18

Часы с кукушкой отбили полчаса.

Дэниэл в одних шортах сидел, ссутулившись, в углу кушетки, закинув голые ноги на кофейный столик. С волос, еще мокрых после душа, капало на плечи, вода ручейком стекала ему на грудь.

Он взглянул на часы ручной работы. Часы эти приплыли в Америку на корабле вместе с его шотландскими предками. Кукушка, откуковав, исчезла, деревянные дверцы со стуком захлопнулись за ней. Всего только половина десятого. Вечер полз улиткой.

Часы были еще одной страстью Бью. Дэниэл предпочел бы не заводить кукушку — кому нужно слышать кукованье и стук дверцы двенадцать раз посреди ночи? Но Бью, человек одержимый и дотошный, каждое утро перед завтраком подтягивал обе гирьки-шишки, давая птичке возможность куковать вволю все двадцать четыре часа. Несколько раз Дэниэл попытался было уговорить его заводить только часы, но Бью уперся — заводить надо все.

Был субботний вечер. Закусочная «Приятного аппетита» открыта до половины одиннадцатого сегодня, и дом без Бью казался таким пустым. Бью даже собаку не оставил для компании Дэниэлу. Вестника он прихватил с собой, объяснив, что хочет познакомить с ним Матильду.

— У нее позади кафе есть огороженный двор, — сказал Бью. — Вестник сможет побегать там, пока я не закончу работу.

Дэниэл знал — Бью полезно ходить на работу. Полезно находиться среди людей. Бью просто расцветал от общения с людьми.

Дэниэл все время относился к Бью как к обузе, пусть желанной и любимой. Но на самом деле он совсем не был бременем. Забота о брате придавала цель и смысл жизни Дэниэла. А теперь, когда Бью все больше становится независимым, Дэниэл начинал недоумевать — а как же теперь он сам вписывается в картину?

Рассеянно Дэниэл взялся за пульт телевизора и пробежался по каналам, не находя ничего интересного, чем можно было отвлечься.

Вдруг в дверь раздался стук, хотя ничьих шагов он не слышал. Дэниэл выключил телевизор, бросил пульт на кушетку и открыл дверь, одновременно включив фонарь над крыльцом.

Клео.

Он облизнул пересохшие губы.

Через проволочную дверь она сказала:

— Я принесла кое-что для Вестника.

И протянула маленький белый пакет, очень похожий на тот, в каком он принес ей утром завтрак.

— Шампунь. Средство от глистов. Игрушки. Дэниэл толкнул проволочную дверь, и Клео вошла, а внезапный порыв ветра чуть не вырвал легкую дверь у него из рук.

— А до завтра с этим нельзя было подождать? — спросил он.

— Я все равно вышла подышать свежим воздухом. Этот номер в мотеле… — Сглотнув, она сделала нервный жест рукой. — Иногда он прямо душит.

Какая-то она взвинченная. Слегка отрешенная и взвинченная.

Не ожидая приглашения, да, откровенно говоря, она могла и не дождаться его, Клео бросила пакет на кофейный столик и со вздохом опустилась на цветастую кушетку, откинув голову и прикрыв глаза.

— Эта комната просто божественна, — проговорила она.

Дэниэл накинул крючок на проволочную дверь, уберегая от ветра, а следом закрыл и крепкую деревянную, и шум ветра остался за ней.

Они с Бью нечасто сидели в гостиной, но их мать любила отдыхать именно здесь. Она сидела на том самом месте, где сейчас устроилась Клео. Дэниэл живо представлял ее себе, уютно устроившуюся в уголке, очки сползли на кончик носа, читает или тыкает иголкой в пяльцы, которые всегда были при ней. «Лепить крестики» — называла она вышивание словами Бью. Переучить его никак не удавалось, вот она и стала говорить на его лад. Когда доходило до упрямых закидонов Бью, это был единственный верный способ.

Дэниэлу и в голову бы не пришло называть эту гостиную божественной, но сейчас, когда он окинул комнату новым взглядом, то увидел, что она очень женская: начиная с кустов разноцветных фиалок, за которыми так терпеливо ухаживал Бью, до салфеточек, разбросанных там и сям.

Клео сидела так тихонько и неподвижно, что Дэниэл стал недоумевать — не заснула ли гостья? Чего ей тут понадобилось? Зачем она пришла? Его не покидало ощущение, что у Клео ничего не бывает случайно. Все, что она делает, что говорит, — все это часть какого-то большого плана. Так на что, любопытно, нацеливалась она сейчас?

Несколько прядок выбились из забранных назад волос и буйно кудрявились вокруг лица. Рыжие завитки пылали на фарфоровой белизне ее кожи, а белизна эта, в свою очередь, оттеняла красные пухлые губы. Ее ресницы, не покрытые тушью, но все равно длинные и пушистые, отбрасывали тень на щеки.

Пока Дэниэл смотрел на нее, Клео открыла глаза. Веки у нее чуть припухли, это придавало ей сонный вид, и он подумал — наверное, она спала перед прогулкой.

— Где Бью? — оглянулась она по сторонам.

— Работает. До полуночи.

— А-а.

Думает ли она о том же, о чем он? Может, в этом причина ее прихода?

— О чем это ты думаешь? — потребовала ответа Клео. — У тебя такой странный взгляд.

— Поговорку вот вспомнил: «Третий раз всегда счастливый». Знаешь такую?

Клео послала ему ленивую улыбку, закинула руки за голову, потянулась.

— А как тебе такая — «третий лишний»? И мы оба знаем, откуда она произошла.

— Угу. Трое солдат зажигали сигарету от одной спички. — Улыбка тронула уголки его рта. — И последнему досталась потухшая.

Клео поднялась, разгладила юбку, точно бы готовясь уйти. Дэниэлу не хотелось, чтобы она уходила.

— Красивый спектакль сыграла ты сегодня, — заметил он.

Склонив голову набок, Клео пристально посмотрела ему в глаза, стараясь увидеть истину в их глубине.

— Тебе понравилось?

— Да уж, заставила всех этих людей есть с твоей руки.

— Только не тебя, да?

— Нет. Меня тебе никогда не заставить. Она сделала по направлению к нему три шажка и остановилась.

— Так ты понял, что я мошенница?

— Угу.

— Но ничего никому не сказал…

— Я их уже предупреждал. И не раз. Да все без толку.

Клео шагнула еще ближе, так что теперь оказалась прямо перед ним. Он видел звездную россыпь в ее глазах — зеленых с черными крапинками.

— Не те слова ты говорил, какие им хотелось услышать, — прошептала она.

Руки у нее свободно свисали вдоль тела, голова запрокинута, так что она смотрела прямо ему в глаза. Всего лишь несколько дюймов разделяло их.

Чего она добивается? После прошлой ночи Дэниэл считал, что она и воздухом-то с ним одним дышать не пожелает, не то что стоять вот так близко.

— Зачем ты пришла сюда, Клео? «Клеопатра, с красными ногтями на ногах и красными губами».

— Думаю… — Клео нахмурилась, просовывая ногу в босоножке между его босых ног, подцепляя большим пальцем дырку в поясе его низко сидящих на бедрах шорт. — Не совсем уверена, но думаю, я пришла повидать тебя.

Тогда Дэниэл улыбнулся улыбкой, которая будто бы расцветала где-то глубоко внутри его. И которая вдруг отразилась на лице Клео.

— Я надеялся, что ты скажешь так.

Клео прижалась к нему всем телом. Вслух Дэниэл такого ни за что бы не сказал, но ему требовалось загладить прошлую ночь. Его вдруг осенило. Прекрасная мысль! До того замечательная, что он сам восхитился собственной сообразительностью.

Взяв Клео за плечи, он отстранил ее от себя. Ее улыбка тотчас погасла.

— У меня есть идея! — воскликнул он. — Подожди здесь!

И заторопился по коридору, открыл дверь кладовки и, включив свет, стал там рыться.

Клео осталась в гостиной, скрестив на груди руки, ожидая возвращения Дэниэла. Она слышала шум, как будто бы он передвигал в кладовой коробки.

Может, ей уйти? Пока есть такая возможность?

«Клео, зачем ты вообще пришла сюда?» — спрашивала она себя.

Сама она считала, что только ради того, чтобы сбежать из мотеля и отдать Бью принадлежности Вестника. Но, может, на самом деле пришла она, чтобы увидеть Дэниэла еще разок перед отъездом? Она что же, так привыкла ко всяческим уловкам, что уже не в состоянии видеть правду даже в собственном сердце и душе?

Похоже, Дэниэл нашел, что искал, — он появился из кладовки с коробкой в руках и тут же скрылся в другой комнате, скорее всего, в ванной, потому что через несколько секунд она услышала шум льющейся воды. И он появился снова, опять с той же коробкой.

— Жди тут, — кинул он и нырнул в последнюю комнату в длинном узком коридоре, прикрыв за собой дверь.

Клео стало любопытно. Она никак не могла сообразить, что же такое затеял Дэниэл. Но что бы это ни было, оно, конечно же, остудит ее пыл. Хоть бы каких извращений не вздумал устроить. Вдруг в коробке ошейники, хлысты, цепи и прочее в таком же роде.

Дэниэл?

Нет, только не Дэниэл. Это на него не похоже.

В ожидании Клео стала бродить по гостиной, беря в руки фотографии в рамках, ставя их обратно, легко узнавая на них Дэниэла и Бью.

Их мать была красива: ангельски доброе, прелестное лицо. Попался и снимок мужчины. Наверное, их отец, но фото было очень плохого качества и старое.

Она услышала, как где-то хлопнула дверь, и в гостиной снова возник Дэниэл.

— Пойдем! — махнул он ей.

С опаской Клео двинулась по коридору.

— Ты — первая! — указал он на дверь. Она заколебалась.

— Ну же! Вперед! Клео толкнула дверь.

Он устроил для нее темноту, какую она просила накануне. И зажег с полдюжины свечей. Откуда-то от стенки доносилось ровное жужжание, но она не могла определить — что это. На ноги ей наползал туман.

Клео взглянула вниз, туда, где полагалось бы находиться ее ногам, но своих пальцев не увидела.

— Это такой прибор, — объяснил Дэниэл, ласково подталкивая ее за плечи.

Клео двинулась вперед. От плавного поступления воздуха туман клубился, колыхался. Дэниэл прикрыл за ними дверь.

— Набрел на эту машинку на какой-то распродаже, когда Бью увлекся фокусами. Ни один ему так и не удался, но спецэффекты устраивать у него здорово получалось.

«Где-то под толстым налетом враждебности и презрения бьется нежное сердце», — поняла Клео.

Туман.

Сначала — для Бью, теперь — для нее. Никто в жизни не дарил ей тумана.

Она тихо засмеялась, прижав ладони ко рту. А следом, по какой-то необъяснимой причине, начала плакать. Так же тихо. Слезы заблестели у нее на щеках. Повернувшись к нему спиной, она быстро — пока он не заметил — отерла лицо.

Дэниэл обнял ее, сжав ладонями ее бедра. Она почувствовала его дыхание у себя в ухе, его губы на своей шее.

Туман… Нет, ну надо же!

Клео прижалась к нему, наслаждаясь надежной теплотой его тела, гладкостью кожи под своими пальцами.

Их губы нашли друг друга. Поцелуй был в точности таким, как ей помнился. Пылким. Нежным. Многообещающим. Чудесным, прекрасным сюрпризом.

Соприкосновенья губ, языков и жаркий, бессвязный шепот.

В какой-то момент Дэниэл засмеялся: тихим смешком удивления и восторга, он звенел в ее ушах, идеально сливаясь с мелодией их близости.

На этот раз не было ни злости, ни презрения. Ни отчуждения.

Только ласка, трогательная нежность, надежда, желание, мечтания в темной комнате без стен, комнате, лишенной цвета, с волшебными клубами тумана у ног.

Дэниэл стянул ее блузку через голову, отбросив ее в никуда. Потянувшись за ее спину, расстегнул ей бюстгальтер, спустил его вниз по ее рукам и тоже отбросил.

Клео погрузила пальцы в его влажные волосы.

Его рот нашел ее грудь.

Клео расстегнула пуговицу на его шортах. Больше ничего на нем не было. Она распустила «молнию», освобождая его плоть, трепетно касаясь ее руками.

Дэниэл прерывисто вздохнул. Скользнули по бедрам шорты: переступив через них, он шагнул к ней ближе. Клео провела руками по его узким бедрам, по спине, плечам, груди. Какая у него теплая гладкая кожа и крепкие мускулы.

Клео почувствовала на пояске своей юбки его ищущие пальцы.

— Пояс на резинке, — с улыбкой выдохнула она. И, спустив юбку вместе с трусиками по бедрам, перешагнула через них.

Клео вся дрожала от нетерпения. Не в силах дольше ждать, она окунулась в туман, скользя по телу Дэниэла. Он опустился тоже, и они оказались колени к коленям, грудь к груди. Колени Клео упирались во что-то мягкое: не то коврик, не то одеяло. Подхватив ее за талию и шею, он притянул ее к себе, сила и жар его эрекции опалили ей живот, у нее перехватило дыхание. Клео слышала, как тяжело он дышит, чувствовала дрожь его напрягшихся мускулов.

Он силой наклонял ее назад, пока она не опустилась на спину. Вокруг клубился туман, окутывая их. Клео почувствовала его руки у себя на коленях, загрубевшие кончики его пальцев побежали вверх по ее ногам, по бедрам. А потом его губы — его искусные чувственные губы стали целовать и покусывать ее пульсирующую жаркую плоть, его язык нырял внутрь ее, такой сильный, такой умелый. Ее пронзила дрожь. Еще и еще. Возможно, она выкрикнула его имя, толком Клео и сама не поняла. Внезапно она перестала ощущать тепло его тела и лежала, окутанная туманом, жаждущая его объятий, врасплох застигнутая порывом страсти.

Дэниэл тут же вернулся, жаркий, потный. Скользнул внутрь ее, раздвинув ей ноги, припал к ней, стал энергично двигаться, увлекая ее за собой куда-то в бездонную пропасть. Он жарко, прерывисто дышал ей в ухо, вонзаясь в нее все сильнее и быстрее, дыхание его становилось все чаще.

Голова у Клео запрокинулась. Тело напряглось, она замерла, ожидая приближения кульминации.

И вот острота ощущений стала просто невыносимой. Клео вцепилась в его плечи, слилась с ним в единое целое. Тело ее раз за разом содрогалось, стремилось к нему навстречу.

Ее руки теперь переместились на его бедра.

— Еще! Давай! Ну же!

Дэниэла не надо было подстегивать. Он вкладывал в свои движения всю свою силу и страсть.

Вокруг них клубился туман.

Вспыхнула молния — не то на улице, не то в ее мозгу, Клео так и не разобрала. Она встретила его в последний раз и обмякла, расслабилась. Чувство безраздельной, абсолютной эйфории растеклось по всему ее телу, лишив возможности двигаться, думать, говорить.

Загрузка...