Владимир Суслов

Суслов-реставратор

«Все выводы, основанные на изучении памятников искусства, как и вообще всех образных остатков древности, имеют тем большую цену, что опираются на наглядные примеры, на действительность, как бы воскрешающуюся перед нашими глазами…»

В. В. Суслов

Реставрационное дело в России до середины XIX века не имело сколько-нибудь существенного опыта и ограничивалось консервацией небольшого числа памятников архитектуры. В 1850 - 1860 годы проводится ряд реставраций, целью которых было, помимо сохранения историко-мемориального значения памятника, «улучшение» его художественного облика путем произвольных перестроек и дополнений. Например, при восстановлении палат бояр Романовых в Москве Ф. Ф. Рихтер только на основании аналогов надстроил верхний этаж, пристроил к дому уже отсутствовавшее крыльцо и придал фасаду новую отделку [54].

Становление научного метода реставрации в России в последней трети XIX века связывается в современной литературе [53, 54] с именами Н. В. Никитина, И. Е. Забелина, Н. В. Султанова, А. М. Пав-линова; эти ученые требовали тщательного археологического исследования памятников, максимального сохранения всего, имеющего историко-научную ценность. Однако на практике в реставрациях этого периода широко использовались аналоги и недостаточно обоснованные гипотезы, что приближало эти работы к так называемому «стилистическому» методу реставрации, имеющему целью воссоздание «целостного» облика памятника и отвергаемому ныне за антинаучность *. Примером может служить реставрация угличского дворца царевича Дмитрия (1890-е годы, архитектор Н. В. Султанов), когда было пристроено не существовавшее ранее крыльцо, обновлен декор и некоторые детали [84], или замена подлинного крыльца XVII века подделкой под XII век в Успенском соборе во Владимире [54]. [* Основоположник стилистического метода Виолле ле Дюк писал: «Реставрировать здание - это не значит его поддерживать, чинить или восстанавливать его прочность; это значит восстанавливать его в законченном виде, который, возможно, никогда реально не существовал» [54].]

Обобщив опыт реставрационного дела в России, Суслов сумел избежать ошибок своих предшественников, явившись, по существу, основоположником современного (аналитического) метода научной реставрации памятников архитектуры. Он оказал большое влияние на развитие реставрационного дела конца XIX - начала XX века. Круг специалистов-реставраторов в те годы был очень узок, и взгляды Суслова были, конечно, известны его коллегам.

Концепции Суслова отразились, например, в работах крупнейшего реставратора П. П. Покрышкина - последователя и, в ряде случаев, исполнителя проектов Суслова. Учеником Суслова был и известный советский реставратор К. К. Романов.

Значение деятельности Суслова как реставратора еще должным образом не оценено [53, 54]. Причина этого в том, что его работы в области реставрации либо неизвестны, либо получили неверное освещение; некоторые реставрации остались незавершенными, и, наконец, Суслов не опубликовал ни одной работы, обобщающей его методику. Однако архивные материалы (докладные записки Суслова, заключения по экспертизам, отчеты по исследованиям и производству работ, кроки и чертежи) позволяют восполнить этот пробел и получить представление о сусловских реставрациях, о методе и взглядах ученого. В чем же состоял его метод?

Георгиевский собор в Юрьеве-Польском. Обмер 1887 г.

Работы начинались с полной фиксации памятника в существующем виде. К ней относились описание, фотофиксация и архитектурные обмеры здания, подкрепляемые подробными зарисовками деталей. Затем Суслов проводил широкий комплекс работ по раскрытию памятника путем зондажей кладки или штукатурки, называемых им разведками, шурфов (раскопов), снятия поздних кровель и т. д. Полученные данные подробно фиксировались. Таким образом, выяснялись первоначальная композиция здания, последовательность его перестроек, архитектурные и конструктивные особенности, специфика строительной техники. В дневниках и отчетах отмечалось техническое состояние конструкций, Владимир Васильевич считал целесообразным исследование строительных материалов древних зданий химическими способами; с этой целью он собирал коллекцию образцов кладки и растворов.

Церковь Спаса-Нередицы близ Новгорода. Кроки. 1898 г.

К периоду исследований относился анализ письменных источников (летописей и церковных записей), подбор аналогов и изучение древних изображений памятников.

Комплекс этих работ дополнялся изучением стенописи.

Приведем в качестве примера перечень работ по исследованию церкви Спаса-Нередицы (с некоторыми сокращениями).

«1. Кругом всей церкви откопан фундамент до глубины 2,5 - 3 аршина. При этом в 32 ямах произведены наблюдения над состоянием основания храма и занесены на рисунки обмерами все детали (характер кладки, состояние ее, древние формы, места сохранившейся штукатурки и др.)…

2. Для разных разведок отбита кругом штукатурка около всех окон храма и все ветхие части штукатурки на гладких поверхностях стен. При этом обнаружены позднейшие заделки древних окон, характер кладки, состояние перемычек, способ кладки стен и их обветшалость…

3. С наружной стороны барабана отбита частями штукатурка и сделана разведка карниза (с пробивкою кладки). Обнаружено состояние стен, заделки древних окон и формы древнего карниза барабана…

4. Со сводов церкви удален мусор… для точного определения высот сводов, их формы и ветхости кладки…

5. Подобные тщательные расследования во всех остальных чердачных помещениях…

6. Внутри церкви произведено 12 окопок стен и столбов для обнаружения древнего пола, престола, древней живописи, штукатурки, первоначальных ширин дверей, состояния стен и фундаментов» [88].

После первоначального обследования Суслов составлял предварительный проект реставрации, который являлся в известной мере гипотезой и служил основанием для дальнейших исследований *. Иногда чертежи представляли собой совмещение обмера и графической реконструкции здания, иногда последнюю в прямом смысле этого слова. В крупных работах, например по Софийскому собору, по мере появления новых натурных данных Суслов делает варианты проектных предложений. Непременную часть проекта составляла подробная пояснительная записка и смета. [* Так, проект реставрации Софийского собора Суслов сопроводил следующим замечанием: «Представляемый мною проект не претендует на безусловное выполнение его в натуре, ибо некоторые части желательно проверить, а другие (предположительного характера) подтвердить новыми разведками» [79].]

Одной из основных проблем реставрации является вопрос, на какой из периодов существования памятника следует ориентироваться при его восстановлении, т. е. в какой мере учитывать изменения в его облике, происшедшие за время существования памятника.

Считая в идеале желательным восстановление памятников «в древнем» или «в первоначальном» виде, Владимир Васильевич, как следует из его проектов и записок, отнюдь не ставил такой задачи в каждом случае. Слом поздних пристроек он настоятельно рекомендовал только в тех случаях, когда они обезображивают памятник **. Если же поздние добавления в силу своей древности и органичности составляли неотъемлемую часть памятника, если они обладали исторической и художественной ценностью, - тогда Суслов оставлял здание в том виде, в каком оно сохранилось, ограничивая реставрацию укреплением конструкций и воссозданием отдельных достоверных элементов. [** «Новые пристройки… особенно колокольня, примыкающая к западной паперти, закрывают все богатство храма и… уродуют его», - писал Суслов по поводу Георгиевского собора в Юрьеве-Польском, предлагая снос части пристроек, осуществленный впоследствии [80].]

Так, при рассмотрении вопроса о ремонте церкви св. Петра и Павла в Новгороде на заседании Археологической комиссии было высказано мнение, что церковь первоначально была одноэтажной, и рекомендовано при реставрации снять второй этаж. Однако Суслов, осмотрев храм, решительно оспорил мнение комиссии: «Очень возможно, что церковь строилась одноэтажною, но во всяком случае существующий ныне второй этаж также весьма древний и может быть приурочен по летописям к XVI столетию». Если это подтвердится исследованиями, заключает он, «то представится новый вопрос - уничтожать ли то, что уже также освящено временем и представляется… интересным» [89]. Тот же принцип реализован ученым в осуществленных им реставрациях и прежде всего - в новгородском Софийском соборе.

Вопреки позиции «стилистов», Суслов с большой осторожностью подходил к восстановлению утраченных деталей, каждый раз отыскивая для него научные обоснования. Об этом он со всей определенностью высказался по поводу работ в смоленском кремле: «Я полагал бы желательным избегать без положительных данных как восстановления всех архитектурных деталей в древний вид, так и заделки частей, которые несли известное назначение при сооружении крепостной стены, относящееся до сохранения в стенах и башнях научных и художественных данных» [81].

Известны единичные случаи, когда Владимир Васильевич прибегал к аналогам (например, детали в проекте реставрации собора Мирожского монастыря в Пскове). Для нормального функционирования здания или в случае его приспособления к совершенно новому назначению он допускал возможность пристройки, но ставил при этом ряд условий: новые элементы здания должны быть отчетливо выражены в его композиции *, изменения следует вносить без потери устойчивости и художественного вида памятника; остатки древнего сооружения могут быть включены в новое здание, но так, чтобы они «были доступны для каких-либо последующих изысканий» [82]. [* Например, разрешая устройство водопроводного бака в Евстафьевской башне смоленского кремля, он предписывает «пролеты между зубцами заложить не в уровень наружной и внутренней плоскостей зубцов» ради сохранения очертаний древней кладки [81].]

В процессе производства работ Суслов иногда использовал подлинные древние материалы (например, в Федоровской часовне); применяя же новый материал, он не имитировал древний. Так, современные исследования реставрированного им собора в Переслав-ле-Залесском показали, что можно легко отличить старые и новые камни (т. е. древние и замененные Сусловым), так как камень реставрированных частей по цвету и фактуре отличается от новых частей [75]. Как правило, он осторожно восстанавливал древние своды и стены и только в случае их крайней ветхости прибегал к перекладке (Федоровская часовня, собор св. Софии в Новгороде). Все остатки древних архитектурных форм, все находки Суслов тщательно сохранял или выявлял. В новгородской Софии он, оставляя под полом обнаруженные им остатки древнего престола, заключил их в кирпичную камеру *. Там же, обнаружив в пилонах каналы от истлевших древних деревянных связей в основаниях арок и заделав снаружи их выходы, Суслов обозначил места заделок цветными квадратиками **.

[* В настоящее время после вскрытия камеры представилась возможность реставрации престола.

** Исследования Г. М. Штендера.]

Сохранение памятников от дальнейшего разрушения, называемое в наши дни консервацией, Суслов рекомендовал в тех случаях, когда отпущенные заказчиком средства были недостаточны для реставрации. Примером могут служить решения, предложенные им по сохранению развалин Старо-Ладожской крепости, где Владимир Васильевич рекомендовал подвести кирпичные арки и своды под разрушающиеся древние конструкции, заложить наружные отверстия, выровнять каменную кладку стен, организовать стоки и как самое радикальное средство предохранения от атмосферных воздействий - накрыть стены крышами [92].

История реставраторской деятельности Суслова - это история непрерывной борьбы ученого с заказчиками, не понимавшими ни значения памятников, ни целей реставрации, и с Археологической комиссией, в которой господствовал чиновничий подход к делу.

При оценке работ Суслова необходимо помнить, что он реставрировал преимущественно церкви; реставрация велась исключительно на средства и по заказам церковной администрации, что ставило ряд жестких ограничений. В первую очередь требовалось обеспечить «благолепие» храма. Категоричностью заказа, поддержанного, как правило, Археологической комиссией, можно объяснить те шаги, которые Владимир Васильевич был вынужден предпринимать при исполнении внутреннего убранства храмов и за которые его упрекают современные ученые. Сохранившиеся документы показывают, насколько мало считался ученый с этими требованиями и какие серьезные конфликты возникали на этой почве - вплоть до прекращения работ и отстранения Суслова.

Практика научной реставрации наших дней широко использует принципы и приемы, которые разработал и применял В. В. Суслов. Полностью воспринята, например, методика исследований, если не считать упорядочения обмерной документации и внедрения методов, рожденных научно-техническим прогрессом (фотограмметрия в обмерах, радиоуглеродный анализ и пр.). Не устарели и основы сусловского метода восстановления памятников как на стадии составления проектов, так и в процессе производства работ. Наконец, советские реставраторы, продолжая изучение и восстановление древних зданий в Новгороде, Переславле-Залесском, Юрьеве-Польском, Старой Ладоге, Пскове и других городах, - постоянно обращаются к сусловскому фонду записей и чертежей. Наследие Суслова, несмотря на почти вековую давность, сохранило свою научную ценность.

Федоровская часовня близ Переспавля-Залесского.

Проект реставрации. 1888 г. фасад; план

Рассмотрим основные работы Владимира Васильевича Суслова в области реставрации.

Первую работу (реставрацию Федоровской часовни близ Переславля-Залесского) Суслов осуществил в 1888 - 1889 годах. Часовня, построенная в XVII веке, представляла собой квадратную в плане беседку, четыре кувшинообразных столба которой несли восьмигранный кирпичный шатер, покоящийся на восьмигранном же основании. Часовня была сильно повреждена: шатер покосился и местами выкрошился, свод дал трещины и отделился от подпружных арок. Сначала Суслов предполагал починить шатер без разборки, однако исследования показали, что шатер был полый; в его конструкции использовались деревянные детали - бревенчатая клетка в основании, стойка высотой более 8 метров, опиравшаяся на крестовину в уровне этой клетки, и три яруса связей. Деревянные связи сгнили, отчего шатер дал трещины, а стойка, несущая крест, опустилась и давила на свод.

При реставрации шатер был разобран и выложен заново, переложены разрушенные двойные арочки между столбами. Остальные элементы Суслов реставрировал осторожно, заменяя разрушенные кирпичи по мере надобности. Основание шатра и верх часовни на уровне карниза были укреплены скрытыми железными связями, убраны парапеты между столбами, покосившийся древний пол оставлен нетронутым, уровень же земли вокруг часовни понижен до первоначального [83]. Для реставрации был использован подлинный старинный кирпич *. [* От Никитской часовни близ Переславля-Залесского. Суслов обследовал ее в 1888 г., добился разрешения и средств на реставрацию [83], но часовня рухнула за несколько дней до начала работ. Керамические детали Суслов, обмерив, передал на хранение в Никитский монастырь. Обмер часовни опубликован [13, вып. 1].]

Одновременно Суслов исследовал и реставрировал церковь Петра-Митрополита в Переславле-Залесском (XVI в.), сильно искаженную позднейшими переделками. Двухэтажный каменный храм, в плане имеющий форму греческого креста и увенчанный восьмигранным барабаном под шатром, три закомары с посводным покрытием на фасадах и ряд кокошников у основания шатра, на которые спускаются отливы кровли, - таким предстал памятник после его реставрации. Судя по проекту, Суслов предполагал также раскрыть галерею второго этажа, но она осталась застекленной.

В 1889 году Суслов приступил к реставрации Спасо-Преображенского собора в Переславле-Залесском. Старейший из сохранившихся памятников зодчества Владимиро-Суздальской Руси, заложенный в 1152 году, за семь веков был сильно искажен: поднялся уровень пола, изменена была форма главы, растесаны или заложены проемы. В соборе сохранились остатки стенописи XII века.

На основании первоначальных исследований Суслов предполагал разобрать позднюю пристройку у западной стены, понизить уровень пола и земли снаружи, восстановить в древнем виде все оконные проемы, очистить белокаменные стены от многочисленных слоев краски, реставрировать кладку стен.

Были намечены и дальнейшие исследования. Во-первых, ученого заинтересовал дверной проем в северо-западном углу храма на уровне хоров; возникла гипотеза, что к стене храма некогда примыкала пристройка с лестницей, по которой поднимались на хоры, - следовало произвести раскоп в поисках фундамента пристройки **. [** Суслов этой разведки сделать не успел. Исследования наших дней показали отсутствие фундамента, что позволило предложить другую гипотезу: на хоры храма попадали через переход из соседнего княжеского терема [61]. Вторая гипотеза касалась главы собора: Суслов предполагал, что в древности она имела посводное покрытие, и для обнаружения его следов намеревался вскрыть луковичную главу.

Реставрационные работы Владимир Васильевич вел с перерывами до 1893 года. Условия были трудными: поскольку средства на реставрацию предоставил причт, церковный староста - полуграмотный купец вмешивался в решение технических вопросов, нарушал условные сроки, задерживал оплату работы. Все это привело к тому, что в 1893 году Суслов отказался от руководства реставрацией. «Право, чаша переполнена, - писал он, - и материальные отношения стали невозможны» [85].

Церковь Петра-Митрополита в Переславле-Залесском. Проект реставрации. 1889 г.

Проведенные В. В. Сусловым работы далеко не отвечали намеченному плану и свелись к ремонту стен, понижению уровня пола, к замене ветхого иконостаса * мраморной алтарной преградой, снятию остатков фресок и новой росписи храма**.

[* Иконостас грозил падением; к тому же он был сделан для другой церкви, а в Спасский собор перенесен позднее и собран там как попало.]

[** Суслов предложил расписать стены храма орнаментальной живописью, вопреки заказу и решению Археологической комиссии, которая предлагала «совершенно расписать весь храм внутри изображениями святых, что было бы согласно со стилем и характером реставрируемого памятника» [85].]

Е. В. Михайловский утверждает, что древняя роспись «была снята со стен как несоответствующая новому отреставрированному виду собора» [54]. Однако это не так. Фресковая живопись XII века сохранилась в средней западной части собора под хорами и представляла, как указано в отчете Суслова, «некоторые сюжеты из Страшного суда и отрывки орнаментальных украшений». Кроме того, сохранились остатки росписи в виде белых завес в алтарной абсиде. Вся остальная живопись была давно уничтожена вместе со штукатуркой; обнажилась каменная кладка стен. Фрески были в плохом состоянии: краски поблекли, погибли многие части изображений. Несмотря на это Суслов включил их сохранение в план реставрационных работ: фрески предполагалось оставить на месте.

Вопрос о снятии фресок возник в начале производства работ, когда обнаружилось, что они большей частью совершенно отстали от стены, а местами их рассекают трещины. Сохранить фрески было невозможно (метод укрепления отстающей штукатурки инъецированием разработан был много позже). Суслов предлагает снять фрески со стены и передать их на хранение в музей, сделав предварительно копии. Академик Г. И. Котов, командированный в Переславль Археологической комиссией, подтвердил правильность этого решения; так начался первый в России опыт снятия стенописи вместе со штукатуркой.

Суслов разработал методику работ: снятые по кускам фрески складывают по рисунку, оклеивают по лицевой стороне холстом, затем переносят в специальные ящики «лицом» вниз и заливают алебастром; влага от раствора отмачивает клей, и холст легко снимается. Опытный образец - два фрагмента стенописи - Суслов отвез в Исторический музей, где они ныне и хранятся. Остальное спасти не удалось: причт отказался дать средства на укрепление снятых фресок, не дал денег и обер-прокурор Синода Победоносцев. Напрасно предупреждал Суслов о возможной гибели фресок. Ни Исторический музей, ни Академия художеств не приняли снятые фрески на хранение. «По маловместимости древлехранилища» от них отказался и владимирский архиепископ, «к просвещенному участию» которого взывала Археологическая комиссия. В 1895 году присланный им чиновник констатировал, что фрески обратились в мусор.

Так погибли «редчайшие подлинники давно забытой нами школы Византийского иконописания», как оценивал их Суслов.

Большую научную ценность имеют проведенные Сусловым исследования Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря во Пскове.

Построенный в 1156 году, этот собор известен своими фресками и необычной для русских церквей композицией; в основу его плана положен равноконечный крест. Истоками этой композиции Суслов считал крестовые храмы Византии, однако допускал, что форма собора не заимствована непосредственно от византийских (корсунских) образцов, а воспроизводит объемную форму деревянной крещатой церкви [77].

В 1888 году В. В. Суслов завершил первый этап обследования собора - обмеры, фотофиксацию, изучение церковных записей и литературных источников, выборочное снятие штукатурки на фасадах и частичную расчистку фресок. Археологическая комиссия одобрила представленные ученым предварительные соображения по реставрации собора, отметив их научную обоснованность.

Данные, полученные в ходе исследований, позволили Суслову сделать ряд важных заключений [83]. Он установил, что паперть собора - пристройка более позднего времени *; притвор построен не раньше XIV века, о чем свидетельствуют заложенные окна в западной стене, несомненно, одновременные с постройкой храма, различие в манере стенописи притвора и храма, швы в местах примыкания стен. Покрытие притвора неоднократно менялось - вместо трех фронтонов, изображенных на иконе Псково-Печерского монастыря 1591 года, была сделана сначала двускатная, затем - односкатная кровля. В XVII столетии на стене паперти была надстроена звонница, верхние камеры (хоры) над западными углами церкви также сооружены позднее основного объема (эта перестройка изображена на той же иконе XVI века) **. Зондаж в средней верхней части западной стены и в нижней части барабана позволил Суслову установить древний характер покрытия ветвей креста - «посводно с переломами» (отливами). Часть древних проемов впоследствии была переложена, другие - растесаны, их форма изменена.

Исследования позволили Суслову определить первоначальную композицию древнего храма: это был высокий, крестообразный в плане объем с низкими пристройками в углах. Собор был оштукатурен сразу же после его сооружения ***. Ветви креста имели по-сводное покрытие, а глава несла полусферический шлем, имеющий небольшое повышение в центре. [* На обмере паперть не показана. ** Суслов затрудняется датировать эту перестройку. Ю. П. Спегальский датирует надстройку хоров XII веком [65].

[*** «Полосатая кладка стен из рядов камня и кирпича имеет здесь слишком неправильный характер, чтобы ее можно было оставить открытой», - писал В. В. Суслов.]

Таким представлен собор Мирожского монастыря в предварительном проекте реставрации.

Неясно, считал ли Суслов на самом деле нужным разобрать притвор и хоры. Мнение о том, что собор обезображен позднейшими угловыми пристройками с западной стороны и что реставрация должна состоять в их сломке, было высказано Н. В. Султановым, а затем нашло отражение в постановлении Археологической комиссии. Однако, в записке и смете Суслова не говорится ни слова о необходимости разборки пристроек: он не был сторонником снятия поздних добавлений к памятнику, если они имеют историческую и художественную ценность. Вот почему есть основания считать предварительный проект реставрации Мирожского собора его графической реконструкцией, тем более, что проект был дан в двух вариантах.

В первом варианте собор имеет гипотетическую маленькую паперть с двускатной крышей; цилиндрический объем барабана начинается от верхних линий сводов креста и украшен арочным пояском; кровля - свинцовая на основном объеме и деревянная - над угловыми пристройками. Во втором варианте барабан поставлен на четырехгранное основание*, кровля - черепичная, а карниз барабана выполнен в виде небольшого зубчатого пояска **.

[* «Последнего собственно не существует на чердаке церкви, - писал Суслов, - но по всей окружности барабана в этом месте находится небольшая и неровная выемка в стене», которая могла быть остатком основания.]

[** Арочный карниз барабана, по мнению Суслова, «был сделан неодновременно с самим храмом», в древности же состоял «из сплошного плинта и двух рядов плитяной (или кирпичной) кладки с выступающими ребрами, как это обычно встречается в греческих церквах».]

Собор Спасо-Мирожского монастыря в Пскове. Обмер 1887 г. западный фасад; план

Суслов предложил также гипотезу о характере заполнения окон барабана, по аналогии с церковью Спаса-Нередицы, в виде досок с прорезанными в них кружками, куда вставлялась слюда. Гипотезы Суслов строит осторожно, каждый раз отмечая: «эти мнения следует проверить тщательным сравнением кладки и материала», или: «вопрос этот выяснится после расчистки живописи».

В дополнение к проекту был составлен план дальнейших исследований, предполагавший новые зондажи, вскрытие кровли, шурфы внутри здания (в поисках подвала) и снаружи, расчистку фресок и т. д. Работы по этому плану Суслов начал в 1889 году. В течение лета была снята наружная штукатурка, разобраны иконостас, престол и каменные полы, снят насыпной слой под полами.

Собор Спасо-Мирожского монастыря в Пскове.

Проект реставрации 1888 г. южный фасад; западный фасад

Фреска «Успение богородицы». Прорись. 1893 г.

Снятие штукатурки выявило серьезные разрушения кладки собора, вызванные временем и растеской проемов. В плохом состоянии были своды, основания пилонов. Необходимо было начать работы по укреплению здания; но в это время, в связи с переменой академического начальства, производство работ было передано правительством в ведение церковной администрации. Обвинив реставратора в том, что он «разрушает храм», духовенство решило прекратить исследования и реставрацию и произвести простой ремонт. С горечью пишет Суслов, что работы не были завершены «по причине крайне различных взглядов лиц, влиявших на ход дела». Неумелый ремонт не давал никаких гарантий «от дальнейших порчей и, может быть, от окончательного разрушения».

Древняя стенопись была обнаружена в соборе в 1850-х годах. Суслову принадлежит честь ее раскрытия и первого исследования.

Владимир Васильевич делает важный вывод, относящийся к истории храма: по его мнению, живопись Мирожского собора, «судя по характеру письма и типам святых, была сделана греческими мастерами, между тем как самое построение храма… принадлежит русским мастерам» *.

[* В. Н. Лазарев, напротив, считает их «скорее всего работой местных художников, возможно, прошедших греческую выучку» [48]. НО. П. Спегальский, приписывая авторство местным мастерам, отмечает при этом отсутствие признаков, «по которым можно было бы отнести мирожские фрески к какой-либо из известных нам русских школ живописи того времени» [65].]

После расчистки фресок Археологическая комиссия, по предложению Суслова, обратилась к псковскому архиепископу с просьбой разрешить снятие калек и фотографий с фресок. Видимо, уже тогда встал вопрос о приведении стенописи в «благолепный» вид, потому что в этом же письме рекомендуется «оставить фрески в первоначальном их виде, лишь почистив их».

Однако в 1897 году фрески были «исправлены» приглашенной из Суздаля артелью живописцев Сафонова, грубо исказивших рисунок и колорит древней стенописи. Суслов с художником Фоминым успел, однако, скопировать все фрески на кальку (восемь из них - в цвете) и составить подробную схему их расположения. Одновременно он предупредил о необходимости принять серьезные меры по укреплению и охране фресок, но эти предложения не были реализованы.

Вспоминая работу в соборе Мирожского монастыря, Суслов писал: «Храм оказался… недоисследованным и в отношении стенописи - испорченным. Между тем этот памятник заслуживает тщательного изучения, крайне осторожной реставрации и полного опубликования в рисунках с надлежащим описанием» [96].

В 1898 году Суслов исследовал башню «Белая Вежа» в Каменец-Литовском и составил проект ее реставрации. Этот редкостный памятник древнего оборонного зодчества был построен во второй половине XIII века из трехцветного кирпича в виде цилиндрической башни-донжона, с окнами-бойницами и зубцами поверху. К концу XIX века башня нуждалась в реставрации.

Исследования показали, что культурный слой у башни составил около 2,5 метров и что сохранившиеся в нижнем ярусе своды имеют позднее происхождение.

В древности башня имела деревянные ярусы с приставными лестницами и лишь вверху - каменный свод с нервюрами. Проектом реставрации предусматривалось восстановление этих утраченных элементов, ремонт кладки стен и зубцов, восстановление формы искаженных переделками проемов. Балкон у дверного проема четвертого яруса, под которым сохранились два гнезда от заделки консолей, - гипотетическая реконструкция.

Реставрационных работ Суслов не вел; из-за отсутствия средств они были заменены консервацией и выборочным ремонтом, осуществленными П. П. Покрышкиным (с учетом сусловского проекта), а также снятием культурного слоя земли вокруг башни [90, 94].

В. В. Сусловым был выполнен также проект реставрации Спасо-Нередицкой церкви близ Новгорода. Этот прекрасный памятник давно интересовал ученого: анализ его композиции был сделан Владимиром Васильевичем еще в 1888 году в «Материалах к истории древней новгородско-псковской архитектуры». В 1898 году Археологическая комиссия, в связи с возникшей необходимостью ремонта храма, поручает Суслову его исследование. Вскоре Суслов представляет подробный отчет, кроки обмеров, 13 листов чертежей и смету к проекту реставрации [88].

Детальные и всесторонние исследования позволили Суслову разработать проект реставрации, каждое решение которого опиралось на установленные и проверенные факты. Проектом предусматривалось снятие культурного слоя вокруг церкви до 1 метра, понижение пола церкви до первоначального, починка обветшавших фундаментов, сводов, стен, перемычек и барабана, раскрытие старых проемов и заделка позднейших. Суслов счел необходимым устройство посводного покрытия (в смете подробно перечислены работы по снятию накладок стен, устройству отливов в пазухах сводов, устройству обрешетки по сводам и кровли).

Башня Белая Вежа в г. Каменец-Литовском.

Проект реставрации. 1898 г.

Исполнение работ было поручено П. П. Покрышкину - штатному архитектору Археологической комиссии [88]. В ходе работ Покрышкин почти полностью осуществил проект Суслова (кроме замены полов и снятия культурного слоя) *. «Вокруг этой реставрации… развернулась широкая дискуссия специалистов и общественности, открывшая дорогу победоносному развитию в дальнейшем аналитического метода реставрации на русской почве», - так оценивается ныне значение этой работы **.

[* Из отчета Покрышкина следует, что проведенные им работы точно совпадают с сусловской программой, вплоть до сметы [88].]

[** В книге Е. В. Михайловского «Реставрация памятников архитектуры» [54].]

Особое место в деятельности Суслова-реставратора занимают работы по реставрации собора св. Софии в Новгороде.

Эти работы вызвали большой интерес современников; они обсуждались на X, XI и XIV археологических съездах, освещались в печати. Реставрация собора была поручена Суслову в 1893 году новгородским епископом, который финансировал и отчасти контролировал работы; контроль осуществляла также и Археологическая комиссия.

Первоначальный заказ предусматривал убранство всех внутренних стен храма иконописной и орнаментальной росписью в стиле, соответствующем времени постройки Софийского собора, но впоследствии работа вылилась в капитальнейшее исследование и реставрацию храма. Помощником Суслова был П. Д. Дмитриев.

Собор св. Софии в Новгороде. Вид до реставрации. Фото И. Ф. Барщевского. 1885 г.

Работы в соборе продолжались в течение семи лет: в 1893 году были начаты исследования, в 1894 году - реставрация интерьера; одновременно в 1895 - 1896 годах был выполнен проект стенной росписи; в 1898 - 1900 годах велись исследования и реставрация наружных форм собора. «Дело это, - писал Суслов о наружной реставрации, - конечно, должно бы было предшествовать произведенной внутренней реставрации собора, но, к сожалению, задача для меня была поставлена обратно. Причиною тому служило то, что упорядочение внутренности собора являлось потребностью настоятельной, а восстановление внешних форм представлялось лишь желательным и поэтому откладывалось до выяснения денежных средств на окончание всех работ» [79]. Следует добавить, что к моменту вступления Суслова в должность главного архитектора собора были начаты работы по устройству отопления, вентиляции, дверных и оконных заполнений. Все это, вместе с постоянным вмешательством заказчика, осложняло работу.

Новгородский Софийский собор был построен в 1040 - 1050 годах; как памятник русского зодчества он имеет мировое значение. Этот громадный пятинефный храм за восемь с половиной веков существования много раз достраивался и переделывался. Были застроены открытые галереи, окружавшие основной объем, повышен уровень древнего пола, уменьшены или заложены окна. Изменилась также форма куполов и покрытие храма. Кладка обветшала и местами разрушилась, для устойчивости стен были возведены мощные контрфорсы, исказившие объемную композицию. В 30-х годах XIX века была перестроена северная часть храма.

Исследования, начатые Сусловым, состояли в обмерах, изысканиях древней фресковой живописи, удалении позднейших закладок, под которыми скрывались древние формы. Под руководством Владимира Васильевича было сделано до полутораста раскопов (шурфов) внутри и снаружи собора. Им были собраны образцы строительного материала, изучены летописные свидетельства, рисунки средневековых путешественников по России.

О результатах исследования собора в газете «Правительственный вестник» сообщалось следующее: «Жатва научных данных к восстановлению храма была обильна. Под современным полом на глубине трех аршин было обнаружено: три пола (бетонный, мозаичный и изразцовый); основания трех расписных столбов по главным осям собора; остатки росписи стен, первоначальные широты внутренних арок и дверей с остатками перемычек; заделанные наружные двери и арки.

По внутренним стенам собора открыты: заделка световых проемов в алтаре, по разборке которой обнаружены на боках древние изображения святителей; тут же два ряда тройных окон, превращенных в один ряд; заделка парных окон под бывшими двойными арками, превращенными в одиночные. Полудуговые контрфорсные арки в южной паперти, одни заделанные наглухо, а другие с полукруглыми под ними арками; совершенно новые дверные отверстия и прочее. На хорах, по трем сторонам главного четырехугольника храма, оказались совершенно заделанными десять окон… Ниже этих окон обнаружены четырехугольные световые отверстия, выходящие в боковые пристройки. В башне…, где помещается круглая лестница, открыт целый ряд маленьких помещений в толще стен и несколько окон, выходящих в храм и извне в башню. Окна главного барабана заделаны на половину высоты вследствие подъема четырехскатной крыши над главными сводами. Окна малых барабанов частью были сужены и уменьшены наполовину и частью совершенно заделаны… Главы с их горизонтальным основанием - поздние, древняя форма их отвечала круглоте куполов, а основание расходилось по полукружиям в карнизе.

Главная четырехскатная крыша - также позднего происхождения. Более раннее покрытие было фронтонами над каждым сводом, а первоначальное - по самим сводам. По мере восстановления древних форм храма… обнаруживалась разрушенность стен, арок, сводов и столбов… подпружные арки, на которых зиждутся барабаны, лопнули, кладка опорных столбов была раздроблена, стена южной пристройки наклонилась до семи вершков;… большинство древних арок вследствие их древности лежали на вводных новых арках» [62].

Собор св. Софии в Новгороде. Обмер 1894 г. южный фасад; план; разрез

Исследование собора имело большое значение для науки. Десятый Археологический съезд констатировал, что «сделанные открытия вполне рассеяли гадательные сведения о храме… В большинстве случаев открытия явились крупной новостью в истории нашего зодчества» [72]. В частности, Суслов опроверг существовавшее ранее мнение, что первоначально было построено лишь центральное ядро собора, а окружающие его галереи - более поздние. Отметив «разные странности в устройстве помещений, окружающих главный четырехугольник храма (главным образом отсутствие должной перевязи в стенах)», Суслов предложил интересную гипотезу: «первый проект собора до его постройки не был окончательно выработан, и… верхние этажи пристройки были сделаны по окончании середины храма», но без перерыва в строительстве. Таким образом, «все боковые пристройки к собору, которые считались неодновременными со средней частью его, - построены одновременно, вследствие чего и в летописях не упоминается о их построении в отдельности» [79]. Эта гипотеза подтверждена современными исследованиями Г. М. Штендера.

Рассмотрим основные предложения В. В. Суслова по реставрации собора и их осуществление.

При составлении проекта Суслов поставил цель - «восстановление его в древнем виде». Однако этот принцип отнюдь не был догмой, и, стремясь к возможно полному восстановлению утраченных или искаженных древнейших форм, реставратор считает принципиально невозможным вернуть собору облик XI века. Он оценивает поздние пристройки и многие дополнения в композиции здания как памятники, заслуживающие сохранения в силу их древности и художественной ценности. Так были сохранены придел св. Иоакима и Анны, оставлены узорные обрамления проемов южной стены, относящиеся к XVII веку, и ряд других элементов позднейшего происхождения.

По окончании работ замечательный памятник древнего русского зодчества предстал во всем блеске своего строгого величия.

Была снята поздняя четырехскатная кровля основного объема собора, до половины закрывавшая окна барабанов. При устройстве ее нижнего края некогда были срублены части сводов собора, а также верхи закомар.

Опираясь на результаты зондажей, произведенных в уровне позднего горизонтального карниза, Суслов поставил вопрос о воссоздании посводного покрытия собора; в таком виде оно и было восстановлено. Причудливая линия полукруглых закомар и треугольных фронтонов, венчающих членения стен, сменила унылую горизонталь карниза поздней кровли. Снятие кровли позволило вернуть прежние пропорции мощным барабанам венчания.

Судя по проекту реставрации, Суслов предполагал восстановить древнее посводное шлемообразное покрытие куполов и древнюю форму завершения барабанов в виде полукруглых щипцов, на которые спускались отливы кровли. Однако, посводного покрытия глав Суслов не осуществил.

Собор св. Софии в Новгороде. Проект реставрации 1899 г. Восточный фасад

Некоторые архитектурные формы остались, по выражению Суслова, «гадательными» в силу недостаточности данных исследований. Реставратор, дав рекомендации, отметил их гипотетический характер. Речь идет о форме завершения стен восточной части северного и южного фасадов (параллельно полукоробовым сводам палаток), о форме венчания пилястр, об отметках верхов щипцов. Одновременно с реставрацией своды были утеплены слоем кирпича по войлоку с воздушной прослойкой и обмазкой поверху. Утолщение сводов вызвало появление поверх щипцов тонких карнизов из плит и зубчиков, фрагменты которых сохранились на некоторых фасадах.

Известную сложность представил вопрос о материале кровли. В заделках щипцов и в поздних облицовках стен были найдены черепичные плиты. Это вместе с аналогами дает Суслову основание считать, что первоначально собор был покрыт черепицей; поэтому в проекте реставрации одного из фасадов (восточного) он показывает черепичную кровлю.

На этом же листе изображена древняя фактура стен - без штукатурки, с нерегулярной кладкой из камня и кирпича, между которыми раствор притирался заподлицо с наружными камнями, облицовочными плитами и кирпичом. Таким образом, этот лист - графическая реконструкция первоначальной отделки собора (при сохранении поздней объемной композиции). В натуре собор отделан, как в середине XII века, т. е. оштукатурен и покрыт металлической кровлей (свинец заменен оцинкованным железом и золоченой медью). От обмазки нельзя было отказаться ввиду многочисленных заделок стен.

С папертей Суслов снял позднюю скатную крышу. В западной и северной папертях существенных работ не проводилось. Реставрация же южной, Мартириевской, паперти и ризницы представила большую сложность.

Собор св. Софии в Новгороде. Проект реставрации. 1899 г. аналитический чертеж; вариант проекта

Суслов установил, что ризница была вначале перекрыта продольным полу-коробовым сводом, опиравшимся на наружную стену, которая отклонилась вследствие распора свода. Это обстоятельство, видимо, еще в древности заставило переложить своды, придав им поперечное направление. При этом пришлось пожертвовать южными окнами собора и укрепить стену новой облицовкой и контрфорсами. Все это, вместе с неразрешенным вопросом о форме и высоте древних сводов, заставило Суслова сделать новые перекрытия в средней части пристройки по образцу поздних поперечных сводов, но с понижением шелыги. Контрфорсы и облицовку он разобрал; древние пяты сводов были сохранены в интерьере. Таким образом, Суслов в данном случае реставрирует ризницу на сравнительно поздний период ее существования.

Оконные и дверные проемы собора Суслов разделил на три группы: древние, XVI - XVII веков и начала XIX века. Далеко не все древние проемы могли быть восстановлены; так, обнаружены были четыре заложенных окна в западной верхней паперти, но раскрывать их было нельзя - этот участок стены снаружи имел роспись XVI века; входные двери и нижнее окно не могли быть реставрированы в связи с повышением уровня пола и т. д. Были раскрыты и исправлены: окна барабанов, 11 проемов в главном объеме храма, три лестничных окна, два на западном фасаде и одно (квадратное) - на южном. Остальные проемы оставлены без изменения, особенно те, что были сделаны в XVII веке. Невосстановленные древние окна Суслов показал в интерьере в виде ниш.

Настойчиво предлагал Владимир Васильевич восстановить три колонны в главном нефе, по осям храма, разломанные в конце XVII века; однако соборный причт не разрешил этой реставрации - колонны мешали бы проведению богослужений.

В остальном реставрационные работы состояли в осторожнейшем капитальном ремонте стен, сводов, перемычек, в расчистке и заделке трещин, в замене ветхих камней. Несколько особо ветхих сводов, главным образом в южной паперти, было переложено. С особой осторожностью починен обветшавший главный купол, на внутренней поверхности которого написана знаменитая фреска - Пантократор. Древние участки стен реставратор по возможности тщательно сохранял, позднейшие заделки разбирались только до границ древней кладки [10]. При реставрации Суслов использовал кирпич и новые для того времени материалы - цемент, железные перемычки взамен истлевших деревянных.

Собор св. Софии в Новгороде. Проект реставрации столпа по оси храма.

Собор был заново оштукатурен изнутри и снаружи цементным раствором. Допуская возможность в будущем новых исследований, Суслов указывал, что внутренняя штукатурка «может быть всегда уничтожена без ущерба для археологии» [87]. Однако современные исследования показали, что на деле результат оказался иным - цементный намет почти не поддается удалению. Что же касается внешней отделки, то проблема ее технического исполнения решена была Сусловым вполне целесообразно. Известно, что применение цемента для внешней штукатурки памятников недопустимо: цемент впитывает влагу, от которой разрушается кладка. В Софийском соборе поверх цементного слоя был сделан известковый намет; этот двойной слой обладает одновременно и высокой прочностью, и необходимой влагоустойчивостью *. [* Исследования Г. М. Штендера.]

Художественная же сторона отделки стен Софийского собора вызывает справедливые упреки: в ходе реставрации была утрачена неровная, живописная фактура стен, присущая древним новгородским памятникам, - утрачена, несмотря на то, что Суслов старался сохранить недостатки древней кладки собора, не приносящие ущерба его прочности. Как это ни парадоксально, но памятнику повредила высокая квалификация мастеров-отделочников, исполнявших работу.

Зондаж кладки. 1894 г.

Отдавая себе отчет в важности и научной ценности производимых работ, Суслов подробно освещал их в фиксационных чертежах, выполнявшихся по ходу зондажей, раскопов, разборок и реставрации. «Описывались и заносились на чертежи… не только главнейшие переделки слабых частей собора, но и все второстепенные и даже незначительные части, включая крупные трещины. Таким образом, в описаниях и чертежах хода работ в соборе имеется полная картина всего, что было открыто внутри храма до ремонта (включая предыдущие переделки со всеми поправками), и всего, что сделано по настоящее время», - писал Суслов [10]. Музей Академии художеств хранит около семи сотен листов этих чертежей и технические описания к крокам *.

[* Весь этот материал ученый подготовил к публикации. Археологическая комиссия намеревалась издать их, но ограничилась печатанием далеко не полных отчетов.]

Работа, связанная с росписью интерьера Софийского собора, - одна из самых трудных и сложных страниц в творческой биографии Суслова. Она до наших дней вызывает резкие нарекания в адрес ученого. «При реставрации 1893 - 1895 гг. были варварски уничтожены древние фрески, замененные уродливой живописью артели богомазов подрядчика Сафонова», - писал А. Монгайт [55]. М. К. Каргер утверждал, что «…фрагменты древней росписи… были варварски сбиты или закрыты цементной штукатуркой» [43].

Рассмотрим, однако, историю отделки интерьера собора и ту позицию, которую занимал в этом вопросе В. В. Суслов.

Фрески Софийского собора относятся к числу древнейших русских памятников монументальной живописи наряду с росписями Спаса-Нередицы, Мирожского собора, Георгиевского собора в Старой Ладоге. За восемь веков стенопись претерпела многочисленные дополнения, правки и переделки: только в течение XVIII - XIX веков она была «исправлена» пять раз.

К моменту начала работ, как указано в отчетах Суслова, «древний характер живописи выражался лишь в одном изображении Спасителя, находящемся в куполе главного барабана. Остальные изображения в барабане… лишь только напоминали общую древнюю композицию фигур. Самая же живопись была сделана клеевыми красками в стиле фряжского письма. Нижние части стен были покрыты новейшей росписью» [9].

Исследования штукатурного слоя показали, что внутренние стены после окончания строительства собора не имели сплошной штукатурки, древнейший розовый (цемяночный) слой раствора был только на сводах, арках и откосах. По розовой штукатурке в южной паперти были написаны древнейшие фрески, раскрытые Сусловым, - знаменитые изображения св. Константина и Елены. Второй слой штукатурки состоял из известкового слоя с примесью мякины; по нему выполнены раскрытые под поздней записью изображения пророков и ангелов в барабане, Оранты в алтарной абсиде, остатки фресок - в восточном и западном коробовых сводах, в Рождественском приделе, в Мартириевской паперти. Лучше всего сохранились фигуры пророков, остальные же фрески были обнаружены в крайне испорченном виде.

Собор св. Софии в Новгороде. Фреска «Пророк Давид». Фото. 1894 г.

Подробно описывая состояние каждой, Суслов пишет: «К сожалению, штукатурка большинства фресок отстала от стен и едва держится. Кроме того, фрески, подвергнувшиеся штукатурке, сплошь перепорчены преднамеренной насечкой на них… эти насечки так часты, что едва можно уловить контуры изображений». Почти совсем погибло изображение Оранты, изображение лица же ее было утрачено целиком - в этом месте была отремонтирована стена. На третьем, сравнительно позднем, слое штукатурки в главном куполе изображен Пантократор. Наконец, на больших участках стен была нанесена новейшая штукатурка.

Суслов датировал фреску «Константин и Елена» XI веком и остальные фрески - XII - XIII веками, Пантократора в куполе он считал более поздним * [52].

[* В. Н. Лазарев подтверждает датировку: фрески «Константин и Елена» - XI век, роспись в барабане - начало XII, Пантократор - не ранее XVI века [49].]

Свои исследования Суслов начал с копирования и фотофиксации фресок, а затем приступил к расчистке, методика которой подробно освещена в отчетах. В процессе исследований все фрагменты древней стенописи оставались неприкосновенными. Поздние записи и побелка после снятия копий осторожно смывались до древнего слоя. «В местах, где усматривалась древняя фресковая живопись, осторожно расследовались ее границы», затем соответственно удалялись наслоения. Зондажи штукатурки осуществлялись на участках стен, не покрытых фресками. Новейшую штукатурку снимали только до уровня розовой штукатурки, тщательно сохраняя последнюю для определения первоначального состояния стен. Мякинную штукатурку также оставляли неприкосновенной.

Все древние фрески были скопированы на прозрачном коленкоре в цвете. Сто листов этих копий представляют большую историко-художественную ценность.

После окончания исследования В. В. Суслов приступил к составлению проекта росписи собора, что было вызвано необходимостью приведения памятника в соответствие с его назначением того времени. Интерьер собора св. Софии, запущенный, грязный и темный, не удовлетворял требованиям культа; официальный заказ прямо требовал восстановления «благолепия» храма. «Новая живопись, - заключает ученый, - вызывается к жизни религиозными побуждениями». Существенно, что Суслов не считал эту работу реставрацией: во всех документах он называл ее «проектом стенной живописи», а после создания специальной Комиссии по реставрации стенописи новгородского Софийского собора решительно требует изменить название комиссии: «не по реставрации, а по воспроизведению новой стенописи».

В эту комиссию вошли архитекторы М. П. Боткин, М. Т. Преображенский, Н. В. Султанов и профессор духовной академии, знаток византийской живописи Н. В. Покровский. Обсуждение проекта росписи вылилось в длительную и резкую дискуссию; протоколы, сохранившиеся в архивах [87] и частично опубликованные [52], раскрывают и взгляды Суслова, и позицию его оппонентов, определившую, в конечном счете, результат дела.

Заказом была предписана роспись храма в «древнем стиле», согласно требованию «единства архитектурного и художественного облика памятника». Для Суслова эта стандартная для его времени формула была весьма условной, хотя он нередко пользовался ею. Владимир Васильевич понимал, что «войти в жизнь и искусство… отдаленной для нас эпохи невозможно до той степени, чтобы дать самостоятельные произведения, могущие казаться древними». Считая поэтому выбор манеры новой росписи вопросом, по существу, второстепенным, Суслов встает на путь прямого копирования лучших древних памятников - фресок Старо-Ладожского и Мирожского соборов, Нередицкой церкви. При этом он подчеркивал, что «для науки новая живопись (прямо подражательная) не может характеризовать ни эпохи искусства, ни общего уклада религиозных взглядов…, ни состояния техники».

Древние фрески Софии Суслов высоко ценил и называл «драгоценными»; при составлении проекта стенной росписи он учитывал необходимость их сохранения и реставрации *.

Для решения вопроса о фресках, безнадежно испорченных изъянами и насечками, он созвал специальную комиссию, которая решила ограничиться копированием остатков фресок в натуральную величину в красках, а затем распорядиться остатками фресок в зависимости от обстоятельств **. После этого часть фресок была снята и передана на хранение в Академию художеств, где они впоследствии погибли ***.

[* Сохранены были не только те фрески, которые покоились на абсолютно прочной основе, как указывает Е. В. Михайловский [54], фреска с Пантокра-тором, например, была укреплена на своде.]

[** Акт комиссии в составе Г. И. Котова, M. П. Преображенского, В. В. Суслова и представителей причта. - «Зодчий», 1894, № 11, 12.]

[*** Суслов упоминает о снятых изображениях Христа, неизвестной царицы и фигуры без головы в Рождественском приделе и остатках фресок в Мартириев-ской паперти [10].]

Документы свидетельствуют, что в ряде случаев фрески уничтожались под прямым давлением комиссии и вопреки воле ученого. «Уцелевший фрагмент сам по себе не представляет решительно никакой важности, ни художественной, ни иконографической, и без всякого ущерба для дела может быть оставлен без внимания», - возражает комиссия на предложение Суслова сохранить один из фрагментов.

Однако вернемся к проекту росписи. Суслов разработал схему ее размещения, подобрал материал для эскизов, которые были выполнены художниками Навозовым, Рябушкиным и Афанасьевым. Проект не удовлетворил комиссию прежде всего нарушением установленного порядка размещения росписей ****. Хотя в основу проекта был положен канон, Суслов, зная много примеров нарушения последнего в практике древней стенописи, весьма свободно к нему относился. «Недостаточная последовательность размещения сюжетов в древних храмах, - писал он, - составляла для меня мотив более основательный проектировать указанный сюжет, чем держаться… общего порядка изображений в идейном и хронологическом отношении, другими словами, я не хотел игнорировать остатки древних изображений». Такая вольность возмутила комиссию; эскизы, идущие вразрез с каноном, отвергались, даже если в их композицию были включены древние фрагменты. [****Традиционная роспись православных храмов теснейшим образом связывалась с богословской символикой и потому жестко регламентировалась.]

Еще больший протест вызвал намеченный Сусловым иконографический стиль - стиль Спаса-Нередицы и других древних памятников. Комиссия объявила эти драгоценные росписи второсортными и провинциальными; древние живописцы, по ее мнению, «были копиисты, подражатели, но не художники-творцы в строгом смысле слова», фрески же «отличаются таким изобилием художественных и технических недостатков, что становятся решительно неудобными образцами для стенописей Софийского собора».

Комиссия видела недостатки эскизов в «неправильной» постановке фигур, в моделировке и контурах, в искажении некоторых типов.

Зачеркнув все достоинства и значение древней русской живописи, комиссия отвергла проект, порекомендовав автору обратиться в поисках источников исключительно к византийской иконографии и «украсить… собор изящною и в то же время более соответствующею характеру византийского искусства XI - XII веков стенописью». Если в ходе дискуссии Суслов позволял убедить себя по поводу размещения того или иного сюжета, то с подобной оценкой русского искусства он не мог согласиться *: «В стенописях Ми-рожской и Нередицкой церквей, а равно Киевско-Софийского и Новгородско-Софийского соборов и Старо-Ладожской церкви значительное большинство изображений… стоят наряду с лучшими фресковыми и мозаичными византийскими изображениями. Не пользоваться подобным русским материалом я считал неосновательным», - пишет ученый. Рекомендации комиссии он называет «предвзятой мыслью создать идеализированную византийскую живопись». [* «Немало труда и времени употребила Комиссия на то, чтобы убедить г. Суслова отказаться от несомненно ошибочных, но упорно поддерживаемых им взглядов, пока, наконец, ей не удалось достигнуть соглашения с ним по предмету распределения изображений в Софийском соборе» (из записки обер-прокурору Синода от 18 марта 1896 г.) [87].]

Борьба В. В. Суслова окончилась его поражением. После нескольких месяцев дискуссии в записке, адресованной обер-прокурору Синода Победоносцеву, было сформулировано заключительное мнение комиссии: повторение в Софийском соборе нередицких и мирожских фресок «не только нельзя оправдать разумными соображениями, но и прямо нельзя допускать как несогласное с требованием церковного благолепия и красоты».

После этого Синод передал заказ на роспись собора иконописцу Сафонову. В связи с этим Суслов заявил комиссии: «С передачей исполнения живописи… Сафонову я не принимаю ни прямого, ни косвенного отношения как к новой стенописи, так и к реставрации древних фресок, вследствие этого… никакой ответственности за указанную работу не несу» [87]. Впоследствии Суслов с прискорбием отмечал: «До боли обидно мне было видеть, как эти деревенские иконописцы, относясь к работе без всякой любви и знаний и творческих начал, выписывали одну бездушную фигуру за другой» [96].

Реставрация Софийского собора - самая крупная работа Суслова, доведенная им до относительного завершения, и, следовательно, вполне выявившая его творческий метод. Документальные данные показывают, что хотя в силу объективных условий работа Суслова не могла исчерпать всех возможностей реставрации собора, замечательный памятник русской архитектуры был им не только сохранен и укреплен, но получил научно обоснованный облик.