ЧИСТОСЕРДЕЧНО, ОТ ВСЕГО «СОВКА»:
Любимая, ты стала далека…
Я понял все. Себе же соболезную.
Прости меня за то, что я пока
Не возглавляю ничего «совместного»!..
Сижу среди своих бидонов, крынок —
И не с чем выйти мне на внешний рынок.
Нуждается не в слабых и нервных
Лежачая,
себя необъятней,
Страна в особо крупных размерах
И — без определенных занятий.
Не вернула три книги с журналом
в нерушимую нашу Читальню.
Две подушки с цветным покрывалом,
Кипятильник
межконтинентальный.
А еще — волейбольную сетку,
баллистическую ракетку,
наш застольно-престольный теннис,
пару вафельных полотенец.
Задолжала Магнитке две домны,
задолжала Донбассу три тонны.
Заносила она, е-мое,
стратегическое
белье.
Тренировочные штаны
не вернула в Каптерку страны.
Мы поэтому всею страной
Не подпишем
Литве
обходной!..
Из-за меня никто не будет
взрывчаткой начинять машину.
Никто не станет гробить тачку,
чтоб ликвидировать меня.
Чтоб устранить меня с арены,
чтоб, устранив, перезвониться.
И, хохоча по-бармалейски.
порочно руки потирать.
При нашем автодефиците!
При катастрофе с запчастями!..
При наших джунглях авторынка,
где доминируют «кидалы»,
«кидая» там людей советских
(как в предприятиях совместных),
нет, и горбатый «Запорожец»
взорвать возможным не сочтут.
Так что же, хватит отставного
чекиста в галунах швейцара,
вахтера, бармена, таксиста, —
чтоб обезвредить и урыть?..
Да, значит, хватит мне и дамы
не полусвета — зоосферы
обслужи-ва… обжулисва-ни…
обслуживанья всех нас тут!..
Итак, я знаю себе цену —
И покидаю эту сцену.
P.S.
Когда б такую трезвость взгляда,
безжалостность самооценки
и всем, кому пора подумать
и о душе, и об отставке, —
о, было б все, и все — иначе, —
и на душе, и на прилавке,
и всем хватало б лимузинов,
и, может быть, одну из тачек
мне посвятили бы, поэту,
взорвав роскошно
в честь мою!..
…И снова осуждается насилье,
И снова зеленеет голый лес,
И снова Птица Счастья точит крылья,
И снова я в рядах КПСС!..
Так пусть и впредь коптит завод,
И селекционер сажает,
И дело Ленина живет
И все живое побеждает.
…А что до впечатлений сильных.
Мы так сильны — нам черт не страшен.
А что осталось в магазинах.
Так это трогательно даже…
…А тверже надо быть в вопросе…
А то в последние часы
Нам тут пытаются подбросить
Медикаментов, колбасы…
…Милосердье, успех!..
Ряд волнующих акций.
(Но, товарищи, всех
Нам спасти не удастся!..)
…Все: Юпитер больше не сердится —
Он вперед ногами выносится.
Добивались мы тут консенсуса.
А добились дальнейшего нонсенса.
Я не в силах уснуть
От плохих отношений.
О, не встать бы на путь
Правовых нарушений!..
…Я.
по собственному признанию,
Ошущаю сейчас та-акую
Обреченность свою социальную,
Национальную
и мужскую.
Не даёт мне на жизнь настроиться
Чувство собственного застоинства.
…Уйду ли из жизни ввиду
Всё той же безвыходной страсти
На 73-м году
Всё той же пленительной власти?..
Осенью 1999 года в Санкт-Петербурге
был освобожден из тюрьмы гражданин Шмонов.
Все сработали тут на славу, на собственную.
Вот — сержант с дефицитной фамилией
Мыльников, схлопотавший поощрение ото всех
начальников.
И в газетах про него рассказывали,
и по телеку не раз показывали.
Но прославились прежде всего телеоператоры —
воистину все решают кадры,
вот эти, —
жаль, неразличим, зато как ощутим Триумфатор,
именинник, виновник торжества Пресечения —
террорист с милицейской фамилией Шмонов, —
о, как триумфально проносят его,
о, как бережно несут по кочкам Красной площади
члена колпинской ячейки Народного фронта,
как знойно влекут его демисезонные атлеты —
в дутых куртках и пальто молодые чекисты, —
и каждый спешит лично поучаствовать,
норовит ухватиться за Него,
как за священное бревно на том легендарном субботнике,
которое с вождем несли
свыше ста мемуаристов, —
нет, пока чекисты не рассказывают,
они делом заняты —
вот террориста несем, только что
обезвредили.
И несут его, свежеобезвреженного,
и несут его, болезного,
общественно-полезного,
прямо в ГУМ!..
Да, хороший подарок к праздникам
москвичам и гостям столицы
приготовили чекисты:
только что в ГУМ поступила
первая партия террориста Шмонова.
В самую закрытую, мужскую секцию.
Это значит, что в ГУМе отныне
не достать еще и террориста,
есть новый дефицит!..
…Телекамеры функционируют нормально,
обозревая напоследок весь этот правопорядок:
Мыльников, разминающий запястья
для именных часов,
чекисты, молодецки отряхивающие рукавицы…
А это… простите, ваша фамилия не Камикадзе?..
Шмонов… лежа в потолок одиночного помещения,
незадачлив, как покойник…
(Может, узнаем когда-нибудь, как и кем он сочинен.)
Да, и народ, у которого нет сил и времени
безмолвствовать.
И — я, наиболее малоизученный
поэт Русского Дорубежья,
чье давнее одностишие
вдруг обросло плотью реальности —
оно ниже, им закончится передача.
Это наша с тобой биография, товарищ,
наша с тобой история, господин прохожий,
неприглядная, новейшая зато, другой не поступало,
такую творят.
Финальный стоп-кадр —
под барабанную дробь:
И ВНОВЬ Я НЕ ЗАМЕЧЕН С МАВЗОЛЕЯ!..
Я надену парадный свой китель.
Ну, пора!.. Приглашали к семи.
Как я дерзко хотел вас в пампасы похитить.
А в итоге стал другом семьи.
В магазине с названием шуточным «Свет»
Прочитал между строк — как советский поэт —
Транспарант «Элементов питания нет».
…Как грядущего братский привет —
«Элементов питания нет».
В местах скопления трудящихся —
Как отоваривать сгрудившихся.
Родней себе не приходящихся.
Себе на горе народившихся?!
И поздно восклицать: «Товарищи!..».
И некого просить о помощи, —
Я приглашаю всех желающих
Проигнорировать побоище.
…15 лет, как «молодой поэт»,
А 37-ми все нет и нет…
Поэт, я не за всё в ответе.
Не отвечаю за чудил.
Кто там в малиновом берете
Кувейт соседний захватил?..[18]
3
…Вам, исполнив, я напомню,
кто последним умирает.
Нет, за мной не занимайте!..
Подпевать не подбиваю —
мол, а ну, друзья, споемте! —
на себя пенять приучен,
сам исполню, вам же лучше,
чтобы жить вам и работать,
чтобы жить и строить замки
на одной шестой Земли
(из-под ног — зачем уходит?..)
ПЕСНЬ БЕЗУМСТВУ ОПТИМИСТОВ!..
Исполняется впервые!..
Мной — а так-то исполнялась,
но не в благовидных целях,
а подъема ради с кресел,
за подъем дальнейший флага…
Эта песня, угадайте,
вам до боли, вам знакома —
но не в смысле оптимизма.
Как желание, исполню
ПЕСНЬ БЕЗУМСТВУ ЭТИХ САМЫХ!..
(Продолжение следует)
I I I
(Я далеко зашёл в своём
желаньи быть с тобой вдвоём.
Но недалек тот день, когда
И здесь появится еда.)
Я тут ходил снимать усталость
и на прогулке думал:
«Блин, недолго мне ещё осталось
вот так, неузнаным гулять!..»
4
…Я встаю по стойке «стойко»,
щас спою вам, сделав стойку, —
я один — и без оружья,
я один — и без оркестра,
я один — и без ночевки!..
И — без зрительного зала,
что заполнен до отказа
делегатами Созыва,
лауреатами Заказа.
продуктового Набора, —
да, заполнен до отказа
жить, любить, рожать и петь
ПЕСНЬ БЕЗУМСТВУ ОПТИМИСТОВ!..
Это мой последний выход,
это мой смертельный номер!..
(потому и одноместный).
За роялем — пианистов
нет (как нет в кустах рояля)!..
Пусть сильнее грянет бубен!..
И — заткнется потрясенно.
Барабанна дробь поджилок!..
Жил-то я не жизнью храбрых,
без ума от Оптимизма. —
но не в празднованья Т)руса
здесь участвую сегодня, —
сам спою, не побоюся!..
ПЕСНЬ БЕЗУМСТВУ ОПТИМИСТОВ!..
ПЕСНЬ БЕЗУМСТВУ ОПТИМИСТОВ!!!
ГИМН СОВЕТСКОГО СОЮЗА.
I I I
(…А все ж
как тучи ни сгущаются.
Здесь разнополые общаются.
Их принципиальное отличие
Звучит на грани неприличия.
Но недалек тот день, когда
И здесь появится еда.)
Я утлую ладонь
щетиной исколю.
Я в зеркале пойму,
как шанс твой историчен.
Когда б ты поняла.
как я тебя люблю,
Ты стала бы моей,
не думая о личном.
Щетиной проведу
недельной по плечу.
Я в зеркале найду.
как я неподражаем.
Когда б ты поняла.
как я тебя хочу.
Ты отдалась бы мне
с обиды за державу.
Как странно, но зато как ново.
Как на себя ни заглядеться, —
Когда в обед не до съестного.
Когда в постели не до секса.
Сыграть ли в ящик марш венчальный.
Вплавь снарядить ли таз свой медный…
Когда любой парад прощальный.
Когда любой оргазм предсмертный.
…ВСЁ ПОЕХАЛО, ВПЛОТЬ ДО КРЫШ.
ВСЕ, КАК МОГУТ, НЕСУТ УРОН.
ЕСЛИ БУДЕТЕ ЕХАТЬ В ПАРИЖ.
ТО САДИТЕСЬ В ПЕРВЫЙ ВАГОН.
…И снова — в путь! За далью даль.
Но — объявили «Пляс Пигаль».
(А я подумал сгоряча,
Что это «Площадь Ильича».)
__________
Ответственность натерла плечи.
Все тайное — на авансцене.
А я настолько засекречен.
Что езжу в метрополитене.
У нас под домом, в восемь,
С лотка давали в морду.
И много собралося
Советского народу.
Сегодня фильмы сняты с полки!..
На полке — зубы. Горше опыт.
И еж бежит, сломя иголки.
Напуган нашей голой……
правдой.
…Тогда, в застой когда мы гнали вал. —
не Вас ли я, простите, целовал?..
В нагрузку к продовольственным заказам
концерт давали
мастеров искусств.
В партере отсидеть я был обязан,
не проявляя негативных чувств.
И вышел к нам, массируя запястья,
конферансье, заслуженный мастак.
Но вдруг сказал не «Добрыйвечерздрасьте» —
«Всем оставаться на своих местах!..
Так и сидеть — как плохо вы лежали…
Мне всех со сцены хорошо видать.
Сейчас, как никогда, нужны державе
аплодисменты — будем их считать!..»
Явился чтец, по линии Генштаба,
и — ну читать Вишневского стихи!..
(Он распугал бы этим косяки
как мелкой рыбы, так и крупной бабы.)
Кому-то глаз, кому-то оба радуя,
талант помножив на тяжелый труд,
гимнастка Н, мечта кооператора,
исполнила пластический этюд!..
Проделала свой номер, как хотела,
почти со мной. И — отошла от тела.
Ансамбль краснознаменной свистопляски —
как заступил, так зорко песню нес.
И — точно с горки съехали салазки! —
«Калинку» начал предавать огласке,
что было убедительней угроз.
Бежать хотел я с поля пораженья,
когда солист надумал в голос петь.
Но дирижер с наметанною шеей
багрово гаркнул, сняв меня: «Сидеть!..»
И оседал я, вид имея бледный,
и впредь сидел я, с думой о конце.
Да. это есть, я понял, наш последний
и, стало быть, решительный концерт.
Когда был танец сабельный, с граблями,
я выложил обратно их салями.
А разразился жанр оригинальный —
я возвратил им порошок стиральный.
А роковая группа надымила —
я отдал все.
И питьевое мыло.
…Концерт крепчал. Он принимал размеры.
Не виделся спасительным финал.
Когда на сцену вышли пионеры —
я понял, как бесславно я пропал.
Как я живу без замысла и смысла
и как не раз. живущий без дорог,
насвистывая, шел на компромиссы,
и как я одиозно одинок.
Что я спасаться права не имею,
что я невыездной с такой виной…
И что умру я смертью не своею,
единоличной…
А со всей страной.
…На таможне, ни жив и ни мертв,
ты взойдешь на последний досмотр,
изменившись в лице и во всём,
что мы Родиной с детства зовём…
…Зашли в таможню,
а там — интим.
Так, значит, можем,
когда хотим!..
Я достаю из широких штанин…
Все возмущенно кричат: «Гражданин!..»
…В такой момент нелегкий для страны
Вот так чистосердечно снять штаны,
С такой вот новой стороны открыться, —
Как это мило с Вашей стороны!..
…Как важно не остаться без штанов.
Когда в стране такая обстанов!..
Когда в стране такая ситуа!..
Кричат младенцы в ужасе: «Уа!..»
Как жаль, что вся советская страна
Есть жизни теневая сторона!..
КАК ВАЖНО, ЧТОБЫ ЭМИГРАЦИЯ
НЕ ПЕРЕШЛА В ЭВАКУАЦИЮ.
Когда не сон кошмар
реальна лишь угроза
когда любой товар
повышенного спроса
когда увял венок
и невозвратна стая
уходит из-под ног
Земли одна шестая
и все с приставкой «экс»
любовь нелюбопытна
и маломальский секс
как пир во время СПИДа, —
чего желаю сверх
мгновенного финала?..
А вот чего: чтоб всех
приятно обдувало.
Кто чинит свой доспех,
кто четвертует сало,
кто празднует успех
под флагом одеяла.
И я хочу, чтоб всех
приятно обдувало.
Я вот чего застал,
как зайцевскую моду, —
явление Христа
советскому народу.
Но поздно. Не аншлаг.
Окрепли, как на ринге,
в борьбе за Дело швах.
Но в кратере,
в парилке,
где лишь сквозь слезы смех,
где стало неповадно, —
хочу, хочу, чтоб всех,
чтоб всех, но чтоб — приятно.
И автора помех,
И межрегионала…
Чтоб всех вас тут, чтоб всех!..
Приятно обдувало.
В родимой стороне
и левый я, и правый.
Не угрожайте мне
физической расправой.
Всем миром на горшок —
не мой почин великий.
Я выдвинул
стишок,
как раз для Красной книги.
…и этих двух зануд,
и вон меня, с усами, —
хочу, чтоб всех нас тут…
(Ну, в общем, дальше сами)
В унитазе «пошел процесс» —
Он болезненен, но — кипуч.
Мы сегодня КПСС
Проводили в последний путч.
Велик соблазн химер курортных
Махнуть, к примеру, в Крым на отдых, —
Чтоб находиться там, на нем.
Возможно, я не гинеколог,
А лишь певец явлений голых.
Ну и — «советов не даем»:
НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ БЕЗ ПРИСМОТРА
СТРАНУ ВЕЛИКОГО АБОРТА.
Мы на ошибках плохо учимся
(Да-да, спросите у народа) —
Куда звонить, к примеру, в случае
Военного переворота?..
Где лестью, где подкупом, где шантажом,
А где — поэтическим гением
Я к цели засвеченной шел — и дошел:
Поздравьте меня со вступлением
В прекрасный писателей наших Союз.
В когорту сотрудников Слова
И Дела (не ждите рифмовки от «муз» —
какие тут музы, ну что вы!..).
Но мне вспоминается славный куплет,
Талантливо кем-то подправлен:
«На палубу вышел — а палубы нет».
И нет океана, добавлю.
Я помню, как сам не вошел — а зачем? —
В Совет Президентский сиятельный, —
Но член я Союза писателей, с чем
Осталось поздравить читателей.
Быть хочу я
всем миром усвоен.
Потому что — творенья венец.
Чтоб тянулось ко мне все живое —
дети. Женщины, наконец.
Неволи пуще я ценю Охоту.
Меня не греют голые просторы.
Хочу, чтоб не давали мне проходу
Красавицы Москвы, а не вахтеры!..