Вирус

Глава 8

Проведя вечер в компании Захара и бывших одноклассниц, я хорошо отдохнул, о чем понял только вернувшись домой. Назад, от боулинг-центра, пришлось ехать на метро, Захар тоже жил в нашем районе, но ему еще куда-то надо было съездить, а подвозить нас по вечерним пробкам в столице было неоправданной тратой времени. Марина с Оксаной всю дорогу провели уткнувшись в экраны смартфонов, а я занимался тем, что рассматривал Ауры едущих с нами в вагоне метро людей. Проводив девушек, дойдя сначала до одного подъезда, потом до другого, я даже не пытался хоть что-либо им предложить, мы слишком хорошо знали друг-друга.

Следующий день прошёл вообще быстро и незаметно, мать повторно ходила в отдел кадров «Рамбовъ» и, судя по её приподнятому настроению, новое место работы оказалось лучше предыдущего. Сам я просидел в интернете, читая новостные порталы и смотря выложенные видео. В отличие от домыслов и догадок, выкладываемых ранее, появившиеся видео-новости пестрели комментариями с более-менее обоснованными выводами.

Как оказалось, окружающий нас воздух наполнен эм-частицами, которые активировались внутри легких человека и заполняли весь доступный объем, вступая в контакт с новообразованными тканями. Так, переболевшие декадным штаммом и имевшие минимальный объем пораженных тканей, люди получали эм-энергии намного больше, нежели те, кто подхватил другие, более тяжелые разновидности штамма.

«Кто бы сомневался, что и здесь мне не повезет», — проведя в больнице почти три месяца и имея 95 процентов пораженных тканей, я теперь, при каждом вдохе, получал в двадцать раз меньше эм-энергии, чем остальные.

В сети, общее мнение комментаторов сводилось к тому, что эм-энергия из легких попадает в кровь, после чего передается к остальным органам человеческого тела. Однако, одного наличия эм-частиц в крови было недостаточно для появления каких-нибудь способностей. Требовались дополнительные мутации, которые проявлялись после накопления её «критического» количества в тех или иных органах тела. Вроде как после этого, мутации уже давали желаемый многими эффект, прыжки вверх на пару метров, бег со скоростью автомобиля, и так далее и тому подобное, затрачивая на это имеющуюся в организме свободную эм-энергию.

Как конкретно получить ту или иную мутацию, данных в свободном доступе по прежнему не было. И если бы не доктор-офтальмолог, рассказавший о передаче tau-мутации через отраженный свет и подтвердивший его слова опыт с заражением Олега, я до сих пор бы скептически относился к сетевым «утверждениям» о том, что информация умышленно замалчивается, а власть имущие желают ущемить народ в буквально появляющихся из «воздуха» шансах изменить жизнь простого человека к лучшему.

«Надо бы у Захара узнать, как он iota-мутацию подцепил», — напомнил я сам себе и прикинул, как самому выполнить обещание помочь парню заразиться tau-мутацией.

Сегодня с утра погода была не очень, но и сидеть опять дома у меня не было никакого желания. Попавшийся на глаза оранжевый мяч подтолкнул к идее пойти в спорткомплекс, благо в прошлый раз удалось и поиграть в баскетбол и потренироваться. Проходя мимо охранника в будке, я не только сказал, куда иду, но и попросил передать Михаилу, что я здесь. На удивление, пенсионного возраста мужик понял о ком я говорю и кивнул в знак согласия. Не успел я переодеть обувь и сделать пару кругов с мячом вокруг поля, как появился Фриц, тут же предложив опять сыграть в тридцать три.

— Что ты знаешь про дивергентное и конвергентное мышление? — неожиданный вопрос от парня, через пару минут игры, вверг меня в паузу и я подвис.

Не дожидаясь ответа, парень резко сорвался с места и, пропустив баскетбольный мяч у себя за спиной, сделал проход под щит и забросил его в кольцо. Я подобрал мяч и, выведя его за штрафную линию, попытался сделать проводку, но парень жестко меня заблокировал и буквально вынудил отступить, выдавливая за пределы трех очковой зоны.

— Ну так что? Знаешь? — вновь вернулся он к своему вопросу.

— Вроде как за дивергентное отвечает одно полушарие, а за конвергентное другое, — не уверенно ответил я.

— Почти верно! — улыбнулся Фриц и продолжил: — надеюсь ты пока в школе учился не дал засрать себе мозг избитыми клеше и догмами?

— А в профтехучилище ими мозг не засирают? — нашелся я что ответить.

— В училище развивают талант, — ухмыльнулся он и продолжил: — а в школе работать с информацией.

— И что? — не понимая, к чему этот разговор, я попытался вновь вести мяч, но Михаил выбил его из моей руки и тот покатился в угол зала.

— Ты ведь наверняка думаешь, что умнее меня, да? — вопрос парня заставил напрячься, тем более что его оранжевая Аура потемнела, приобретя красноватые отблески.

— Нет, не думаю, — немного струхнув, признался я, хотя до последней нашей встречи, именно так и считал.

— А что так? — толи не поверив, толи решив что-то для себя прояснить, Фриц вплотную подошёл ко мне и принялся смотреть прямо в глаза.

— Ты ведь не просто так в школе херней страдал, игнорировал учителей и установленные там порядки?! — интуитивно предположил я и, судя по возвращению цвета Ауры к оранжевому цвету, а так же появлению довольной улыбки, оказался не далек от истины.

— Именно так! — и, не дождавшись более от меня продолжения, Фриц хлопнул по моему плечу и ринулся подбирать мяч, который к этому моменту докатился до стены зала и там замер, в ожидании, пока о нем вспомнят.

Последующие полчаса мы играли на одно кольцо, сегодня у меня получалось лучше чем в прошлый раз и окончательный счет хоть и вышел не в мою пользу, но не такой уж и разгромный, как в первый раз. После этого мы посоревновались в том, кто сможет забить мяч в кольцо с середины поля. Для этого приходилось метать мяч двумя руками из-за головы и в этом упражнении я Фрица «сделал», забив три из пяти, против его двух.

— Миха, так при чем тут конвергентное и дивергентное мышление? — напомнил я ему так ничем и не закончившийся разговор, направляясь к лавке, где на полу стояли мои зимние ботинки.

— Да так, хотел послушать, как ты будешь мне доказывать, что учителя в школе хорошие и сделали все, для того чтобы у нас было самое светлое будущее, — с нотками шутливой язвительности ответил парень.

— А ты прям вот так вот и понял обратное еще в четвертом-пятом классе, да? — вернул я ему сарказм, смутно помня, в каком возрасте стоящий рядом парень стал хулиганом и получил кличку Фриц.

— У меня тетка, учитель начальных классов, отец, как выпивал, так о ней часто рассказывал, — став серьезнее, Михаил дождался, пока я переодену кроссовки и двинулся на выход: — так что сделать выводы было не сложно, куда труднее было остаться при своём мнении, ну да одному даже проще было.

— Проще было быть одному? — уточнил я.

— Нет, не быть одному, а остаться при своём мнении, — и, видя что я не особо его понял, разъяснил: — не общаясь в школе ни с кем на эту тему, меня никто и не мог переубедить, ни в том, что я неправ, ни в том, что прав.

— А до меня только в десятом классе дошло, что нам оценки учителя ставят не столько за знания, сколько из-за личного отношения к ученику, — поделился я воспоминанием.

— Конечно, если у девчонки маникюр стоит, как оплата за месяц коммунальных услуг квартиры, а у парня мобильник, как шестимесячная зарплата преподавателя, — хмыкнул Фриц и невпопад продолжил: — после школы в Пединститут идут только неудачники, так как там самый низкий проходной бал, потом учатся кое-как, затем работать надо, если замуж удачно не вышли, а куда таких берут, либо ехать в другой город, либо в периферийную школу, на окраину.

— А я вот не понимаю, неужели в министерстве образования, или кто там занимается этим вопросом, этого не понимают? — вроде как в въехав в тему, поддержал я беседу, выйдя на улицу и остановившись на крыльце ангара.

— Так я тебе об этом и говорю, — вновь потемнев Аурой, взгляд Фрица приобрел колючесть: — они специально засирают нам мозг догмами и правилами, ограничивая конвергентное мышление, так что к одиннадцатому классу среднестатистический школьник представляет собой затюканную и неуверенную в себе полу-личность, привыкшую вести себя подобострастно и в угоду тем, кто ставит оценки, которые вообще в будущем ничего не решают и не имеют никакой силы!

— А в училище? — вспомнив, как сам переживал из-за плохих оценок и тратил усилия, чтоб получить хорошие, я почувствовал себя задетым и попытался возразить.

— В училище учат работать, то есть идет созидание, сиречь, развитие дивергентного мышления, — судя по снижению «напора» в голосе, Фриц стал терять интерес к беседе: — чем лучше оно развито, тем легче осуществляется расходящееся мышление, что на прямую завязано на продуктивность работы мозга.

— Слушай, а вот эти вот твои, сиречь, это же из религии, да? — параллельно идущие разговору мысли вычленили в речи парня странные слова и оформились в озвученный вопрос.

— Религиозный страх вводит мозг в ступор, так что это не ко мне, — жестко ответил он и, прищурившись, подвел итог: — вообщем, скорость обучения, и скорость генерации решений, вот два столпа, на которые в нынешнем мире надо опираться в развитии собственного сознания.

Оставив за собой последнее слово, Фриц спустился с крыльца и двинулся в сторону контейнеров, составленных в два яруса и выполняющие роль строительных бытовок. Я же остался на месте, пытаясь уложить в своей голове всё то, что вывалил на меня парень. С одной стороны, можно было просто забыть всё прозвучавшее и даже не пытаться в этом разбираться. Но, меня смущало наличие оранжевого свечения вокруг тела Михаила.

На текущий момент считалось, что самые опасные индивиды имели черную Ауру, хотя ни одного официально зарегистрированного человека с таким цветом пока не было обнаружено. Всевозможные работники спецслужб и силовых ведомств имели Ауру с фиолетовым свечением. Большинство спортсменов, выступавших в боях без правил и других единоборствах чаще всего имели красный цвет. После них, по шкале уменьшения опасности, шли те, у кого Аура имела оранжевый цвет и как в их число мог попасть Фриц, мне было решительно непонятно.

Когда только-только появилась информация об Аурах, принято было считать, что её цвет зависит от личной силы человека и имеющихся у него боевых навыков. Но в последнее время стали принимать во внимание и психику. Тот же Фриц, физически был развит куда хуже Захара, культуриста, парня Оксаны. Да и по боевым качествам, он явно уступал занимавшемуся с раннего детства восточными единоборствами Сергея. Но у обоих парней Аура имела желтый цвет, а вот у Фрица она была оранжевой.

«А ведь если дело дойдет до нанесения тяжелых телесных, или даже убийства, то из этих троих похоже именно у Фрица не возникнет с этим никаких проблем», — пришёл я в своих размышлениях к промежуточным выводам.

Идя домой, я так и этак перебирал в памяти то, о чем сегодня говорил Фриц, пытаясь при этом «встать» на его место и взглянуть на мир под другим углом. Если это поможет изменить цвет моей Ауры хотя бы на одну ступень, то я согласен принять любую точку зрения. К сожалению, ничего особо путного понять мне так и не удалось, так что оставалось надеяться что в нашу следующую встречу мне удасться вновь перевести разговор на эту тему и узнать ещё чего-нибудь для себя полезное.