Viva la Post Mortem, или Слава Послесмертью

Глава 14. Змеи тоже любят тепло

1.

Бывают моменты, когда мозг попросту отказывается работать.

Такое случается в конце тяжёлого рабочего дня. Или же после серьёзного эмоционального напряжения. Некоторые теряют голову в окружении красивых женщин, не обременённых одеждой.

Броня же выбила все три пункта из трёх.

Ощущение, на самом деле, просто отвратительное. Нет, не само по себе, а именно с учётом контекста происходящего. Синеглазка и сама любила включить какой-нибудь безмозглый индийский кинчик или запустить ненапряжную глуповатую игрушку из категории “нажми “хи”, чтобы победить”. Но исключительно в те дни, когда над головой не висел дамоклов меч, а все проблемы либо уже решены, либо имели крайне низкий приоритет.

Однако отсутствие возможности построить простейшую логическую цепочку, когда тебе кровь из носу нужно восстановить потерянные воспоминания, чтобы хоть как-то ориентироваться в происходящем, причиняло почти физическую боль.

— Перестаньте хмуриться, слечна Глашек, — приятный мягкий голос пани Маллой обволакивал и погружал в себя, подобно пенной воде частных бань, призванной очистить тело девушки от грязи, а её душу — от тяжести переживаний о судьбах мира. — Утро вечера мудренней, да и вашему разуму не пойдёт на пользу перенапряжение. Доверьтесь специалисту: вы не первый берсерк в моей практике. Дайте стрессу уйти, прежде чем браться за восстановление памяти.

Последние полчаса Броня провела, если не считать следующих тенями за своими хозяйками камеристок, в компании Илеги, Фортуны, а также дочери и жены пана ректора. Последняя активного участия в процессах омовения и исцеления безродной не принимала и по большей части занималась тем, что источала заразительное спокойствие да следила за успехами юной Гиацинт, ассистирующей слечне Штернберк.

К этому моменту все физиологические повреждения были найдены и устранены. Какое-то время Броня ещё пыталась уследить за потоком диагнозов и медицинских процедур, но крайне быстро осознала, что ничего не может запомнить и лишь путается в специфичной терминологии лекарей, а потому просто закрыла глаза и отдалась на растерзание трём парам девичьих рук.

Тепло воды, мягкость пенки, потусторонний магический холод и ласковые прикосновения, даже близко не выходящие за грань приличий, слились в единый инструмент подавления воли. Они выступали на одной стороне с ленью и праздностью, а приятный голос пани Маллой безжалостно лишал последние искорки энтузиазма хоть какого-то доступа кислорода.

Тёплый поток воды, послушно следующий за шёлковым прикосновением чьей-то ладони, смыл пену с правой руки синеглазки.

— Вот, видишь? — голос Фортуны. Вопрос обращён отнюдь не к Броне, а к Гиацинт.

Самая юная из присутствующих здесь дам, судя по ощущениям, уже устала от лекций и была бы рада сменить тему беседы, но всё ещё продолжала делать вид, что её крайне интересует лечебная некромагия.

— Больше нет такой сильной бледности, — вещала свои наблюдения Маллой-младшая. — Кожа выглядит точно также, как на соседних участках.

— А, самое главное, никакой занудности с подбором пигмента, — горделиво продолжала Туна. — Просто добавляешь меланина “на глазок” в молодую кожу, а затем растираешь, равномерно распределяя его по всей поверхности. Всё, что остаётся сделать — это сверить оттенок со здоровым образцом, но тут требования уже не настолько жёсткие.

Броня вдруг почувствовала, что кто-то берёт её левую руку и тянет на себя.

— По-моему, тут перебор по бокам, — подала голос Илега. — Вот, смотрите, на исходном образце переход между тёмной внешней стороной и светлой внутренней не такой контрастный.

— Не вопрос, сейчас уберём… — безродная вновь ощутила мягкие поглаживающие движения изящных мальчиков Фортуны. — Тут очень важно не переборщить, потому работать лучше рукой, а не волшебной палочкой. Кроме того, нельзя сильно давить, иначе кровь приливает и оттенок меняется.

— А можно было просто оставить белую полоску и подождать, пока загар сам сделает своё дело, — попыталась внести свою лепту Броня, не особо надеясь впрочем быть услышанной.

— Какие глупости, моя дорогая, — фыркнула пани Маллой. — Подобные мелочи крайне много говорят о статусе.

— Мне казалось, что мой статус крайне низок, — пробухтела синеглазка.

— Вам совершенно неправильно казалось, — в беседу вмешался характерный звук позвякивания хрустальной ножки бокала о кафель. — Вас выделили среди других безродных. И это отнюдь не случайное стечение обстоятельств: беда, пришедшая в ваш дом, лишь ускорила давно идущий процесс.

Броня не выдержала и открыла глаза.

Пани Маллой сидела прямо напротив. Красивая. Властная. Она держалась так, будто бы не в банях находилась, а принимала гостей на веранде. Ни капли смущения и полная расслабленность. А разве могло быть иначе, если даже её волосы, собранные в высокую причёску, чтобы не намокнуть, выглядели, как при параде. Даже вода и пена прониклись образом и целомудренно сокрыли сочный бюст высокой госпожи.

Тем более контрастна рядом с женой ректора фигура её камеристки, бесстыдно восседавшей на краешке бассейна с бутылкой шампанского в руках. Жгучая брюнетка, в глазах которой не просто чёртики плясали. Там вполне себе взрослые демоны устроили отвязный рок-концерт.

Броня ничуть не сомневалась, что эта милая особа той же бутылкой, что использует, дабы наполнить бокал своей хозяйки, не моргнув глазом проломит голову любому, кого лишь заподозрит в дурных мыслях в отношении пани Маллой. Благо, силушка ей это позволяла: дамочка явно не просто не брезговала зарядкой, но ещё и регулярно посещала тренировки под руководством людей, что зарабатывали на жизнь буями насмерть.

— Я знаю принцип, — вздохнула синеглазка. — “Кризис, в первую очередь, ускоряет те процессы, что уже шли до его появления.” Но, если честно, мой мозг отказывается обрабатывать любую информацию, отличную от конфигурации вкусняшек на моей тарелке.

Илега не удержалась и прыснула в ладошку.

— Весь вечер ты жалуешься, что мозг не работает, а речуги у самой…

— Дась, — поддержала остроносую Фортуна, прижимаясь всем телом к правому боку Брони. — Словно смесь технической документации и типичного канцелярита.

— Я люблю канцелярит, — надулась синеглазка. — Понятия не имею, почему все на него ругаются.

— Ой, не бухти, — раздалось откуда-то слева довольное фырканье lesis. — Я твой намёк поняла. Будут тебе вкусняшки.

Вся эта девичья возня заставила пани Маллой тихонечко хихикнуть, прикрыв рот ладошкой. Именно этот её жест и копировала Илега, очевидно, впечатлившись манерами жены ректора.

— Не буду раскрывать сейчас все карты, когда вы слишком устали, чтобы осознать особенности расклада, слечна Глашек, — неспешно признесла хозяйка дома. — Выложу на стол лишь те, которые вы в своём состоянии найдёте приятными и успокаивающими. Мой муж не просто так ввёл стипендии на обучение в УСиМ для безродных. Не понизил требования, как это делают в некоторых заграничных ВУЗах, а просто ввёл стипендии.

— Снижение требований привело бы к потере репутации университета в результате падения среднего уровня выпускников, — уверенно ответила Броня. — Пану ректору, конечно, были нужны безродные в ближайшем окружении, но он не хотел рисковать семейным делом.

Тем временем Илега уже завладела тарелочкой, полной клубники, а также банановых и дынных долек под взбитыми сливками, и теперь горела желанием накормить этим угощением свою elsis.

— Скажи “а-а-а-а”, — приторным голосочком потянула личная камеристка слечны Глашек, вооружившись истекающим сладким соком кусочком овоща из семейства тыквенных, который люди частенько называли фруктом из-за вкусовых ассоциаций.

Что в Форгерии, что в старом мире Брони люди изрядно удивляются, когда узнают, что арбуз — это ягода, или же узнают правду о дыне. Синеглазка любила смущать людей фактами и вносить сумятицу в их, казалось бы, стройное понимание внешнего мира. Так что, ничего удивительного в том, что занудная некромагичка то и дело оглоушивала окружающих каким-нибудь заявлением в стиле “а вы знали, что дыня, вообще-то, огурец”, намеренно акцентируя внимание на родовой принадлежности столь сладкой вкусняшки. Работает безотказно. Даже лучше, чем “а вы знали, что огурец — это тыква”.

Как много можно узнать о мире, если время от времени открывать онлайн-энциклопедии.

Почти столько же, сколько получается извлечь, если внимательно слушать речи людей, вроде пани Маллой.

— Роду Маллоев были нужны безродные, но не так много, как могло бы показаться. На самом деле, в ближайшей перспективе достаточно всего одной, однако мы не будем против, если кадров получится больше, — женщина приняла бокал из рук своей камеристки и лёгким жестом указала и на остальных присутствующих. Та, легко кивнув в ответ, тут же принялась наполнять следующий фужер. — Мы кстати оказались приятно удивлены успехом инициативы. Абсолютно все стипендиаты имеют оценки выше среднего, что позволит использовать их в дальнейшем, чтобы подвинуть некоторых особо засидевшихся благородных. Однако, уникумов, вроде Ллорко, Региса, Дикстры или вас, разумеется, существенно меньше.

С аккуратностью у Илеги было так себе. Она умудрилась за один приём размазать взбитых сливок по верхней губе Брони, а сок дыньки пустить стекать по подбородку и шее шаловливыми, оставляющими липкие сладкие следы капельками. Эта картина заставила Фортуну весело прыснуть в кулачок.

Ну, это было, хотя бы, весело. Непринуждённая лёгкость и игривость атмосферы хоть и не были достаточно заразительными, чтобы втянуть безродную некромагичку в процесс обмена глупостями и дурачеством, однако положительно влияли на общее настроение пережившей тяжёлый день зануды.

— Мдям, — облизнула губы Броня. — Не хочу показаться грубой, но вы всё ещё говорите загадками. Я и в обычное время довольно неуютно чувствую себя в обществе дворян, непринуждённо играющих словами и полутонами смыслов, а сейчас и вовсе теряюсь, — девушка вздохнула. — Всё, что я поняла, так это, что у вас есть какая-то заранее заготовленная должность для одного из безродных, и что организация процесса отсеивания некромагов, происходящих из челяди, поможет создать иллюзию, что средний уровень стремления к знаниям у пролетариата выше, чем у дворян.

— В общем и целом, посыл вы уловили верно, — кивнула пани Маллой. — Вам сейчас не обязательно знать больше. Если честно, вам не обязательно знать даже это. Считайте всё вышесказанное подводкой к сообщению о том, что уже некоторое время именно вас мы рассматривали в качестве основного кандидата на эту должность.

— Правда? — скептически подняла бровь Броня. — Когда я вчера утром встречалась с паном ректором, мне показалось, что он меня едва помнит.

Замечание девушки изрядно повеселило хозяйку дома, что вылилось в тихий сдержанный, но ненаигранный смех в ладошку. Однако, безродной не было так весело. Она отлично знала, как шляхта умеет ретконить свои же собственные слова, предавая им новые смыслы в зависимости от ситуации. Вполне возможно, что должность для девушки и правда присмотрели, но уже по итогу событий последнего дня. А, быть может, никакой должности и не было, а имелась только морковка, которой можно помахать перед носом излишне доверчивого ослика.

Хотя, последнее, всё же, вряд ли. Политическая повесточка благоволила продвижению некромагов, происходящих из челяди.

— Ты просто плохо знаешь моего отца, Броня, — подала голос Гиацинт. — Он очень любит и умеет скрывать свои истинные мотивы, своё отношение к делу. До недавнего времени Даркен искренне верил, что папа его ненавидит.

— Ришард считает, что излишняя похвала или слишком рано заявленная награда могут испортить человека, — подмигнула пани Маллой. — Однако, будьте уверены: мы за вами наблюдаем давно. Абсолютно каждый безродный в УСиМ — это проект. А вы — проект удачный. Предлагаю нам выпить за ваш успех и за вашу будущую должность.

В этот самый момент синеглазка обнаружила перед собой руку Илеги с бокалом искрящегося игристого вина. На самом деле уже у все присутствующие были экипированы шампанским, и одна только изрядно тормозящая безродная была не в тренде.

— Не хочу вас оскорбить… но можно мне чего-нибудь безалкогольного? — неуверенно произнесла Броня.

— Ваш мозг физиологически в порядке, слечна Глашек, — напомнила хозяйка дома. — Более того, конкретно в вашем случае будет полезен именно депрессант, коим алкоголь и является.

— Не в этом дело, — покачала головой синеглазка. — Я принципиально пью исключительно за закрытыми дверями наедине с монитором. Даже “один бокал”. Особенно сегодня, когда из-за ментальной усталости и пережитого стресса я рискую слишком быстро захмелеть.

— Не буду настаивать, — пани Маллой медленно кивнула своей камеристке и та тут же потянулась за графином с персиковым нектаром. — Однако, формально поднять бокал вам придётся: участие в ритуалах в нашем доме является строго обязательным.

— Ритуалы важны, — кивнула Броня. — Они позволяют сохранять групповую идентичность и объединяют людей.

— Зану-у-у-уда, — протянула Илега, забирая обновлённый фужер, в котором плескался сладкий нектар, у служанки пани Маллой, после чего подала своей elsis.

— Я знаю, — кивнула синеглазка, принимая бокал. — Ну, что же… саудже!

— Саудже! — в один голос отозвались родовитые и безродные дамы.

2.

Едва лишь заседание в банях окончилось, Броня тут же оделась и поспешила на встречу с семьёй.

Девушка намеренно избегала более раннего пересечения с ними и на всякий случай в усадьбу зашла прямо в доспехах, чтобы родители даже случайно не увидели, насколько потрёпанной с последней миссии вернулась их дочь. Хотя конечно, тот факт, что бессознательного Даркена несли на руках, мог дать родным некоторое представление об опасности, которой подвергалась их кровинушка, связавшись с этим безответственным молодым человеком. Да и треснувшая кираса непрозрачно намекала на ожесточённость сражения.

Но то было в прошлом. Больше никакой крови на лице и руках, а доспех сменился чёрным, с белой оторочкой, нарядом готической лолиты. Словно бы Илега считала моветоном идею о том, что госпожа может появиться на публике дважды в одном и том же одеянии.

Пышное платье с юбкой длиной чуть выше колена, высокие ботфорты с переизбытком декоративных ремней, обязательный корсет. Одеяние было излишне кричащим, но, стоило признать, выглядело оно на Броне очень даже красиво. Ей шло. Как и волосы, закрученные в пружинки. Lesis настояла, а Фортуна подсобила магией, так что теперь синеглазой некромагичке приходилось сосредотачиваться, чтобы не отвлекаться на непривычные ощущения при ходьбе: локоны не просто выглядели, как эти самые злополучные пружинки, они поистине пружинили на каждом шагу и не думали прекращать движение ещё пару секунд после того, как их носительница остановится.

Илега, впрочем, казалась крайне довольной собой. Шла под ручку с госпожой, глаз от неё не отрывала. Улыбалась. Ради этой довольной моськи, пожалуй, стоило потерпеть неудобства.

Интересно только: подобное платье уже было в одном из гардеробов дома Маллоев или же его специально приобрели по просьбе камеристки слечны Глашек? Если первое, то Броня, оказывается, многое не знала о семье пана ректора.

Родители тем временем уже тихонечко собирались на боковую. Девушка нашла их уже в гостевых покоях, подальше от мирской суеты.

— Мам, пап, — произнесла она, просунув свою моську в образованную приоткрывшейся дверью щель. — Я вернулась. Мы тут с Илегой. Можем зайти?

Родители, жаворонки по своей натуре, выглядели чересчур сонными. Мама уже даже переоделась в ночную рубашку и забралась под одеяло. С планшетом в руках и ярко-жёлтыми наушниками в ушах, дабы убить время и не отправиться в царство грёз раньше встречи с дочерью. Вообще, планшет принадлежал папе, но тот, как настоящий мужчина, уступил его жене, а сам довольствовался маленьким экраном мобильного, завалившись в одежде поверх одеяла на своей половине кровати.

— Да, конечно, солнышко ты моё нудное! — весело отозвалась мама, небрежно дёргая наушники за провод. — Как прошла твоя первая плановая боевая операция? Рассказывать надо эффектно, как это делает твоя будущая жена.

— О, Семеро, — закатил глаза отец и тут же устало прикрыл лицо экраном мобильного.

— Что-о-о?! — развела руками родительница. — Тебе-то чего бухтеть? Ты, вообще, всегда сына хотел! Вот тебе и волнительный момент общения с сыном: очередная встреча с его будущей женой.

— Так у меня он есть! Лев! — отчаянно воскликнул мужчина.

— Хватит издеваться над папой, — Броня и Илега зашли в комнату и поспешно прикрыли за собой дверь. В отличие от покоев Глашек-младшей, предполагавших наличие отдельной спальной комнаты, в этих помещениях не было небольшой буферной зоны, отделяющей комнату с кроватью от коридора. — У него итак в жизни много поводов для волнений.

— Уф, спасибо, милая, — благодарно улыбнулся отец.

— Бу-у-у-ука, — капризно протянула мама, чем вызвала у Илеги взрыв смеха. — Пошутковать не даёшь. Ходишь там себе, живёшь крутой жизнью некромага, а мы тут в усадьбе тухнем, — родительница демонстративно сложила руки на груди и надула щёчки.

— Думаю… мы победили, — тихо произнесла Броня. — Не в битве, а вообще. Фортуна Штернберк смогла заманить на операцию своего отца и тот воочию увидел косвенные, но крайне весомые доказательства измены Сковронских. Сразу после этого он заявил, что ему есть, о чём поговорить с паном Маллоем.

Девушка устало улыбнулась.

— Думаю, всё, что нам остаётся делать, это просто ждать, когда же мастодонты большой игры соблаговалят всерьёз заняться делом. Самоё тяжёлое и опасное уже позади.

— Отлично справилась, милая, — отец поднялся с кровати и развёл в стороны руки, широким жестом приглашая Броню к обнимашкам. Это многое значило, учитывая общую сдержанность и серьёзность мужчины. — Значит, скоро всё закончится?

Илега понимающе ослабила хватку, отпуская госпожу в объятия родителя.

— Не уверена, что скоро, пап, — некромагичка не стала игнорировать приглашение и решительно направилась тому на встречу. — Мастодонты на то и мастодонты, чтобы всё делать с крайней степенью неспешности.

— Ну и ладушки, — он аккуратно обхватил дочурку своими могучими руками. — Нам торопиться ведь некуда? Все в безопасности. Ни к чему вся эта суета.

— Да… — облегчённо произнесла в ответ Броня. — Торопиться некуда.

— А что там за преступление у Сковронских? — вмешалась в разговор мама.

— Долго объяснять и не охота, — не моргнув глазом, солгала девушка.

Не стоило родителям знать, что их кровинушка потеряла часть памяти в результате несчастного случая в бою и не успела ещё до конца восстановить картину происходящего.

Глашек-младшая, в принципе, не говорила о причине, по которой корсиканцев на самом деле зовут берсерками.

— Кстати, тебе очень идёт эта причёска, — заметил отец, чуть отстраняясь от дочери. — Тебе стоит почаще носить что-нибудь подобное.

— А я говорила, — вставила ехидную ремарку Илега, всё ещё дежурившая у дверей.

— Намёк понят! — решительно подняла руку мама. — Будет непременно сделано!

В кругу семьи Броне было куда проще на время забыть о проблемах окружающего мира. Не умела некромагичка расслабляться в чужой компании, особенно, когда большая часть её представителей: шляхта разной степени родовитости и важности.

— Ой, да как ты могла такое подумать? — возмутился мужчина.

— Мозгом, дорогой, мозгом! — матушка показала мужу язык, а затем призывно похлопала ладошкой по месту рядом с собой. — Ну, милая, давай, забирайся на кроватку, поваляемся немного в обнимочку.

Если с отцом спорить не хотелось, то в данной ситуации — это было просто бесполезно. Глашек-старшая добьётся своего не мытьём, так катанием. Она была женщиной решительной и всегда знала, чего хочет. Так что, некромагичке только и оставалось, что послушно забраться на постель, стараясь держать обутые в ботфорты ноги где-нибудь за краем кровати. Стягивать с себя высокие сапоги даже при активном участии камеристки было тем ещё геморроем.

— У-у-у-у-у ти моя пу-у-уся, — матушка решительно сгребла дочку в обнимку, словно котёнка, и теперь активно тёрлась щёчкой о её макушку. — Большая уже стала! Сурьёзная-сурьёзная.

— Я всегда была серьёзной, — вяло пискнула девушка в ответ.

Вся эта картинка изрядно веселила Илегу и умиляла сурового отца.

— Слишком сурьёзной, — возмутилась родительница. — Ты настолько сосредоточилась на выживании, что совсем забыла о том, что же такое жизнь.

— Если ты хочешь завести шарманку о том, что вкус жизни можно почувствовать, только развлекаясь, то лучше не начинай: я умею развлекаться. Просто многим сложно понять те вещи, которые я считаю весёлыми, — проворчала Броня. — Например, недавно я создала болванку для растительного гомункулуса. Осталось ему только интеллект прописать.

Мама вздохнула и направила взгляд глаз цвета тропического леса к потолку.

— Ты слышала этот вздох? Он был таким тяжёлым, что его гравитации хватает, чтобы в ближайших морях случился прилив. Ладно, попытаюсь объяснить на твоём языке, — женщина покачала головой. — Твоя асоциальность тебе вредит: ты даже не вкушаешь плодов своего альтруизма.

Броня презрительно фыркнула.

— Плоды альтруизма всегда горькие. Поэтому, у меня его нет. Я предпочитаю концепцию разумного эгоизма, — пояснила она. — Да и важность социума для личности очень сильно переоценивают.

— Кхем-кхем, — откашлялся в кулак отец. — Мне тебе напомнить причину, по которой мы сейчас находимся в гостях у Маллоев? Ты ведь почему самосуд вершила? Ты хотела помочь другим.

— Плохой пример, пап, — тут же ответила ему дочь. — Во-первых, если это и был альтруизм, то плоды у него довольно горькие, что только подтверждает мою теорию. Во-вторых, я вершила самосуд не из альтруистических побуждений, а из эгоистических. Вот лично мне было неприятно, что в моём районе водится всякая шелупонь.

Илега в очередной раз хихикнула.

— Ну, так ведь выходит, что и у разумного эгоизма твоего есть горькие плоды.

— Нет, это плоды вмешательства Даркена Маллоя не в своё дело, — огрызнулась Броня.

— Бу-у-у-у-ука! — в один голос ответили ей мама и камеристка. Но если родительница, выдав дразнилку, просто чмокнула некромагичку в макушку, служанка продолжила свою речь. — И, вообще, ты сейчас сама на себя не похожа. Обычно ты такая разумная, правильная и последовательная, а сейчас твою логическую цепочку могу разрушить даже я.

Lesis уверенно подошла к кровати и нагло завалилась на неё рядышком с Броней. Теперь синеглазке могли кричать “бу-у-у-у-ука” сразу в оба уха.

— Мы говорим об одних и тех же поступках, но как по-разному ты их оцениваешь! — продолжала Илега. — Стоит кому-то только пискнуть слово “альтруизм”, как ты начинаешь уверенно вещать о том, что все беды — закономерный исход. Но едва лишь звучит слово “эгоизм”, как ты переходишь к оправданиям: дескать, всему виной вмешательство человека со стороны.

— Кстатида! — скороговоркой, в одно слово, высказалась мама. — Я тоже чувствовала какой-то подвох, просто не обратила на него внимания. Спасибо, дорогуша, — родительница заговорщески подмигнула камеристке.

— Не за что! — хихикнула та в ответ и начала протискиваться макушкой Броне под мышку.

Некромагичка, конечно же, поддалась и приподняла левую руку, чтобы lesis было удобней забираться “под крылышко”, а затем бросила на отца страдальческий взгляд, в котором читалась немая просьба о помощи.

— Знаешь… — едва мужчина открыл рот, как все посторонние шумы затихли.

Одно единственное слово звучало столь весомо, что каждый из присутствующих понял: сейчас будет крайне серьёзная речь. Замолчала мама, чувствуя торжественную важность момента. И даже Илега перестала елозить.

— Мне бы хотелось родиться в твоём старом мире, дочка.

Броня лишь подняла бровь, задавая немой вопрос. Даже хоть девушка и привыкла спорить с родителями, в данный момент она не решалась сейчас перебить отца.

А мужчина, тем временем, продолжал свой монолог.

— Я слышал много рассказов о нём. Но Форгерия быстро учит не верить сказкам о чужих прекрасных прошлых жизнях. Люди очень любят приукрашивать правду, — взгляд пана Глашека был слегка стеклянным, будто бы он смотрел куда-то за пределы этой реальности. — Однако есть кое-что, что не сможет солгать. Души. Души, выкованные теми мирами, откуда пришли попаданцы. А твою душу, Бронечка, я знаю довольно хорошо.

Куда-то делась вечная сутулость отца, скрадывавшая внушительность его фигуры. Словно бы на время решили отступить те проблемы, что вечно давят ему на плечи. Будто бы все они остались в этой жизни, в то время, как сам мужчина сейчас находился в реальности, откуда явилась его дочь.

— И я вижу по твоим душевным шрамам, что твой прошлый мир не был совершенен. Доброта в нём очень часто наказывалась. Достаточно часто, чтобы твоё сердце отрастило себе прочную раковину, — пан Глашек на короткое время замолчал. Он был человеком дела, а потому, долгие речи давались ему плохо. Не имея должного опыта, облечь свои мысли и чувства в слова — задача не из лёгких. — Но ты не бросила эту привычку. Да… именно привычку. Когда рядом кто-то просит о помощи, ты протягиваешь руку. Только делаешь при этом вид, будто бы она дёрнулась сама. Будто бы это не помощь даже. А поставив человека на ноги, ты отряхиваешь его от грязи, притворяясь, что бьёшь, и после бежишь прочь со всех ног, зажимая уши, чтобы не слышать, что тебе кричат вслед: слова благодарности или проклятья.

Мужчина моргнул. Его взгляд рассеянно скользнул по комнате, а затем сконцентрировался на лице дочери.

— Твой старый мир, подаривший Форгерии душу, способную на добрые дела, и правда лучше нашего. Я… мне страшно, когда ты помогаешь другим. Этот мир намного более жесток и наказывает за сочувствие слишком часто. И хоть я, заботясь о благе семьи, часто тебя одёргиваю… — он снова замолчал. Было видно, что отец знал, что именно он хочет сказать, однако слова не могли сорваться с языка прежде, чем пан Глашек наступит на горло своей гордости. — Я не хочу, чтобы ты менялась. Я хочу, чтобы ты изменила этот мир.

Плечи мужчины снова опустились. Вернулась сутулость. Кажется, она даже стала более явной, чем была ранее.

— И я знаю, что ты сможешь. Я за тебя очень волнуюсь. И всегда буду волноваться. Но ты, простая девочка из челяди, смогла стать некромагичкой. Сегодня утром ты завтракала за одним столом с самим ректором УСиМ. То, что для многих — несбыточная мечта и смелая фантазия, для тебя — обыденная реальность. Настолько обыденная, что она тебя даже раздражает, — он вздохнул. — Просто… делай, то, что велит тебе твоё сердце. Глядя на путь, который ты уже прошла, я даже не верю… я знаю, что ты справишься.

Признание далось отцу очень тяжело. Броня видела это. Язык тела говорил о многом: мужчине было крайне тяжело признавать потерю главенства. Тем более, когда это главенство отошло даже не сыну, а дочери.

Мир шляхты и челяди сильно отличался. Тут, внизу, среди простого люда с женской эмансипацией были серьёзные проблемы. И пусть пан Глашек уже давно занимал подчинённое положение по отношению к обучившейся некромагии девушке, до этого момента он ни разу, так сказать, не отказывался официально от борьбы за лидерство.

Можно было только догадываться, чего ему стоило переступить через себя ради одной вдохновляющей речи.

Именно поэтому Броня решила не оставаться в стороне. Она червячком выползла из окружения и вновь ощутила под ногами опору, после чего решительно подошла к отцу и крепко сжала его плечо. Настолько крепко, насколько это было возможно для хрупких девичьих пальцев.

— Если ребёнок не превзошёл своих родителей — значит, родители плохо справились со своей задачей, — твёрдо сказала некромагичка. — Ты должен не стыдиться, а гордиться: в том, кем я стала и кем являюсь, чего добилась и на что способна, есть не только заслуга моего старого мира, но и ваша. Ты обивал пороги шляхты в поисках столь необходимой для моей учёбы рекомендации вместе со мной. Годами вы с мамой откладывали деньги на ВУЗ, отказывая себе во всём, — девушка сделала небольшую паузу, желая убедиться, что отец в должной мере проникся сказанным дочерью. — И не столь важно, что в итоге они мне не потребовались, благодаря щедрой стипендии: вполне возможно, что без вашей поддержки я бы не смогла пройти до конца тот путь, что привёл меня сюда. За один стол с ректором. Мои достижения: те, что были, и те, что лишь будут, — ваша с матерью заслуга.

Пан Глашек снова поднял взгляд. Тёплый. Слегка усталый. Благодарная улыбка коснулась губ мужчины, и он мягким заботливым жестом накрыл лежащую у него на плече девичью кисть своей шероховатой и грубой огромной ладонью.

— Знаешь, Броня, — невесело усмехнулся отец. — Тяжело воспитывать ребёнка, у которого с пелёнок знаний и опыта больше, чем у родителя.

— У тебя неплохо получилось, — подмигнула некромагичка. — Кстати, я вам уже рассказывала о том, что у меня теперь появилось новое домашнее животное?

Папа лишь закатил глаза, а вот мама расщедрилась на ехидный комментарий.

— Вы только посмотрите, как запела слечна Я-не-хочу-лишней-ответственности, адептка ордена Животные-это-сплошная-морока! Пары месяцев не прошло со смерти нашего седого пса, а она уже нашла ему замену!

3.

Известие о появлении нового хвостатого члена семьи как рукой сняло любые намёки на мамину сонливость. Броня оглянуться не успела, как уже одетая родительница велела показать дорогу в Псарни-или-где-там-сейчас-твой-питомец-обитает.

И вот теперь вся та толпа, что недавно обсуждала вопросы эгоизма и альтруизма, уверенно шла по коридорам знакомиться с новым питомцем выдающейся дочери рода Глашек. Хорошо хоть у них не было риска заблудиться в многочисленных помещениях усадьбы, благодаря помощи указывавшей дорогу служанки. Одной из тех, что удалось поймать в гостевом крыле.

Синеглазке стоило больших усилий не раскрывать раньше времени видовую принадлежность животинки под давлением настырной пани Глашек. У Илеги с этим проблем было меньше: хитрая камеристка явно получала особое удовольствие, играясь с намёками, которые только ещё больше запутывали.

И слава Форду, ведь в итоге мать переключилась на допрос человека, дающего хоть какой-то минимум информации.

— А что с хвостом? Длинный? Я люблю длинные хвосты!

— Да-да-да. Там длиннющий хвост! Просто огромный. И подвижный-подвижный!

— А что с пушистостью? Пушистость повышенная?

— Ну, зверюга не гладкошёрстная, это точно!

— А размеры какие? Размеры?

— Невысокая. Но очень длинная. Прямо длиннющая. Как колбаса.

— Это такса, — уверенно сказала мама, обращаясь к мужу идущему рядом с отрешённым видом. — Точно такса. Длинношёрстная сосиска с лапками.

— У такс морды длинные, а у новой животины Брони это совсем не так.

— Плоскомордая длинношёрстная сосиска с лапками? — женщина нахмурилась. — Пекинес?

Предположение заставило Илегу в очередной раз подавиться сдавленным хихиканьем.

— Сейчас всё увидите, — ответила за камеристку некромагичка, отмечая про себя, как замедляется шаг их провожатой. — Мы уже пришли.

— Как войдёте, вторая дверь налево, госпожа, — поклонилась горничная. — Вас уже ждут.

Синеглазка толкнула створку, да так и застыла на месте, не веря глазам своим. Помещение с говорящим названием “аквариумная” поражало воображение: длинная узкая комната, всё освещение в которой шло исключительно от главной достопримечательности. От тех самых аквариумов. Эффект был потрясающий: приглушённый свет проходил сквозь полную разномастных морских обитателей воду и падал на пол неровными игривыми потусторонне-сказочными отсветами.

Нет, разумеется, где-то там на потолке были яркие, сокрытые в непроглядной тьме выключенные лампы, которые зажигали, когда приходило время технических работ. Однако сейчас любые источники чрезмерно яркого света спали и никоим образом не покушались на тщательно выверенную таинственную атмосферу близости к сокрытому морской гладью миру.

И ведь многообразие и экзотичность местных обитателей были достойны публичного океанариума. Уже с порога девушка могла увидеть и осьминога, и косяки каких-то радужных рыбок, и даже небольшую акулу. И ведь хищники плескались в той же воде, что и окружавшая их мелочь, совершенно не защищённая от их щупалец и зубов.

— Ну и чего ты там застыла, капуша? — хихикнула где-то сзади мама, да и ткнула дочку пальцем в бок. Однако, стоило Броне отшатнуться в сторону, освобождая родительнице дорогу, как та и сама застыла на месте с широко раскрытыми в восхищении глазами. — Ухтышка-а-а-а! Вот это красотища! Умеет же шляхта жить!

Броня лишь раздражённо фыркнула. Она была человеком, бесконечно далёким от идеи “хороший понт — дороже денег”. Подобные этой комнате излишества зачастую вызывали у неё отторжение, с которым она могла смириться лишь когда пыталась мысленно прикинуть, сколько же людей получили возможность заработать на жизнь в рамках программы по проектированию и поддержанию этого искусственного биома. Поставщики новых рыбок, кормов, наёмные аквариумисты и слуги получали постоянный доход от функционирования помещения, про которое хозяева вспоминали вряд ли чаще раза в месяц.

— Нам дальше, — сурово произнесла Броня и решительным шагом направилась вперёд, из принципа игнорируя каждый элемент окружающей обстановки, не связанный с целью её похода. — Вторая дверь налево.

— Бу-у-у-ука! — раздался вслед обиженный голосок мамы. — Тут же кругом такая красота.

— Тогда догоните, — легко отмахнулась некромагичка. — Я сегодня очень устала и хочу пораньше пойти спать.

— Бу-у-у-ука, — снова произнесла родительница, но, тем не менее, поспешила догнать дочку сейчас, а не позже, налюбовавшись вдоволь видами. Видимо решила, что рыбки далеко не уплывут.

Вторая дверь слева — ровно, как и первая — скрывалась в тёмном углублении и угадывалась, в первую очередь, по неестественному разрыву в светящейся стеклянной стене длинного аквария. И вёл проход, как ни странно, отнюдь не в очередное пафосное и выпендрёжное помещение, а в служебную комнатку. Простенькую и хорошо освещённую. Без излишнего шика.

Здесь было всего несколько населённых обитателями стеклянных сосудов. Сравнительно небольших. В каждом из них нашли пристанище животные одного-двух видов, не больше. Похоже, готовились к подселению в общий биом, и сейчас не то пережидали карантин, не то привыкали к местному составу вод.

Несколько аквариумов были абсолютно сухи, вот в одном из них и отдыхала спасительница Брони, поблёскивая изумрудной шкуркой под ярким светом ламп. Помимо неё и рыбок в помещении было ещё одно живое существо. Человек. А точнее, экономка рода Маллоев, Росетта Ковальская.

— Слечна Глашек, — с улыбкой поприветствовала гостью обитательница этих мест, отвлекаясь от планшета. — Пан Глашек, пани Глашек, слечна Шайс, рада вас видеть. Но, к своему сожалению, я вынуждена вам доложить, что я не успела выполнить вашу просьбу.

— Совсем не успели? — некромагичка решительно подошла к аквариуму со змеюкой и замерла перед стеклом. — Мы не знаем ни видовую принадлежность, ни пола, ни как кормить?

Рептилия, до недавних пор демонстрировшая сонную апатичность, оживилась и чуть приподняла голову, повернув мордочку в сторону новой хозяйки.

— Ваша чешуйчатая подруга не показывает никаких внешних признаков голода или беспокойства, — пояснила экономка. — Несмотря на то, что змеи — существа довольно неприхотливые, лучше, всё же, узнать, к какому виду принадлежит наша новая гостья и какое меню предпочитает. Тем более что едят эти рептилии довольно редко, а потому, ночь без кормления для них не является проблемой. Более того, они и сами часто устраивают голодовку после переезда.

— Понятно, — серьёзно кивнула Броня. — Значит, пол мы тоже пока определить не можем… ну, хорошо. Я уже придумала имя, которое подойдёт, как мальчику, так и девочке.

Некромагичка обернулась к матери с отцом и жестом пригласила их к аквариуму.

— Смотрите. Эта змеюка сегодня очень сильно помогла вашей дочери в бою. Она отвлекла противника прицельным укусом в ногу.

— И ты, конечно же, воспользовалась этой возможностью, — со знанием дела кивнул пан Глашек.

А вот его жену интересовало кое-что иное.

— Ну так… как ты назовёшь свою спасительницу? Что же это за имя такое?

— Королевское, — гордо подняла нос Броня. — Рояль.

— Рояль? — в один голос переспросили девушку мама, папа и Илега.

— Это по-французски, — насупилась синеглазка. — Если будет девочка, я сокращу имя до Роечки, а будет мальчик, обзову его Роем.

Произнесённое вслух имя заставило родителей и камеристку неуверенно переглянуться. Ей-Форде, не ожидала девушка такой реакции. В конце концов, все присутствующие говорили по-богемийски, потому никаких ассоциаций с музыкальным инструментом быть у них не могло. Каждый из них его знал под названием “клавир”.

— Ну, сокращённые имена уже на имена похожи, а вот полное… звучит как-то непривычно, — поднял руки в примиряющем жесте отец. — Я просто не слышал, чтобы кого-нибудь звали Рояль.

— Ну, вот, уже проникаешься идеалами шляхты, — хихикнула мама. — Уже вворачиваешь французский вместо привычного и скучного богемийского, да?

— А я вот учила, в первую очередь, русский, — хихикнула Илега. — По-этому у меня ассоциации возникли не королевские, а музыкальные.

— Ой, да ну вас всех, — отмахнулась от родичей и lesis некромагичка. — Моя змея. Как хочу, так и называю. Надо только цену зверюги выплатить и документацию на неё получить. Слечна Ковальская, по этому вопросу у нас тоже глухо?

— Я дозвонилась в администрацию сети магазинов, — пояснила экономка. — Они информацию к сведению приняли, просили передать благодарность за то, что вы позаботились хотя бы об одном из оказавшихся в зоне боя питомцев, но с ходу не могут предоставить информации даже о стоимости и виде змеи. Обещали ответить завтра в первой половине дня.

— Я бы с радостью о всех позаботилась, но времени не было… — начала-было говорить девушка, как вдруг Рояль ни с того ни с сего резко выпрямилась, подлетая вверх.

В какой-то момент змея, доселе лежавшая, свернувшись кольцами, не только по манере движения, но и по форме стала напоминать пружину. Не будь аквариум накрыт сверху тонкой металлической сеткой, о которую рептилия всем телом и ударилась, проворную зверушку уже пришлось бы ловить по всей комнате.

— Ох! — удивлённо захлопала глазами некромагичка. — Может, ей плохо? Поднимите крышку, я попробую осмотреть Рояль.

Последнее замечание заставило Илегу разразиться каким-то чрезмерно бодрым сдавленным хрюканьем. Однако, никаких мыслей и предположений камеристка не озвучила. В отличие от мамы.

— Может, твоя змея просто очень рада тебя видеть?

— Это же рептилия, — закатила глаза Броня. — У хладнокровных нет эмоциональных привязанностей и ярких реакций.

— Тогда зачем ты её взяла? — удивилась родительница. — Просто потому, что змея спасла тебя? Но ведь, следуя твоей логике, получается, что у животинки не было никакого “альтруистического мотива”. Скорей всего, она просто цапнула того, кто чуть на неё не наступил.

— Да, — некромагичка дождалась момента, когда сетка перестала ей мешать забрать змеюку, и тут же запустила руки в аквариум, уверенно обхватывая шершавую холодную рептилию. — Скорей всего, она просто цапнула того, кто чуть на неё не наступил. Это просто случайность. Счастливое совпадение. Но… мне показалось, что я нашла родственную душу.

— Родственную душу? — мама удивлённо изогнула бровь, глядя на то, как её дочь игриво трётся носом о плоскую морду пресмыкающегося. — Ладно. Почему бы и нет? Ты девочка уже взрослая, а в том, что ты захотела завести себе змею, а не собаку, нет ничего плохого. Она же не ядовитая?

— Ядовитая, — синеглазка уверенно надавила двумя пальчиками на голову зверюги, ближе к основанию челюсти: Рояль послушно открыла пасть, демонстрируя два длинных острых, похожих на крючки, зуба, доселе плотно прилегавшие к верхнему нёбу.

— Та-а-а-ак, — протянул отец. — Броня, я всё понимаю: ты — некромаг, и змеиный яд для тебя — просто лёгкое недоразумение, решаемое парой магических формул. Но ты не можешь находиться рядом двадцать четыре на семь. По моему дому эта опасная рептилия ползать не будет.

— Согласна, — не стала спорить девушка. — Думаю, я уже достаточно большая, чтобы жить отдельно, а вопрос с деньгами, наконец, можно считать решённым.

— А мой рипсалис? — обиженно надула губки родительница.

Замечание изрядно развеселило некромагичку. Смех заставил слегка ослабить хватку, чем Рояль тут же воспользовалась, чтобы скользнуть хозяйке на плечи и, обвившись один раз вокруг шеи, расслабленно повиснуть этаким экзотичным ожерельем.

— Вот тут, мам, ты можешь не беспокоиться: я скоро переведу его на самообеспечение, — уверенно сказала Броня. — От тебя будет требоваться только бросаться в него кусочками мяса в период, когда мух станет слишком мало.

4.

Броня любила дождь.

Более того, она любила его не “издалека”. Когда с неба лилась вода, девушка предпочитала выходить на улицу, а не сидеть у окна с кружечкой горячего кофе.

Во время дождя мир очищается. Он смывает с себя всю грязь и затхлость. То, что принято называть плохой погодой, каждый раз загоняет мерзких людишек по домам, питает почву, прибивает к земле пыль. Воздух становится свежим.

Во время дождя природа обновляется.

Именно поэтому Броня никогда не понимала, как кто-то может грустить в самый разгар одного из самых жизнеутверждающих процессов на свете.

В итоге, столо ли удивляться, что юная некромагичка, покончив со всеми делами и формальностями, уделив время исцелению, общению со шляхтой и визиту к родителям, решила, наконец, выйти погулять, несмотря на непогоду?

Девушка с удовольствием ловила лицом изморось, время от времени даже переходя на бег, дабы ощутить кожей прикосновения как можно большего количества мелких капель, кажется, не столько падавших с неба, сколько зависших в воздухе на одном месте. Временами Броня закрывала глаза, глубже погружаясь в объединяющий с природой транс.

С этой точки зрения ощущение на плечах живого веса Рояль лишь помогало. Некромагичка решила взять змею на прогулку и теперь поражалась ангельскому терпению этой хладнокровной зверюги. В конце концов, девушка изначально не рассчитывала поймать кураж, который заставит её, словно бы двенадцатилетнюю малявку, бегать по мощёным дорожкам и кружиться средь аккуратно стриженных кустов.

С каждым движением Броня словно бы сбрасывала оковы, сдерживавшие её. Те самые, что заставляли исцелённое тело едва плестись и повисали незримыми грузами на абсолютно здоровых физически руках. Если ещё минут десять назад синеглазой попаданке претила сама мысль о том, чтобы перейти с шага хотя бы на неспешный бег, то сейчас ей не хотелось останавливаться вовсе. Там, в районе солнечного сплетения, рождалось особое, ни с чем не сравнимое чувство, толкавшее вперёд, заставлявшее кружиться вокруг своей оси, собирая мелкую водяную взвесь тыльной стороной ладоней.

Бедная Рояль. Как же она всё это терпела? Её же то и дело бросало из стороны в сторону. Тем не менее, всё, что делала рептилия — это лишь слегка сильней сжималась кольцом вокруг шеи хозяйки: не душа ту, а лишь пытаясь удержаться и не сорваться со своего высокого насеста во время какого-нибудь внезапного псевдофуэте.

Однако, не одна лишь змеюка сопровождала некромагичку на этой прогулке по ночному саду. Верная камеристка с лёгкой улыбкой наблюдала со стороны за странными танцами своей госпожи.

— Знаешь, Броня, ты очень сильно похожа на дриаду, — наконец, подала голос Илега.

— Ась? — синеглазка так и застыла посреди очередного танцевального па в полуобороте.

— А, ну, да, в Форгерии же слегка иная мифология, — остроносая попаданка задумалась. — Здесь бы тебя назвали лешей. Правда, дриады не являются воплощением мирового зла… но и абсолютным добром их назвать нельзя. Они — воплощение стихии. Природная сила.

— Я знаю, что такое “дриада”, Илега, — ответила некромагичка, плавно и медленно выходя из неестественного положения, в котором её застало неожиданное замечание камеристки. — Они встречались в мифах и легендах моего старого мира. Да и в Форгерии упоминаются, правда, в виде слуг лешего, занимающего в местной мифологии должность главного врага человечества.

— Забавно, учитывая, что ты сама мне рассказывала о том, как некромаги изничтожали другие виды магии, — хмыкнула камеристка. — Видать, друиды особенно запали в душу древним магуям.

— Именно так, — кивнула Броня. — Восстание Боудикки оказалось настолько успешным, что быстро переросло в настоящую войну, затянувшуюся на добрые десять лет. Позднее её даже назвали “Война Усмирения Лешего” Это, кстати, наталкивает меня на определённые мысли: в очередной раз я вижу знакомое имя, мелькающее в знакомый временной период, — некромагичка задумчиво подняла глаза к небесам. — Даже поступки так или иначе пересекаются с поступками их двойников из моего мира. Однако, магия накладывает определённый отпечаток. Я, конечно, не настолько хорошо помню на память историю о восстании Боудикки из моей прошлой жизни, однако, что-то мне подсказывает, что оно схлопнулось в тот же год, что и началось. Иначе почему данное событие зовётся именно “восстание”, а не, скажем, “Бритская Война”?

— Усмирение “лешего”? Не “лешей”? — удивилась Илега. — Почему так, если руководила восстанием именно женщина?

— Лешим звали её мужа, Прасутага, — ответила синеглазка, машинально проводя ладошкой по мокрой змеиной шкурке, словно бы рептилия могла оценить подобную ласку. — Согласно архивным записям, Боудикка часто поминала его имя, а на знаменах красовался шлем её мужа: похожая на олений череп коряга, с цветущими ветвями, раскинувшимися подобно рогам. Именно его и назвали лешим: римляне, чья культура базировалась на некромагии, верили, что это мятежный озлобленный дух направляет армию дендроидов, накрывающих поля боя целым дождём из заострённых, словно наконечники стрел, листьев.

— То есть, настоящее имя лешего — это Прасутаг? — изогнула бровь камеристка. — Век живи, век учись, дурой помрёшь. И почему эту историю так редко экранизируют? В подавляющем большинстве фильмов вокруг фигуры лешего сплошная отсебятина!

— Многие экранизации базируются на фольклоре, а не на реальных событиях, — пожала плечами Броня. — Это неудивительно, учитывая, как у нас преподают историю в школах: запихнуть весь Древний Египет и античность в программу одной четверти — это, конечно, сильно. А вот бабушкины сказки о лешем, плотно переплетающиеся с религией, они всегда рядом с нами. Бок о бок, — некромагичка обернулась через плечо в сторону одной из стоящих неподалёку декоративных яблонь. — Они просты и понятны: если ночью в грозу деревья стучат в окно, значит леший идёт за тобой. Спрячься за крепкими мёртвыми каменными стенами. Доверься бездушному пластику. Позволь городу, воплощающему чаяния Семерых, защитить тебя.

Резкий порыв ветра подхватил подолы платьев и волосы девушек. Словно хулиганистый мальчишка, который дёргает одноклассниц за локоны и пытается задрать им юбки, уверенный в своей безнаказанности. Его жалкие потуги противостоять жёсткости кринолина и надёжности некромагической укладки только веселили Броню.

Не сдерживаясь более, синеглазка расхохоталась. Во весь голос. Она развела руки в стороны, словно приглашая ветер побороться.

— Нет смысла бояться Лешего! Посмотри на него!!! Он тут! Рядом! Буянит и хорохорится! Но это всё! Всё, что у него осталось! — весело кричала девушка. — Его загнали в клетку! Приручили! Сделали посмешищем на потеху шляхте! Рыбки строем плавают в аквариумах, кусты стрижены так, будто бы их солдаты-срочники кантиком отбивали, а то, что некогда было буйством дикой зелени превратилось в источник сырья для бумаги, которую потом сожрёт принтер!

Очередной порыв ветра принёс с собой хлёсткую мокрую оплеуху: моросящий дождь усиливался. Однако, возмущение мифического лесного духа ничуть не осадило юную некромагичку. Та лишь снова рассмеялась.

— Слышишь?! Он рычит! Пытается показать силу! Но это наносное! Леший бессилен против тех, кто его не боится!

Илега же пыталась удержать волосы двумя руками, но не справлялась. Ветер непредсказуемо менял направление, и русые локоны то и дело падали на лицо, лезли в глаза и в рот: сказывалось отсутствие некромагической укладки.

— Погода портится, Бронь! Давай вернёмся под крышу? — проканючила камеристка, пытаясь собрать свою гриву в какое-то подобие хвоста. Однако, у неё получалось крайне посредственно: то одна прядь, то другая постоянно проскальзывали меж пальцев, подобно маленьким непослушным деткам, желающим поиграть без присмотра взрослых.

— Иди! — крикнула ей в ответ госпожа, прежде чем вновь закружиться в танце, пытаясь попасть в только ей улавливаемый ритм. — Я нагоню тебя! Прими ванную и ложись спать!

— Нет! — Илега, наконец, сумела собрать большую часть своих локонов в хвост, и теперь удерживала их от побега железной хваткой правой, отдающей руки. Девушке приходилось напрягаться, чтобы её голосок не потонул в вое лешего. — Я не оставлю тебя! Я не ушла в “Вечне забаве”, не уйду и сейчас! Я — твоя камеристка! Мне не полагается бросать госпожу!

Очередной порыв ветра собрал полную жменьку дождевой воды и выплеснул его в лицо смелой служанке, вынуждая ту зажмуриться.

— Глупости какие, Иля! — выкрикнула Броня и в пару движений подскочила к своей lesis прежде, чем та успела проморгаться. Столь неожиданное появление некромагички прямо под острым носом русоволосой попаданки заставило последнюю ошарашенно отшатнуться. — Это всего лишь дождь! К чему весь этот натужный пафос! Давай возьмёмся за руки и будем танцевать! — не дожидаясь ответа Илеги, синеглазка решительно схватила ту за запястья и потянула на себя, увлекая в пляс. — Прислушайся и ты услышишь музыку ветра! А если не слышишь, отдайся мне: я буду вести!

Камеристка рассмеялась. Слегка нервно, но искренне. Лишённые поддержки волосы вновь упали на лицо, разметались по нему и прилипли.

— Отдаться?! Я готова отдаться тебе, любимая! Я вся твоя! Мои сердце и тело принадлежат тебе, моя дриада! Так увлеки меня прочь из этой реальности, покажи мне свой мир, моя дикая, моя хтоническая Лешая!