Водителям горных троллейбусов

Кин-дза-дза

Нас повезли на Иссык-Куль, на геологические экскурсии. Упиваюсь геологическими картами, формами выветривания, сдвигами, зеркалами скольжения и просто дикой вздыбленной красотой. Смотрю с серых и оранжевых склонов долины Чу, как зеленая вода, пенясь, влечет стайку разноцветных любителей рафтинга. Пью вкуснейший чай в придорожном кафе, похожем на советскую столовку. Разглядываю войлочные узоры юрт, возле которых продаются кымыз и курут, а потом вяленая рыба, и рыбы становится все больше — и чувствуется, что озеро близко.

Несколько километров пылим по окаймленной далекими горами равнине — гигантской свалке, где под ветром трепещут миллионы полиэтиленовых клочков — как же люди все умеют загадить! Снова и снова кладбища — скопления игрушечных восточных дворцов с башенками и полумесяцами на шпилях. Иногда это лишь фасады, за которыми ничего нет — у тех, кто победнее. Разнообразие форм, фантомы несуществующих городов — вместо настоящих. В Киргизии нет национальной архитектуры, это народ кочевников. В современных поселках — уныло сляпанные бетонные или саманные хибары, с вывесками «Интернет» или «Европейская кухня». И железо, ржавое железо. А вот кладбища — о, фата-моргана!

За спиной остался Балыкчи — бывшее Рыбачье. А заозерный Пржевальск теперь называется Каракол. История слизнула русские названия — к чему они нерусскому ландшафту? Огибаем Иссык-Куль с юга. Грубые, пестрые, диковатые краски. Прибрежная равнина покрыта глинами — зелеными, малиновыми, серыми, изгрызена следами водных потоков, проточивших в рыхлом делювии крутые каньоны.

Автобус вползает на перевал, вокруг мрачно и каменисто — щебенка, валуны, на них пустынный загар, черный с металлическим блеском. Нас выпускают полюбопытствовать — можно рассмотреть мелкую цепкую флору, а можно влезть на холм и сфотографироваться на фоне гипсового снежного барса с отбитым носом.

У озера ярче, пестрее — на песке кисти лиловых цветов, оранжевые ягоды эфедры, за ними нереально синеет вода. С юга цепи гор — нижняя бурая, над ней сине-зеленая, выше всех фиолетовая с вечными снегами.

Местечко называется Каджи-Сай.

Пустая гостиница задумана как курорт — с гор течет целебная вода, и на первом этаже можно принять радоновую ванну за смешную цену. Впрочем, та же вода и в номере — пахнет, как нарзан, а раковина и душ основательно покрыты густой ржавчиной. Поболтав с девушками на ресепшене, узнаю, что жизнь грустная, работы нет, им чудом удалось пристроиться в гостиницу, но постояльцев тоже нет — дорого, поэтому все боятся увольнения. Раньше в нескольких километрах, у подножия хребта, действовал урановый рудник, но теперь рудничный поселок покинут — пустые пятиэтажки с выбитыми стеклами. Были попытки занять население какой-то ерундой вроде производства шариковых ручек, но не сложилось, теперь все разъехались — кто в Москву, кто в Новосибирск. В основном — дворниками. На бывшем руднике хранятся радиоактивные отходы, поэтому местность сильно «фонит», и гулять в ту сторону не советуют, хотя ущелье очень живописное.

Петька некстати порвал штаны, битый час ищем, где купить в поселке нитку с иголкой. Ужасы современной торговли — «пепси» и чипсы на каждом шагу, а нитки — проблема. Наконец нашли, но только белые, а штаны хаки. Ну ладно, хоть так.

Прогулка по окрестностям заставляет вспомнить любимое кино — «Кин-дза-дза». Визуальный ряд в этом смысле сильнее сюжета. Заметенное песками колесо обозрения убеждает в тщетности цивилизации — на подсознательном уровне. Свидетельство реальной экологической аральской катастрофы. На Иссык-Куле вроде бы не было катастрофы, но о ее ползучей агрессии напоминают груды металлолома на пляже и брошенные в песках ванны. И почему проявления энтропии, связанные с антропогенными объектами, в большинстве своем так абсурдны и тоскливы? Видимо, не доведенный до конца или ввергнутый в обратную перспективу акт Созидания содержит в себе некую отраву, над которой можно только иронизировать — чтобы не признаться в истинном положении вещей.

Еще интересней, почему формы ландшафта (а ведь вся геоморфология — это тоже энтропийные отпечатки, следы процессов разрушения) никогда не оставляют депрессивного впечатления, а напротив, прекрасны и гармоничны для человеческого глаза?