Отодвинув бедра от ее тела, он как будто дразнил Грейс, обещая продолжение. Она сдвинулась в сторону, противоположную движению его руки, и вскоре почувствовала его у самого входа в свое тело. Он глубоко вошел в нее, и она изо всех сил сжала его плечи.
По телу Грейс пробежал огонь, все больше приближающий ее к вершине блаженства. Пульс многократно участился, ей стало трудно дышать. Придерживая ее рукой за ягодицы, Адам медленно покачивался.
В понедельник Грейс вошла в свой кабинет, чувствуя себя гораздо менее уверенно, чем в январе, когда думала, что из-за скандала с двумя учителями закроют школу.
— Доброе утро, Брюс, — поздоровалась она.
— Доброе утро, Грейс. У вас в кабинете посетитель.
— Кто?
— Доун О'Ши.
Грейс застонала. Она стремилась отделаться от уволенной учительницы, но следовало предвидеть, что с Доун это будет не так просто.
— Она совсем не вовремя появилась здесь.
— Знаю. Именно поэтому я сразу же проводил ее в ваш кабинет. Думал, будет лучше, если ее никто не увидит.
— Хорошая мысль. Мне неудобно просить об этом, но не мог бы ты прерваться на пять минут?
— Конечно.
Грейс вошла в свой кабинет. Доун стояла позади стола, задумчиво глядя в окно, выходившее на парк школьного кампуса.
— Простите, что заставила вас ждать, — начала Грейс.
Звук ее голоса заставил Доун резко обернуться.
— У нас же не была назначена встреча!
— Ну, хорошо, мы долго собирались встретиться. Я рада, что вы зашли к нам, но сегодняшний день обещает быть немного сумасшедшим.
— Я видела вашу фотографию в газете.
— И все видели. Чем могу быть вам полезна?
— Я хочу снова вернуться на работу.
— Доун, еще слишком рано. Нам понадобится минимум полгода, чтобы я смогла восстановить в администрации ваше имя.
Доун кивнула:
— Я опасалась, что вы так и скажете.
— Мне жаль, но ничем иным помочь не могу.
— Мне тоже, — ответила Доун и, подхватив свою большую коричневую кожаную сумку, вышла из кабинета.
На самом деле ей вовсе не хотелось возвращаться в школу. Доун решила связаться с руководителями других школ за пределами Техаса. Может быть, кто-нибудь из них откроет ей двери.
Грейс чувствовала себя усталой. Адам ушел в субботу днем, и больше она с ним не виделась. Он пару раз звонил, но она упорно не брала трубку. На сегодня после полудня было намечено заседание администрации в полном составе, и Грейс намеревалась предстать перед всеми сильной и свежей. Благодаря самой себе.
Но она безумно тосковала по Адаму. Последние две ночи Грейс спала просто отвратительно, и это злило ее, ведь она провела в объятиях Адама всего одну ночь — и уже скучает по нему.
Пройдя в школьный буфет, Грейс сделала себе кофе. Услышав за спиной у себя шум, она, даже не оборачиваясь, поняла, что это Адам. Пряный запах его лосьона после бритья окутал ее, и она, глубоко дыша, зажмурилась, не в силах сосредоточиться на чем бы то ни было.
Адам потянулся за чашкой кофе, коснувшись спины Грейс; девушка слегка подвинулась, при этом ее плечо скользнуло по его груди.
— Доброе утро, Адам.
— Привет. Хорошо провела выходные?
Взглянув на него, Грейс поняла, что обидела его своим игнорированием. Это совсем не придало ей сил, зато заставило почувствовать себя ничтожной и мелочной. Отставив свою чашку, она взяла Адама за руку и потянула его прочь из почти совсем пустого помещения. По коридору она провела его к себе и захлопнула дверь.
Отпустив его запястье, Грейс отошла подальше. В своем кабинете, где она всегда чувствовала себя уверенной в своих силах, сейчас она немного растерялась. Если это результат ее влюбленности, подумала Грейс, то она не хочет быть влюбленной.
— Извини, — пробурчала она.
— Ты не могла сказать мне это в буфете? — спросил он, прислонившись спиной к стене, отделанной ореховыми панелями, и внимательно изучая Грейс своим загадочным взором.
Из-за его плеча виднелся портрет почтенной Мэрилин Треммел — последней руководительницы школы из династии Треммелов. Грейс подумала, а случалось ли той сталкиваться лицом к лицу с такими же проблемами, как у нее?
— Нет, не могла. Я не хочу, чтобы нас здесь кто-нибудь видел.
— Все еще оберегаешь свою репутацию?
Ни тоном, ни выражением лица Адам не выдал своих эмоций. Нежели она своей отстраненностью погубила все, что он к ней испытывал раньше? Грейс все еще помнила ощущение его тела, тогда, на кровати, перед тем как он ушел, чтобы поговорить с Малкольмом. И ей снова захотелось оказаться в объятиях Адама.
— Суть не в этом. То, что я чувствую к тебе, — мое личное дело, и ничье больше.
— А что ты чувствуешь ко мне, Грейс? — поинтересовался он.
Грейс услышала в его голосе мольбу о том, чтобы ответ был честным, но она понимала, что у него и у нее разные представления о честности.
Ему не составило труда скорректировать истину. В колонке светской хроники воскресной газеты была опубликована статья, утверждавшая, будто они с Грейс старые друзья и уже некоторое время встречаются. Не совсем ложь, но в то же время и не правда.
— Я скучала по тебе в выходные, — призналась Грейс.
— Не нужно было.
— Я знаю. И именно это хочу сказать. Я не создана для близких отношений.
— И я тоже.
Это не так, подумала Грейс. У него благодаря воспитанию в духе патриархальной семьи имелись четкие представления о том, какими должны быть эти отношения, и не было такого напряженного страха перед ними. Этот страх жил в сердце у Грейс с тех пор, как отец-проповедник начал внушать дочери, будто мать ушла потому, что девочка не стоила того, чтобы остаться с ней.
— Ты вырос в идеальной семье, — сказала Грейс.
— Мне тоже так казалось, однако выяснилось, что это была неправда.
— Что именно?
Между ними повисло молчание. Наконец Адам глубоко вздохнул.
— На самом деле я не Боуэн. Меня усыновили. Вся эта идиллия по принципу «папа знает лучше всех», которая царила у нас в семье, оказалась ложью.
Грейс поморщилась, ей было больно слышать его слова.
— То, что тебя усыновили, не значит, что твои родители не любили тебя. Адам, они же выбрали тебя!
— Не знаю. Они никогда не обсуждали со мной подробности моего рождения. Просто делали вид, что я — их родной сын.
Грейс больше не могла вынести отсутствия телесных соприкосновений, поэтому взяла его за запястье, оставаясь при этом на расстоянии вытянутой руки.
— Возможно, это потому, что они на самом деле считали тебя своим родным сыном.
— Я стараюсь не думать об этом.
Ей хотелось крепко обнять его и никогда не отпускать. Но, услышав голоса в приемной, она поняла, что вот-вот в их мир вторгнется реальность.
Грейс прикусила нижнюю губу. Она вовсе не собиралась показывать ему, что творилось у нее в душе, но ей перед собранием нужно было увериться в том, что у них с Адамом все хорошо. Поэтому она решила снова попросить у него прощения.
— Мне действительно очень жаль. Я думала, будет лучше установить между нами некоторую дистанцию.
— И что, стало лучше? — спросил Адам, надвигаясь на нее. Отступая назад до тех пор, пока стол не остановил ее, Грейс подумала, что это больше похоже на преследование.
Он подошел так близко, что коснулся грудью ее груди, а руки оказались на столе, по обе стороны ее бедер.
— Нет.
— Хорошо.
— Мне неприятно это осознавать, Адам, но ты мне нужен.
— Так, по идее, и должно быть.
— Тебе легко говорить.
Он наклонил к ней голову, приблизив лицо к ее лицу.
— Грейс, мне нелегко говорить. Мне это приятно не больше, чем тебе, но я знаю: нам обоим пора осознать, что между нами происходит, и прекратить бегать от этого.
— Я и не бегаю, — соврала Грейс. Ведь она пряталась, а это разновидность бегства. Она построила свою жизнь, исходя из того, кем так стремилась стать, и от этого начинались все ее проблемы с Адамом.
Грейс всегда думала, что он может быть рядом с ней только в мечтах. Но его вторжение в ее реальную жизнь напугало девушку, заставило усомниться в том, что она всегда считала само собой разумеющимся. Например, в некоторых свойствах ее натуры, в которых она больше всего была уверена.
Теперь закрытие школы и потеря работы казались Грейс незначительными по сравнению с жизнью без Адама. Именно поэтому она тосковала все эти нескончаемые выходные. Ей хотелось, чтобы он был рядом, но Грейс боялась, что, едва ситуация в школе придет в норму, Адам снова пустится в странствия, а она останется совсем одна в своем убежище, в компании только своих фантазий.
Упакованные вещи Адама лежали в машине, и он был готов отправиться в аэропорт, когда закончится собрание. Он знал, когда надо оставить утраченное позади и двигаться дальше, но на этот раз возникли некоторые сомнения. Адам сознавал, что спасается бегством. Он уже давно понял, что, если в плане чувств все становится слишком запутанным, лучше уехать.
У Адама создалось впечатление, что Грейс не шутила, когда говорила, что больше не хочет его присутствия в своей жизни. Однако сегодня все было иначе. Она, как всегда, начала бояться. Адам понимал ее, потому что сам был таким же, поэтому и уезжал, ведь бежать куда проще, чем остаться и иметь дело с людьми. Но Грейс нельзя было просто отнести к «другим людям».
Адам приложил максимум усилий, чтобы доброе имя Грейс не было опорочено. Конечно, очень немногие стали бы беспокоиться, появись их фотография в газете, однако Грейс — это совсем другое дело. Репутация этой чудесной, но скрытной женщины всегда была выше всяких похвал, и Грейс чрезвычайно дорожила ею.
И это еще далеко не все. Она была пугливой и застенчивой, смотрела на него такими огромными страдающими глазами, как будто ожидала, что с ними непременно должно случиться что-нибудь плохое. Общаясь с Грейс, Адам начал понимать, что вся его жизнь — изменчивая, беззаботная и, собственно говоря, защищенная — была потревожена глубокими чувствами, которые он испытывал к ней.
— Честное слово, я не знаю, что с тобой делать, — сказал Адам, притянув ее к себе с такой силой, что она, потеряв равновесие, тут же очутилась в его объятиях.
— Я тоже не знаю, Адам, — тихо ответила Грейс.
Поддавшись внутреннему порыву, она обхватила руками его талию и прильнула к нему. Адам еще крепче прижал ее к себе. Он уже думал, что никогда больше не сможет обнять Грейс, но теперь все изменилось.
Ему не хотелось ее отпускать. Впервые за все время после смерти родителей он почувствовал себя уязвимым.
После прошедших выходных он начал понимать, почему Стиви Тейлор, «плохой парень» из «Вайпер», пил, отключаясь от реальности. Понимать, как путаница и алкоголь могут привести к жестокости. Ему самому хотелось сломать ногой стену или прошибить дверь кулаком, когда в выходные он упорно пытался дозвониться до Грейс, а она не отвечала.
Запустив руку в волосы Грейс, Адам запрокинул ей голову. Отыскав ее губы своими, Адам безжалостно захватил их, стремясь зубами, губами, языком наказать ее за то, что заставила его чувствовать себя ранимым… за то, что отринула его.
Грейс не пыталась отстраниться, и спустя мгновение ощущение правильности того, что она здесь, в его объятиях, успокоило боль в его душе. Он обнял Грейс еще нежнее, осторожно посасывая ее губы, касаясь пальцами подбородка и покачивая ее в своих руках.
Когда он поднял голову, губы у Грейс были влажными и припухшими от его поцелуев. Прикрыв глаза, она прильнула к нему. И внезапно Адам ощутил себя цельным; прежде он не осознавал, насколько ему не хватало этого чувства. До того, как он пережил выходные без Грейс. Как, черт возьми, Грейс сумела так глубоко проникнуть ему в душу?
— Ммм… И что это было? — спросила она.
Грейс руками рисовала узор у него на пояснице, под пиджаком костюма. Ему очень нравилось это ощущение. Да, пожалуй, очень нравилось, подумал он, чувствуя, как его тело все больше напрягается.
— Просто хотел показать, как я скучал без тебя, — ответил Адам.
Он бы лучше справился с этой задачей, если бы Грейс позволила ему усадить ее на стол и поднять ей юбку на самую талию, как героиня ее истории. Но он понимал, что Грейс не хотелось бы пойти на ответственное собрание в измятом костюме и с мыслью о том, что она только что испытала потрясающий оргазм.
— Я не уверена, что снова не уйду в себя, если случится что-нибудь еще, вроде этой фотографии, — сказала Грейс. — У тебя хватит на меня терпения?
— Да, — ответил Адам. Уйти от нее будет нелегко. Он уже знал, что распакует чемоданы и начнет руководить своим делом отсюда, из Техаса. Не потому, что здесь его дом, а потому, что здесь Грейс.
— Спасибо, Адам, — отозвалась Грейс с робкой улыбкой.
Она слегка подалась к нему, и Адама растрогало молчаливое доверие, которое проскользнуло в этом ее движении. Неужели этой женщине на самом деле удалось отыскать путь к его сердцу?
Наклонившись, Адам коснулся ее губ своими, давая понять, что нежным объятием просит прощения за свой недавний грубый поцелуй. Скользнув ладонями по его груди, Грейс завела руки ему за спину. Адам не торопил ее, не пытался подтолкнуть к каким-либо действиям. Просто поддразнивал ее соприкосновением их губ.
Наконец Грейс открыла рот и склонила голову набок, призывая его к поцелую.
Внезапно раздался стук в дверь, и Адам отстранился. Быстро осыпал легкими поцелуями ее кожу за ухом, затем прошептал:
— Грейси, ты, кажется, кому-то нужна.
— Тебе?
— Кому-то другому. — Осознание ситуации подстегнуло его. Больше всего ему хотелось отвести Грейс к кожаному диванчику в углу кабинета, но он понимал, что этого она никогда ему не простит. В зале заседаний администрации их ждало много народу. — Подкрась губы. Встретимся в зале заседаний. — Он поскорее вышел из кабинета, понимая, что они с Грейс зашли уже слишком далеко и теперь не знают, как управлять будущим.
Адам открыл дверь, осторожно огляделся, надеясь не увидеть за ней Малкольма, и, уверившись, что его там нет, не говоря ни слова, увел постучавшегося человека, чтобы дать Грейс привести себя в порядок.
Девушке потребовалась не одна минута, чтобы подправить макияж. Усевшись на стол, она вдруг почувствовала, что под слоем бумаги что-то лежит. Вот черт. Грейс совсем забыла про папку-файл с «Владычицей Адама». Ну, уж на этот раз она уничтожит рукопись по пути на собрание, неважно, встретится ей Брюс или нет.
Однако, подняв бумагу, Грейс обнаружила, что рукописи нет. Не осталось ни папки, ни содержимого.
Она стала судорожно открывать ящики в поисках рукописи, но так и не смогла отыскать ее. О господи, сейчас совсем ни к чему, чтобы «Владычица» потерялась!
— Грейс, совет администрации уже в зале заседаний, и все ждут вас, — сообщил Брюс, с растерянным видом замерев на пороге.
— Я уже иду, — отозвалась Грейс.
— Что вы ищете?
— Папку-файл, которую я засунула под бумагу. Ты не видел ее?
— Нет, но я могу узнать у уборщиц. Они приходят раз в две недели, были как раз вчера вечером.
— Узнай, пожалуйста, — попросила Грейс, с трудом заставляя себя успокоиться и не паниковать. Файл скоро найдется, и тогда она сама посмеется над тем, как волновалась о его потере.
Собрание было недолгим. Удивительно, но Малкольм и другие члены администрации, а также представители родительского комитета с пониманием отнеслись к роману Адама и Грейс. Но они очень четко дали понять, что больше не потерпят никаких публичных фотографий и сплетен насчет них.
Обсуждение своей личной жизни всегда представлялось Грейс худшим кошмаром, но Адам сидел рядом с ней и, когда она уже на полном серьезе надумала скользнуть под стол, протянул руку и крепко сжал ей колено.
— Проблема не в том, что вы с Адамом встречаетесь, мы просто не хотим снова увидеть подобные статьи в газетах, — в третий раз произнес Малкольм.
— Я уже извинился, — ответил Адам. — Полагаю, статья во вчерашней «Даллас морнинг ньюс» компенсирует непристойные подписи под нашим фото и заголовок.
— Согласна, — вступила Сью-Эллен, — но я поддерживаю точку зрения Малкольма. Школа находится в критическом положении.
— Я понимаю. Этого не повторится, — сказала Грейс. — Адам, я попрошу вас вкратце рассказать всем о том, как проходит акция по сбору средств на баскетбольный матч.
Едва всеобщее внимание переключилось на Адама, у Грейс вырвался глубокий вздох облегчения, и она с наслаждением принялась слушать тихий рокот его голоса. Девушка наконец поняла, что хотела сказать Доун, когда говорила, что ее как будто унесло страстью. Адам был единственным мужчиной, который заставлял Грейс забывать обо всем, кроме него самого.
Собрание закончилось, и Грейс поспешила по коридору к себе в кабинет, в то время как Адам еще задержался с администрацией. Грейс обыскала весь кабинет, дюйм за дюймом, но никак не могла найти свою папку с рукописью. Надо еще раз проверить дома, решила она, хоть и знала наверняка, что там папки нет.
Рукопись определенно снова куда-то исчезла. Грейс подумала, а не взял ли ее тот же самый человек? Зачем она ему?
Нужно было поделиться своей тайной с Адамом. Вздохнув, Грейс нахмурилась. Как неловко! Едва дело пошло к тому, что у них на самом деле может что-то получиться, придется рассказать любимому, что она, Грейс, написала эротическую историю о них двоих.
В дверь постучали, и Грейс пошла открывать. На пороге стоял Адам. За его спиной было видно Брюса, который, сидя за своим столом, проверял электронную почту.
— Есть минутка? — спросил Адам.
Грейс открыла дверь шире и впустила Адама.
— Все прошло лучше, чем я ожидала, — сказала она.
— Я же говорил тебе: предоставь это мне.
— Хочешь признания своих подвигов?
— Да. Я был твоим героем, Грейси. Согласись.
Ее сердце растаяло от этих слов.
— Ты, вне всяких сомнений, мой герой.
— Чертовски прямой ответ, — усмехнулся Адам, притянув Грейс к себе. Затем, подхватив на руки, донес до стола и усадил на гладкую поверхность. — Теперь, когда собрание позади…
— Что?
— Ты нужна мне, Грейс. — Он приблизил лицо к ее лицу, его зрачки расширились. — Но сейчас не время, да и не место.
Предложение остановиться тронуло Грейс. Но никогда в жизни ни с кем другим она не чувствовала и десятой доли той страсти, которая охватывала ее, когда рядом был Адам.
— За этой дверью торчит Брюс.
— Господи, я и забыла, — прошептала она.
— Я рад.
И она тоже была рада этому. Когда Адам обнимал ее, Грейс забывала обо всем на свете, понимая: только рядом с ним она обретет свой дом, о котором всегда мечтала. И лишится всего этого, если не найдет свои выраженные на бумаге фантазии.