Внутренний Замок или Обители

ГЛАВА I где говорится о разнице между отрадой, усладой и умилением в молитве и о том, как хорошо, что разум — иное, чем воображение. Это очень полезно для тех, кто часто отвлекается от молитвы.

1. Дабы заговорить о четвертой обители, нужно сделать, что я сделала — предать себя Святому Духу, прося, чтобы Он говорил вместо меня, иначе я не скажу ничего вразумительного. Ведь тут идут уже вещи сверхъестественные, их очень трудно объяснить, если Господь не поможет. В другой моей книге я написала четырнадцать лет назад то, что более или менее поняла. Теперь я вроде бы немного лучше понимаю милости, которые Господь посылает некоторым душам, но и рассказать о них труднее. Да поможет мне Бог принести хоть какую пользу, а если нет, так нет.

2. Поскольку эти обители ближе к покою Царя, они очень красивы, в них увидишь и поймешь столько прекрасного, что не хватит умения хоть что-нибудь описать тем, кто ничего не знает по опыту; а те, кто знает, прекрасно меня поймут, особенно если опыт у них большой.

Вам может показаться, что для того, чтобы достигнуть этой обители, надо много времени провести в предыдущих; обычно и вправду нужно побыть в тех, о которых мы говорили, но это не твердое правило, как вы уже не раз слышали; ведь Господь дает Свои милости когда хочет, как хочет и кому хочет, никого не обижая[37].

3. В четвертую обитель редко проникают ядовитые твари, если же и проникнут, они не причинят вреда, это скорее на пользу. Мне кажется, гораздо лучше, чтобы они появлялись и вступали в брань на этой ступени молитвы, ибо когда совсем нет искушений, бес может обмануть нас, под видом утешения от Бога, и повредить больше, чем если бы они были. Если он не обретет эту душу, он хотя бы отнимет все то, что можно поставить ей в заслугу, и оставит ее в постоянной растерянности. А когда это есть, мне кажется, Дух Господень не сможет пребывать в нас в нашем изгнании.

4. Итак, поговорим о том, что я обещала здесь сказать, — о разнице между отрадой в молитве и духовной усладой. Мне кажется, отрадой можно назвать то, что мы получаем, когда размышляем и молим о чем-нибудь Господа; она идет от нашего естества, хотя в конце концов дается не без помощи Божьей; это нужно подразумевать во всем, что я скажу, потому что без Бога мы ничего не можем. Получаем мы отраду и от добрых дел, которые мы творим, и нам кажется, что мы приобретаем ее своим трудом и по справедливости довольны, что занялись такими делами. Но, если подумать, такую же отраду мы получаем от многого другого, что случается с нами на земле: если кому-нибудь вдруг достанется большое богатство; если мы неожиданно встретим того, кого любим; если нам удастся важное и большое дело, которое все одобряют; если женщина увидит живым мужа, брата или сына, хотя говорили, что он умер. Я видела, как проливали слезы от большой радости; иной раз случалось это и со мной. Мне кажется, радости эти естественны; естественны и те, которые мы получаем от дел Божьих, только они намного благороднее, хотя и первые не так уже плохи. В конце концов все они берут начало от нашего естества и завершаются в Боге.

Духовные же услады берут начало в Боге, а воспринимает их наше естество, доставляя нам такую же радость, как и те, о которых я говорила, и даже еще большую. О Господи Иисусе, как бы я хотела толком сказать все это! Я ведь, вроде бы, вижу, в чем тут разница, а объяснить не могу. Пусть объяснит Господь.

5. Я сейчас вспомнила стих, который мы произносим на чтении Первого часа, кончая первый из псалмов: «Когда Ты расширишь сердце мое...». У кого есть духовный опыт, тем этого хватит, чтобы увидеть, какая тут разница, а для тех, у кого его нет, этого мало. Отрады, о которых я говорила, не расширяют сердце; напротив, обычно кажется, что оно немного сжалось, хоть и отрадно видеть то, что делается для Бога; появляются даже печальные слезы, словно вызванные какой-то страстью. Я мало знаю о душевных страстях; не будь я такой несведущей, я могла бы, наверное, объяснить, что здесь от чувствительности, и что от нашего естества. Тогда я смогла бы это объяснить — ведь если бы я это испытала, я бы и поняла. Знать и учиться очень полезно.

6. А вот по опыту я знаю об утешениях и отраде при молитвенном размышлении, поскольку, размышляя над Страстями, я начинала плакать и не могла остановиться, пока не трещала от боли голова. Когда я думала о своих грехах, бывало то же самое. Это большая милость Божия; но сейчас я не хочу разбирать, что лучше, только хотела бы объяснить, какая тут разница. Иногда этим слезам и желаниям помогает наше естество и душевное расположение, но в конце концов, как я уже сказала, они возвращаются к Богу. Их надо очень ценить, если достанет смирения понять, что мы из-за этого не стали лучше других. Ведь не всегда мы можем понять, от любви ли все это, а если от любви — значит, от Бога.

Большей частью души испытывают это в предшествующих обителях, ибо почти непрестанно пытаются там понять себя, а потому погружены в размышления; и хорошо делают, если им не дано большего, хотя порою еще лучше было бы раз от разу прославить Бога, восхвалить Его милосердие и Самую Его суть, и устремиться к Его славе — это уж как кто может, ибо так пробуждается воля. Только пускай будут очень внимательны, когда Господь пошлет им все это, и не упустят ради своих обычных размышлений.

7. Поскольку я много говорила об этом в другом месте, здесь ничего не скажу. Только хочу предупредить вас: чтобы преуспеть на этом пути и подняться к другим обителям, надо не много размышлять, а сильно любить; поэтому делайте все то, что побуждает нас любить больше. Может быть, мы еще не знаем, что такое любить, я ничуть не удивлюсь; ведь дело тут не в большей радости, а в том, чтобы мы твердо решили и желали во всем угождать Богу, стараться, сколько можем, не оскорблять Его грехами, молить Его о прославлении и почитании Его Сына и возрастании Католической Церкви. Вот признаки любви, но не думайте, что нельзя подумать и о другом и вы все утратите, если немного отвлечетесь.

8. Иногда я очень горевала от суматохи в мыслях, и только года четыре с лишним, как на собственном опыте поняла, что думать (или воображать, так будет понятней) — не то же самое, что разуметь. Я спросила одного ученого человека, а он сказал мне, что это именно так, и я очень обрадовалась. Разум — одна из способностей души, и мне было тяжко, что он — иногда в таком смущении, воображение сразу улетает и только Бог может обуздать его, когда Он притягивает нас к Себе так, что нам кажется, будто мы в некотором роде освободились от тела. Мне казалось, что я чувствую, как душевные силы устремляются к Богу и собираются в Нем, но мысли путались, и я становилась какой-то глупой[38].

9. Господи, зачти нам, сколько мы терпели на этом пути, потому что мало знаем! Вот беда, ведь мы и не думаем, что надо знать хоть что-то, кроме как помышлять о Тебе, и потому — не умеем спросить у тех, кто это знает, и даже не понимаем, о чем их спрашивать. Мы испытываем страшные мучения, не понимая самих себя, и принимаем за большой грех не то, что плохо, а то, что хорошо. Многие люди, которые пробуют молиться, сетуют на то, что им плохо и очень трудно (чаще всего они совсем необразованные). Поэтому они впадают в уныние и хворают, а то и бросают молитву, ибо не знают и не думают, что внутри у них — особый мир. Точно так, как мы не можем задержать движение небес, и они летят с большою скоростью, не можем мы удержать и наши мысли, все остальные силы души сразу устремляются за ними, и нам уже кажется, что мы погибли, и плохо растратили время, которое проводим перед Богом. Но душа, быть может, — с Ним, в самых близких к Нему обителях, а воображение томится в окрестностях замка, среди тьмы свирепых и ядовитых тварей, заслуживая себе прощение через эти муки. Итак, не тревожьтесь из-за этого и не бросайте все в угоду дьяволу. Почти все наши беспокойства и терзания — от того, что мы не понимаем себя.

10. Я это пишу, а в голове у меня — тот шум, о котором я говорила вначале, и я еще думала, что не смогу написать то, что мне велели. Прямо как будто в ней много рек и водопадов, и много птичек свистит, только не в ушах, а наверху, где, говорят, высшая часть души. Я долго думала, что это дух сильно стремится вверх. Дай мне Бог не забыть и сказать в других обителях, в чем тут дело. Здесь это не к месту. Может, Господу было угодно послать мне головную боль, чтобы я лучше все поняла, потому что весь этот шум не мешает мне ни молиться, ни писать, душа вся целиком пребывает в мире, и в любви, и желании, и ясном познании.

11. Если высшая часть души — в верхней части головы, почему это не мешает? Этого я не знаю, зато знаю, что сказала правду. Когда молишься непрерывно, голова болит, но от этого совсем не плохо; а вот плохо, если бы из-за этой помехи я молитву оставила. Нехорошо, чтобы нас смущало воображение, это все неважно: ведь если это от дьявола, то он отстанет, если же от нашей немощи, которую мы унаследовали от Адама со многими другими слабостями — перетерпим, перенесем из любви к Богу. Нам ведь приходится есть и спать, ничего не поделаешь, а это трудно.

12. Поймем же нашу слабость и устремимся туда, где нас «не осуждали бы»[39]. Иногда я вспоминаю, что слышала эти слова, их говорит Невеста в «Песне песней»; и впрямь, в нашей жизни нет ничего, что можно бы сказать с большим основанием, ибо, мне кажется, все осуждения и все испытания наши — ничто в сравнении с этой духовной борьбой. Можно перетерпеть любые горести и любую брань, если мы находим мир в своем доме, как я уже говорила; но если мы хотим отдохнуть от мирских тревог и Сам Господь желает приготовить нам отдых, а препятствие этому в нас самих, то это очень тяжко, почти непереносимо.

Поэтому, Господи, приведи нас туда, где нас не оскорбят наши слабости; ведь иной раз кажется, что они глумятся над нашей душой. Однако и в этой жизни Господь от этого освобождает, когда душа поднимается к последней обители. Об этом я еще скажу, если Богу будет угодно.

13. Эти недуги не на всех будут нападать и мучать многие годы, как мучали меня, из-за моих пороков, словно я мстила сама себе. Мне было очень тяжело, и я думаю, что было бы тяжело и вам, вот и повторяю много раз, чтобы вы хоть один раз поняли, как это бывает, и не испугались, не загоревали. Пускай мельница трещит, а мы будем молоть муку, и пускай работают воля наша и разум.

14. Помеха эта то больше, то меньше, смотря по здоровью и по другим обстоятельствам. Пусть же страдает бедная душа, хоть она в этом и не виновата, зато виновата в другом, так что потерпим. Мало нам того, что мы читаем и того, что нам советуют — чтобы мы не обращали внимания на такие помехи; да и знаем мы мало, вот почему мне кажется, что я трачу время не напрасно, объясняя все это и утешая вас. Пока Господь не соблаговолит просветить нас, все это принесет не много пользы, и все-таки очень нужно, и Господь этого хочет, чтобы мы, как только можем, познавали самих себя, и не обвиняли свою душу в том, что идет от больного воображения, от естества и от козней дьявола.

ГЛАВА II где продолжается то же самое и объясняется с помощью сравнений, что такое услада или духовная радость и как ее достигнуть.

1. О Господи милостивый, Боже, за что я только взялась! Я забыла уже, о чем говорила, ибо из-за дел и здоровья отложила все до лучших времен, а поскольку память у меня плохая, выйдет как-то бестолково, я ведь это не перечитала. А может, вообще несвязно, что я говорю; во всяком случае, так мне кажется.

Вроде бы мне осталось сказать о духовных утешениях. Иногда они облекаются нашими страстями, и мы плачем навзрыд, а от некоторых я слышала, что у них сжимает грудь, и еще они мечутся, не могут остановиться, да так, что порой идет кровь из носа и бывают всякие другие болезни. Об этом ничего не знаю и не скажу, со мной такого не было, но утешение, наверное, остается, ибо, как я уже говорила, все дело в том, желаем ли мы угодить Богу и наслаждаться Его Величием.

2. То, что я называю «усладами от Бога», а в другом месте называла спокойной молитвой[40], совсем иного рода, как знают те из вас, кто по милости Божией это испытал. Чтобы все это лучше понять, представим себе два водоема, наполненные водой, я не найду лучшего сравнения для этих духовных понятий, чем вода, я ведь знаю мало, ум не помогает мне, а я ее очень люблю и смотрела на нее внимательней, чем на что иное. Поистине во всем, что создал такой великий, такой мудрый Бог, непременно есть великие тайны, из которых мы можем извлекать пользу, это и делают те, кто разумеет. Каким бы ни было малым создание Божие, в нем намного больше, чем мы в силах понять, будь это даже муравей.

3. Итак, два водоема наполняются водой по-разному. В один вода течет издалека по разным акведукам и трубам. Другой стоит у самого источника и наполняется бесшумно. Если источник обильный, как тот, о котором мы говорим, то когда водоем наполнится, вода течет из него широким потоком, не нужно никаких приспособлений, вода и так все время прибывает.

4. Во второй водоем вода течет из самого источника, то есть от Бога, и когда Всевышний соблаговолит послать нам какую-нибудь сверхъестественную благодать, Он изливает ее очень мирно, тихо, кротко, из самых наших глубин. Не знаю уж, куда и как течет эта вода и какую радость ощущает сердце (это в начале, потом она все наполнит), пока не проникнет во все обители, и не достигнет тела. Потому я и говорю, что она исходит от Бога, а завершается в нас. Ведь всякий, кто это испытал, знает, что радостью и тишиной наслаждается весь наш внешний человек.

5. Писала я это и смотрела, что в том стихе: «Расширил сердце мое», тоже говорится, что сердце расширяется; но я думаю, что все это зарождается не в сердце, а где-то поглубже, в самой глубине. Наверное, это сердцевина души, я позже поняла и потом скажу; ведь в нас самих я вижу такие тайны, что страшно становится. Сколько же их там еще! О Господи, Боже мой, как велико Твое величие! А мы тут, как дурочки, — вроде про Тебя что-то поняли, да ничего и нету, своих великих тайн понять не можем. Я говорю — ничего и нету, потому что в Тебе очень-очень много, а не потому, чтобы мы совсем Твоего величия не видели, что-то мы все же постигаем.

6. Возьмем опять стих, который, мне кажется, помогает объяснить, что это за расширение сердца. Так вот, по-моему, только потечет небесная вода из источника, то есть из нашей глубины, все наше нутро как будто растет и расширяется, и такая приходит радость, что не выразишь, и сама душа не понимает, что же это такое. Ощущает она, скажем так, благоухание какое-то, словно в этой глубине есть жаровня, а на ней — душистые благовония. Света нет, где это все — не видно, но тепло и благовонный дым проникают во всю душу, а часто, как я сейчас говорила, даже и в тело. Вы поймите, ни жара нет, ни запаха, это все куда тоньше, я просто хочу получше объяснить. Пускай поймут те, с кем такого не бывало, ведь это и впрямь вот так, и мы так это чувствуем, даже яснее, чем я теперь рассказываю. Такое не привидится, ведь своим старанием такого не добьешься; вот и видно, что это — не из нашего металла, а из чистейшего золота Божьей премудрости. Тут, как мне кажется, силы души еще не соединились, их как бы затопило, а они сами испугались и смотрят, что же это с ними.

7. Может быть, о таких глубинах я сама говорю не то, что раньше говорила. Что же удивительного, я писала почти пятнадцать лет назад; может, Господь больше просветил меня, чем прежде. Я и теперь, и тогда могу во всем ошибаться — но не лгать, ибо, по милости Божией, лучше бы тысячу раз умерла. Говорю, что понимаю.

8. Воля наша, мне кажется, должна соединиться как-то с волей Божией. Однако все эти истины о молитве лучше всего узнаются по делам и по плодам, нет лучшего горнила, чтобы их проверить. Великая милость Божия, если тот, кто получит такие дары, их узнает, и еще большая, если он не повернет назад.

Вы, доченьки, хотели бы уже сейчас достичь такой молитвы, и вы правы, ибо, как я сказала, душа не сразу понимает то, что дает ей Господь, с какой любовью Он приближает к Себе, вот вы и хотите знать, как достигнем мы этой милости. Я вам скажу, что сама поняла.

9. Оставим пока те случаи, когда Господь это делает просто потому, что такая Его милость. Тут Он знает причину, не нам в это вмешиваться. Сделали все, что было в первых обителях, и смиримся, смиримся! Господь дает смирению побудить Его Самого, чтобы Он нам дал то, чего мы от Него хотели. А смущение у нас есть, это первым делом видно по тому, что мы и не думаем, будто заслужили эти блага и радости от Господа и не ожидаем их в этой жизни.

Вы мне скажете, как же этого достигнуть, если не добиваться? А я отвечу, что лучше всего, как я сказала, не добиваться, и вот почему: во-первых, тут важнее всего любить Бога бескорыстно; во-вторых, немножко несмиренно думать, что через наши жалкие заслуги мы можем столь многого достигнуть; в-третьих, чтобы получить все это, надо желать страдания и подражания Христу, а не радостей, мы Его даже обижаем; в-четвертых, Господь не обязан их давать, как не обязан нас прославить, если мы соблюдаем Его заповеди, мы и без утешений можем спастись, а Ему виднее, что нам подобает и кто Его по правде любит. Это уж точно, я знаю, и людей таких знаю, которые идут путем любви, как и нужно, чтобы служить своему Распятому Христу, а утешений не просят и не желают, даже молят не посылать их в этой жизни. Так оно и есть. В-пятых, мы все равно трудились бы напрасно, ведь эта вода не течет по каналу, так что если Сам Источник не пожелает ее доставить, незачем изнурять себя. Я хочу сказать, сколько бы мы ни размышляли, сколько бы себя ни принуждали, ни плакали, вода не прибудет. Она дается тому, кого Бог любит, и тогда, когда душа об этом и не заботится.

10. Мы, доченьки, — Его, Боговы, вот пускай Он и делает с нами, что хочет, и ведет нас, куда пожелает, только бы мы Ему служили. Я так думаю, если кто и впрямь смирится и откажется (я говорю «и впрямь», то есть не только в мыслях, нам ведь часто мерещится, что мы отказались от всего), так вот, если кто смирится, Господь не лишит этой милости, а также и многих других милостей, которые мы даже пожелать не сумеем. Да будет Он благословен во веки! Аминь.

ГЛАВА III где говорится о том, что такое сосредоточенная молитва, которую Господь обычно дарует прежде той, о которой уже говорилось; о ее плодах, обо всем, что еще осталось сказать про духовные радости, которые дает Господь.

1. Плодов от этой молитвы много; о некоторых я скажу, но сперва скажу о другом роде молитвы, который идет раньше, а поскольку я уже о нем говорила, здесь будет совсем мало. Сосредоточенная молитва, на мой взгляд, — сверхъестественная, ведь ты и не в темноте, и глаз закрывать не надо, ничего внешнего нету, а все-таки не хочешь — закроешь глаза и пожелаешь уединения[41]. Без всяких ухищрений возводится здание, о котором я говорила, все эти чувства и все внешнее уходят как будто сами собой, ибо душа обретает свое, которое потеряла.

2. Говорят, что «ты входишь в себя», а иногда что ты «поднимаешься над собой». Такими словами я ничего не объясню, и очень жаль, если только мне самой понятны те слова, которыми я сумею это высказать, чтобы вы меня поняли. Представим себе, что эти чувства и способности (я уже говорила, что это — люди из замка, я такое сравнение взяла, чтобы хоть как-то объяснить), так вот, что они вышли и много дней и лет знаются с чужими людьми, которые не хотят этому замку добра. Увидели они, что дело плохо, и вернулись, приблизились, а войти не решаются, отвыкли, но они уже не изменники и ходят вокруг замка. Великий Царь, живущий в замке, видит их доброе желание и по своей милости хочет вернуть их к себе, зовет, как Добрый Пастырь, свищет так нежно, что они его почти не слышат, но Он помогает им распознать его голос, чтобы они не бродили одни, а возвращались в его обитель. И такая сила в этом посвисте, что они покидают все внешнее, из-за которого ушли от себя, и возвращаются в замок.

3. Кажется, я никогда не объясняла так хорошо; ведь чтобы искать Бога внутри (а там Его легче найти, чем в созданиях, и для нас полезней, так говорил святой Августин, который Его там обрел, а долго искал повсюду). Так вот, чтобы искать Бога внутри, такая милость Божья — большая помощь. Только не думайте, что тут поможет разум, если мы возомним, что Бог в нас, или воображение, если мы представим Его в себе. Такое размышление — очень хорошее, даже превосходное, потому что оно основано на истине, Бог ведь и впрямь в нас; это каждый может делать (конечно, как и все, с помощью Божией), но то, о чем я сейчас говорю, — совсем другое. Очень часто люди уже в замке, а они еще о Боге и не подумали; уж и не знаю, как и где они услышали посвист Пастыря. Конечно, не слухом, тут ничего не слышно, это в душе что-то тихо сжимается; у кого это было, тот поймет, я лучше не объясню. Кажется, я читала, что так сжимается еж или черепаха, когда они как бы уходят в себя[42], и тот, кто это написал, видно, знал, в чем тут дело. Но они уходят в себя, когда захотят, а мы — когда Богу угодно даровать нам эту милость. Я так думаю, Господь ее дарует тем людям, которые уже отказались от всего мирского. Я не говорю, что они получают по делам, это невозможно; они получают по желанию, Он ведь и просил, чтобы они были внимательны к тому, что внутри. Вот я и думаю: если мы хотим впустить Бога, Он даст не только это тому, кто попросит что-нибудь еще.

4. Кто ощутит это в себе, пусть благодарит Господа, ведь как тут не заметить милости; а если ты поблагодаришь, ты сумеешь принять и большие дары. Тогда легче услышать; некоторые книги советуют не размышлять, а сосредоточиться, чтобы заметить, что творит Господь в твоей душе[43]. Но если Господь еще и не начал проникать в душу, не пойму, как сдержать размышление, чтобы оно не причинило больше вреда, чем пользы, хотя и об этом спорили духовные лица; а о себе признаюсь, что мне недостало смирения, потому что их доводы не убеждали меня. Один напомнил мне книгу святого Петра из Алькантары (я думаю, он святой), с которым бы я согласилась, ибо я знаю, что он в этом разбирается. Мы стали читать, а он говорит то же самое, что я, хоть и не такими словами; но из того, что он говорит, понятно, что на этой ступени любовь уже проснулась. Может я ошибаюсь, но вот мои доводы:

5. Во-первых, в этом духовном труде тот, кто меньше размышляет и меньше хочет сделать, делает больше. Делать же надо вот что: просить, как нищие, у великого и богатого Царя, а потом опустить глаза и смиренно ждать. Когда Он своим, тайным путем покажет, что слушает нас, лучше молчать, раз уж Он позволил быть возле, а хорошо бы и не думать, если можешь, конечно. Но если мы еще не почувствуем, что Владыка нас слышит и видит, то это все было бы глупо; когда стараешься ни о чем не думать, душа становится куда суше, а воображение только растревожится из-за таких усилий. Бог хочет, чтобы мы Его просили и чувствовали, что Он тут, а Он Сам знает, что нам дать. Никак не поверю, что наши усилия нужны там, где Он положил пределы и оставил это для Себя; много другого можем мы делать с Его помощью — каяться, трудиться, молиться по нашей немощи.

6. Во-вторых, все это делается тихо и мирно; делать трудное — скорее вредно, чем полезно. Я называю трудным, то, что мы делаем через силу, например — трудно задержать дыхание. Надо предать свою душу в руки Божий, чтобы Он делал с ней, что пожелает; как только можно пренебрегать своим успехом и покориться воле Божией. В-третьих, когда мы стараемся ни о чем не думать, воображение наше может думать особенно много. В-четвертых, Богу важнее и любезней всего, чтобы мы помнили о Его чести и славе и забывали о себе, о нашей пользе, об удовольствии и утешении. А может ли забыть о себе тот, кто так старается, двинуться не смеет и не позволяет ни воображению, ни воле возжелать вящей славы Божией или приобщиться к ней? Когда Всевышний пожелает, чтобы разум наш совсем не работал, Он займет его иначе и даст нам свет познания, который превосходит все, чего мы только можем достигнуть сами. Этот свет так поглотит душу, что, сама не зная как, она постигает куда больше, чем при всех своих стараниях, они ей скорее вредят. Бог дал нам способности, чтобы мы ими пользовались, и получали за все вознаграждение, а не просто упивались ими; они должны делать, что им положено, тогда Господь даст им еще большее.

7. Я так думаю, что душе, которую Господь пожелал допустить в эту обитель, лучше всего делать то, о чем я сказала, — по мере сил, без натуги и без шума, приостановить воображение, но не разум, разум пускай напоминает, что она стоит перед Богом и Кто этот Бог. Восхитит ее то, что она почувствовала — пускай, это хорошо; но не старайтесь понять, что ж это такое, ведь это дается по воле Божией. Пускай душа наслаждается и ничего не делает, разве что скажет какие ласковые слова. Чаще всего в таком состоянии мы стараемся совсем ни о чем не думать, но это допустимо лишь на очень короткое время.

8. В начале этой главы я говорила о том, какая бывает отрада при молитвенном размышлении, а уж потом — о сосредоточенной молитве, с которой должна бы начать. Она дает куда меньше духовных радостей (которые, как я говорила, от Бога), но без нее не придешь к такому способу молитвы. Итак, при сосредоточенной молитве не нужно оставлять ни размышлений, ни работы ума. Когда вода идет из родника, а не по акведуку, работа разума умеряется или совсем останавливается, ибо ему не понять того, что хотелось бы. Он блуждает, как у безумного, туда-сюда, и ни на чем не останавливается. Воля крепко удерживает его в Боге, ибо сильно встревожена таким беспорядком, однако она не должна обращать на него внимания: чтобы не утратить многих своих наслаждений, лучше оставить его и остаться в объятиях любви Божией. Господь Сам наставит ее, что ей делать в таком состоянии, а примерно это — вот что: пусть чувствует, что недостойна такого великого блага и горячо благодарит Бога.

9. Повествуя о сосредоточенной молитве, я не говорила о плодах или признаках, которые получают те, кому Господь ее даровал. Так вот, мы явственно чувствуем, как что-то расширяется или поднимается в душе, словно вода прибывает из родника, а уйти не может, однако, источник этот так устроен, что, когда он дает больше воды, он и сам становится больше. Мне кажется, так бывает и при этой молитве, и еще много чудес совершает Бог в душе: Он ее подготавливает, приспосабливает, чтобы она все могла вместить. Потому она и возносится, и проявляется это в том, что она уже не связана служением Богу, а свободна, и в том, что она не трепещет от страха перед адом. Она еще больше хочет ничем не оскорбить Бога, но рабской боязни тут нету — она больше уверена в том, что ей уготовано блаженство. Она не боится, как прежде, что заболеет от подвигов покаяния — теперь ей кажется, что все возможно с помощью Божией, и она еще больше к покаянию стремится. Немного меньше боится она испытаний, ибо верит и понимает, что если Бог их послал, то Он же поможет Своей благодатью терпеливо их перенести. Порою душа даже хочет их, очень уж хочется ей сделать что-нибудь для Бога. Чем больше она познает Его величие, тем больше презирает сама себя, она изведала радости Божьи, мирские ей кажутся сором, она мало-помалу удаляется от них и, удаляясь, все больше овладевает собой. Наконец, она укрепляется во всех добродетелях и возрастает в них, если только назад не повернет; согрешив перед Богом, она все потеряет, даже если была уже на самой вершине.

10. Только не думайте, что Бог дарует эти милости раз-другой! Их нужно получать постоянно, и в этом — все наше благо. Тех, кто достиг такого состояния, я должна особенно предостеречь, чтобы они бдели и остерегались случаев, ведущих к греху. Душа еще не выросла, она — как младенец, который только начал сосать; и если отнять его от груди, что ожидает его, кроме смерти? Я очень боюсь, за тех, кому Бог даровал эту милость; если они без особой, исключительной надобности оставят молитву или не вернутся к ней очень скоро, все пойдет хуже и хуже. Тут есть чего опасаться, я это знаю, знаю таких людей, сама видела, как они оставили Того, Кто с такой любовью отдавал Себя за них и показывал им это на деле. Еще раз предостерегу: избегайте обольщения — дьяволу важнее соблазнить одну из таких душ, чем многие другие, не получившие милостей от Господа, ведь они ему сильно вредят, увлекая за собою других, принося большую пользу Церкви Божией. Достаточно и того, что Господь их особенно милует, чтобы дьявол хотел их погибели. Вот эти души и терпят от него, он на них нападает, и если они поддаются, то падают куда ниже, чем другие.

Вы, доченьки, насколько мы можем судить, свободны от такой опасности. Да избавит вас Бог от гордости и тщеславия, и если дьявол попытается подделать эту милость Божию, вы не обманетесь, ибо в душе будет не так, как я говорила, а наоборот.

11. Еще хочу предостеречь вас от одной опасности, хотя и говорила об этом в другом месте[44]. Она угрожает духовным, т.е. благочестивым людям, особенно женщинам, потому что мы слабее и нам легче впасть в состояние, которое я сейчас опишу. Некоторые женщины слабы здоровьем от подвигов, молитв, бдений и даже без всего этого; вот духовные дары и ослабляют их. Если они испытывают духовное блаженство, телесные силы падают, они слабеют, их как бы клонит ко сну; это — духовная сонливость, но им чудится, что это — духовное исступление, и они поддаются такому опьянению, а я назову это неразумием, от которого только потеряешь время да здоровье.

12. Одна женщина пробыла так восемь часов, не теряя сознания и не помышляя о Боге. Она излечилась, когда стала больше есть и спать, меньше — умерщвлять себя, ибо один человек понял, в чем тут дело; но она ввела в заблуждение и своего духовника, и других людей, и себя саму, хотя и не хотела обманывать. Я думаю, дьявол уж постарался воспользоваться всем этим и извлек немалую выгоду.

13. Нужно знать: когда это вправду от Бога, изнемогаешь и телом, и душою, а душа сильна и чувствует, что Бог близко. Бывает это недолго, очень быстро проходит, и хоть возвращается, — кроме случая, который я описала, — до полного бессилия не доводит; правда, тело совсем ничего не чувствует. Итак, будьте бдительны и, если с вами случится что подобное, скажите настоятельнице и постарайтесь отвлечься, сколько можете. Пускай такая сестра не проводит много часов в молитвенных размышлениях — чем меньше, тем лучше — пускай она спит и ест вволю, чтобы силы вернулись, если тело изнурено от голода и недосыпания. Когда же оно так ослабело, что этого недостаточно, знайте и верьте, что Господь призывает к деятельной жизни. В монастыре есть место для всех. Займите эту сестру разными работами и позаботьтесь, чтобы она не оставалась долго одна, а то совсем потеряет здоровье. Такая жизнь будет для нее большим испытанием, но Господь хочет испытать, любит ли она Его, и как без Него живет. Через некоторое время Он, если Ему угодно, восстановит ее силы; если же нет, устная молитва да послушание принесут ей столько же пользы и заслуг, сколько она получила бы, а может, и больше.

14. Могут быть и слабые рассудком и воображением (я таких знала): все, что придет в голову, они принимают за правду. Это очень, очень опасно; но, даст Бог, мы поговорим об этом потом, не здесь, слишком я разговорилась, описывая эту обитель; ведь я думаю, что больше всего душ входит и природное сочетается в ней со сверхъестественным, а потому дьяволу может нанести самый большой вред. В следующих покоях Господь ему дает меньше свободы. Да будет Он благословен во веки. Аминь.