Вкус фиалок

10

Нежный ветерок развевал полог с фиалками, спускавшийся с потолка. В окно светило солнце. Но ничто не могло улучшить настроения Николь. Она лежала в кровати, обложенная со всех сторон подушками. Порой она пыталась приподняться, но у нее ничего не получалось. Ее бесило, что она не может встать и ходить, как все нормальные люди. Упав в лестницы, Николь сломала два ребра и вывихнула лодыжку…

Патрик постучал и вошел в комнату. Он принес завтрак и поставил поднос на тумбочку возле кровати. Девушка с отвращением взглянула на еду и молча отвернулась.

— Итак, — начал Патрик тоном укротителя диких зверей, — как ты себя чувствуешь?

— Как заключенная. — Николь приподняла голову и, увидев, что Патрик подошел к окну, попросила: — Открой, пожалуйста. Думаю, глоток свежего воздуха мне не повредит.

— Тебе надо лежать спокойно, тогда быстрее поправишься. — Он переставил поднос на кровать, и Николь снова нахмурилась, глядя на еду. — Господи, какая же ты капризная пациентка.

В ответ она недовольно надула губы.

— Валяться в постели — это не для меня.

— Я бы очень удивился, если бы узнал, что тебе нравится проводить дни и ночи напролет, лежа в постели. Ладно-ладно, ешь. — Патрик сел в кресло и взял журнал со столика.

Николь не хотела, чтобы он обосновался в ее спальне надолго.

— Разве у тебя нет никаких дел в клубе? Или, может, ты сходишь посмотришь, как идет переделка ресторана?

— Это, по-твоему, самый тактичный способ выпроводить гостя?

Николь вздохнула. Она понимала, что ведет себя с Патриком непростительно грубо. В сложившейся непростой ситуации он выказывал себя только с лучшей стороны. Но Николь не хотела, чтобы он был хорошим. В этом-то и заключалась проблема.

— Извини. Я сегодня не в настроении, — произнесла она с виноватым видом и, неловко повернувшись в постели, свалила одну из подушек на пол.

Патрик поднял ее и отряхнул. Подкладывая подушку под спину Николь, он заметил, что девушка двигается более уверенно и уже не морщится от боли как прежде.

— Можно сказать, что я ничего и не заметил, если, конечно, не считать постоянных пререканий с твоей стороны.

— Неужели я такая плохая?

— Хуже некуда. Кстати, мне показалось, что тебе нравится временная передышка в работе. По-моему, ты даже наслаждаешься своим беспомощным положением.

— Ничего подобного, — рассердилась Николь. — Не люблю, когда вокруг меня суетятся и пичкают разными таблетками. — Она с недовольным видом заворочалась под одеялом, давая понять, что только Патрик мог так неудобно расположить подушки. — А еще не люблю, когда за мной ухаживает нерасторопная сиделка.

Патрик знал, что с Флоренс Найтингейл ему в медицинском искусстве не сравниться. Но поведение Николь выводило его из терпения. В конце концов, он не святой и не сможет вечно держать себя в руках.

— Вообще-то я не оканчивал медицинские курсы. Наверное, у Мари получилось бы лучше, но ты сама запретила мне сообщать о том, что с тобой случилось.

— Давай не будем опять начинать ругаться.

— Я согласен. — И Патрик так многозначительно посмотрел на Николь, что та тут же воскликнула:

— Но я ведь уже извинилась!

— Трудно поверить в твою искренность.

— И все же придется. Чего ты еще хочешь от меня?

Патрик склонился над ней.

— Докажи, что это не просто слова.

У Николь бешено застучало в висках. Неужели он имеет в виду…

— Как?

Патрик поморщился. Если Николь до сих пор не поняла, что он не собирается набрасываться на нее, то, наверное, уже никогда не поймет. Впрочем, пусть думает, что хочет. Перед ним сейчас стояла задача поважнее: постараться как можно скорее поставить Николь на ноги в прямом, и переносном смысле.

Он указал на поднос с едой.

— Сначала поешь, а потом докажешь.

Николь не выносила, когда ей приказывали. Она поест, когда сама захочет. Во всяком случае, после того как этот несносный тип уберется из ее номера.

— Я не хочу…

Проклятье! Его не интересовало, хочет Николь есть или не хочет.

— А ты знаешь, что существует такое слово, как «надо»? — спросил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.

Николь упрямо сложила руки на груди.

— Я не голодна.

Патрик видел, что к ней вернулся прежний цвет лица и голос окреп. Но до полного выздоровления было еще далеко.

— Ты накануне почти ничего не ела. Месье Кордье сказал, что тебе необходимо набираться сил.

— Я прекрасно себя чувствую, — соврала она. По комнате разносился аромат кофе и свежих рогаликов. У Николь буквально слюнки текли. Но сейчас на карту была поставлена ее гордость. — Передай это своему эскулапу.

Патрик присел на кровать и взял чашку с кофе.

— Что ты собираешься делать? — забеспокоилась Николь.

— То, что мужчины делают во всем мире, — ухаживать за прелестной дамой. — Патрик поднес чашку ко рту Николь.

Она сцепила было зубы, но не удержалась и рассмеялась. Причем так заразительно, что Патрик расхохотался вслед за ней, чуть не расплескав кофе.

Когда веселье стихло, он спросил:

— Настроение улучшилось?

— Да, — ответила Николь и улыбнулась ему в первый раз с той минуты, как Патрик вошел в комнату. — Откуда кофе? Неужели с кухни?

— Да. Но с моей, — уточнил Патрик, потому что в ресторане в те дни царил настоящий разгром. — Ну, будешь есть сама или тебя покормить?

Николь хотела вновь запротестовать, но тут их взгляды встретились.

— Думаю, что теперь я сама справлюсь, — сказала она.

— Рад это слышать. — Он передал ей чашку и подвинул поднос поближе к Николь.

Когда устанавливал поднос поустойчивее, его пальцы случайно коснулись бедер Николь. Он сразу вспомнил, как нес ее на руках, и у него появилось желание повторить это снова, но Патрик сдержался. Он поспешно сжал пальцы в кулак, после чего пересел на дальний конец кровати.

Николь вопросительно поглядела на него: ее удивляло, что Патрик все еще оставался в комнате. Ведь она же согласилась выполнить его просьбу. К чему теперь контролировать ее?

Он догадался, о чем думала в ту минуту девушка, и решил рассеять ее сомнения.

— Мадам Рено много спрашивала о тебе и попросила проследить, чтобы ты съела все до конца.

Похоже, эти двое друг друга стоят, мелькнуло в голове Николь. О чем она не замедлила сообщить:

— Сдается мне, мадам Рено такая же упрямая, как и ты.

— Ну, уж кто бы говорил…

— Я сильная и волевая, а не упрямая.

Патрик засмеялся и потряс головой. Вряд ли Николь реально отдает отчет в своих словах, подумал он.

— В это верится с трудом.

Она пожала плечами.

— Знаешь, тебе необязательно оставаться здесь и следить за мной. Я все съем. — Николь подняла руку в торжественном жесте. — Клянусь!

Но Патрик не собирался уходить.

— Мадам Рено была бы очень рада, если бы услышала тебя сейчас.

Он прислонился к спинке кровати, ощущая себя немного не в своей тарелке. Даже на таком расстоянии он чувствовал приятный запах, исходивший от девушки.

— Мне сейчас не нужно никуда торопиться, — продолжил он. — «Прелесть» моей работы заключается в том, что все меня разыскивают на протяжении двадцати четырех часов в сутки. И надо уметь скрыться так удачно, чтобы никто тебя не нашел. — Он улыбнулся, вглядываясь в лицо Николь. — А теперь скажи честно, как ты себя чувствуешь.

— Если честно, то скверно. — Она поставила опустевшую чашку на блюдце.

Патрик перенес поднос на тумбочку. Он собирался забрать его, когда будет выходить. Затем снова сел на кровать.

— Так уж и скверно? А по тебе не скажешь: чуть бледная, но от этого не менее привлекательная.

И чертовски сексапильная.

— Спасибо, — ответила Николь, смущаясь, как маленькая девочка, которой впервые в жизни сделали комплимент. — Отвратительно, что я оказалась такой беспомощной.

— Беспомощной? — с еле заметной улыбкой переспросил Патрик.

Она кивнула.

— Итак, если я тебя поцелую, — медленно начал он, — у тебя не хватит сил наброситься на меня с кулаками?

— Я, вероятно, даже не смогу оттолкнуть тебя. — Николь не понимала, как такие слова слетели у нее с языка, но почему-то не жалела о них.

Патрик придвинулся ближе.

— Трудно в это поверить.

— Попробуй и сам убедишься, — тихо проговорила она.

Он взял ее лицо в ладони. И Николь ощутила его дыхание на своих разомкнувшихся устах. Затем он поцеловал ее.

Поцелуй поразил Николь своей нежностью. Как только их губы соприкоснулись, Патрик подался вперед, горя желанием обнять девушку.

Николь не выказывала никакого сопротивления. И он с благоговением наслаждался поцелуем, но, едва поняв, что хочет большего, тут же отстранился.

— Спасибо, — тихо проговорил он, медленно приходя в себя и пытаясь обуздать возбуждение, — что не ударила меня.

Николь почувствовала, как по ее телу разливается сладостное томление, и испугалась.

— Тебе крупно повезло. В следующий раз советую не рисковать.

Патрик нехотя поднялся с кровати.

— Раз уж ты такая беззащитная, может, выставить охрану перед дверью номера?

Николь была благодарна ему за то, что он не воспользовался ее слабостью, и улыбнулась.

— Тебя охрана все равно пропустит. А больше я никого не боюсь.

Патрик сделал усилие над собой и направился к двери.

— Я приду проведать тебя через пару часиков. — Он указал на телефон. — Позвони, если понадоблюсь.

Позвони… Нельзя по телефону заказать то, чего ей не хватает. Даже природе не под силу выполнить ее самое заветное желание.

Она обречена на одиночество. Эта мысль металась в ее мозгу, как норовистая лошадь, не желающая подчиниться воле всадника. Николь чувствовала себя, то взмывающей ввысь, то падающей в пропасть. Ей хотелось любить так же страстно, как другие женщины. И чтобы ее тоже любили — безумно и безудержно. Но если первое было ей по силам, то второе заказано. Таких, как она, не любят.

Убитая горем, Николь уткнулась лицом в подушку и зарыдала.

Стоя в маленьком закутке, отделенном от строительного бедлама, Патрик расставлял блюда на подносе. Из дома он принес изящную вазочку из прозрачного стекла, в которую поставил букетик фиалок. Теперь он красовался в центре подноса.

С того момента, как Николь слегла, Патрик взял на себя функции сиделки. Правда он не питал никаких иллюзий насчет своих способностей в этом деле. Но ему не только не терпелось помочь Николь выздороветь, он хотел почаще видеть ее.

Гийом был прав: он нуждается в жене и детях. Они ему так же необходимы, как воздух, которым он дышит, как успех в бизнесе, к которому он стремится. Собственно, все, чего он хотел достичь в жизни, — это создать семью, прожить жизнь с любимой женщиной, вырастить детей…

Закончив сервировку обеда, Патрик отправился знакомым путем.

Остановившись у нужной двери, он постучал.

— Кто там? — послышался голос Николь.

— Патрик.

— Убирайся!

Он в недоумении уставился на дверь.

— Но я принес обед.

— А я не хочу есть!

Опять все сначала.

— Прекрати валять дурака, Николь.

Не успел он это сказать, как дверь распахнулась. На пороге на одной ноге стояла Николь, другую, забинтованную, она держала на весу.

— Что ты сказал?

Патрик толкнул дверь плечом и вошел в номер.

— Нет смысла повторять, раз ты послушалась.

Он поставил поднос на кофейный столик и обернулся взглянуть на Николь. Она была одета в шелковую ночную сорочку, прекрасно обрисовывавшую стройную фигуру. Во рту у него мгновенно пересохло.

Николь доковыляла до кресла, уселась и принялась за еду.

— Ты же говорила, что не хочешь есть, — ехидным тоном заметил Патрик, устраиваясь напротив.

— Я передумала. Капризы — одна из женских привилегий.

Покончив с обедом, Николь почувствовала себя гораздо лучше. Врач был прав: ей необходимо больше есть, чтобы восстановить силы.

Она посмотрела на Патрика.

— Извини, я была так неприветлива.

— Просто ты не любишь, когда тебе приказывают. Я все понимаю.

— Точно.

— Нетрудно было догадаться. — Патрик встал со своего кресла и оказался рядом с Николь.

— Как идут дела в ресторане? — поинтересовалась она.

— Сегодня утром прибывает новое оборудование для кухни.

— Проклятье! Я должна…

— Сидеть здесь и не дергаться. — Патрик считал, что Николь следовало бы перестать взваливать всю работу на свои плечи и думать, что никто, кроме нее, не в состоянии ни с чем справиться. — Я сам прослежу за его установкой.

— Разумеется, я только хотела…

— Все проконтролировать?

— Перестань договаривать за меня фразы, Патрик!

Он улыбнулся.

— Не нравится?

Николь вспомнила, что за ней водится тот же грешок, и печально улыбнулась в ответ.

— Противный.

Патрик встал и направился к выходу.

— Запомни одно: ты не должна быть повсюду в одно и то же время.

На пороге он обернулся и заметил протест во взгляде Николь.

— Именно это в первую очередь делает тебя слабой, — продолжил он. — Ты мчишься сломя голову, Николь, и когда-нибудь вгонишь себя в могилу. Не страшно, если ресторан будет открыт на день или даже на неделю позже срока. Надеюсь, ты меня понимаешь. — И вышел из комнаты.

О нет, страшно, мысленно возразила ему Николь и дотронулась пальцами до нежных фиалок. Время в данном случае имеет огромное значение. Если она будет тянуть с реконструкцией ресторана, то надолго задержится здесь. А каждый день, проведенный в Марселе, грозит сломить ее стойкость. Как можно скорее вернуться в Амьен — в этом ее спасение!