Часть 1. Астри Масэнэсс
В трактире
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Город Бирск.
Трактирщик протирал не слишком чистой тряпкой далеко не чистую стойку. Толку от такой уборки никакого не было: замасленная тряпка только размазывала многолетний слой заскорузлого жира по деревянной поверхности стойки. Зато совершая сие ритуальное действо, трактирщик в глазах посетителей выглядел чистоплотным и трудолюбивым хозяином.
Этих самых посетителей было не так уж и много: в левом углу сидел старый пьяница Шукрек, справа - компания из трех купцов уплетала фирменное блюдо трактира: баранину под соусом. Ели в три горла, и даже не морщились, несмотря на ядреную остроту соуса, приготовленного по горскому рецепту. За соседним столиком расположились охранники купцов, те больше пили, чем ели. Целыми кувшинами заливали в бездонные глотки пиво и брагу, а еще, не стесняясь, лапали его девиц-подавальщиц, поэтому трактирщик, недолго раздумывая, отозвал всех троих помощниц на кухню, а вместо них прислал косого и вечно хмурого парнишку Борка – тот и подавал пиво посетителям, одаривая неприветливыми взглядами. Когда девицы исчезли с глаз, охранники нахмурились и сникли - а нечего руки распускать, тем более, не заплатив за такое право!..
Со скрипом отворилась входная дверь, и в таверну вошли трое. Что чужеземцы – видно с первого взгляда. Чудные донельзя!.. Первый маленький и румяный – монах, это видно по одежде: серый неприметный балахон, подвязанный грубой веревкой; и по бритой голове, где только на самой макушке оставлен локон окрашенных в ярко-зеленый цвет волос, что заплетены в длинную косицу. У монаха было добродушное детское лицо, курносый нос, множество веснушек и улыбка от уха до уха. Трактирщику приходилось и раньше иметь дело с монахами с Хребта Дракона – они, как пить дать, странноватые, но безвредные.
Второй – обычный музыкантишка – менестрель. Оружия при нем никакого. Одет для музыканта скромно – сатиновая светлая сорочка с небогатой вышивкой у ворота, свободные шаровары, прихваченные широким поясом. Серый шерстяной плащ перекинут через локоть, так как на дворе припекает солнце, и не по-осеннему жарко. За спиной диковинная лютня из богато инкрустированного расписанного дерева. Черные глаза с чуть вздернутыми внешними уголками и такое выражение на физиономии, будто собирается гадость какую-нибудь выкинуть. Обычный… или из этих Мастеров Силы - непонятно. Для Мастера у него слишком коротки волосы, зато – седые, а лицо молодое, ему и тридцати не дашь[1]... Трактирщик призадумался, присмотрелся: волосы пепельно-серые, кожа бледная, глаза черные… Конечно - междуморец![2] Как же он сразу-то междуморца не признал? Те еще проныры! Всем известно, что более ушлого народца, нежели междуморцы – не сыскать и за океаном!
А третий, точно Одаренный! Только этих здесь не хватало! А что самое скверное – боевой Мастер. Длинные, ниже бедер волосы, заплетены в семь черных кос, а из-за спины торчат рукояти двух мечей[3]. Глаза злобные и опасные, так и шныряют по его корчме, словно ища, кого бы прирезать.
Троица уселась за столик у окна, и музыкантишка, – эти всегда самые наглые, - подозвал подавальщика небрежным движением руки. С них бы потребовать плату вперед, а то неизвестно, есть ли у них деньги. Обычно у такой компании, как говорят: ни искры, ни пламени[4], и в карманах ветер гуляет. Но с боевым Мастером связываться как-то боязно.
Вот на спор: Одаренный работу себе какую-нибудь ищет. Так, так… Желает господин-голодранец к князю их наняться! Только говорят, Одаренные эти столько берут, сколько князь здешний скорее удавиться, чем заплатит. Хотя… кто их знает этих господ – авось не пожалеет пламенной монеты на такого-то телохранителя?..
Они видно все втроем намериваются попасть к князю в услужение? Многие так делают. Скоро зима – надо искать хорошее место… теплое и сытое. Вот эта троица и предлагает свои услуги: менестрель мол, петь будет, монах – грехи замаливать, а этот вот - охранять господина или убивать кого надо.
Заказывали они много. Монах ел, как ни в себя, наворачивал за обе щеки. Вот будет убыток, если не расплатятся! Междуморец положил перед собой на стол лютню, протянул пару раз пальцами по струнам. Сейчас будет спрашивать, не нужны ли его услуги, мол, развлечь публику, потешить сердца добрых людей. Только этой публике его песни, что корове ложе с балдахином. Здешним посетителям поесть бы, поиграть в кости да отоспаться перед дорогой в комнатах наверху.
Трактирщик опасался, как бы не явились сюда вояки местного князя, и не началась драка. А как всегда случается, чего больше всего боишься, то и происходит - вояки эти не замедлили явиться. Числом – аккурат, дюжина. Завалились гурьбой в его таверну, и сразу же окружили столик с новыми гостями. Конечно – они-то против, чтобы этот Одаренный - боевой Мастер, тут ошивался. Говорят, он один может заменить двадцать обычных воинов. Еще поговаривают, что если господин нанимает этакого боевого Мастера, то мир и покой такому господину обеспечен - враги попросту опасаются с ним связываться. Мастеру даже не приходится сражаться за жизнь, честь или имущество князя – одна только слава делает свое дело. А этот пришлый видно, что опытный, еще и с двумя мечами… такой, наверное, и один против армии не побоится выйти. Если князь его наймет, то всех остальных повыгоняет к смарговым печенкам!..
- Слушай, ты! – закричал командир княжеских наемников, обращаясь к Мастеру. – Тебя здесь не ждали! Тебя сюда не звали! Вот и ступай подобру-поздорову!
Менестрель, услышав сказанное, ухмыльнулся, пакостно как-то, непочтительно...
- Мастер Судеб сотворил этот прекрасный мир для всех людей!.. – пафосно, несмотря на то, что с набитым ртом, высказался монах.
- А ты вообще молчи, череп с веревочкой! А то мы тебя за эту самую веревочку и подвесим!.. Слушай, ты, Одаренный! Как тебя?..
- Если вы таким невежливым способом пытаетесь узнать мое имя, то я Мастер Адонаш. А как вас величать, господин-грубиян?
- Командир Хпок, Мастер Бараш! Вот, что я хочу тебе сказать: у нашего князя Жмейса слуг достаточно, а военных больше, чем достаточно! В твоих услугах он не нуждается! Телохранители у него лучшие из лучших!
Трактирщик подумал, что зря эти княжеские ребята задирают Мастера Смерти… Или у них подмога на улице стоит?.. Как пить дать – разгромят таверну!.. И кровь потом отдирать придется…
- А я и не нанимаюсь в телохранители.
- А-а-а! Так ты коровье дерьмо из Клана Бешеных быков – душегуб!
Трактирщик вздрогнул, если этот еще и из гильдии убийц – Клана Бешеных быков, орудующих здесь на востоке, то неприятностей будет больше, чем он думал. Каким же дураком нужно быть, чтобы так грубо разговаривать с подобным человеком?.. Но Хпок никогда особым умом и не отличался…
- Такой Клан мне неизвестен, а если бы и был известен, то я вряд ли вступил бы в него, хотя бы потому, что мне не нравится название.
- Все вы, убивцы, так говорите. А коровье дерьмо оно и есть – коровье дерьмо. И вонять оно меньше не станет от слов!
- Что-то я не пойму связи между коровами, отходами их жизнедеятельности, убийствами и мною.
- Что ты дураком прикидываешься? Всем известно, что есть такой клан Бешеных быков, и всем известно, какие услуги он оказывает. А тех, кто к этому клану принадлежит, мы между собой именуем просто – «коровье дерьмо»! А ты вот сидишь тут и делаешь вид, что ничего не знаешь, а у самого на шее, небось, медальон рогатый висит.
Мастер удивленно поднял брови и надпил пива из кружки.
- Знаешь что, Командир Хпок, отвечу тебе твоими же словами. Вас здесь не ждали, вас сюда не звали. Идите-ка вы отсюда подобру-поздорову.
Хпок вместо ответа резко схватил менестреля, сидящего к нему спиной, стащил того со стула, благо, что междуморцу далеко было до плечистого, ростом больше, чем шесть с половиной футов, командира. У горла парня оказался внушительных размеров нож, но тот не смутился и продолжал так же пакостно, непочтительно ухмыляться.
- Если ты сейчас же отсюда не уберешься… - прорычал Хпок, - я дружка твоего прирежу. Певунов всяких мы тоже тут не жалуем!..
- К миру призываю вас! – воскликнул монах, который так и не перестал уничтожать еду на столе, и делал он это, надо сказать, с истинно монашеским усердием. Будто яства эти – враги всего человечества.
- И что? Даже не вступишься? – спросил междуморец ровным спокойным голосом, словно его не здоровенный детина приобнял, приставляя нож к горлу, а самая симпатичная из подавальщиц.
- За них?.. – откинулся на спинку стула боевой Мастер. – Не буду я за них вступаться! Они меня «коровьим дерьмом» обозвали и к какому-то дурацкому клану приписали.
«За кого это должен вступиться боевой Мастер?» – не понял трактирщик.
- Тем более, ты – безоружен, вряд ли их слишком уж сильно покалечишь…
- Я-то безоружен, - ответил междуморец, - но у них – смотри, какой выбор. Вот кинжал, например, у моего горла - очень даже неплохой экземплярчик. А на поясе у него – настоящий злой клинок! Кро-о-ови хоче-е-ет - выпрыгивает из ножен! Я даже сейчас его слышу.
- Врешь!.. – подался вперед боевой Мастер.
Трактирщик затряс головой – он вообще ничего не понимал.
- К миру призываю ва-а-ас! – повторил-пропел монах, откидываясь на спинку стула и поглаживая набитое брюхо.
- Злой клинок напоить, - снова сказал Мастер, - это любой дурак сумеет. А ты вот без оружия попробуй!
- Ладно… - вздохнул междуморец.
- И огонь не использовать!
- Ладно… - снова вздохнул междуморец.
- О чем это вы болтаете? Смарг вас сожри! – выругался Хпок и сплюнул на пол. – Ты что, не понял меня, Мастер Бараш? Уматывай отсюда! А то я сейчас дружку твоему пущу кровь!..
В это мгновение рука междуморца взметнулась, перехватила руку Хпока с кинжалом, выкрутила, и нож со звоном упал на пол. Менестрель ловко отпрыгнул в бок. Командир схватился за меч.
Охрана купцов и сами купцы, оторвавшись от еды и питья, развернулись так, чтобы все хорошо видеть, и, предвкушая зрелище, уселись поудобнее.
Боевой Мастер спокойно попивал пиво.
Музыканта окружили и в его сторону нацелились сразу дюжина клинков.
- Не позорить меня! – рыкнул капитан. – Убрали мечи! Что я, с менестрелем не справлюсь? Кто влезет, тому лично ухо отрежу! Поняли?
Лязг входящего в ножны оружия подтвердил, что – поняли. Воины отошли дальше, приняв позы зрителей. Кто-то стал у стены, кто-то непринужденно уселся на табурет за столом, а кто-то и прямо на стол.
Хпок наступал на менестреля, теснил. Тот протянул руку, не глядя, нащупал прислоненную к стене швабру.
- Ух, как поет!.. – весело воскликнул междуморец, выставляя швабру перед собой, и подмигивая Мастеру Адонашу. – Куда там злому клинку!..
Хпок рубанул по швабре, срезая горизонтальную перекладину.
- Спасибо, - сказал Междуморец и завертел палкой в руке, так быстро, что след от нее смазывался и превращался в сплошное мутное колесо. В другой его руке что-то сверкнуло, маленький светлячок поплыл вверх и застыл, притаившись между потолочными балками. Командир отвлекся на световой шарик, и в это мгновение палка в руках менестреля с быстротой, едва заметной человеческому глазу, замелькала, охаживая Хпока по спине, по предплечью, по кисти руки, в которой зажата была рукоять. Меч выпал, зазвенел. Хпок грязно выругался.
Командир нагнулся было за оружием, и тут же отхватил палкой по носу, а следом в пах. Хпок взвыл от злобы и бессилия, согнулся пополам, разражаясь страшными проклятиями. Междуморец выпрямился, оперся на палку. Стоит и лыбится во весь рот...
Воины заволновались. Руки непроизвольно тянулись к рукоятям мечей, но угроза командира, и отсутствие каких-либо знаков об отмене прежнего приказа, удерживали доблестных вояк от активных действий.
Хпок снова попытался взять в руки меч, и на этот раз междуморец позволил: стоял неподвижно, глядя, как командир, красный от гнева, поднимает клинок и, перехватив рукоять двумя руками, становится в стойку для атаки.
Но стоило Хпоку выдвинуться вперед – и междуморец, скользнув смазанной тенью, оказался у того за спиной. Трактирщик не успел уловить взглядом его движений и ударов, и лишь звон вновь выбитого из рук командира меча дал понять, что музыкант с деревянной палкой снова победил опытного вояку с острой железкой.
Ту ярость, что читалась сейчас на лице Хпока, сложно было описать словами. Он шипел и плевался, казалось, кипятком – что тот чайник на плите. Нагибаться за своим мечом не стал, а выразительным движением глаз дал понять одному из своих, чтобы подал ему валявшийся на полу кинжал – тот самый, который недавно был у горла междуморца. А, получив, наконец, в руку лезвие, которым можно было исполосовать ненавистного врага, разъяренным медведем пошел на междуморца. Музыкант пятился. Княжеские вояки выстроились плотной стенкой, не давая тому проходу, но и не вмешиваясь в поединок. Но междуморец лишь улыбнулся, плавным танцующим движением скользнул влево, затем прямо и вправо. Он нанес несколько быстрых, неопасных, но болезненных ударов – и вот уже в который раз командир оказался безоружным и избитым.
- Ты что, тоже боевой?.. – белея от досады, кричал Хпок.
- Эх, не скроешь от вас ничего… - ответил менестрель, наиграно вздыхая.
Трактирщик слышал, что боевые Мастера, не учась никогда, удивительно ловко сражаются с мечом, слышал и про Одаренных лучников. Могут Мастера вот так и с секирой, и с копьем, и с кинжалом, но чтобы со… шваброй? Нет, такого он не слышал.
Один из бойцов – совсем молодой, обнажил меч.
- Вон! – рявкнул Хпок. – Все вон из трактира!!! Пошли отсюда!
Он ревел и брызгал слюной, чуть ли ни пинками выпроваживая своих ребят из зала. Музыкант наблюдал. Мастер Адонаш смеялся. Монах, кажется, задремал.
Междуморец стукнул Хпока палкой по макушке, так как тот снова попытался поднять меч. Капитал взвыл, его ярость, так и не нашедшая выхода, сникла до какой-то почти детской обиды. Теперь, когда его не видели подчиненные, он обрел способность мыслить более-менее здраво, понимая, что двоих боевых Одаренных не одолеть дюжине обычных солдат. Он потер ушиб, заругался последними словами, а закончив бранную тираду, сдавленно произнес:
- Хватит... Мы уйдем! Уйдем, ладно! Что тут поделаешь с двумя Мастерами!.. Брось ты эту палку!..
Хпок опять нагнулся, чтобы взять меч, а междуморец вновь ударил его.
- Да что ж такое! Смарг тебя сожри! Я только возьму свой меч и уйду.
- Потом возьмешь, - сказал междуморец, - когда мы покинем это место.
- Назови свое имя, - хмуро попросил Хпок, уже стоя в дверном проеме. – Я должен знать, кто меня обезоружил.
- Тафин Довирдос, - весело ответил междуморец, и трактирщик заметил, как на губах Мастера Адонаша появилась ухмылка. Монах же поднял на музыканта округлившиеся глаза.
Хозяин от души радовался, что легко отделался: ничего не разбито, ни искорежено и кровь не придется отмывать с мебели и с пола, только швабра пострадала.
- Мы же договаривались, чтобы без огня, - произнес боевой Мастер, кивнув в сторону огонька, выпущенного междуморцем в драке. Тот так и висел под потолком.
- А это не огонь, - возразил менестрель, – это для отвлечения внимания. Ну… и плата за обед…
Междуморец с той же молниеносной быстротой, с какой управлялся он с палкой, ссыпал в кожаную сумку пироги из миски со стола, бросил туда же баранью ногу, недоеденную монахом, оправил лепешки, козий сыр, оплетенный бутыль с вином. Трактирщик только и успевал, что моргать, перебегая глазами с его сумки на стол и обратно. Менестрель положил обоим спутникам руки на плечи и их окутал туман, в котором потрескивали суетливые искорки.
Троица исчезла.
- Кто это такой? – после затянувшегося молчания раздался перепуганный голос одного из купцов.
Трактирщика из окаменелости, вызванной высшей степенью удивления, вывела мысль, что странные пришельцы не заплатили за обед ни одной дрянной монеты!
- Смарг их побери!.. – заорал он, отбрасывая тряпку и спеша к столу, где только что сидели наглые гости. Хрупкая надежда, что те оставили там хотя бы огонек… хотя бы жар – медную монетку… еще теплилась в нем. Но нет! Ни искры, ни пламени!..
«Огонек!» - вдруг вспомнил трактирщик, обернулся и уставился на потолок, где все еще висел сияющий шарик, ярко освещая закопчённые балки и мохнатую от пыли паутину под ними.
Трое купцов уже стояли прямо под этим местом. Их пронырливые умишки успели сообразить, что это может быть такое. Трактирщик боялся поверить.
Он, ругаясь, растолкал, алчно поигрывающих желваками и сверкающих жадными глазами, торгашей, протиснулся между ними, тяжело влез на стол – поди, не юнец уже. Можно было и Борка послать, но… нет! Он достанет это сам!
Трактирщик раздраженно стянул облепившую ему лоб паутину, чихнул от пыли, потянулся, чувствуя, как хрустнули кости, но таки достал огонек.
Теплый, сияющий, как солнце! Перл Огненосца! Точно – он! Такие штуковины стоят дороже, чем чистой воды алмазы! Он расхохотался!
- Я богат!.. Я богат! К смаргу трактир!.. Я богат!.. Я новый князь!.. Храни тебя Мастер Судеб, Тафин Довирдос, кем бы ты ни был!..
Трепетно зажав огонек в ладонях, трактирщик огляделся, думая, как слезть со стола без помощи рук. В конце концов, он спрыгнул, ухнул от боли, прошедшей от пяток выше по костям до самого копчика. Сделал несколько некрепких шагов, пытаясь удержать равновесие, это удалось - он выпрямился, торжествующе осклабился, скривившимся, будто от кислятины, купцам, и, так и не разжимая рук, пошел наверх, крича по дороге Борку:
- Выгоняй всех взашей! И закрывай трактир! Я богат!..
На стоянке
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина.
- Тафин Довирдос? – протянул Адонаш. – Джай, ты хотя бы запоминаешь имена, которыми называешься? Это уже двенадцатое на моей памяти за последний год.
Мастер Адонаш потянулся, прислонился к дереву, зевнул.
- Не двенадцатое, а тринадцатое, - исправил его Скайси, усердно натиравший зеленой жижей косичку на макушке. Его руки от этой гадости тоже были зелеными, словно у жабы.
Джай задумчиво разгрыз хрящик бараньего ребрышка, мясо уж давно было съедено, но он продолжал обгладывать косточки. После приключений в Бирской корчме есть хотелось так, будто с утра во рту не было ни маковой росинки, несмотря на сытный завтрак и плотный обед перед тем, как началась драка. Хорошо хоть спутники его сыты, и все сметенные со стола остатки достались ему.
- Конечно, запоминаю, чтобы не повториться, - ответил он.
- И зачем это тебе? – Адонаш заложил руки за голову и прикрыл глаза.
- Не люблю славы. Не хочу, чтобы меня запомнили...
- Тогда тебе нужно было родиться в центральной Тарии, иметь нормальный цвет волос, а то твоя седина и лицо, как у мальчишки, волей–неволей наводит на мысль о наличии Дара…
- Нет у меня никакой седины, - возразил Джай, запивая съеденную лепешку водой из бурдюка. – И это у Скайси лицо мальчишки, а не у меня.
- Это еще не так бы притягивало взоры, - продолжал, не обращая внимания на его слова, Адонаш, - будь у тебя светлые глаза, а то ты черноглаз, что годжиец… Тот, кто видит тебе впервые, сразу думает об Одаренных. Притом считает, что тебе уж больше ста пятидесяти.
- И что ты хочешь этим сказать?
- А то, что ты обладаешь весьма приметной внешностью, и выдуманные имена тебе не помогут.
- Обычная междуморская внешность.
- Ну да… - смеялся Адонаш, - Но, насколько мне известно, междуморцы обычно торгуют или, - он кивнул на лютню, - играют, а не дерутся с капитанами, создавая при этом Перлы Огненосца.
- Так что ты посоветуешь? Перекрасить волосы? Одолжи этой твоей зеленой гадости, Скайси!
Скайси не одолжил.
- Кстати, что ты сделал с той палкой – ее должен был разрубить в щепки меч этого… как его… Хпока?
- Укрепил…
- И, скажи на милость, как ты с деревянной палкой пробуждаешь Силу Мастера Оружия? Дерево ведь – не железо – не поет[5]!..
- Понятия не имею… - Джая заботило сейчас лишь то, как утолить терзающий его голод.
- Джай - хотя бы, это твое настоящее имя? – не отставал Адонаш, обычно он не такой болтливый.
- Они все настоящие...
- А как же! – Мастер Меча, разослал одеяло, улегся, подложив седло под голову. - Прямо вижу, как твои родители, держа тебя на руках, произносят скороговоркой все тринадцать имен, а в конце добавляют – Джай, а потом обижаются на родичей, что не запомнили, как же они назвали сына.
Скайси громко рассмеялся, тряся при этом головой, отчего косичка его задергалась, разбрызгивая зеленую жижу. Джай увернулся от летящей в его сторону густой капли, та шмякнулась о круп лошади Адонаша и растеклась по серой шерсти, оставляя ярко-зеленый потек.
- Нет, зеленый мне не пойдет, - задумчиво произнес он, следя за процессом.
Тем временем солнце окончательно скрылось за горизонтом. Адонаш перестал болтать – значит уснул. Скайси тоже укладывался, заворачиваясь в одеяло и растягивая косичку на камне у изголовья, чтобы сохла. Он красит ее в такой едкий зеленый цвет уже с месяц, до этого щеголял с желтыми волосами, а когда они только познакомились - с оранжевыми… Хочет пройтись по радуге? Джай мало знал о всех тонкостях монашества и обычаях именно этого монастыря с Хребта Дракона.
Джай доел сыр - пересоленый, но чем солоней во рту, тем слаще кажется вода. Закусил свой обильный ужин кислым лесным яблоком. Рот связало терпкостью неказистого фрукта. Джай скривился, забросил далеко в кусты недоеденный огрызок, стал вглядываться в веселое пламя. Хорошо, что он дежурит первым - сон все равно не идет.
Джай поднял выкатившийся из костра и уже остывший уголек, и стал задумчиво чертить им по светлой плоской поверхности торчащего из земли камня, под которым расположился.
Глаза… Большие… горячие, изящные дуги бровей, нос, губы… овал лица… завитки волос… Это лицо он рисовал часто. Женщина. Кто такая? – не знал… Но каждый раз в последний год, когда ему выпадает возможность изобразить какое-нибудь художество, он в первую очередь рисует ее. И сожри его эфф, сожги его кивел, удави его кафтайф, если он знает, почему!.. Он вгляделся в нарисованные глаза, казавшиеся живыми в отблесках костра.
- Кто ты такая? – прошептал он тише, чем шелестит трава.
- Кто ты такой, Джай? – раздался негромкий голос Адонаша. И вовсе тот не спит, хотя глаза закрыты. – Столько лет с тобой знаком, но кто ты такой, так и не понял. Вот сейчас только подумал: все, что я о тебе знаю, это то, что ты междуморец, чаще всего называешься Джаем, по крайней мере, для друзей, можешь быть Мастером любого Пути, а иной раз и нескольких одновременно. Больше ничего… Кто же ты такой?
- Если б я сам знал… - рассмеялся Джай. – Я – это я.
- А сколько тебе лет? – подключился, тоже притворяющийся спящим, Скайси.
- И, в самом деле, сколько? У тебя ведь не заметно будет седины… Впрочем, зуб даю, что тебе еще нет и ста.
- Ты бы зубами не разбрасывался, - усмехнулся междуморец, - Услуги Целителя знаешь, сколько стоят?
- Но ты же сам можешь исцелить!
- Я – могу, а ты – нет. А расце-е-енки…
- Что? Не поможешь другу бесплатно?
- Я бы помог, но ты ведь знаешь, что устроили мне Тхолинские Целители, когда я в их городе уж не помню кого, бесплатно исцелил. Они даже пообещали нанять боевого Мастера, чтобы тот отрезал мне что-нибудь жизненно важное, лучше всего голову, если я еще кого-нибудь исцелю задаром.
- Ага… Помню… Они меня уговаривали с тобой покончить, предлагали целых тридцать пламеней. – Скайси присвистнул – целое состояние. - Любому Целителю известно, что предупредить легче, чем лечить, вот они и хотели предупредить твое бесстыдное бесплатное целительство во вред их славной гильдии.
- Вот как? А я и не знал...
- Так что придется тебе исцелить меня из благодарности.
– Ты, Адонаш, как я вижу, спать не хочешь, может, будешь первым караулить? Или ты, Скайси?
В ответ - тишина…
Гипок
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина. Западный лес.
- Может, переместимся? – снова заныл Скайси и хлюпнул носом. Вид у него был довольно жалким: дождь, не прекращающийся уж большую часть дня, намочил его серый балахон, и тот лип к щуплому телу, капюшон совершенно не спасал. Косичка размокла, зеленая краска (гораздо менее стойкая, чем оранжевая или желтая, используемые для покраски ранее) растеклась по лицу, делая его зеленовато-призрачным. Испачкались зеленью и одежда Скайси, и его пегой мерин по имени Вершок, выло ступавший, хлюпая по грязи и лужам. Адонаш осклабился, обгоняя его на ладной серой кобыле:
- Не хнычь, Скайси! Нечего теперь хныкать, раз решил с нами идти!
- А я не хнычу… Просто неразумно как-то - мокнуть под дождем, когда мы вмиг могли бы оказаться в теплом сухом месте. Отчего тебе, Джай, нас не переместить?
- Не люблю я этого. Появляешься среди людей – они пугаются. Кричат: «Призрак! - мол, - колдун! Смарг недобитый!» - отшучивался Джай. – А если еще ты с этакой зеленой пикой перед добрыми людьми возникнешь из неоткуда, так они нас палками забьют.
- Кстати, зачем ты этот свой хвостик крысиный красишь в зеленый? – Адонаш не испытывал никакого дискомфорта из-за дождя, несмотря на то, что по лицу и плечам, по крупу лошади бежали веселые и не очень теплые струйки воды. – С желтым, сожри меня эфф, тебе было лучше!
- Такова клятва, - пробурчал зеленый мокрый монах – ну жаба жабой! Сколько ж он краски намостил на эту свою косичку?
- Клятва? – Адонаш поднял бровь.
- Обычай такой. Каждый монах, прежде чем начать полноценное свое служение должен бродить по свету, постигая истины. Мы окрашиваем волосы в оранжевый, и ходим так, пока не получаем откровение об огне.
- Об огне… - эхом повторил Адонаш, кивая с понимающим видом.
- Да. И тогда можно окрашивать волосы в желтый, пока не получить откровение о радости. А когда получишь – в зеленый, чтобы познать природу жизни всякого творения.
- Так, стало быть, откровение об огне и о радости ты уже получил? – спросил Джай, чтоб отвлечься: он был не в восторге от холодных потоков, хлещущих из разверзшегося неба. Но, в конце концов, он сам этот дождь и вызвал.
- Да, получил… - кивнул монах.
- И что ж это за откровения?
- Я не могу говорить, пока не обрету все семь откровений.
- То есть, пока радуга не кончится?
- Радуга бесконечна… - возвел Скайси очи горе, будто отыскивая в небе намек на эту самую радугу и окончание дождя. – Но ты прав, Джай. После зеленого – голубой – откровение о небе, потом синий – откровение о мудрости, фиолетовый – о прошлом и настоящем, и красный – о крови.
- Но ведь красный должен быть первым, разве нет?
- Радуга бесконечна… - протянул Скайси, и тут же выражение божественного вдохновения на его просветленном зеленом лице сменилось сморщенной умоляющей миной. - Ну, пожалуйста, Джай! Ну, давай переместимся!
- Чуть позже, - холодно ответил Джай и отвернулся. Если Скайси желает тепла, уюта и сытости, то ему не следовало связываться с ним.
Адонаш тоже, видимо, об этом подумав, ухмылялся, насмешливо разглядывая зеленого монаха.
Лес густел, а тропа сужалась, скоро ее вообще не станет. Джай спешился, хлопнул легонько вороного Ветра по шее, тот мотанул головой – походило на одобряющий кивок. Адонаш тоже слез с коня, внимательно осмотрелся вокруг, проверил привычным жестом, легко ли выходят мечи из ножен.
- Думаешь, он близко? – спросил Мастер тихо, но монах услышал даже сквозь шум дождя и ветра и тут же потребовал ответа:
- Кто близко?
- Кто надо! – сердито буркнул Адонаш, добавляя вполголоса: - Вот же - ушастый, сожги его кивел!
- Останься тут, а то кивелу некого будет сжигать.
- Ты хочешь, чтобы я его охранял?
- Да. – Джай сделал осторожный шаг в сторону зарослей кустарника.
- Я пойду с тобой!
- Нет, Адонаш.
- Дернул же смарг этого монаха за нами увязаться!
Джай не ответил, не стал объяснять, что в любом случае не взял бы с собой в чащу Адонаша. Это его - Джая дело. Одному проще.
Дождь усилился, переходя в ливень. Его стопы в промокших насквозь сапогах полностью утопали в воде.
Как раз такую погоду эта тварь и любит. Обычно он просыпается позже, когда деревья сбрасывают листья, а проливные дожди, вызванные не желанием Мастера Облаков, а природными особенностями здешнего климата, накрывают весь округ на целый месяц. Он вылезет из норы, скрытой под корнями какого-нибудь громадного дуба и направится, волоча по лужам скользкое тело, в ближайшую деревню за человеческими кровью и плотью… Гипок – наследие Штамейсмара. Древний давно спит, а его творения расползлись по всему востоку Астамисаса…
Джай внимательно осматривал особо крупные и раскидистые деревья: то, под которым гипок спал весь этот год, раньше других начнет сбрасывать листья, а на его коре появятся синеватого оттенка бесформенные наросты.
Вполне возможно, что тварь еще не проснулась, а тот след, что он видел три дня назад, оставили лесорубы, войлоком волочившие поваленное дерево… Но нет! Он уже две недели обильно заливает этот участок, словно поле с рисом, не мог гипок такого проспать! Джай старался аккуратно выбирать место, куда поставить ногу, но, по-видимому, не достаточно тщательно, так как сапог булькнул в яму, провалившись по самое колено и набрав полное голенище воды. Он выругался, присел на скользкий поваленный ствол, стягивая обувь…
- А-а-а! – раздался, заглушая капель, отчаянный крик с запада, откуда он только что пришел. – На помощь!!!
Сложно было не узнать тонкий и удивительно сильный голос монаха. Что там случилось, смарг их сожри? Неужели Адонаш оставил Скайси одного?
Джай отбросил сапог, так как обуться – не минутное дело, сплюнул, вскочил, и, создавая на ходу огненный меч, бросился бежать, поднимая тысячи брызг и прихрамывая на босую левую ногу, оказавшуюся короче правой по причине отсутствия подошвы и каблука. Пламя Огненосца может испугать гипока, и тот спрячется глубоко и надолго, именно поэтому Джай не спешил творить меч раньше времени, но если Скайси так верещит, значит, дело серьезное… Скорее всего, гипок нашел монаха раньше, чем Джай нашел гипока!
Джай споткнулся о толстый корень, выпирающий из земли, но скрытый под лужей воды. Кувыркнулся, собирая лицом и волосами размокшую грязь, выругался шепотом. Меч, соприкоснувшись с сырой землей, сердито зашипел. Поднимаясь, Джай понял, что нашел, наконец, то самое дерево, под которым спал гипок – кора обильно покрыта синеватыми наростами, источающими неприятный запах. Он поспешно стащил второй сапог и побежал дальше, шлепая по лужам босяком, но уже не хромая.
Скайси пронзительно орал откуда-то сверху. Задрав голову, Джай обнаружил его на двадцатифутовой высоте, сидящим, оседлав тоненькую веточку. Он, свесив голые ноги (балахон задрался до самых голеней), прижавшись к стволу, зажмурившись, вопил во всю силу монашьей глотки. На гладком, мокром от дождя стволе высоченного бука ниже той самой веточки, на которой восседал монах, совершенно ничего не росло… Как он туда залез?
На поляне под буком, извиваясь и похрюкивая, ползал гипок. Здоровенный – футов сорок длинной, но еще достаточно худой после спячки – не больше пяти футов в обхвате. Твари ничего не стоило, просто приподнявшись, стянуть с дерева Скайси, но она этого еще не сделала – мешал Адонаш. Острые и проворные мечи Мастера, против гипока были, что прутики против льва, но отвлечь червя он таки сумел. Адонаш заскочил чудовищу на спину и, удерживая равновесие с изяществом канатоходца, предпринимал попытку за попыткой найти на гипоке место, уязвимое для его клинков. Джай знал, что такого места нет. Даже глаз червя защищен толстой прозрачной броней.
Гипок то и дело вставал на дыбы, пытаясь сбросить наездника, две пары из шести его коротких лап оказывались при этом в воздухе и комично подрагивали. Но тому, кого он умудрился бы достать этой своей пародией на конечность, несдобровать - там крючкообразные пятидюймовые когти, покрытые ядовитым веществом.
Джай разогнался, оттолкнулся, заскользил по размокшей жиже, ноги поехали вперед, подныривая под вздыбившуюся в очередной раз переднюю часть туловища гипока. Инерции разбега хватило, чтобы проехаться на боку вдоль всего тела твари, полосонув ее огненным мечом. Он тут же создал воздушный заслон, отталкивающий брызнувшую из раны синеватую жидкость - если этот аналог крови попадет на тело, никакое исцеление не поможет.
Он откатился в сторону, подальше от подыхающего, изворачивающегося в агонии и поливающего все вокруг своей ядовитой кровью, гипока. До Скайси не достанет, а вот на Адонаша может попасть. Джай спеленал друга воздушным коконом, поднял и осторожно положил рядом с собой. Тот беззвучно открывал и закрывал рот, таращил на Джая удивленные глаза, и только оказавшись на земле, призвал свойственное Мастеру Смерти самообладание, принял бесстрастный вид, вскочил на ноги, и вложил в ножны свои мечи.
Гипок последний раз дернулся в агонии и замер бесформенной смердящей грудой на земле
- Осторожнее, - предупредил Джай, убирая огненный меч, - не касайтесь его крови, не вступите ненароком - она ядовита!
Пола его верхней длинной туники оказалась полностью синей, и Джай, сообразив, наконец, что окрасило его одежду, ругнулся и отсек ее небольшим кинжалом, который всегда носил в рукаве, по пояс. Один гипок стоил ему новой туники и пары неплохих, еще не сношенных, главное - удобных сапог! Вспомнив о Скайси, Джай хотел было снять того с дерева, но монах, по-паучьи ловко перебирая ногами и руками, был уже почти у самой земли. Соскочив со ствола, парень указал на мертвую тварь трясущимся пальцем и воскликнул то и дело срывающимся на писк голосом:
- Что это было? Что это за тварь?.. Никогда такого не видел! Оно же сожрать меня хотело!!! Клянусь, потухни мой огонь! Оно собиралось меня сожрать!!!
- Собиралось, Скайси… - рассмеялся Адонаш, и, проходя мимо, потрепал невысокого монаха по лысой голове и торчащей на макушке косичке, ярко-рыжей сейчас – дождь смыл краску, оставив природный цвет.
- Что? Оно собиралось меня сожрать?.. – теперь Скайси был удивлен.
- Разве не об этом ты только что кричал? – усмехнулся Мастер Адонаш, затем повернулся к Джаю. – Может, прекратишь этот дождь? Лошади разбежались, нужно их найти.
Джай разогнал облака, только ласки теплого солнца они так и не почувствовали, потому что светило клонилось уже к закату, занырнул за вершины деревьев. Теперь можно было бы и переместиться, но Ветра он не хотел здесь оставлять - привык к лошади.
Только сейчас Джай в полной мере ощутил всю «прелесть» хождения босяком по холодным лужам - ступни скрутило судорогой. Мокрая одежда липла к коже, Джай понял, что стучит зубами, а еще он понял, что на него нахлынул отток Силы. Так порой бывает после работы с огнем: сильная штука… Он сейчас даже маленького костерка не разожжет при помощи Дара.
Адонаш ушел в лес, разыскивать лошадей. Мастер отменный следопыт - найдет их обязательно. Скайси, прекратив, наконец, пялиться на дохлого гипока, подошел к Джаю и принялся что-то рассказывать, а у Джая в глазах расплывался мокрый, начинающий желтеть лес, синие пятна крови убитой твари на деревьях и траве, рыжая косичка и круглая мальчишеская физиономия монаха. Он рухнул на колени, а затем и на бок, думая, что этот отток необычно сильный, забываясь…
Телега
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина.
Джая встряхивало и подбрасывало. Бока ощущали твердые доски под собою, а солома была подстелена столь тонким слоем, что больше колола, чем смягчала. Он разодрал веки, приподнялся на локтях. Мучила жажда, и первое, что он увидел перед собою – это протянутая рука Адонаша с флягой. Друг знает, что нужно. Как его угораздило - такой отлив Силы из ничего… Джай жадно напился, прикрыв глаза от удовольствия, и лишь после этого стал осматриваться.
Они в движущейся телеге. Адонаш полулежил рядом, грызя соломинку и щурясь от солнца. Скайси сидит на козлах около плотного, чуть сгорбленного седого мужчины, управляющего парой лошадок. Ветер, Вершок и кобыла Адонаша - Миси, привязанные, плетутся за телегой. Джай вздохнул с облегчением, увидев притороченную к седлу Ветра свою лютню в чехле - не потерялась.
Припекало солнце, а значит прошла ночь, и наступил следующий день. Одежда Джая высохла – это утешительно, а вот ноги по-прежнему босые – что огорчает. Сапоги он себе справит, вот только новая обувь всегда жмет, да и прежних жаль, их он приобрел в Бильде у лучшего сапожника, каковыми славиться тамошняя земля.
- Куда это мы едим? – спросил Джай.
- Ото, гляди! Синица мне в глаз! Чумазой, кажись, прокинулся! Заверни его смарг у двурогий бублик! – весело заорал их возница, сдобрив свою речь еще парой-тройкой отборных и непонятных Джаю ругательств.
- Этот добрый человек пригласил нас в свою деревню, - откликнулся Скайси, щеголявший вновь зеленой косичкой.
- А шо это ты, чумазой, так долго оклематься не могишь? Хильнул лишку? Да? – хозяин телеги выкрутил шею, явив Джаю хитрые прищуренные глаза, крупный нос, подбородок, поросший редкой растительностью, и оскаленные белоснежные зубы – в отличном состоянии, хотя лет ему, на вид, было уже за пятьдесят. – Эт, ты нашенской вуривихи не куштувал! От нее и у смарга беньки на макушку выскочат! Вот, чтоб мне воробей у рота залетел и тама нагадил, - говорю те – выскочат! А конь твой? Гарный конь!.. Давно такого гарного коня не видал! А если конь твой, то и сбруя твоя, а значит и брынькалка – тоже твоя! А ты, стало быть – певун бродячий! Так? – Не дожидаясь ответа и подтверждения верности выстроенной им логической цепочки, он продолжал. – Знаю я, как вы, менястрели, до этого дела падкие! Ну до выпивона, а не то, шо ты думаешь, хоч… - он на мгновение сердито сдвинул брови, - до того дела – до баб, то есть, тоже вы падкие… Наделай мне аист на телегу! Ох ты и налакался, менястрель!.. Это ж надо так измараться – с головы до ног! Вот у меня хряк такой был! Как жонка моя сделает вуривиху, а отжим ему кинет - тот наглотается, а после, пока усю грязюку на пятак на свой свиной не назбирает, так до дому не повернет! Смарг его поросячью родительницу…
Джай громко кашлянул, сравнение с хряком было ему не по душе, но мужик не малейшего внимания на его обиду не обратил.
- Так вот шо кажу! На шо те, менястрелю, такой гарный конь? Продай его мне!
- А тебе он на что, хозяин? - Джай окончательно пришел в норму, чувствовал себе он неплохо, поэтому поднялся и оказался рядом с возницей, оттесняя Скайси.
Монах не стал возражать, возмущаться, а смиренно перебрался назад к Адонашу, и Джаю даже показалось, что облегченно при этом вздохнул.
На селянина Джай решил не обижаться: пусть себе чешет языком, какое-никакое - развлечение.
- Да ужо сгодится! А тебе, чумазой, я в обмен складную кобылку дам … Ну, доплачу, конечно… Вот не нужон тебе такой конь и усе тут!
- Чего ж это не «нужон»?
- А вот гляди: завтра Мастер твой Адонаш пойдет на восток, а ты – на запад и встретятся тебе вежливые робята, нож к горлу приставят и скажут, мол, слезай с коня! И ни обмена, ни искры, ни пламени, не предложат, от шоб меня галка склевала! А ты шо?
- Что?
- Шо, шо… А ты брынькалкой разе отобьешься? Не-е! А будет у тебя моя кобылка - никто не позарится. А она тебя не хуже жеребца твого отвезет да хоть на край света, пущай и не такой она дорогой породы!
- Так у вас разбойники промышляют? – усмехнулся Джай.
- Кто? Ну, не в нашенском краю, синица мне в глаз! Их Истребитель быстро поперевешает - хай только объявятся! Дерев-то в нас хватает! А от отъедешь чуток дале, так там тебя сразу и сцапают – хватает бандюг, шоб им с самой синею смертью ночью лягти, а утром не прокинуться! А шо тебе те разбойники, ты вот нашенской вуривихи нализаешься и никакие разбойники не нужны будут - конь сам убягит. А жалко такого гарного коня!
- А тебе, дядя, конь мой, стало быть, для разводу?
Возница глянул на него прищуренными глазами, хмыкнул:
- Ох и хитер же ваш брат! Ты вот как беньки свои разлепил, так я сразу понял, кто ты есть! А то за грязюкой ни волос ни пики не разглядишь, а очи такие токмо у междуморца можуть быть! Прав я али не прав?
- Если прав, дядя, то тебе всей вуривихи в твоей деревне не хватит, чтобы выманить у меня коня. Да и вообще, дернул тебя смарг со мною торговаться – я ж тебя как липку обдеру, даже если буду пьяным! Или ты мало о нашем междуморском брате слышал?
Позади раздалось сдавленное хихиканье монаха. Хозяин сник, почесал затылок, обмозговывая слова Джая: междуморцы и в самом деле слыли непревзойденными торгашами и хитрецами.
- Да… не настоящий ты междуморец… - Теперь мужик не был так уверен. – Вот, колесо мне в задницу, - не настоящий! Я слышал, что ваш брат могет бочку в себя влить – и не в одном глазу! А ты вот - наклюкался, что свин! Наделай мне в ухо ворона!
- А ну тормозни, дядя! – воскликнул Джай, заметив у дороги небольшой ручеек – шагов пять-семь шириной. Если они едут в деревню, что следует привести себя в благопристойный вид, прежде, чем являться перед людьми.
- Прр! Нашо то тебе, Чумазой?
- Погоди пару минут!
Джай ловко спрыгнул с телеги. В босые, непривычные к тому подошвы сразу же вонзились сотни мелких камушков. Он поморщился, пошел осторожнее, добрался, наконец, до ручейка, оказавшегося не глубже локтя, и принялся в нем плескаться, смывая, прежде всего, слой грязи с лица и волос. Гипок не должен стоить ему еще и репутации! А то все станут называть его на манер этого вот дядьки: «Чумазой».
Приведя себя немного в порядок, он вернулся к телеге, и, судя по кислому лицу мужика, у того не осталось сомнений, что он – междуморец: пепельно-серые волосы и черные глаза не дадут Джаю никого обмануть, разве что отпустить косу и всем показывать, что ты Одаренный...
- Ну, так ты на человека похож! Шоб тебе кукушка на голове кукушат вывела! Даже имя у тебя теперь спросить хочется! А спутники твои мовчат, воды у рота понабирали! Он, кажуть, сам представиться!
- Ты сам-то назовись! – Джай вновь занял свое место рядом с хозяином, отметив, что монах вовсе не в обиде, за то, что его прогнали – Скайси вытянулся во весь рост на сене, закинул руки за голову, его веснушчатое лицо выражало покой и блаженство.
- Так я ужо назывался, токмо ты все проспал, братец! Ладно, ладно. Повторюсь. Я Дишик-кузнец из Низинки – так, стало быть, деревня моя называется. А ты кто такой будешь?
- Я – Астри Масэнэсс из Междуморья! – рассмеялся Джай, и услышал хмыканье Адонаша и шепот Скайси: «Четырнадцать!».
- Чудное имечко… Ворона тебе в подмышку! Погодь… Мне отойти надо… До ветра схожу...
Теперь хозяин сошел с повозки, отходя к дороге, а Адонаш зло прошипел:
- Самое дурацкое имя из всех, какими ты когда-нибудь назывался!..
- Отчего же?
- А оттого, что его запомнить невозможно! Ты бы нас со Скайси пожалел, когда выдумываешь эти имена! Где ты их только берешь?
- Из ветра выхватываю!
Адонаш сплюнул.
- Ты же захочешь, чтобы мы тебя в деревне так называли при людях? Повтори, сожри тебя смарг! Как там? Аси Масталэс?
- Астри Масэнэсс. Астри Масэнэсс. И если тебя так уж злит, что я каждый раз выдумываю новое имя…
- Да, поверь, меня это злит!..
- То я так буду впредь называться. Так что – запоминай хорошенько: Астри Масэнэсс!
- Ловлю тебя на слове, Астри Масэнэсс! И если еще раз услышу что-нибудь другое…
- Ну шо, братки! Поехали! – вернулся Дишик-кузнец. – Нно-о-о! Давай, клячи, давай! А то на колбасу пущу! – он дернул поводья, стеганул их длинным концом одну из лошадок и затянул басистым гулким голосом:
А у нашей у Низинке бабы ладные,
И накормят, и напоють, и не жадные!
Токмо руки не тяги, куда не следует,
А не то их кулака ты отведаешь!
Кулаки у наших баб-то железные,
Знают это мужики наши местные,
А уж вы, чужеземцы - хилые,
Раз вас вдаришь и помрете, как милые!
От восхищения достоинствами Низинских женщин, с их воинственным характером, Дишик плавно перешел к описанию того, что видел перед собой на дороге или на обочине. В своей бесконечной песне он призвал всех окрестных птиц куда-нибудь ему нагадить, воспел невиданную красу всех былинок и травинок, сравнил стадо пасущихся овец с «небесными облачками с белыми завихрюльками», а одинокого быка, привязанного к колу и недобро поглядывающего на телегу, с захватчиком, который якобы угрожал когда-то их краю.
- Ты что, на ходу выдумываешь? – спросил Джай, припекающее солнце и монотонное пение хозяина его сморили, а места в телеге, чтобы прилечь, уже были заняты монахом и Адонашем.
- Шо? И не снилося тебе такого, менястрель? Сам-то не могишь так?
Джай пожал плечами:
- Не знаю, не пробовал. Расскажи лучше что-нибудь про свою деревню. Много у вас там людей живет? Если ли трактир?
- Выспрашиваешь? Думаешь, смогешь или нет нас песенками своими облапошить? Так, вот, тебе навряд ли кто хоть искру даст. У нас и не таки таланты имеются.
- Ты, например?.. – усмехнулся Джай.
- Да куда мне! Вот дочка Бугая-кожевника. Она знаешь, как поет? У-ух! И девка, что надо! И песни складает! Да еще какие. Кому ты нужон у нас в Низинке. Може, разве шо, у князя тебя послушают?.. Да не-е-е и туда тебе лучшо не соваться! У князя, знаешь, какие музыки?
- И какие?
- Из этих вот... – Дишик перешел на шепот, кося глаза и кивая себе за спину, туда, где задремал Адонаш.
- Одаренные?
- Мастера!.. У него полно их. И сам князь из Долгожителей будет, стало быть… Он, если шо, друга твого на службу возьметь. Денег у него достанет! У него говорять, таких целый отряд. Человек тридцать! Ты уж мне поверь!
- Как его зовут?
- Кого?
- Князя этого!
- Божен Истребитель кличут.
- И что же он истребляет? Запасы вина в погребе? – Джай рассмеялся, а кузнец, наоборот, спрятал свою извечную улыбку, и нахмурился.
- Не-е-е, братец, ты так не шути про нашенского князя… А то он тебя истребит. Он, знаешь ли – великий муж! Места эти раньше нежилые были… Усе, упусти галка мне в ухо, здеся кишело смаргами. Нельзя просто пройти было!.. Так вот, нашелся наш Божен, - а было это, когда дед мой еще не родился, - собрал молодцов, таких, как этот дружок твой, и вычистил всех этих смаргов… отправил это гнилое отродье к их вонючим праотцам!
- Всех уничтожил? – недоверчиво поднял бровь Джай.
- Почти шо… Есть еще… Лазють по лесам, прячутся. Баб наших иной раз портють… ну, ежели баба сама захочет ведьмой стать…
- Ты хоть одного видел?
- Видел, приходилось! – Дишик повернулся к нему и, склонившись, перешел на вкрадчивый шепот. – Один раз было дело. Пошел я скотину загонять. Коровки у меня имеются. Так одна была тяжелая, и я ее отдельно от стада на травку пустил. Ну, гляжу значится, а коровка дергается, ушами прядет, хвостом бьет. Думаю, что, потухни мой огонь, творится? А вечер был, стемнело ужо! Гляжу, а в траве – он!.. Зырит на меня беньками желтыми - каждый с миску величиной, они светятся… Меня аж пробрало… так пробрало, шо я с места не мог сдвинуться… Так бы там я и остался, если бы не мужики. Они с поля возвращалися, и смарг их заметил и дал стрекоча! Потом его Божен отловил конечно. На кол насадил и выставил понад дорогой, шобы люд знал, какой этот смарг есть! И шо он ужо никого не сожрет!
- Хм… И каков этот смарг есть?
Кузнец рассмеялся, откидываясь назад, хохотал он так громко и так долго, что разбудил Скайси, тот приподнял голову, рассеянно заморгал, проверил на месте ли его косичка и снова захрапел.
- Ты, менястрель, ни разу не видел смарга? А еще – странник! Ай-ай-ай! Небось, у тебя в каждой песне про смарга, а ты его вживую не видывал. Вот останешься у нас, так поди ночью в Ведьмин лес, стань на перекрестке и кажи так: «Приди ко мне, да при луне, я тутоньки один-сам, крови тебе дам!» и тогда точно увидишь! Токмо потом никому не расскажешь, что видел - сожрет он тебя! Шоб мне ворона все глаза повыклевала, сожрет – не подавиться. Они токо бабу могут пожалеть… ну, если баба… того… ляжет с ним… и она тогда ведьмой становится!
- Поучительная история… Так каков смарг этот? Ты же его рассмотрел, если не тогда вечером живого, то уж дохлого точно!
- Рассмотрел, а как же! Мелкий он… локтя три, три с половиной, руки длинные, волос никаких нигде нет… И этого… ну… этого самого… - возница указал на место у себя между ног, - у него нет… совсем, клюнь меня дятел! Зубища из рота торчат… острые… тонкие такие. А сзади у него то ли крылья, то ли ворот такой… я так не понял… Охотники Истребителя здорово шкуру ему подпортили… Гадкое такое, шо дерьмо с кишками… а воняет от него и того хуже… И как некоторые бабы с таким ложатся? Это ж надо так хотеть стать ведьмой!
- И, в самом деле, как?.. – усмехнулся Джай. – Ты же сказал, клюнь тебя дятел, что у него нет… этого самого… необходимого?
Вопрос совершенно сбил кузнеца с толку, он, похоже, не задумывался над такими странностями, и не рассматривал ситуацию с этой точки зрения. После некоторого молчания, сопровождаемого почесыванием в затылке и задумчивым хмыканьем, Дишик произнес:
- Ну не знаю… може отрезали они его… ну, охотники… Кто их знает? А може есть и другие смарги со всем, что нужно?..
- Может и есть, - Джай засмеялся - ему показался забавной версия о процессе превращения в ведьму.
Но смеяться пришлось не долго. Дорога нырнула в небольшую редкую рощицу, а на первом же дереве привязанным к стволу на пятифутовой высоте висел труп молодой женщины с окровавленными пустыми глазницами и растрепанными длинными волосами. Синяя полоса на шее и почерневшее лицо, ярко повествовали о причине ее смерти – ее повесили, а уж потом привязали к дереву. Она была в белом, разорванном в нескольких местах, обнажая грудь и бедра, платье, босая, с окровавленными, лишенными ногтей пальцами рук и ног.
- Ведьма… - отворачиваясь, тихо произнес Дишик.
- Кто это сделал?.. – послышался писклявый крик Скайси. – Кто так… изувечил женщину?..
Кузнец молчал, глядя вперед на дорогу…
- Так кто это сделал? – спросил Джай, оторвав, наконец, взгляд от печальной картины.
- Рыцари Очищения… - пробормотал хозяин. – И не спрашивай меня боле… Не мого ума дело… Раз уж решили ее повесить, значиться – ведьма! И все тут! Она у младенцев кровь пила, и со смаргами ложилась... Так ей и надо!.. Залезь мне крыса в нос, если я знаю больше…
- Кто такие Рыцари Очищения?
- Я ж те говорю, ты чи глухой совсем, междуморец?! Не знаю я ничего! Их дело – карать таких как эта… Она с виду токмо баба… а на самом деле… Нн-о-о! Но-о-о! – он подстегнул лошадок, видимо хотел как можно скорее отъехать подальше отсюда.
Оставшуюся часть пути Дишик молчал. Зато Скайси принялся бормотать и распевать молитвы на известном здесь только ему одному языке. Адонаш так и не проснулся, а может, только делал вид, что спит.
Низинка
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина. Деревня Низинка.
Деревня располагалась в низине, чем объяснялось ее название, прямо по центру протекала узенькая речушка, а по ее берегам растянулись крытые соломой хаты. Низинка, довольно большая для деревни - домов в двести, обнесена была частоколом и имела настоящую деревянную дозорную башню, с которой при приближении телеги тут же раздался звон набата
- Не познали! – впервые с момента, как они въехали в рощицу, расплылся в улыбке Дишик. – Снесись им курица в рот!
Он замахал рукой и заорал так громко, что у Джая уши заложило, а Скайси перестал молиться.
- Эй! Дозорный! Это я – кузнец! Тебе что, воробей глаза попортил?
Тем временем повозка приблизилась к деревянным воротам, что были закрыты, а в узкой калитке с правой от ворот стороны стоял рослый детина, вооруженный рогатиной.
- Кто это с тобой, Дишик? – спросил сердито страж.
- Сам познакомишься, как покажу их старосте! Давай, отворяй! Чего телишься?
Детина отложил рогатину и исчез. Послышался шум отодвигаемых засовов, скрип, и ворота распахнулись перед телегой, открывая глазам Джая вид на не по-деревенски широкую главную улицу. По ней, как водится в любом поселении, бегали детишки и собаки, разгоняя, гребущих землю с важным квохтаньем, кур.
Джай соскочил с козлов, с удовольствием разминая затекшие мышцы. Скайси тоже слазил, нащупывая землю ногой, обутой в мягкие кожаные ботинки. Адонаш, покинувший телегу ловко и неприметно, уже успел приторочить на спину перевязь с мечами, хотя мгновение назад, казалось, спал беспробудным сном. Мастер сразу же был окружен местными мальчишками, уразумевшими, кто перед ними благодаря длинным косам и мечам за спиной. Джай усмехнулся - отделаться от любопытных мальчишек не так-то просто, сейчас он был рад, что не носит ни длинных волос, ни оружия. Он отвязал лошадей от телеги, потрепал Ветра по шее.
- Ну шо, робята? К старосте идите – вона туда! – Дишик-кузнец указал на самый высокий дом, вокруг которого росли яблони, обильно усыпанные красными плодами. – А я живу вона там, - на этот раз он махнул рукой вправо. – Бачите, дым валит на том краю? То - кузня, там мои хлопцы работают. Если шо – загляните в гости! Прощавай! Смарг вас скрути!.. – это, видимо, было пожеланием удачи.
Джай пожал плечами и, взяв Ветра под уздцы, направился к дому старосты, поглядывая на свои босые ноги. Может для начала к сапожнику? Детина с рогатиной, а также дозорный на башне не сводили с них зорких глаз - вероятно, тут принято вначале к старосте, а уж потом все остальное.
На стук в дубовую крепкую дверь, вышла невысокая бледная и худощавая девушка, с опущенными в пол глазами.
- Кто вы будете? Что сказать хозяину?
- Хай заходят, Мирка! – загремел, вероятно, сам хозяин.
Девушка посторонилась, пропуская их вначале в тесные сени, а затем и в небольшую, уставленную грубоватой, но добротной деревянной мебелью, комнату. Посреди нее за столом сидел необъятных размеров человек с длинными усами, в высокой шапке из овчины и блестящем богато вышитом кафтане. Перед ним стояла миска с тремя толстыми колечками колбасы, еще одна миска с дымящейся кашей, кружка, пенящаяся пивом, краюха хлеба и добрый ломоть сыра.
Джай понял, что отток еще не прошел окончательно, и что он сейчас хочет есть, как волк почуявший кровь лютой голодной зимой.
- Ну? – строго сдвинув брови, гаркнул староста. – Я – есть почетный староста Низинки, благородный Бульс Кирей, назначенный самим князем Боженом, называемым Истебителем за славные деяния очищения земли этой от богомерзких тварюк! А вы, кто такие будете?
Адонаш по заведенному у них с давних пор обычаю, взял на себя обязанности переговорщика, вышел вперед, поклонился, чуть согнув голову, и сказал, пробирающим до костей металлическим холодным голосом: хозяин весь сжался, когда он заговорил.
- Я Мастер Меча Адонаш. А это мои спутники: служитель Мастера Судеб – монах Скайси и менестрель, известный бард, - он кашлянул. Неужели забыл имя?.. - Астри Масэнэсс из Междуморья!..
- Вижу… вижу… Так значит этот вот, - почетный староста показал на Джая толстым – что сосиска пальцем, на котором красовался перстень с агатом, - из Междуморья. А вы двое, откуда родом?
- Ты же знаешь, хозяин, что монахи и Мастера Силы не называют места своего рождения - так уж принято. Для тебя достаточно будет знать, что мы тарийцы.
Тон гостя и последние слова не понравились благородному Бульсу Кирею, он сдвинул волосатые брови, крякнул, хлебнул пива и вперился взглядом в Адонаша. Джай едва заметно улыбнулся, предвидев, что староста отведет глаза уже на счет три - у Мастера Смерти очень тяжелый взгляд, особенно, если он того хочет. Так и случилось.
- Ты, неведомо откуда взявшийся Мастер, – произнес Бульс, злобно изучая уже колбасу, а не Адонаша, – видно привык говорить, что взбредет в голову, и творить, что попало, так как обычно все тебя боятся. Но здесь у нас в Божении под покровительством нашего достопочтимого князя все по-другому! Здесь никого ты обидеть не сможешь! А если попытаешься, то тебя повесят на ближайшем дереве и не посмотрят, что ты Одаренный. И не думай, будто на тебя не найдется управы – у князя в услужении тридцать два человека – Мастера Смерти, такие же, как ты! Одолеешь стольких?
- Вы, видимо, не за того меня принимаете, уважаемый Бульс Кирей. Я никого обижать здесь не собираюсь и драки затеивать тоже. Мы с друзьями в вашей деревне ненадолго. Все, что нам нужно – это еда и отдых.
- И за каким вы делом в наших местах? Отвечай! И не нужно мне тут вкладывать в уши брехню, что Мастера Силы и монахи, а может и барды в придачу, о таком не рассказывают.
- Не рассказывают… - Адонаш помолчал, дождавшись, пока староста нальется краской от гнева, и только тогда продолжил: - но нам утаивать нечего. Мы странствуем без какой-либо цели. Ищем, где можно заработать. Меня кормит мой меч, барда – лютня, а монаха - Мастер Судеб. Он из нас троих обычно оказывается самым сытым.
- Благ наш Господь!.. – поднял очи горе Скайси.
- Здесь мы оказались случайно, добрый кузнец Дишик согласился нас подвезти и поведал, что в этой деревне можно найти еду и ночлег.
- Добро! Будем считать, что я вам верю. Но смотрите у меня! Вы трое – мне не нравитесь! Вот этот босой бард – похож на жулика! А монах – на больного! С чего это у него волосы позеленели? А ты… только попробуй мне затеять драку! Если кто на вас пожалуется - я вас из-под земли достану!
- Нам можно идти?
- Топайте себе, - снисходительно позволил староста, отмахнувшись пухлой рукой. – Выведи их, Мирка!
Мирка провожая их за дверь, не сводила огромных серых глаз с Адонаша, а на пороге шепнула ему почти в самое ухо:
- Это правда, что ты можешь поразить десятерых, пока падает перышко, упущенное девой?
Адонаш нахмурился, изумленный не столько вопросом - такие частенько ему задавали, сколько поэтичным его изложением. Джай ухмыльнулся, он-то знал, что это слова известной баллады о Мастере Меча. Надо будет исполнить ее Адонашу.
Друг пожал плечами.
- Ты лучше скажи, Мирка… - произнес он.
- Мирикия, - поправила девушка, смущенно пряча глаза.
- Мирикия… Где у вас тут трактир, гостиница… корчма?
- У нас нет гостиницы… А корчма есть! Идите прямо по улице, там вывеска – гусь намалеваный… - она указала нужную сторону тонкой не по-селянски кистью руки.
- А сапожник у вас где?.. – спросил Джай, шевеля пальцами на босых ногах.
Корчма
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина. Деревня Низинка.
Им выделили одну комнату на троих, тесную и бедную. Но и за ту корчмарь помотал нервы: рассказывал, что гостей в Низинке не бывает, а если кто и приходит издалека, то только к родичам, у тех и живет, а у него корчма – комнат он не сдает, только пиво наливает и накормить может. Джай уж было хотел отправиться к кузнецу - тот бы нашел, где им переночевать, но тут Адонаш сверкнул серебряным огоньком, а у корчмаря в ответ сверкнули глаза, и комната чудесным образом отыскалась, как и стойла для лошадей еще за один огонек. В дополнение ко всему хозяин заведения потребовал, чтобы Джай полвечера выступал перед его завсегдатаями. Джай, оглядев этих завсегдатаев, не нашел ни одного трезвого и с осмысленным взглядом, способного понять и оценить хотя бы часть слов из его песен. Но он ошибался, думая, что зрителей не найдется - к вечеру под вывеску с золотым гусем сбежались, наверное, все хорошенькие девушки Низинки, но не столько послушать барда Астри Масэнэсса, сколько поглазеть на настоящего Мастера Смерти – Адонаша. Джай, подобравший себе сапоги и, сменивший, искромсанную из-за попадания крови гипока, тунику на сорочку, куртку и шаровары, тоже выглядел достаточно прилично, и даже привлекательно. Но кто же сравниться с опасным и таинственным боевым Мастером?
Скайси, как обычно, весь вечер поглощал огромные порции сыров, колбас, пива и овощей, которые по всем законам природы не должны были в него влезть, и бросал на девушек, окруживших Адонаша, совсем не монашеские взгляды. Сам Адонаш таял от внимания, отвечал в который раз, сколько человек он может убить за время, пока падает перышко, и, судя по всему, не собирался ночевать сегодня в добытой с таким трудом комнате. Джай предчувствовал неприятности, которые всегда следуют за подаренной слишком легкомысленно любовью красотки, в виде ее мужа или отца. И боялся он не за Адонаша, а за этих ревнивых мужей и озабоченных честью дочерей отцов… Во всем Мастер Адонаш был сдержан и осторожен, да только не когда дело касалось хорошеньких женщин.
Джай успел спеть с десяток баллад, когда в корчму заявились местные «музыки», которые, к его огромного облегчению, взяли на себя обязанности по развлечению толпы и затеяли развеселую музыку, орудуя бубном, насвистывая на свирели и задорно пиликая на скрипке.
Скрипка Джаю приглянулась. Он видывал и раньше такой инструмент, но сам его в руках не держал. Когда музыканты, да и танцующие под их «брыньканье» (как выражался здешний люд) гости подустали, он за пару искорок договорился с хозяином скрипки одолжить ее ему.
- Попробую извлечь из этой палочки и веревочек какие-нибудь приличные звуки, - говорил он, а лупоглазый и долговязый скрипач ухмылялся, заверяя, что на скрипке нужно долго учиться играть, а тот, кто впервые берет ее в руки, выдает такие трели, что птицы дохнут прямо на ветках.
- Боюся, ты, менястерь, усех тут гостей распужаешь!
- Если «распужаю», - Джай осторожно взял скрипку в руки, рассматривая смычек, гриф и четыре струны, - то дам вам огонек. Идет?
- За каждого гостя по огоньку!..
- Вы, что, родичи корчмаря? Что вас так заботит количество посетителей?
- Ну, родичи, а тебе-то что?..
Джай рассмеялся, отошел подальше в угол, закрыл глаза и отдался музыке. Путь Музыканта Силы обнял его золотыми нитями, заворожил разноцветными сполохами, принялся сплетать удивительные узоры. Джай играл… играл, скрипка плакала и смеялась… Он видел далекие страны и величественные замки, гулял по прекраснейшим садам и летал в облаках… Он прожил новую жизнь, полную радости, а затем следующую, полную печали… Любил, ненавидел, страдал и был счастлив… рождался и умирал… И наслаждение, дарованное музыкой не могло сравнится ни с каким плотским удовольствием. Золотые нити, тянущиеся из глубины его души рисовали образ за образом, и под конец сплелись в литую из золота фигуру женщины… Она обрела черты, сверкающее золото превратилось в нежную смугловатую кожу, на щеках заиграл румянец, он узнал зеленые глаза, вьющиеся каскады черных густых волос, красиво изогнутые брови…
- Кто ты?.. - прошептал он, и в то же мгновение образ рассеялся, волшебство музыки свернулось тугим плотным клубком в его душе, причинив боль сожаления, что все закончилось.
Он непременно приобретет себе такой инструмент… непременно…
Открыв глаза, Джай обнаружил, что нет ни одного человека в корчме, который бы на него не смотрел. Даже девушки, увлеченные Адонашем, оставили того, собравшись стайкой вокруг Джая, даже корчмарь, застыл с кружкой в руках, роняя слезы прямо в налитое для кого-то пиво, даже Скайси, смотрел, выпучив глаза и открыв рот, - как никогда, сейчас монах казался совсем ребенком… Адонаш печально улыбался.
Джай захотел есть. О! Как же он захотел есть!
- Никогда не слышали ничего лучше!..
- И в самом деле – великий бард!..
- Менястрель, потухни мой огонь, настоящий менястрель!..
- Я даже слезу пустил, а не плакал я с того дня, как меня жонка отходила сковородкой! - Слышал Джай голоса, пробираясь к столику, где сидели его друзья. Усевшись, он забрал у Скайси тарелку с мясом и накинулся на снедь, как смарг на человечину.
Люди стали рассаживаться, продолжая восхвалять на все лады талант «менястреля», кто-то выразил догадку, что он личный музыкант Совета Семи, некоторые говорили, что он идет на поклон к их князю, чтобы дарить лучшую в мире музыку Божену Истребителю. Девушки ахали и охали. Скрипач плакал над своей скрипкой, причитая, что не может повторить даже трех нот из сыгранного. Джай и сам не сможет повторить эту мелодию – такова уж Музыка Силы… Корчмарь раздувался от гордости, что в его заведении этакие гости.
Джай подозвал подавальщицу и заказал еще миску тушеного с овощами мяса, пирог со свининой, сыра и вина. Вино тут, конечно, отвратительное по сравнению с привычным ему междуморским, но он давненько и вовсе никакого не пил.
Ел с аппетитом, прислушиваясь к сплетням, которые на ходу выдумывали про него люди (один из Путей, доступных Джаю, позволял ему слышать то, что не различит ухо обычного человека), усмехался и качал головой - вот же фантазия!
Гул возбужденных голосов вдруг затих, люди стали опасливо озираться куда-то в сторону двери.
Мягко ступая босыми ногами по деревянному полу, в полной тишине прямо к нему медленно шла растрепанная, чумазая, худущая и бледная, как сама смерть, девушка. На фоне впалых щек и синяков вокруг глаз – очи ее, и без того большие, казали просто огромными. Они были черными… чернее ночи, глубже неба, лишенного звезд. Сухие ее губы шевелились беззвучно, а костлявые длинные пальцы тянулись к нему…
- Это что за призрак?.. – послышалось приглушенное бормотание Адонаша.
- Ты тоже ее видишь?.. – пролепетал Скайси.
Джай застыл с наполовину обглоданной костью в одной руке и кружкой вина в другой, по его подбородку стекал жир… Он судорожно проглотил недожеванный кусок мяса… Девушка смотрела прямо на него.
Она подошла уже на расстояние не больше двух шагов, вытянула руки со скрюченными пальцами, и ему показалось, что она тянется к его шее.
- Убей… Убей… Истреби… - услышал он в ее потустороннем шепоте. – Кровь… кровь… убей…
В это мгновение чьи-то руки, обхватили девушку за плечи, развернули и потянули прочь. Она не сопротивлялась, пальцы ее опустились, как и глаза, губы продолжали шептать что-то неразличимое. Высокий и крепкий мужчина, седой как лунь, с резким, будто кованным из железа лицом, осторожно, стараясь не причинить ей вреда, вывел девушку прочь.
- Ведьма…
- Ведьма!..
- Ведьма… - раздавалось со всех сторон.
Джай поежился, вспоминая привязанный к дереву труп.
Что за Рыцари Очищения? Что за ведьмы? Что за дикие нравы?
Вспомнив о еде, а аппетит его не убавился из-за появления странной девушки, Джай отправил в род кусок сыра, запил его вином и кивнул бледному, застывшему неподвижно Скайси.
- Ты чего, брат?
- Страшная она… - прошептал он. – И… скоро умрет…
- Ты с чего это взял, монах?.. – нахмурился Адонаш.
- Они не успокоятся, пока ее не убьют, как ту… Жалко… Нельзя так!..
Над самым ухом Джая послышался звонкий женский смех.
- А ты много баллад знаешь, Астри Масэнэсс?.. – черноволосая головка, украшенная алыми лентами в тугих толстых косах, склонилась к нему из-за правого плеча.
Около Адонаша оказалась белокурая девушка, а еще с десяток смазливых мордашек светились улыбками вокруг их стола.
- Нас окружили… - прошептал он, наклонившись к Мастеру Меча.
Тот довольно ухмыльнулся.
- Доброго вам здовьячка!
За столик подсел пузатый солидный дядька, разогнав стайку девушек. Толстяк отодвинул тяжелый стул, кряхтя, грохнулся на него, поставил перед собой, прихваченную кружку с пивом.
- И тебе не болеть!.. – доброжелательно улыбнулся Джай.
- Я – Курог – пастух. У меня отара самая туточки большая. Все меня знают.
- Ну, теперь и мы тебя знаем, - сдержанно произнес Адонаш, предпочитавший, безусловно, женское общество, компании пастухов.
- Приглянулся ты мне, - обратился дядька к Джаю, - растрогала меня твоя музыка. Больно ужо она жалостливая… Поэтому, хочу предупредить… Жалко, если пропадет такой человек… Ты, менястрель, будь осторожен. На тебя Аська глаз положила. А это нехорошо… Ой, нехорошо… Она к тебе руки тянула – проклятье накладывала! Мой те совет, сходи к травнице, сними порчу! Или вон… монаха свого, - Курог кивнул в сторону Скайси, - попроси отмолить. А иначе долго не проживешь… Она так руки свои месяца три назад к Барке-пастушку, помощнику моему тянула. Так тот со скалы упал… разбился вусмерть… Сирота он был… некому за него слово замолвить, вот и спустили все это ведьме с рук. А были б родители, доложили бы князю… про ведьму про эту…
- А почему вы все говорите, что она ведьма? – Джай откинулся на спинку стула, наконец, почувствовав некоторую сытость – отток отступал. – Что она натворила?
- Так ведьма ведь! Ты разве ж не видел? А? Кто, как не ведьма?!
- И давно она такая? – Адонаш, лениво потягивая вино, косился на подмигивавшую ему блондинку, ожидающую, когда Курог уйдет.
- Да с год ужо… С год… Она дочка Бирбиса-сапожника.
- Да? – Джай взглянул на свои ноги в новых сапогах, довольно неплохих, надо признать. Он купил их сегодня у этого самого Бирбиса. Точнее обслужил его не сапожник, тот отлучился, а подмастерье.
- Если бы ее отца так в деревне не уважали, то давно отдали бы ее Рыцарям Очищения. Раньше-то Асия хорошей девушкой была, только глаз радовала. А вот год назад пропала… Три дня ее не было, а на четвертый объявилась – пришла со стороны Ведьминого леса. Растрепанная, как щас вот помню… голая… и… - он перешел на шепот, - бабы говорят, что не девушка ужо… То есть… отдалась она нечистой силе! С тех самых пор она слова человеческого не скажет, бубнит что-то, воет по-волчьи, и смеется… страшно так… Бирбис говорит, что она разум утратила, а люди говорят, что не разум – душу она свою продала - огонь жизни! Вот и мучит ее теперь порождения тьмы! Надобно ее до князя сводить… Там люди знающие… посмотрят… Скажут, что - ведьма!
- А если ее признают ведьмой, - вмешался бледный и перепуганный Скайси, - то что с ней сделают?
- Что, что?.. То же, что со всеми ведьмами делают… Повесють ее… Глаза выколють… чтоб больше никого не сглазила… Ведьма такое может. Даже после смерти может, от чтоб меня мой баран забодал!
- Спасибо за совет, Курог, - сдавленно произнес Джай, пытаясь отделаться от, всплывающего то и дело перед ним образа, мертвой растерзанной женщины, привязанной к сосне…
Тем временем в корчме прибавилось народу: сюда решил заглянуть кузнец - их старый знакомый. В руке у скалившегося, как обычно, Дишика красовался громадный глиняный бутыль, который тот нежно прижимал к сердцу, время от времени отнимая от груди и демонстративно потрясая перед Джаем.
Сопровождали Дишика человек семь, и седовласые, и их с Адонашем возраста (того возраста, на который они выглядели – тридцать лет для неодаренного), и совсем еще безусые сосунки. Эскорт этот дружно поднял длинный соседний стол, согнав оттуда парочку пьянчуг, и приставил к столу, где сидели Джай с товарищами и пастух.
- Шо, вы тута, прысни мне кот у сапог, пьете? Во-о-на! – Дишик снова потряс своим бутылем, - Вуривиха! Крепчайшая! Ща мы испытаем, какой ты междуморец!
- Та берет эта зараза междуморцев, как миленьких! – вмешался худой мужик с усами почти такими же длинными, как у старосты. – Я у прошлом годе купца междуморского подпоил, так тот мне три отреза шелка за два огонька продал!
- Ну ты и брехло, Пуйс! Ты ж казав, шо за три огонька?
- Та, кода я так казав?
- Молчи лучше! Вот, менястрель, спробуй! – протянул ему Дишик чашу, наполненную мутной жидкостью.
Пить Джай не хотел. Нет - опьянеть не боялся. Он не пьянеет. И не потому, что междуморец, а потому что Путь Целителя-Отсекателя тут же выведет из организма всякий яд, коим эта брага и является. Ему не нравился внешний вид и запах пойла.
- Что это? – скривился Джай. – Конская моча?
- Да ты шо!!! – Дишик вскочил, выпучил глаза, похоже – оскорбился не на шутку. – Пе-е-ей! – заорал он громовым голосом.
И Джай, решивший не злить больше кузнеца, зажмурившись, залпом выпил налитую жидкость… Язык и горло обожгло, во внутренностях полыхнуло похлеще пламени Огненосца и пробрало жаром до самых костей.
- Молодец!.. – похвалил Дишик. – Давай еще!
- Наливай всем! – потребовал пастух.
- Наливай!..
В этот раз попробовать огня на вкус придется и Адонашу со Скайси.
Аккуратно и трепетно разливая по чаркам вуривиху, Дишик представил Джаю с друзьями всех, кого привел в корчму. Те же алчно смотрели на содержимое чаш, с нетерпением ожидая, когда будет произнесен очередной тост.
- За гостив! За чужестранцов! – Пуйс вскочил, высоко поднял руку, запрокинул голову, вылил в глотку вуривиху, задрожав, сказал: «У-ух!», и только после этого сел на место.
Увлеченные уничтожением содержимого бутыли, низинчане не заметили, как Скайси склонился к Джаю и тихо спросил:
- А можно ли исцелить душевную болезнь?
- Можно… - вздохнул Джай, понимая, что он об Асии, - но только если человек не противиться?
- Противиться?.. Исцелению?
- Да. Бывает такое… Но если физическую болячку можно исцелить и без желания больного, то душевную…
- Эй, менястрель, давай! За нашу Низинку!
Адонаш, судя по всему, собирался после этой чаши, выскользнуть из корчмы вместе с хорошенькой пухленькой блондиночкой, которая щебетала с подружками и не переставала подмигивать Мастеру.
- Тайця?.. – вдруг крикнул один из пришедших с кузнецом мужиков, обращаясь к девушке. – А ты шо тут делаешь?
- Я слушала… баллады, тата… - полепетала она.
- Ишь, шо удумали! Баллады они слушали! А ну кыш усе по домам!!! Шоб я вас тут не видел, а то щас выломаю хворостину и погону через усю деревню!!! – Слова эти были сказаны тоном, не терпящим возражений, и девушки мгновенно разбежались.
На суровом и хладнокровном обычно лице Адонаша, на долю мгновения отобразилось выражение искреннего разочарования. Он схватил свою чашу, залпом, не поморщившись, выпил и откинулся на спинку стула, сложив на груди руки – признаки, крайней для него степени недовольства.
Снова разлили вуривиху, Скайски спрятал свою чашу, со смиренно-печальным видом поведав собутыльникам, что:
- Монах во всем должен соблюдать сдержанность… - И это говорил Скайси, поглощающий за один присест больше всяческой еды, чем они с Адонашем вместе взятые за завтрак, обед, ужин да еще и завтрак следующего дня.
Джай отправил в горло новую порцию вуривихи, ощутил себя так, будто проглотил собственный огненный меч, которым убил гипока… Кстати, про гипока… Ведь именно в Низинку тварь, должно быть, наведывалась, выползая после спячки.
- А много тут в окрестностях поселений? – спросил он.
Икнув, ответил невысокий и круглый ткач Мирик:
- Да не-е-е… Вы откудова? С востока приехали? На востоке тама ничего нет… Пустошь… И как вы токмо туды забрели? Ну забрели-забрели – и ладно, а вот как вас тама не сожрали? Вот это вопро-о-ос!
- И кто бы нас сожрал?
- Есть кому! Не зря ж мы частоколом огородилися и башню выстроили…
- Я думал это от разбойников.
- Какие здеся разбойники, побойся Мастера Судеб, менястрель!.. Князь их давно поперевешал. А вот нечисть всяку не так-то просто поперевешать… Истребляет он ее, конечно, на то он и есть – Истребитель, да вот только много ее очень. Есть такие гады, которых железо не бярёт, - слизень, к примеру! Он пока у нас одного-двоих не сожрет… не успокоится… Огня только боится… Мы, как дожди начинаются, вокруг деревни навесы строим и костры палим… днем и ночью… Вот и в этом году, скоро начнем. А иначе – не спастись…
- Шо ты чешешь там, Мирик? – встрял, вслушавшись в разговор, мельник Вайк – обладатель лоснящейся лысины и голубых водянистых и мутных глаз. – Если б не ведьмы, то не лезла бы к нам нечисть. Кажу те, шо нужно эту Асию повесить! И все! Не одна тварюка не залезет!
- Нечисть, Вайк, як лезла, так и будет лезть! – авторитетно заявил Дишик. – Воробей меня склюй! Слизень и год назад приходил и два года, и при деде моем приходил, когда еще Аськи и в помине не было!
- Другие ведьмы были! Вот Броды – сдали Рыцарям свою ведьму, и живут! Ни одного кафтайфа с тех пор не видывали!
- Это ты про ту, что в Белой роще на сосне висит?
- Про нее самую – Киласа, вдова тамошнего кожедела. Мужа извела, детей собственных малолетних со свету сжила! На самого старосту бродского порчу наложила, он есть не мог, пока ее не повесили! Исхудал, шо скелет! Говорю тебе – убрать нужно эту Аську! В ней ужо ничего от девки не осталося – она скоро кафтайфом станет – вот поглядишь! Говорять, шо она ужо ночью на смаргиху летучую оборачивается!
Дишик сплюнул, но, как заметил Джай, не из-за отвращения к проделкам ведьмы, а скорее выражая презрение к сплетням.
- А как сдадим ее, - не унимался мельник, - так поглядишь, что слизень не придет!
Слизнем они, должно быть, называли гипока. Конечно, в этом году, и в последующие тварь здесь уже не появиться. Гипоки не терпят себе подобных в округе миль в сто. Убитый им – был единственной особью. Только если они в скором времени таки повесят эту несчастную, то припишут исчезновение гипока именно своей борьбе с ведьмачеством, а значит, продолжат с фанатичным рвением убивать женщин, выкалывать им глаза и выставлять, привязанные к деревьям трупы, на всеобщее обозрение.
- Мастер Судеб не одобрит, если вы убьете девушку! – заявил вдруг Скайси.
- Так ужо и не одобрит? – усмехнулся мельник, зло смерив монаха мутными глазками. – Когда это Мастер Судеб был на стороне всяческой нечисти? А как, по-твоему, монах, одобряет Создатель то, шо ведьмы вытворяют: детей жрут, кровь пьют, болезни насылают? Со смаргами кувыркаются? Ежели скажешь, что Он такое ободряет, - Вайк смачно харканул на пол, - то никакой ты не монах! А посланник той самой нечисти! Не зря ж вы с востока пришли – целехонькие! От любого нормального человека тама на востоке побывавшего, и косточек не осталось бы! А вы трое как выжили?
Адонаш привстал, наклонился к Вайку, посмотрел сверлящим взглядом и спокойным ледяным тоном произнес:
- Ты забываешь, селянин, что я Мастер Меча! Меня сожрать не так-то просто!
Мельник побледнел и отпрянул, он и в самом деле, по-видимому, позабыл, что Одаренный боец может убить десятерых, пока падает перышко… На самом деле – десятерых хорошо вооруженных и тренированных воинов, а обычных мужиков – гораздо больше.
- Извиняйте меня, добрые люди, - сказал, вставая, Джай, - но мне нужно отлучиться. Вот сапоги себе купил, а они, зараза – жмут! Схожу-ка я к сапожнику, поругаюсь!
- Так ты ж босым привык… - рассмеялся Дишик, - тебе любой сапог будет не в пору, овца тебя оседлай!
- Не ходил бы ты один ночью! Погодь до утра! – выкрикнул пастух Курог.
- Ага! Да еще и к сапожнику собрался! – подключился мельник. – Ежели тебя синяя смерть не поберет по дороге, то Аська точно сведет со свету!
- Дело они говорять, менястрель, - Дишик стал серьезен, - я тебя чумазого в своей телеге пол дня вез, ты мне, вроде как, не чужой ужо… Не ходил бы ты, подождуть твои черевики!
- Энтих междуморцев нечисть не берет, - доверительно сказал Пуйс – большой дока касательно земляков Джая, - мне купец рассказывал. Казав, шо однажды смарг пришел, его понюхал и не стал жрать. Их мать в детстве в специальной жиже раз скупает – и усе – они для нечисти, что для нас свинячий навоз - подойти противно!
- Правда это? – нахмурился кузнец, обращаясь к Джаю.
Тот ухмыльнулся:
- Чистая правда!..
Вырваться ему удалось лишь после еще одной порции вуривихи. Он направился к выходу под одобряющие слова кузнеца:
- Куница ему в подмышку! Вы только поглядить! Пять чарок в себя влил, а идет прямо, как танцует! Молодец, междуморец! Смарг тебя скрути! Молодец!..
Междуморец-молодец, еще, слава Мастеру Судеб, не скрученный смаргом, направился по окутанной вечерним сумраком деревне к знакомому уже ему дому сапожника. Улицы опустели. Кое-где лаяли собаки, а кое-где подвывали. Раздавалось блеяние, мычание, ржание и прочие звуки, издаваемые домашним скотом в стойлах.
Молодежь, которая, как он видел в других поселениях, обычно прогуливается по вечерам улицами деревни, распевая песни, Джаю не встречалась. За весь свой путь он столкнулся лишь с древней бабкой, волочившей пустое ведро. Поравнявшись с ним, та остановилась и приняла выкрикивать:
- Чего в сумерках один бродишь? Не боишься? Кто такой?
- А ты отчего одна, бабуль? Тоже не боишься?
- Так кому я, старая нужна? А ты молодой есче! Поживи, сынок, поживи – не спеши ложиться с синей смертью-то?
- Что за синяя смерть?.. – заинтересовался Джай, слышавший это выражение уже не первый раз за сегодня.
- Ты чи не знаешь? Откудова ты будешь такой?
- Из Междуморья.
- А… далече… Ну, лучше тебе и не знать… Иди, в дом иди, под крышу… Не шляйся после захода солнца, - и с этими словами бабка поковыляла дальше, а Джай принялся перебирать в уме всех тварей, созданных когда-то Штаймесмаром, размышляя, кто же из них может быть синей смертью. Или это какой-то неизвестный ему вид?
Асия
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина. Деревня Низинка.
- Чего тебе нужно, междуморец? – хмуро спрашивал сапожник Бирбис, рассматривая не лицо Джая, а его ноги - по-видимому, узнал свои сапоги. – У нас после захода солнца не принято ходить одному. Да и двери мало кто открывает…
- Но ты открыл.
- Я – пропащий человек, - вздохнул Бирбис, тряхнув посеребренной головой – он поседел рано, раньше, чем обычно снег появляется в волосах других людей. – Да и сапоги, вижу, ты у меня купил, если они тебе не подошли, то это дело безотлагательное. Я не дозволю, чтобы ты распустил молву, будто я делаю непотребные вещи. Проходи.
Джай вошел, озираясь. Здесь он раньше не бывал, а днем приходил в мастерскую – пристройку с правого крыла. Дом сапожника не был богат, но Бирбис и не нищенствовал. Широкая лавка у стены крытая полосатой тканой дорожкой, бычьи пузыри на окнах, широкий стол с резьбой - грубоватой, но похвальной попыткой приукрасить предмет мебели. Такие же, как на лавке, дорожки устилали тщательно выметенный деревянный пол. Напротив входа был еще один дверной проем, занавешенный шторой и ведущий, похоже, во вторую комнату. Дар Пророка подсказал Джаю, что у Бирбиса, кроме дочери, родственников нет. Ничего больше фиолетовая мгла прорицания открывать не желала, и случившиеся с Асией – причина ее безумия, оставалось для Джая такой же загадкой, как и для любого неодаренного человека.
- Садись. Чем богаты… - сапожник указал открытой ладонью на стол со скромным ужином: две миски с кашей, хлеб, колечко колбаски, отваренные овощи и молоко. Джай мимоходом заметил, что правая рука хозяина чуть повыше запястья перевязана.
- Сам ужинаешь? – спросил Джай.
- Разве не видишь – две миски, две чашки – не сам… С дочкой!.. Асия! - крикнул сапожник, обернувшись к занавешенному входу. - Иди сюда! Подай еще одну миску гостю!
Ничего не происходило, ни звука, ни шороха, ни отклика не раздалось из другой комнаты. Хозяин молчал несколько минут, угрюмо уставившись на свой ужин, затем произнес тихо и мрачно:
- Она у меня… разум утратила… Но не совсем… Людей боится… Ты уж прости… Не выйдет она. Я сам миску тебе дам.
Бирбис поднялся, Джай открыл рот, чтобы сказать, что он сыт, и в этот момент штора, прикрывающая вход в другую комнату, приподнялась. Джаю открылся вид на кровать, устланную желтым покрывалом с пирамидами пухлых подушек в вышитых наволочках. Асия выглянула из-за шторы осторожно, испуганно тараща при этом огромные глаза на него.
- Ты мне поможешь? – вдруг произнесла она так тихо, что легче было бы разобрать комариный писк.
Но Джай услышал, и отец девушки… тоже…
- Иди, лучше, Асия… Гость не может тебе помочь.
- Отчего же? – Джай обрадовался: если девушка говорит о помощи, то не будет противиться исцелению.
Отец сердито зыркнул не него:
- Тоже считаешь ее ведьмой? Знаю я вашу помощь – веревка на шею и на сук! Нет уж, братец! Не пойдет! Иди, откуда пришел!
- Я не причиню ей вреда, - умиротворяюще произнес Джай, но Бирбис не верил и распалялся все больше.
- Ты случаем не из Рыцарей? То-то ты мне странным показался! Я же вижу, что ты не тот, за кого себя выдаешь! Ты пришел с востока, где людей вовсе нет, кроме тех, кто князю служит. Друг твой – Мастер Меча, такие тоже в наших краях только у князя! И женщину из Бродов совсем недавно повесили… тело еще вороны не поклевали… Это твоя работа! Теперь Низинку пришел очищать?
- Она мне верит, - Джай кивнул на девушку, все еще скрытую наполовину шторой, - А ты нет?
- Она полоумная! Она много чего делает непонятного! А я еще разум не растерял! Знай, что ее ты заберешь, только когда переступишь через мой труп! У твоего Мастера Меча, который ждет на улице… это не займет много времени… Так что хватит плести языком всякие враки, - прибереги их для мужиков в корчме, особенно для мельника – он их любит, - и кончай поскорее с этим!
- Я пришел один, Бирбис… - Джай не ожидал такого оборота.
- Опять враки! Что ж вы за люди такие! Ну, хоть что-нибудь сделайте, не сдобрив брехней! Никто после захода солнца по улице у нас в одиночку не ходит! Даже такой как ты – прихвостень Истребителя, на это не решится! Синяя смерть не спрашивает, кому ты служишь!
«Что же это, смарг их сожри, за синяя смерть?..»
- Слушай ты, - Джай разозлился, он пришел помочь, а не спорить, - баранья твоя башка! Я этого твоего смаргового князя – Истребителя, знать не знаю! Рыцарей очищения ни разу в жизни не видел! Да и что такое эта «синяя смерть» не догадываюсь! Но в исцелении я кое-что смыслю! И я бы на твоем месте не гнал такого гостя, а изо всех сил упрашивал остаться! Если я ее не исцелю, то не сегодня-завтра с ней сделают то же, что с женщиной из Бродов! Не я это сделаю – другие!
Но сапожник по-прежнему глядел хмуро исподлобья. Ну не драться же с ним… Убедить упрямца могла лишь демонстрация.
- Что это у тебя? – Джай указал на забинтованную руку.
- Какое тебе дело?.. Поранился!..
- Руку поранил или голову?.. – Джай усмехнулся, призывая потоки Исцеления. Порез был глубоким, давним и плохо обработанным, отчего уже начинал гноиться.
Бирбис дернулся, видимо, почувствовав холод Отсечения, удаляющего гной и тепло Созидания, закрывающего рану… Для сапожника Джай мог сделать это на расстоянии, а вот, чтобы исцелить девушку, нужно положить руки ей на голову, иначе он давно бы совершил все необходимое, не растрачивая время на пререкания с, безусловно, любящим, заботливым, но бестолковым отцом.
- Развяжи повязку и посмотри.
Хозяин дома смерил его долгим недоверчивым взглядом, затем, все же размотал тряпицу и с шумом выдохнул, поглаживая пальцами левой руки чистую и ровную кожу, что была под повязкой.
- Кто ты? – изумленно спросил он.
- Я Целитель.
Сапожник замолк надолго, впав в ступор.
- Я – Це-ли-тель! – повторил Джай, выделяя слоги. - Ты понял?
Бирбис кивнул. Пошевелил губами, пытаясь что-то сказать, глянул на дочку, теребящую шторку, и, наконец, воскликнул громко, надсадно:
- Тогда… что ты тратишь время на меня?.. Помоги ей!..
Ну, наконец-то! Джай шагнул к внутренней комнате, девушка тоже сделала шаг навстречу… На глазах сапожника появились слезы. Джай поднял руки… и в это мгновение громкий, пронзительный, отчаянный женский крик раздался с улицы - по-животному бессловесный и страшный…
Асия тоже закричала, тонко взвыла раненым зверенышем. Закрывая голову руками, присела, прижимаясь к стене, сжалась в костлявый угловатый комочек… Джай обернулся и бросился к двери… Бирбис схватил его за рукав, шепча:
- Не ходи, Целитель! Не ходи… Это… синяя смерть… Не ходи!
Джай вырвался, преодолел в три прыжка расстояние до выхода, хватая мимоходом нож со стола. Нож предназначен был для приготовления пищи и пел о крови неважно, но какое-никакое, а оружие… Он распахнул дверь и стрелой выскочил на улицу. «Я узнаю сегодня, что это за синяя смерть! Ни искры, ни пламени!»
Рыцари Очищения
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина. Деревня Низинка.
Адонаш перевернулся с боку на бок. Застонал. Шея затекла, спину ломило, несмотря на то, что спал он не сырой твердой земле, как обычно, а на перине… знавал он ложа и получше, но все ж… Больше всего болела голова. Смаргова вуриваха! Смаргов кузнец со своим смарговым бутылем и смарговыми подначками: «А ну покажи, как могёт пить Мастер Меча! Наклади мне у миску зимородок!» Его хрипловатый бас до сих пор звучит где-то на краюшке сознания Адонаша.
Поднявшись с огромным трудом и усаживаясь на кровати, он обнаружил, что так еще хуже. Голова была медным горшком, в котором многократно усиленным эхом отдавался каждый звук, его мутило, руки тряслись, а самое страшное – он не помнил, где мечи!
- Проснулся! Адонаш! – послышался визг Скайси, такой громкий и такой пронзительный, что копьем врезался в голову, отозвался острой волной боли в висках и скрутил желудок.
- Чего орешь? – собственный голос был хриплым и с трудом прорывался сквозь саднившее горло.
- Я? Ору?.. – Монах удивился, словно не он только что сотрясал эти стены своим воплем.
- Где мои мечи?.. – прохрипел Адонаш, привставая и тут же падая обратно на кровать, - И где Джай?.. Где этот смаргов Астри Масэнэсс?
Джай единственный человек, который может сейчас ему помочь… Как ни прискорбно это признавать, а ему требуется исцеление.
- На вот – выпей!.. – Вместо вразумительного ответа, Скайси протянул ему чашу. – Кузнец сказал, чтобы я тебе дал утром, когда ты проснешься!
- Я в жизни больше не возьму в рот того, что дает выпить этот эффов кузнец!.. – взорвался Адонаш. - Чтоб все окрестные птицы разом слетелись и выполнили все, о чем он их просит ежеминутно!.. Чтоб его смарг скрутил!.. Чтоб он упился и захлебнулся этой смарговой вуривихой!.. Чтоб его!.. О-ох! – он застонал от резкой боли в затылке. Так препогано Адонаш не чувствовал себя даже после хорошей взбучки.
- Кузнец сказал, что от этого тебе станет лучше… - Скайси никак не унимался.
Адонаш замахнулся, чтобы выбить чашку из руки монаха, но передумал, взял ее, понюхал, с отвращением поморщившись, и выпил залпом. Никогда не пил ничего более отвратительного… С размаху саданув чашкой об стену, он принялся отплевываться, еще раз громко застонал, упал на кровать, и, глядя в потолок, приготовился к смерти - если здесь в ближайшие несколько минут не объявиться Джай и не спасет его, то все: отрава его убьет!
Но как ни странно, мерзкое лекарство подействовало, в голове стало проясняться, тошнота уже не мучила так сильно, звуки перестали бить обухом по голове.
- Где мои мечи?.. – устало повторил он вопрос.
На этот раз Скайси ответил:
- Тут они, тут!.. - и указал на перевязь Адонаша, висевшую на гвозде, вбитом в противоположную от двери стену.
- А Джай?
И этот вопрос монах тоже счет достойным своего ответа:
- Пропал…
- Чего?.. – Адонаш приподнялся на локте.
- Не вернулся он еще.
- Я думал он пошел к сапожнику… - Джай направился к Бирбису, чтобы исцелить эту костлявую тень – Асию. Адонаш в этом уверен. Таков уж Джай есть: слишком мягкий, добрый, чуткий и неспособный пройти мимо чужого горя. Из-за чего все его неприятности… Впрочем, не будь Джай таковым, ему – Адонашу, лежать сейчас ни здесь на кровати, а в сырой могиле.
- Я тоже так думал… Только почему его до сих пор нет?
- Возможно, это исцеление заняло больше времени… чем обычно…
Адонаш почувствовал себя почти здоровым. Он поднялся, склонился над тазом для умывания, вылил себе на голову черпак холодной воды, умылся.
- Ну что? – сказал он монаху, приведя себя в порядок и приторочив на спину мечи. – Пошли, перекусим? А потом заглянем к сапожнику!
Скайси, соглашаясь с таким планом, кивнул.
Внизу в зале было пусто. Совершенно пусто. Не дозвались они даже самого корчмаря. Адонаш заглянул на кухню, где хозяйничал большой полосатый котяра, сунувший морду в горшок со сметаной. Заметив его и Скайси, кот вытаращил перепуганные глаза, прижался к столу и по-пластунски поспешил убраться, считая, что так менее заметен.
Адонаш отправил в рот кусок сыра, запил молоком из кувшина, взял из плетеной корзины крупное красное яблоко, бросил монаху, и направился к выходу из корчмы.
- Что-то здесь не так… - бормотал Скайси, вгрызаясь в яблоко.
- Это точно, - согласился Адонаш. - У них тут у всех серьезно «не так» с головой.
За порогом ярко светило солнце, пели птицы, пахло осенью, но тепло было, почти, как летом. Мимо, поднимая тучу пыли, с громким лаем пронесся большой облезлый пес. Откуда-то с соседней улицы доносились крики и шум, какой может издавать только большая толпа.
Направляясь на звук, они обогнали старушенцию, опирающуюся на клюку и спешившую со всех ног к месту событий. Только вот каких событий?
- Что там? – спросил Адонаш у бабки.
- За ведьмой пришли… - задыхаясь от быстрой ходьбы, проговорила она. – Наконец-то! Кончилась наша мука!..
Скайси побежал, пришлось и ему ускорить шаг, чтобы нагнать прыткого монаха.
У дома сапожника собралась вся Низинка. Народ шумел, галдел, махал руками, выкрикивал что-то вроде:
- Ведьму на сук!
Или:
- Аська не ведьма никакая! – но таких возгласов было гораздо меньше.
Работая локтями, и отругиваясь от брани селян, которая затихала, едва его узнавали, Адонаш пробрался вперед. Скайси оказался рядом, умудрившись просочиться сквозь толпу более вежливым, мягким и незаметным способом - ловкач.
У порога собственного дома, побитый и связанный сидел седой сапожник, издавая жалобные нечленораздельные звуки, по его суровому с резко выделяющимися скулами лицу струились слезы. Над Бирбисом навис высокий, но хрупкого сложения, мужчина с опасными быстрыми глазами. Адонашу не нужно было видеть длинной, ниже бедер, светлой косы и меча мужчины - достаточно этого пронизывающего, острого, как клинок, взгляда, чтобы узнать собрата по Пути Дара – боевого Мастера. Он ухмыльнулся: так вот чем нынче занимаются подобные ему - охотятся за сумасшедшими девчонками, избивая и связывая их отцов. Одет блондин был в длинную, по самые щиколотки, плотную верхнюю тунику ярко-желтого цвета, с нашитыми черными полосками, что делала его похожим на гигантскую осу. На широким кожаном поясе в богатых ножнах висел тяжелый длинный клинок. Голова была обвязана черным, из тончайшей ткани, шарфом, края которого ложились на правое плечо. За спиной красовался черный бархатный плащ.
Белобрысый тоже понял, кто такой Адонаш, и одарил снисходительным кивком. Он не ответил.
Из-за распахнутой настежь двери дома сапожника раздавались жуткие вопли, кричала, скорее всего, Асия, если у нее нет матери или сестры. Крики становились все громче, приближаясь к выходу, и вот, наконец, в проеме показался крупный, широкоплечий, плотно сбитый мужчина, одетый точно так же, как и стоявший снаружи. Заметив стянутые в конский хвост черные с проседью патлы по самые икры, Адонаш скривился – еще один Мастер Смерти.
Темноволосый вышел, высоко вскинул подбородок, обводя толпу селян презрительным взглядом, посторонился, давая проход двоим, не столь шикарно разодетыми и, безусловно, неодаренным, парням, которые волочили за запястья верещащую Асию, при дневном свете еще более худую, болезненно бледную и костлявую, чем тогда в корчме. Она отчаянно сучила ногами, выворачивалась, рискуя вывихнуть суставы на локтях, крутила головой и исходила слезами.
- Помоги ей… - умоляюще прошептал Скайси.
Адонаш закатил глаза.
- Помоги!.. Джай бы помог!..
Он не Джай... А этому смарговому монаху не объяснишь, что глупо сражаться одному против двоих Мастеров. У Адонаша довольно яркий дар, и мечи у него хороши, но, кто знает, что представляет собой эта пара полосатых «шершней». Да и ради чего рисковать? Ради этой доходяги? Тени, что сама помрет не сегодня-завтра от истощения?.. В чужой деревне?.. За чужих людей?.. Глупо! Джай бы сражался... Но он не Джай… Кстати, где этот Джай? Был ли у сапожника? Куда потом подался?
- Помоги им!.. – ныл Скайси.
- Ведьму на сук!.. – бесновалась толпа.
- У-у-у!.. – подвывал сапожник.
- Ы-ы-ы!.. – скулила изворачивающаяся ведьма…
- Помоги… - снова монах.
Адонаш внимательно осмотрелся, выискивая в толпе Джая. Впрочем, будь здесь Джай, тот бы не стал стоять в сторонке. Может он в доме?
- Помоги им!.. – Этот эффов череп с веревочкой когда-нибудь заткнётся?!
Адонаш подошел к белобрысому Мастеру, сверля того взглядом. Теперь пришлось кивнуть, поприветствовав «полосатика», как ни противно это было.
- Мастер Адонаш, - представился он, не протягивая руки.
- Мастер Фли, - томным почти женским голосом ответил белобрысый.
Адонаш подавил в себе желание сплюнуть.
- Вы забираете этого человека?
- Сапожник нам не нужен, - пожал плечами Фли, - Мы забираем только ведьму.
- И куда, если не секрет?
Тот удивленно поднял брови, мол, как можно такого не знать.
- На суд князя!
- А кто вы такие? Служите князю?
- Ты, я вижу, крайне неосведомлен, брат… - криво неприятно улыбнулся Фли. – Пойдем с нами, я представлю тебя Божену Истребителю и ты, возможно, получишь место у него. Ты ведь не зря носишь мечи и косы ниже пояса, и называешься Мастером?
- Не зря, - холодно ответил Адонаш.
- Стать Рыцарем Очищения удостаиваются немногие. Но после нескольких лет службы, князь, возможно, дарует тебе такую милость.
- Спасибо за предложение, я поразмыслю на досуге. Я ищу своего друга. Возможно, он был здесь вчера. Позволишь задать пару вопросов твоему… пленнику?..
- Он не пленник… - ощерился Фли, принявшись ласкать округлую рукоять своего меча. Адонаш отметил про себя, что обнажить свою скорую пару клинков он сможет намного быстрее, чем этот длиннющий меч покинет ножны. – Мы связали отца ведьмы, чтобы он в своем безумии не чинил нам препятствий в благородном деле очищения. Как только все закончиться, он будет свободен от пут. Но, увы: освободить его от уз лжи, тьмы и заблуждения, что связывают его разум, мы не в силах. Эта ведьма очень сильна…
Адонаш не желал слушать этот бред, ему необходимо было разузнать, куда делся Джай, поэтому он, коротко кивнув Фли, склонился к рыдающему сапожнику, надеясь, что тот в состоянии будет ответить. Надежда была слабой, так как мужчина сейчас не походил на человека, пребывающего в здравом рассудке.
- К тебе вчера приходил менестрель?.. Астри Масэнэсс?
- Целитель?.. – тут же отреагировал сапожник, поднимая глаза.
Фли насторожился. Адонаш прикусил губу, размышляя, как бы повести дальше разговор, чтобы не раскрыть этим смарговым «шершням», кто такой Джай. Обычно друг держал в тайне, то, что являлся Одаренным, и уж тем более то, что одарен похлеще любого Мастера.
- Менестрель… - тихо исправил Адонаш.
- Он хотел помочь… - Сапожник со свистом втянул воздух. – Он бы помог!.. Он руку мне исцелил, даже не дотронувшись!.. Там рана уж как с месяц гнила - я… запустил… Он бы помог!.. Я точно знаю!..
Разговор становился все более и более интересным для Рыцаря.
- Где он?
Сапожник опустил глаза, замолчал.
- Где он? - потряс его за плечо Адонаш.
- Синяя смерть унесла… - прошептал тот.
Адонаш отпрянул. Что за чушь?
- Так твой друг тоже Одаренный?.. – не преминул поинтересоваться Фли.
Адонаш ответил долгим испытывающим взглядом.
Фли ухмыльнулся, не отводя от него стального цвета острых глаз.
- Целитель?.. Значит, твой милосердный друг подумал, что может помочь ведьме?
Адонаш молчал.
- Он, по-видимому, с таким не сталкивался раньше. За что и поплатился. Ведьма его уничтожила. Синяя смерть пришла за ним по ее призыву.
- Синяя смерть? – Адонаш вопросительно поднял бровь.
- Да. Не перестаю удивляться твоей неосведомленности. Смотри, как бы она не погубила тебя, подобно твоему другу… Астри Масэнэсс? Я запомню это имя. Его пламя не будет забыто.
- Что стоишь столбом? Долго ты там с этой мразью селянской возиться будешь? Связал – и пошли!.. – прогремел над ухом Адонаша грубый злобный голос.
- Я уже закончил, Мастер Пийкл.
– Что это за щенок?..
Второй Рыцарь Очищения, был, очевидно, старше и выше в звании первого, так как позволял себе такой тон. Пийкл смерил Адонаша взглядом, сравнивающим его в лучшем случае с шелудивым псом с местной помойки, сплюнул, пнул ногой сапожника, чем заставил Адонаша схватиться за рукоять меча за спиной.
- Ну?.. – Пийкл вызывающе шагнул к нему, сверкнув глазами, огонь в которых свидетельствовал о том, что Дар владеет этим человеком, а не человек Даром. - Ты Мастер?.. Думаешь, что Мастер! Ты – щенок! Но приходи к князю, и он сделает из тебя волка!
- Боюсь, что только цепного пса… - процедил сквозь зубы Адонаш и отступил на шаг назад, отпуская рукоять, так как через нее уже начала просачиваться в его жилы песня меча, призывающая пролить кровь.
Пийкл вдруг громко расхохотался, так же резко, как и начал, перестал смеяться, махнул рукой Фли и двум помощникам, тянущим Асию, и направился в самую гущу толпы, которая в страхе посторонилась, давая ему со спутниками дорогу.
- Мы – Рыцари Очищения именем князя Божена Истребителя, препровождаем эту женщину, отдавшую себя порождениям тьмы, на суд!.. – вещал на ходу белобрысый «шершень» сладким, как мед, и хорошо поставленным голосом, пока они шествовали к ожидающим лошадям. – Несчастного отца этой женщины, предавшей огонь жизни, да не смеет никто освобождать от пут, пока суд не состоится и приговор не будет исполнен. Тот, кто сделает это, будет передан в руки наказывающих, и получит прилюдно двадцать плетей!
Асию связали, спеленав грубой веревкой от лодыжек до предплечий, перекинули, будто мешок поперек лошади, на которую позади взгромоздился один из неодаренных помощников Рыцарей. Второй запрыгнул на доходягу мерина. Пийкс с Фли гордо усевшись в седла, направили своих жеребцов по узкой улице, вынуждая селян, отскакивать и жаться к стенам домов.
- Да здравствует Истребитель! Да горит пламя Божена!.. – выкрикивали из толпы, а связанный Бирбис, повалившись в пыль, выл и причитал.
- Почему ты не помог?.. – уставился на него Скайси глазами, в которых стояли слезы. Сожри его смарг!
Адонаш вздохнул.
- Надо найти Джая, - коротко ответил он.
С Джаем они могут что угодно. Хоть целое гнездо этих «шершней» во главе с их Истребителем разворошить. Но в одиночку… Адонаша, как и любого простого смертного можно вырубить, просто ударив обухом по голове. А уж проткнуть его мечом двоим Мастерам Смерти ничего не стоит.
Монах надулся, презирая Адонаша – последнего труса и мерзавца в его глазах, не пожелавшего спасти несчастную девушку, помочь ее еще более несчастному отцу… Но он – не Джай! Тот желает выручить каждого встречного, и желает – и может, обладая таким-то могуществом…
Где же этот Джай, скрути его смарг?!!
Адонаш попытался еще раз расспросить Бирбиса о том, куда девался менестрель-Целитель, но бесполезно: сапожник от горя утратил остатки разума. Когда Рыцари скрылись с глаз, подошел Дишик. Вместе с Курогом они подняли сапожника и отнесли в дом, не развязывая, как наказал Мастер Фли.
- Може оно и к лучшему, - печально пробормотал кузнец, выходя из дому. – А где чумазой ваш?..
- Он пропал ночью, - просветил Дишика Скайси.
Кузнец охнул, присел на согнувшихся коленях, с сожалением покачал головой.
Адонаш подошел к Дишику, взял того за локоть и потащил к корчме.
- Слушай, друг, ты сейчас расскажешь мне во всех подробностях, что за хрень эта ваша синяя смерть?!
Дишик сделал удивленное лицо, выругался, но покорно пошел с ним.
- Мало, что знаемо, - говорил кузнец, сидя за столом в корчме, где было куда более людно, чем утром. – Так… всякое кажут... - Он переплел пальцы в странном жесте, и обвел кругом свое лицо - вероятно, какой-то защитный знак.
- Вот так нужно… - вдруг вмешался монах, поправив плетение пальцев кузнеца.
Адонаш раздраженно фыркнул.
- Закончили?.. – спросил он, когда монах отпустил, наконец, руку Дишика, которой водил вокруг квадратной физиономии того.
Кузнец и монах одновременно виновато кивнули, и Дишик продолжил рассказ:
- Ну… нападает она… после захода солнца и токмо тогда, когда один ты идешь… И еще на мужика… на бабу не нападает… воробей меня склюй… Находять потом его… синего… такого синего, что красильщик так не покрасит… Синего и бездыханного… Говорят, шо то ведьма целует. Или сама у Синюю смерть обращается и ходить, ищет, кто в одиночку серед ночи выйдет, того она и…
- И много таких у вас находят - синих и бездыханных?
- Кто один после заходу солнца выйдеть, тот, считай, с Синей смертью лег… Мы ж не зря дружка твого отговаривали. Казали – не ходи... Не послушал он!..
- Ну так, и синего его еще никто не находил!
- Не усех находять!.. Многие пропадают и все… Как чумазой ваш… Кажут, шо играл он гарно?.. Жалко, не слышал я… Помянем его огонь?..
- Погоди ты, - Адонаш отмахнулся, - скоро синюю смерть будешь поминать.
Кузнец неверно истолковал его слова, так как принялся усердно повторять подправленный монахом жест, отгоняющий нечисть.
- Идем, Скайси, поразмыслим, где его искать. - Адонаш встал из-за стола.
Скайси что-то шепнул Дишику и последовал за ним.
- Что это за знак такой? - Адонаш повторил жест, обводя свое лицо. – Что он означает - моя рожа круглее?..
Монах хихикнул, затем одернул себя, набрал воздуха в легкие и авторитетно произнес:
- Нет, это охранный знак, означающий, что ты в круге Создателя, и огонь жизни в тебе целостен, а доступа порождениям тьмы к нему нет!
- А-а-а… - протянул Адонаш, поднимаясь по лестнице в комнату. – Что думаешь о Синей смерти?
- Не знаю… Не слышал о таком никогда.
- Да уж если я, повидавший с Джаем всякого, не слышал, то куда тебе… Ты даже гипока тогда в первый раз увидел.
- Гипок… - шумно выдохнул монах.- Бр-р-р! Но Синяя смерть – нечто пострашнее гипока, раз Джай с ней не справился…
Адонаш усмехнулся:
- Ерунда! Ты плохо его знаешь, Скайси. Чтобы уложить Джая, не хватит и армии чудовищ, даже если б нашелся кто-то, кто собрал бы их вместе и повел против него.
Тем временем, они пришли в приютившую их по доброй воле хозяина корчмы комнатушку и присели друг напротив друга на узких койках. Третья кровать - Джая, пустовала.
- Ты ведь давно путешествуешь с Джаем, кто он? Что он за Мастер?.. – тихо спросил Скайси.
- Ты такого не видел, и никогда не удишь другого - Мастер всех Путей.
- Всех?
- Да…
- Но почему он не идет в Город Семи Огней? Он стал бы там…
- Кем? Советником?
- Ну он же и Огненосец… тоже…
- Да, тоже. Но Джай – это Джай, его и Древний не разберет. Одно я знаю точно: не мог он попасть в такую передрягу, из которой ему не выбраться. Поэтому волноваться нам не о чем.
- Нужно все ж его найти.
Скайси прав: найти нужно… Только где?
- Он бы не оставил эту девушку в беде… А ты… - затянул снова ту же песню монах.
- Скайси!.. – Адонаш вздохнул. – Подумай только, что я мог сделать против двух Мастеров и целой кучи мужичья, орущего: «Ведьма!.. Ведьма!..». Если бы я вмешался, то сейчас ты бы меня хоронил, или думал, как вызволить из княжеской тюрьмы. Я уязвим и смертен.
- А Джай?..
Адонаш хмыкнул:
- И Джай… смертен… Но у него головы нет, а везения выше крыши, вот он и лезет всюду.
В словах Скайси, в его нытье о том, что сделал бы Джай, было нечто толковое. Джай в самом деле не допустил бы, чтобы Асию забрали, слишком он упрям - раз уж решил ее исцелить, то исцелил бы и обеспечил ей безопасное существование. В крайнем случае, переместил бы вместе с отцом в другую деревню подальше от Рыцарей Очищения. Что-то отвлекло его внимание, что-то более важное. Но как только, он узнает, что Асию забрали на суд - тут же объявиться, и доведет начатое до конца. Значит, и искать его следует там, куда увезли эту «ведьму».
- Собирайся, Скайси, навестим князя.
Замок
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина. Замок Божена Истребителя.
Как оказалось, к Божену Истребителю собрались идти не только Адонаш со Скайси. С рассветом в княжеский замок выступала целая толпа. На двух телегах ехали пять или шесть теток, еще столько же мужиков, четверо верховых. В том числе староста - благородный Бульс Кирей на гнедом скакуне, разодетый в желтый парчовый кафтан с рукавами такими длинными, что не будь там разрезов, Бульс не нашел бы в них своих рук. Его сопровождали трое молодцов, носивших мечи не для украшения, хотя Одаренными, они, конечно, не были.
Все эти люди ехали к князю в качестве свидетелей «злодеяний» Асии. И, по-видимому, мельник Вайк такие «злодеяния» наблюдал частенько, так как правил лошадьми на одной из телег и пылал от нетерпения совершить свой посильный вклад в дело «очищения». А кузнец Дишик, наоборот, не держал ухо востро, проспал все веселье, и не мог рассказать ни об одной ведьминой выходке, каковых, «безусловно», было больше, чем достаточно, поэтому и остался в деревне.
Адонаш, не зная, вернется ли он еще в Низинку, забрал все свои вещи и прихватил Джаевого Ветра, который упрямился, не желая идти привязанным к Миси, чем раздражал и самого Адонаша и кобылу. О том, чтобы кому-то ехать на Ветре, и речи не могло быть – жеребец скинет любого ездока кроме Джая.
Дишик еще раз попытался выторговать коня у Адонаша, он не верил, что Джай может быть жив, но быстро сдался и отстал, скорее всего, из уважения к горю странников, потерявших друга.
Адонаш и Скайси, едва разобравшись с правильным направлением, - а к замку князя вела прямая и довольно широкая дорога, - перешли на рысь, оставив позади телеги и старосту с охраной. Но Бульс Кирей быстро их нагнал, проехав мимо с высоко поднятой головой, ветер гордо развивал его длинные усы, рукава, подбитый мехом лисицы плащ, и притороченную к шапке полоску желто-черной ткани.
Адонаш сплюнул, и пришпорил коня – не хотелось ему весь путь до замка наблюдать зады лошадей Бульса и компании, и объезжать оставляемые животными лепешки на земле. Но опередить их оказалось не так-то просто: трое молодчиков старосты выстроились в ряд, растянувшись на всю ширину дороги.
Адонаш чувствовал, что вскипает, рука непроизвольно тянулась за спину, где торчали рукояти мечей, Дар подначивал зацепить Бульса, сравнив того с боровом на коне. Но если он сейчас начнет драку, то убьет как минимум четверых – старосту и его охрану, а князь, у которого, как говорят, три десятка боевых Мастеров (по крайней мере, двоих он уже видел), этого так не оставит. Он глубоко вздохнул, медленно выдохнул, продел это упражнения еще раз десять, и на десятом выдохе, наконец, перестал чувствовать спиной огонь своих мечей, и желание перерезать глотку Бульса Кирея утихло.
- Адонаш, - тихо произнес Скайси, все это время с опаской за ним наблюдавший, - ты же не станешь их задевать?..
- Теперь уже нет. Я смирен и спокоен, Скайси! Не переживай: я так мирно настроен, что впору становиться монахом.
- Нет, ты не можешь стать монахом...
- Отчего же? Впрочем… без крови тигр не проживет… да и без женщин…
- Вовсе не поэтому… - Скайси покраснел.
Адонаш удивленно нахмурился:
- Одаренным нельзя вступать в наше братство!.. – пояснил монах.
- Хм… Я слышал, что в ваш монастырь вы принимаете еще совсем мальчиками, как же вы узнаете, что они без Дара?
- Послушником можно стать с двенадцати лет, если потом проявиться Дар - такого мальчика отсылают, не позволяя принять посвящение. А начать путь монаха можно лишь с двадцати, когда Сила уже не развернется, и всем понятно, что ты неодаренный.
- А сколько тебе, Скайси? Неужто, уже есть двадцать?.. – Адонаш ухмыльнулся, а монашек немного обиделся, побледнев – Скайси слишком близко принимал к сердцу шутки о своем возрасте, желая, как всякий юноша, казаться старше.
- Мне двадцать один! И я начал свой путь! Когда я получу все семь откровений, я стану посвященным!
- А-а-а… Да ты, как я погляжу, умудрен жизненным опытом!.. Двадцать один – столько прожитых лет за плечами!.. Хотя на вид тебе и… тринадцати не дашь.
Адонаш рассмеялся и отклонился, почти свесившись с кобылы, так как Скайси попытался ударить его хворостинкой, которой погонял своего Вершка.
- А вот с характером нужно поработать, Скайси! Давай, я тебя научу – вдыхаешь… и ме-е-едленно выдыхаешь…
- Чтоб ты с лошади свалился!..
- Нехорошо, Скайси, желать зла ближнему… - Адонашу удалось развеселиться.
Тем временем, дорога повернула на восток, и в лучах слепящего глаза солнца, поднявшегося уже достаточно высоко, чтобы развеять прохладу осеннего утра, пред путниками предстал величественный замок. Двенадцать башенок, коронованных узорчатыми парапетами, только на одной из них, самой дальней – синий тарийский стяг с оранжевым пламенем, зато желто-черные знамена с белой молнией, пересекающий полосатый фон, пестрят повсюду. Стены высотою не меньше пятидесяти футов. Бойницы так искусно замаскированы лепниной, карнизами и барельефами, что осаждающий, залюбовавшись великолепием архитектурных изысков, может и не заметить, что в него нацелена стрела.
Адонаш по достоинству оценил все оборонительные сооружения - этот замок мог выдержать осаду немалой армии. Широкий ров, наполненный водою, подъемный мост, по которому разом могут проехать локоть к локтю десяток всадников, герса – не просто решетка, а выкованное изображение сражающихся тигра и дракона.
Скайси попросту открыл рот, пораженный величием замка. Адонаш тоже открыл бы рот, не побывай он раньше в Городе Семи Огней, где такие чудеса на каждой улице. Возвести подобное, способны разве что Одаренные Мастера Строители, и таковых Адонашу приходилось встречать за свою жизнь.
Мост был опущен, решетка при приближении кавалькады поднялась, удивительно тихо, совершенно без скрипа или скрежета. Воины в блистающих на солнце стальных латах подняли копья, пропуская старосту, въехавшего в ворота первым, затем его охрану, а после и Адонаша со Скайси. Телеги с селянами отстали от всадников и только сейчас показались из-за поворота дороги.
Замок князя вполне мог вместить народу больше, чем в двух таких деревнях, как Низинка. Во внутреннем дворе маршировал небольшой отряд солдат в круглых, смахивающих на горшки шлемах, и кожаных доспехах, с длинными копьями в руках и короткими мечами у пояса. Здесь же суетились слуги в простой одежде: грубых льняных туниках поверх широких штанов, на некоторых, правда, красовались ярко-желтые жилеты, и шапки с вытянутыми носами, в черно-желтую полоску. Иной раз двор пересекала одна-другая хорошенькая девчонка, но так поспешно, что Адонаш не успевал как следует разглядеть, тем более, что внимание его было приковано ко вторым – внутренним воротам, которые все еще оставались запертыми, несмотря на громкие выкрики старосты: мол, бегите, встречайте, соизволил прибыть он – благородный Бульс Кирей.
- Где же здесь искать Джая?.. – озадаченно бормотал Скайси.
- Он сам нас найдет. - Адонаш спешился, подвел Миси к воротам и стал ждать.
Он знал, что лицо его сейчас – подобно камню, не выражает ничего, но также он знал, что пламя, бушующее внутри, нетерпеливый огонь, требующий от него какого-то действия, все сложнее удерживать с каждой томительно тянущейся минутой промедления.
Наконец, слава Мастеру Судеб, начало что-то происходить: из внутренних ворот вышел человек в ярко-желтом кафтане, богатством золотой вышивки, превосходившим одеяние старосты Бульса, Кафтан его тоже имел длинные рукава с вырезами, доходил до колен, открывая заправленные в высокие с чуть загнутыми кичливо кверху носами сапоги, широкие черные штаны. Сапоги тоже были черными, кроме верхней части голенища - желтой, естественно, других цветов, здесь видимо не признавали. На высокой каракулевой шапке красовался, свисающий до пояса полосатый шлейф, такой же, как у Бульса Кирея, только на порядок длиннее. Человек был тщательно выбрит, поджар, длиннонос и обладал исключительно надменным взглядом, озираясь вокруг, он презрительно кривил тонкие губы.
Появившись во дворе, этот оригинальный тип стал распоряжаться, приказывая слугам, куда отвести лошадей, где разместить повозки, куда направить прибывших селян. На старосту он не обращал внимания, несмотря на то, что Бульс, подойдя вплотную, старался найти подходящий момент для начала разговора, и, видя презрение распорядителя, попеременно то багровел, то бледнел.
Прошло немало времени, прежде чем длинноносый соизволил заметить главу Низинки. Он вытаращил на Бульса глаза, словно только что прозрел, после, широко раскрыл объятия и улыбнулся, умудрившись не выпрямить при этом презрительно искривленных губ.
- Брат мой!.. Кого вижу я?.. Сам благородный староста Низики - Бульс Кирей! Слава Мастеру Судеб! Здоров ли ты, брат? Благоденствуешь ли?
Староста что-то булькнул себе в усы, ответил на объятия (казалось он поглотил худого распорядителя - тот на мгновение исчез меж его обширных телес), и, наконец, пророкотал громовым голосом:
- Приветствую и я тебя, благородный Шииртэн Бай! Я пришел, чтобы присутствовать на суде!
- О! Дело очищения? Что может быть более свято? Входи брат, позволь конюхам позаботиться о твоих лошадях, а служанкам о тебе самом!.. – Шииртэн захихикал. - Кто сопровождает тебя? – Бай обратил внимание на охрану и Адонаша со Скайси.
- Со мною лишь трое, - староста указал на своих людей, затем на него и монаха, - Это – чужеземцы, очень подозрительные, скажу я тебе…
- Позволь мне разобраться с ними.
Бульс с эскортом прошли во внутренние врата, вслед за конюхами, уводящими лошадей и слугой в желтом жилете, а Шииртэн Бай направился к ним со Скайси. Глядел он при этом не на самого Адонаша, и даже не на монаха, который обычно привлекал внимание людей зеленой косой на лысом черепе, а внимательно рассматривая их лошадей, особенно Ветра и Миси. Только подойдя вплотную, он, наконец, соизволил повернуть голову, встретился глазами с Адонашем и тут же их отвел - мало, кто выдерживает взгляд Мастера Смерти.
- Ты, я вижу, Мастер Силы?
- Правильно видишь.
- Боевой Путь?
- Боевой.
- А твой друг?
- Монах.
- Могу предположить: вы прибыли, чтобы получить аудиенцию у князя Божена Истребителя. Не так ли?
- Ошибаешься. Мы хотели бы присутствовать на суде.
- О!.. – Шииртэн был удивлен. – Похвальное стремление – быть участником дела очищения. Ты ставишь перед собою правильные цели, Мастер. Как твое имя?
- Мастер Адонаш. А мои цели тебя не касаются.
Бай неприятно улыбнулся.
- Зачем же скрывать то, что ты желаешь стать Рыцарем Очищения?
Адонаш только холодно оскалился, стараясь удержать в себе грубый ответ, который вертелся у него на языке.
- Что ж, присутствовать на празднике справедливости, угодном Создателю, на суде над ведьмой, высокочтимый князь Божен велел не запрещать никому. Возьму на себя смелость предложить тебе, Мастер Адонаш, и служителю Мастера Судеб наше гостеприимство.
- Благодарим, уважаемый, - поклонился Скайси.
- Меня зовут Шииртэн Бай, я распорядитель в замке. Следуйте за слугой, и он разместит вас и… ваших лошадей.
Адонаш кивнул, косо глянул на подошедшего конюха – парня с вороватыми глазками на лисьей физиономии, и вложил в его потные руки поводья Миси и Ветра, только после предупреждения:
- Если с этой кобылой или этим жеребцом что-нибудь случится. Если они, не доведи Создатель, потеряются, исчезнут, превратятся чудесным образом в каких-нибудь других, пусть и похожих, лошадей, ты узнаешь, что Мастер Смерти умеет убивать не только быстро, но иногда и очень-очень медленно…
Парень побледнел, его глаза окосели от страха, и он ухитрился глянуть одновременно на Адонаша и на Скайси, хотя они стояли на расстоянии в пять шагов друг от друга. Адонаш зло ухмыльнулся и решил его добить: отвел в сторонку, указал на монаха и, сделав страшные глаза, прошептал:
– А этот умеет накладывать ужасные проклятия, от которых у тебя вырастут ослиные уши и хвост, а когда заговоришь, изо рта вместо слов будут вылетать осы…
Конюх повел лошадей на полусогнутых ногах, поминутно озираясь на Скайси.
- Чего это он?.. – не понял монах. – Что ты ему сказал?
- Только то, что ты помолишься за него…
Скайси закивал.
Адонаш бросил сумку с пожитками на грязный каменный пол. Неужели в этом проклятом замке, среди стольких башенок, переходов, подземелий, холлов и комнат не нашлось лучшей коморки? В конюшне и то было бы удобнее.
Вся мебель – это треногий кривой табурет. На полу лежат два грязных, будто вынутых из болотных жижи и высушенных после на солнце, тюфяка набитых колючим сеном. На стенах, которые когда-то были белыми, или, возможно, светло-серыми, красуются потеки всех оттенков, об их происхождении остается только догадываться. Ко всему прочему в коморке царит такой смрад, что слезятся глаза, а окна, чтобы проветрить помещение, здесь нет.
- Может, переночуем в лесу?.. – высказал хорошую мысль Скайси.
- Нам не придется здесь ночевать, только подождать до суда.
- А когда суд?
Адонаш успел расспросить сопровождавшего их сюда слугу, и узнать, что суд над ведьмой начнется после заката, а на рассвете исполнен будет вполне предсказуемый приговор. На вопрос, почему именно ночью, слуга не смог дать вразумительного ответа, лишь бормотал, повторяя заученную фразу: «Князь Божен Истребитель и его Рыцари Очищения готовы бросить вызов самой тьме!.. В час, когда она владеет землей, поглотив свет солнца, они вершат суд справедливости, вознося сияние света истины…».
- Я думал… - протянул Адонаш, присаживаясь на тюфяк и доставая из сумы хлеб и мясо, чтобы перекусить – в комнате смердело, но это не повод отказываться от пищи, знавал запахи и похуже, - что ты, Скайси, будучи монахом, разберешься во всем этом.
- Я? Разберусь?.. – Скайси протянул руку, принимая свою часть завтрака – а уж прожорливому монаху никакая вонь не могла испортить аппетит. – Как? И в чем?
- Ну… Они плетут здесь что-то о свете, о справедливости, очищении, о делах, угодных Мастеру Судеб. А кто, как не монах, разбирается в том, что угодно Создателю?
- Не знаю… - скривился Скайси, - до сих пор я не видел, чтобы они творили хоть что-нибудь угодное Мастеру Судеб. И обычаи их мне совершенно не знакомы. Похоже, этот Божен Истребитель следует своим собственным законам.
- Похоже на то…
- Ты думаешь, Джай появиться на суде?
Впервые за все то время, как они покинули Низинку, Адонаш засомневался в этом. Мог ли Джай не знать, что Асию уже забрали? Или не успеть?..
- Он не может не объявиться и не помешать этому суду, - ответил Адонаш монаху, - или я совершенно не знаю нашего Джая. В любом случае, что бы ни происходило, помни - мы с тобой переворота тут не совершим. Вмешиваться нам нельзя, пока Джай не появится. Ты понял?
- Не совсем? Что ты имеешь в виду?..
- На суде ты должен смотреть и помалкивать, даже если будешь возмущен до глубины души.
- Я так не могу!.. Я должен следовать истине и справедливости! Должен защищать правду даже ценою жизни!..
- Ерунда!
Если монаху вздумается выкрикивать что-то против князя или его смарговых Рыцарей в присутствии его челяди и подданных, то спасать придется Скайси… Интересно, могут ли мужчину у них здесь объявить ведьмой?
- Ты должен молчать, Скайси, что бы ни происходило, иначе, я сам закрою тебе рот, или вырублю ударом по голове. Ты понял?
Монах только вздохнул. Может не стоит его допускать на суд?
Свой хлеб и мясо Адонаш со Скайси дожевывали в задумчивом молчании. Если не выбраться отсюда на воздух в ближайшее время, то можно впасть в уныние от вида комнаты и этого смрада.
- Такое ощущение, - произнес Адонаш, обозревая коморку, - что это мы подсудные и ждем приговора в тюремной камере.
- Камеры здесь, должно быть, просто ужасны… Бедная Асия…
- Она сумасшедшая, Скайси, ей все равно…
- Нет!.. – Монах готов был спорить, но в этот момент в дверь постучали, и на пороге появился Шииртэн Бай собственной персоной.
Он поглаживал себя по подбородку правой рукой, вторая рука по-молодецки заткнута за пояс недалеко от длинного кинжала, нога в сапоге с загнутым носком вызывающе выставлена вперед, а глаза хитро поблескивают.
- Надеюсь, вы довольны комнатой?..- Звучало, как издевательство.
- Князь построил новый свинарник или перерезал всех свиней – и это место освободилось?.. – Адонаш встал.
- Сожалею, что не нашлось лучшего помещения. У нас сейчас в замке множество гостей.
- Суд над деревенской сумасшедшей - такое значимое событие для Божении?
- Вовсе не суд. Божен принимает гостей из соседней Хинсии.
- Хинсия… Божения… Тария разделилась, а я не знал?
- Что ты, Мастер Адонаш! Князь Божен, как и князь Хинси – добрые подданные Города Семи Огней и подчиняются Совету. Мы исправно платим налоги, посылаем своих солдат, когда Тария ведет войны. Синее знамя с пламенем развивается на наших башнях…
- Лишь на одной из них.
- Хинсия – владение князя Хинси Смелого, - продолжал Бай, не обращая внимания на замечание Адонаша, - лежит на юге. Тамошний князь желает породниться с нашим благородным Боженом и выдает за него свою дочь. Помолвка прошла, а празднества по ее случаю еще будут продолжаться четыре дня. Наш замок полон народу, как я уже говорил. Но Одаренные для нашего князя всегда были особенными гостями. Узнав о тебе, он повелел мне пригласить Мастера на пир. Безусловно, монах тоже приглашен, как твой друг. Так что, вам не нужно будет находиться в этой неудобной, к моему стыду, комнате. Надеюсь, твое недовольство условиями развеется за чашей доброго вина под музыку настоящих Музыкантов Силы! Слышал ли ты когда-нибудь их прекрасную игру?
- Приходилось.
- О!.. – только и сказал Шииртэн, подняв вверх указательный палец, что означал сей жест, Адонаш не пожелал расшифровывать. – Итак. Мастер Адонаш, уважаемый Скайси, я готов препроводить вас в зал торжеств и представить высокочтимому князю Божену Истребителю.
- Так идем, - Адонаш сделал шаг вперед, но Бай остановил его жестом, и оглядел с ног до головы.
- Негоже являться пред светлые очи князя, Мастер Адонаш, в таком виде. Ты одет похуже какого селянина!
Адонаш скрипнул зубами.
- Я сейчас же пришлю одежду, более подходящую для появления в достойном обществе.
- Осиный костюм я не надену...
Шииртэн покачал головой:
- Осиный костюм?.. Твой язык жалит хуже осиного жала. Ты, наверное, имел в виду желто-черные полоски князя? - Распорядитель с нежностью провел рукой по свисающей от макушки шапки ткани. – Честь их ношения еще нужно заслужить, Мастер Адонаш.
Он промолчал, а, крутившийся на языке ответ, вырвался наружу лишь кривой недоброй усмешкой.
Шииртэн подозвал слугу, выросшего как из-под земли, дал ему наказ, принести наряды для благородных гостей, и тот со всех ног бросился выполнять волю распорядителя.
Общество Бая Адонаша раздражало, поэтому Адонаш демонстративно отвернулся, ушел в дальний конец комнаты, уселся на тюфяк, и, выудив из сумки точильный камень, принялся править один из мечей, который в том совершенно сейчас не нуждался.
Ожидая, Шииртэн вынужден был вести беседу со Скайси, но Адонаш не прислушивался к ней - монах кому угодно задурит голову рассуждениями о следовании воле Мастера Судеб.
Божен Истребитель
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина. Замок Божена Истребителя.
1
Через полчаса, облаченный в чудное длинное платье из темно-синей шерсти, с разрезами с четырех сторон, подпоясанное широким кожаным поясом, с рукавами широкими – что крылья, но хоть не такими длинными, как у распорядителя, Адонаш, путаясь в полах, шел следом за Баем. Скайси достался совершенно черный широченный балахон, в котором тот утонул практически полностью. Когда они заворачивали в темные коридоры, наряд монаха сливался со стенами, и казалось, что в воздухе сама по себе плывет лысая голова. Перевязь с мечами Адонаш наотрез отказался оставлять в комнате, несмотря на все уговоры и угрозы распорядителя. По-видимому, приказ князя относительно отсутствия оружия у гостей, был не настолько строг, как пытался преподнести вначале распорядитель, и Бай смирился.
Шли довольно долго, петляя по коридорам, поднимаясь по лестницам, переходя по галереям с высокими окнами, из которых открывался прекрасный вид на окрестные поля. Вскоре они миновали убогое крыло, где, похоже, обитали только слуги, и вошли в ту часть замка, что предназначена была радовать глаз благородных. Стены от пола до потолка покрывал вычурный узор, изображающий плетущиеся растения и алые цветы, под ногами были тщательно отшлифованные мраморные плиты, потолки изгибались сводами. Факелов в кованных позолоченных держателей вдоль длинных коридоров стало в разы больше. Бай молчал, Скайси, по достоинству оценивший прекрасный интерьер замка, - тоже. Единственным звуком, сопровождающим их весь этот путь, было гулкое это шагов. Адонаш шел и думал, чем удостоен он такой чести: лично распорядитель замка Шииртэн Бай, позволяющий себе игнорировать старосту деревни, тратит на него свое время, подбирая костюм, и сопровождая в зал торжеств. Возможно, князь Божен не желает упустить шанс, пополнить ряды своих слуг еще одним боевым Одаренным - это наиболее вероятное объяснение подобных почестей.
Где же, смарг его сожри, Джай?..
Вход в зал торжеств охраняли шестеро закованных в латы стражников с желто-черными шлейфами на шлемах. Узнав распорядителя, двое из них распахнули двухстворчатые деревянные двери, и глазам Адонаша открылся огромный холл, заполненный людьми. Вдоль стен стояли столы, ломившиеся от угощений. Гости сидели за ними тесными рядами, смеялись и пили. Музыканты исполняли что-то громкое и веселое. Всюду сновали слуги в ярких желтых камзолах, то приносившие новые блюда, то уносившие пустую посуду.
Здесь не менее трехсот человек. Центральный стол, расположенный перпендикулярно остальным, занимают гости в самых роскошных одеждах. По центру мужчина и женщина. Князь с невестой - догадался Адонаш. Божен был высок и худощав, с полностью седыми длинными волосами, заплетенными в семь кос, как и у Адонаша. Каждая из его кос по всей длине перехвачена золотыми зажимами десять раз[6]. И Адонаш знал, что это означает - на его собственных косах пока лишь по одному зажиму, хотя до второго и недолго осталось... Как ни странно, Божен был одет не в полосатый осиный костюм, а в черный камзол обильно шитый золотым орнаментом. Не имея ни бороды ни усов, выглядел князь не старше Адонаша, если не принимать во внимание серебро в волосах.
Никто не обратил внимания на вошедших, и распорядитель повел их за спинами сидящих гостей, остановившись у пустующего стула, усадил за него Скайси, а Адонаша повел дальше к столу, располагающемуся недалеко от княжеского. Большинство сидящих вокруг князя имели длинные волосы, седые или нет - Мастера. Одаренных, служащих Божену, было больше пяти десятков, да только не все они - боевые. «Полосатики» – Рыцари Очищения в знакомых одеждах - человек двадцать, занимали отдельный стол с противоположной стороны, и длинноволосых среди них было не больше трети. Адонаш узнал Фли и Пийкла, приходивших за Асией в Низинку.
Его посадили на самом краю одного из столов, дальше по правую руку широкий проход отделял его от других гостей, шумно пировавших в своей компании. Слева сидела красивая синеглазая женщина, с толстой, с его руку, золотистой косой, кончиком касающейся пола, красавица улыбнулась ему, чуть приоткрыв при этом пухлые губки. Адонашу нравились и синие глаза, и золотистые волосы и губы – лепестки роз, но она была Одаренной, а он не первый год живет на свете, чтобы не знать, какими коварными обычно оказываются женщины-Мастера. Напротив располагался невысокий подвижный черноволосый мужчина, который, как и его пухлый сосед – с косой обильно усыпанной белыми нитями (да, как и все за этим столом), был отмечен Силой. Если, конечно, князь Божен не повелел, шутки ради, отращивать патлы кому попало…
Короткое знакомство с ближайшими соседями, позволило Адонашу узнать их имена. Златовласую красотку звали Дая, мелкого брюнета – Итир, его пухлого соседа – Гжин. Слева от Даи сидел гибкий стройный светловолосый юноша, в котором едва развернулся Дар – Элен. Все, кроме этого Элена – Строителя, были Музыкантами Силы.
Адонаш, последовав совету Гжина, отрезал себе кусок мяса от копченого окорока, наложил в тарелку бобов и полил все красным соусом.
Вино лилось рекой, гости захмелели, да только не князь. Божен сидел с прямой, словно копье, спиной и внимательно следил, казалось, за каждым гостем в зале одновременно. Его пристальные серые глаза, обводившие взглядом столы и сидящих за ними, на мгновение остановились на Адонаше, и заскользили дальше.
Невеста, занимающее почетное место по правую руку от князя, была юна и свежа, как весенний цветок. Длинные ресницы стыдливо опущены, на щеках играет румянец, руки спрятаны под столом, а тарелка наполнена нетронутыми угощениями. С сожалением Адонаш отметил про себя, что Божен, несмотря на свой молодой вид, не подарит ей детей - ему уже больше ста пятидесяти. Когда прекрасная юность ее увянет, князь будет выглядеть так же, как и сегодня, и, возможно, пожелает избавиться от состарившейся жены, сменив на новую, будто поменяв обветшавшее платье.
Слева от Божена, не зная меры, опустошал одну чашу за другой краснолицый лысоватый мужчина лет пятидесяти, ничего княжеского, кроме одежды, обильно усыпанной драгоценностями, в нем не было, но на этом месте мог сидеть только князь Хинси – отец девушки.
Адонаш насытился быстро - не привык предаваться чревоугодию, а в его путешествиях на завтрак, обед или ужин, обычно отводилось совсем немного времени. Он лениво потягивал вино, пропускал мимо ушей болтовню соседей, устало изучал лица, отмеченные печатью власти и тщеславия, и чувствовал на себе множество недоброжелательных взглядом, в том числе и Фли с Пийклом. Здесь он, словно волк, попавший на псарню, и напасть не сможет – их слишком много, и своим никогда не станет. Лаять и кусать они еще не начали – принюхиваются, не знают, кто он такой, думают, что он мечтает к ним примкнуть, прислуживать и вылизывать сапоги этому смарговому князю – истребителю сумасшедших беззащитных селянок.
Еще быстрее, чем пищей, он насытился видом лучащихся гордостью благородных и истаивающих надменностью Одаренных. Адонаш жалел, что пришел сюда, и искал способа улизнуть, но пока не находил.
Тем временем гостей, как могли, развлекали барды, Музыканты Силы, скоморохи, карлики, шпагоглотатели и акробаты. Глядя, как упиваются все вокруг, Адонаш утратил крохи надежды на то, что низинскую ведьму будут судить по справедливости. Какая справедливость у пьяного судьи? Впрочем, сам князь совершенно трезв.
В самый разгар пира, Божен вдруг встал и поднял правую руку. Воцарилась тишина, более подходящая для кладбища, чем для праздника в честь помолвки.
- Анира, душа моя, - нежно обратился он к юной невесте, удивительно печальной, - тебя не радует ни музыка, ни шутки скоморохов. Чем же тебя развлечь?
Она молчала, потупив взгляд. Редко встретишь такую несчастливую невесту.
- Я посвящу тебе бой настоящих Мастеров! – сам нашел ответ на свой же вопрос Божен, - Такое зрелище мало кому посчастливилось наблюдать. И все – лишь ради тебя!
Девушка сидела, как каменное изваяние, вряд ли ей по вкусу подобное развлечение, в отличие от остальных присутствующих - те поддержали князя громкими одобряющими возгласами.
- Мастера, служащие мне, - князь обвел зал тяжелым взглядом, свойственным лишь тому, кто отмечен боевым Даром, - найдутся ли из вас двое смельчаков, готовых призвать песнь своего меча против брата по Пути Силы?
Таковые нашлись. И быстро. Один из них - Пийкл. Второй – не слишком высокий и тонкий, будто тросточка, юный Мастер, Адонаш был уверен, что тому и тридцати нет. А Пийку все полторы сотни будут. Но победа в таком поединке зависит не от опыта, а лишь от яркости Дара и качества клинка. А посмотреть и ему интересно… Адонаш откинулся на спинку стула, сложил руки на груди, распрямил ноги под столом.
- Ты ведь тоже боевой Мастер?.. – томно спросила Дая.
- Да.
- И кто, по-твоему, победит?
Адонаш пожал плечами. Он, и в самом деле, не знал.
- Пусть обнажат мечи… - тихо произнес он. – Кстати, как зовут того молодого?
- А Мастера Пийкла ты знаешь?
- Приходилось встречаться…
- Его противник – Мастер Минэ. И ты прав, тот еще совсем молод.
Пийкл, отвратительно ухмыляясь, извлек из ножен полуторный клинок, и стал в стойку, схватившись за рукоять обеими ладонями. Его глаза вспыхнули, а в ответ наполнились жаждой сражения и глаза его юного противника, у которого меч был поуже и полегче.
Пийкл атаковал первым, меч описал в воздухе смазанную дугу, целя в шею Минэ, но тот уклонился, и, оказавшись справа от него, сделал финт в направлении открытого бока. Когда Пийкл мгновенно исправил эту ошибку – закрылся, Минэ оставил в покое бок, воспользовался случаем и зацепил его спину. Взрыв возбужденных возгласов поглотил рев боли, досады и ярости Пийкла. Меч Минэ имел теперь преимущество –вкусил крови. И если бы кто принимал ставки, то Адонаш поставил бы сейчас на хрупкого мальчишку Минэ против этого разъяренного быка. Только сможет ли опьяненный кровью юнец остановиться? Или это бой до смерти? Неужто здесь такие дикие порядки? Нет… вряд ли, князь станет разбрасываться Одаренными, даже в угоду своей невесте, которая, похоже, в ужасе от происходящего. В любом случае Адонаш болеет за Минэ, хотя бы потому, что тот одет в серое, а не в наряд «шершня», а значит – не Рыцарь Очищения.
Пийкл и Минэ танцевали по кругу, не подпуская друг друга близко. Финты юного Мастера уже не приносили легкой крови, как в начале. Движения их становились все более быстрыми, а за полетом мечей уже невозможно было уследить.
Адонаш подался вперед, положив локти на стол, и почти позволил бою поглотить свое внимание, когда почувствовал, что кто-то подходит сзади. Он обернулся прежде, чем рука легла ему на плечо. Это был распорядитель, который склонился к уху Адонаша и прошептал:
- Князь зовет тебя к себе. Немедля. Пойдем.
Адонаш тихо выругался, и последовал за Баем, краем глаза продолжая следить за поединком. Минэ поднырнул под полусогнутый локоть Пийкла, отбил его меч с нижней позиции серединой клинка, не прекращая движения оказался у того за спиной, и изящным скользящим ударом отделил на его тунике черную полоску от желтой, точно по линии, в разрезе показались розовые ягодицы Рыцаря, и гости разразились хохотом. Адонаш, казалось, смеялся громче всех.
Теперь отчаянный рев Пийкла ничто не могло заглушить, он принялся орудовать мечом, вертя клинок в воздухе так быстро, что вокруг вырисовалась смазанная восьмерка. Он наступал, оттесняя Минэ к столам, где сидели гости, те вскочили, опасаясь попасть под «мельницу» Рыцаря, Минэ заскочил на стол, прыгнул, в полете нанося колющий удар сверху в плечо Пийкла, но тот отклонился влево и выставил клинок, распоров Минэ от груди до паха. Пийкл взвыл от восторга, противник его безвольной грудой рухнул на пол… лужа крови начала растекаться по мрамору… Анира – невеста князя тонко и жутко закричала.
Адонаш вздохнул с сожалением, глядя, как уносят еще живого Минэ, но, скорее всего, живого ненадолго. Хотя, наверняка, у них тут сыщутся Целители, способные спасти этого Одаренного, настолько глупого, что умудрился из положенных ему трехсот лет прожить только неполные тридцать.
Князь ждал Адонаша в нише, расположенной за главным столом, он стоял, прислонившись к стене, попивая вино из кубка, и со скучающим безразличием наблюдая за поединком.
- Как тебе бой?.. – тихо спросил он.
- Бой не для меня, а ваша невеста не в восторге.
- Ты дерзок… - Князь не смотрел на Адонаша. - Как и я в юности…
- Надеюсь, Минэ исцелят? Одаренных не так много, чтобы терять их ради развлечения.
- Нет. Минэ должен умереть. А то, что его смерть послужила развлечением, делает ему честь.
Князь помолчал, допил вино, и отдал чашу слуге.
- Я рад, что земляк пришел служить мне. Много лет я не видел того, кто заплетает семь кос и отмеряет четверти прожитых веков золотом.
- Кто тебе сказал, что я пришел служить?
- А зачем еще?
- Может, просто, чтобы увидеться с рожденным на Хвосте Дракона.
- Мы можем оказаться даже кровной родней… - Впервые за весь разговор князь взглянул на Адонаша в упор и улыбнулся. Его взгляд был колок и холоден, словно лед, или вроде стального клинка. – Не говоря о том, что все Одаренные родня друг другу.
- Ха! И как часто в этих местах родственника убивают для потехи, тем более брата по Пути Дара? Ты ведь тоже боец, Божен?
Князь кивнул, взглядом приказал слуге, и тот принес им обоим по кубку, наполненному вином.
- И потеха так себе… - продолжал Адонаш, наглея от хорошего к нему расположения князя. Впрочем, то, что расположение это показное, он не сомневался. – Большинство из твоих гостей и половины их действий не успели заменить и оценить.
- У Менэ было столько же шансов убить Пийкла, ты же знаешь, что мускулы здесь ни при чем. Свершился суд. И суд справедливый.
- Еще один суд на сегодня?
- Минэ зарвался… Его следовало наказать, а Мастер Судеб вынес приговор. Я дал преступнику возможность защищаться.
- Я гляжу, ты здесь выстроил собственный Город Семи Огней, собрал под крыло всевозможных Мастеров, вершишь суды, пишешь законы?
- Ты прав, - князь снова улыбнулся, на этот раз его улыбка была самодовольной и искренней. – Лучше скажи, как ты попал сюда, брат?
- Это был долгий путь…
- Я не сомневаюсь, Адонаш. Ты почти пересек континент.
- Как и ты когда-то.
- Признаюсь, я не бил ноги по тарийским трактам, и не растирал задницу седлом. У меня был друг, способный перемещать.
- У меня тоже…
- Ты все больше и больше напоминаешь мне меня же в юности. А сейчас я в том возрасте, когда задумываются о наследнике.
- Это странно, князь, что ты говоришь со мной о подобных вещах. Я не служил тебе ни дня, да ты только сегодня меня увидел. Я могу оказаться худшим из злодеев, подосланным убийцей, мошенником или безвольной тряпкой и трусом.
- Да. Ты можешь оказаться кем-угодно, кроме последнего, конечно. Трус и тряпка не стал бы перечить хозяину пира, на котором присутствуют тридцать пять боевых Мастеров, послушных одному его слову.
Помолчав, князь продолжил:
- Ты, Адонаш, горяч. И молод, о чем говорит золото в твоих косах – всего по одному зажиму. Но не так молод, чтобы считать тебя сосунком. Ты горд и не хочешь, чтобы все выглядело так, будто ты пришел ко мне на поклон. Я сам был точно таким, поэтому твои мысли – для меня открытая книга. Как бы там ни было, помни, я рад, что ты здесь, брат и земляк. Наслаждайся жизнью, ешь мой хлеб, пей мое вино, если тебе приглянулась Дая, намекни ей, и она подарит тебе свои объятия. Прости за тот свинарник, в который поселил вас Бай, этот дурак будут наказан. Твои вещи уже перенесли в покои на этажах, где живут Мастера. После суда над ведьмой ты хорошо выспишься на достойном тебя ложе.
Адонаш не стал говорить, что собирается покинуть замок сразу после суда, или даже раньше. Нужно выспросить у этого проклятого Бая, где же его новая комната, чтобы при необходимости, быстро и незаметно забрать свои вещи. Там ничего стоящего, кроме лютни Джая, пропажу которой тот им не простит.
- Ступай. Ешь, пей, веселись... А я пойду, утешу свою юную невесту, а то она вовсе истает слезами.
Адонаш не стал спрашивать, от чего она так несчастна, и направился к своему месту за столом, в то время как князь шел к своему.
- Князь почтил тебя аудиенцией? Прямо на пиру?.. – шепнула Дая, когда он присел. – Великая честь… Не многим она выпадает. Одаренные часто ждут, пока Божен их примет по несколько дней, а то и недель…
- Не знаю, чем заслужил… такую честь.
- Ты носишь семь кос, как и он. Это что-то означает?
- Ты догадлива… - улыбнулся Адонаш, и поднял кубок, - за тебя, Дая! За свои синие глаза!
Может и в самом деле воспользоваться советом Божена и испробовать на вкус объятья Даи?
Тем временем поднялся князь Хинси. Тот стоял, пошатываясь на нетвердых ногах, и гости, не замечая его телодвижения, продолжали пить и шуметь. Божен исправил положение, подняв руку и постучав по столу. Хинси икнул, нахмурился, пытаясь сосредоточиться, затем глянул на дочь, которая, кстати сказать, уже не плакала, но и радостью не сияла, расплылся в улыбке и прогремел пьяным, но зычным голосом:
- А теперь и мой подарок хозяину!.. Я не могу порадовать вас боем настоящих Мастеров Смерти. Ну уж не могу… Он всех Мастеров Смерти забрал служить себе, со всех окрестностей!.. Я едва сподобился нанять одного охранника из Одаренных, так тот запросил непомерную цену, скоро вовсе меня разорит … Ну не о том я… Мой подарок, тебе, княже, и гостям! С юга!.. Лучшие танцочицы… тансошицы… тансовщицы! Танец, какой никто здесь на севере не видал!..
- Земли Хинси имеют выход к морю Моа, - снова шепнула Дая, - и князь торгует со станами с того берега. У него немало диковинок, готова поспорить - нас ждет интересное зрелище.
- Выход к морю?.. – задумчиво протянул Адонаш. – А дочь у него одна?
- Что? Тоже хочешь жениться на княжне? Я тебя разочарую: Анира – единственное дитя!
- А-а-а… Так значит, князь Хинси таким образом избегает смерти от меча…
- Что ты хочешь этим сказать?.. – женщина удивилась и испугалась, а Адонаш лишь косо глянул на нее, не посчитав нужным объяснять, что не выдай Хинси единственную наследницу замуж за Божена, присоединив тем самым свою Хинсию к Божении, Истребитель нашел бы другой - более быстрый и более кровавый способ выйти к морю Моа.
Он создает здесь собственное царство, оттесняя знамя Тарии все дальше и дальше – на самую низкую и невзрачную башенку, скоро почувствует себя достаточно сильным, чтобы и вовсе потушить оранжевое пламя на синем фоне. А что Совет? Адонаш давно не бывал в столице, но насколько ему известно, у Города Семи Огней нет воинского формирования, состоящего из боевых Одаренных, а у князя есть и он изо дня в день пополняет число своих бойцов.
Двери зала торжеств распахнулись, впуская семерых экзотически одетых девушек. Лица скрыты под вуалями, а животы, наоборот, оголены. Остальной наряд, за исключением лифа, обхватывающего грудь и узкой полоски ткани на бедрах, из такой прозрачной ткани, что не скрывает ни стройных ножек, ни гибких спин… Адонаш выдохнул и улыбнулся.
За девушками следовали трое юношей с оголенным торсами в ярко-зеленых широченных шароварах, держащие в руках узкие вытянутые барабаны, - музыканты. Расположившись позади девушек и присев на одно колено, те принялись удивительно ловко отбивать быстрый ритм.
Адонаш хотел было взглянуть на лицо Аниры, чтобы понять, понравился ли ей подарок отца больше, чем жениха, но так и не смог оторвать глаз от пленительных изгибов девушек, тем более что танец уже начинался.
2
Джай чувствовал себя погруженным в масло, эта тягучая жижа заполняла все пространство вокруг, она просачивалась в его уши, нос, рот, он вдыхал ее тяжело и болезненно, и маслянистая жидкость наполнила легкие.
«Масло» было синего цвета, словно небо разверзлось и приняло Джая, но он всегда мечтал о небе и был уверен, что там не так паршиво… Все внутренности жгло огнем от этой жижи. Он завис в пространстве, бесконечном со всех сторон, и не мог понять, где находится, вяло трепыхаясь, словно пчела, угодившая в сосуд с медом. Движения давались нелегко. Чтобы поднять руку, нужно было приложить массу усилий и преодолеть боль, а совершалось это действие столь медленно, что, казалось, проходили часы. Перемещение не работало… Он не чувствовал опоры под ногами и точно так же потерял связь с реальным миром. Где он… смарг его сожри?.. Где он может быть?..
Все, что помнилось с момента, как он покинул дом сапожника – вспышка синего цвета, ударившего в глаза, а дальше – это маслянистая бесконечность…
Ему было больно, но, тем не менее, он был жив… Он дышал с огромным трудом, но, тем не менее - дышал, шевелился и даже чувствовал Силу… Джай попытался плыть, но так как здесь не было никаких ориентиров, не знал, движется ли он или стоит, вернее, висит, на месте.
Он призвал Путь Пророка, пытаясь если не понять, что с ним случилось, то хотя бы узнать, где его друзья, но фиолетовая мгла не откликнулась, а золотые звезды в ней, так же как и он сам повисли в синем меду.
Никогда Джай с подобным не сталкивался, хотя, кто как он, знает толк в необычном и удивительном, а порой и невыносимо ужасном. Джай был на грани паники, но паниковать и терять рассудок себе не позволил. Он выберется! Если не с помощью одного из Путей Силы, то благодаря смекалке междуморца, а если и она не поможет, то везение до сих пор еще его не оставляло.
Неожиданно в недрах синей бесконечности родилось нечто, похожее на пузырь воздуха в воде, оно поднималось откуда-то снизу, приближаясь к Джаю. Освобождение или погибель?.. Пузырь коснулся кончиков его пальцев на ногах, Джай взвыл от боли, и понял, что… погибель…
3
Адонаш оперся локтем о стол, уронил голову на руку, так, чтобы ладонь прикрывала рот, и никто не видел его глуповатой улыбки. Он не знал, что женское тело может так изгибаться, и что танец – не танец смерти… может так радовать сердце. Центральная танцовщица, девушка с зелеными глазами и черными волнистыми локонами до пояса? не просто вертела бедрами в ритм барабанов, казалось, что танцует каждый дюйм ее тела – и сильные стройные ноги, и смуглый животик, и гибкая спина, и плечи, и извивающиеся змеями руки, и пальцы, и даже глаза, сверкающие таким огнем, будто она Мастер Силы, держащий меч.
В танце она неожиданно выхватила откуда-то из-под ног отбивающих ритм юношей отрез алой шелковой ткани, и это полотно принялась танцевать вместе с девушкой, превратившись вдруг в пламя – так оно трепетало, словно живое... Девушка подныривала под ткань, заворачивалась в алый шелк и вновь заставляла превращаться tuj в пляшущий огонь. Адонаш заметив, как быстро мелькают ее руки, оставляя смазанный след, вновь сравнил ее с Мастером Оружия. Сейчас он оставил все сожаления о том, что пришел на этот пир - зрелище того стоило.
Танец не стихал, и девушка продолжала самозабвенно кружиться с отрезом шелка, когда послышался стон и глухой удар, не скрытый даже нарастающим ритмом барабанов. Адонаш, как и треть гостей, - остальные ничего не заметили, - повернул голову и увидел, что один из Мастеров, сидевших за столом князя, рядом с Хинси, лежит, уткнувшись лбом в столешницу, а второй Мастер – занимавший место рядом с невестой князя, заваливается, вцепившись руками в шею, из которой сочиться кровь.
Все боевые Мастера и Адонаш тоже разом вскочили, выхватив оружие. Время замедлилось, как только меч стал частью его руки, и Сила-кровь потекла по общим их жилам. Адонаш ясно увидел, как летит прямо в сердце Божена небольшой метательный нож, а за ним второй, отстающий лишь на два дюйма, нацеленный в правый глаз князя. В своей замедленной реальности он также увидел, как высокий темноволосый Мастер, согнув ноги в коленях, резко выбрасывает руки вперед, и воздушный поток Повелителя Стихий сметает оба ножа, которые, отклонившись, вонзаются в дерево стола.
Послышался женский визг, невыносимо громкий в этом его состоянии, звон посуды, грохот мебели… Невеста князя потеряла сознание. А сам Божен встал, отстранив вознамерившихся закрыть его своим телом, Мастеров, обнажил клинок, глаза его запылали, как то бывает со всеми бойцами отмеченными Даром при прикосновении к оружию. Теперь ему уже не страшен нож убийцы, он среагирует и отобьет и стрелу, и метальный кинжал, и дротик.
Бой барабанов стих, а танцовщицы сбились в перепуганную стайку. Присели на корточки, обхватили головы руками и отчаянно дрожали. И лишь та, солирующая в танце, завернувшаяся сейчас в шелк, с которым танцевала, посмела поднять глаза и взглянуть на происходящее за столом князя.
Гости визжали, толкаясь и переворачивая посуду и мебель, пытались выбежать из зала.
- Тихо!.. – заорал Божен, чудесным образом вернув порядок. – Сядьте на свои места!..
Люди, как зачарованные, стали возвращаться и занимать стулья за столом.
- Меня пытались убить, а не вас! Я спокоен, и вам бояться нечего! – продолжил он, и Адонаш с почтением отметил про себя, какой громкий, сильный и властный у князя голос.
Адонаш вложил в ножны свой клинок, второй он не доставал, и тоже присел. Дая дрожала. Итир и Гжин были бледными, как мел.
- Что же это такое твориться?.. - завопил протрезвевший Хинси. – На пиру в честь помолвки!..
Князь одарил будущего тестя презрительным взглядом и продолжил говорить:
- Мои враги попытались убить меня на моем же торжестве. Кто-то здесь, воспользовавшись моим гостеприимством, презрел все законы чести и добродетели, разделил со мною хлеб и вино и бросил в меня нож! Но я узнаю, кто это был! И я обращаюсь к тебе, убийца-неудачник: я не боюсь! Тебе не удастся испортить мой праздник, или помешать моим планам. Поэтому мы будем веселиться дальше! Мы будем есть и пить, пока на зайдет солнце и не придет время справедливого суда! И свет истины воссияет над Боженией вопреки всем козням моих врагов!
- Да не потухнет твой огонь, князь!.. – выкрикнул кто-то, и этот клич подхватили сотни голосов.
- Да горит пламя Божена Истребителя, согревающее нас и освещающее нам путь!
4
Пузырь продвигался все выше и выше, высушивая пространство вокруг него от синей масляной жидкости и повергая его тело в бездну боли. Ноги Джая уже полностью были погружены в это странное нечто, и на них не осталось ни одного дюйма, как снаружи на коже, так и внутри до самого мозга костей, который бы не болел.
Кричать в тягучей синей массе было болезненно. Думать он совершенно не мог - боль заблокировала все мысли. Он трепыхался, но медленно, словно порхая, открывал беззвучно рот и отчаянно тонул…
Джай не мог сдаться... Но вырваться тоже было невозможно. Оставалось ждать, пока этот пузырь пожрет его, и боль станет настолько невыносимой, что он попросту от нее умрет.
Он чувствовал Дары, они хоть и откликались, но не работали. Пробовал Путь Повелителя Стихий, но жидкость эта – не вода, она ему не повинуется. Он снова и снова пытался переместиться – бесполезно. Наконец в отчаянии Джай обратился к огню, и на его ладони вспыхнул яркий светильник. Как ни странно, синий кисель отступил, словно тьма, рассеиваемая светом. И рука в освобожденном пространстве двигалась вполне нормально. Он опустил светильник к ногам, где подбирался странный пузырь, и едва свет коснулся поверхности сферы, та с глухим треском лопнула. Шар света появился на второй его ладони, оба светильника разрастались, пожирая синее «масло». Джай радостно задышал воздухом, освобожденным от маслянистой, причиняющей боль, жижи. Через несколько мгновений он стоял в центре сияющего кокона, окруженного синей бесконечностью. Джай сделал шаг, и движение далось ему легко, он пошел, хотя и не знал, по чему ступает и куда нужно идти…
Суд
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина. Замок Божена Истребителя.
1
После произошедшего праздник уже нельзя было назвать полноценным. Гости пили, но не пьянели, протрезвев от страха, музыканты играли тихо, боясь скрыть шумом действия убийцы. Обсуждения почти не велись. Невесту унесли из зала, так она не приходила в себя. Телохранители, павшие в первые секунды покушения, оказались лишь раненными, и их увели для того, чтобы исцелить. Прекрасные южанки, исполнившие танец – подарок князя Хинси, удалились, к крайнему огорчению Адонаша. Дая перестала дрожать, но и флиртовать с ним тоже перестала.
Он, почувствовав, что немного проголодался, отведал паштета и попробовал кусочек большой пучеглазой рыбы, запеченной целиком с дольками лимонов и травами.
- Солнце зашло!.. – неожиданно раздался громкий, прямо таки сотрясающий воздух голос.
Адонаш поднял глаза, отыскивая говорившего: это один из Рыцарей, огромный широкоплечий, больше, чем даже Пийкл, Одаренный, судя по двум косам до самых колен. Его в зале не было на протяжении всего пира, и сейчас он вышел откуда-то из-за той ниши, где беседовали Адонаш с князем.
Громогласный воин был одет точно так же, как и остальные Рыцари Очищения: в полосатую длинную тунику, черный плащ, высокие сапоги, видневшиеся в разрезах туники по бокам, но на его голове была повязка не из черной, а из алой ткани.
- Время суда!.. – поднимаясь, объявил князь.
- Так проследуем же за нашим повелителем в его свете в Обитель истины!.. – это уже говорил распорядитель Шиинсий Бай.
Князь встал из-за стола и, высоко неся голову, прошествовал к центральному выходу. За ним, рядом с Рыцарем в алой повязке шел Хинси, следом строем вашагивали остальные «шершни». Потом Одаренные Мастера, боевые, за ними мирные, а после, потянулся остальной люд. Адонаш отстал от Даи, Итира и Гжина он отыскал в толпе Скайси и шел с ним, а также с прочими гостями, не столь высокочтимыми, как сидевшие за его столом Мастера - обычные старосты деревень и другие уважаемые, но простые люди.
- Кто это был?.. – прошептал Скайси. В этом несуразном черном балахоне с зеленой косичкой и с бледным лицом, он походил на призрака.
- Где?
- Кто хотел убить князя? Это не Джай?.. – Имя друга он вымолвил одними губами.
- Нет. Джай был бы более успешен… - ответил Адонаш. – Это не наше дело, Скайси. Сейчас суд, а после суда, мы отыщем свои вещи и уберемся отсюда.
Если Джай думает появиться в замке, то он появится именно во время суда!..
2
Радость и облегчение от того, что ему удалось разогнать синее нечто светом, сменилось тревогой и усталостью, Джай шел уже очень долго, но края не было видно, как и пола, по которому он должен был шагать, или потолка… Он двигался в никуда и из неоткуда. Сколько времени прошло? Часы? Дни? Это странное место сводило с ума.
Он, наконец, понял, что идти бесполезно, остановился, осматриваясь. Везде одно и тоже: сверху и снизу, справа и слева, впереди и позади - синяя густая прозрачная жидкость. Бесконечность…
«Ты не любишь света, - думал Джай. – А как насчет огня?..» Создание огня всегда отнимало у него много сил, а сейчас он и так ослаблен, может случиться, что призвав огонь, - именно пламя, а не свет, - он лишиться возможности удерживать светильники и вновь утонет в синей мгле. А если начнется отток, вроде случившегося с ним после поражения гипока?
Джай рискнул…
3
Так называемая «Обитель Истины» представляла собою круглый зал, с возвышением в дальнем от входа конце и рядами сидений. Каждый последующий ряд был выше предыдущего, и сидящему позади, так же хорошо видно все, что происходит на округлой арене, как и переднему зрителю. В центре напротив входных дверей высокий трон и двадцать одно кресло: десять по правую и десять по левую руку, а одно у подножия трона - судейские места.
Передние нижние лавки, что ближе к судейским, уже были заняты, и многих сидящих там Адонаш узнал: низинцы, в том числе и мельник Вайка, готовившиеся выступить свидетелями.
Князь воссел, как и следовало ожидать на высокий трон. Рыцари-полосатики расположились вокруг него. Тому, который в алой повязке, досталось кресло у подножия. Пришедшие из зала торжеств гости, принялись занимать места соответственно своему положению.
Адонаш не претендовал на самое лучшее место, но ему хотелось видеть во всех подробностях, что будет, когда появится Джай – его друг умел устраивать зрелища.
- А вдруг он не появится?.. – неожиданно спросил Скайси, озвучив мысль, от которой Адонаш упорно отмахивался.
- Тогда мы просто уйдем… - ответил он. Сделать сложнее, чем сказать, особенно, если не умеешь перемещаться.
Адонаш твердым шагом направился к лавке в центре первого ряда, и занял место для себя и монаха, оттеснив без труда, - от боевого Мастера шарахались, - умостившихся там богатых селян.
Когда все расселись, двое крайних с боков Рыцаря Очищения одновременно поднялись, вытянули из-за пояса небольшие рожки и затрубили.
Под гул презрительных возгласов в зал ввели Асию. Она шаталась от истощения, от нее уж и в самом деле остались одни кости.
- Тут уже и судить нечего… - пробормотал Адонаш.
Скорее тень, чем женщина, хлопала огромными глазами, непонимающе озираясь по сторонам. Адонаш заметил, что под железными оковами на запястьях намотан слой ткани, но это не для облегчения участи подсудимой, а потому, что браслеты соскальзывали с неестественно худых рук.
Божен истребитель поднялся. Двое слуг, с величайшим трепетом, торжественно внесли в комнату цилиндрический серебряный сосуд футов десять в обхвате, украшенный золотым орнаментом, они поставили его перед князем, тот поднял руку.
- Потушите всякий факел, и всякую свечу!..
Многочисленная челядь тут же выполнила приказ князя, и в Обители воцарилась полная тьма. Адонаш выругался – он такого не любил. Вдруг эта мгла рассеялась, в глаза ударил свет, многократно превосходивший силой все вместе взятые, горевшие до этого факелы и свечи. В зале стало светло, как днем. Проморгавшись, Адонаш увидел огромный сияющий шар, вышедший из сосуда и поднявшийся к потолку над головой князя. Зрители ахнули. «Откуда у него такой огромный тарийский светильник – творение Огненосца?..» - думал ослепленный Адонаш.
- Да начнется суд! – объявил Божен.
- Да начнется суд!.. – вторили ему Рыцари Очищения.
- Женщина эта обвиняется в пособничестве силам тьмы, в связи с порождениями зла, и в совершении всяческих преступлений по их указаниям, - провозгласил алоголовый «шершень» громовым своим басом. – Суд над ней будет краток и справедлив по воле Мастера Судеб! Призываю всех свидетелей преступлений этой женщины не умалчивать об оных, а объявить их во всеуслышание! Призываю вас, свидетельствующих здесь, не скрывать правду, как бы ужасна она не была. Истиной исцелим мы наши сердца! Истиной очистим наши поселения от зла!
Адонаш зевнул, и этот его жест неуважения не остался незамеченным Пийклом, тот злобно и многообещающе на него зыркнул.
Дальше последовало то, что не укладывалось в голову человека со здравым рассудком. Адонаш уже сомневался, что Асия здесь единственная сумасшедшая. Мужчины и женщины, чуть ли не с пеной у рта, с совершенно искренними, горящими фанатичным огнем, глазами, рассказывали, как они видели Асию, сосущую кровь у новорожденных, убивающую скотину для жертвоприношения каким-то неведомым богам, обмазывающуюся кровью животных и бродящую так в обнаженном виде по деревне. Оказалось, что эта худущая тень приходила по ночам к деревенским мужикам, соблазняя их лечь с ней и таким образом предать огонь жизни. Она поджигала стога сена, заготовленные на зиму, портила вино, мочась туда, ела исключительно кошек. Ежедневно уходила в лес, чтобы «покувыркаться» со смаргами. Поносила князя Божена последними словами. А когда у нее выпадала минутка, свободная от вышеописанных пакостей, она накладывала на людей страшные проклятия и порчу. Из-за нее у пекаря сгорел сарай, из-за нее же умер девяностолетний дед Мивих, хотя все его родичи доживали до девяносто пяти, она виновна в смерти пастушка, упавшего со скалы, и в том, что у мясника пало шесть голов коров, приготовленных к забою.
Преступлений ее было не счесть, ей во всем потакал ее отец – сапожник, он же и покрывал большинство ее злодеяний. Но самое страшное, чем занималась ведьма – она приманивала всяческих чудовищ в деревню. Слизень приходил каждую осень только потому, что в деревне была подобная ей. Смарги практически окружили Низинку и уже выглядывали из-за частокола, кафтайфами деревня просто кишела, едва заходило солнца. А кроме всего прочего, именно Асия призвала Синюю смерть, которая забрала немало низинцев, и чужеземцев, в том числе и знаменитого барда Астри Масэнэсса.
Адонаш сердито хмыкнул, услышав про Масэнэсса. Джая все не было... Поток нелепых обвинений, больше похожих на пьяные байки, истощался. Ведьмины проделки, которые поначалу пестрили разнообразием в устах свидетелей, стали повторяться. И алоголовый Рыцарь решил, что чаша грехов Асии полна.
Он отослал последнего обвинителя, поднял правую руку и провозгласил:
- Ты, Асия, признаешься ли в совершении всех этих преступлений?
Асия молчала и даже не плакала, она не понимала, что происходит… наверное, к своему счастью, и не знала, что ее ждет… Джая не было...
- Ведьма молчит! – сказал алоголовый. – Она не желает возвысить голос и произнести хотя бы одно правдивое слово! Так пусть и умрет во лжи!
- Пусть умрет!
- Смерть ведьме!
- Смерть той, кто предала огонь жизни!
- Пусть потухнет ее огонь!
Все двадцать Рыцарей Очищения высказали что-то в этом роде вслед за ведущим, и слово перешло к князю Божену. Алоголовый был наполовину прав: суд над Асией оказался краток, но на счет справедливости…
Скайси держался все время, пока селяне обвиняли дочку сапожника, единственный раз, при упоминании смерти Астри Масэнэсса, он выкрикнул, что это неправда, хотел кричать что-то еще, но Адонаш наступил ему на ногу, и тот заткнулся. Сейчас монах пыхтел и ерзал на деревянной лавке, готовый вот-вот взорваться. Адонаш обернулся к нему:
- Успокойся. Не заставляй меня завязывать тебе рот. Молчи, что бы ни присудили.
А приговор был однозначен. В защиту ведьмы никто не выступил, так как никто и не вызывал свидетелей защиты.
Божен встал, обвел зал взглядом, дождался, пока воцарится полная тишина.
- Добрые жители Божении, - начал, наконец, князь, - много лет наши предки жили в страхе перед чудовищами, что царили в этих лесах, серди полей и рек, перед порождениями тьмы. Этот край был пуст. Здесь гулял ветер и обитал смарг, воя с кафтайфом в ночи! Но нашлись смельчаки, решившие поднять свое оружие и очистить землю. Мы прошли огнем и мечом по землям, захваченным тварями, которые противны самой жизни! Мы вырубили леса и истребили тысячи чудовищ. Мы прогнали смаргов, и нынче немногие из вас видели живого, тогда, как ваши деды и прадеды сталкивались с ними чуть ли не ежедневно. Мы победили! Но враг нашел другой путь! Он стал забирать слабые сердца, такие, как сердце этой женщины. Он избирал из нашей среды предателей и их рукам творил зло! Враг знал, что легче истребить полчища уродливых созданий, чем прервать единственную пропащую жизнь своей дочери, жены, сестры или матери! Асия была вам сестрой, такой же, как вы жительницей простой деревни, девушкой послушной отцу. Но сердце ее склонилось ко злу и она отдалась тьме! Вы видите, - он указал на застывшее посреди всего этого людского моря жалкое существо, которое когда-то было женщиной, - как изменилась она. Мало, что осталось от прежней пригожей девушки. Еще больше изменилась ее душа. В ней нет уже ничего человеческого, она искажена и искорёжена. Она уродлива, будто смарг, которому отдалась. Она не способна больше на добрые дела, и ее влечет лишь зло, кровь и смерть! Такова теперь ее природа и исцелить это, увы, невозможно, даже для Целителя - Мастера Силы. Сердце ее отца дрогнуло, и он скрывал ее от правосудия. Но наши сердца, и сердца Рыцарей Очищения, хранящих ваш покой, тверды и полны мужества. Мне жаль ту девушку, какой она когда-то была, но не жаль то создание тьмы, каковым она стала. Я услышал истину, и мое сердце откликнулось. Она виновна и должна умереть на рассвете! Да очистятся наши деревни и наши города от подобных ей! Суд свершился!
Толпа разразилась оглушительным криками, одобряющими приговор князя. Джай так и не появился…
- Пойдем, Скайси...
- Но как?.. – Губы парня дрожали, и он не мог отвести взгляда от осужденной Асии. – Как?.. Джай…
- Джай не пришел... А мы ничего не можем сделать.
- Неужели ничего, Адонаш? Мы даже не попытались? Тебе все равно? Ее убьют на рассвете. Ее…
- Пойдем, Скайси… - процедил он сквозь зубы и за локоть потащил монаха прочь из зала.
4
Скайси молчал, а его веснушчатое лицо было необычно мрачным, что пугало Адонаша, гораздо больше, нежели нытье или намерение идти добиваться справедливости.
Их новую комнату удалось отыскать с помощью слуги, выловленного в одном из запутанных коридоров замка. Тот отвел их в крыло, где жили Мастера, и показал покои, выделенные Адонашу: достойное помещение, следовало заметить, - даже немного жаль так поспешно отсюда уходить. Но поприсутствовав на этом фарсе - суде, дальнейшее пребывание под крышей князя Адонаш считал унижением своего достоинства. Пометавшись некоторое время по комнате из угла в угол, размышляя, куда направиться дальше, где искать Джая, и что делать, Адонаш устало присел в кресло, так и не придумав ничего путного.
Их вещи не распакованные лежали в сумках, одежда, которую он сменил, отправляясь на пир, была тщательно вычищена и вывешена на спинке стула, как и балахон монаха. Адонаш поспешно стянул с себя и отбросил в сторону платье, пожалованное князем. Скайси сделал то же самое, с не меньшим отвращением.
Одевшись в привычный костюм, оба они молча направились к выходу – оставаться здесь, даже на остаток ночи, не хотелось.
Адонаш искоса глянул на серьезного, сосредоточенного монаха, выругался, бросил сумку.
- Ладно, Скайси!.. Я попытаюсь. Хотя и не верю, что из моей попытки выйдет нечто хорошее… Но ты будешь знать, что я предпринял хоть что-то! Почти, как Джай… Где он, смарг его скрути?..
- Что ты намерен предпринять?
- Что-нибудь… Жди здесь.
Скайси распахнул широко наивные голубые глаза, уселся на кровать, приготовившись терпеливо ждать. Ни на одном лице Адонаш раньше не видел столько надежды.
Адонаш вздохнул, вышел, осмотрелся. Коридор слабо освещался факелами, через каждую дюжину ярдов воткнутыми в держатели на стенах. По коридору неспешно шел сонный пожилой слуга, с подносом, на котором стояли кувшин с вином и два кубка. Адонаш дождавшись, пока тот приблизится, бесшумно вышел из тени, чем напугал мужчину до полусмерти: слуга пискнул и присел, чудом удержав поднос.
- Где покои князя? – спросил Адонаш.
- Ночь уже… - пролепетал слуга.
- Я знаю, что ночь. Где его покои? Проводи меня.
- Я… я не могу… мне… мне… не велено…
- Я сказал, веди!.. – гаркнул Адонаш, и слуга, дрожа, пошел по коридору впереди, рука его тряслась, отчего пустые серебряные кубки гремели о дно подноса, оповещая об идущих всех спящих и неспящих обитателей замка.
Божен Истребитель занимал отдельно крыло, до которого они добирались довольно долго. Здесь, даже в неверном свете факелов, все вокруг выглядело в разы роскошнее: и огромные люстры на сотни свечей (правда, те сейчас не горели), свисающие с потолков, и мраморные изваяния вдоль стен, и вазы из тончайшего фарфора на золотых блюдах выставленные в обитых бархатом нишах, и мягкий ворс ковров под ногами.
Перед входом в покои князя на окованной серебром резной лавке сидело двое Мастеров, коротая время за игрой в кости.
- О! Новенький!.. – воскликнул один из них. – Божен тебя звал? Почему так поздно? Обычно в такое время он зовет к себе женщин, а не бойцов.
- Может ему на этот раз подраться захотелось … - рассмеялся второй. – Всякий может пресытиться женщинами, когда их так много. Это ж надо – целых семь за одну ночь!.. Да еще какие красотки!.. У-у-ум!..
- Еще не наступил час волка, а Божен уже справился с четырьмя!.. Неужели с тремя оставшимися не удается совладать?..
- Князь зовет на помощь?.. Этого?.. Что ж он нас не позвал?
- Да, мы бы помогли!.. Это уж точно!..
- Доложите обо мне, - тихо и холодно произнес он. – Я Мастер Адонаш. Князь знает…
Первый страж презрительно хмыкнул, оглядел его с головы до ног, не спеша поднялся, еще раз хмыкнул, и постучал в дверь. Мастер исчез за отворившейся створкой, а появившись, бледный и злой, сердито буркнул:
- Входи…
Адонаш не ожидал, что князь согласиться его принять, тем более, что, судя по болтовне стражей, был занят.
То, что в углу спальни князя стояла женщина – одна из танцовщиц (какая именно, Адонаш не разглядел: она была в тени), его не удивило. Но вид Божена поверг в ступор: князь облачен в кольчугу, с обнаженным мечом в руках, тяжело дышит, и находится под действием Дара – слышит песню меча, - это видно по глазам. Может какой-нибудь изощренный способ любовных утех?..
Адонаш непонимающе нахмурился.
- Говори, чего ты хочешь… - прохрипел Божен и, сделав над собой усилие, вложил клинок в ножны.
- Я хотел бы поговорить…
- Среди ночи?
- Дело не терпит отлагательств...
- Ради воспоминаний о солнце, что оправляет Дракон в океан своим Хвостом, я выслушаю тебя.
- Я помешал, прости… - Адонаш покосился на женщину.
- Ты можешь помочь…
- Не думаю… Я предпочитаю… уединяться с женщинами… а не…
Божен рассмеялся.
- Я не развлекаюсь с ней, а допрашиваю!
- Что?..
- Они покушались меня убить!
- Танцовщицы?.. – только теперь Адонаш разглядел оковы на хрупких белых руках девушки.
- Одна из них – Мастер Оружия. Я пытаюсь узнать – какая.
Адонаш был так обескуражен, что на мгновение позабыл о цели своего прихода.
- Эта тварь, – она, а может ее подруга, а может и все они, - нанятая убийца! Она бросила дротики в моих охранников, а затем кинжалы в меня.
- Кому это нужно?..
Князь снова рассмеялся, на этот раз громче и неприятнее:
- Ты, настолько наивен, что полагаешь, будто у меня нет врагов?
- Не в том дело… Нанять убийцу – Мастера Силы, согласившегося отправиться в замок к тебе, у которого столько бойцов, сколько нет ни у одного из тарийских Советников?.. Это по меньшей мере… дорого…
- Ты не глуп… Дорого. Но нашлись те, кто смог заплатить… Все эти смарговы бабы сдохнут под пытками!.. И признаются, кто из них убийца, и кто их нанял!
- Возможно, не все они виновны?.. Убивать этих девушек…
- Что? Бесчеловечно? Кровь за кровь, юноша! Это правило жизни! Убьешь ты или убьют тебя!
Девушка не реагировала на его жестокие слова, сулящие ей мучительную смерть. Может, она не понимала языка?
- Она говорит по-нашему? – спросил Адонаш.
- Делает вид, что нет. Но должна говорить. Убийца точно знает тарийский. Посмотрим, на каком языке они будут кричать, когда я стану вырывать им ногти!..
Божен налил вина в два кубка, подал один Адонашу.
- Тебе они понравились?
Он пожал плечами - как они могли не понравиться?
- Если не боишься, можешь взять какую-нибудь, и развлечься с ней, пока раскаленное железо не изувечило ее гладкое лицо…
Адонаш уверился, что девушка не понимает языка - она спокойна, как статуя, а от этих разговоров о пытках, даже у него по спине поползли мурашки.
- Боюсь, это не будет по взаимному согласию…
- Ха!.. Так в этом же и все веселье!.. Предложу Пийклу - тот не откажется... Тем более, что он сегодня это заслужил… Так зачем ты пришел? Узнать, как я коротаю ночи?
- Нет… Это из- за… ведьмы…
Седые брови Божена взлетели вверх.
- Ведьмы?..
- Я видел суд… Я слышал, то, что там говорилось… Неужели ты, князь, веришь в бредни суеверного мужичья?.. Все обвинения против нее - чушь!.. Выдумки одурманенного вуривихой разума. Я раз попробовал эту самую вуривиху и…
- Ты молод и наивен, чтобы не сказать – глуп!.. Тебе предстоит многому научиться, Адонаш…
Князь замолчал, он стоял, задумчиво ухватив себя двумя руками за передние седые косы, а Адонаш внутренне содрогнулся – этот жест напомнил ему наставника... (Жив ли еще старик?..)
- Когда ты появился здесь, - продолжал Божен тихим, печальным голосом, совершенно ему несвойственным, - мое сердце растаяло… Я так давно не видел снежной вершины пика Тигра, так давно не слышал, как поет горный соловей в зарослях цаай. Вчера из окна башни я заметил тебя, входящего во внутренние врата и содрогнулся: словно это моя молодость решила заглянуть в пристанище одинокого горца. А когда ты вошел в зал, мое сердце облилось кровью - ты очень похож на меня… не только обычаем заплетать семь кос…. лицом, голосом, походкой, манерами, тем, что носишь два меча за спиной, как и я когда-то... Хинси спросил, не мой ли ты сын… Ты рассуждаешь, как я в юности... И ты делаешь те же ошибки…
Адонаш молчал. Он не знал, что говорить. Это было странно. Весьма странно и неожиданно…
- Я создал здесь сильное и великое княжество, которым можно гордиться. Я выстраивал новый мир в этих диких землях, применяя опыт и знания, накопленные за долгую жизнь Одаренного. И успел очень многое, в том числе - и насладиться плодами своих трудов. Теперь же мне недолго осталось топтать эту землю - всякая жизнь когда-нибудь заканчивается, даже такая длинная, какой наделили свыше меня … Создатель сыграл с нами, отмеченными Силой, злую шутку: лишив возможности передавать дело своей жизни отпрыску - плоти от плоти, крови от крови… У меня не рождались Одаренные, чтобы дожить до этого часа, а последний, рожденный от меня неодаренный сын умер еще семьдесят лет назад, проведя всю свою никчемную жизнь под моим крылом. Я не задумывался о наследнике очень долго, а теперь чувствую скорый конец… Если я найду достойного приемника, то Божения когда-нибудь станет настоящей державой. И ее правителю не придется кланяться Огненосцам. Ты подходить для этой роли…
Адонаш стоял в ступоре, а Божен глубоко вздохнул, присел и замолчал, не обращая внимания ни на него, ни на застывшую в углу девушку-танцовщицу, все больше погружаясь в свои собственные мысли, не понятные тому, кого князь считал подходящим кандидатом на роль наследника.
- Да… ты послан мне свыше… - наконец, заговорил Божен, - Позволь в твою пустую голову, где гуляет ветер, вложить несколько мудрых мыслей, позволь научить тебя не только слушать песню меча и проливать кровь, но и править! И ты будешь иметь все! Ты послан мне Создателем, как сын с моей Родины, которая, несмотря на прошедшие годы, до сих пор в моем сердце…
- Князь, я не знаю, почему ты предлагаешь мне все это, совершенно меня не зная, но… я не для этого пришел… - Адонаш заикался.
- Я знаю тебя, поверь. Я был там, где ты сейчас. Я могу сказать, зачем ты пришел, - Божен ухмыльнулся, - ты хочешь, чтобы я отпустил эту безумную Асию, потому что она – лишь сумасшедшая, а никакая ни ведьма. Ты хочешь сказать, что казнь этой женщины – обычное, недостойное меня, убийство. Что все обвинения - бред! Что я проявлю высшей степени благородство, если освобожу ее. Так?
Адонаш кивнул.
- Но ты видишь лишь поверхность озера, а я весь подводный мир! Люди, Адонаш, всегда ропщут. Что бы ты не сделал для них – они будут недовольны. Я уничтожил стольких тварей, досаждавших жителям окрестных деревень, что не счесть, я дал пришедшим сюда людям земли – плодородные, свободные от чудовищ, богатые лесами, в которых изобилует дичь, чистыми родниками, лугами с сочными травами. Я охранял народ Божении от разбойников и создал для них законы… Но этого мало. Особенно теперь, когда чудовищ почти не осталось…
- Но как же гипок?..
Князь очень странно посмотрел на него.
- Как ты сказал? Гипок?
- Слизень…
- Где ты слышал то, другое название?
- В Городе Семи Огней, - соврал Адонаш.
Божен задумчиво кивнул.
- Людям нужны страхи и тот, кто защищает их от этих страхов, - продолжал он. – Только это по-настоящему укрепляет власть, никакие благодеяния, милости, предоставленные возможности или справедливое правление не могут их удовлетворить – лишь защита от ужаса, с которым им не совладать!.. Не я объявляю этих женщин ведьмами. Не я обвиняю их. Я лишь выполняю волю народа. Я как бы говорю им: «Да. Вы правы. Именно она виновна в ваших бедах». Я подтверждаю их правоту, признаю их догадливость, благодарю за бдительность, узакониваю то, что они считают справедливым. Если они не будут обвинять ведьм, то станут винить меня. Ты понимаешь?
- Нет.
- За один вечер всего не объяснишь. Жаль, что в первый же день нашего знакомства, ты увидел этот суд. Это противоречивая, сложная ситуация… Понятие и принятие моих решений требует определенной зрелости. Со временем ты согласишься с необходимостью таких жертв. Эта женщина сумасшедшая, я лишь избавлю ее от страданий. Она умрет быстро. А что потом сделают с ее телом, ее уж не будет волновать…
- А ее отец?..
Князь вздохнул.
- Ты видел ее. Как ты думаешь, как долго она еще проживет? Сколько еще промучается ее отец, глядя на свою дочь, наблюдая день за днем, как та угасает. Понимаешь ли ты в своей беззаботной молодости, что такое для отца – видеть свое дитя лишенным разума? Есть у тебя дети?..
На последний вопрос Адонаш не счел нужным отвечать, впрочем, он и не знал ответа.
- Но ее можно исцелить. У тебя ведь есть Целители, Божен.
- Есть. Но пытаться исцелить душевную хворь - очень опасно для Целителя, и достаточно сложно, чтобы не сказать – невозможно... Требуется невероятной яркости Дар. И за всю свою жизнь я встречал лишь одного, который взялся бы за подобное дело.
- Я тоже знаю такого человека.
- Знаешь? Неужели?.. И где же он?
- Он отсутствует… Но скоро объявится. Прошу тебя, отложи казнь!
- Ерунда... Ты знаешь хорошего Целителя, и думаешь, что он справится? Но тот человек, который осилил бы исцеление безумца - больше, чем Целитель… Казнь состоится утром… Иначе люди будут разочарованы…
- Я прошу тебя лишь о том, чтобы ты отложил исполнение приговора, даже не о том, чтобы отменить его. Перенеси на несколько дней, хотя бы еще на один… Скоро сюда прибудет мой друг, и он…
- Нет! – отрезал князь. – Возьми себя в руки, мысли трезво и хладнокровно, как стайш с Хвоста Дракона, а не как женщина, поддавшаяся эмоциям! Ты ведь стайш, Адонаш? Разве тебя не научили: правление без необходимой крови, что строение без извести!
Адонаш вздохнул. Ему не переубедить князя. Это бесполезно. Ему нужно уйти отсюда еще до рассвета и увести Скайси, чтобы тот не видел, как будут вешать ведьму.
- Значит, нет?.. Тогда, оставляю тебя, разбираться со своими делами… – он кивнул на женщину в углу, все еще стоявшую неподвижно, луна заглянула в окно и осветила ее. Это была та – зеленоглазая, которая танцевала с отрезом алого шелка на пиру. - Спокойной тебе ночи, князь, - и Адонаш отвернулся, чтобы уйти.
- Кстати, гипока невозможно убить - я пробовал, – сказал князь ему вслед.
- У меня тоже не получилось… - ответил Адонаш, не оборачиваясь.
Обратный путь к своим покоям он проделал в одиночестве, Адонаш прекрасно запоминал дорогу с первого раза. Он размышлял над словами князя. Неужели через сотню-другую лет, он, Адонаш, превратиться в подобное чудовище? Неужели он, в самом деле, похож на Божена?.. Эта мысль была неприятной. Неприятными были также и доброжелательность князя, его отцовский тон, и его печальный взгляд…
- Получилось?.. – с надеждой воскликнул Скайси, вскакивая.
- Нет… - хрипло ответил Адонаш, и вздрогнул, так как собственный голос напомнил ему голос князя. – Уходим.
Выйти из замка им удалось только через кухонную дверь, а перед тем они добрый час блуждали по коридорам, натыкаясь на задвинутые на ночь засовы. Лишь в кухне не спал пекарь, готовивший хлеб на утро. Они разбудили конюха, забрали своих лошадей, не украденных, вычищенных и накормленных, к удовольствию Адонаша и к доброму здоровью самого конюха. Он кинул парню монету, взял поводья Миси, привязал к седлу Ветра. Где этот Джай?..
- Куда мы пойдем? – спросил Скайси. – Где теперь его искать?
- Не знаю. Но я хочу оказаться как можно дальше отсюда.
Эта ночь была невероятно долгой.
- Замок полон неправды и греха… - задумчиво протянул монах.
- Ты прав, Скайси, здесь правят ложь и жестокость… Скажи, я ведь ничем не напоминаю тебе Божена?..
- У вас одинаковые прически…
- И все?.. Больше ничем?
- Ну… если внимательно приглядеться…
- Молчи!..
- Но ты сам спросил!
- Я погорячился…
- Хорошо!.. Вот тебе правда – ты копия Божена, только молодой!
- Молчи!..
- Ты даже смотришь, как он!
- Скайси!..
- А иногда и говоришь, как он… Вы что, родня?
- Нет…
- Только он седой… и глаза у него серые, а у тебя черные…
- Достаточно, Скайси, прошу тебя… - простонал Адонаш.
За огонек страж согласился пропустить их через калитку во внешний двор, Адонаш надеялся, что убедить стража внешних врат будет так же просто… огоньки у него пока есть. Какая долгая и темная ночь!..
- Прости, Адонаш, но я не могу позволить тебе уехать!
Это был Божен. Их встречали – сам князь верхом и с десяток готовых к бою Мастеров, окруживших внутренние врата и калитку, из которой они со Скайси вышли. Двоих лучников на балкончиках башен, в свете луны, что то и дело исчезала за облаками, Адонаш заметил не сразу. Перевес был существенным. Он отпустил поводья и обнажил оба меча.
- Адонаш, - нахмурился князь, - не дури! Зла я тебе не желаю, и уж тем более твоей гибели не хочу.
- Зачем ты мне препятствуешь?
- Мне нужно, чтобы ты остался в замке.
- Меня ждут дела.
- Здесь тебя ждут гораздо более важные дела. Сейчас ты бродяга, ничего по-настоящему серьезного не влечет тебя за пределы этих стен. Ничего такого, за что стоило бы отдавать жизнь свою и… друга.
Божен был прав… не насчет важных дел в замке – это бред!.. а насчет жизни Скайси.
- Я не выполняю ничьих приказов. Я сам решаю, куда и когда мне идти! Ты наденешь на меня ошейник?
- Если будет нужно, тигр. Так ведь переводиться твое имя?
Адонаш промолчал.
- Все, что я требую от тебя - это остаться, и принять ту честь, какую я желаю тебе оказать!
- Божен!.. У тебя в замке кишмя кишит народу, Одаренных и неодаренных... Любой из них огонь жизни продаст, чтобы ты оказал ему эту честь, а ты навязываешь ее мне – бродяге, да еще и силой? Это ли не безумие?..
- Мне нужен именно такой, как ты! И я прожил достаточно, чтобы понимать, -другого шанса не представится. Я удержу тебя уговорами или силой, но ты останешься! А через несколько лет можно будет снять с обученного тигра ошейник…
- Без боя я не сдамся… - Адонаш опустил голову, вслушиваясь в пульсацию клинков.
- Возможно, тебе и удастся убить нескольких моих людей. Но все равно, тебя возьмут живым. Если ты будешь ранен, тебя исцелят. А кто из присутствующих погибнет в таком бою, притом погибнет первым, - ты знаешь...
Адонаш взглянул на Скайси, прикинул в уме комбинации… Если монах ретируется за калитку, пока он будет сражаться?.. Князь прав, он не убьет всех десятерых, не говоря уже о лучниках… А если Скайси сядет на его Миси и попытается прорваться?.. Лучники наверняка тоже из Одаренных, бьют без промаха в любую мишень… Скайси погибнет.
- Отпусти его, и я останусь, - сказал Адонаш.
- Я не уйду без тебя!.. –бормотал монах.
- Нет. Он тоже останется, - усмехнулся князь. – И не из-за того, что я такой деспот, а ради его же блага. Он неодаренный и в этих местах в одиночку не протянет даже до утра.
Адонаш криво усмехнулся, вложил мечи в ножны, - он в ловушке. Князь будет лепить из него чудовище, подобное себе… Сколько времени на это уйдет? Неужели Джай в самом деле погиб?.. Он пришел в ужас от такой мысли.
- Позволь конюху и дальше заботиться о твоих лошадях, и проследуй в зал суда!
- Снова?.. Нашли парочку новых ведьм?
- Восьмерых.
Князь спешился, подошел к нему, дружески ударил по плечу, и улыбнулся.
- Перевязь… - протянул руку Божен. – Я верну ее, когда наступит время.
- Забрать мои мечи – это уж слишком…
- Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас, но не могу так рисковать. Перевязь!..
Адонаш скрипнул зубами, расстегнул ремни, и со злостью вложил в протянутую руку князя свои мечи.
- Я верну их, - с этими словами Божен отдал его оружие одному из Мастеров, взял Адонаша под локоть и потащил назад по направлению к замку. Их лошадей забрал, гадко ухмыляясь, тот самый паренек, которого когда-то пугал Адонаш.
- Я успел очень многое, пока ты убегал.
- Я уходил, а не убегал. Я ведь не знал, что пленник.
- Ты – гость. Притом самый почетный из всех! Итак. Мне удалось получить признание: одна из танцовщиц, не та, что стояла в моей комнате, когда ты приходил -другая, более сговорчивая, нежная и боязливая, призналась, что слышала разговор. Как я и предполагал, среди танцовщиц была убийца – Мастер Оружия, Метатель, она специально обучена танцам, чтобы незаметно в пляске бросить дротик или кинжал. Это именно та девушка с алой тканью. Жаль, что такая красавица оказалась чудовищем. Тебе удалось смягчить мое сердце, и я решил не пытать их всех, я даже не подверг пыткам ту, которая покушалась на меня. Представь себе, даже Пийклу ее не предложил… Они умрут почти безболезненно.
- Все?..
- Да. Одна слышала разговор с нанимателем, но никому не сказала, а значит – она соучастница. Впрочем, я ни за что не поверю, будто только та, что танцевала с тканью, виновна, а остальные - чисты как вода в горном ручье - все помогали осуществить задуманное, барабанщики в том числе.
- И кто их нанял?
- Ты не поверишь, Адонаш. Это самое неожиданно неприятное открытие для меня - моя невеста.
- Что?.. Вот это полный абсурд!
Князь засмеялся.
- Молодые люди, вроде тебя, полны веры в безгрешность красивых юных дев. Но красота не делает их святыми, скорее наоборот.
- А если ее оговорили?..
- Нет. Это она все придумала. Она нашла заморских танцовщиц и предложила отцу показать их на помолвке. Анира не желала этой свадьбы, она влюблена в другого. Когда я взял ее в первый раз, она меня возненавидела.
- Не дождавшись свадьбы?..
- Адонаш! Тогда еще и помолвки не было, я должен был понимать ради чего иду на поводу у этого пьяницы Хинси, получая его земли через брак, а не отнимая силой. Женитьба на его дочери ведь означает то, что я дарую ему свою защиту, и буду ждать, пока этот поганец подохнет от обильных возлияний, то есть умрет своей смертью, освободив для меня дорогу… А я ведь мог бы просто прийти в его замок с десятком Мастеров, и выход к Моа был бы моим в тот самый день. Я выбрал благородный путь, за что и поплатился. Впрочем, все к лучшему. Избери я дорогу крови, покончив с Хинси и его семейкой, подданные княжества долго не принимали бы меня, а так – я совершу справедливый суд. По-настоящему справедливый! Все эти запутанные события приведут к нужному мне результату: Хинсия исчезнет, а Божения разрастется к югу.
- Море Моа с его торговлей - лакомый кусок, - печально констатировал Адонаш.
Князь улыбался.
- Ты станешь мне достойной заменой!
Тем временем, пройдя через главный вход в замок, они приближались к Обители Истины, которую Адонаш успел возненавидеть. На рядах уже расположились сонные гости, деревенский люд, участвовавших в суде над Асией, слуги князя. Горели, потрескивая, факелы, тарийский светильник убрали, видимо, в сосуд.
- Какая долгая эта ночь... Ты не находишь? – сказал князь, оставляя Адонаша и направляясь к своему трону.
Адонаш невесело рассмеялся.
Происходившее дальше, было для него заволочено туманом отчаяния. Все, что начиналось, как обычное приключение, закончилось безумным пеклом, в котором его снова и снова заставляют присутствовать на суде, где обвиняют женщин, которых на рассвете вздёрнут на сук. А он беспомощен, более того, даже мечей своих лишен. Не стоило ли попробовать пробиться тогда за врата?..
Он почти не слышал, рыданий танцовщиц, признаний Аниры, злобно выплевываемых в лицо князю, мольбы о пощаде из уст Хинси, девушек-южанок, юношей-барабанщиков… От всех этих звуков: визга, плача, стонов, хныканья, нытья, криков, злобного шипения, проклятий, - он отстранился. Но молчание одной из подсудимых – девушки с алой тканью (она до сих пор в нее куталась, скрывая почти обнаженное тело), он услышал - так красноречиво было это молчание. Она не боялась, она не проклинала, она излучала решимость… умереть…
Тринадцать человек умрут на рассвете: семь девушек-танцовщиц, трое их барабанщиков, Анира с отцом и Асия.
Какая же долгая эта ночь…
Князь Божен встал.
- Я слушал вас при свете факелов, - сказал он. – Но заключительные слова, слова вашего признания, раскаяния или оправдания, я выслушаю в истинном свете, и приговор вынесу справедливый в свете Истинны, который не терпит лжи!
Вновь слуги вынесли знакомый уже Адонашу сосуд. Вновь по приказу князя потушили все факелы и свечи. Адонаш отвернул лицо в другую сторону, чтобы свет не ослепил его, как в тот раз. Прошла минута, потянулась другая. Что он медлит?..
- Где тарийский светильник?.. – послышался во мраке взбешенный вопль Божена. – Свет истины украли!..
Невидимые во тьме люди, наполняющие зал, ахнули.
- Это ты украл свет Истины, Айнай! Или Божен Истребитель!
Свет вспыхнул как раз там, куда смотрел Адонаш, то есть со стороны противоположной трону князя. Он снова был ослеплен!.. А когда, наконец, смог видеть, то вздохнул с огромным облегчением – никому и никогда он не был так рад, как сейчас этому смарговому Джаю!.. Тот стоял, держа на каждой ладони по светильнику, по крайней мере, в два раза, превосходящему размеры того сокровища, которое трепетно хранил князь для особых случаев, называя светом Истины. Джай отпустил оба пылающих шара к потолку, создал третий и тоже его отпустил. Так светло в Обители Истины не бывало даже днем!
- Огненосец!..
- Огненосец!..
- Советник!.. – пронеслось по рядам.
- Это не Джай… - прошептал вдруг на ухо Адонашу Скайси. – Просто очень похож… Посмотри на его волосы!..
Действительно, волосы сотворившего свет, были заплетены в косу, чего Джай на памяти Адонаша никогда не делал, да и что можно сплести из волос, не доходящих до плеч. У этого же человека коса столь длинная, что обернула несколько раз вокруг пояса. Пепельно-серая, словно седая… а брови черны… Но это Джай!.. Длинноволосый (хотя он бы не успел отрастить косу за день), слишком серьезный, слишком хорошо одет, в золотистую с алым длинную тунику, с серьгами в обоих ушах, свисающими до плеч, в которых вместо драгоценных камней вставлены настоящие огоньки. Он по-другому держит спину и голову, его взгляд такой тяжелый и пронзительный, что не сравнится и со взглядом боевого Мастера, голос звенит сталью, в котором нет тех теплых ноток, свойственных другу Адонаша. Но это Джай!.. Это может быть только он!
Князь Божен побледнел и осел в кресло:
- Ты жив до сих пор?.. – пробормотал он, и Адонаш не был уверен, что правильно расслышал.
- Ты помнишь наш путь, Айнай? Помнишь, как мы истребляли тысячи смаргов, населяющих эти земли? Ты помнишь, как твой меч разил грайла и кивела, а мой кафтайфа и гипока? Мы с тобой очистили здешний край, и ты не захотел уходить! Ты решил остаться, и я поддержал тебя. Ты обещал стать защитником для тех людей, которые поселятся в этой некогда пустынной земле. Я дал тебе светильник, Айнай! Я построил этот замок! Здесь ты должен был дать приют всем, кто нуждался в нем. А Свет Истины, как ты назвал его, должен был сиять в ночи, отгоняя зло от стен! Двести лет прошло. И что же я вижу? Ты стал царствовать, а не защищать! Ты стал судьей, но не заботишься о справедливости! Ты убиваешь тех, кого называешь ведьмами, а настоящие чудовища у тебя на службе?
О чем он говорит?
- Ты отыскал миильфинн, каковых, я думал, уже на осталось, и, подобно Укротителям Ары, связавших эффов, ты нашел способ, как заставить их служить тебе, вместо того, чтобы истребить! Все, для чего годятся создания Древних – это убийство! Синяя смерть у тебя на службе – худшее из твоих деяний!
Все слушали, затаив дыхание, а когда он упомянул о Синей смерти, вздох, походивший на стон, пронесся по залу.
- Ты – призрак!.. Даже Одаренные не живут столь долго! Когда мы расстались два века назад, тебе было почти триста лет!.. – вскричал Божен.
- Это не Джай… - вынужден был признать Адонаш.
- Это кто-то из Совета? – прошептал Скайси. – Огненосец?
- Может быть…
- Я не обычный Одаренный, Айнай! Я обещал тебе вернуться, и я вернулся! Теперь я буду вершить справедливый суд!
- Взять его!.. – заорал Божен, указывая на пришельца.
Все боевые Мастера, служащие князю бросились к нему, обнажая на ходу мечи, но тот лишь лениво взмахнул рукой и воздушный поток, удивительно мощный сбил всех их с ног. Он снова возвел руки, и мечи в руках бойцов принялись плавиться, словно восковые.
- Кто он?.. – шептал зал. – Кто это такой?
- Привести сюда осужденную Асию! – приказал незнакомец, удивительно похожий на Джая. – Я отменяю все приговоры, вынесенные лживыми устами. Я обвиняю тебя, Айнай – Божен Истребитель, и лишаю тебя звания князя этой земли!
- Ты не можешь этого сделать!.. – князь был бледен, но он уже взяв себя в руки. – Ты не являешься Советником – Правителем Тарии. Только они вправе лишать меня звания! Ты - просто бродяга!..
- Я тот, кто дал тебе все это, - он обвел рукой стены, - и я - тот, кто заберет у тебя все! Ты не признавал иных законов, кроме законов силы, вот их я и стану к тебе применять! И ты знаешь, что противостоять ты мне не сможешь!
- Будь ты проклят, Астри Масэнэсс!.. – выплюнул князь.
- Как он его назвал? – Адонаш уставился на Скайси, а Скайси на него.
- Астри… Масэнэсс… Это Джай?..
- Или настоящий Масэнэсс…
Привели Асию. Она, увидев Астри, расплылась в улыбке, словно узнала. Тот положил руки на ее голову, простоял так с минуту, а затем отступил, наклонившись к девушке и взяв за руку.
Асия смотрела на него осмысленным взглядом и продолжала благодарно улыбаться. Тени под ее глазами исчезли, она казалась свежее и здоровее. Она была исцелена!..
- Этот настоящий Астри Масэнэсс… тоже Мастер Путей? – спроси Скайси. – Я думал, Джай - единственный.
Адонаш вздрогнул от звонкого хлопка, затем еще нескольких, поднял голову на звук и увидел, что лучники с балконов над троном князя стреляют по Астри Масэнэссу, но их стрелы, врезаясь с хлопком в невидимую преграду, падают вниз.
- Асия, дочь сапожника Бибриса из Низинки не виновна! – объявил незнакомец, не обращая внимания на стрелы. – Тот, кто посмеет тронуть ее или ее отца, будет иметь дело со мной!
Взгляды Астри Масэнэсса и князя Божена или Айная, снова встретились.
- Ты убьешь меня?.. – тихо и устало спросил Божен.
Астри не ответил.
- И кого ты поставишь здесь вместо меня?
- Того, кто не забудет о правде!
- Правды нет!.. Править можно лишь, не боясь испачкаться во лжи и в крови! Ты никогда не правил, тебе того не понять…
- Ты ничего не знаешь обо мне, Айнай! Удел правителя - правда и справедливость! А самая большая ложь - что ни того, ни другого не существует!
- Тогда позволь мне защищаться!.. Последняя милость в память о былых временах… Пусть меч свершит суд, по старому обычаю, давно забытому сейчас. Но ты-то помнишь, Астри Масэнэсс! Сразимся с тобой!
- Это будет неравный бой!
- Не используй другие Пути, дерись только мечом!
- Я не стану сражаться с тобой.
- Тогда я сражусь с другим. Я буду драться с самим собой! С тем, кем я был когда-то!.. – И Божен указал на Адонаша.
Астри Масэнэсс тоже посмотрел на него, и когда их глаза встретились, в голове у Адонаша равно громко кричали два голоса: один с уверенностью утверждал, что это Джай, а второй был не меньше уверен в том, что это совершенно другой, незнакомый ему человек.
- Готов ли ты стать десницей справедливого суда, Мастер Адонаш? – спросил Масэнэсс.
Адонаш встал, нахмурился. Он не знал, готов он или нет. Он поднял голову, взглянул на Асию, снова свободную и в своем уме, на танцовщиц, на Аниру с князем Хинси, на Скайси.
- Угодно это Мастеру Судеб?.. – спросил он у монаха.
- Я не знаю… - пролепетал тот.
- Какой из тебя монах, ни искры, ни пламени, - вздохнул Адонаш и сказал громко во всеуслышание. - Я стану сражаться! Верните мне мои мечи!..
Астри Масэнэсс
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина.
Адонаш поверил в то, что этот человек, командовавший только что всем цветом Божении… уже не Божении, действительно Джай, лишь тогда, когда он погладил по шее Ветра, а тот не попытался его укусить, а мотанул головой, словно приветственно кивая.
Они ехали молча. Джай на Ветре впереди, затем Скайси и Адонаш замыкал шествие. Скайси с перекошенным лицом, то и дело зыркал на Джая – до сих пор сомневался.
Они направлялись на восток, туда, где никто не живет, где пустошь, и даже дороги приличной нет - все поросло бурьяном. Со стен замка им вслед долго глядели оставленные там Мастера, старосты деревень, слуги, обычные люди, и их новый князь, которого избрал Джай или Астри Масэнэсс, руководствуясь какими-то одному лишь ему известными умозаключениями.
Перед глазами Адонаша то и дело вставал Божен, атакующий его с мечами в обеих руках. Князь использовал те же приемы, ту же тактику, что и он сам, их Дары были схожи… Божен отбивает правый его меч своим левым, атакует правым, Адонаш уходит, Божен резко приседает, скрещивает клинки под уже подобранными в прыжке ногами Адонаша, седые косы князя по инерции вздымаются в воздух, и Адонаш рубит их, укорачивая наполовину.
Новым князем был назначен чудом выживший Минэ. Этим чудом для него стал Астри Масэнэсс, но и сам юный мастер оказался весьма крепким и здоровым парнем, раз ему удалось с такой-то раной дожить до прихода Джая.
Минэ единственный в окружении Божена, выступал против его судов, его Рыцарей Очищения и его методов правления, за что и был наказан. Как узнал Джай эту историю? – да как все истории, которые эффов Джай каким-то непостижимым образом узнавал в мельчайших подробностях, в том числе и жизнь самого Адонаша.
Половину преданных Божену людей изгнали. Другая половина осталась служить Минэ. Адонаш надеялся, что того страха, которого они натерпелись, наблюдая вытворяемое Астри Масэнэссом, хватит надолго и подданные останутся верными новому князю из уважения к его легендарному защитнику.
Этот замок, в самом деле, возвел Джай? Адонаш совершенно не знает его… Кто же, ни искры, ни пламени, он такой?..
Божен печально улыбается, глядя, как падают на землю его волосы, цокая по мрамору золотыми зажимами… Отмерянные четверти прожитых веков… Адонаш замахивается, целя в голову, а второй меч, отстав лишь на долю мгновения, идет в атаку к груди. Айнай легко распознает его прием: уходит из-под удара, отклоняя первый клинок влево по нисходящей, изогнувшись, становится недосягаемым для второго меча, а свободной рукой поражает Адонаша в правый бок. Меч князя испил крови, хоть рана и не глубока… Восторг отображается в серых глазах Божена...
Они спустились с холма, и небольшой лесок окончательно скрыл из виду пики двенадцати башен замка и знамена Тарии – пылающее пламя на синем фоне, что теперь развивается на каждом шпиле.
Джай пришпорил Ветра, перешел в галоп, Миси с радостью поскакала за ним без принуждения, ленивый Вершок подотстал.
Осень сейчас была удивительно красивой: леса стояли желтыми вперемешку с красным, трава на холмах пожухла, но здесь и там еще доцветали яро-синим осенние ромашки. Солнце не палило, а устало ласкало. Облака несли в белых кудрях новые дожди, которые в этому году не призовут слизня-гипока.
- Что это такое, Синяя смерть? – спросил Адонаш, нагоняя друга… незнакомца в красной тунике с длинной косой, он обернулся - нет… друга с мягкой улыбкой и лукавыми огоньками в черных глазах междуморца.
Джай придержал коня.
- Дрянь, о которой я уж и позабыл. Едва меня не переварила. Когда я сталкивался с ней в прошлый раз, называл это миильфинна[7], и видел ее снаружи, а не изнутри. Я сжег их гнездо. Синяя смерть больше не придет в этот край.
Уже шагом они подъехали к небольшому ручью.
- Ну что?.. – улыбнулся Джай. – Остановимся? Мы уж достаточно далеко от замка.
И не дожидаясь их ответов, спешился, расседлал Ветра и пустил свободно пастись. Размотал косу, такую длинную, что хватило бы на троих Джаев, чтобы они имели волосы до пят, завидные для любого Одаренного. Он снял свою праздничную тунику и черные бархатные штаны под ней, заправленные в лучшие сапоги, какие только видел на своем веку Адонаш. Это тот самый босоногий Джай, которого грубый деревенский мужик обзывал «чумазой»? Он переоделся в привычные глазу Адонаша сорочку, куртку, шаровары и сапоги, купленные у отца Асии.
- Эта смаргова коса меня раздражает, - сказал Джай, - поможешь, Адонаш?
- В чем?..
Джай кивнул на один из его мечей, стал к нему боком и приподнял косу у основания головы:
- Режь вот здесь!
- У меня была надежда, что твоя коса накладная…
- Почему «надежда»?
- Потому, что иначе ты не можешь быть Джаем!.. - вмешался Скайси. – Как ты отрастил волосы?..
Джай рассмеялся:
- Руби!.. Потом покажу!..
И Адонаш рубанул, отсекая свидетельство того, что этот человек - Мастер Силы, притом самый необычный из всех живущих.
- Не жаль? – спросил он.
- Ты обещал показать! – настаивал Скайси.
Не прекращая смеяться, Джай с растрепанными патлами, не доходившими до плеч, окончательно ставший самим собой, протянул руку к лысому черепу монаха и повел пальцами, потешно шевеля ими, словно извивающимися змейками. Вокруг зеленой косички вдруг стали расти ярко-рыжие волосы, и через несколько мгновений Скайси стоял с огненной копной на голове, с открытым ртом и глазами такими огромными и такими круглыми, что Адонаш испугался, как бы они не выкатились. Глядя на такое чудо, он расхохотался, соревнуясь в этом с Джаем. У Скайси искривился рот, задрожали губы:
- Что ты сделал? – обиженно заныл он, ощупывая голову, и подбежал к ручью, разглядывать свое отражение.
Рыжий лохматый Скайси, ворча и ругаясь не по-монашески отборными словами, выудил из сумки бритву. Он охал и ахал, трудясь над своей головой и стараясь придать ей прежний вид черепа с зеленой веревочкой. Вокруг него трава покрывалась клоками волос огненного цвета, а Джай с Адонашем, чуть ли не катались по земле со смеху.
- Ты знал Божена, когда он был молод? – спросил Адонаш, отсмеявшись.
- Тогда он назывался Айнайем…
- Мы, правда, похожи?..
Джай смотрел на него долго и пристально.
- Да…
- Вы были друзьями?.. Как и мы с тобой?..
- Да…
- И делали то же самое, что сейчас делаем мы… Это вы истребили здесь смаргов и прочую мерзость?
- Да… Это не было быстро, на все ушли годы.
- Так почему ты сюда вернулся?
Джай промолчал.
- Ты позволил мне убить его, потому что я – это он в молодости?
- Нет… Ты, Адонаш, – не он. Ты другой. И будущее у тебя другое.
- Ты так предполагаешь?..
Джай помотал головой.
- Не предполагаю… Знаю…
- И свое будущее ты знаешь, Джай?.. Или Астри Масэнэсс?.. Это имя, как я понимаю, не стоит мне забывать - ты не просто выхватил его из ветра?
- Я сдержу слово, которое дал тебе, и буду называться Астри Масэнэссом на людях, как и когда-то. Но для тебя и для Скайси – я Джай.
Прежний Джай… Нет. Он никогда не станет для него прежним. Адонаш всегда будет помнить того человека в красных одеяниях, с косой несколько раз обмотанной поясом вокруг талии. Человека, властно и без колебаний выносящего приговор…
- А что до будущего?.. Мое проклятие - знать его… на много веков вперед… Но мое благословение – знать не во всех подробностях. Так что и для меня остаются неожиданности и сюрпризы в этой жизни.
- Сколько тебе лет?..
- Много… - улыбнулся Джай. - Столько не живут… Я пошел за дровами.
Он встал и скрылся за деревьями, бросив какую-то шутку, когда проходил мимо Скайси, которому удалось отскрести до блеска уже половину головы.
Адонаш устало прикрыл глаза…
Божен, закусив губу, как делает и Адонаш перед атакой, прыгает, врезается в него всем корпусом, неожиданно ударяет рукоятью в висок, валит его на землю, словно они не Мастера Меча, а борцы на рыночной площади. Адонаш блокирует неоткуда возникший, спешащий к горлу клинок в левой руке, отталкивает от себя и вскакивает на ноги. Согнувшись, уходит от выпада, направленного в левую часть груди. Не покупается на финт князя, отвлекающий внимание на шею, но имеющий целью раненый бок Адонаша, - сам сделал бы так. Вместо этого блокирует колющий удар под ребро мечом в правой руке, а левой незаметно, неожиданно, из-под локтя наискось, извернувшись всем телом, применив прием, который никогда раньше не испытывал, ударяет Божена в грудь.
Меч ощущает жар крови врага, взрывается восторгом, рассекает плоть, проходя сквозь сердце, Адонаш чувствует его удары, пульсацию уже нанизанного на клинок… острие меча выходит из спины врага. Зрачки Божена расширяются, делая его серые глаза черными. Он хватает ртом воздух, из уголка рта бежит алая струйка, он через силу улыбается и заваливается, освобождая меч Адонаша, напившийся крови…
- Суд свершился… - шепчет Айнай…
Джай
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина. Замок Божена Истребителя.
- А эти… девушки… в самом деле хотели убить князя? – Скайси уже привел себя в порядок и даже перестал злиться на Джая за ту шутку с волосами. Путь Роста позволял помогать не только злакам или деревьям за считанные минуты вырастать от семечка до плодоносящей зрелости, но, как ни странно, не все Мастера Полей это знали, и не у всех хватало яркости Дара.
- О ком ты? – Джай не совсем понял его вопрос.
- Ну… танцовщицы. Божен обвинил их в покушении на убийство. Он сказал, что среди них была Мастер Оружия, которая и бросила в него метальные ножи.
Обжигая пальцы, Джай снял с вертела кролика, уж начавшего подгорать, он отчаянно дул на горячее мясо, стараясь разрезать на куски. Джай был зверски голоден, как всегда после большого выброса Силы.
- Да, это так, Божен говорил, что нанятая убийца - та, которая танцевала с алой тканью, - подключился Адонаш. Мастер Смерти выглядит печальным. Не стоило его вмешивать в это дело, а уж тем более позволять ему сражаться с Айнаем. Джай не думал, что за тот день и ту ночь, которые Адонаш пробыл в замке, князь успеет так много сомнительных мыслей вложить в его голову. Он еще молод для Одаренного, но путем Айная, бывшего когда-то практически точной его копией и характером, и манерами, и огнем в глазах, никогда не пойдет.
Почему Айнай стал таким?.. Все те, с кем он когда-то пришел сюда, на восток, мертвы… Их было пятеро. Айя похоронена неподалеку, завтра они подойдут к тому месту, и Джай навестит ее могилу… Тейшир погиб из-за его – Джая огоньков… Далис… он не знает, как тот кончил, но с тех пор прошло двести лет, Далис в любом случае уже умер от старости…
Айнай помнил… при всех назвал его не Джаем, как называл всегда, а Астри Масэнэссом – именем для чужих… Значит, оставалась еще привязанность, некая верность их дружбе… и смерть свою Айнай принял достойно… Снова утрата…
- Так все это ложь?.. Я так и знал, что девушки невиновны, как и Анира! Этот Божен был просто пропитал ложью. Он обвинил за одну ночь тринадцать совершенно невиновных человек и приговорил их к смерти! – Скайси был возмущен.
- Тринадцать?.. – удивился Джай - он насчитал двенадцать. – Насчет Асии все ясно: она невиновна, и никакая ни ведьма, а сошла с ума, и не без помощи княжеских прихвостней.
- Что ты хочешь сказать? – заинтересовался Адонаш.
- Ее изнасиловали эти смарговы рыцари, двое из них - Пийкл и Фли. К тому же показали ей гнездо миильфинны, бросили ее там детенышам на съедение, но миильфинна с потомством были сыты или заняты чем-то другим, и Асию не сожрали сразу, ей удалось уйти, но разум она утратила. Так прошел год, а потом насильники узнали, что она жива и решили довести дело до конца, благо, что людская молва уже сделала за них половину работы: никто не сомневался, что это благородные Рыцари Очищения пришли за злокозненной ведьмой, избавляя деревню от проклятия, а не палачи, которые довели девушку до такого состояния, явились добить невиновную.
- Проклятые шершни… - сплюнул Адонаш. – Почему ты раньше не сказал, я бы отправил на тот свет эту парочку!..
- Минэ заключил их под стажу и доведет дело до конца. Он - князь и должен показать сильную справедливую руку, тем более что Асия теперь в состоянии свидетельствовать об их преступлениях.
- А если ей не поверят? - Скайси потянулся за кроличьей ножкой, и Джай подавил в себе желание стукнуть по руке прожорливого монаха (ведь ел же только что!)… тут самому мало, и вовремя одумался - нельзя позволять голоду управлять собой.
- Люди всегда верят тому, за кем сила.
Джай сделал перерыв, пережевывая жестковатое, но вкусное мясо, заедая его хлебом и редисом, прихваченным в замке.
- Насчет покушения… - продолжил он, - я не знаю. Оставил разбираться в этом Минэ. Но что-то здесь не вяжется. Айнай утверждал, что среди танцовщиц была Мастер Оружия, и только она могла так незаметно метнуть ножи в танце. Хотя, я встречал и неодаренных метателей, ловкости которых и сам позавидую… Мастера Силы среди тех шестерых девушек не было, я вижу такие вещи.
- Почему шестерых? Их было семеро! Ты хорошо разглядел ту, что куталась в алую ткань? – Адонаш тоже подключился к обеду, и стянул с листа, на котором перед Джаем разложены были куски кролятины добрый шмат мяса. Джай сглотнул, проследив за рукой друга, бесстыдно его объедающего.
- Я насчитал шесть танцовщиц и троих музыкантов. В алую ткань никто из них не кутался, хотя прикрыться им не мешало бы. Ну и одежда - считай голые!..
- Тем не менее, их было семеро!
- Значит, седьмая ушла, когда потух свет.
- Вот она и была тем Мастером Оружия, - отчего-то развеселился Адонаш, - я следил за ней в танце и не раз сравнил быстроту ее движений с работой Одаренного бойца… хотя я и не вижу Дара… Она была самой красивой из всех и, пожалуй, самой смелой. Слышал бы ты, какие ужасы сулил ей князь, а она стояла, даже не дрогнув. И на суде показала себя наилучшим образом. Глаза зеленые, как у кошки, вьющиеся локоны черных волос… А как она двигается!..
Джай поднял было руку, чтобы прервать Адонаша, предавшегося мечтам о женщинах, эта его страсть к ним всем хорошо известна, но вдруг вспомнил…
- Зеленые глаза, говоришь?..
- Да…
Джай вытер жирные руки, потянулся за своей сумкой, вынул оттуда сложенный лист пергамента, на котором был один из многих, нарисованных им за последнее время, портретов незнакомки.
- Она?.. – спросил он, показывая рисунок Адонашу.
- Она!.. – воскликнули в один голос и Мастер Меча и монах.
- Ты что, ее знаешь?.. – Адонаш подозрительно прищурился.
- Нет… - вздохнул Джай и аппетит его внезапно пропал. – Но мой Дар, похоже, знает, и показывает мне ее образ при каждом возможном случае…
- И ты, способный заглянуть вперед на века, понятия не имеешь, что это означает? – Адонаш усмехнулся.
- Да. Представь себе.
- Один из тех сюрпризов, которое еще остаются в твоей жизни?..
- Иначе жить было бы скучно… - рассмеялся Джай.
[1] Мастера в Древней Тарии носили длинные волосы – и мужчины и женщины. После ста пятидесяти лет у Одаренных седели волосы, но выглядели они не старше тридцати лет. Поэтому такое сочетание – молодое лицо при полностью седых волосах было свойственно людям старше ста пятидесяти, имеющим Дар.
[2] Коренные жители Междуморья – земли между морем Моа и Горным морем, обладали примечательной внешностью: пепельно-серые светлые волосы и угольно-черный цвет глаз.
[3] Боевые Мастера – Одаренные и с Даром Разрушения или владения оружием обычно не расставались со своим оружием. Встретив в древней Тарии человека с длинными волосами и мечом, можно было заключить, что это Одаренный с боевым Даром.
[4] Искра – монета наименьшего достоинства в Тарии, Десять искр составляли медный жар, десять жаров — серебряный огонек. Самой крупной золотой монетой было пламя.
[5] Одаренный, имеющий Дар Оружия, слышал его «голос», «песнь», получая способности владеть им на уровне хорошо подготовленного воина. Среди боевых Путей Силы различались Дар Меча – способность к владению холодным оружием, использование которого предполагает непосредственный контакт с противником в бою, и Дар Стрелка (Метателя).
[6] На Хвосте Дракона, откуда родом Адонаш, существовал обычай, которому следовали все мужчины благородного происхождения – после того, как юноше исполнялось двадцать пять лет, его волосы заплетались в семь кос, каждую перехватывал золотой зажим. Новый двадцатипятилетний период жизни отмечался еще одним зажимом для каждой из семи кос. Девять зажимов на косах Божена означали, что ему больше двухсот двадцати пяти лет.
[7] Миильфинна – больше всего напоминает паука, достигает гигантских размеров, но способна трансформироваться, поэтому точно описать это существо невозможно. Кровь миильфинны, а также выпускаемый ею яд способен блокировать Силу Одаренных.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги