Глава 10

Инстинкт самосохранения подсказал Джеффу единственно верное решение: он должен отойти, чтобы спасти свою жизнь. Шквальный огонь тяжелой артиллерии противника вынудил его ступить на минное поле, которое никому еще не удавалось пересечь живым и невредимый. Но Джефф обладал инстинктом старой военной лошади. Пока его ноздри чувствовали запах боя, он мог избежать опасности и перевести дыхание…

Память услужливо вернула Джеффа в ужасные дни войны. Даже тело его невольно напряглось, а на лбу выступили капли пота. Он опять ощущал запах крови, слышал свист снарядов, видел панику вокруг себя, вдыхал наполнявший воздух запах гари и чувствовал палящий жар орудий.

Словно наяву мелькали перед Джеффом лица убитых и искалеченных солдат, лица друзей, которые принесли в жертву свои молодые жизни. Цвет мужского населения Юга, по сути дела, превратился в кровавые куски мяса, жестокая несправедливость случившегося навсегда застряла в горле Джеффа непроходящей горечью.


— Я сделала свое задание, — произнесла Эсси.

— Мистер Рандольф, возможно, поможет тебе, когда закончит разговор с классом. Не так часто нам представляется случай услышать о войне от человека, который сам участвовал в сражениях. Кстати, он к тому же родственник генерала Роберта Ли. Может, вы объясните, почему генерал делал все возможное для продолжения войны?

Джефф ошеломленно взглянул на Виолетту, не понимая, куда она клонит.

— Наш папа тоже воевал, — встряла Джульетта. — Но он никогда не говорит о войне. У него в офисе даже есть сабля. Правда, папа ничего нам о ней не рассказывает.

— Это сабля его офицера, — объяснила Аурелия.

— Почему бы вам не начать с причин войны? — снова обратилась к Джеффу Виолетта.

Сегодня она так не походила на женщину, с которой он общался все эти дни. Виолетта почему-то держалась холодно и отчужденно, хотя, казалось, у нее не было причин быть столь сердитой и недружелюбной.

— Это вопрос прав штатов, — пожал плечами Джефф. — Южные штаты считали, что имели право решать свою собственную судьбу и больше не захотели оставаться частью Соединенных Штатов. Они почувствовали настоятельную потребность отделиться.

— Что значит «отделиться»? — спросила Эсси.

— Это значит: выйти из Союза и создать собственную страну, — пояснила Виолетта.

— Вы хотите сказать, что Техас, например, тогда будет одной страной, а Колорадо — другой? — поинтересовалась Джульетта.

— Это случилось бы на самом деле, если бы Юг выиграл войну, — кивнула Виолетта. Близнецы переглянулись.

— Я не хочу, чтобы дядя Монти жил в другой стране! — воскликнула Джульетта.

— Вы можете жить, где угодно, и оставаться свободными, — попытался разъяснить ситуацию Джефф. — Отделилась же Мексика.

— Папа не отпустит нас в Мексику, — вздохнула Джульетта. — Он считает, что далеко не безопасно разъезжать дочерям богатых американских ранчеро.

Джефф почувствовал, что ситуация ускользает из-под его контроля, и вопросительно посмотрел на Виолетту. Однако выражение ее лица по-прежнему оставалось неизменным.

— Это вообще-то не имеет ничего общего с причинами войны, — попытался исправить положение Джефф.

— Ну, а что вы скажете по поводу рабства? — спросила Виолетта.

Она казалась очень напряженной, явно, как и Джефф, изо всех сил стараясь не давать выход своему гневу.

— Разве война началась не из-за того, что землевладельцы хотели сохранить своих рабов и огромные плантации? Разве все разговоры о правах рабов велись не для того, чтобы скрыть истинную причину, из-за которой южане стремились развязать столь кровопролитную затяжную войну?!

Ну вот, наконец, та самая атака, которую Джефф ожидал с момента своего появления в классе. Сейчас Виолетта была его врагом.

— Возможно, это действительно касалось некоторых южан, но большинство из них не имели рабов. У моей семьи, например, их не было, как, впрочем, и плантаций. Мы жили в Техасе, на грязном ранчо. Нам было нечего есть, не хватало денег, чтобы купить оружие для защиты от грабителей и индейцев.

— Девочки, займитесь уроками, — перебила Виолетта. — Обсудим эту тему, когда вы сами познакомитесь с материалом. А мы с мистером Рандольфом продолжим нашу дискуссию в другом месте. Если понадоблюсь, я — в холле.

Она выглядела очень сердитой. Интересно, о чем собиралась поговорить с ним Виолетта с глазу на глаз, подумал Джефф.

— Вам прекрасно известно: Юг начал войну из-за рабов. Другой причины просто не существовало, — заявила Виолетта, как только за ними закрылась дверь.

— Я не стал бы рисковать своей жизнью только ради того, чтобы кто-то мог владеть рабами, — таким же сердитым тоном возразил Джефф.

— А ваша плантация в Вирджинии?

— Мы нанимали рабочих. Все, кто работал у нас, получали плату за свой труд.

— Зачем же вы тогда воевали? — Виолетта казалась несколько смущенной. — Уверена, вы не думаете, что Юг сделался бы богаче, став отдельной страной.

Джефф как раз именно так и думал, но считал, что достичь этой цели можно было другими способами, не начиная войну. В свое время он сказал об этом своему отцу, и его ответ до сих пор звучал в ушах Джеффа: «Ты так считаешь, потому что трус. Ты просто боишься, зная, что не сможешь стать достойным воином. Ты всегда был трусом».

Джефф упорно пытался забыть этот день, старался вычеркнуть из памяти, но и через пятнадцать лет помнил все так, словно это произошло вчера. Он не мог забыть той злости и ненависти, которую испытывал тогда к отцу. Этот негодяй ничуть не заботился о своем сыне, думая только о том, чтобы не пострадало имя семьи. Джефф никогда не мог понять, почему быть мотом, пьяницей, лжецом, бесчестным человеком, который до того довел своих соседей, что они оплатили его долги и выпроводили из Вирджинии, почему все это менее позорно, чем нежелание воевать?!

— Боишься, как бы тебя не убил какой-нибудь янки, — заявил тогда отец и пригрозил: — Учти, если ту не пойдешь воевать, я сам пристрелю тебя.

Джефф несомневался, что он так бы и сделал: отец ведь убил своего лучшего друга.

— Но я действительно считал, что Югу следовало стать независимой страной.

— Вы и сейчас в этом убеждены?

Джефф затруднялся ответить на этот вопрос. С одной стороны, Югу, наверное, было бы лучше умереть, чем оказаться посмешищем в глазах северян, убивших в нем все самое лучшее, самое стоящее. Но как банкир Джефф мог с уверенностью заявить: попытайся Юг выжить в одиночку, его бы ждал полный экономический крах.

— Сердцем я бы хотел, чтобы мы обрели свободу и независимость, а разумом понимаю, насколько это невозможно. Север более развит, но он не станет делиться с нами своим богатством и силой. Северяне нас ненавидят.

— У вас предвзятое мнение, — заметила Виолетта.

— Ну, разумеется, все янки считают так: если что-то не совпадает с их убеждениями, то это предвзятое мнение. Я не нуждаюсь в указаниях, во что и кому мне верить. Но лично я не стал бы развязывать войну только из желания выяснить разницу между нашими убеждениями.

Виолетта приблизилась к Джеффу на несколько шагов и задумчиво проговорила:

— Вы не похожи на человека, верящего в войну.

— А я и не верю. Это довольно глупый способ решения споров. К тому же результат не имеет ничего общего с тем, кто прав или не прав. В ходе войны лишь выясняется, кто сильнее. Проблемы же остаются, — не удержавшись, Джефф посмотрел на свой пустой рукав. — Ко всему прочему, это еще и бессмысленная потеря людей. Война разрушает так много жизней.

Джефф добровольцем вступил в армию только потому, что отец стыдил его, угрожал расправой обвинял в трусости. Он только не мог понять, почему оказался таким неудачником? Джордж, например, четыре года провоевал без единой царапины и даже дослужился до капитана, хотя и не учился в военной школе. Джеффа же ранили, взяли в плен, его батальон разбили под Геттисбергом…

— Вы же знаете, настоящей причиной войны было все-таки желание сохранить рабство, — сказала Виолетта, прервав его размышления. — Возможно, вы, как и большинство других южан, действительно не имели рабов, но у тех, кто принимал решения, они, наверняка, были.

Виолетта вплотную приблизилась к Джеффу и сердито посмотрела ему в глаза.

— Существовало множество других причин, по которым мы хотели отделиться, — ответил Джефф, раздраженный ее упрямством. — Одна из них состояла в том, что ваши торговцы буквально душили нас.

— Вы оказались бы задушены в любом случае! — всплеснула руками Виолетта, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев. — Ваша жизнь полностью зависела от эксплуатации рабов, необработанных земель и неограниченного рынка хлопка, который вы перенасытили, желая получать все больше и больше денег.

— У нас не существовало монополии на эксплуатацию, — возразил Джефф. — Между прочим, многие янки сделали себе состояние именно на торговле рабами. Когда же ее отменили, вы эксплуатировали бедняков, заставляя их работать в невыносимых условиях. Вы истощили землю, отбирая у нее полезные ископаемые. Если вам так хочется, взгляните, к примеру, что сделали с горами в окрестностях Лидвилла!

— Вы все время ходите вокруг да около, — заметила Виолетта. — Южане были не правы и знали об этом. Они боролись за независимое положение, хотели отделиться от так называемых Штатов, а на деле только развязали войну, которая унесла сотни тысяч прекрасных людей. И ответственность за это я возлагаю в большей степени на Роберта Ли.

Джефф хотел было повернуться и уйти, но потом передумал.

— Как только у вас язык поворачивается назвать самого уважаемого после Линкольна человека виновником этой кровавой войны? — укоризненно сказал он. — Именно потому, что Роберт Ли был очень хорошим солдатом. Недаром же все так восхищались им Но ему следовало воевать за Союз, он ведь служил в Союзной армии.

— Нет, Роберт Ли служил в армии Соединенных Штатов и вышел в отставку еще до того, как она стала Союзной, — возразил Джефф.

— Ну да, конечно, он вышел в отставку, чтобы сражаться за дело, в которое не верил.

Они стояли лицом к лицу и кричали друг на друга.

— Роберт Ли верил в Вирджинию и ее право на отделение, — кипятился Джефф.

— Если бы он командовал Союзной армией, война могла бы закончиться после первой же битвы. В таком случае вы сохранили бы руку, а мой брат остался бы жив.

Ну что еще можно ожидать от женщины, убежденной, будто она что-то знает об истории и о войнах?! Да Виолетта просто-напросто не в силах перешагнуть через свои чувства!

— Даже Роберт Ли не сумел бы остановить войну после первой же битвы, — сказал Джефф. — Слишком велик оказался накал страстей. Войну можно было закончить только таким варварским способом: кровавыми битвами, в которых одна сторона будет раз за разом наносить удары другой, пока та не ослабеет настолько, что уже не сможет подняться. Союзная армия оказалась вдвое сильнее и, обладая неограниченными возможностями, блокировала Юг. На это. ушло четыре года. Поверьте, Ли не смог бы ничего изменить.

— Люди прислушивались к нему, — упорствовала Виолетта. — Если бы он остался верен присяге, так же повели бы себя и другие.

Джефф терпеть не мог рассуждений о том, что Должны были сделать южане, как им следовало себя вести и как они должны стыдиться своих поступков. Особенно неприятно слышать об этом от янки.

— Вы не жили на Юге и, следовательно, не знаете, о чем мы думаем, почему чувствуем необходимость отдать свою жизнь за то, во что верим, что для нас честь.

— Честь?! — насмешливо переспросила Виолетта. В это время Бет открыла дверь комнаты и поинтересовалась:

— С вами все в порядке, мисс Гудвин?

— Да вы вообще не представляете, что означает это слово, — почти кричала Виолетта, не обращая внимания на служанку. — О какой чести можно говорить, если причина развязывания войны бесчестна?!

— Вы слишком ограниченны, если не хотите видеть очевидного. Конечно, можете считать, что я неправ. Однако миллионы южан настолько верили в справедливость этой войны, что готовы были поставить на карту и свои жизни, и свое благополучие. Тысячи из них погибли на полях сражений. Тысячи вернулись домой такими же калеками, как я. И все потому, что, по мнению Линкольна, мы должны были стать единой страной. Возможно, это и так, но разве это стоило стольких жизней?

— Я лучше посмотрю, как там девочки, — дипломатично сказала Бет, пересекая холл. Противники продолжили спор.

— Вы настолько фанатичны, что не видите правды, — проговорила Виолетта. — Вам так жалко себя, что весь мир должен чувствовать себя виноватым. Вы никак не хотите понять: потеря руки — еще не самое ужасное в жизни. Ведь вы могли вообще погибнуть.

— Я бы предпочел последнее, — мрачно заметил Джефф.

Первые месяцы после ранения он вполне серьезно собирался расстаться с жизнью, и доктора долгое время держали его связанным. Но они не понимали, как, впрочем, и сам Джефф еще долгие годы, насколько сильным окажется его желание жить. Его отец немного сумел дать своим сыновьям, но каждый из них обладал неукротимой волей и абсолютной уверенностью в собственной правоте. Джефф согласился бы скорее умереть, чем поступиться своим мнением. Отец ошибался: Джефф не был трусом, поэтому никогда бы не предпринял столь трусливого шага, как сведение счетов с жизнью.

— Посмотрите на себя, — сказала Виолетта. — Вы считаете себя страдальцем, а на самом деле отлично преуспеваете.

— Все это я бы с радостью променял на здоровую руку, — возразил Джефф.

— Да сколько же можно скорбеть по поводу своей потерянной руки?! Пора выбросить это из головы.

Да, именно так рассуждают люди, которые никогда не теряли больше ногтя. Они просто не знают, что значит, когда на тебя показывают пальцем, переглядываются, сочувствуют. Окружающие сами никогда не позволят ему забыть обо всем, даже если он и попытается это сделать.

— Я стараюсь, насколько это позволяет мне общественное мнение, — ответил Джефф.

— Именно поэтому вы скрываетесь в офисе и работаете, не считаясь со временем? Чего же вы добились за эти годы? Кучи денег и еще больше жалости к себе?!

— Я…

— Вы ушли в себя, превратив добывание денег в способ компенсации отсутствующей руки.

Виолетта ошибалась. Джефф вовсе не стремился подобным образом компенсировать свою неполноценность. Нет, работа здесь совершенно ни при чем. Как бы много он ни работал, сколько бы денег ни зарабатывал. Джефф по-прежнему чувствовал себя калекой, солдатом-неудачником.

— Я работаю, чтобы жить, чтобы моя семья могла вернуться в Вирджинию. Вы ведь не хотите, чтобы мы вернулись на родину без гроша в кармане?

Рандольфы просто не могли позволить себе подобного. Это было бы равносильно признанию правоты людей, выгнавших их когда-то из Вирджинии.

— Это бессмысленно, — заметила Виолетта. — У вашей семьи столько денег, что смешно желать большего. А что вы сделали, чтобы помочь тем бедным людям, о которых так красиво говорили? Вы предложили им медицинский уход или протезы? Помогли их семьям встать на ноги?

— А вы? — вопросом на вопрос ответил Джефф. Признаться, он сам никогда не задумывался над этим, хотя дважды приезжал в Вирджинию. Джефф видел опустошенные земли, разрушенные дома, но не хотел встречаться лицом к лицу с растоптанным человеческим духом. Он снова купил Ашберн и несколько ферм вокруг него, заплатив больше, чем все это стоило на самом деле. Джефф убеждал себя, что таким образом он помогает своим землякам, давая им средства начать все сначала.

— Нет, у меня не было такой возможности, — ответила Виолетта. — До переезда в Денвер я была слишком занята, ухаживая сначала за братом, потом за отцом. Но мой дядя оставил мне рудник, который, вероятно, стоит целого состояния. Получив деньги, я постараюсь сделать все, что в моих силах. Люди в Массачусетсе тоже погибали и становились калеками.

— Если бы эти люди занимались своими делами, а не пытались заткнуть нам глотки своими идеями…

— Нет смысла продолжать этот спор, мистер Рандольф. Судя по всему, мы с вами не сумеем достичь согласия ни по одному вопросу. Предлагаю вам заняться своими бумагами. Пока вы здесь тратите время на разговоры, несколько тысяч долларов могут уплыть из ваших рук.

С этими словами Виолетта повернулась и исчезла в комнате прежде, чем Джефф успел ответить. Впрочем, это оказалось весьма кстати, потому что ему на ум не приходило ничего такого, за что потом не пришлось бы краснеть.

Виолетта атаковала его в самые уязвимые места. Признаться, Джефф и сам испытывал сомнения относительно некоторых причин войны, и его не могло не тревожить это. Однако то, что Виолетта подняла эти вопросы, поставив их перед ним ребром, ситуации не улучшило.

Джефф обратил свой гнев на людей, подобных отцу, которые не понимали, что честь — это нечто большее, чем отстаивание в споре какой-то одной, заранее объявленной точки зрения. Слишком много жизней оказалось положено на весы по милости таких блюстителей нравственности.

Разговор с Виолеттой напомнил Джеффу о бессмысленности, жестокости, грубости войны; о погибших; о тех, кто страдал больше него. И все это произошло только потому, что несколько человек не пожелали пойти на компромисс, не захотели найти иной способ решения своих проблем.

Виолетта невольно вернула Джеффа в эпицентр борьбы, которую вот уже долгие годы он вел сам с собой и никогда не выигрывал: в конфликт между любовью к Вирджинии и ненавистью к изуродовавшей его войне. Проклятие! Виолетта разверзла перед ним ад, который Джефф упорно хотел забыть все эти пятнадцать лет.


Виолетте хотелось куда-нибудь спрятаться, пока не пройдет нервная дрожь. Но она так и не вспомнила места, куда бы Джефф не мог последовать за ней. Бет и девочки с изумлением наблюдали за Виолеттой, и она постаралась улыбнуться, притворившись, что все нормально. Но эта улыбка получилась какой-то странной, вымученной. Господи, где же ее хваленое умение держать себя в руках?!

— Мистер Рандольф вернется? — первой спросила Эсси.

— Возможно, после обеда, — ответила Виолетта. — А сейчас он очень занят.

Да, занят тем, что хочет свернуть ей шею! Пожалуй, не следовало нападать на него, с запоздалым раскаянием подумала Виолетта, но как можно было слушать весь это вздор?! Возможно, Джефф действительно верил в то, о чем говорил, и воевал именно за выход из Штатов. Это вполне объяснимо: Джефф — идеалист, и это было вполне в его духе. Вполне вероятно, что после поражения южан идеалы Джеффа потерпели полный крах.

— Мы будем обсуждать прочитанное? — поинтересовалась Джульетта.

— Все уже закончили? — рассеянно спросила Виолетта, но руки подняли только близнецы и Коринна. — Думаю, вам понадобится еще немного времени.

Не стоило задевать лично Джеффа. Он до сих пор не смог забыть войну. Ее брат чувствовал то же самое. Жизнь остановилась для Джонаса в тот момент, когда в его тело вошел кусок металла.

Но Джефф не сдался. Он просто отказывался все забыть. Поистине глупо и неразумно требовать от кого-то, чтобы он забыл такое серьезное событие, как война, собственное увечье, годы, проведенные в тюрьме. Как бы там ни было, но жизнь Джеффа на этом не кончилась. Он продолжал бороться.

— Скучно, — протянула Джульетта.

— И мне тоже, — поддакнула Аурелия. Виолетта вопросительно взглянула на Коринну, но та промолчала.

— Не согласится ли кто-нибудь из вас помочь Эсси с математикой?

— Я могу, — тут же вызвалась Джульетта.

— И я тоже, — сказала Аурелия.

— А ты не хочешь помочь им, Коринна? — спросила Виолетта, зная, что девочке хорошо дается арифметика, кроме того, она была постарше и могла предостеречь близнецов от необдуманных поступков.

— Хорошо, мисс Гудвин.

— Тогда вы вчетвером отправляйтесь в столовую. Только потом все уберите за собой.

— Конечно, — хором ответили девочки.

— Когда все сделаете, возвращайтесь обратно. Мы должны закончить занятия до шести часов.

В комнате воцарилась тишина, и мысли Виолетты снова вернулись к Джеффу, вокруг которого они кружились все эти дни.

Работа, наверняка, помогала ему уйти и от прошлого, и от настоящего. Однако Виолетта начала подозревать, что за этим кроется нечто большее. Джефф так же, как и она, ненавидел войну, считая а ее глупым, неэффективным способом решения споров, и все-таки воевал. Виолетта совершенно не понимала этого. Вот Джонас и отец верили в войну. Она горячо спорила с ними, но они не принимали ее всерьез, считая, что женщина не может разбираться в этих вопросах. То же самое Виолетта услышала и от Джеффа. Однако что-то скрывалось за его словами, что-то такое, в чем он не хотел признаться ни себе, ни тем более ей.

— Мисс Гудвин?

— Да, Бетти Сью?

— Мне тоже скучно.


У Виолетты совсем не было аппетита. Хорошо еще, что Джефф не пригласил ее на обед. Правда, она и не ожидала этого и даже придумала возможную отговорку, но вместо облегчения чувствовала разочарование. Все-таки существовала довольно большая разница между отказом принять приглашение и вовсе не быть приглашенной.

Жизнь всегда была для нее борьбой, думала Виолетта, глядя на остывающее мясо. Денег нет, а за стенами школы ей не найти работы. Вдобавок ко всему она сделала врагом человека, который мог бы помочь и в том, и в другом. Все произошло потому, что Виолетта до сих пор не могла простить Югу гибель своей семьи.

Выходит, она ничем не отличалась от Джеффа. Обвиняя его в нежелании забыть войну, Виолетта сама поступала точно так же. Правда, у нее не было видимой раны или пустого рукава, чтобы показать людям, но оставалась память, подогревавшая гнев. Когда же Юг оказался в столь плачевном состоянии, Виолетта перенесла всю свою ненависть на генерала Роберта Ли.

Непонятно, почему она так удивилась, узнав, что у Ли есть родственники? Они ведь могли оказаться где угодно. Надо же ей было столкнуться с одним из них прямо здесь! К тому же Джефф был первым мужчиной, который возбудил интерес Виолетты после того, как Натан Вейнрайт просил ее выйти за него замуж.

Как же это глупо! Джефф ведь ясно дал понять, что никогда не станет мужем женщины, уехавшей с Юга. Хорошо еще, что она не любит его, по крайней мере пока, хотя он ей безумно нравится. А это, похоже, верный путь к замужеству.

Что и говорить, повезло ей встретить человека, который ненавидит все, связанное с ней, — и ее прошлое, и настоящее.

Внезапно голос Эсси прервал тягостные раздумья Виолетты.

— Мисс Гудвин, можно мне увидеть мистера Рандольфа?

Загрузка...