-чуть ослабил хватку, и рас воспользовался этим, чтобы крикнуть что-то и взмахнуть руками, но броневик почти тут же исчез из виду, пристроившись в хвост улепетывавшему «фиату». Даже сквозь грохот множества моторов Гарет различил знакомый звук — стреляли из «викерса».

Грузовики промчались мимо, шум моторов стал стихать, пыль постепенно оседала, но вдруг послышался другой звук, еще слабый, но нараставший с каждой секундой. Хотя большая часть всадников, и харари, и галла, давно бросили погоню, найдя себе более веселое и прибыльное занятие — разграбление перевернутых и разбитых итальянских грузовиков, все же несколько сотен самых мужественных конников еще преследовали итальянцев на своих косматых лошадках.

Небольшая кучка всадников неслась по равнине, испуская воинственные крики и по дороге убивая уцелевших итальянцев с разбитых грузовиков, которые на своих двоих улепетывали от них вслед за колонной.

— Вот теперь полный порядок, расик. — Гарет размотал его шамма. — Пожалуйте на свободу. Зови своих ребят, пусть они вытащат нас отсюда.

Те несколько минут передышки, когда основная масса моторизованной пехоты с грохотом проносилась через позиции артиллерии, Кастелани потратил на то, чтобы, переходя от орудия к орудию, действуя словом и стеком, изгнать из солдатских рядов заразу паники и снова утвердить свою власть. Но тут из облаков пыли на расстоянии пистолетного выстрела, как призрачный корабль, вооруженный, однако, «викерсом», который щелкал пулями и посверкивал злыми красными вспышками, появился второй эфиопский броневик.

Этого оказалось достаточно, чтобы видимость порядка, установленного тяжелой рукой Кастелани, развеялась как дым. Едва броневик приблизился настолько, что позиции оказались под прямым обстрелом, заряжающие бросили возиться со снарядами и кинулись под прикрытие орудийных щитков, чуть не сталкивая наводчиков с их мест. Там все эти вояки съежились, пригнув головы как можно ниже. Проехав вдоль батарей, водитель броневика резко развернул его и опять нырнул за завесу пыли. Джейк был поражен встречей не меньше чем сами артиллеристы, казалось, он только что весело гнался за неповоротливым «фиатом», и вдруг из облака пыли перед ним выросли орудийные стволы.

— Боже мой, Грег, — крикнул Джейк в башню, — мы чуть было не попали к ним прямо в зубы!

— «Под белым огнем и ракетами залпов…» — помнишь это стихотворение?

— Ну самое время для стихов, — проворчал Джейк и дал газ.

— А теперь куда мы? — спросил Грег.

— Домой, и как можно скорее. Здесь они выдвинули против нас очень уж веский аргумент.

— Джейк, — попробовал было протестовать Грегориус, но в этот момент раздался грохот, сквозь тучи пыли вспыхнул яркий свет и мимо высокой башни просвистел стомиллиметровый снаряд. Он пролетел так близко, что ударной волной им до боли заложило уши, а когда взорвался на расстоянии восьмисот метров, в небо взметнулся высокий столб огня и дыма.

— Теперь ты понимаешь, что я имел в виду?

— Да-да, Джейк, конечно.

Пока он говорил, облака пыли, которые до той минуты надежно укрывали их от глаз противника, поредели и разошлись в стороны, немилосердно открыв их прицелам итальянских орудий, но в то же время представив их взорам новую соблазнительную цель. Эфиопская кавалерия продолжала скакать вперед и после нескольких бесполезных залпов рассыпалась вокруг мчавшегося броневика. Кастелани решил смириться с уровнем подготовки своих артиллеристов, тем более что теперь им придется стрелять по рассеянным мишеням.

— Шрапнель! — рявкнул он. — Заряжай шрапнелью!

Он пробежал вдоль батареи, повторяя приказ каждому расчету и подкрепляя его ударами стека.

— Новая цель. Конница противника. Дальность две тысячи пятьсот метров. Одиночный огонь!

Эфиопские лошадки, маленькие и косматые, были более приспособлены к подъемам и спускам по крутым горным тропам, чем к скачке по равнине, но в течение нескольких недель они паслись на чахлой сухой траве саванны, и потому силы их были на исходе.

Снаряд разорвался на высоте пятнадцати метров над головами первых всадников. Он раскрылся как гигантская коробочка хлопчатника и пугающе вспыхнул на фоне бледно-голубого неба. Казалось, треснуло само небо, и в воздухе засвистели, зажужжали острые злые ножи шрапнели.

После первого разрыва дюжина лошадок упала, перекатившись через головы и сбросив своих седоков. Потом все небо наполнилось лопавшимися коробочками хлопчатника, взрывы раздавались один за другим, лошадки катились по земле кубарем, всадники падали или, запутавшись в стременах, съезжали под брюхо своих коней. То тут, то там какой-нибудь смельчак подхватывал с обеих сторон спешенных своих товарищей, и храбрые лошадки изнемогали под тройным бременем. Через несколько секунд эфиопская армия — единственный оставшийся на ходу броневик и вся ее кавалерия — ударилась в отступление, уходя назад почти с той же скоростью, с какой моторизованная итальянская колонна все еще улепетывала к Колодцам Халди. Поле битвы целиком осталось за артиллерией Кастелани… и за сплоченным экипажем «Мисс Горбуньи».

Из-под прикрытия, которое им предоставил разбитый броневик, Гарет Суэйлз смотрел, как быстро исчезает из поля его зрения эфиопская конница, а вместе с нею — и его надежды.

— Не ругайте их, не надо, — сказал он расу и тут увидел, как на полном ходу поле боя покидает броневик; «Свинка Присцилла» быстро опережала кавалерию. — А вот его я обругаю, — пробормотал себе под нос Гарет. — Он нас видел, это точно.

Действительно, некоторое время назад, «Свинка Присцилла» прошла в четырехстах метрах от них, свернула в их сторону и несколько мгновений ехала прямо к ним.

— Знаешь ли, старина расик, я-то думал, что мы с ним вроде попугаев-неразлучников…

Гарет взглянул на раса, который лежал возле него, как перетрудившийся старый охотничий пес, грудь его ходила, словно кузнечные мехи, хриплое дыхание вырывалось из горла со свистом.

— Ты бы вытащил свои резаки изо рта, старина, не то ты их проглотишь. На сегодня бой закончен. Расслабься лучше. Ночью нам предстоит долгая прогулка пешком до дома.

И Гарет Суэйлз перенес все внимание на удалявшийся броневик.

— Великодушный Джейк Бартон оставляет нас здесь и отправляется домой поесть медку. Кто был тот парень, с которым Давид устроил такую же штуку? Давай, расик, соображай, ты же у нас знаток Ветхого Завета. Урия, что ли? — Он печально покачал головой, уже почти поверив в худшее. — Мне кажется, расик, что это очень дурно с его стороны, да, скажу я тебе. Может быть, я и сам поступил бы так же, заметь, но мне кажется, что это очень дурно со стороны такого прекрасного, безупречного гражданина, каким является Джейк Бартон.

Рас не слышал ни слова из того, что говорил Гарет. Он был единственным человеком в обеих армиях, для кого бой не закончился. Он просто прилег немного передохнуть, как то и полагается воину столь преклонного возраста. Но вдруг он одним прыжком вскочил на ноги, поднял свой меч и решительно рванулся к середине итальянских артиллерийских позиций. Гарет настолько опешил, что рас успел пробежать больше сорока метров из тысячи восьмисот, отделявших их от вражеских позиций, прежде чем Гарет успел его перехватить.

Просто роковое стечение обстоятельств было виной тому, что именно в это время одному из итальянских наводчиков пришло в голову рассматривать разбитый броневик в бинокль. Воинственность итальянских артиллеристов находилась в обратной зависимости от количества и близости противника, к тому же все они испытывали сильнейшее головокружение от блистательной и совершенно неожиданной победы, которая буквально с неба свалилась на них.

Первый снаряд упал совсем рядом с разбитым броневиком в тот самый момент, когда Гарет схватил раса. Гарет наклонился и поднял с земли круглый камень размером с крикетный мяч.

— Жутко извиняюсь, старина, — задыхаясь проговорил он и сжал в правой ладони подобранный камень, — но дальше так действительно продолжаться не может.

Он примерился к блестящему лысому черепу и осторожно, почти нежно стукнул по нему камнем чуть выше уха.

Когда рас упал, Гарет поднял его, взяв одной рукой под колени, а другой — под плечи, точно спящего ребенка. Пока Гарет бежал обратно в укрытие, прижимая бесчувственное тело раса к груди, вокруг них рвались снаряды.

Джейк Бартон услышал эти громыхающие разрывы и крикнул Грегориусу:

— Теперь-то по кому они палят?

Грегориус поднялся повыше и посмотрел назад. На таком расстоянии разбитый корпус «Мисс Горбуньи» был едва различим, он казался еще одной неровностью почвы, или верблюжьей колючкой, или нагромождением черных камней. Во всяком случае оба, и Джейк, и Грегориус, за последние несколько минут раз пятьдесят смотрели в ту сторону и не узнали, не разглядели броневик, однако разрывы снарядов указали Грегориусу верное место.

— Дедушка! — крикнул он отчаянно; — Его ранили, Джейк!

Джейк развернул броневик, остановил его, высунулся из люка, сдул пыль с окуляров бинокля и навел его. Сразу же четко вырисовался силуэт разбитого броневика. Джейк узнал и обе фигуры — одну в твидовом костюме от хорошего портного и другую — в развевавшемся шамма. Они прижимались друг к другу грудью, и на какую-то долю секунды Джейку почудилось, что они танцуют вальс под артиллерийским обстрелом. Потом он увидел, как Гарет поднял раса с земли и пошел, шатаясь, под прикрытие лежавшего на боку броневика.

— Мы должны спасти их, Джейк! — страстно воскликнул Грегориус. — Если мы их не выручим, их убьют.

Может быть, подозрения Гарета передались Джейку телепатическим путем, но внезапно его охватило страшное искушение. В эту минуту он знал, что любит Вики Камберуэлл, а сейчас представлялась возможность так легко убрать с дороги соперника…

— Джейк, — снова крикнул Грегориус, и Джейку вдруг стало по-настоящему дурно от собственных предательских мыслей, его затошнило, рот наполнился слюной.

— Поехали, — сказал он и скрылся в водительском люке.

Круто развернув «Свинку Присциллу», он погнал ее прямо под разрывы снарядов.

По ним не стреляли, итальянцы вели огонь по неподвижной цели и, казалось, мало-помалу повышали свое мастерство. Еще несколько секунд, и какой-нибудь следующий снаряд прямым попаданием накроет «Мисс Горбунью». Джейк вжал педаль в пол, но «Свинка Присцилла» выбрала именно этот момент, чтобы показать свой истинный характер. Он почувствовал, как она вздрогнула, и сразу заметил, что тон двигателя изменился, а мощность резко упала. Потом машина неожиданно снова пришла в себя и рванула вперед на полной скорости.

— Ах ты, умница, — похвалил ее Джейк, глядя прямо вперед. И тут же свернул влево, чтобы оказаться под прикрытием итальянского же огня и добраться до «Мисс Горбуньи».

Один снаряд взорвался прямо перед ним. Джейк аккуратно провел большой автомобиль рядом с дымящейся воронкой, резко газанул и медленно затормозил, предварительно развернув броневик так, чтобы в любой момент можно было броситься наутек. Теперь он находился под прикрытием «Мисс Горбуньи», которая частично загораживала его от итальянцев, и в десяти шагах от того места, где сидел Гарет с бесчувственным телом раса на руках.

— Гэри! — крикнул Джейк, высовывая голову из люка.

Гарет взглянул на него ошеломленно и словно не веря собственным глазам. Разрывы снарядов оглушили его, и он не сразу осознал, что перед ним был Джейк. Джейку пришлось крикнуть снова:

— Да беги же сюда, черт возьми!

На сей раз Гарет сразу ожил. Он схватил раса в охапку, как ворох грязного белья, и побежал с ним к автомобилю. Снаряд взорвался так близко, что его чуть не сбило. Камни и комья земли загрохотали по броне.

Все же Гарету удалось устоять на ногах, и он передал раса в заботливые руки внука.

— Он в порядке? — тревожно спросил Грег.

— Его камнем задело, скоро оправится, — проворчал Гарет, на секунду опершись на броневик.

Дышал он тяжело, со всхлипами, волосы и усы были покрыты толстым слоем пыли, пот проложил глубокие бороздки на лице, покрытом коркой грязи.

Он посмотрел на Джейка.

— Я думал, ты не вернешься, — прохрипел он.

—Такая мысль приходила мне в голову.

Джейк вылез на броню и протянул Гарету руку, помогая ему подняться. Гарет задержал его руку в своей на секунду дольше, чем это было необходимо, и слегка пожал.

— Я твой должник, старина.

— Я тебе это напомню, — ухмыльнулся Джейк.

— В любое время. Когда угодно.

В эти минуты «Свинка Присцилла» геройски зарычала и рванула в сторону, противоположную итальянским позициям. Но сразу же мотор что-то забормотал, залопотал, громко пукнул и — умолк.

— Ах ты, сволочь! — произнес Джейк с большим и искренним чувством. — Не теперь, пожалуйста, не теперь!

— Это напоминает мне одну девчонку, которую я знавал в Австралии…

— Потом, — рявкнул Джейк. — Крути ручку!

— С превеликим удовольствием, старина!

Близкий разрыв сбросил его с предательского насеста на бортовой выступ. Гарет вскочил, изящным жестом поправил лацканы и неторопливо взялся за ручку.

Прокрутив ее целую минуту, как спятивший точильщик, Гарет, тяжело отдуваясь, выпрямился.

— Все, старина, я малость выдохся.

Они поменялись местами.

Джейк склонился над ручкой, не обращая внимания на разрывы снарядов и черные тучи пыли. Мускулы на его руках напрягались, когда он крутил ручку.

— Все — она сдохла, — минуту спустя крикнул Гарет.

Джейк упрямо продолжал крутить ручку, лицо его побагровело, жилы на шее натянулись, как синие веревки, и в конце концов он с раздражением бросил ее и подошел к Гарету.

— Сумка с инструментом под сиденьем, — сказал он.

— Неужели ты собираешься заняться срочным ремонтом здесь и прямо сейчас? — Гарет, не веря себе, обвел рукой поле кровавого сражения, итальянские орудия и рвущиеся снаряды.

— А ты можешь предложить что-нибудь получше? — резко возразил Джейк.

Гарет обреченно посмотрел на него, но вдруг расправил поникшие плечи, углы его рта приподнялись в обычной иронической усмешке.

— Смешно, что ты еще спрашиваешь, старина. Могу, вот именно… — И жестом фокусника он указал на видение, которое внезапно выплыло из облаков пыли и дыма.

Скрипнули тормоза, и «Мисс Попрыгунья» стала как вкопанная. Одновременно открылись оба люка. В одном показалась темная головка Сары, в другом — золотая — Вики.

Вики сложила руки рупором и, пронзая грохот разрывов, крикнула Джейку:

— Что с «Присциллой»?

Джейк, с багровым лицом, обливаясь потом, прохрипел:

— Просто выкинула одну их своих обычных штучек.

— Держите канат, — приказала Вики. — Мы вас вытащим.

В эфиопском лагере шумели воины-победители, они громко смеялись и страшно чванились. Восторженные женщины смотрели на них от костров, где занимались подготовкой вечернего пира. В больших черных чугунных котлах булькали разнообразные варианты вата, запах специй и мяса низко стелился в прохладном вечернем воздухе.

Вики Камберуэлл склонилась над пишущей машинкой в своей палатке, ее гибкие длинные пальцы летали по клавишам, выплескивая на бумагу накопившиеся слова. Она описывала мужество и боевые качества народа, который верхом на маленьких лошадках, вооруженный лишь мечами, нанес поражение современной армии, снабженной самыми устрашающими средствами ведения войны. Когда Вики была охвачена литературным пылом, она иногда упускала из виду мелкие детали, которые могли отвлечь читателя от драматического повествования. К такого рода деталям относилось и то, что эфиопскую конницу поддерживали броневики и пулеметы «викерс», и потому Вики обошла их своим вниманием. Она заканчивала репортаж.

«Однако как долго сможет сражаться этот гордый, простодушный и благородный народ с хищными кровожадными ордами современного цезаря, претендующего на создание империи? Сегодня на равнине Данакиль произошло чудо, но время чудес миновало, и сейчас совершенно ясно даже тем, кто связал свою судьбу с землей Эфиопии, что она обречена, если только не пробудится спящее сознание цивилизованного мира, если только голос правосудия не обличит тирана. Руки прочь, Бенито Муссолини!»

— Это прекрасно, мисс Камберуэлл, — сказала Сара, которая склонилась над пишущей машинкой, чтобы читать статью Вики по мере того, как слова ложились на бумагу. — Это так прекрасно и так печально, что мне хочется плакать.

— Рада, что тебе нравится, Сара. Вот если бы ты была моим редактором!

Вики вытащила лист из машинки и внимательно перечитала его, иногда вычеркивая какое-нибудь слово и вставляя вместо него другое. Наконец, удовлетворенная своей работой, вложила ее в толстый коричневый конверт и провела языком по его краям.

— Ты уверена, что на него можно положиться? — спросила она Сару.

— Конечно, мисс Камберуэлл, это один из самых надежных людей моего отца.

Сара взяла конверт и протянула его воину, который уже целый час ждал, усевшись на корточки возле своей оседланной лошади.

Сара что-то говорила ему с большим пылом и горячностью, он так же пылко кивнул ей в ответ, вскочил в седло и исчез в темном ущелье, где голубые вечерние тени уже окутывали постепенно скалы и острые горные вершины.

— Он доберется до Сарди еще до полуночи. Я велела ему не останавливаться по дороге. Ваша депеша будет доставлена на телеграф завтра на рассвете.

— Спасибо, Сара, дорогая.

Вики встала из-за складного стола. Когда она накрывала свою пишущую машинку, Сара пристально разглядывала ее. Вики уже помылась и надела единственное нарядное платье, которое взяла с собой, из бледно-голубого ирландского полотна, сшитое по моде — с низкой талией и юбкой закрывающей колени, но оставляющей на виду икры и тонкие изящные лодыжки, поблескивавшие в тонких шелковых чулках.

— У вас чудесное платье, — тихо сказала Сара, — а волосы такие мягкие и золотые. — Она вздохнула. — Хотела бы я быть такой же красивой, как вы. Хотела бы, чтобы у меня была такая же чудесная белая кожа.

— А я хотела бы, чтобы у меня была такая же прекрасная золотая кожа, как у тебя, — быстро ответила Вики, и обе рассмеялись.

— Вы так оделись для Гарета? Когда он увидит, вы ему очень понравитесь. Пойдемте поищем его.

— Я придумала кое-что получше, Сара. Почему бы тебе не поискать Грегориуса? Я уверена, он тебя уже ищет.

Сара на минутку задумалась, разрываясь между чувством долга и удовольствием.

— А вы уверены, что справитесь, мисс Камберуэлл?

— Надеюсь, да. Спасибо тебе, Сара. Если что-нибудь будет не так, я позову тебя.

— Я сразу же прибегу, — заверила ее Сара.

Вики точно знала, где ей искать Джейка Бартона.

Она тихо подошла к стальной машине и некоторое время молча наблюдала, как он работает, целиком погрузившись в свое дело и не подозревая о ее присутствии. Она спрашивала себя, как она могла быть настолько слепа, что не разглядела его как следует раньше, что за мальчишеской внешностью не увидела силу и уверенное спокойствие совершенно взрослого мужчины. Лицо его не имело возраста, и она знала — даже когда он состарится, он будет по-прежнему казаться молодым. Но в глазах его светилась энергия, в твердой линии подбородка была видна железная воля, чего раньше она не замечала. Она вспомнила его мечту, о которой он ей рассказал, — построить завод и выпускать двигатель собственного изобретения, и внезапно поняла, что у него хватит на это решимости и воли. Вдруг ей захотелось разделить все это с ним, она знала, что обе их мечты — его завод и ее книга — не противоречат друг другу, одна будет черпать силу в другой, укреплять решимость и творческие силы. Она подумала, что неплохо было бы осуществлять обе мечты рядом с таким человеком, как Джейк Бартон.

«Может быть, когда любишь, видишь яснее, — промелькнуло у нее в голове, пока она смотрела на него с тайным удовольствием. — Или может быть, когда любишь, легче морочить саму себя».

Ей стало неприятно, что она позволила себе привычный скепсис.

«Нет, — решила она, — это чепуха. Он сильный и добрый, и таким и останется».

Тут же ей пришло в голову, не слишком ли она старается убедить себя. Вдруг к ней вернулось непрошеное воспоминание о ночи, которую она так недавно провела с другим мужчиной, и на минуту ей стало не по себе. Она хотела отогнать воспоминание, но оно не уходило, и наконец она поняла, что сравнивает их, воскрешая в памяти бурные, пылкие восторги, которые она познала с Гаретом, и с тоскою думая, сможет ли она когда-нибудь испытать их еще раз.

Затем она пристальнее взглянула на человека, которого, как она полагала, любит, и увидела, что хотя руки у него толстые и поросли темными волосами, но его широкие пальцы работают с почти чувственной легкостью и умением. Она попыталась представить, как они касаются ее кожи.

Образ оказался столь ярким и исполненным сладострастия, что она вздрогнула и часто задышала.

И вдруг Джейк заметил ее, удивление в его глазах сменилось нескрываемым удовольствием, и, пока он оглядывал ее — с шелковых ног до шелковой головы, — нежная улыбка показалась на его лице.

— Привет, мы, кажется, где-то встречались? — спросил он, и Вики рассмеялась, закружилась, развевая юбку.

— Вам нравится? — спросила она. Он молча кивнул и сказал:

— Разве сегодня особый случай?

— К расу на пир, разве вы забыли?

— Боюсь, я больше ни одного его пира не выдержу. Не знаю, что страшнее — итальянская атака или этот жидкий динамит, которым он угощает.

— Вам нельзя не пойти, вы же один из героев великой победы!

Джейк буркнул что-то невнятное и снова занялся внутренностями «Присциллы».

— Вы нашли, в чем там дело?

— Нет, — вздохнул Джейк обреченно. — Я разобрал ее на части и опять собрал, но так и не нашел причины. — Он отступил в сторону, покачал головой и вытер руки ветошью. — Не знаю. Просто ума не приложу.

— А вы пробовали ее заводить?

— Зачем это? Ведь я не нашел и не устранил поломку.

— А вы попробуйте, — предложила Вики, и он ей улыбнулся.

— Бесполезно. Разве только, чтобы доставить вам удовольствие.

Он наклонился к ручке, «Присцилла» завелась с пол оборота, заурчала, замурлыкала, как большой выгнувший дугой спину кот на печке.

— Боже мой, — отступил Джейк и уставился на нее в полном изумлении. — Это же совершенно нелогично.

— Ведь она — дама, — объяснила Вики, — и вам это известно. А раз так, то и нечего ждать от нее логики.

Он взглянул ей прямо в лицо и улыбнулся, при том в глазах его было такое понимание, что Вики вспыхнула.

— Кажется, — сказал он, — я начинаю это понимать, — и сделал шаг к Вики, но она, как бы защищаясь, подняла обе руки.

— Вы испачкаете платье…

— Значит, надо сначала помыться?

— Помойтесь, — приказала она, — а потом мы вернемся к нашей беседе.

В последних солнечных лучах спускался по ущелью всадник, лошадь грохотала копытами по камням, скользила на крутых спусках, пока не вырвалась на простор равнины и не помчалась галопом, вся в мыле, с запаленным дыханием, к лагерю раса.

Сара Сагуд взяла у него послание и полетела туда, где под деревьями стояли палатки. Она ворвалась к Вики Камберуэлл, размахивая телеграммой. Спросить разрешения войти ей и в голову не пришло.

А Вики находилась в крепких медвежьих объятиях, в которые Джейк только что заключил ее… Он, свежевыбритый, пахнущий карболовым мылом, с еще влажными приглаженными волосами, возвышался над нею, как башня. Вики вырвалась из объятий и, разъяренная, повернулась к девушке.

— О! — воскликнула Сара с вполне естественным интересом и восторгом, который не может не испытывать истинный конспиратор, обнаружив новую интригу. — Вы, оказывается, заняты.

— Да. Занята, — буркнула Вики, заливаясь краской от смущения и замешательства.

—Извините, мисс Камберуэлл. Но я думала, это важно…

Вики увидела телеграмму, и ее раздражение немного улеглось.

— Я думала, вы захотите ее прочитать как можно скорее.

Вики выхватила у нее телеграмму, сломала печать и жадно впилась в нее глазами. Пока она читала, гнев ее окончательно прошел, и она сияющими глазами посмотрела на Сару:

— Ты была права, спасибо, моя дорогая.

Вики повернулась к Джейку и, приплясывая, кинулась ему на шею, смеющаяся и веселая.

Джейк смеялся вместе с ней, неуклюже обхватив ее прямо на глазах у Сары.

— Что это?

— От моего редактора, — сказала она ему, — моя статья о событиях у Колодцев стала международной сенсацией, во всех газетах мира — огромные заголовки, и собирается чрезвычайная сессия Лиги Наций.

Сара выхватила у нее телеграмму и прочла ее, как будто имела на то полное право.

— Мой отец надеялся, что именно это вы сумеете сделать для нас — для нашей родины и нашего народа. — Сара плакала, крупные блестящие слезы струились из ее огромных глаз и повисали на длинных ресницах. — Теперь мир о нас узнал. Теперь они спасут нас от тирании.

Ее вера в победу добра над злом была ребяческая, она оторвала Вики от Джейка и сама обняла ее.

— Вы нам снова подарили надежду. И мы всегда будем вам признательны. — Сара замочила слезами щеки Вики и отстранилась, продолжая всхлипывать и вытирая ладонью ее лицо. — Мы никогда этого не забудем, — сказала она, улыбаясь сквозь слезы. — Надо пойти сказать дедушке.

Оказалось совершенно невозможным объяснить расу, в чем именно заключается новый поворот событий. Он весьма слабо ориентировался в том, какова роль и значение Лиги Наций и в чем Сила и влиятельность мировой прессы. После первых нескольких литров тея он уверил себя, что великая английская королева каким-то непостижимым образом узнала о бедах эфиопского народа и вскоре пришлет ему на помощь британскую армию. И Грегориус, и Сара выбивались из сил, пытаясь объяснить ему его ошибку, но он только кивал, благосклонно улыбаясь, ни на секунду не поколебавшись в своем убеждении, и в конце концов произнес длинную пылкую речь на амхари, в которой превозносил Гарета Суэйлза как англичанина и собрата по оружию. Не успев закончить свой спич, рас обмяк и театрально уснул на полуслове, уронив голову в большой горшок бараньего вата. Этот день — само сражение, восторг от приобретения нового и столь могущественного союзника, а также немалое количество тея — оказался чересчур тяжел для раса. Четыре телохранителя подняли старика, оторвав от горшка с ватом, и понесли в его личную палатку.

— Не беспокойтесь, — сказала Сара гостям, — дедушка покинул нас ненадолго, он немного передохнет и вернется.

— Передайте ему, чтобы не слишком торопился, — прошептал Гарет Суэйлз. — На сегодня я уже больше чем достаточно насладился его обществом.

В темном небе играли красноватые отблески костров, в их свете плывшая над горными вершинами луна казалась бледнее. Ее лучи поблескивали на стали и полированном дереве большой груды трофейного оружия: пистолетов, ружей, нагрудных патронташей, которые были победно свалены в кучу на открытом пространстве высокими гостями.

Искры от костров летели прямо в тихое небо, смех и голоса пирующих становились все несдержаннее по мере того, как бутыли из тыквы с теем опять и опять шли по кругу.

Несколько в стороне, тоже среди акаций, праздновали победу воины раса Кулла, оттуда иногда доносились пьяные выкрики и пальба из трофейных итальянских винтовок.

Вики сидела между Гаретом и Джейком. Если бы у нее был выбор, она бы устроилась иначе — вдвоем с Джейком, но Гарета Суэйлза не так просто было обескуражить, как ей вначале показалось.

Сара встала со своего места рядом с Грегориусом и подошла к ней. Она пересекла кружок пирующих, сидевших на корточках гостей, опустилась на колени, примостившись на горе кожаных подушек возле Вики, втиснулась между Гаретом и девушкой, обхватила ее за плечи одной рукой и так наклонилась, что губы ее почти касались уха Вики.

— Почему вы мне не сказали, — упрекнула она печально. — Я же не знала, что вы решили про Джейка. Я бы дала вам совет…

В эту секунду до них из лагеря галла донесся пронзительный звук. Он был ослаблен и расстоянием и шумом буйного пира, но все же в нем слышалось что-то душераздирающее. Вики вздрогнула, схватила Сару за запястье и крепко сжала его.

Рядом с ней застыли Джейк и Гарет. Они тоже напряженно вслушивались, повернув головы в ту сторону, откуда донесся устрашающий звук, который усилился, а затем вдруг перешел в долгое, идущее изнутри, рыдание и замер.

— Вы неправильно с ними обращаетесь, мисс Камберуэлл, — продолжала Сара, как будто ничего не слышала.

— Сара, что это? Что это было? — настойчиво трясла ее за руку Вики.

— А! — Сара презрительно махнула рукой. — Этот жирный извращенец рас Кулла выбрался из своего укрытия. Теперь, когда мы победили, он явился снимать сливки. Приехал час назад со своими молочными коровами, а теперь празднует и развлекается.

Снова раздался тот же звук. Это был нечеловеческий пронзительный визг, который ударил Вики по нервам. Он становился все громче и громче, пока Вики уже не захотелось просто зажать уши руками. В то мгновение, когда казалось, что нервы больше не выдержат, он резко оборвался.

Пирующие вокруг костров умолкли, прислушиваясь, и молчали еще несколько секунд после того, как вопль прекратился, затем все одновременно заговорили, что-то обсуждая, то тут, то там раздавались взрывы жестокого пренебрежительного смеха.

— Сара, да скажи ты, что там, черт возьми, происходит?

— Рас Кулла забавляется с итальянцами, — спокойно ответила Сара, и Вики поняла, что ни разу не задумалась о судьбе пленных итальянцев из разбитой автоколонны.

— Забавляется? Что ты имеешь в виду, Сара?

Сара фыркнула, как рассерженная кошка, на лице ее было написано крайнее отвращение.

— Люди раса Куллы — настоящие скоты. Всю ночь они будут над ними издеваться, а утром отрежут им их мужские дела. — Она опять фыркнула. — Перед тем как жениться, они должны раздобыть эти мужские штуки… как это у вас называется — две штуки в мешочке?

— Яички, — ответила Вики хрипло, чуть не поперхнувшись.

— В общем, они должны убить мужчину и поднести своей невесте его яички. Такой у них обычай, но сначала они поиздеваются над этими итальянцами.

— Можно их остановить? — спросила Вики.

— Остановить? — удивилась Сара. — Ведь это всего лишь итальянцы, а у галла такой обычай.

Снова раздался тот же крик, и снова умолкли пирующие. Вопль за Воплем неслись в тихом воздухе пустыни, казалось невероятным, что такие звуки может издавать человеческое горло. Сердца их сжались при мысли о том, какое же страдание должно исторгать такие чудовищные крики.

— Боже мой, Боже мой, — шептала Вики.

Она перевела глаза с лица Сары и повернулась к Гарету Суэйлзу, который сидел рядом.

Он был спокоен и молчалив, она видела его божественный профиль, прекрасный и холодный. Когда вопль замер, он наклонился к костру, взял уголек и поднес его к сигаре, зажатой в его белых зубах. Затем глубоко затянулся, задержал дым в легких, выпустил его через нос и легко повернулся к Вики.

— Вы слышали, что сказала эта леди — таков обычай.

Он обращался к Вики, но предназначал свои слова Джейку Бартону, в глазах его притаилась насмешка, а губы изогнулись в полуулыбке. Двое мужчин посмотрели друг другу в глаза, не мигая и без всякого выражения.

Опять раздался крик мучительной боли, на этот раз слабее. Затихая, он рыдающим эхом отозвался в ночи.

Джейк Бартон вскочил на ноги, мгновенно выпрямившись; одним движением, кинулся к куче трофейного итальянского оружия. Он наклонился и выхватил оттуда офицерский автоматический пистолет, семимиллиметровую «беретту», все еще лежавшую в глянцевитой кожаной кобуре, отстегнул клапан, вынул оружие, отбросив в сторону кобуру и ремень. Он проверил, полон ли магазин, ударом ладони загнал его на место, снял пистолет с предохранителя и сунул его в карман брюк.

Ни на кого не взглянув, он зашагал прочь, постепенно исчезая в темноте за горящим костром, в направлении лагеря галла.

— Я уже не раз говорил ему, что сентиментальность нынче старомодная роскошь, к тому же слишком дорогая в наше время, а особенно — в этом месте, — прошептал Гарет, изучая пепел своей сигары.

— Если он пойдет туда один, его убьют, — сказала Сара, как нечто само собой разумеющееся. — Они до крови жадные, вот и убьют его.

— О, я не думал, что дело обстоит настолько плохо, — протянул Гарет.

— Да. Они его убьют, — сказала Сара и повернулась к Вики. — Вы позволите ему уйти? Это ведь только итальянцы, — подчеркнула она.

Одно мгновение женщины пристально смотрели в глаза друг другу, потом Вики вскочила и побежала за Джейком. На бегу голубое льняное платье красиво развевалось у ее колен, в ее золотых волосах играли бронзовые отблески костра.

Она догнала Джейка у самого лагеря галла и быстро пошла за ним, делая два шага, пока он делал один.

— Идите назад, — сказал он тихо, но она не ответила и продолжала следовать за ним.

— Делайте, что вам говорят.

— Нет, я пойду с вами.

Он остановился и посмотрел на нее. Она с вызовом вскинула подбородок, расправила плечи и выпрямилась во весь рост, так что голова ее оказалась вровень с его плечом.

— Послушайте… — начал он и замолк, потому что в ночи снова прозвучал мучительный вопль. Это был какой-то странный, ни с чем несообразный звук — полустон, полурыдание. Почти сразу же послышался рев сотен голосов, кровожадный рев волков на охоте, варварский, идущий из глубины…

— Так вот оно как…

Он отвернулся от нее, прислушиваясь. В глазах его светилась решимость.

— Я иду, — упрямо сказала она, он не ответил, а бросился вперед в сторону отблесков горящих костров галла. Их свет превращал сплетенные ветви верблюжьей колючки в своды высокого храма.

Часовых возле лагеря не было, они незамеченными прошли мимо лошадей, наскоро поставленных шатров, кожаных навесов и неожиданно очутились в середине лагеря, где вокруг костров собрались все галла. Они сидели на корточках огромным кругом, в свете костров их хищные лица казались бронзовыми, от них исходило то напряжение, которое всегда охватывает присутствующих при кровавых зрелищах.

Джейк помнил это — однажды он был на призовом состязании по боксу в «Мэдисон Сквер Гарден», а в Гаване — на петушином бою.

Жажда крови достигла высшей точки, зрители рычали, как стая хищников.

— А это — рас Кулла, — прошептала Вики, дергая Джейка за рукав.

Кулла сидел на куче ковров и подушек, на голове у него был яркий полосатый шелковый платок, который ниспадал с его головы на плечи, укрывая в тени отечное лицо, но глаза его в свете костра блестели какой-то невероятной, бешеной яростью.

Жирной рукой цвета слоновой кости он впился себе в колено, другая была на талии женщины, сидевшей рядом с ним, и мяла и терзала ее пышную плоть. Казалось, эта рука живет своей собственной, отдельной жизнью, бледная, непристойная, она двигалась, как слизняк, пожирающий спелые плоды женственности.

За кострами, на дальней стороне утоптанного круга, сбились в кучку три итальянских солдата со связанными за спиной руками, на их абсолютно белых лицах, покрытых испариной, был написан предельный ужас. На них оставались только брюки, спины и руки были испещрены синяками и вздувшимися следами от плетей. Босые ноги распухли и были сбиты в кровь, при первом же взгляде становилось ясно, что их босиком долго гнали по камням. Черные их глаза, расширившиеся от ужаса, неотрывно смотрели на представление, которое происходило под открытым небом при свете костров.

Вики узнала женщину — фаворитку раса Куллы, которую она видела в маленькой гостинице в Сарди. Сейчас она со своей тяжелой грудью стояла на коленях, полностью погруженная в свое занятие. Ее круглое девичье лицо светилось чуть ли не религиозным экстазом, полные губы приоткрылись, а черные, как терновые ягоды, глаза сверкали, словно у жрицы какого — то мистического культа.

При этом рукава ее шамма были деловито закатаны до локтей, как у мясника, а руки были в крови до самых запястий. Узкий кривой кинжал она держала, как хирург, его серебристое лезвие тускло мерцало красным в свете костров.

Существо, над которым она трудилась, все еще извивалось в сыромятных ремнях, все еще дышало и стонало, но человека в этом существе уже нельзя было узнать. Толпа в ожидании главного развлечения подвывала, раскачивалась из стороны в сторону, сопела, а женщина упорно продолжала трудиться, копошась ниже исполосованного ранами живота. Жертва снова вскрикнула, но уже слабее. Женщина вскочила на ноги и протянула вперед руку с тем, что она только что отрезала.

Она победительницей обошла весь круг, высоко поднимая свою добычу, смеясь, приплясывая заплетавшимися, шаркавшими ногами. Кровь, стекала с ее высоко поднятой руки и капала с локтя на землю.

— Держитесь поближе, — сказал Джейк тихо, но такого голоса Вики у него никогда еще не слышала. Она оторвалась от кошмарного зрелища и увидела, как исказилось и напряглось его лицо, как отвердел подбородок и какими страшными стали его глаза.

Он вытащил пистолет из кармана, прижал его к бедру и быстро двинулся вперед, с такой силой прокладывая себе дорогу среди плотной толпы, что и Вики смогла последовать за ним.

Все галла как один неотрывно смотрели на плясавшую женщину, и никто не обратил внимания на присутствие Джейка, пока он не дошел до самого раса Куллы.

Джейк схватил его за мягкую толстую руку так, что пальцы впились в вялую плоть, дернул вверх и, не давая восстановить равновесие, сунул в лицо пистолет, прижал дуло «беретты» к верхней губе, прямо под широкими ноздрями.

Они смотрели друг на друга, рас Кулла поежился от разящего взгляда Джейка, заныл от боли в руке и от страха перед пистолетом.

Джейк припомнил все те немногие слов на амхари, которым научился у Грегориуса.

— Итальянцы, — сказал он тихо. — Мне — итальянцы.

Рас Кулла уставился на него и, казалось, ничего не слышал, но потом произнес одно слово, и ближайшие к нему галла подались вперед, словно собираясь вмешаться.

Джейк вжал дуло пистолета в губу раса Куллы так, что почувствовал, как оно уперлось в зубы, кожа при этом порвалась и хлынула кровь.

— Ты умрешь, — сказал Джейк, и рас, взвизгнув, отменил свой первый приказ. Галла подались назад, но они крепко сжимали ножи и напряженно смотрели горящими глазами в ожидании подходящего момента. Женщина с окровавленными руками опустилась на корточки, и над вытоптанным кругом повисла тишина. Они сидели совершенно тихо, обратив лица к Джейку и расу. И в этой тишине искалеченное кровоточащее существо у костра издало долгий, тягучий стон. Нервы Джейка не выдержали, лицо его исказилось.

— Прикажи своим людям, — сказал он севшим от ярости голосом. И рас Кулла пронзительно высоким голосом что-то крикнул; солдаты, охранявшие итальянских пленных, неуверенно зашевелились и обменялись взглядами.

Джейк еще сильнее прижал пистолет, и на сей раз Кулла уже требовательным тоном повторил свой приказ. Стражники нехотя вытолкнули испуганных пленников вперед;

— Возьмите у него кинжал, — спокойно сказал Джейк Вики, не отводя глаз от раса Куллы. Вики подступила к расу и схватила рукоятку кинжала, который висел на расшитом поясе, обхватывавшем отвисшее брюхо. Кованый золотой эфес был украшен грубо ограненным аметистом, но остро наточенное лезвие блестело.

— Разрежьте им ремни, — сказал Джейк.

В то время, пока она находилась вдали от него, в особой опасности, он еще сильнее вжимал пистолет в губу раса. Его голова запрокинулась назад под невообразимым углом, зубы обнажились в застывшем оскале, глаза закатились, слезы боли текли по щекам, сверкая в свете костров, как роса на лепестках желтой розы.

Вики срезала сыромятные ремни с рук и локтей итальянцев; сбившись в кучку, они растирали их, чтобы восстановить кровообращение, на бледных лицах запеклись кровь и грязь, в глазах застыл ужас и непонимание происходящего.

Быстрым шагом Вики вернулась к Джейку и встала как можно ближе к нему. Почему-то рядом с ним она ощущала себя в безопасности. Она не отходила от него ни на шаг, когда Джейк силой толкал раса к обезображенному, но все еще слабо шевелившемуся человеку, который продолжал дышать с надрывным храпом. Она не понимала, что он собирается делать, пока он не отвел пистолет от лица раса и не вытянул руку на всю длину.

Щелчок пистолетного выстрела резко прозвучал в тишине, пуля вошла в самый центр лба, пробив темно-синюю дырку в белой коже изувеченного итальянца. Его веки затрепетали, как крылья умирающего голубя, измученное тело вытянулось и затихло. Из горла вырвался прерывистый вздох, так мог бы вздохнуть человек засыпая, и наконец он замер.

Не глядя больше на человека, которому он дал избавление, Джейк поднял пистолет к лицу раса Куллы и, сжимая ему руку, заставил повернуться и пойти назад.

Коротким кивком он велел трем итальянцам следовать за ним. И они медленно, держась все вместе, пошли, за ними следовала Вики, для уверенности протянув руку назад и касаясь плеча Джейка. Джейк не давал расу Кулле прийти в себя и толкал его шаг за шагом вперед. Он понимал, что спешить нельзя, нельзя показать слабость, поскольку тончайшие нити, удерживавшие галла на месте, порвутся при первом же неосторожном движении, и тогда дикари кинутся на них всей сворой, навалятся и разорвут в клочья.

Так, шаг за шагом, медленно и упорно, они продвигались вперед. Но вот на их пути выросла плотная группа галла, которые стояли плечом к плечу, сжимая в руках кинжалы. Джейк снова вжал пистолетное дуло в нежную кожу раса Куллы. Тот что-то крикнул, и галла нехотя расступились. Темнокожие воины освободили только узкий проход и, едва они прошли, сразу же сомкнули ряды и последовали за ними почти вплотную, на расстоянии вытянутой руки.

Когда путь оказался свободным, Джейк зашагал шире, они шли теперь по тропинке, среди верблюжьих колючек. Запуганных итальянцев он гнал вперед, как овчарка, а раса Куллу тащил рядом с собой.

— Что мы будем с ним делать? — почти беззвучно спросила Вики. — Мы же не сможем так долго держать его под прицелом.

Джейк ничего не ответил. Он не хотел, чтобы галла, так близко следовавшие за ним, угадали неуверенность в его голосе, но он не хотел также, чтобы они заметили страх Вики.

Конечно, она была совершенно права, галла двигались за ними с неукротимой злобой, сбившись в грозную толпу.

— Броневик! — осенило вдруг Джейка. — Засуньте их в броневик.

— А потом?

— Всему свой черед, — рыкнул Джейк. — Сначала запихнем их в броневик.

Они по-прежнему двигались по тропинке, галла подбирались все ближе. Кто-то очень высокий грубо задел Джейка — таким образом, как он понял, его испытывали, — потом толкнули еще сильнее. Джейк круто развернулся и со всего размаха ударил в ответ. Это произошло так быстро, что галла не удалось отскочить.

Даже если бы он попытался, у него все равно ничего бы не вышло — слишком плотной толпой стояли вокруг его сотоварищи.

Джейк ударил его с такой силой, что дуло воткнулось ему в рот, выкрошило все зубы из верхней челюсти. Через лобную пазуху удар передался непосредственно в мозг. Галла упал без единого звука и исчез из виду, заслоненный напиравшими соплеменниками. Правда, сейчас напор их был не столь велик, и Джейк умудрился моментально опять приставить пистолет к лицу раса Куллы. Все произошло так быстро, что Кулла не успел ни крикнуть, ни вырваться из железной, намертво впившейся в него руки Джейка.

И Джейк снова поволок его за собой. Впереди, среди деревьев, он уже различал уродливые горбатые силуэты броневиков, серебристо-серых в лунном свете.

— Вики, мы возьмем «Попрыгунью». Нельзя поручиться, что «Присцилла» заведется сразу, — просипел он. — Лезьте в люк и не думайте ни о чем, кроме того, как поскорее оказаться за рулем.

— А что с пленными?

— Не болтайте, делайте, что вам говорят, черт возьми! — Они находились теперь метрах в шести от броневика, и он добавил: — Вперед, и быстрее, быстрее!

Она рванулась и успела добежать до «Мисс Попрыгуньи», прежде чем галла, опомнясь, могли бы помешать ей. Одним ловким прыжком она вскочила на броню.

— Захлопните крышку! — крикнул Джейк вдогонку и, когда крышка захлопнулась с лязгом, на секунду испытал облегчение.

Галла взвыли, как стая волков, у которой из-под носа увели добычу; толкаясь, они кинулись вперед и окружили броневик плотной толпой.

Джейк выстрелил в воздух, и рас Кулла визгливо скомандовал что-то. Галла отпрянули и зловеще замолкли.

— Вики, вы слышите меня? — позвал Джейк, подгоняя своих итальянцев к броневику вплотную.

Она ответила, ее голос из-за брони звучал приглушенно и как бы издали.

— Задние дверцы, — сказал он быстро. — Откройте их, но не раньше, чем я скажу. — И он стал подталкивать к ним итальянцев, но это потребовало времени, так они отупели от ужаса.

— Открывайте, — крикнул Джейк и нетерпеливо стукнул пистолетом по броне.

Замок щелкнул, дверцы стали открываться наружу, но наткнулись на сопротивление сгрудившихся возле них тел. Джейк выругался, подставил плечо под одну створку, распахнул ее, Сбив с ног двух галла, и втолкнул в темное чрево броневика первого итальянца. В паническом состоянии за ним последовали и двое других. Джейк захлопнул за ними дверцы и прислонился к ним спиной. Глядя в злобные темные лица, в тесно сбившуюся толпу, он услышал, как внутри броневика щелкнул замок. В задних рядах галла послышались выкрики, большая часть добычи ускользнула от них, и лишь секунды оставались до того момента, когда стадный инстинкт насилия должен был взять верх.

Джейк вдруг понял, что дышит так, словно пробежал много километров, что сердце у него чуть ли не выскакивает из груди — но раса Куллу он продолжал крепко держать, правда, уже не за его пухлую руку, он вцепился в его густую проволочную шевелюру. Он тряхнул голову раса и тот покорно повернулся к своим людям. Другой рукой Джейк глубоко всунул дуло своего пистолета в ухо расу.

— Ну, скажи им, пискля! — Он постарался, чтобы его слова прозвучали злобно и угрожающе. — Иначе эта штуковина выйдет у тебя из другого уха.

Рас Кулла его понял, если не слова, то интонацию, и истерически выкрикнул несколько слов на амхари. Передний ряд отступил на шаг. Джейк медленно заскользил вдоль броневика, прижимаясь к нему спиной и таща раса за волосы, чтобы прикрыть себя спереди.

Толпа двигалась за ним, сохраняя прежнее расстояние, но луна отчетливо высвечивала жестокие злобные лица. Толпа явно дошла до последней грани. Из темноты прозвучал голос, он властно призывал к действию, толпа взревела, и захныкал, заскулил рас.

Страх, испытываемый Куллой, подсказал Джейку, что толпа больше ждать не намерена, что настала последняя минута.

—Вики, машина готова?

Едва слышно донесся ее ответ:

— Готова.

Он ногой почувствовал заводную ручку, и в это мгновение под акациями раздался пронзительный женский крик. В этом душераздирающем крике слышался призыв к крови и насилию, устоять против которого африканские воины не могут, крик этот прозвучал как удар хлыста, толпа содрогнулась и ответила на него таким же кровожадным ревом.

«Началось, — подумал Джейк. — Господи Иисусе!»

Всю свою силу он вложил в удар, которым оттолкнул от себя раса Куллу на первый ряд его подданных. Рас врезался в них, вместе с ним упало человек двенадцать, они повалились на второй ряд, который тоже не устоял на ногах.

Джейк стремительно обернулся и схватил ручку. Он выбрал «Мисс Попрыгунью» потому, что она была самая покладистая из всех машин. Он не был бы так уверен в себе, если бы ему пришлось полагаться на «Присциллу». Но даже «Попрыгунья» закашляла вдруг и заупрямилась при первом повороте ручки.

— Пожалуйста, милая, пожалуйста! — отчаянно взмолился Джейк.

Он крутанул еще раз, машина вздрогнула и завелась, мотор ровно заработал. Джейк вскочил на бортовой выступ, когда на него сверху уже готов был обрушиться огромный двуручный меч.

Джейк услышал свист меча, прорезавшего воздух, как летучая мышь, и дернулся в сторону, меч обрушился на стальную броню, высек сноп искр.

Джейк выстрелил из «беретты», когда галла занес свой меч снова. Он услышал, как пуля с мягким чмоком вошла в тело, человек рухнул навзничь, меч выпал из его рук, но со всех сторон люди в длинных одеяниях с диким воем наползали на броневик, словно пустынные муравьи на беспомощный труп скарабея.

— Гоните, Вики, ради Бога, гоните! — крикнул он, обрушивая пистолет на покрытую густой шерстью голову.

Галла свалился, мотор взревел, броневик рывком тронулся с места, сбросив при этом большую часть галла с брони, но и Джейк едва не упал. В последний момент он ухватился за скобу, однако пистолет выронил.

Вики направила «Мисс Попрыгунью» прямо на плотную стену галла, и мало у кого из них была возможность избежать с ней столкновения. Тела, сбитые носом машины, падали под колеса; когда автомобиль выбрался на свободное пространство и рванулся вниз по склону во тьму, крики озлобления уже сменились воплями боли и ужаса.

Джейк подтянулся повыше, встал на колени и прислонился к башне. Рядом с ним, как клещ, впившийся в спину быка, прижимался к броне, воя от ужаса, один галла. Потоком встречного воздуха несчастному завернуло шамма на голову. Джейк уперся ногой ему в зад и столкнул вниз. На полном ходу галла свалился с брони головой вперед. Звук от удара его черепа о землю был слышен даже сквозь рев работавшего на полных оборотах мотора.

Джейк пробирался по трясущемуся корпусу броневика, кулаком и ногой он освобождал себе путь от налипших на броню ошарашенных галла. Вики на полной скорости гнала машину вниз по склону, мастерски объезжая стволы акаций, и наконец выскочила на залитую лунным светом равнину.

Только теперь, постучав кулаком по крышке водительского люка, Джейк дал ей сигнал прекратить сумасшедшую гонку. Вики затормозила и остановилась.

Она выскользнула из своего люка и обеими руками обхватила Джейка за шею. Джейк не сделал ни малейшей попытки высвободиться из ее объятий, над ними повисла тишина, нарушаемая только их дыханием. От радости они оба совершенно забыли о своих пленниках, но те зашевелились, что-то забормотали, тем самым напомнив о своем присутствии. Джейк и Вики медленно отстранились друг от друга, нежные глаза Вики блестели в лунном свете.

— Вот бедняги, — прошептала она. — Вы спасли их от…

Она не могла больше продолжать. Она вспомнила того итальянца, которого они опоздали спасти.

— Да, — кивнул ей Джейк, — но, черт возьми, что мы будем делать с ними дальше?

— Можем отвезти их в лагерь харари. Рас отнесется к ним по-человечески.

— Не уверен. Во всяком случае, об заклад не побился бы. Они ведь все эфиопы, и правила игры у них другие. Не хотелось бы мне убедиться в этом.

—О Джейк, я уверена, он не станет их… — Как бы то ни было, — перебил ее Джейк, — если мы привезем их к харари, немедленно объявится рас Кулла и потребует свою добычу обратно. Если же их не отдадут, мы окажемся в самой гуще племенной междоусобицы. Нет, это не годится.

— Тогда надо отпустить их, — сказала, наконец, Вики.

— Им ни за что не добраться до Колодцев Халди. — Джейк посмотрел на восток, на задумчивую полночную равнину. — Тут кишмя кишат эфиопские лазутчики. Итальянцы не успеют и километра пройти, как им перережут горло.

—Придется нам самим отвезти их, — сказала Вики, и Джейк внимательно посмотрел на нее.

— Отвезти их?

— На броневике, до Колодцев Халди.

— Итальянцам это очень понравится. Помните их большие орудия?

— А мы поедем под белым флагом, — предложила Вики. — Другого выхода нет, Джейк. Действительно нет.

Джейк молча и сосредоточенно думал целую минуту, потом устало вздохнул: — Путь предстоит не близкий. Ну что ж, поехали.

Фары они не включили, чтобы не привлекать внимания эфиопских разведчиков и итальянцев, но луна достаточно ярко освещала им путь, обрисовывая неровности почвы и валуны, которые отбрасывали длинные черные тени, и только изредка колеса попадали в круглые глубокие ямы, вырытые муравьедами — длинноносыми ночными зверями, разрывающими подземные колонии термитов.

Три полуголых итальянца сгрудились в заднем отделении броневика; совершенно измученные страхом и всем пережитым за день, они быстро погрузились в сон, и сон столь крепкий, что его не нарушал ни рев мотора, ни тряска. Они лежали кучей, как трупы.

Вики Камберуэлл озябла на ночном ветру и спустилась из башни вниз, пристроившись позади водительского сиденья. Она немного поговорила с Джейком, но ее голос постепенно слабел и под конец совсем стих. Она прислонилась к Джейку сбоку, он нежно улыбнулся и положил ее золотую голову себе на плечо. Он гнал броневик на восток, в ночь, ощущая ее тепло в шумной железной коробке.

Итальянские часовые периодически обшаривали окрестности двумя прожекторами, вероятно, они опасались ночной вылазки противника. Их лучи поднимались в небо пустыни высоким белым конусом света. Джейк вел броневик на этот конус, постепенно снижая скорость. Он знал, что в тишине шум двигателя разносится на много километров, но понимал также, что на низких оборотах он становится глуше, так что прицелиться, ориентируясь на него, будет невозможно.

Он полагал, что находится на расстоянии трех-пяти километров от итальянского лагеря, когда — словно подтверждая, что слышат его приближение и что после недавних событий они стали особо чувствительны к звуку мотора «бентли», — итальянцы запустили в небо на высоту трехсот метров ракету, которая залила пустыню ярким, как на театральной сцене, светом на много километров вокруг. Джейк резко затормозил и подождал, пока ракета медленно опустилась на землю. Он не хотел привлекать к себе внимание. Свет погас, и стало темнее, чем раньше, но Вики, потревоженная внезапной остановкой, проснулась, села, ничего не понимая, отбросила волосы с глаз и сонно пробормотала:

— Что случилось?

— Приехали, — ответил он.

В небо взвилась следующая осветительная ракета и своим сиянием затмила луну.

— Вон они, — указал Джейк на кряж у Колодцев Халди. В свете ракеты четко обрисовывались контуры грузовиков, стоявших ровными рядами. До них было чуть больше трех километров. Внезапно раздался треск пулемета — часовой стрелял по теням — затем несколько автоматных очередей, и все опять погрузилось в тишину.

— Кажется, никто не спит, готовят нам встречу, — сухо сказал Джейк. — Ближе мы подъехать не можем.

Он встал со своего места и прошел назад, где спали, сбившись в кучу, как щенята, итальянцы. Один из них храпел, как старый лев-астматик, и Джейку пришлось потрогать их ботинком, чтобы они очнулись. Они просыпались медленно и нехотя. Джейк распахнул заднюю дверь и вытолкал их в темноту.

Они стояли, понурив головы, поеживаясь от ночной прохлады, и со страхом смотрели на Джейка и Вики в ожидании каких-нибудь новых неприятностей. В это мгновение в небо взвилась еще одна осветительная ракета, итальянцы вскрикнули и заморгали, как совы, ничего не понимая. Джейк делал им знаки рукой, пытаясь погнать их, как цыплят, в сторону кряжа.

В конце концов Джейк взял одного из них за шею, повернул лицом к кряжу и подтолкнул в том направлении, так что несколько первых шагов итальянец вынужден был по инерции пробежать. Вдруг в свете ракеты он узнал свой лагерь, большие «фиаты», и из самого сердца вырвался у него крик облегчения. Он со всех ног кинулся вперед.

Двое других на секунду застыли, не веря своим глазам, а потом во весь дух припустили за первым. Когда они пробежали около двадцати метров, один из них вернулся к Джейку, схватил его руку и крепко пожал ее, сияя улыбкой, потом повернулся к Вики и покрыл обе ее руки громкими и влажными поцелуями. Теперь он плакал, слезы ручьями текли по его щекам.

— Да ладно, хватит, — проворчал Джейк. — Давай, приятель, жми.

Он повернулся к итальянцу, еще раз показал ему на горизонт и подтолкнул вперед.

Неподдельная радость освобожденных итальянцев оказалась заразительной. Джейк и Вики ехали назад в очень хорошем настроении, они весело смеялись в темной и шумной железной коробке. Они проехали примерно половину из шестидесяти пяти километров, отделявших их от ущелья Сарди, огни итальянского лагеря остались далеко позади, создавая лишь намек на то, что тьма бывает не такой непроглядной, настроение у них по-прежнему было лучезарным, и в ответ на какую-то особенно остроумную реплику Джейка Вики потянулась и поцеловала его ниже уха.

«Мисс Попрыгунья», словно по собственной воле, сбросила скорость и тихо остановилась посреди поросшего низким кустарником песка.

Джейк заземлил магнето, шум мотора замер в тишине. Он повернулся на своем сиденье, обхватил Вики и с неожиданной силой прижал к груди, так что Вики даже вскрикнула.

— Джейк! — попыталась она возразить, но он закрыл ее рот поцелуями, и все протесты были позабыты в их сладости.

Подбородок и щеки его были жесткими от небритой щетины, поросль таких же жестких курчавых волос виднелась в расстегнутом вороте рубашки, от тела его исходил мужской запах, такой же, как и от его губ. Она чувствовала, как ее нежное тело прильнуло к его крепкому торсу, и еще крепче прижалась к нему, испытывая наслаждение в боли от этого прикосновения и от крепкого поцелуя,

Она знала, что чувства их скоро выйдут из-под контроля, и от этого стала смелой и отчаянной. Ей пришло в голову, что в ее власти свести его с ума, эта мысль возбудила ее еще больше, и ей захотелось сразу же испытать свою власть.

Она слышала, как жарко он дышит, потом сообразила, что это не его дыхание, а ее собственное, и при каждом вдохе ей казалось, будто грудь у нее разорвется.

В кабине броневика было тесно, движения их становились все более несдержанными и страстными. Возбуждение и испуг одновременно владели Вики. Никогда раньше таких бурных объятий она не знала. На одну короткую секунду ей вспомнился изысканный и искусный любовный танец с Гаретом Суэйлзом, она сравнила его с этой бурей, но тут же все мысли выскочили у нее из головы, она просто не могла ни на что отвлекаться.

Они выбрались из машины, от ночного холода пустыни у нее побежали мурашки по спине и по ногам, тонкие волоски на руках приподнялись. Джейк вытащил из автомобиля скатку и расстелил ее на земле. Потом вернулся к ней, и она ощутила жар его тела, как физический удар. Казалось, оно пылало сдержанным пламенем его души, и она в полном самозабвении прижалась к нему, наслаждаясь контрастом между его жарким телом и прохладным ветром пустыни, ласкавшим ее кожу.

Наконец между ними не осталось никакой преграды, ее руки касались его обнаженного тела, она знала, что пальцы ее холодны, «как у привидения», она наслаждалась тем, как он судорожно втягивает воздух при ее прикосновениях. Внезапно из горла ее вырвался короткий хриплый смешок:

— Да!

Она снова коротко засмеялась, он легко поднял ее и опустился с ней на скатку, посадив ее к себе на колени и крепко прижимая к груди.

— Да, Джейк. — Она отбросила всякую скованность. — Быстро, быстро, мой дорогой.

Ее захлестнуло и понесло волнами бушующей бури, а когда она опомнилась, пронзительная тишина пустыни показалась очень страшной, она, как ребенок, вцепилась в Джейка и к огромному своему удивлению обнаружила, что рыдает. Слезы градом катились из глаз и, как ледышки, обжигали щеки холодом.