Виза на Кубу

Глава 3

Малко ощутил, как все его мышцы застыли словно в столбняке. Шум, царивший в «Тропикане», доходил до него как в тумане. Десятки образов возникали у него в голове. Тюрьма... Замок в Лицене, Александра и эта девушка напротив него с порочной мордашкой. Ужас, написанный на лице Херминии, не был поддельным. Если его узнают, у него не было никаких шансов выпутаться из этой ситуации. В любом случае лучше погибнуть, чем провести годы в кубинском застенке.

ЦРУ не будет его обменивать: он был всего лишь агентом высшего класса, работающим по контракту.

Херминия взяла его за руку и, уводя от шпика, потянула за дерево, бормоча:

— Este chivato de mierda...[24]

Ее почти детские черты лица были искажены яростью.

— Он следит за тобой? — спросил Малко, переходя на «ты».

— Даже нет! — ответила Херминия. — Он пытается получить с меня немного «салата»[25].

Она призналась:

— Ты действительно друг Луиса Мигеля?

Ее голос дрожал от волнения.

— Да.

— Как тебя зовут?

— Марк Линц, но он меня не знает. Я приехал из Европы.

Она посмотрела на него с подозрением.

— Как я узнаю, что ты говоришь мне правду?

— Поговори с ним, — сказал Малко. — Скажи ему, что меня послал Джеральд. Он будет знать.

Вместо ответа Херминия приняла дразнящий вид, не отрывая глаз от Малко, и прошептала:

— Осторожно!

Наблюдавший за ними гэбист прошел около них, докуривая сигарету. Малко почувствовал через свою тонкую рубашку острые соски грудей. Херминия спокойно терлась об него с видом, который возбудил бы и мертвого. Она отстранилась от него, когда шпик удалился, и тихо сказала:

— Через час после спектакля я буду ждать тебя на заправочной станции, слева от дороги на пересечении с Линеа. Ты на машине?

— Да.

— Очень хорошо. Дай мне пять «зеленых». Для шпика.

Она показала в сторону гэбиста, который стоял к ним спиной. Малко сунул ей пятидолларовый банкнот и вернулся в зал. С облегчением он увидел, как Херминия направилась к полицейскому и тихо переговорила с ним. Он вернулся на свое место. Жребий был брошен. Или Херминия была «доносчицей» и он рисковал оказаться в тюрьме. Или же он был на верном пути... Как только Малко сел, загремела музыка. Раскачиваясь с вызывающим видом, четыре великолепные девушки в костюмах из перьев появились на сцене.

Малко пробрался между бесчисленными автобусами Гаванатура к выходу из «Тропиканы». Стал накрапывать теплый дождик, и бумажные фонари погасли. Он снова увидел Херминию, с большим зеленым бантом в волосах, неистово танцующую конгу... Под конец партнеры Херминии унесли ее на палке за кулисы, подвешенную как зверя...

Разбитая дорога, ведущая к «Тропикане», походила на африканскую тропу. На заправочной станции висела табличка «Бензина нет». Малко остановился у одной из заржавевших колонок и стал ждать. С шумом плохо отрегулированных дизелей начали проходить автобусы. Десять минут спустя он увидел, как появилась Херминия. Она проскользнула к нему в машину и села рядом. Херминия переоделась в майку с короткими рукавами и в туго облегающие джинсы, перетянутые широким золотистым поясом.

— Поехали!

Малко тронулся и повернул направо. Вскоре какая-то машина села им на хвост. Херминия обернулась и выругалась сквозь зубы.

— Черт!

— В чем дело?

— Гэбисты, — пояснила она. — Этот педик обещал мне, что они не будут за мной следить. Я ему сказала, что собираюсь переспать с тобой...

В зеркало заднего вида он увидел «ладу» с зажженными фарами и двумя раскачивающимися из стороны в сторону антеннами. Проспект перед ними был абсолютно пуст. Поэтому невозможно было от них оторваться.

— Что им нужно? — спросил вновь обеспокоенный Малко.

Херминия пожала плечами.

— Они одурели со скуки. Может быть, попытаются отобрать у меня мои «зеленые», когда я расстанусь с тобой.

— А это не из-за Луиса Мигеля? — спросил он.

— Нет! — ответила она с сухим смешком. — Если бы они заподозрили что-нибудь, нас бы уже везли на виллу Маристу.

— Куда мы едем? — настороженно поинтересовался он.

— В дом свиданий. На углу 1-й улицы и 2-й авеню. Возьми влево к центру.

По небольшим улочкам, пересекающимся под прямым углом, они поехали до Площади Революции, неотступно преследуемые «ладой». Все более и более озабоченный беззаботностью юной кубинки, Малко с беспокойством спросил:

— Мы едем на встречу с Луисом Мигелем? Херминия посмотрела на него с лукавой улыбкой.

— Мы усыпляем их бдительность. В «Тропикане» все девушки занимаются проституцией. Они думают, что я хочу взять с тебя доллары.

— Это ничего, что они следуют за нами?

Ее большой рот расплылся в иронической улыбке.

— Нет, наоборот... Vamos a singarlos[26].

Они пересекали узкие улицы, вдоль которых тянулись старые испанские дома с колоннами и террасами, частично разрушенные и перемежающиеся пустырями. Херминия наклонилась вперед.

— Осторожно, здесь помедленнее. Это тут, слева, видишь ворота? Въезжай...

Фары осветили рядом с открытыми воротами вывеску на стене, где были изображены две соприкасающиеся головы. Несколько машин выстроились в ряд в саду напротив большой, утратившей свой блеск виллы. В каждой сидела парочка, занимаясь флиртом.

— Это дом свиданий? — заметил Малко.

Херминия похотливо улыбнулась.

— Конечно же! Но мы попали в час пик. Они все ждут своей очереди. Поезжай прямо вглубь и дай мне десять «зеленых».

Малко протянул ей деньги, она выскочила из машины и побежала к крыльцу.

Он обернулся. «Лада» с сотрудниками безопасности остановилась с другой стороны Второй авеню, и один из них опустил ветровое стекло, чтобы наблюдать за ними. Херминия вернулась за Малко, и они поднялись по крыльцу. Кубинка пошепталась с одним усатым, сунула ему десять долларов в руку и увлекла Малко вверх по лестнице, которая заскрипела под их шагами. Одна пара спускалась им навстречу. Комната на втором этаже оказалась жалкой и пахнущей сыростью. Херминия включила свет и бросила сумку на кровать.

— Это единственное место, где они не требуют документов! — объяснила она. — Квартиры настолько перенаселены, что государство предпочитает строить дома свиданий, чтобы избежать волнений.

Херминия села на кровать. Ее глаза бегали и черты лица были вытянуты. Она зажгла сигарету и разом выдохнула дым, оценивая глазами Малко.

До него вдруг дошло, что, несмотря на свою лихую манеру держаться, она в сущности умирала от страха. Даже ее острые груди, казалось, ушли в свою раковину...

— Ты американец? — спросила она.

— Нет, но я работаю с ними, — сказал Малко.

Взволнованная, она кивнула головой.

— И ты приехал сюда, чтобы помочь выехать Луису Мигелю?

— Да.

— Это, наверное, будет очень трудно.

— Я знаю. Мне нужно с ним поговорить.

— Я позвоню ему, — сказала она. — Попозже. Внизу есть телефонная кабина.

Судя по всему, она знала это место. В ответ на взгляд Малко Херминия улыбнулась.

— Я часто бываю здесь. Именно поэтому сегодня они ничего не подозревают. Луису Мигелю нужны доллары.

— Где он сейчас?

— У друзей, но это очень опасно для них. Они боятся.

Поэтому он платит им.

— Почему он скрывается?

— Он убил сотрудника безопасности. Это длинная история, он тебе объяснит.

Она, видимо, не хотела распространяться на эту тему. Со скрещенными ногами, опущенными плечами и потухшим взглядом, она уже ничем не напоминала секс-бомбу из «Тропиканы».

— Погаси свет, — сказала она.

Удивившись, Малко подчинился. Херминия открыла окно и раздвинула ставни. Вторая авеню была хорошо видна. Машина наблюдения исчезла. Посмеиваясь, она закрыла окно.

— Они хотели лишь удостовериться... Или сопроводить меня... Сукины дети!

— Они тебя знают?

Ее верхняя губа вздернулась в ухмылке ненависти.

— Конечно же, знают! Когда Луис Мигель исчез, они забрали меня в Ж-2, в здание на углу 11-й улицы. Один из них завел меня к себе в кабинет и поимел стоя. Даже не успев спросить мое имя... Потом он позвал других сослуживцев, которые тоже позабавились. После этого первый полицейский заставил меня сесть на бутылку и стал нажимать мне на плечи. При этом он приговаривал, что разорвет мне всю задницу, если я ему не скажу, где Луис Мигель.

К счастью, я потеряла сознание раньше, чем вошла вся бутылка...

Я им снова рассказала свою версию. У меня было интимное свидание с Луисом Мигелем в отеле «Свободная Гавана». Потом я его оставила в номере и уехала. Я им поклялась, что нас связывал исключительно половой интерес. Они меня продержали все-таки три дня. Эти пытки бутылкой и побои лишили меня последних сил. Но я не выдала. Вдобавок ко всему, эти сволочи давали мне только сладкий кофе, иногда бутерброд. Когда меня выпускали, они сказали, что будут за мной следить. Что если я узнаю что-нибудь о Луисе Мигеле, то я должна им сказать. И если я ослушаюсь, они меня изрубят на куски с помощью мачете.

За перегородкой раздался резкий вскрик, затем хриплые постанывания. Херминия ухмыльнулась.

— Некоторые ни в чем себе не отказывают. Это, должно быть, здоровый тип, который поднялся после нас. Подожди меня.

Она взяла свою сумку и вышла. Из соседней комнаты продолжали доноситься ритмичные вскрики. Малко спросил себя вдруг, что он делает здесь, в этом кубинском борделе. Версия Херминии была похожа на правду, но она могла быть только версией...

Она вернулась как раз в тот момент, когда сосед, заканчивая свое дело, издавал звериные крики, и сказала просто:

— Пойдем.

Они спустились по разваливающейся лестнице. Пять машин еще ожидали своей очереди, и те, кто там находился, судя по их позам, значительно продвинулись в своих играх. Малко сел за руль «ниссана» и выехал за ворота. Вторая авеню была по-прежнему пустынна. Похоже, госбезопасность отцепилась от них.

— Осторожно! Езжай прямо до Малекона, — сказала Херминия.

Миновав по крайней мере тридцать перекрестков, Малко выехал наконец на большую прогулочную набережную. Несколько парочек еще сидели на каменном ограждении под фонарями, повернувшись лицом к морю.

— Возьми вправо, — указала Херминия.

Малко мчался вдоль пустынного Малекона, оставляя океан с левой стороны. У него было впечатление, что они пересекали город, подвергшийся бомбардировке. Кое-как ремонтируемые здания, тянущиеся вдоль Малекона, зияли пустотой, балконы на некоторых обрушились, многие окна были забиты, и входы завалены грудами строительного мусора. Они почти достигли рукава моря, поднимающегося к порту, когда Херминия сказала:

— Остановись.

Малко затормозил перед домом, который своим жалким видом напоминал театральную декорацию. Под аркадой открывался темный проход. Херминия удостоверилась, что в Малеконе никого не было, и выскочила из машины. Малко последовал за ней.

Едва они углубились в проход, как она обернулась и уточнила:

— Он здесь не живет. Тут у нас назначена только встреча.

Малко не успел ей ответить, как массивная мужская фигура вынырнула из заброшенного, оставленного бродягам дома. Человек встал между ними и входом. Малко различил большие усы, мощные плечи и светлую гуаяберу.

Это был Луис Мигель Баямо. Перебежчик из Ж-2.

Не говоря ни слова, кубинец втолкнул его в темную комнату. Как только Херминия вошла, он закрыл дверь, и луч карманного фонаря ослепил Малко. Он заморгал глазами. Херминия прильнула к своему любовнику и что-то шептала ему. Малко решил нарушить неловкое молчание.

— Вы Луис Мигель Баямо? — спросил он по-английски.

— Да.

Голос был суровый и сухой. Фонарь погас, и комната освещалась лишь относительной светлотой ночи через окно, выходящее во внутренний двор. Баямо включил желтоватую лампочку. В течение нескольких мгновений слышно было только дыхание трех людей.

Воздух был влажен и тепл. Какая-то машина, не замедляя хода, проехала по Малекону.

— Я от Джеральда Свэта, — сказал Малко. — Я приехал, чтобы помочь вам покинуть Кубу.

Луис Мигель тяжело вздохнул.

— У меня много проблем...

У него был усталый голос. Малко увидел, как Баямо облокотился о стену. Левой рукой он обнимал за плечи Херминию. Теперь, когда глаза Малко привыкли к полумраку, он лучше различал его.

— Как тебя зовут? — спросил Баямо.

— Марк Линц, — представился Малко. — Я приехал из Европы.

Кубинец запнулся.

— Из Европы? Ты первый раз на Кубе?

— Да.

Справившись с резким приступом кашля, кубинец спросил:

— Как ты будешь действовать?

— Переправлю вас с помощью центра.

— Каким образом?

— Я этого еще не знаю, — признался Малко. — Джеральд Свэт хотел бы сначала узнать, почему ваши планы расстроились. Херминия сказала мне, что вы убили сотрудника безопасности.

— Я был вынужден, — пробормотал перебежчик. — Я должен был встретиться с Джеральдом в номере отеля «Свободная Гавана». До этого я находился там с Херминией, чтобы у меня было алиби. Этот тип следил за ней. Он вошел в номер. Если бы я ничего не предпринял, он столкнулся бы нос к носу с Джеральдом. Поэтому я сделал это. Потом... — он не закончил фразу, выговорив все на одной ноте.

— Где вы скрываетесь в данный момент?

— У друзей, — ответил Баямо. — Но я не могу там оставаться долго. А где ты остановился?

— В гостинице «Виктория».

Фонарь вновь загорелся, и его луч снова ощупывал Малко.

— Ты не американец?

— Нет, австриец.

— А-а.

Луч света не покидал его.

— Надо, чтобы вы мне рассказали поподробней о вашем положении, — настаивал Малко. — Осуществить план будет очень трудно, но Компания полна решимости помочь вам выехать с Кубы.

— Очень хорошо, очень хорошо... — пробормотал кубинец. — Ты принес мне паспорт?

— Нет, — сказал Малко. — Это было бы слишком опасно. Джеральд Свэт должен передать его мне.

Свет фонаря слегка двигался, не отпуская Малко. Неожиданно Баямо спросил:

— Ты уже встретился с Джеральдом?

— Нет.

Снова наступила тишина. Затем опять послышался спокойный голос кубинца.

— Дай мне ключи от твоей машины. Херминия переставит ее в соседний двор. Она может привлечь внимание. На Малеконе часто ездят патрули. А мы поговорим.

Удивившись, Малко протянул ему ключи. Оставив Малко в комнате, кубинец вышел вместе с Херминией в проход. Вернулся кубинец один. Несколько мгновений спустя Малко услышал стартер «ниссана». Луис Мигель тяжело дышал. Он повернулся лицом к Малко.

— Ты не тот, за кого себя выдаешь! — резко бросил он.

Одной рукой он достал из-под гуаяберы большой автоматический пистолет черного цвета. Его большой палец отодвинул собачку назад, и он наставил оружие на Малко. Вытянув руку, Баямо сказал глухим голосом:

— Если ты мне не скажешь, кто ты на самом деле, я тебя разнесу, сукин сын!

Удобно опершись о стену и держа оружие в вытянутой руке, он целился в живот Малко. Его глаза смотрели в то место, куда он собирался выстрелить. Пот заливал ему лоб. Он нисколько не блефовал.

На улице урчал мотор «ниссана». Его план был ясен. Он убивает Малко и скрывается на его машине.

Темный застывший взгляд, полный ненависти и паники. Урезонить обезумевшего человека трудно. А это был как раз тот самый случай.

Малко чувствовал себя абсолютно беспомощным. Если он попытается бежать, то получит три пули в спину... Как можно более спокойным голосом он сказал:

— Луис Мигель, вы ошибаетесь! Я агент ЦРУ, приехавший на Кубу, чтобы помочь вам выехать.

Баямо пожал массивными плечами и вздохнул:

— Я знаю чудовище, потому что живу внутри него. Ты — компаньеро из Праги. Мне даже кажется, что я тебя узнаю. Я встречал тебя в коридорах. Эти дураки думают, что у меня совсем нет памяти... Ты смелый, что приехал сюда. Но они меня не проведут.

Его взгляд опустился. Он готов был выстрелить. Сердце Малко бешено забилось. Было очень глупо умирать в этой крысиной норе, в глубине Карибских островов.

— Это чудовищная ошибка! — живо возразил Малко, которому удалось сохранить видимость спокойствия. — Я не агент с Востока. И если вы убьете меня, вы никогда не сможете выехать с Кубы. Тем самым вы покончите с собой.

На несколько секунд время, казалось, остановилось. Баямо все еще держал оружие нацеленным на Малко, смотря на него с почти болезненным напряжением. Желтоватая лампа освещала искаженные черты его лица. Малко посмотрел на большой указательный палец, напряженно сжимающий спусковой крючок пистолета. Кубинец тяжело дышал; от испарины рубашка прилипла к спине Малко. Глухо урча, по Малекону проехал грузовик. Удручающе медленно ствол пистолета слегка отвернулся.

— Дай мне доказательство! — попросил кубинец менее агрессивным тоном.

— У меня его нет, — сказал Малко. — Я приехал вчера вечером. Прямо из Вены, из Австрии, и еще не видел никого из центра. Я в курсе вашего дела и знаю свое задание. Вот и все.

Ярость Луиса Мигеля, казалось, прошла так же быстро, как и началась. Он вытер пот, заливавший ему лоб.

— Как ты свяжешься с Джеральдом? — спросил он.

— Через тайник.

— Каким образом ты попал на Кубу?

— По поддельному удостоверению туриста. Судя по всему, кубинцам потребуется две недели для проверки въехавших. Центр в Вене мне это подтвердил.

Баямо кивнул в знак согласия.

— Это точно. Если они тебя сразу не засекли, ты в безопасности. Но они повсюду...

Он расслабился, и его правая рука, все еще державшая пистолет, опустилась вдоль тела. Малко тепло улыбнулся ему.

— Вы успокоились?

— Я вынужден, — сказал Баямо. — Но я тебе клянусь, если ты меня обманул, то получишь пулю в голову.

Малко даже не отреагировал на это. Его беспокоила другая проблема.

— Меня видели с Херминией, — заметил он. — За ней не следят?

— Я не думаю, — не сразу сказал Баямо. — Она хорошо сыграла. Они ее принимают за пустоголовую осведомительницу-проститутку. Но не надо этим злоупотреблять...

— Где она сейчас?

— В машине. Если она заметит что-либо подозрительное, то посигналит. Позади двора есть другой выход.

— Хорошо, — сказал Малко. — Ваши старые друзья знают о ваших связях с... нами?

— Нет. Они знают, что я убил сотрудника безопасности, но еще не знают, что я собираюсь перейти на другую сторону. Но каждую секунду они могут это обнаружить. И я подвергаю страшной опасности тех, кто меня прячет... Хотя выхожу только ночью и очень редко.

— А тот, кто предоставил вам номер в «Свободной Гаване»? Он был в курсе?

— Конечно нет! Это один чешский коллега. С тех пор я его не видел. Возможно, он арестован или под наблюдением.

— Ни на кого другого вы не можете рассчитывать?

Кубинец цинично улыбнулся.

— Ты прекрасно знаешь — когда переходят в другой лагерь, своих друзей теряют. Единственный, кто у меня остается, это вот он.

Он поднял пистолет Макарова к желтому свету.

— Будет очень трудно вызволить меня отсюда. Меня здесь очень хорошо знают.

В проходе послышался шорох. Малко повернул голову, и в дверном проеме увидел силуэт Херминии, которая пришла за новостями...

— Все в порядке, малышка, — бросил кубинец. — Он в норме.

Баямо посмотрел на часы «ролекс» и сказал Малко:

— Ну, приятель, нам пора разбегаться. Организуй все как можно быстрее. Как только паспорт будет у тебя, предупреди Херминию. В «Тропикане» не очень опасно.

— А если контакт с Херминией будет невозможен?

Баямо задумался.

— Какой у тебя номер в «Виктории»?

— 408.

— В таком случае, если не будет известий в течение трех дней, я тебе позвоню от имени Иберия и попрошу зайти в бюро на Рампе. Это будет здесь и в тот же час.

Чувствовался человек, привыкший к условиям подполья. Он пожал руку Малко, предварительно убрав пистолет за пояс, под гуаяберу.

— Ну, до свидания. Иди в машину. Мне надо поговорить с Херминией. Потом она к тебе придет. Если увидишь машину со шпиками, отъезжай и о ней больше не думай.

Малко сел в машину. Несколько мгновений спустя серия ритмичных пронзительных вскриков нарушила тишину. Женские вскрики внезапно прекратились и несколько минут спустя появилась Херминия с довольным лицом и вновь заняла место рядом с ним.

— Продолжай ехать прямо, потом сверни на Прадо, — сказала она. — Я живу в старой Гаване на улице О'Рейли.

Малко проехал по Малекону, потом взял вправо, на Прадо, проскочил мимо Оперы, здание которой ремонтировалось. Ни одной собаки! Город вымер. Затем он углубился в одну из маленьких улочек Старой Гаваны, между двумя рядами облупившихся домов. Херминия казалась озабоченной. Неожиданно она сказала:

— Он очень устал. Он говорил мне, что покончит с собой, если его не вызволят с Кубы. Если они его возьмут, это будет ужасно.

— Я попытаюсь сделать невозможное, — заверил ее Малко. — Я могу вернуться в «Тропикану»? Это не опасно?

— Да нет, не думаю. Ты все делай как в последний раз, действуй через официанта, я ему дала несколько «зеленых»... Иначе он заложит меня. Здесь это система. Все коррумпировано. Подожди, здесь направо.

Это была узенькая улочка, по сторонам которой стояли старые разрушающиеся дома с испанскими балконами. Херминия указала на одну из дверей внизу.

— Здесь.

Малко наклонился, чтобы открыть ей дверцу, но Херминия не двинулась и проговорила спокойно:

— Я тоже хочу уехать с Кубы...

— Но Луис Мигель об этом не говорил, — возразил Малко, чувствуя себя неловко.

Она пожала плечами с гримасой горечи.

— Ему наплевать! Я же только его «тити». Когда он окажется в Майами, то со своим «салатом» сможет найти себе кучу таких как я. Ведь ты же ему дашь, не так ли?

— Я думаю, — сказал Малко.

С прохладцей в голосе Херминия продолжала:

— Если ты меня не заберешь, я выдам вас обоих.

— Это не зависит от меня, — уверил Малко. — Но если я смогу...

Их взгляды скрестились. Взгляд молодой кубинки был ледяной, черты лица сделались резкими, уголки губ опустились. Неожиданно выражение ее лица смягчилось и плотно сжатые губы разжались.

— Ты клянешься, что поможешь мне? — выдохнула Херминия.

Малко почувствовал ее руку, поднимающуюся по ноге, потом выше, сжавшую сначала до боли, а затем начавшую массировать его плоть. Херминия не спускала с него глаз.

— Я буду очень послушной, — произнесла она своим голосом маленькой девочки. — Но не оставляй меня здесь. Я умру...

Судя по ее умоляющему выражению лица, ей можно было дать двенадцать лет.

— Обещаю, — сказал Малко.

Его ответ придал жизни пальцам, которые задвигались активнее. Херминия еще не знала, что именно делать. Она склонилась к его ногам, и он прикусил губу, чтобы не вскрикнуть от удовольствия. Ее язык, казалось, был метровой длины, настолько ему удавалось быть одновременно повсюду. Тем временем гибкие движения ее запястья очень быстро возбуждали его.

Она прервалась на доли секунды, чтобы сказать:

— Поласкай мне грудь.

Он не знал, просила ли она это для своего или его удовольствия, но послушался. Ее острые груди были крепкие и трепетные. Херминия божественно владела своим ртом...

Ощущение было восхитительным, особенно после напряжения этого вечера. Малко медленно приходил в себя. Когда Херминия убедилась, что он успокоился, она подняла голову и прижалась губами к уху Малко.

— В следующий раз, — прошептала она, словно это была страшная тайна, — ты будешь делать со мной все, что захочешь.

В шестнадцать лет она уже умела говорить с мужчинами. Менее чувственным тоном она продолжала:

— Луис Мигель забыл тебе сказать. Ему нужен «салат». Чтобы заплатить тому, кто его прячет.

Не очень задаваясь вопросами, Малко дал пять стодолларовых бумажек. Херминия положила их в карман, открыла дверцу и лишенным эмоций голосом сообщила:

— Машина, которая стоит неподалеку от нас, — это госбезопасность. Они приехали проверить, действительно ли ты остался со мной. Делай вид, будто ты их не видел. В любом случае шпик дежурит перед твоим отелем и он зафиксирует время, когда ты вернешься. По твоему автомобильному номеру туриста тебя легко узнать.

— Они всегда так делают? — спросил Малко, и его сердце сжалось.

— Через раз. Это их работа, — ответила она. — Я под наблюдением, но ты можешь ничего не бояться. Для них ты турист с долларами. Фидель в них так нуждается, — добавила она с жесткой иронией. — Он занимается тем, что продает кубинский народ за доллары. За достоинство и свободу! Мы даже не имеем право есть наших лангустов...

Она захлопнула дверцу и вошла в дом. Малко тронулся с места, за ним последовала «лада». Машины ехали в тандеме по Площади Революции, где машина наблюдение свернула в сторону. Через пять минут Малко остановился у «Виктории». Любезная женщина в серой полицейской форме поприветствовала его дружеским пожеланием «Буэнос ночес». В холле Малко чихнул, потому что кондиционер ужасно охладил помещение. Он задался вопросом, каким образом он будет выбираться из этой кубинской ловушки. Каждый контакт представлял собой смертельную опасность. Следующий предстоял с человеком, который должен был его привести к американскому резиденту на Кубе. Возможно, это будет еще опаснее. Мир так странно устроен. Он рисковал своей жизнью и свободой на Кубе, чтобы спасти человека, который до сих пор посвящал свою жизнь борьбе с ЦРУ...

Днем Гавана представляла собой печальное зрелище и это несмотря на буйную тропическую растительность. Зрелище города в момент его разложения, города, разъеденного влажностью, циклонами, небрежением и социализмом. Квартал Ведадо с его старыми домами в испанском стиле, украшенными колоннами и балконами, должен был быть великолепным. Но от него остались лишь подгнивающие строения, часто наполовину обрушенные и заселенные полчищами бродяг. Намеренно, начиная с Революции, Фидель Кастро оставил Гавану, символ капитализма, рассыпаться во влажной жаре Карибских островов.

Малко повел машину по авеню Прадо, некогда гордости Гаваны, вдоль которой тянулись теперь облупившиеся сероватые здания.

Он поставил свой автомобиль напротив Оперы и пошел по улице Обиспо. Недалеко оттуда начиналась Старая Гавана. Книжный магазин «Поэзия модерна» находился на углу двух улиц. Его полки были в основном заполнены политической литературой. Малко легко нашел книгу «Фидель и религия». Увидев целые стопки экземпляров этой книги, за шесть песо Малко купил один, вышел из магазина и пошел мимо того, что осталось от Ла Фиорентины — одного из излюбленных баров Хемингуэя, разрушенного год назад ради туманного проекта обновления. Сейчас это была лишь черная дыра со строительным мусором... До шести вечера ему нечего было делать, если не считать того, что надо было прикидываться невинным туристом... Пляжи Эстэ находились всего в двадцати минутах езды, и это было замечательно. После вчерашних событий ему необходимо было расслабиться.

Малко вновь спустился по Прадо, производившего мрачное впечатление своими почерневшими зданиями, и достиг туннеля, проходящего под рукавом моря, который вел к пляжам Эстэ. Туннель вывел его на автостраду. На дороге было мало машин, в основном это были или американские, старые и разбитые, или странные мотоциклы с колясками.

По выезде из туннеля он увидел десятки голосующих девушек у края шоссе. От хорошенькой девчоночки в очень короткой юбке до зрелой женщины, затянутой в подобие джинсов... Все с поднятой рукой и располагающей улыбкой.

Малко сбавил скорость, заинтересованный этим зрелищем, и его взгляд упал на высокую брюнетку с вьющимися волосами, которая махала рукой. У нее была завидная фигура и длинные ноги. Она была одета в белые шорты и майку, которая обрисовывала полную грудь. Он остановился, и она наклонилась к нему с очаровательной улыбкой, обнажившей ослепительные зубы.

— Куда едешь, компаньеро?

Заметив светлые волосы Малко, она спохватилась и гораздо менее приветливо пробормотала несколько слов по-русски. Он сразу же заговорил по-испански, стараясь изъясняться как можно лучше.

— Я еду на Санта Марию, если тебе по пути... И я не русский.

— Я тоже еду на пляж, — сказала она.

Она села в «ниссан». Они обогнали «олдсмобиль» 54-го года, за которым тянулся шлейф черного дыма, как будто это был загоревшийся истребитель. Погода была на загляденье, пейзаж великолепный и его только отчасти портили поганые здания из серого цемента, торчащие словно бородавки из зелени.

Малко повернулся к пассажирке.

— Я австрийский турист, меня зовут Марк Линц, — представился он. — А тебя? — перешел он по-испански на «ты».

— Ракель, — сказала она. — Я делаю макеты в газете и еще работаю манекенщицей.

Ее длинные плотные ляжки завораживали Малко своей матовой кожей и своей округлостью. Ракель была восхитительна: большие черные глаза, полные губы, одновременно сдержанный и томный вид.

— Ты часто тут голосуешь?

Она засмеялась.

— Приходится! Здесь не так много машин. Чтобы ее иметь, надо быть членом Комитета защиты революции или членом партии. И потом, машины здесь очень дорогие, даже подержанные...

— Почему ты едешь купаться так далеко? — спросил он.

Санта Мария находилась в тридцати километрах от Гаваны. Ракель немного помедлила с ответом.

— Раньше я ездила на Марину Хемингуэй, туда ходит автобус. Но теперь это место для нас закрыто.

— Почему?

— Зарезервировано для туристов, — смущенно призналась Ракель. — Революция нуждается в долларах. По этой же причине мы не можем есть собственных лангустов...

Она искоса бросила на него взгляд и, помедлив, спросила:

— Ты один на Кубе?

— Да, — ответил Малко. — Один человек должен был поехать со мной, но в последний момент возникли проблемы. А ты? Замужем?

Ракель рассмеялась.

— О нет! Здесь выйти замуж — это целое дело. Не хватает квартир, живут по двенадцать человек в двух комнатах. Еще успею...

Теперь дорога поднималась над Атлантическим океаном, вдоль которого на двадцать километров тянулся пляж.

— Куда лучше ехать? — спросил Малко.

— Напротив отеля «Атлантико», — предложила Ракель. — Потом там можно будет перекусить.

Малко был страшно доволен. Он приобрел себе одновременно и прикрытие, и спутницу.

Ее цельный фиолетовый купальник, обтягивающий полные и крепкие груди, имел глубокие вырезы на бедрах, что еще больше удлиняло ее мясистые ляжки. Тело богини. Сидя за столиком закусочной в гостинице «Атлантико», Малко и Ракель пытались оторвать куски от жилистой курицы, зажаренной на плохом растительном масле... Молодая женщина пила уже свой третий мохито, и ее глаза приобрели дополнительный блеск. Ром сделал ее словоохотливой и еще более привлекательной. Малко знал почти все о ней. Ракель жила в трехкомнатной квартире, где жили еще семь человек, в квартале Ведадо и зарабатывала более трехсот песо на двух работах. Благодаря профессии манекенщицы ей удавалось более или менее прилично одеваться.

Что касается остального, то покупать было особенно нечего... Судя по всему, мужчины у нее не было, во всяком случае, она об этом ничего не говорила. Малко несколько раз ловил ее взгляд на себе, и тогда она быстро отводила глаза. Народу на огромном пляже было мало: семьи, одиночки, несколько парочек, бултыхавшихся в восхитительно теплой воде.

Одна парочка вошла в ресторан с покрасневшей от загара кожей: оба с огромным пузом и в смешных белых кепках. Ракель бросила на них ненавидящий взгляд и шепнула Малко:

— Смотри, «шары»...

Видя, что он явно не понимает, она добавила:

— Русские. Здесь их называют «шары», потому что они дураки. И они нас грабят! Они имеют право покупать в валютных магазинах на специальные деньги. Потом они все перепродают на черном рынке, за доллары...

— Тут настолько...

— Здесь ничего нет, — заверила Ракель. — Теперь даже дезодорант по карточкам. Скоро очередь дойдет и до сахара! О духах я не говорю. Те, которые можно купить в городе, и хряк не захочет подарить своей свинье. И никакой надежды на то, что что-нибудь изменится.

Перед ними на море не виднелось ни одного корабля...

— Ты не можешь уехать за границу?

Ракель покачала головой.

— Это практически невозможно... И потом, куда ехать? В прошлом году я была в Португалии на показе мод. Нам дали так мало денег, что пришлось взять о собой консервы и ими питаться в номере. Иначе мы умерли бы с голоду... Для тебя, туриста с долларами, жизнь легка и недорога. А для нас...

Смиренно улыбаясь, Ракель допила свой мохито и вздохнула:

— Не надо думать об этом! Солнце светит и море по-прежнему теплое.

Хотя и очень сладкий, кофе был невкусным, и они пошли на пляж, не допив его. Обожженные безжалостным солнцем, они ринулись в воду. Малко, шедший позади Ракели, любовался линией ее спины, когда она потеряла вдруг равновесие. Он подхватил ее за талию, и, повернувшись, она оперлась о него всем своим телом с провоцирующей улыбкой. Вместо того, чтобы высвободиться, она осталась на несколько секунд в том же положении, что и все парочки вокруг них, забавляющиеся кто как может. Океан целомудренно скрывал их ниже пояса. Их взгляды встретились, и то, что он прочитал у нее в глазах, было скорее ободряющим.

— Ты очень красива, — сказал Малко.

Это испанское обращение на «ты» сближало.

Ракель стыдливо опустила глаза, и они вернулись на пляж. Около пяти часов она сказала:

— Мне пора. Я тебя оставлю...

Малко уже был на ногах. Ему тоже надо было возвращаться в Гавану.

— Я тебя подвезу.

Через двадцать минут они нырнули в туннель в направлении Гаваны.

— Мне надо в Ведадо, — сообщила Ракель. — На улицу Ф., между 21-ми 22-м номером. Только высади меня на углу.

Малко остановился. Она протянула руку.

— Спасибо, было очень приятно.

— Хочешь, поужинаем вместе? — предложил Малко.

Ни секунды не поколебавшись, Ракель согласилась, но только уточнила:

— Не приезжай за мной сюда, а то люди из Комитета защиты революции тебя заметят, и потом Ж-2 будет следить за мной. Без разрешения мы не можем контактировать с иностранцами. А если я приду к тебе в отель, там запишут мое имя.

— Где же тогда? — спросил Малко.

— Напротив кинотеатра «Рампа», рядом со «Свободной Гаваной». В девять часов. До свидания.

Она вылезла из машины и ушла. У него не было ни ее адреса, ни ее номера телефона. Если она не придет, он, наверное, уже никогда ее больше не увидит. Малко заскочил в гостиницу, чтобы принять душ перед тем, как идти на встречу с агентом. Если парни из Ж-2 следили сегодня за ним, они могли быть спокойны... Только теперь начинается настоящая игра.

Малко запарковал машину там же, где и утром, напротив Оперы, и дошел до маленького сквера Хосе Марти. В руке он держал на виду книгу «Фидель и религия». Он сел на одну из лавочек, наблюдая оживление вокруг. Довольно много туристов бродило по Старой Гаване, и целая туча подпольных менял крутилась вокруг них как воронье. Немного поодаль велись загадочные переговоры: это была биржа по обмену жильем. Трое или четверо менял подходили к нему и ненавязчиво предлагали ему свои услуги.

Малко без труда отделывался от них, спрашивая себя, каким образом с ним выйдут на контакт. Держа транзисторный приемник около уха, очень худой и темнокожий кубинец с кудрявой головой подошел и сел рядом с Малко.

Какое-то время он не проявлял к нему никакого интереса, потом вдруг повернул к нему голову в беззубой улыбке и шепотом сказал:

— Шесть к одному, сеньор.

Малко резко повернулся к кубинцу. Тогда, очень быстро, его сосед чуть слышно сказал:

— Пойдем со мной, приятель.

Малко посмотрел в бесцветные, навыкате, глаза, на улыбку, обнажающую пострадавшую челюсть. Не говоря больше ни слова, негр поднялся и стал удаляться, раскачиваясь в ритме конги, изрыгаемой радиоприемником. Старый город был в еще более жалком состоянии, чем все остальное. Почерневшие дома с заржавевшими балконами. Повсюду строительные леса, части обрушенных стен и целый мир мелких ремесленников. Наконец они вышли к порту. Кубинец с транзистором остановился напротив здания, похожего на пивную под названием «Эль Пио» с большой террасой, где было полно народу. Малко пробежался по ней глазами, и, когда он обернулся, его гид исчез.

Опешив, он стал осматриваться вокруг. Один из клиентов встал и спустился с террасы, прошел перед ним и направился к старому городу. Это был молодой стройный человек с волосами, отброшенными назад, на манер светского танцора сороковых годов, с тонкими черными усиками и очень светлой кожей. Его светло-розовая гуаябера грациозно ниспадала поверх белых брюк, возможно, излишне его обтягивающих. Его глаза были скрыты под черными очками.

Перед тем, как повернуть за угол улочки, он остановился, обернулся, снял очки и пристально посмотрел на Малко, после чего опять надел их и пошел дальше.