Внутренняя война

Мир перевернулся

Теперь, зная, что Алексис у себя в комнате, Эми натягивает пальто, зашнуровывает высокие ботинки и бежит в лес. Ноги утопают в ковре из истлевших листьев. Она подбирает скорлупки каштанов, крошит их между пальцами, поднимает глаза к кронам в поисках утешения, но находит лишь путаницу голых костлявых веток. Ее охватывает какой-то влажный, незнакомый страх. Она туже завязывает шарф, разворачивается к дому, набирает номер Пакса. У него автоответчик. Он отключил мобильник по просьбе Кассандры: хотят провести день только вдвоем. Его дочь только что сообщила ему довольно незаурядную новость: Алексисом заинтересовалась одна фирма звукозаписи. Сколько юношей мечтают привлечь внимание престижного бренда?

И пока Эми горбится под грузом пустоты и одиночества, Кассандра расписывает ошеломленному Паксу возможное будущее ее сына. Отец смотрит на YouTube только трейлеры фильмов и вообще не представляет, что такое 100 000 или 200 000 просмотров, доход от рекламы, позиция в запросах, количество фолловеров, цитируемость популярными блогерами. С Алексисом подпишут договор, дадут аванс для докупки аппаратуры и нормальной профессиональной записи. Маячит другая жизнь, и это не чудо, а результат сочетания таланта и упорной работы, требовательности к себе.

Пакс в изумлении смотрит на дочь. Его поражает скорость работы ее мысли, решительный настрой. Если план сработает, для Алексиса откроются совершенно новые перспективы, он вырвется из плена — вверх, и хотя не вернет себе полноценное зрение, но снова обретет возможность остро чувствовать и гордиться собой. Это не отменит того, что случилось, не смоет его, Пакса, трусости и позора, но будет для него неизъяснимым облегчением. На секунду ему видится Алексис — счастливый и беззаботный.

— Он очень одаренный, папа. Он думал, что его предназначение — стать летчиком, но это ложная цель! Творчество, сочинение музыки даст ему возможность достичь большего, взлететь гораздо выше, чем за штурвалом самолета.

Она угадала очень точно. Алексис обретает в музыке такую мощную свободу, о которой он и не подозревал. Он перенес в нее свое пылающее тело, лихорадочно стучащее сердце, сбивающееся дыхание, перевернутый мир, туманные блуждания разума, неотступный страх и опиумное блаженство. Вот откуда идут эти мелодии, дыхание, раскаленные ритмические пассажи. Алексис надевает наушники — и укрощает свой ад.

— Это потрясающе, Кассандра. Но он только начал выходить из дома, а тут — записи, концерты, гастроли?

— Папа, надо верить в лучшее. Он так быстро движется вперед! И все благодаря тебе!

— Мне?

— Папа, мотоцикл! Он восстановил контакт с внешним миром, и это только начало. И успокойся, о гастролях пока нет речи. Это дальняя перспектива. И вот это — самое главное! Иметь перспективу, цель. Кто, как не ты, понимает, насколько это важно, правда? Вспомни о Свеберге!

Пакс обращает к ней лицо с грустной улыбкой.

— Кассандра, не будет ни Свеберга, ни фильма. Он вырезал мою роль при монтаже.

— Ох, папа…

— Теперь это не имеет значения. Подобное случалось и с большими актерами, правда?

— Год назад ты говорил о фильме, словно это вопрос жизни и смерти.

Когда две или три недели назад Пакс выслушивал неловкие объяснения Гаспара, он думал не о своей карьере, а об Алексисе. О пламенных мечтах и о железобетонной реальности. Расстроился ли он? Немного. Меньше, чем предполагал. Он все думал, как воспринимать свое удаление из фильма, — была ли это заслуженная кара или дурацкая трата сил.

На следующий день, в воскресенье, он встретился с мальчиком, и они поехали кататься на мотоцикле. И несбывшиеся мечты унесло прочь, развеяло по ледяному асфальту.

«Бывает, что какие-то события меняют наши приоритеты. Кстати, ты сказала Алексису про этот договор?

— Я послала мейл, но он не ответил. Наверно, празднует Рождество с родственниками.

— Позвоню-ка я Эми, — отвечает Пакс, активируя телефон. — Вот она обрадуется.

На разблокированном экране телефона шесть пропущенных звонков и одно сообщение на автоответчике.

— Похоже, она уже в курсе, — улыбается Пакс и включает прослушивание аудиосообщения. И тут же лицо его мрачнеет.

«Ты мне нужен, Пакс. Ты мне очень нужен».