Вилла у моря

6

Утром, в день отъезда в Мадрид, Линн попробовала снова заговорить с Хуаном про наследство. Она не изменила своего решения и по-прежнему собиралась вернуть виллу семье Хуана, а точнее — лично графине. Поскольку этот дом принадлежал ей до того, как она продала его Эймону.

— Я тебя прошу, не говори с мамой о вилле. Это ее расстроит. После смерти твоего отца, она едва не сломалась. И хотя сейчас она вроде бы потихоньку приходит в себя, лучше ее лишний раз не травмировать. Маму может расстроить любая мелочь. А разговоры о вилле напомнят ей о потере.

Это прозвучало вполне резонно, однако Линн не покидало чувство, что Хуан что-то недоговаривает. Она собралась уже расспросить его поподробнее, но тут в комнату влетела Мерседес и сообщила, что они с мамой готовы ехать…

Дорога была впечатляющей, но Линн, которая сидела на переднем сиденье рядом с Хуаном, была так поглощена его присутствием рядом, что не обращала внимания на красоты за окном. Однако когда машина въехала в город, ее внимание не могли ни привлечь старинные здания и оживленные толпы пешеходов.

Они проехали через Пласа Майор, затем мимо помпезного собора семнадцатого века и свернули на красивую улицу, обсаженную деревьями. Впечатляющие особняки в стиле барокко говорили о том, что это один из самых престижных и дорогих районов города. Линн вовсе не удивилась, когда Хуан затормозил у подъезда одного из роскошных домов.

— Этот дом принадлежал семье моего первого мужа еще до того, как они приобрели поместье в Андалусии, — сообщила графиня Линн.

Когда они подошли к подъезду, дверь распахнулась. Их уже ждали. Холл был громадный, с высоким потолком, но на редкость сумрачный. Если бы не горел свет, было бы темно.

— Прислуга заберет чемоданы и разнесет их по комнатам, — объяснила Мерседес Линн, затем с улыбкой повернулась к брату. — А Хуан, я думаю, нас бросит. У него собственный дом, и он предпочитает жить там один.

— Но не на этот раз, сестренка. — Мерседес удивленно расширила глаза, но потом понимающе кивнула.

— Ясно. Ты хочешь остаться здесь, чтобы быть поближе к Линн, — проговорила она с детской непосредственностью.

Линн почувствовала, что краснеет. Но Хуан даже бровью не повел.

— Ты права, — согласился он. — И надеюсь, что уже недалек тот день, что мы с ней будем еще ближе.

Всем сразу стало понятно, что он имеет в виду. А Линн вдруг охватил панический страх. Она повернулась к Хуану и горячо запротестовала:

— Ты обещал не торопить меня! — Графиня с дочерью деликатно отошли подальше.

— Я нормальный мужчина, Линн, — сдержанно проговорил Хуан. — Разве меня можно винить в том, что я не могу долго ждать? Я хочу тебя. — Тут он наклонился к ее уху и прошептал: — Хочу, чтобы ты была со мной… в моей постели.

Линн почувствовала, что краснеет. У нее не было никакого опыта интимной жизни. Однако тело само все знало и томилось по его жарким ласкам. В какое-то мгновение мелькнула безумная мысль: а что если он сейчас подхватит ее на руки и отнесет к себе в спальню… Но здравый смысл все же возобладал, и она отступила от Хуана, как будто опасаясь, что его близость все же заставит ее потерять голову.

Однако его слова разбудили в ней неудержимое пламя. Даже через полчаса, когда Линн переодевалась у себя в комнате, готовясь выйти к ужину, тело ее все еще отзывалось сладостной дрожью при одних только воспоминаниях о том, что Хуан шепнул ей на ухо.

Линн не сомневалась, что он — мужчина горячий и страстный. Однако в их первую встречу Хуан произвел на нее впечатление человека, который прекрасно умеет сдерживать свои порывы. Почему же сейчас он так нетерпеливо добивается того, чтобы она стала его женой? Буквально принуждает ее к замужеству? Потому что неистово любит ее? Но как можно ее любить? Она же такая обыкновенная, заурядная… К тому же небогата. Ей нечего дать ему, кроме себя самой… и папиного наследства. Но по сравнению с тем, чем владеет Хуан, это капля в море. Его страстность должна была убедить в его искренности. Но все же у Линн оставались сомнения.

За ужином она держалась достаточно замкнуто, хотя понимала, что это не говорит о ее умении вести себя в обществе. Наконец графине все-таки удалось привлечь внимание гостьи.

— У меня есть несколько тетушек, двоюродных сестер и братьев, которые приезжают в Мадрид в то же время, что и мы. Им всем захочется вас увидеть…

— Особенно теперь, когда они с Хуаном решили пожениться, — перебила графиню дочь. — Хуан у нас считается главой семьи, — объяснила она Линн. — Тетушки едва не перессорились друг с другом, стараясь подыскать ему невесту. Каждое лето нам представляют целый выводок молодых и красивых девиц из приличного общества. — Мерседес театрально закатила глаза. — Вот почему Хуан предпочитает скрываться от назойливых гостей в своем доме.

— Ты, сестренка, болтаешь чепуху, — проговорил Хуан. — Конечно, наши родственники будут рады познакомиться с Линн. А если я успею ее уговорить, может быть, мы и объявим о нашей помолвке…

Ну вот, он снова торопит ее. Наверное, Линн должна этому радоваться. Но все-таки в глубине души оставалась какая-то настороженность. Хуан наверняка осознает, что перед таким мужчиной, как он, устоит редкая женщина. Тогда почему он так спешит узаконить их отношения?

— Ты снова меня торопишь, — запротестовала Линн.

Хуан сидел за столом рядом с ней. Он поставил бокал с вином, взял руку Линн в свои и проговорил очень серьезно:

— Знаю. И уверен, что поступаю неправильно. Но ничего не могу с собой поделать, дорогая. Я хочу, чтобы ты стала моей. Может, если бы ты все время не ускользала от меня, я был бы менее настойчив. А так все время возникает ощущение, что мне приходится за тобой гнаться. В конце концов, каждый мужчина — охотник…

— А женщина — добыча? Мне казалось, что в наше время женщины охотятся за мужчинами, а не наоборот. Мужчины, по-моему, стараются избежать жениться любой ценой.

— Если тебе будет легче, я клятвенно пообещаю, что всю следующую неделю ни разу не заговорю с тобой о свадьбе. Но при одном условии. Если ты мне разрешишь поводить тебя по Мадриду и все тебе здесь показать. Согласна?

Конечно, Хуан знал, что она согласится. И судя по заговорщическим улыбкам, которыми обменялись графиня с дочерью, можно было с уверенностью предположить, что Линн уедет из Мадрида невестой Хуана, хочет она того или нет. Эта мысль невольно заставила ее поежиться…

Все устали после долгой дороги. Все, кроме Хуана. Он сказал, что у него есть еще дела. Но когда Линн собралась ложиться спать, кто-то тихонько постучал в дверь ее комнаты. Хуан?! И ее сердце забилось от страха и радостного предвкушения. Но оказалось, что это графиня.

Пройдя в комнату, графиня села в кресло и без обиняков сказала, что счастлива иметь такую замечательную невестку, как Линн. На ее обычно бледных щеках сейчас выступил легкий румянец, а глаза сияли.

— Ваш отец мечтал, чтобы вы с Хуаном поженились. И вот теперь его мечты воплотились в реальность.

— Надеюсь, Хуан хочет жениться на мне не потому, что этого хотел мой отец, — осторожно произнесла Линн.

Графиня испуганно взглянула на нее.

— Нет, конечно же, нет. Хуан любит вас. Это сразу заметно.

Да, Хуан выказывает ей свою любовь на глазах у всех. Не таясь. Причем так, что любая другая женщина на ее месте была бы только польщена. Не говоря уже о той страсти, которая проявляется, когда они остаются наедине… Возможно ли, чтобы он мог так искусно притворяться? Вряд ли. Но тогда что же ее гнетет?

Графиня вдруг встала, и Линн заметила, что мать Хуана растерянно мнется. Как будто собирается что-то сказать, но не решается начать.

— Линн, я знаю, что в Англии на многие вещи смотрят по-другому. Поэтому вы на меня не обижайтесь… но у нас в Испании незамужние и даже уже обрученные девушки не имеют тех свобод, которыми наслаждаются молодые женщины в Северной Европе. Мой сын — мужчина горячий и страстный. — Графиня встретилась взглядом с Линн и чуть покраснела. — Пожалуйста, поймите меня правильно, но я не хочу, чтобы у вас с ним были… близкие отношения до свадьбы. И дело не только в том, что в доме живет Мерседес. Прислуга, знаете ли, любит поболтать. А у Хуана достаточно тетушек и кузин, которые еще более старомодны, чем я. Вы меня понимаете, правда?

Графиня выглядела такой смущенной, что Линн просто не могла на нее обижаться. К тому же она сама не стремилась к интимной близости с Хуаном до тех пор, пока сомнения не покинут ее сердце.

— И не сомневайтесь, моя дорогая. Хуан от вас без ума, — прошептала графиня и поцеловала Линн в щеку. — Я вижу, как он на вас смотрит. Так можно смотреть только на женщину, которую безмерно любишь.

Когда графиня ушла, Линн легла в постель. Почему Хуан сказал маме и сестре о том, что собирается жениться на Линн, не получив ее согласия на брак? Впечатление было такое, что он намеренно старается принудь ее выйти за него замуж. Но ведь это какой-то абсурд…

В ту ночь Линн плохо спалось. Ей снился кошмар. Она ведет машину Хуана по извилистой горной дороге. И вдруг «ягуар» выходит из повиновения. Еще мгновение, и на каком-нибудь крутом повороте она не справится с управлением и разобьется насмерть. Но Линн ничего не в силах сделать. Какая-то неведомая, страшная сила управляла теперь ее волей и действиями, сила, перед которой она абсолютно беспомощна.

Проснувшись, Линн решила, что сон был пророческим.

Следующая неделя была суматошной. Для начала графиня решила обновить гардероб Линн. И каждое утро Линн, графиня и Мерседес отправлялись в долгие походы по магазинам, возвращаясь домой только к обеду.

Хуан тоже уходил рано утром и приходил ближе к вечеру. Но даже дома он был поглощен делами и постоянно думал о чем-то своем.

К концу недели Линн уже познакомилась с большинством многочисленных родственников графини. К ней отнеслись очень тепло, хотя чувствовалось, что за вежливыми и ненавязчивыми вопросами скрывается неуемное любопытство. Очень скоро стало ясно, что кое-кто из родни графини не одобрял ее брака англичанином. Не без едкой иронии Линн спрашивала себя, а как, интересно, они отнесутся к тому, что Хуан собрался жениться на дочери этого самого англичанина?

Как ни странно, но за эту неделю она успела смириться с тем, что уже очень скоро станет женой Хуана. Хотя по-прежнему чувствовала, что ей нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о необходимости круто изменить свою жизнь.

Утром, на седьмой день пребывания в Мадриде, Хуан заявил, что собирается показать Линн город.

Начали они с уже знакомой ей Пласа Майор с величественными постройками семнадцатого века. Затем в церкви Эрмита де Сан-Антонио де ла Флорида любовались фресками Франсиско Гойи. Хуан хорошо знал историю города. Он необыкновенно интересно рассказывал о владычестве Абд-ар-Рахмана I, подчинившего все мусульманские владения на Пиренейском полуострове, о том, как Кастилия была отвоевана у мавров, о «Непобедимой армаде», в битве с которой Англия взяла верх над Испанией… Словом, Хуан открылся ей с новой, очень привлекательной стороны.

За обедом в маленьком уютном ресторанчике неподалеку от королевского дворца он упомянул о своем отце и честно признался, что они с ним не ладили.

— Отец был человеком старой школы. Считал, что детей не должно быть ни видно ни, слышно. У меня всегда было чувство что я его раздражаю уже тем, что существую. Он держал меня в ежовых рукавицах. — Хуан усмехнулся, заметив потрясенное выражение на лице Линн. — Но все было не так уж и плохо. Я редко бывал дома. Учился в школе-интернате. Но мне было больно видеть, как мама из-за него страдает. Когда он умер, я только обрадовался. Тебя это шокирует?

Линн покачала головой.

— Нет. Когда умерла бабушка, я тоже испытала облегчение. Но я тогда еще не понимала, чем мне это грозит. Я была уже большой девочкой, так что меня нельзя было удочерить. Меня определили сначала к одним опекунам, потом к другим. И так до тех пор, пока я не достигла того возраста, когда можно было поступать в университет. Только тогда я начала понимать, что бабушка не любила меня. Но я не виню ее за это. Просто она очень любила Джун, мою маму. И потеряла ее… Так что бабушку можно понять и простить.

— Но ей нельзя простить то, что она скрыла от тебя правду о твоем отце.

— Да. Но я все равно не хочу на нее обижаться. Потому что тогда придется вспомнить о прошлом. А я не хочу ничего вспоминать.

Хуан накрыл ее руку ладонью.

— Твой отец был замечательным человеком. Именно он помог мне пересмотреть мое отношение к собственному отцу. Помог понять, что недостатки моего отца — это его недостатки. А до этого я чувствовал себя виноватым за то, что был не таким сыном, которым он хотел меня видеть. Когда отец на меня сердился, он говорил, что во мне проявляется дурная английская кровь. Он считал меня мягким и бесхарактерным. Вот почему он отправил меня в интернат.

— Как это ужасно! — прошептала Линн и зябко повела плечами.

— Да, это ужасно. Наших детей мы будем воспитывать по-другому. Я хочу, чтобы они всегда были с нами. Ты ведь хочешь детей, да, Линн?

В сердце у нее что-то дрогнуло.

— Да, очень. — «Твоих детей», — чуть было не добавила Линн, но промолчала.

— Если у нас будет сын, я хотел бы назвать его в честь твоего отца. — У Линн защипало глаза.

— Мне тоже хотелось бы.

— Думаю, когда мы поженимся, мама с Мерседес переедут жить в Мадрид. Здесь все мамины родственники и друзья. Когда был жив твой отец, маме вполне хватало его одного, и она не хотела ни с кем больше общаться. Но теперь…

Хуан умолк, но ему и не надо было продолжать. Линн сама понимала, каким пустым и неуютным должен казаться графине дом, в котором она прежде жила с любимым человеком.

Хуан поднес ее руку к губам и перецеловал каждый пальчик. Даже от этих невинных ласк у нее перехватило дыхание, а по телу разлилась сладостная истома.

— Господи, как я хочу заняться с тобой любовью, — прошептал он. — Не заставляй меня ждать слишком долго, дорогая. Я вообще человек нетерпеливый. А по ночам мне так одиноко в холодной постели.

Не решаясь взглянуть на Хуана, она смущенно сказала:

— Нам и не надо ждать долго… правда? Мы могли бы поехать к тебе…

Она замолчала. А когда все же решилась взглянуть на него, увидела, как напряжено его лицо.

— Нет. Мы не можем поехать ко мне. — Линн невольно вздрогнула: так натянуто и жестко прозвучал его голос. Откровенный отказ Хуана обидел ее и унизил. И поколебал обретенную было уверенность в себе.

— И не смотри на меня так. — Теперь голос Хуана стал мягче, но угрюмые складки в уголках губ так и не разгладились. — Я не могу привезти тебя к себе и заняться с тобой любовью, как будто у нас с тобой какой-нибудь тривиальный романчик, приятный, но ничего не значащий. Твой отец…

Линн посмотрела ему прямо в глаза.

— Почему ты стремишься жениться на мне, Хуан? Из-за того, что этого хотел мой отец?

— Вовсе нет. Как тебе подобное вообще пришло в голову? Думаешь, я не представляю, как это будет, когда я стану ласкать твое обнаженное тело, когда мы наконец насладимся друг другом сполна? Думаешь, я никогда не чувствовал то, что чувствуешь ты? Чувствовал, уверяю тебя. И в тысячу раз сильнее!

Линн видела, что он рассердился. Но, как ни странно, его недовольство подействовало на нее успокаивающе.

— Даже если бы ты не была дочерью Эймоса, уже одно то, что ты живешь в доме моей матери, обязывает меня ко многому… Во мне есть английская кровь, но я все-таки испанец. А в нашей стране мужчина, если он человек порядочный, не соблазняет невинную девушку ради забавы или мимолетного удовольствия… Но когда ты станешь моей женой, обещаю, ты будешь меня умолять, чтобы я занимался с тобой любовью.

От одного только звука его хрипловатого голоса у Линн кружилась голова, а мысли путались.

— По-моему, у нас первая семейная ссора, — усмехнулся Хуан. — Давай сегодня вечером сходим куда-нибудь поужинать и потанцевать. Во всяком случае, у меня будет хороший повод держать тебя в объятиях. Ты заметила, с каким усердием теперь мама старается не оставлять нас слишком долго наедине?

Линн это заметила. Она улыбнулась, вспомнив о том, что сказала ей графиня.

— Но, Хуан, мне нужно будет вернуться в Англию. Ненадолго, — заискивающе произнесла она.

— Но почему именно сейчас, а не после того, как мы поженимся? Опять хочешь от меня убежать?

— Я уже пыталась тебе объяснить, — мягко проговорила Линн. — Все произошло слишком быстро. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что я выхожу за тебя замуж. Надо побыть одной. Это не потому, что я тебя не люблю… К тому же необходимо уладить дела с квартирой, с работой… А потом я вернусь.

Хуан был явно не рад такому повороту событий. Но Линн действительно было необходимо хорошенько обо всем подумать еще какое-то время пожить той жизнью, к которой она привыкла. И потом, ее опять поразила и насторожила нетерпеливая горячность Хуана, человека — как Линн уже поняла — хладнокровного и умеющего держать себя в руках.

— Ты это твердо решила?

— Что? Вернуться домой на какое-то время? Да… да, я так решила. — Она заглянула ему в глаза. — Мы ведь еще не знаем друг друга по-настоящему, Хуан.

— Я знаю, что люблю тебя, — жестко проговорил он. — И мне казалось, что ты тоже любишь меня.

— Да, я тебя люблю.

Его лицо немного смягчилось.

— Хорошо. Давай обсудим все это завтра.

— Но сегодня вечером…

— Сегодня вечером мы ничего обсуждать не будем, — решительно заявил Хуан. — Обещаю тебе нечто романтичное.

— Ты не заставишь меня передумать, Хуан, — честно предупредила его Линн.

Он лишь посмотрел на нее и улыбнулся. Потом Линн не раз вспоминала эту улыбку и поражалась своей наивности.

В основном гардероб Линн состоял из строгих рабочих костюмов, и для нее это был новый опыт — покупать себе роскошные вечерние платья и изящные модные туфли.

В тот вечер она надела одну из шикарных обновок: синее шелковое платье, которое выгодно подчеркивало фигуру, но при этом не открывало ничего лишнего. Одно плечо было расшито мелким бисером. Бусинки отражали свет и искрились, точно россыпь синих и серебряных искр.

Когда Линн спустилась вниз, Хуан как раз вышел из своего кабинета. У нее перехватило дыхание — таким красивым и элегантным выглядел он в черном смокинге.

— Тебе очень идет это платье.

Его жгучий взгляд был точно страстное прикосновение. И Линн вдруг захотелось броситься к нему в объятия.

— Твоя мама выбирала.

Как натянуто и чопорно звучит их разговор! Как будто Хуан нервничает не меньше ее самой.

— Машина уже у подъезда.

Хуан повез Линн ужинать в ночной клуб. Как он пояснил, в самое шикарное заведение такого рода в Мадриде. Линн и раньше посещала роскошные клубы и рестораны. Можно сказать, это была ее обязанность — обедать с клиентами и партнерами по бизнесу. Но сегодня вечером все было иначе. Сегодня она была с человеком, которого любит.

Когда они вошли в клуб, Хуан взял Линн за руку. Официант проводил их к столику, расположенному достаточно далеко от танцплощадки, где под приятную мелодию уже танцевали несколько пар. Хуан что-то сказал официанту, и тот мгновенно исчез.

Линн огляделась. Почти все женщины были в вечерних платьях, а мужчины — в смокингах. Официант вернулся к их столику и церемонно водрузил на боковой столик ведерко со льдом, откуда торчала бутылка и два хрустальных бокала.

— Я заказал шампанское, — сказал Хуан. — Надеюсь, ты его любишь.

Линн пила шампанское только на свадьбах, Но это прелестное золотистое вино, которое как будто гладило ее горло, разительно отличалось от того безвкусного напитка, который ей доводилось пробовать раньше. Оно разливалась по венам игристым огнем, наполняя все ее существо восторгом.

Пока Линн изучала меню, официант снова наполнил ее бокал. Но уже от первого бокала у нее слегка закружилась голова, и, не в силах сосредоточиться, она попросила Хуана сделать заказ за нее.

— Кажется, я слегка опьянела, — объяснила она, заметив, как он удивленно приподнял бровь. — Никак не могу решить, чего мне хочется. Обычно я не такая беспомощная.

Он поинтересовался ее предпочтениями, и в конце концов оба решили заказать одно и то же: на закуску коктейль из даров моря под каким-то особенным соусом, а потом жареного омара. В ожидании блюд они так увлеклись беседой, что Линн заметила, что допивает третий бокал шампанского, только когда он был уже почти пуст.

Но тут, к счастью, принесли закуску. Линн с удовольствием принялась за еду. Она уже начинала привыкать к мысли, что теперь ее жизнь будет связана с Хуаном. Похоже, он действительно ее любит. Все ее сомнения и страхи идут из прошлого, а не из настоящего.

Они уже приступили к омару, когда к их столику вдруг подошла высокая черноволосая красавица. Она положила руку на плечо Хуана, и Линн заметила длинные ногти, такие же ядовито красные, как и шелковое платье.

— Да брось, дорогой! У нас с тобой не столь официальные отношения, — возразила женщина, когда Хуан представил ее как дочь своего делового партнера. — Уверена, твоя сводная сестра не столь наивна, чтобы думать, будто ты живешь как монах.

И дураку было ясно, на что намекала красотка в красном. У Линн все перевернулось внутри. Но она заставила себя вернуться к еде, всем своим видом показывая, что омар занимает ее гораздо больше, чем приятельница Хуана. Хотя теперь восхитительное блюдо казалось ей совершенно безвкусным.

— Мы с Линн собираемся пожениться. — Слова Хуана привели брюнетку в состояние легкого шока. Сначала она широко распахнула глаза, а потом взгляд ее сделался жестким.

— Понятно, — протянула она, словно осыпая Линн колючими кристалликами льда. — Затем повернулась к Хуану: — Ну что ж, дорогой. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Кстати папа ждет твоего звонка. Хочет обсудить с тобой новый проект.

— Я ему позвоню на будущей неделе. — Когда красавица прошла мимо, Линн едва не задохнулась от тяжелого запаха духов. У нее не было сил взглянуть на Хуана, поэтому она сосредоточенно уставилась в свою тарелку.

— У нас с Хосефиной был роман, как ты, наверное, уже догадалась, — спокойно проговорил Хуан. — Прежде чем ты меня спросишь, я отвечу… Нет, я ее не любил. И она не любила меня. Но Хосефина из тех женщин, которые не выпускают из рук то, что считают своей собственностью. Мне очень жаль, что встреча с ней огорчила тебя.

— Я не глупа, Хуан. И понимаю, что у тебя были женщины.

— Но знать о них — это одно, а встретиться лицом к лицу — совсем другое. Если бы к нам подошел кто-то из твоих бывших мужчин, я бы вряд ли ему обрадовался.

Линн удивленно взглянула на Хуана.

— Хочешь сказать, ты бы меня ревновал?

— Конечно. А что в этом удивительного? Но, поверь, у тебя нет причин ревновать меня к Хосефине. Наш роман длился недолго и давно закончился.

Его слова должны были успокоить Линн. Но Хосефина была так красива… Почему Хуан влюбился в нее, Линн, а не в Хосефину? Все сомнения и страхи разом вернулись. Появление бывшей любовницы Хуана разрушило все очарование вечера. Да и тот помрачнел. Линн заметила, что он поглядывает в сторону столика, за которым сидела черноволосая красавица.

— А я и не знала, что ты занимаешься чем-то еще, помимо работы в поместье. Что у тебя за проект с ее отцом? — не смогла не спросить Линн.

— Я продал ему землю, которая досталась мне по наследству от одной из тетушек моего отца. Тоже в Андалусии, но достаточно далеко от поместья. Он собирается строить там комплекс отелей. Ладно, забудем про Хосефину и ее отца. Хочешь чего-нибудь на десерт, дорогая, или потанцуем?

Больше всего Линн хотелось уйти отсюда, но она лишь улыбнулась и пошутила, что десерт в нее уже не влезет.

— Тогда я сейчас закажу кофе, а потом я смогу обнять тебя, не рискуя скомпрометировать…

Прижимаясь в танце к сильному телу Хуана, Линн размышляла о том, что вовсе не удивительно, что Хосефина так зло на нее смотрела. Наверное, это очень тяжело — терять такого мужчину, как ее сводный брат. При одной только мысли об этом Линн пробрала дрожь. Хуан прижал ее еще теснее к себе и заглянул ей в глаза:

— Тебе холодно?

Она покачала головой. И взгляд Хуана тут же зажегся страстным огнем. Он наклонился к самому уху Линн.

— Или, может быть, ты дрожишь потому, что тебе хочется обнимать меня в другом танце. Наверное, это хорошо, что ты гостья нашей семьи, иначе я бы не устоял перед искушением похитить тебя на манер моих мавританских предков.

Что-то в его тоне заставило Линн язвительно проговорить:

— Женщины в наше время уже не беспомощные жертвы мужских желаний, Хуан. Мы вполне в состоянии сами решать, что думать и как чувствовать. И выбирать себе любимых…

— Все верно, — согласился он с улыбкой. Но женщина никогда не сможет заставить мужчину заниматься с ней любовью, если у него нет на то желания.

Но разве мужчина не может притвориться, что это желание есть? — мелькнула неприятная мысль. Музыка стала медленнее, а вместе с ней и ритм танца. Даже через одежду Линн чувствовала жар разгоряченного тела Хуана. Нет. Так притворяться невозможно. Он действительно хочет ее. А все сомнения и страхи Линн проистекают из неуверенности в себе.

Хуан провел рукой по ее талии. Потом его ладонь скользнула вверх и остановилась под грудью. От этой потаенной ласки Линн почувствовала возбуждение, а в душе ее поднялась волна женского торжества. Может быть, раньше Хосефина и Хуан были любовниками. Но теперь он принадлежит только ей. Линн безотчетно прижалась теснее к своему партнеру. Сейчас ей хотелось только одного: остаться с ним наедине и отдаться во власть его страсти. Отдаться во власть своей страсти…

Рука Линн скользнула ему под смокинг. Хуан на мгновение задержал дыхание.

— Пойдем отсюда, — хрипло проговорил он.

Даже если бы Линн и хотела, она не смогла бы ему возразить. Все произошло в считанные секунды. Кто-то из обслуживающего персонала подогнал «ягуар», и Хуан едва ли не затолкал свою спутницу в машину.

Когда он сам собирался сесть за руль, из клуба вышли какие-то люди. Линн невольно напряглась, заметив среди них Хосефину.

— Уже уезжаете? Что-то вы рано. — Брюнетка скользнула холодным злым взглядом по бледному лицу Линн и, подойдя едва ли не вплотную к Хуану, взяла его за руку. — Мы едем в «Каса Пако». Не хотите присоединиться?

— Спасибо, не сегодня.

Хуан отступил, и Линн с облегчением вздохнула. Хосефина лишь разговаривала с ним, но одно только это переполнило ее жгучей ревностью.

Дома Линн нерешительно остановилась у лестницы, смущенная противоречивыми чувствами, которые бушевали у нее в душе. С одной стороны, ей очень хотелось, чтобы Хуан удержал ее в Испании и настоял на том, чтобы она, не откладывая, вышла за него замуж. С другой, внутренний голос нашептывал, что нельзя терять голову.

Ее снова одолевали страхи. Неужели лишь потому, что им случайно встретилась одна из бывших подруг Хуана? Но ведь он не пытался скрыть от Линн правду. И отнюдь не поощрял откровенные заигрывания Хосефины, которая из кожи вон лезла, чтобы привлечь его внимание.

Ей отчаянно хотелось, чтобы любимый обнял ее, поцеловал и прогнал прочь сомнения. Когда она обернулась к нему, Хуан глухо чертыхнулся себе под нос.

— Я поднимаюсь с тобой. К тебе в комнату, Линн.

— Но твоя мама!

Слова эти вырвались у нее невольно. На самом деле все ее тело уже пылало в сладостном предвкушении.

— Мама давно спит. Не прогоняй меня, дорогая. Сегодня, когда мы с тобой танцевали, когда ты прижималась ко мне…

Его взгляд горел неистовой страстью. Линн поняла, что он действительно хочет быть с ней. И она тоже хотела быть с ним. Не самый лучший способ успокоить свои страхи. Но Линн просто не видела другого.

В полном молчании они поднялись по лестнице. Но как только вошли в комнату и закрыли за собой дверь, Хуан повернулся к Линн и распахнул объятия.

— Я не должен этого делать, — прошептал он, когда она шагнула к нему.

Но все равно обнял ее, прижал к себе и провел губами по тонкой шее. Линн запрокинула голову. Именно этого она хотела, именно этого ей не хватало весь вечер.

— Сейчас я должен остановиться и уйти к себе, — снова прошептал Хуан, убирая волосы Линн, чтобы было удобней ласкать языком чувствительное место у нее за ухом.

— Нет…

Он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза.

— Что нет? Не хочешь, чтобы я прикасался к тебе?

— Не хочу, чтобы ты уходил…

В ответ Хуан так крепко прижал Линн к себе, что ей стало нечем дышать. Она чувствовала, как гулко колотится его сердце.

— Еще сегодня днем я дал себе слово, что не буду этого делать, — прерывисто произнес он, не переставая целовать ее лицо, щеки, подбородок, уголки губ.

Он шептал ей ласковые слова, но Линн не разбирала какие. Она понимала только одно: если сейчас Хуан не поцелует ее по-настоящему, она просто умрет. В конце концов, Линн не выдержала и сама наклонила его голову, так чтобы добраться до его губ. Она провела языком, пробуя их на вкус.

— Это бренди…

Хуан не дал ей договорить. Его язык проник ей в рот с такой настойчивой силой, что Линн застонала от удовольствия.

Он еще ни разу не целовал ее так, как сейчас. С безудержной и отчаянной страстью. Раньше он все-таки себя сдерживал. Раньше, но не теперь. Быть может, его подстегнула встреча с Хосефиной? Линн выбросила из головы эту мысль, не желая даже думать о другой женщине, которая когда-то была с Хуаном. Сейчас он с ней.

Его руки скользили по ее телу, и даже сквозь платье Линн ощущала жар его ладоней. Вот он обхватил ее за талию и еще крепче прижал к себе, так что она оказалась заключенной в кольцо его рук и бедер.

Еще никогда в жизни Линн не обнимали так интимно. У нее не было любовного опыта, но тело само знало, что делать. Она потерлась бедрами о его бедра, чувствуя, как мужская плоть наливается неудержимым желанием. И уже не владея собой, принялась едва ли не рвать пуговицы на его рубашке. Хуан буквально притиснул ее к себе. Но в следующее мгновение с тихим стоном оторвался от ее губ и уткнулся лицом ей в шею.

— Господи, я не должен!..

В его голосе слышалась неприкрытая ярость. Линн почувствовала, как он весь напрягся, пытаясь взять себя в руки. Но ей не хотелось этого. Ей хотелось, чтобы он оставался таким, как сейчас: возбужденным, разгоряченным. Чтобы продолжал ласкать и целовать ее с неистовой страстью, которая будила в ней безумные желания. Ей хотелось сорвать с него одежду. И раздеться самой. Хотелось прижаться к его обнаженному телу, почувствовать, как он войдет в нее, и тела их сольются в извечном ритме любовного действа.

— Линн, помоги мне. Боже милосердный, если ты не остановишь меня сейчас, я нарушу все клятвы, которые дал себе. Что в тебе заставляет меня терять голову от желания? Я готов на все… на предательство, на убийство… лишь бы только ты стала моей. Если сейчас мы с тобой займемся любовью, тебе придется выйти за меня замуж… — Он заглянул ей в глаза, затуманенные страстью. — Знаешь, какое это сильное искушение… сделать так, чтобы ты стала моей навсегда?

Наверное, его слова, исполненные горячей решимости, должны были насторожить Линн, но они возбудили ее еще больше. Здравый смысл подсказывал, что Хуан сказал правду: если сейчас он останется с ней, то судьба Линн будет решена.

Она молчала, не зная, на что решиться. Тогда он продолжил:

— Ради Бога, скажи, чтобы я ушел. Прошу тебя!..

— Я не хочу, чтобы ты уходил. — Голос ее дрогнул. — Останься, Хуан. Люби меня.

Слова были сказаны. Их уже не вернешь обратно. Линн могла лишь поражаться своей откровенности. На мгновение они оба замерли, словно под действием колдовских чар. А потом Хуан взял руки Линн в свои и прижал их к груди. Слева, где бешено билось сердце.

— У тебя есть ровно десять секунд на то, чтобы передумать.

Но не прошло и доли секунды, как Линн поняла, что не передумает. Она все решила. Окончательно и бесповоротно.

Сначала Хуан целовал ее медленно, как будто смакуя сладость нежных губ. Но потом его поцелуи стали более жаркими и настойчивыми. А когда Хуан расстегнул молнию на ее платье, Линн затрепетала от сладостного предвкушения. Снимая с нее платье, он нежно поцеловал ее в лоб и, подхватив на руки, опустил на постель.

Она лежала на спине, молча наблюдая за тем, как Хуан торопливо раздевается. Стройный, мускулистый, поразительно красивый… Только теперь Линн сообразила, что впервые в жизни видит полностью обнаженного мужчину. Это был и первый мужчина, с которым она оказалась в одной постели.

Хуан присел на краешек кровати и очень серьезно произнес:

— Ты уверена?

— Почему ты спрашиваешь? Может, ты сам передумал? И больше меня не хочешь?

Он рассмеялся и склонился над ней.

— А ты разве не видишь, хочу я тебя или нет?

Хуан обнял ее и прижал к себе. Линн была несказанно рада, что он не видит, как она покраснела.

Когда их обнаженные тела соприкоснулись, Линн поняла, насколько она беспомощна перед силой своего собственного желания… И все-таки… и все-таки она чувствовала, что Хуан, несмотря на все его уверения в обратном, прекрасно владеет собой. Хорошо это или плохо?

Но у нее не было ни сил, ни желания сосредоточиться и подумать, потому что в этот момент Хуан дотронулся до ее обнаженной груди. Под его ласками соски напряглись и затвердели.

Свет луны, что струился сквозь окно, заставлял тело Линн отсвечивать серебром. Ее кожа казалась алебастрово-белой по сравнению с его загорелыми руками. И хотя ладони Хуана загрубели от постоянной работы на винограднике, ногти были чистые и аккуратно подстриженные. У него вообще были красивые пуки. Красивые и «умные». Эти руки знали, когда надо быть нежными, а когда — чуть ли не грубыми. Он ласкал ее груди, и Линн вся трепетала от восхитительного наслаждения.

Она провела пальцами по его груди. Кожа была поразительно горячей, как будто тело Хуана вырабатывало какую-то мощную внутреннюю энергию, действующую как магнит. Он замер, словно в ожидании какого-то знака. А затем впился ей в губы с неистовой жадностью. Ритмичные, эротичные движения его языка сводили с ума. Линн и представить себе не могла, что поцелуи бывают столь чувственными.

Она выгнула спину, подавшись навстречу Хуану. Казалось, ее закружил ослепительный вихрь, а тело как будто налилось свинцом и в то же время стало легким словно пушинка.

— Линн, Линн… — повторял он ее имя, дыша тяжело и прерывисто. — Ты сама заставляешь меня забыть, что у тебя это — в первый раз. Я не хочу сделать тебе больно.

— Ты мне делаешь больно лишь тем, что томишь ожиданием! — Линн не верила своим ушам. Неужели она только что произнесла эти слова? Неужели так откровенно предлагала ему себя? — Я не могу больше терпеть, Хуан. Я хочу тебя. Хочу чувствовать тебя здесь, во мне.

Она сладострастно провела ладонями по внутренней стороне бедер. Смутно, словно издалека, Линн услышала, как он снова прошептал ее имя и нежно погладил по плечу, словно желая успокоить.

— Не торопись… Не так быстро… — Но Линн буквально умирала от желания слиться с ним в предельной близости. Не владея собой, она принялась лихорадочно гладить его по плечам, груди, животу.

— Линн, Линн, ты заставля… — Он умолк на полуслове, когда ладонь Линн легла ему на бедро, а затем ее пальцы запутались в жестких курчавых волосках…

Новое ощущение полностью захватило ее. Она еще никогда не прикасалась к мужчине так, как сейчас. Ей нравилось чувствовать, как его плоть наливается жаром под ее робкими прикосновениями.

А потом он неожиданно схватил ее за запястья, причем с такой силой, что Линн едва не сморщилась от боли. Она удивленно взглянула на Хуана. Его глаза были почти черными от желания. Лицо выражало предельную степень напряжения.

Когда он заговорил, Линн не узнала его голос. Каждое слово Хуан выговаривал так, будто оно давалось ему с нечеловеческим усилием:

— Если хочешь ласкать меня, то ласкай. Но не дразни, ради всего святого. Думаешь, мне легко себя сдерживать?

Она чувствовала, как бьется его сердце. И ее в ответ забилось в таком же бешеном ритме, когда Хуан взял ее руку и провел по своему телу, показывая, как именно он хочет, чтобы Линн его ласкала.

Она застонала, сама того не сознавая. Она так хотела его… Пыталась сказать ему это своим телом, своими ласками. Но он все медлил, и тут из самых глубин ее истомленного существа, плавящегося в огне желания, вырвалась отчаянная мольба:

— Хуан, я уже не могу… Возьми меня. Прямо сейчас. Пожалуйста!

Он на мгновение замер, а Линн снова прижалась к Хуану всем телом и почувствовала его напряженную плоть. Совсем рядом. Но рядом ей было уже недостаточно.