Ветер перемен

==== Глава 20. Дочь Камня ====

Дождь накрапывал уже второй день, и небо над головой было серо-стальным, однообразным и очень низким. Тучи почти что скребли по острым маковкам темно-зеленых елей, окутывали кроны старых дубов, листва на которых совсем промокла и поникла, облепив их головы точно такой же шапочкой, какой сейчас лежали и мокрые насквозь волосы Лиары. Серая моросяная взвесь висела в воздухе, и горизонт в ней расплывался, очертания объектов сглаживались, становясь едва намеченными и легкими, словно какой-то художник влажной кистью только-только намочил бумагу, намереваясь нарисовать размытый осенний пейзаж.

Между густых деревьев стояли туманы, и почерневшие стволы покрывали крупные капли воды. Вода была везде, она стекала ручьями не только с неба, но и с деревьев и листьев, кажется, даже с самой Лиары, добавляя к размокшему миру еще одну большую щедрую лужу. Копыта лошадей гулко стучали по вымытой дороге, которая сейчас была единственным местом, где луж не было. Мелонцы очень тщательно следили за полотном, и вся лишняя вода стекала прочь с широких плит мощения, просачиваясь сквозь щели между ними и уходя в землю.

Земля размокла, и ее густой, сильный, прелый запах пропитал Лиару насквозь. У корней деревьев и в ямах возле выворотней налило целые лужи, из которых торчали поникшие прошлогодние травы, уже начавшие подгнивать. Тянуло мокрой корой и мхом, едва слышно — грибами, но больше всего плесенью и гниющими листьями, и этот запах осени был таким сильным, что полностью стер из мира все остальные ароматы.

Гнедая кобылка, которую Лиара назвала Звездочкой, резво шагала вперед. Всю ее шкуру покрывала вода, и от этого шерсть собралась и застыла маленькими растопыренными во все стороны иголочками, а длинная грива повисла спутанными патлами. Лиаре почему-то казалось, что они сейчас похожи: ее кудряшки тоже почти что совсем распрямились под непрекращающимся дождем, перепутались и спадали на плечи тугой тяжелой волной. Но ей все равно было хорошо, так хорошо, как бывало только в эту пору.

Она чувствовала сейчас особенно остро эту странную песню мира, которая из громогласного звучания лета, перевитого шумливыми грозами и привольными ветрами, превращалась в тихое нашептывание осени с бесконечным шуршащим ритмом падающих капель. Она чувствовала, как нахохлились на ветвях птицы, распушив перья и втянув головы, чтобы на них не капало с листьев, как неторопливо бродят в чаще на тонких ногах олени, опуская мокрые чуткие носы к воде и пытаясь выкопать в размокшей земле самые вкусные корни. Мыши забивались глубоко под землю, в те норы, до которых не доходила вода, белки прятались в отсыревших дуплах, укутывая вытянутые морды пушистыми теплыми хвостами, сейчас тоже безнадежно размокшими. И подо всем этим сонливо смыкала свои ореховые глаза земля, позевывая и укладываясь спать под неумолчный шепот дождя и шорохи мокрого теплого леса.

Лиара всегда любила это время, особенно остро чувствовала его, буквально всем своим существом. Может, потому что родилась как раз в эту пору долгих теплых дождей, может, потому что именно сейчас мир выглядел таким изможденным и при этом — таким спокойным. Задумчивая дрема дышала в напоенных влагой полях, где посеянные семена ждали до срока, когда сойдут первые снега; в теплой дымке испарений расплывалась болезненная острота и твердость форм.

Алеор, похоже, тоже чувствовал это. Во всяком случае, он ехал, откинув капюшон и широко расправив плечи, позволяя моросящим каплям оглаживать его длинное лицо своими ледяными пальцами, путать темные пряди и сковывать холодом кожу. Ему дождь нисколько не мешал, как и его серому жеребцу, выглядящему гораздо свежее и невозмутимее остальных лошадей. А вот Рада откровенно страдала, и Лиаре оставалось только гадать, почему это происходит.

Словно услышав ее мысли, Рада громко чихнула в кулак и поплотнее закутала плечи в черный плащ, натягивая капюшон почти что на самый нос. Для Лиары это было вдвойне странно: эльфы никогда не болели, их вечно обновляющаяся кровь давала им преимущество над смертными. Однако, Рада почему-то была не такой, словно все, что связывало ее с эльфами, сознательно вытравляли и вытравляли из нее до тех пор, пока ничего и не осталось. Лиара, правда, очень сомневалась, что она сможет заболеть, что у нее просто физически получится это сделать, но выглядела Черный Ветер неважно. Может, все дело было в сырости и грязи, в которой они ночевали последние дни, а может, у Рады просто болели руки, израненные в ту ночь.

При одном воспоминании о нападении Гончих Тьмы на лагерь, Лиару продрала дрожь. Ноздри сразу же заполнил запах серы, вонь разложения и ледяной могильный привкус бешенства в ночном воздухе. Оскаленные пасти трех гигантских бестий, что вырывались из ночного леса и набрасывались на них…

От ужаса у нее буквально помутилось перед глазами, и Лиара поняла, что не может сдвинуться с места. Ноги приросли к земле и больше не слушались ее, пальцы до боли вцепились в твердый корпус чехла с арфой, а глаза не моргали, не отрываясь от разворачивающейся вокруг костра битвы.

Гончие выскочили с трех сторон: две из леса, одна с дороги. То ли Лиара вообще перестала дышать, то ли просто стояла в тени, только твари пролетели мимо нее, не обратив никакого внимания, и бросились на Раду с Алеором. Лиара видела, как треснул и разлетелся на осколки меч в руках Черного Ветра, который она с криком подняла против Гончей, как тварь бросилась на нее, сбила с ног и принялась катать по земле тяжелыми лапами.

Лиара не могла ни крикнуть, ни вздохнуть, ни шевельнуться. Грудь передавило ледяными обручами ужаса, и на этот раз она забыла про все на свете, и про свои способности, и про то, как шевелиться и думать. Она лишь смотрела, и в ее раскрытых до предела зрачках отражалась отчаянно сражающаяся с Гончей Рада, которую от смерти отделяли буквально мгновения. И в этой растянувшейся до бесконечности секунде Алеор начал свой танец.

Это было завораживающе и страшно одновременно. Гигантской черной птицей, падающей с небес, он налетел на трех собак. Он закружился между ними вихрем, обернувшийся в эльфийскую силу, что лилась с него серебром столь ярким, что у Лиары почти что заслезились глаза. Она даже и понять не успела того, что он сделал, видела лишь его плавно перетекающее из одного движения в другое тело, и черный меч, словно впитывающий в свое лезвие окружающую тьму, курящийся черным дымком энергий, который порхал в его руках словно любимая женщина в пробирающем до костей танце. И когда Алеор сделал последнее па, все три твари упали замертво на землю.

Она еще никогда не видела, чтобы кто-то ТАК двигался. Это было невозможно, это было слишком быстро и чересчур плавно. Даже эльфы не могли делать то, что делал он. Кану защитница! Помоги!..

А потом она увидела, как падает на землю без сил Рада, и внутри что-то изменилось. Лиара мельком услышала собственный вопль, сорвавшийся с губ, и отстраненно поняла, что ноги уже несут ее вперед, мимо издыхающих Гончих Тьмы, мимо застывшего посреди поля боя Алеора. Она не помнила, как упала на землю возле бездыханной Рады, она видела лишь собственные дрожащие ладони, обагрившиеся кровью, когда она коснулась ее тела.

Сердце! Дышит ли она? Грудь Рады была залита кровью, одежда на ней изодрана в клочья, однако Лиара видела, с какой бешеной скоростью бьется жилка на шее женщины. Лихорадочно ощупывая ее, Лиара принялась искать раны, и рядом с ней опустился на колени Алеор, быстро оглядывая Черного Ветра.

— Что тут?

— Не знаю… — руки тряслись, и ей почему-то было так страшно, гораздо страшнее, чем во время нападения Гончих. Словно само небо сейчас должно было упасть ей на голову и раздавить в лепешку. — Столько крови!.. Я не знаю!..

— Отойди прочь, — поморщившись, Алеор несильно оттолкнул ее руки в сторону и сам занялся Радой.

А Лиара только сидела рядом, смотрела на свои окровавленные ладони, на то, как колдует над телом женщины Алеор, и ничего, ничегошеньки не понимала. Только лютый ужас сжал все нутро одной единственной колючей лапой и не отпускал, мешая ей дышать.

И ей показалось, что она сошла с ума, когда Алеор вдруг совсем легко хмыкнул и покачал головой.

— Ну надо же! Вот так поворот!

— Что с ней? — Лиара не узнала свой собственный голос, который теперь был сиплым и низким.

— С ней? — эльф рассмеялся. — Ровным счетом ничего. Руки сорвала о клыки той псины, да ожоги остались от ее слюны. Мне гораздо интереснее сейчас, что с Гончей. — Он поднялся и пошел прочь, бросив на ходу: — Промой ее руки, я сейчас дам мазь.

Смысл его слов доходил до Лиары очень медленно, и ей показалось, что она и не помнит, как именно нужно промывать кому-то раны водой. И вообще: что такое вода. Решительно дернув головой, она силой собрала себя в одно целое и повернулась к Алеору, усевшемуся на корточки возле Гончей.

— Что значит, ничего? Что ты имеешь в виду?

— Она не пострадала, — сообщил эльф. — Только царапины и все.

— Откуда же столько крови тогда? — Лиара вновь заморгала, глядя на перепачканную одежду и лицо Рады.

— Гончая перекусила ее клинок и изодрала себе пасть. Это собачья кровь и ничего больше. — Алеор поднялся с корточек, подобрал что-то возле костра и бросил Лиаре. Она механически поймала: это оказался бурдюк с водой. — Промой ей раны, — повторил Алеор. — Кровь Псов разъедает кожу, у нее могут появиться волдыри, а Рада ненавидит их всей душой, так что лучше убрать их сейчас.

— Почему же она тогда без сознания? — У Лиары было такое ощущение, словно мир сошел с ума, а она одна единснтвенная все это пропустила. Только внутри от слов эльфа словно что-то расслабилось, распустилась туго натянутая струна. Она не пострадала! Кану Защитница, хвала тебе, она будет жить! Это почему-то сейчас казалось самым главным, самым правильным и важным, и Лиара ощутила, как наливаются слезами глаза. Украдкой утерев их тыльной стороной руки, пока не заметил Алеор, она выругала себя. Как дите малое! Как что, сразу в слезы! Надо прекращать себя так вести, иначе никакого толку им от меня не будет.

— Шок, — констатировал эльф, обходя мертвых Гончих и вытаскивая из их тел свое оружие. — Когда этих тварей выводили, Крон постарался на славу. На эльфов они оказывают шоковый эффект, во всяком случае, при первой встрече с ними. Ты не можешь сопротивляться, не в силах сражаться, ты почти что парализован. Те, кто бьются с ними часто, могут пересилить себя, но те, кто встречается впервые, обычно не в состоянии даже руку поднять. Так что Рада очень хорошо справилась, даже смогла оказать сопротивление. — Алеор вытащил из тела Гончей свой меч и принялся тщательно отирать его о шкуру убитой твари. — Думаю, это из-за того, что эльфийского в ней — только цвет волос.

— Почему же тогда с тобой ничего не случилось? Ты уже встречался с ними? — Лиара спохватилась и принялась аккуратно поливать водой ладони Рады. На них виднелись глубокие рваные раны, но судя по ее ощущениям все кости были целы.

— Пару раз, — расплывчато отозвался эльф. — К тому же, я потомок Ирантира, его проклятая кровь течет в моих жилах. Вряд ли эти Гончие страшнее Тваугебира.

Лиара придерживалась совершенно иного мнения. Она вообще не верила в то, что эти твари реальны, во всяком случае, до сегодняшнего дня. Редко в каких сказках и песнях упоминалась Свора во главе с Псарем или Пастырем Ночи, как их иногда называли, и сказания эти были такими же старыми, как сказки об Эвилид или Крылатой Гвардии Крона. Вживую их не видели в Этлане очень давно, даже в Хмурых Землях.

— Так почему же сейчас? — подумала она вслух, и вздрогнула, когда Алеор ответил:

— Мне тоже очень хотелось бы это знать. Сколько усилий затратил Сети’Агон для того, чтобы протащить этих тварей сюда так быстро, да еще и троих! И все затем, чтобы уничтожить нас. — В голосе его прозвучал невысказанный вопрос, и Лиара невольно обернулась к эльфу. Он стоял возле костра, окруженный отблесками пламени, и лицо его было задумчивым и отрешенным. — Или не уничтожить, — добавил он, уже почти что для самого себя, так тихо, что Лиара едва расслышала.

Она открыла рот для того, чтобы подробнее порасспросить эльфа, но тут издали раздался какой-то вскрик. Обернувшись на звук, Лиара заглянула прямо в глаза капитану стражи. Тот стоял чуть в стороне, у самого края дороги, и, открыв рот и безмолвно двигая челюстью, смотрел на трех поверженных Гончих и методично вытирающего меч Алеора, а за его спиной толпились его стражники с таким видом, будто готовы были прямо сейчас убежать прочь отсюда, куда глаза глядят.

— Что?.. — голос капитана дрожал. Он указал трясущейся рукой на поверженных тварей и не смог издать больше ни звука.

— Это? — Алеор вопросительно ткнул острием меча лежащий подле его ног труп. — Это — Гончие Тьмы, и их послали за женщиной, которую вы преследуете. Вы все еще хотите захватить ее? Или просто уедете прочь?

Рада вновь громко чихнула, да так, что едва не вывалилась из седла, и Лиара вырвалась из воспоминаний, рассеяно оглядываясь по сторонам. Ехавший впереди Алеор громко хмыкнул в ответ и поинтересовался:

— Какие еще загадки прячутся в тебе, Радушка? Помимо того, что ты спишь, ешь в три горла и абсолютно ничего не чувствуешь в окружающем мире, ты еще и болеть научилась? Может, это нам стоит взять у тебя пару уроков, каково это — быть человеком?

— Отстань, — глухо пробурчала Рада, еще глубже натягивая капюшон. — И без тебя тошно.

Эльф только усмехнулся и отвернулся, глядя на укрытую завесой мороси дорогу впереди. А Лиара, бросив на него укоризненный взгляд, подвела Звездочку поближе к черному кусачему жеребцу Рады и тихонько спросила:

— Как твои руки?

Несколько секунд под капюшоном было тихо, потом Рада все-таки повернулась к ней и недовольно проворчала:

— Болят.

— Разрешишь мне посмотреть? — Лиара осторожно потянулась к ней, и Черный Ветер, поколебавшись, показала ей ладони.

Из-за сырости повязки, которые они наложили на поврежденные участки кожи, размокли, и толку от них было не слишком-то много. Лиара тщательно осмотрела потемневшую ткань (Рада уже успела где-то изгваздать бинты, и теперь они были похожи на поношенные грязные портянки), однако, свежей крови на них не выступило, и это уже было хорошо. Тихонько вздохнув, она прикрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь почувствовать раны Рады.

Это походило на болезненно пульсирующий алый огонек в темноте. Заразы или нагноения Лиара внутри не чувствовала, однако все равно раны затягивались слишком медленно, и им был нужен хороший уход, а не то, чем они перебивались сейчас.

После нападения Гончих Тьмы эльф гнал их вперед почти что без отдыха, останавливаясь лишь затем, чтобы Рада могла поспать, и неустанно ворча, что из-за нее у них вечно одни трудности. Он постоянно оборачивался назад, иногда возвращался, проверяя, не идет ли за ними кто-то еще, иногда отъезжал в лес и осматривал окрестности, выискивая птиц, которые могли следить за ними по указке Птичника. Лиара никакой угрозы не чувствовала, однако эльф все равно беспокоился, не слишком-то полагаясь на ее чутье. И она поняла, почему, когда он мимоходом помянул, что Псарь способен переместить Гончих Тьмы прямо им за спины или в любое другое место в любой момент времени, используя переход через Грань между миром живых и миром, где обитали тонкие сущности и духи. Лиара не слишком-то много знала об этом, но Алеору поверила на слово, а потому тоже принялась озираться.

Ночевали они в лесах, несмотря на то, что возможность остановиться в таверне была. Лиара не стала никому из них говорить о том, как сжалось ее сердце, когда Алеор впервые предложил переждать ночь на постоялом дворе. Беда шла за ними по пятам, преследовали именно их, и одна мысль, что они могут навести Гончих на ни в чем не повинных людей с постоялого двора, внушала Лиаре настоящий ужас. Однако, Рада будто бы услышала ее мысли и сразу же отвергла такую возможность, заявив, что не собирается нести ответственность еще и за смерти гостей и обслуги постоялого двора, если Гончие рискнут напасть на него, достаточно с нее обвинений в смерти короля Мелонии. Лиаре оставалось только гадать: на самом ли деле она просто боялась еще сильнее очернить свое имя или ей просто не хотелось при Алеоре выказывать жалость к невинным людям. От первого варианта в груди все почему-то сжималось, и к горлу подступала такая тоска, что выть хотелось. Ты же чувствуешь, какая она. Искристая, звонкая, веселая. Она просто хочет уберечь этих людей от смерти, а не выставляется перед своим другом. Лиаре очень хотелось верить, что это именно так, а почему — она и сама не знала.

Естественно, что ночи на промозглой земле не прошли для Радиных раненых рук даром. Им нужно было тепло и хорошая мазь, а не та вонючая дрянь, которую выдал ей Алеор, мимоходом помянув, что она прекрасно заживляет проплешины на боках лошадей. Сейчас Радины большие мозолистые ладони в ее руках казались Лиаре слишком холодными, и внутри родилась горькая нежность. Лиара тихонько попросила за нее у Великой Матери, взмолившись, чтобы боль стала хоть чуть-чуть меньше, а потом собрала из воздуха самые теплые нити, которые в нем еще остались, и окружила ими ладони Черного Ветра, отогревая их в колыбели из своих рук.

— Кажется, мне уже легче, — негромко кашлянув, пробормотала рядом Черный Ветер и убрала руки. Вид у нее при этом был какой-то сконфуженный.

Эта сильная женщина никогда не принимала чужую помощь, словно могла со всем справиться сама. И Лиаре казалось, что в один прекрасный день это запросто может довести ее до беды. Я буду рядом, чтобы этого дня никогда не настало, — твердо пообещала она сама себе. Она защищала меня и не раз, и я буду рядом, когда ей самой понадобится защита.

Правда, жестокий шепот в груди вкрадчиво шептал ей, что толку от нее маловато. Вон, во время нападения Гончих застыла столбом и ничего не смогла сделать, пока Алеор не убил всех трех тварей. И его слова о том, что это было лишь отравляющее влияние ауры собак, ее нисколько не утешило, внутри все равно алым угольком тлел стыд, пуская по телу волны неприятной слабости и раздувая чувство вины. Что бы я ни делала, а все от меня никакого толку, — тяжело вздохнула Лиара, отводя взгляд от Черного Ветра и глядя вперед. Я только обуза для нее и ничего больше.

Дождливый серый день тянулся бесконечно долго, и казалось, что ни конца, ни края ему не будет. Солнце медленно ползло по небу где-то за облаками, и ничего вокруг не менялось, лишь иногда путники слегка сдавали к обочине, когда навстречу им в сторону Латра проезжали груженые всевозможным скарбом караваны купцов. Лиара в такие моменты старалась держаться как можно ближе к краю дороги. Все ее воспоминания, связанные с купеческими охранниками и торговцами, были не слишком-то приятными, и от них ее тоже крапивой жег стыд. Что только ни предлагали маленькой эльфийке огрубевшие от тяжелой работы и долгого пути наемники, и она никогда не находила в себе сил для того, чтобы хоть как-то противостоять им, а только трусливо опускала глаза и убегала прочь под их веселый хохот.

Незаметно начало темнеть, гораздо раньше положенного срока из-за затягивающих небо туч. Серые сумерки сменили точно такой же серый день, но Алеор не спешил останавливаться, все погоняя и погоняя лошадей. Обычно, он разрешал привал только далеко за полночь, когда уже совершенно опустошенная от усталости Рада почти что валилась из седла. И сегодняшний вечер не был исключением.

Окончательно стемнело, и теперь вокруг них была лишь ночь и тихое шуршание листьев. На дороге не осталось путников: все разбрелись по постоялым дворам и гостиницам, грея замерзшие кости у огня. К ночи похолодало, поднялся ветер, и его резкие порывы теперь дергали их за плащи, трепали волосы, пуская волны холода под насквозь вымокшую одежду.

— Алеор, может, сегодня сделаем исключение? — глухо прозвучало рядом из-под капюшона. — Если я просплю еще одну ночь по уши в грязи, боюсь, к утру вы меня уже не выловите из нее.

— Это была твоя идея — не заезжать на постоялые дворы, — равнодушно отозвался спереди эльф. — Так что тебе и решать.

Рада рядом глухо закашлялась, и Лиара с трудом подавила в себе порыв протянуть руку и придержать ее за плечи. Помочь это никак не могло, но хотя бы немного поддержало бы ее. Равнодушие эльфа иногда становилось невыносимым, но сейчас он хотя бы стал меньше ерничать. Судя по всему, битва с Гончими несколько умерила голод Тваугебира. Во всяком случае, лицо эльфа вновь приобрело нормальный оттенок, а лихорадочный огонек ушел куда-то в густую тень ресниц, лишь изредка поблескивая изнутри маленькой алой точкой. Хоть что-то хорошее есть во всем этом.

— Тогда ищи постоялый двор, — проворчала Рада. — Мне нужен хороший горячий ром с травами и домашнее рагу. Глотать твою постную кашу я больше не в состоянии.

Алеор ничего не ответил, лишь копыта его коня продолжали мерно цокать впереди, да покачивалась из стороны в сторону его широкая спина. Наверное, он тоже устал, подумалось Лиаре, хоть эльф ничем и не выдавал этого. Вот только она видела, что все ночи напролет он рыщет по лесу вокруг их лагеря, выискивая чужие следы и охраняя их сон, а в грезы уходит не более, чем на четверть часа, да и то, в то время, когда они с Радой уже на ногах. По своему этот странный наемник заботился о Раде и ее безопасности, но это было чересчур похоже на заботу дикого хищника, еще не решившего для себя, стоит ли ее сжирать или нет.

Перспектива провести ночь в теплом сухом помещении у огня, пусть и в окружении незнакомых людей, слегка приподняла настроение Лиары. За последние два дня она несколько пересмотрела свои взгляды на путешествия: хоть дождь и не слишком мешал ей, но от постоянной сырости и холода настроение было не слишком-то хорошим, а растянуться в грезах на земле теперь было проблематично, и ей приходилось делать это сидя, что давало меньше отдыха. Она чувствовала в теле противную тянущую слабость, и постепенно желание поесть горячего и переночевать под крышей стало сильнее, чем страх навлечь беду на невинных людей. Лиара ругала себя за это последними словами, но поделать ничего не могла. Кану Защитница, только об одном прошу тебя: не дай мне стать жесткой и черствой, как Алеор! Сохрани во мне свой свет и не оставь во мраке!

Когда впереди среди деревьев мелькнул приглушенный золотой огонек фонаря, Лиара услышала, как рядом облегченно вздохнула Рада. Она и сама готова была едва ли не плясать от радости: промозглый ветер рвал плащ, она продрогла до костей, да и мрачный лес шумел вокруг, нагоняя уныние. Алеор не сказал ни слова, но коня пришпорил, и уже буквально через четверть часа они вошли в полутемное, пропахшее дымом, людским потом и дешевым элем помещение таверны.

Лиара не любила подобные места: здесь было слишком душно и шумно для нее, а все люди казались какими-то темными, словно весь свет радости вытекал из них в оббитые глиняные кружки с пойлом по мере того, как это самое пойло втекало в них самих. В эти места приходили, чтобы забыться после тяжелого дня, чтобы просадить в кости последние деньги или поглядеть на ноги какой-нибудь танцовщицы, отплясывающей на возвышении в дальнем конце зала. И энергетика стен хранила лишь это: людскую усталость, равнодушие и настойчивое желание острых ощущений.

Она поглубже завернулась в свой мокрый плащ, стараясь скрыться от глаз сидящих в общей зале посетителей, а Рада наоборот отбросила капюшон и тряхнула потемневшими от воды волосами, довольно крякнув:

— Ну наконец-то! Хоть где-то в этом мире еще осталось тепло и сухость!

Зал был наполнен примерно наполовину, но шуму все равно было предостаточно. Стучали по столам кружки, по тарелкам и ковшикам — ложки, гомонили люди, и их голоса превращались в один единый рев, так резко контрастирующий с тишиной шуршащего дождем леса, что Лиара непроизвольно поморщилась, испытывая желание заткнуть уши. Из угла доносилась дрянная музыка: два паренька играли на изрядно расстроенной гитаре и давно прохудившемся барабане. Вот только от двух ревущих каминов тянуло теплом, а из кухни, откуда то и дело выскакивали служанки в белых передниках, сильно пахло горячей свежей едой, и Лиара услышала, как тихонько забурчал ее пустой желудок.

Алеор старался как мог, но та стряпня, которую он мог им предложить в походных условиях, была далеко не лучшего качества. К тому же, они с Радой ели только кашу с мясом, не признавая овощей и кривя носы прочь от ароматных трав, которые могли хоть как-то разнообразить одну и ту же похлебку. И еще — очень сильно перчили еду, отчего у Лиары после еды еще несколько часов рот горел, как печка. Здесь же пахло чем-то наваристым и ароматным, и к запаху мяса явно примешивался тонкий терпкий аромат кинзы.

— Идите к огню, грейтесь, — кивнул головой Алеор. — А я пойду переговорю с хозяином.

Взвесив на плече их седельные сумы, эльф направился прямиком к барной стойке, за которой суетился толстый лысыватый мужчина в белом переднике. Лиара заметила, что когда он проходил мимо столиков, посетители отводили глаза, утыкаясь в свои тарелки и кружки, причем делали это неосознанно.

Она заробела, теребя в пальцах край плаща, и Рада легонько подтолкнула ее, негромко проговорив:

— Пойдем вот туда, искорка. Кажется, там будет хорошо.

И действительно, возле камина оказался один единственный свободный столик как раз на троих и так близко к пламени, что Лиара блаженно вздохнула от наслаждения. Правда вот, на столешнице виднелись тарелки с остатками еды и чья-то кружка, над которой вился ароматный парок.

Рада по-хозяйски отодвинула себе ногой стул и расселась, сообщив:

— Ну, думаю, что со стола просто не успели убрать, а раз так, то чего же пропадать хорошему вину?

Она потянулась к кружке, и тут вдруг из-под стола грозно прорычали:

— А ну кружку поставь, дубина стоеросовая! И зад свой убери к бхаре собачьей с моего стула, а то порежу на мелких эльфинят, и будешь потом их собирать по всей округе!

Рада замерла с кружкой в руках, дикими глазами оглядываясь по сторонам, а Лиаре вдруг стало так смешно, что она прыснула в кулак, несмотря на усталость и неприятное ощущение от забитой людьми таверны.

— Ну, что застыла? — вновь донеслось из-под стола. — Шевелись, кому говорят!

— А вы, собственно, где? — попыталась уточнить Рада, с окончательно сбитым с толку видом озираясь по сторонам, и хохот перехватил горло Лиары.

— Мать твою, бестолковая бессмертная дубина! — прорычали снизу, и Рада все-таки додумалась нагнуться и заглянуть под стол. Посмотрела и Лиара, и ее смех моментально оборвался.

Под столом сидела на корточках маленькая гномья женщина, копаясь с завязками почти что квадратных тяжелых ботинок. Судя по всему, она только что приехала в гостиницу, потому что вода с ее насквозь промокшей одежды лила ручьем, и на полу уже набралась целая лужа. Гномиха была занята развязыванием своих шнурков, поэтому ее и не было видно сверху. И вид у нее был крайне хмурый, когда она встретилась глазами с Лиарой.

Воистину, это была самая страшная из всех виденных ею когда-либо женщин. Безобразный шрам пересекал ее левую щеку, оттягивая угол рта вверх в вечном оскале, а черные глаза колючими булавками впились в них с Радой. У нее были крупные черты лица, тяжелые надбровные дуги и широкая челюсть, стянутые на затылке в хвост черные волосы. Одета гномиха была в коричневую куртку и такие же штаны, а ее едва намеченную талию перетягивал широкий ремень со множеством кармашков и тремя ножами в длинных ножнах. За ее плечами торчали скрещенные рукоятки боевых топоров.

Рада моргнула, глядя ей в глаза, и брякнула:

— Доброго вечера под очами Грозара!

— Недоброго, — проворчала в ответ гномиха. — Я так понимаю, что уши ты свои забыла там же, где твой папочка тебя и делал. Зад свой подними с моего стула и проваливай, пока цела!

— Слушай, я же не знала, что это твое место, — развела руками Рада. — Со стороны-то не видно…

— Сейчас и прямо тоже видно не будет, — замогильным тоном сообщила гномиха и поднялась с места.

Вид у нее был такой, что Лиара непроизвольно отступила на шаг и обернулась в поисках Алеора, но он уже был тут как тут. И в очередной раз уже за недолгое время их знакомства эльф привел ее в абсолютный ступор, раскинув руки и радостно воскликнув:

— Улыбашка! Боги! Ты же должна ждать нас в Онере!

— Тебя пока дождешься, десять детей родить можно, — буркнула в ответ та, но лицо у нее как-то потеплело, да и широкие плечи расслабились. — Вот я и поехала навстречу.

Она выпрямилась и протянула Алеору ладонь, которую тот крепко пожал. Выглядело это очень по-дружески, но при этом донельзя комично: эльф был в буквальном смысле в два раза выше коренастой гномихи. Голова той едва поднималась над столом, но зато сама она была едва ли не в полтора раза шире изящного и стройного наемника.

Сплюнув на пол, гномиха недобро глянула на так и застывшую за столом Раду. Из-за кривого шрама выглядела она донельзя страшно: пол лица скалилось в улыбке, а вторая половина обещала смерть.

— А эти две кобылы бессмертные с тобой что ли? Должна же была быть одна.

— Да, — кивнул Алеор. — Та, за которой я ездил, вот сидит. Думаю, ты слышала о ней, это Рада Черный Ветер. — Гномиха слегка прищурилась, разглядывая Раду, и на лице ее появилось задумчивое выражение. — А это, — взгляд черных глаз переместился на Лиару, и она затопталась на месте, моментально пожалев о своем дурацком смехе в самом начале разговора, — Лиара Морин, наша арфистка.

— Арфистка? — недоверчиво вздернула бровь гномиха. — Зачем? Ты собрался Червям в Пустых Холмах серенады петь?

— Вот она откроет рот, тогда и поймешь, — доверительно сообщил Алеор и посмотрел на них с Радой. — Представляю вам четвертого участника нашего похода на Запад. Это Вирра Улыбашка из Детей Камня, прошу любить и жаловать.

— Из Дочерей Камня, — хмуро поправила его гномиха, бросив на эльфа недовольный взгляд. — Сколько можно ошибаться? Дети Камня — мужское сообщество, и они отличаются от нас даже внешне, Алеор, у них бороды есть!

— Поверь мне, я не ошибся, — Алеор отечески похлопал ее по плечу, и гномиха только проворчала сквозь зубы что-то неразборчивое, а потом неприветливо глянула на Раду.

— Слыхала я о тебе, Черный Ветер, от пиратов в Алькаранке. Да и по городу тоже много говорили, только описывали… иначе. — Она пожала могучими плечами и протянула ладонь: — Будем знакомы. Не обижайся за мою речь, просто откуда ж мне знать было, что нам дальше вместе ехать?

— Да чего ж обижаться? — Рада поднялась со стула и пожала ей руку в ответ, поморщившись, когда ладонь Улыбашки стиснула раненые пальцы. — И ты тоже не серчай. Я и не думала, что тут кто-то сидит.

На миг в глазах гномихи снова сверкнул вызов, и Лиара подумала, что в очередной раз напоминать ей о ее росте не слишком-то умно со стороны Рады. Но Улыбашка сдержалась и повернулась к ней самой.

— Арфистка, значит, — черные глаза цепко оглядели Лиару, и ей показалось, что за эти несколько секунд гномиха узнала о ней буквально все, начиная от возраста и заканчивая размером ноги. Потом, поколебавшись, Улыбашка протянула ей руку: — Ну здравствуй. Не люблю я Первопришедших, но раз уж ты с Алеором, то значит, дело того стоит.

— Здравствуй, Вирра! — Лиара прожала протянутую руку, чувствуя невероятную неловкость. Гномиха не слишком-то следила за своим языком, и она просто не знала, как в такой ситуации себя вести. Ладонь Улыбашки в ее руке была маленькой, квадратной, но твердой.

— Падайте, — Улыбашка отпустила ее руку и кивнула на придвинутые к столу стулья. — Здесь тепло. И если кто-нибудь из вас успеет перехватить ту длинноногую кобылу, то вам даже вина перепадет.

Лиара аккуратно присела на стул возле стола, откидывая с головы мокрый капюшон и любопытно поглядывая на Улыбашку. Ей приходилось общаться с мужчинами-гномами: кое-кто из них привозил свои товары на рынок Дерана, но женщин она не видела никогда. Лиара почему-то считала, что они не поднимаются на поверхность в «опрокинутый мир», как они называли все, что было над землей, во всяком случае, так говорили ей ее наставницы во время занятий, да и в песнях это тоже пелось. И теперь она видела перед собой самую настоящую живую гномиху, да еще и наемницу, судя по ее устрашающему виду и оружию.

— А я и не знала, что у гномов тоже есть наемнические сообщества, — проговорила Рада, словно вторя ее мыслям, и Улыбашка коротко лающе хмыкнула.

— Если у нас побольше мозгов, чем у головоногих, то это еще не значит, что у нас нет дураков, готовых убивать и грабить за деньги.

— Головоногих? — моргнула Лиара.

— Да, девочка, — Улыбашка покосилась на нее, отхлебывая из своей кружки. — У вас весь мир перевернут с ног на голову, понимаешь? Вверху дыра какая-то вместо сводов, из которой то солнце шпарит, то водища льет, то еще какая-то гадость сыпется. И как вы тут вообще живете?

— Гномам сложно приспособиться к отсутствию камня над головой, — аккуратно заметил Алеор, взмахом руки подзывая женщину официантку. — Тут вон одни деревья, даже пообниматься не с кем, не то, что поговорить.

— Мой дорогой, придется честно признать: вашу любовь к пенькам и белкам нам никогда превзойти не удастся. — Она вдруг широко усмехнулась, отчего улыбка ее стала еще более устрашающей, и взглянула на Раду с Лиарой: — Слыхали шутку про эльфа и белочку?

— Нет, расскажи! — широко заулыбалась Рада, наклоняясь вперед.

— Тебе это не понравится, — предупредил Алеор.

— Я сама разберусь, — огрызнулась Рада, и он равнодушно пожал плечами:

— Я предупреждал.

— Идет как-то эльф через лес и видит белочку, — начала Улыбашка, и в ее хрипловатом голосе появились хитрые звонкие нотки. — Белочка бегает по веткам, прыгает, суетится, туда-сюда, туда-сюда. — Гномиха замахала руками над столешницей, показывая, как мечется белка. Лиара поняла, что заинтересовано прислушивается: рассказывала та очень эмоционально. — Эльф встревожился, думает: «Что-то как-то она очень быстро бегает, не случилось ли у нее чего? Не помочь ли ей?». Подходит он, значит, к белочке, смотрит на нее и спрашивает: «Белочка, белочка, не случилось ли у тебя чего?» И белочка отвечает: «Случилось, эльф, случилось». А он такой: «И что же случилось у тебя, ненаглядная?». «Орешки свои потеряла, бессмертный, видишь как? Теперь ищу». Эльф разволновался не на шутку, что белочке нужно помочь, и говорит: «А хочешь, я твои орешки для тебя найду?» И белочка ему и отвечает, — Улыбашка выдержала картинную паузу и закончила: — «Ты свои сначала найди, евнух проклятый! Лучше бы ты бабам помощь предлагал, а не белочкам!»

Рада захохотала во всю глотку, как и Улыбашка, смех у которой был какой-то зверски-рычащий. Хмыкнул и Алеор, глядя на них обеих, и одна только Лиара все сидела и думала, что же гномиха имела в виду.

Единственное, что она поняла пока, так это то, что путешествие их впереди ожидало крайне увлекательное.