Военный трофей

Глава 4

Мой поработитель не терял времени впустую. Его сапоги зашаркали по мрамору, и мы покинули тронный зал. Толчок, и я поняла, что военачальник спускается по лестнице к главным дверям. Я ощущала его дыхание при ходьбе и слышала бренчание кольчуги.

Как только мы вышли за главные двери, под тёплый плащ ворвался холодный воздух. В просторном внутреннем дворе послышались многочисленные шаги и стук лошадиных копыт.

Мы остановились, и военачальник взял меня на руки точно младенца. Он обратился к своему народу, но говорил так быстро, что я ничего не разобрала. Вместо того чтобы поставить меня на ноги он передал меня кому-то ещё. Мне не понравилась это перемена, и я забрыкалась, пытаясь поднять руки и освободиться от тёмной материи.

Сквозь ткань донёсся дружеский шёпот:

— Это Жоден, Лара. Всё в порядке.

Я прекратила извиваться, успокоенная знакомым голосом и одновременно обеспокоенная его словами. Прежде, чем я успела ответить, меня подняли на спину лошади и снова обняли.

— Я возвращаю ваш военный трофей, военачальник, — торжественно произнёс Жоден.

Грудь позади меня загрохотала:

— Моя благодарность, Жоден.

Лошадь под нами двинулась, и у меня сжался желудок. Чёрная ткань прижалась к моему лицу, не давая дышать. Казалось, я вот-вот задохнусь. Военачальник прокричал что-то, и вокруг нас раздался одобрительный рёв. Затем мы помчались галопом. Воины военачальника ехали вслед за нами, выкрикивая боевой клич и прославляя своего командира. Грохот лошадей устрашал.

Мы покинули внутренний двор и пересекли деревянный мост. Моё дыхание участилось. Я с трудом сглотнула и подавила волну тошноты. Я все ещё не могла пошевелить руками. Я боялась упасть с такой высоты, поэтому вжалась в держащего меня мужчину и замерла. Голоса стихли, и тишину теперь нарушали лишь стук копыт да звон упряжи. Мы пересекли город, вниз по дороге, через главные ворота.

Плащ предоставлял некоторую защиту, но за городскими стенами ветер нещадно закусал мою кожу. Я задрожала от холода. Пролетело мгновение, и мы уже пересекли реку, отделявшую город от лагеря военачальника, и поскакали в гору. Никаких окликов, приветствий, только лошади замедлили свой бег. Я хотела спросить, что происходит, но прикусила язык. Я не знала, разрешают ли рабам говорить, а уж тем более задавать вопросы. Вместо этого я судорожно сжала ткань и попыталась перевести дыхание.

Лошадь остановилась. На этот раз военачальник поднялся с седла и спустился на землю. Меня замутило от потери точки опоры. Должно быть, я невольно вскрикнула, так как военачальник крепко прижал меня к себе.

— Ещё одна церемония, и всё, — раздался шёпот у моего уха. Звуки изменились: теперь его сапоги зашагали по древесине. Меня поставили на ноги, но плащ не сняли. Мои босые ступни коснулись холодного грубого дерева, и военачальник придержал меня, чтобы я не потеряла равновесие. Я немного закачалась, но устояла, и меня отпустили.

— Воины! — гордо крикнул военачальник. — Узрите военный трофей. — И с этими словами он сбросил с меня плащ.

Я стояла на платформе в свете факелов, а холодный воздух пробирался под ткань моего одеяния. В темноте я смогла различить силуэты уставившихся на меня людей, армию военачальника, целых десять тысяч здоровых и сильный воинов. По крайней мере, так говорят. Я с лёгкостью поверила в такое число, как только одобрительный рёв толпы вознёсся в ночное небо.

Я в шоке попятилась и врезалась в военачальника, который не дал мне упасть. Он обнял меня за талию, и я положила ладонь поверх его ладоней. Жар его руки просочился сквозь одежду прямо к моему животу.

Военачальник поднял кулак в воздух, и люди повторили громогласное ура. Казалось, барабаны и голоса взорвали ночь, больше напоминая какофонию звука, чем музыку.

Слишком много впечатлений за один день. Перед глазами всё поплыло, и моя ладонь выскользнула из ладони военачальника.

Очнулась я в крепких объятиях этого мужчины. Меня куда-то несли. Возгласы и музыка не утихли, но звучали отчего-то приглушено и неясно. Кажется, все уступали нам дорогу. Я поплыла на краю сознания и на какое-то время упустила нить событий. Пришла в себя я уже в палатке, лёжа на чем-то мягком. Раздался голос, и чья-то рука нежным прикосновением убрала локоны с моего лица.

— Трофей, ты ела или пила что-нибудь в замке? Перед церемонией? — голос звучал приглушённо, словно раздавался с дальнего расстояния. Это был голос военачальника, нетерпеливый, требующий срочного ответа. Другой голос, более старый и резкий, рокотал на заднем фоне. Военачальник ответил на вопрос незнакомца, но я разобрала лишь обрывки разговора. Ублюдок. Яд. Меня накрыли мягким одеялом. Нежные руки ощупали мои руки и ноги.

— Она замёрзла, очень сильно.

Странно. Кажется, военачальника по-настоящему взволновали мои замёрзшие лодыжки. Его руки растёрли мою кожу, и ногам стало тепло. Затем и рукам. Тепло просачивалось в меня, медленно, но уверенно, и я почувствовала, как тело расслабилось, погружаясь в мягкость, тяжёлую как камень.

Кто-то поднял меня и поднёс чашу к губам, убеждая выпить, но голос звучал далеко и отдалено. Я сделала глоток, и тепло затопило моё горло и живот. Странный вкус, сильный и острый.

Как только чаша опустела, меня опустили на кровать и закутали в одеяла. Голоса продолжали спокойно говорить, а жар просачивался в мои кости.

Голоса стихли. Я лежала неподвижно, не открывая глаз. Кровать заскрипела, одеяло сдвинулось, и я замерла, едва осмеливаясь дышать.

Что-то мягкое коснулось моих губ.

Меня охватил страх. В этот момент, как бы я не верила, что справлюсь, я была напугана. Я заставила себя открыть глаза, пытаясь придти в себя, и уставилась в испуганные голубые глаза. Я должна соблюдать свою часть договора.

Видимо, у военачальника были другие планы, так как он покачал головой.

— Нет, трофей. Не бойся.

Он стал нежно меня убаюкивать. Я закрыла глаза и ощутила лёгкое прикосновение к векам. У меня не осталось сил поднять их снова.

Военачальник приложил руку к моей груди. Его тепло успокаивало. Он мягко надавил, как будто прося сердце биться спокойнее. Я удобно устроилась на кровати, позволяя теплу и уюту взять над собой вверх.

— Спи, — нежно и тихо произнёс военачальник. Мне удалось открыть глаза, чтобы увидеть его, лежащего рядом со мной, на своей стороне постели, поверх одеял, положив голову на руки. Он был обнажён, но только выше пояса, и я смогла отчётливо разглядеть татуировки на его руке. Я смотрела на него в тусклом свете палатки и не понимала, что происходит. Его глаза были закрыты, грудь подрагивала в такт равномерному дыханию, но я не верила, что он спал. Я немного повернула голову и осмотрела шатёр. Ну, в общем, вид меня немного разочаровал.

Ломая голову над своей судьбой, я постепенно заснула.

Что-то коснулось моих волос.

Я пошевелилась, наполовину проснувшись от скрипа кровати.

— Тсс, спи.

Я судорожно вздохнула и дёрнулась. Глаза резко открылись, и я осмотрелась. Палатка утопала в тенях, единственный свет исходил от жаровен, отбрасывающих мрачные блики. В воздухе витал сильный запах лошади и чего-то острого и чистого, вот только я не знала чего именно. Палатка оказалось просторной, и была заставлена столом и табуретами, брёвнами и скамьями. С улицы доносились мужские голоса и топот лошадей.

Кто-то стоял спиной ко мне, быстро одеваясь и разбирая лежащую на скамье одежду. Полуодетый мужчина, чьи мышцы спины перекатывались под кожей в тусклом свете.

Я так редко вижу здоровых мужчин.

Как же на нем много шрамов, старых шрамов. Свет играл по коже, танцуя тенями при каждом движении тела.

Кир повернулся и посмотрел в мою сторону. В глазах вспыхнули огоньки. Он подошёл ко мне, и я без страха посмотрела на него в ответ. Его руки украшали татуировки, а торс — шрамы, и хотя их было почти невозможно разглядеть из-за волос на груди, всех их объединяла одна история. История пережитых сражений. И все же, как их много…

Он стоял, смотря на меня, а я на него, и хмурил брови, а затем бросил одежду на край кровати и натянул тунику через голову. Я зачарованно любовалась им, не вставая с ложа, опасаясь того, что должно сейчас произойти. Он пристегнул меч, кинжал и маленький мешочек, и зафиксировал их на поясе. Не отрывая от меня взгляда, Кир наклонился и вытянул руку, словно желая меня коснуться.

Я отпрянула.

Он замер и выпрямился с мрачным видом. С улицы раздался голос. Стражник объявил, что лошадь готова. Кир скрипнул зубами, повернулся и покинул палатку. Через несколько секунд мужчины ускакали на лошадях. Опустилась странная тишина, нарушаемая лишь кашлем одного из стражников.

Постепенно мне удалось расслабиться, и я отдалась во власть неги. Тепло палатки и одеял придавили меня к кровати, и с каждым вдохом я всё глубже и глубже погружалась в сон. Тяжёлые веки опустились, и я поплыла по озеру тепла и темноты.

Проснувшись, я поняла, что лежу на боку и смотрю на стену шатра. Я полежала так некоторое время, не думая ни о чем. Или возможно, очень стараясь не думать ни о чем. Через несколько минут у меня заурчал живот. Вскоре и другие части моего тела начали требовать к себе внимания. Я потянулась и села.

Только тут я поняла, что лежала под всеми этими одеялами и мехами совершенно голой.

Я сжала их и вспомнила где я. Кто я.

Палатка выглядела просторной и, казалось, была сделана из шкур. Пол покрывали сотканные циновки чёрных и коричневых оттенков. Из мебели были деревянный стол из грубо обтёсанных досок и толстые низенькие пни, заменяющие стулья. Три жаровни, от которых исходило тепло. Огромная кровать, на которой я возлежала, с многочисленными подушками и большим одеялом из тёмного меха, покрывающим всю постель. Ни одного признака сорочки. Или любой другой одежды. А, может, здесь рабов заставляют ходить голыми? Я задрожала от этой мысли.

Тент колыхнулся, и я увидела, что кто-то заглядывает в шатёр. Внутрь зашёл низенький человек с совершенно лысой головой, гладкой как яичная скорлупка. Я в открытую вытаращилась на него. Мужчина впился в меня правым глазом. На месте левого зияла пустая глазница, да и вся половина лица была испещрена страшными шрамами. Уха нет, левый уголок рта неподвижен. С запозданием, но я вспомнила о манерах. Не отрывая взгляда от здоровой половины лица, я пробормотала приветствие на его языке.

— Доброе утро.

Взгляд незнакомца не стал теплее.

— Я Маркус, символоносец и помощник военачальника, — гордо произнёс он.

Он вышел и вернулся в палатку с узелком в руках.

— Вашество оставил наказ накормить вас, когда вы проснётесь. Вашество примерно описал ваши размеры. — Маркус нахмурил брови и критично меня осмотрел. — Посмотрим, насколько он угадал.

Он положил узелок на край кровати и скрылся за стеной палатки с другой стороны.

Я подтянула к себе одеяло и откашлялась.

— Где военачальник?

Маркус откинул полог и показал скрываемую за ней небольшую комнату. Очевидно, эта палатка больше, чем я себе представляла. Маркус двинулся, и я заметила шрамы на его левой руке. У кожи была какая-то странная структура, и, как я могла судить, на ней не было и волоска. Я не могла отвести глаз.

— Вашество разбирается с нападениями на табуны. — Он повернулся. — Сначала помоетесь, затем поедите. — Его кривой рот смотрелся зловеще.

Я провела рукой по волосам.

— Помоюсь?

— Да. — Он указал подбородком на небольшую комнату. — Я принесу воду.

Он ушёл. Я встала с кровати, таща одеяло за собой. Взяла узелок и прошла, как видимо, в уборную. Пол был застлан кожами, за исключением небольшой деревянной платформы в центре. Вдоль стен стояли скамьи, везде валялись бревна, а грубо обтёсанные доски формировали своего рода стол. Как я поняла, под скамьями находились ночные горшки.

Маркус торопливо внёс дымящееся ведро, поставил его с ворчливым вздохом и вышел. Я вымыла лицо и руки и оделась. В узелке оказались штаны из коричневого хлопка и красно-коричневая туника, как та сорочка, но тяжелее. Всё прекрасно сидело по фигуре. Толстые носки и пара коричневых ботинок, которые оказались немного великоваты. Одеваясь, я слышала, как вдоль палатки ходят воины, очевидно, охраняя меня. Их шум раздражал, и я поторопилась одеться.

К тому моменту как я вышла из уборной, умытая и проснувшаяся, еда уже ждала меня на столе. Маркус стоял рядом, с маленьким кувшином и тазиком в руках. Он сделал жест, и я села на один из пней и окинула взглядом ломящийся от угощения стол.

— Вы разделите со мной трапезу?

— Нет. — Маркус строго посмотрел на меня. — Протяните руки.

Озадаченная, я выполнила приказ. Маркус поставил тазик под мои ладони и вылил на них воду, бормоча слова, которые мне не удалось расслышать. Он кивнул на кусок ткани, лежащий на столе, и я вытерла руки. Маркус выглядел довольным.

— Вашество говорит, что вы должны поесть. Приступайте.

Все выглядело незнакомым. Мясо было нарублено на маленькие части. Хлеб плоский, но мягкий. Ни ножа, ни вилки. Я подняла кусочек хлеба и опустила его в мясо. Надкусила и, к моему удивлению, вкус оказался приятным. Я сделала второй укус, и Маркус одобрительно кивнул. Хлеб был зерновой, и оказалось, что я съела больше, чем предполагала.

Маркус налил для меня кружку каваджа и поставил небольшую миску с белыми шариками.

— У нас нет подсластителя.

Так или иначе, я взяла кружку и отважилась на глоток. Напиток вышел лучше, чем у Рэйфа и остальных. Я посмотрела на белые шарики и взяла один. На ощупь мягкий, словно кусочек высушенной сыворотки. Я бросила его в рот и надкусила.

Шарик оказался ужасно горек на вкус.

Маркус не стоял на месте, перемещаясь по всей палатке, пока я ела. Как только он проходил рядом, я выпрямляла спину, точно нашкодившая ученица. Не то, чтобы я нашкодила — спальня была очень опрятна и проста в обстановке. Слишком опрятна. Здесь просто нет места, куда можно выплюнуть эту дрянь. Я зажмурилась, набрала полный рот каваджа и сглотнула. Полный рот-неполный, вкус от этого остаётся прежним — мерзопакостным.

Наконец, я дошла до такого состояния, что еда в меня больше не влезала. Маркус заворчал и начал собирать тарелки.

— Теперь, говорит Вашество, отдыхайте и спите. Он вернётся к ужину.

Я кивнула, но на самом деле мне совсем не хотелось возвращаться в постель.

— Маркус, вы знаете Симуса? Он был одним из раненых…

Мне не пришлось заканчивать предложение. Маркус кивнул, старясь удержать все тарелки.

— Ах, да, этого рычащего медведя я знаю. Недоволен всем и вся. — Он нахмурился. — Откуда вы знаете Симуса?

— Я ухаживала за ним в городе.

— Ухаживали? — Глаз Маркуса пронзил меня насквозь. — Вы лечили его рану?

Я кивнула.

Он фыркнул.

— Вы себя жрицой-воительницей возомнили?

Я напряглась.

— Я — целитель, и хотела бы повидать его.

— Целитель, ась?

Он закатил свой глаз.

— Хорошо… — Он пожал плечами. — Только не путайтесь под ногами.

Глаз сфокусировался до предела.

— Вы понимаете, что не должны ничего принимать, кроме как из рук военачальника? Ни единой мелочи, вы поняли?

Я кивнула, но как-то неуверенно, и Маркус поставил тарелки обратно на стол.

— Идёмте.

Маркус вывел меня на улицу. Только тогда я поняла, насколько огромна палатка. Она было разделена на отсеки: спальню и остальные комнаты. Откинув полог, мы вышли в просторный зал, напоминающий комнату для совещаний. Здесь также стояли пеньки, заваленные подушками деревянные скамьи и платформа в дальнем углу.

Маркус провёл меня через комнату и придержал полог палатки. У входа стояли два охранника, и они поприветствовали Маркуса почтительным поклоном. Я вышла на улицу и впервые оглядела лагерь. Маркус остался стоять на месте.

Мы находились на небольшом холме внизу долины, за городом Водопадов. Я сглотнула, увидев родные стены вдалеке. С возвышенности лагерь просматривается как на ладони. Повсюду одни палатки, отличающиеся только по размеру и местоположению, да костры. И лошади: небольшие группы, топчущиеся у навесов, и табуны, бродящие по раздольным лугам вокруг лагеря. Учитывая размер, я без труда поверила, что лагерь размещает десять тысяч человек. Он был огромен, и, казалось, заполнял все пространство вокруг нас.

Отчего-то всё было тихо.

— Где все?

Маркус проворчал из палатки, и двое охранников обменялись усмешками.

— Высыпаются после вчерашнего праздника.

— Вот палатка Симуса, — сказал Маркус, указывая путь.

Он снова впился в меня глазом, и я попятилась.

— И никуда не сворачиваете, поняли?

Я проглотила ком в горле и кивнула. Маркус снова заворчал и сложил руки на груди, давая знать, что глаз с меня не спустит.

Я пошла по избитой колдобинами дороге. Меня немного удивило, когда Маркус сказал, что я могу пойти в гости, но теперь, узрев истинный размер лагеря, я все поняла. Сбежать невозможно, даже если бы это было в моих намерениях.

Широкая дорога между палатками была побита копытами многочисленных лошадей, но в выданной мне обуви я без труда пошла по жёсткой траве. Солнце то выходило, то пряталось за облаками. На шестах, установленных перед палатками, развевались вымпелы, столь яркие, что я даже остановилась и залюбовались ими. Как мастера получали такие цвета? Интересно, а флаги декоративные или имеют особое значение. Перед палаткой Симуса тоже висело несколько вымпелов разных цветов и формы. Оборачиваясь, я каждый раз убеждалась, что Маркус все ещё следит за мной. Я остановилась перед закрытым входом в палатку. Внезапно меня охватило сомнение. Симус мог быть приветлив с целителем, но будет ли он рад рабыне?

Прежде чем у меня появилось бы время принять решение, полог колыхнулся, и показался Жоден. Он узнал меня, и его лицо осветилось радостью.

— Так и думал, что шаги мне не послышались. Проходи, проходи. Ты без охраны? — Он отошёл в сторону, приглашая меня войти. — Симус, к тебе новая жертва. Пусть выслушивает твои жалобы вместо меня.

Я нырнула под полог и остановилась, привыкая к свету.

Палатка оказалась меньше той, что я недавно покинула. Я оказалась в дальней комнате, но часть неё была обустроена в гостиную с деревянными скамьями, подушками и большой жаровней в центре, которая едва теплилась. Откинувшись на подушки и укутавшись в одеяло, на платформе лежал Симус. Он впился в меня взглядом, пока я проходила внутрь, но его лицо просветлело, как только он меня узнал.

— Маленький целитель! — рассмеялся он, и его белые зубы резко выделялись на тёмной коже. — Добро пожаловать!

Я расслабилась и улыбнулась в ответ.

— Рада тебя видеть, Симус. Как жизнь?

Симус указал на Жодена.

— Прекрасно, но этот упрямый вол говорит, что мне нельзя вставать с кровати. — Он впился взглядом в Жодена, и тот сделал тоже самое в ответ. — Ну, осмотри раны и скажи, что думаешь.

Я встала на колени. Жоден раскрыл одеяла и развязал бинты. Я осмотрела рану с большим удовлетворением. Заживает хорошо, никаких признаков проблем.

— Хорошо выглядит. — Я хотела уже забинтовать рану, но Жоден меня остановил.

— Позволь мне принести чистые, трофей. — Он двинулся в дальнюю часть палатки и исчез позади откидной створки.

С улицы раздался кашель.

— Проходите! — крикнул Симус.

В палатку вошёл крупный белокурый человек с жиденькой бородкой.

— Приветствую, Симус.

— Приветствую, Ифтен, — дружелюбно произнёс Симус, но его лицо было безразлично. Я осталась стоять на коленях, отваживаясь бросить взгляд на гостя. Не столь высокий как Симус, он был широк и силён, с большими грубыми руками. Он уставился на меня, а затем скользнул глазами к ноге Симуса.

— Тяжёлая рана, Симус. Он сможет снова ходить?

— Если будет осторожен, — ответила я. — И последует моему совету.

Ифтен напрягся, но не ответил. Я чувствовала его взгляд на затылке, и взгляд этот не был дружелюбным. Я не двигалась, храня молчание из опасения, что рабам, как предполагалось, не позволено говорить. Я не спускала глаз с ноги Симуса. Ифтен продолжил беседу, игнорируя моё присутствие.

— Мне жаль слов, Симус. Этот мирный договор — безумие.

— Безумие? Кир одержал победу и достиг большего, чем мы смели надеяться. — Симус указал на меня левой рукой. Правую он зарыл в одеяла и, кажется, сжал, что есть силы. — Ты поклялся Киру, прекрасно зная о его планах, и теперь нарушишь данное слово? Или возможно ты завидуешь такому военному трофею, а?

Ифтен зарычал за моей спиной.

— Она не…

— Будь осторожен, Ифтен. У тебя нет символа. — Я бросила взгляд на лицо Симуса. Его глаза переполняла злоба, но она исчезла, как только он откинулся на подушки. — Небеса благоволят мне. Военный трофей спасла мою жизнь и ногу. — Симус подчеркнул последнее слово.

Ифтен фыркнул.

— Твою жизнь спас… — Он осёкся, так как в комнату вошёл Жоден со свежими бинтами в руках. Стоило ему увидеть Ифтена, как его лицо оцепенело. Он без слов вручил мне свежие бинты и отошёл в сторону. Я молча приняла их и начала работать, чувствуя любопытную напряжённость между мужчинами.

Ифтен откашлялся, потянулся к мешочку на поясе и вытащил ленту с маленькими колокольчиками.

— Я заговорю об этом, Симус. Сам.

Симус продолжил улыбаться, но его взгляд изменился.

— Я говорю с военным трофеем, Ифтен. Если ты хочешь ждать…

— Я вернусь, — прорычал Ифтен.

Он прошёл мимо Жодена, убрал колокольчики и покинул палатку.

Жоден выдохнул. Я даже не знала, что он задерживал дыхание.

— Симус…

Симус вытянул правую руку из-под одеяла и повернул голову.

— Тьфу, ты слишком много волнуешься. Ифтен — моча да ветер, — сказал он, изучая друга серьёзным взглядом.

Жоден занялся сосудом с каваджем и ответил тихим взволнованным голосом:

— Он был кандидатом в военачальники и заручился поддержкой многих.

— И проиграл поединки в военачальники и символоносцы, — отрезал Симус. — Ифтен дурак, но дурак благородный. Он не бросит нечестный вызов.

Жоден не ответил, но его лицо превратилось в сплошную маску.

— Теневые игры, да. Вызов? Нет. Предоставь это мне, старый друг. — Симус смягчился. — Теперь тебе хватит материала на сотню песен, а? То-то ещё будет.

Жоден нахмурился, но Симус вытянул руку.

— Да, проблемы. Мы с ними разберёмся. Вместе. — Симус ухмыльнулся. — С твоей дружбой и поддержкой Кира, кто сможет нам противостоять?

Жоден расслабился и закатил глаза.

— Твоего зазнайства хватит на нас троих.

Симус рассмеялся.

— Уж такой я! — Он улыбнулся мне, когда я выполнила свою задачу и села на пятки.

— Что скажешь, маленький целитель?

— У вас осталось ещё лекарство от лихорадки?

Симус залился смехом.

— Ваши воины забрали его перед нашим освобождением.

Жоден усмехнулся.

— Один попытался отобрать горшочек каваджа у Рэйфа, но как только унюхал содержимое, то бросил горшок на землю, да ещё и пнул в придачу. Так Рэйф всё равно забрал его и до сих пор хранит.

Я неодобрительно нахмурилась. Опасность заражения остаётся всегда, даже на этом этапе.

— Возможно, в лагере есть целитель, у которого найдётся это лекарство.

Симус зарычал в ответ:

— Нет. Наш жрец-воин погиб в одной из схваток за несколько дней до моего пленения. — Он вздохнул. — Я не желаю никому смерти, но он доставлял больше неприятностей, чем пользы. Постоянно выступал против Кира.

— Кроме того, — добавил Жоден. — Я никогда не видел лекарств подобных твоим.

Я устроилась среди подушек. Жоден протянул мне полную кружку каваджа и заколебался, как будто не веря, что я приму напиток. Я взяла кружку и улыбнулась в знак благодарности. Он улыбнулся в ответ большой широкой улыбкой, и улыбка Симуса вторила ему, когда Жоден налил им обоим напиток. Также Жоден насыпал миску небольших белых шариков и протянул мне.

— Гарта?

Мне удалось не сморщить нос в отвращении.

— Нет, спасибо.

Сжимая кружку в руке, Симус зарычал и пробуравил меня взглядом.

— Когда я могу встать и выйти из этой палатки?

Ах, знакомые крики выздоравливающего. С этим я смогу разобраться.

Я сделал глоток каваджа, и горькая жидкость обожгла мне горло.

— Не в течение, по крайней мере, пяти дней… возможно дольше. Если перегрузишь ногу, может открыться рана. — Я улыбнулась, пытаясь смягчить эффект моих слов. — Ты испортил бы весь мой тяжкий труд.

Симус, хмурясь, отвёл взгляд.

— Всё в порядке.

Я знала этот взгляд. Он собирался встать и двигаться, несмотря на запрет. Ну, точь-в-точь ксианский воин. Я посмотрела на Жодена и уловила его взволнованный взгляд. Ладно, рану можно лечить и по-другому. Я откинулась на подушках.

— Уверена, ты прав. — Я нахмурила лицо. — Конечно, именно это Ланис сказал мне, порезав ногу на оленьей охоте и придя ко мне на перевязку.

Я покачала головой, внимательно изучая свою кружку.

— У Ланиса было здоровье, как у медведя. Он сказал мне, что это царапина и ничего более, и отправился на тренировку, бодро маршируя рядом со своими солдатами. — Я бросила взгляд на Жодена. — В следующий раз он уже не смог сам обратится за помощью целителя, пришлось нести. Рана открылась и начала гнить. Я сделала всё возможное, но не смогла полностью её очистить.

Я небрежно посмотрела на Симуса. Всё его внимание было приковано к моему рассказу.

— Он плакал как ребёнок, когда мне пришлось отрезать ему ступню.

Я сделала глоток каваджа.

— Как он тогда жил? — спокойно поинтересовался Жоден.

— О, ну, ступни у него больше не было, но заражение крови распространилось на ногу. — Я стала играть с кисточкой на подушке. — Нога почернела и раздулась, чуть ли не в два раза. — Я сделала ещё один глоток. — Как раз гной потёк. Это был позор, но у нас не оставалось выбора. Несколько дней спустя я отрезала ему ногу по колено. — Я уставилась на угли в жаровне. — Я думала, что избавилась от дурной плоти, и Ланис пойдёт на поправку.

Симус откашлялся. Я подняла глаза и улыбнулась.

— Отрезала я ровненько и аккуратненько. До сих пор горжусь проделанной работой.

Симус откашлялся.

— Так как он жил после…

Моё лицо вытянулось.

— Заражённая кровь добралась до мозга. Мы давали ему огромные дозы лучших трав, но он умер от непереносимой агонии. — Гробовая тишина. — А можно ещё немного каваджа, пожалуйста? — Я протянула свою кружку Жодену, и тот наполнил её без всякого выражения на лице. — О, но это было ничем по сравнению с…

После второй кружки каваджа Симус посерел, Жодену стало дурно, а я же была бодра и полна энергии.

Интересно, что же всё-таки добавляют в этот напиток.

Я не стала задерживаться дольше второй кружки.

К Симусу вернулся естественный цвет, но выглядел он усталым. Я знала, он должен отдохнуть. Поэтому я встала, попрощалась и оставила палатку. Жоден вышел вслед за мной, сказав, что ему нужно принести дров для очага. Как только мы оказались на улице, он положил руку мне на плечо:

— Моя благодарность. Симус тебя послушает.

Я подняла глаза.

— Надеюсь. Я не выдумала эти истории.

Жоден дрогнул.

— Жоден, где палатки целителей? — нахмурилась я. — Уверена, что у них должно быть ещё лекарство от лихорадки или нечто подобное.

— Жрец-воин не делится своими знаниями. — Жоден указал на группу палаток, расположенных далеко внизу. — Его палатка там. — Он заколебался. — И я снова благодарю тебя, военный трофей. За жизнь моего друга.

Я изучила его на мгновение.

— Раньше ты называл меня по имени, Жоден.

Он улыбнулся с сожалением.

— Теперь ты военный трофей.

Я поморщилась и повернулась уйти, так как Жоден вернулся в палатку, прошла несколько шагов к палатке Кира, но услышала «это». Звук кнута, бьющего о плоть. Я заколебалась и повернулась к источнику звука, осторожно проходя между палатками. Бросив быстрый взгляд, я поняла, что охранники почти не обращают на меня внимания, так что я прошла немного дальше и посмотрела, что происходит.

Позади палаток, привязанный к позорному столбу, стоял обнажённый по пояс мужчина с окровавленной спиной. Его окружали два воина, один из которых полосовал спину провинившегося кнутом. Я знаю, что военная дисциплина строга: отец рассказывал мне об этом. Но одно дело — говорить, и совсем другое — видеть. Плеть опускалась на плоть с регулярным ритмом, и при каждом ударе из груди бедняги вырывался резкий вздох. Я замерла от ужаса. В страхе я наблюдала, как воины остановились, развязали верёвки и посмотрели, как мужчина беззвучно падает на землю. Другие воины взяли его за руки, дотащили до палатки жреца-воина и бросили прямо за пологом. Они ушли, словно это перестало быть их заботой.

Я ожидала гневного окрика, ответа из палатки, но ничего не произошло. У костров спало множество воинов, но никто даже не пошевелился. Я все ещё видела ногу того бедняги у самого входа. Никто ему не помогал.

Лагерь вокруг нас зашевелился немного сильнее. Я видела, как люди бегают с оружием и лошадьми по разным заданиям. В конце концов, его заметят. А, если он очнётся и перевернётся в грязь… я сделала осторожной шажок вперёд, затем второй. Никто не преградил мне путь, ни крикнул: «рабыня сбегает!». Я бросилась на помощь. Нога мужчины даже не дёрнулась, когда я осторожно подняла полог главного входа и вошла внутрь.

В первую очередь меня поразило ужасное зловоние. Задыхаясь, я закрыла нос рубашкой и осмотрелась. Что во имя Богини…

Это была большая палатка с несколькими койками из замка. На них лежали больные; кто-то стенал. Зловоние шло от переполненных ночных горшков, стоящих под каждой койкой.

Мужчина у моих ног был без сознания, но дышал. По одному виду я поняла, что ни за одним из этих людей не ухаживали. Их никто не обмывал. Об этих людях вообще не заботились.

Я отпрянула и вышла на свет и воздух, вытирая лицо от слез, и в ярости посмотрела по сторонам. Да как так можно! Оказалось, у кострища рядом с палаткой спит целая дюжина воинов. По стоящим рядом огромным котлам я поняла, что здесь занимаются стиркой. Я прошла к воинам, заплетая косу на ходу. Конечно же, эти люди выглядели здоровыми и высыпались после пирушки.

Я замахнулась и пнула ближайшего человека по голени.

Он завопил, выпрыгивая из одеяла. Я прошла дальше, пиная одного за другим. Их брань заполнила воздух. Меня это не впечатлило.

— Вы ухаживаете за людьми в той палатке?! — закричала я столь яростно, что с губ слетела слюна — Да как вы смеете спать, когда эти люди страдают?!

Стоящий передо мной воин протёр лицо и посмотрел на меня пьяными глазами. Кто-то схватил меня за плечо и развернул к себе.

— Какое тебе до этого дела, собака? А?!

Надо мной возвышалась крупная белокурая женщина. Без всяких сомнений на её долю выпало много долгих сражений и нелёгкая жизнь. Но не успела я удивиться, как меня затрясли что есть силы, и её пальцы до боли впились в кожу. Я попытался освободиться, но безрезультатно. Тогда я испепелила соперницу взглядом.

— Тем людям в палатке нужна помощь, а вы прохлаждаетесь у огня.

Женщина затрясла меня ещё сильнее, и мои волосы рассыпались по плечам. Я упёрлась ногами в землю, пытаясь освободить руку. Это лишь разъярило её. Я заметила, как она подняла ладонь, чтобы ударить меня.

Мужчины схватили её поднятую ладонь, убеждая остановиться. Один из них наклонился к ней и отчаянно зашептал на ухо. Воительница побледнела, бросила мою руку, словно та была ядовита, и отступила. Я потёрла место ушиба и последовала за ней шаг в шаг.

— Как вы можете бросить людей в таком состоянии и наслаждаться отдыхом?

Я остановилась и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Лентяи начали оправдываться и объясняться, но я не желала их слушать. Я плюнула на землю перед их ногами.

— Вот сколько стоят ваши басни. — Я указала на котлы. — Разожгите костры и нагрейте воду, ведь судя по всему, только на это вы и способны.

Я потопала обратно к палатке, но обернулась прежде, чем войти.

— И не смейте входить в палатку. Вы меня поняли?

Я не стала дожидаться ответа.

С помощью воды и терпеливых уговоров, я отвела раненого на койку, где тот снова потерял сознание. Я изо всех сил пыталась поднять стены палатки, чтобы проветрить это место. Это работа не для одного человека, но будь я трижды проклята, если попрошу помощи у тех здоровых воинов. Управившись, я двинулась через палатку, быстро осматривая каждого пациента. Большинство выздоравливало после ранений, хотя некоторых явно лихорадило. Каждого мучил сильный кашель, который очень меня обеспокоил. Все были укрыты тёплыми одеялами, хотя понятно, что ни одно из них долгое время не меняли.

Я вышла из палатки и закричала на ленивых болванов.

— Принесите кавадж и еду этим людям, — крикнула я и вернулась внутрь. Я не стала ждать, чтобы увидеть повинуются ли мне. Если ослушаются, то ощутят мой гнев на своей шкуре.

В дальней части палатки лежали чистые одеяла и матрацы. Стол был уставлен флягами, ножами и другими инструментами. Большинство фляг оказались пусты, но в некоторых содержалось густое клейкое вещество. Я поднесла его к носу и тут же узнала. Варёная скунсовая капуста. Я нанесла мазь на тыльную сторону запястья и почувствовала покалывание. Сойдёт в качестве мыла.

Я сделала быстрый круг, оценивая ранения, пытаясь решить, кому помочь сначала. Таких пациентов было пять, и мне сразу же стало понятно, что с этими людьми неплохо обращались, но ими пренебрегали. Нужно сначала заняться исполосованной спиной, а там уж до остальных дойдёт очередь.

Горячая вода ждала меня у входа, и я обмыла спину бедняги, жалея, что под рукой нет корзинки с лекарствами. К счастью, мужчина не очнулся, когда я использовала скунсовую капусту, чтобы очистить раны. Я прошла к остальным и обмыла вспотевшие лица и грудь, ослабляя страдание больных и осматривая раны. Я запоминала тех, кому понадобятся лекарства и травы при дальнейшем лечении. Богиня знает, где я их раздобуду, но об этой проблеме подумаю позже.

Вскоре в палатке появился долговязый паренёк с рыжими волосами и карими глазами. Он нёс поднос с каваджем, тёплыми булочками и гартом. Казалось, он был удивлён видеть меня, но бодро согласился помочь. Он раздал каждому немного еды и каваджа, болтая без умолку, журча точно горный ручей. Его писклявый голосок выделялся на фоне грубых басов воинов и веселил каждого.

Еда и забота пробудили людей, и с чужой помощью большинству удалось обмыться. По крайней мере, эти болваны снаружи не переставая носили горячую воду. Я вынесла целую груду грязного белья на улицу. Блондинка предложила мне помочь, но я промолчала и просто указала на груду. Они поняли намёк.

Рыжеволосый паренёк возник передо мной, когда я чистила раненое предплечье.

— Я закончил, воин. Я оставил… э-э-э… немного булочек и каваджа, хотя они уже остыли.

— Я не воин, — рассеянно ответила я. — А целитель.

Его глаза внезапно расширились.

— Вы военный трофей.

Я залилась краской, но продолжила работать. Мой пациент, однако, вздёрнул голову и уставился на мальчика.

— Трофей?

— Лежите спокойно, — рыкнула я. Он подчинился, больше не выражая протеста.

Парень склонился над моим плечом и вытянул длинную шею.

— Что… м-м-м… вы делаете?

— Очищаю раны. Они загноились.

Это была худшая из ран, и меня волновало состояние этого человека.

Мальчик не отошёл.

— Откуда вы собственно это знаете?

— Запах.

Он втянул воздух через нос и поморщился от отвращения.

— Этот?

Я кивнула и наложила повязку.

Мальчик, казалось, задумался на минуту.

— Я должен вернуться, меня будут искать. Я приду позже, с супом и хлебом. — Он сделал шаг в сторону, а затем обернулся. Его карие глаза задумчиво уставились на меня. — Вы как бы ни похожи на жрицу-воина.

— Я целитель.

Он выглядел смущённым, но все равно улыбнулся.

— Я… м-м-м… могу задать вопрос? Вы не возражаете?

— Конечно, я отвечу на все твои вопросы. — Я изучила его нетерпеливое лицо и не сдержала улыбку. — Как тебя зовут?

— Я Гил. — Он усмехнулся. — Я вернусь с ужином.

И он ушёл, насвистывая себе под нос.

Наконец, мы закончили. О каждом позаботились: всех согрели, обмыли и накормили. Время начать последнюю тяжёлую работу. Я начала с дальнего конца палатки и пошла к выходу, осторожно беря каждый ночной горшок и выливая его содержимое в большое ведро, которое, судя по виду, служило для этой цели. Я взяла ведро за ручку и пошла из палатки, мимо бездельников, которые собрались у костров и старались выглядеть занятыми и невинными. Когда я вышла в первый раз, один из воинов подошёл ко мне, чтобы помочь, но я бросила на него гневный взгляд, и он сразу ретировался. Теперь они просто сидели и смотрели. Всякий раз как я проходила мимо, воины, казалось, всё ниже припадали к земле.

К тому моменту как я вышла из палатки с последним полным ведром, небо уже слегка окрасилось в розовые и жёлтые цвета. Я даже не крутила головой по сторонам, обращая всё своё уставшее внимание только на уборную. Небольшой шум отвлёк меня, я посмотрела в сторону и увидела, что все бездельники стоят по стойке смирно, а их лица белее снега. Я услышала кашель за спиной и резко обернулась. Слишком резко, что содержимое помойного ведра выплеснулось на мои штаны.

Весь в чёрной коже и броне, Кир восседал на своём боевом коне, наклонившись вперёд и придерживаясь за переднюю луку седла. Вид у него был сердитым и мрачным.

Я заморгала.

Он поднял бровь и заговорил спокойно и ровно:

— Кто хочет мне объяснить, почему военный трофей чистит ночные горшки?

Я выпрямилась, на этот раз, стараясь не пролить ведро.

— Эти брэгнекты не достойны такого задания.

Все затаили дыхание за моей спиной. Я проигнорировала их.

Я развернулась и направилась в уборную, чтобы выполнить свою задачу.

Нужно обязательно спросить у Жодена, что означает это слово.

Закончив свою работу и ополоснув пустое ведро, я повернулась и поднялась на холм. Кир все ещё сидел у палатки, а вот воинов нигде не было видно. Он спустился на землю, передал поводья стражнику и без слов последовал за мной в палатку.

Я остановилась на секунду посмотреть на свою работу. Палатка пахла свежестью и чистотой, а люди отдыхали в комфорте. Кир прошёл мимо меня и заговорил со своими людьми, непринуждённо проходя мимо коек. Я подошла к табурету, рядом с которым стояли имеющиеся лекарства, и начала перебирать их. По крайней мере, именно эту деятельность я симулировала, а сама наблюдала за своим хозяином. До этого мне не выпадала шанса хорошо его разглядеть. Ну, кроме утра. Моё лицо нагрелось от этой мысли. Он шёл по палатке без всяких церемоний и формальностей. Даже встал на колени, чтобы переговорить с наказанным воином.

В то время как движения других воинов выглядели вышколенными и могучими, он казался совсем другим. Здесь присутствовала плавность, изящество, которого я не замечала ранее. Как он схватил руку этого больного, как склонил голову и слушает другого. В один захватывающий дух момент он улыбнулся в ответ на реплику, и его лицо смягчилось и стало небесно прекрасным.

После этого моя роль сексуальной рабыни стала казаться ещё более дикой и абсурдной. Вокруг такие женщины: высокие, сильные… фигуристые. Когда такие воительницы расхаживают по лагерю, кому может понадобиться шатенка-коротышка с… ну… не самыми хорошими формами?

Кир закончил, встал и посмотрел по сторонам. Я уставилась на различные бутыли и фляги, понятия не имея, что в них содержится. Он подошёл ко мне, и тут до меня внезапно дошло, что я ослушалась Маркуса. Кир приблизился — я встала, но не подняла головы.

— Люди, которые принесут ужин, позаботятся об этих больных.

Я быстро подняла глаза и нахмурилась.

— Другие люди, не те, что были здесь раньше. — Кир осмотрелся. — Нас ждёт ужин.

Он приподнял полог и пропустил меня вперёд. Я замерла и посмотрела на него. Он все ещё уклончиво смотрел назад. Я не увидела гнева на его лице.

Я вышла на улицу и подождала, пока Кир заберёт лошадь. Наверное, он поедет верхом, но он взял поводья и пошёл рядом со мной. Я немного отстала, но он остановился, желая идти со мной ногу в ногу. Затем он сморщил нос. Лошадь фыркнула и затрясла головой. Кир встал с наветренной стороны, и мы продолжали путь.

Я откашлялась.

— Я навестила Симуса. Он уверенно идёт на поправку.

Никакого ответа. Я продолжила:

— Он хочет встать и пойти, но думаю, я убедила его поберечь ногу день-другой.

Все ещё никакого ответа. Я вздохнула и решила помолчать. Солнце почти закатилось за горизонт, цвета ночного неба утопали в темноте над нашими головами. Мы приближались к палатке Кира, и я все больше начала волноваться. Наконец, я не выдержала и прямо спросила:

— Ты меня накажешь?

Тишина.

— Одного из воинов избили и бросили лежать в палатке, — нервно рассказала я, боясь тишины. — Я не могла пройти мимо. Этим людям нужен был уход, но у них не было никого, никто им не помогал, никто не заботился о… — Я увидела лицо Кира, и мой голос сорвался и затих.

— Маркус забеспокоился, когда ты не вернулась. Он послал за мной, и я отправился на твои поиски. Нехорошо терять военный трофей в первый же день. — Голос был тих, лицо непроницаемо.

— Ты накажешь меня? — с лёгкой дрожью в голосе спросила я.

— Нет. — Кир вручил поводья одному из подошедших воинов и повернулся ко мне со странным выражением лица. — Мне-то зачем.

Именно тогда откинулся полог палатки. Я вздрогнула, обернулась и увидела очень сердитого Маркуса. Его травмированное лицо превратилось в клубок гнева.

Я сглотнула, отступила на шаг и врезалась в Кира.

— Где вас носило?! — Голос Маркуса прорезал ночь. — Пришлось отправить Вашество на ваши поиски, что я и сделал.

Он отошёл, позволяя мне войти в палатку.

— Ах, как же должно быть тяжело найти палатку Симуса? А? А вернуться назад совсем невозможно? — Он впился в меня взглядом, уперев руки в бока. — Где вы были?

Он нахмурился и втянул воздух. Его глаз расширился, а лицо скривилось в отвращении. Кир последовал за мной в палатку, и я услышала тихое хихиканье за спиной. Маркус осмотрел мою одежду, и его зрачок стал ещё шире. Я опустила глаза и впервые за все время заметила складки и пятна. Я сглотнула и посмотрела через плечо, взглядом моля о помощи.

Никто не откликнулся. Кир только выгнул бровь.

— Я скоро вернусь.

Клянусь, он улыбался, отворачиваясь и покидая палатку.

— Ни здравого смысла, ни благословенных небом мозгов.

Маркус схватил меня за плечо и затолкал в спальню.

— Вы катались в навозной яме, а?

Он исчез на мгновение и вернулся с простыней.

— Разденьтесь и обернитесь в это.

— Маркус, я…

Единственный глаз прожёг меня яростью. Я схватила простыню и, прикрываясь ею, выскользнула из рубашки.

— Вашество говорит: «заботься о трофее, присматривай за ней»…

Маркус ушёл, забрав рубашку. Я воспользовалась возможностью снять с себя оставшуюся часть одежды и завернуться в простыню. Голос Маркуса раздался из соседней комнаты.

— Но он не говорил Маркусу, что у военного трофея нет зачатков мозгов, которые есть у гусят.

Он вернулся, забрал мою одежду, держа её на расстоянии вытянутой руки, и одарил меня ещё одним свирепым взглядом.

— Чего вы ждёте? Когда вода остынет?

Он указал на уборную.

Я прошла быстро, но с некоторым достоинством, в комнату и закрыла за собой откидную створку, но Маркус не оставил меня в покое.

— Станьте там, — сказал он, войдя в уборную.

Он указал на деревянную платформу в центре.

— Вода стекает вниз. Вы поняли? Или я должен помыть вас?

Его взгляд прожёг меня, я покачала головой и сжала простынь, закутываясь в неё ещё сильнее.

Он раздражённо вскинул руки.

— Может быть вы и трофей, но у вас нет ничего, чего бы я ни видел прежде. — С этими слова он вышел из комнаты, бросая гневные слова напоследок. — Гусёнок? Я говорил гусёнок? — рычал он. — Да у вола мозгов больше.

Я отшатнулась от двери и замерла на мгновение, возвращая контроль над своим сердцем и дыханием. Правда, Маркус ничем не отличался от Анны? Я пыталась убедить себя в этом, повернувшись и найдя четыре ведра горячей воды, мыло и тряпки, ждущие меня на маленьком столе. Маркус все ещё не успокаивался и мерил палатку широкими шагами. Его голос то усиливался, то стихал. К счастью я не смогла разобрать подробностей.

Под платформой лежали камни, и я поняла, что там расположен своего рода сток. Я уронила одеяло, поднялась на платформу и аккуратно вылила часть первого ведра на свою голову и тело. Как же прекрасно ощущать кожей тёплую воду. Я взяла мыло и ткань и начала намыливать каждый дюйм своего тела и волос. Мне не хватало огромных купален замка, где можно было по шею погрузиться в тёплую воду. Но должно быть в военном лагере это роскошь. Я с наслаждением намыливала тело. Закрыла глаза и почувствовала, как сходит вся собранная за день грязь.

— Вам помочь с водой? — рыкнул Маркус из внешней комнаты. — Уверены, что после вас будет порядок?

Я замерла, опустив ногу с платформы, собравшись взять второе ведро воды. Я посмотрела на пол и решила, что застенчивость не стоит гневных возгласов.

— Да, пожалуйста, — крикнула я и продолжила намыливать волосы, стараясь не попасть пеной в глаза.

Внезапно по мне полилась вода, споласкивая пену с волос и тела. Благодарная за помощь, я быстро закончила натираться и смыла руками остатки мыла. Вода продолжала литься непрекращающимся потоком. Замечательное ощущение!

— Спасибо, Маркус. Мне намного лучше. — Я вслепую потянулась к лежащему на столе полотенцу. И тут кто-то вложил его в мою цепкую руку.

— Я рад.

Это был не Маркус.

Я инстинктивно дёрнула руки, открыла глаза (мыло сразу же начало щипаться) и увидела эти голубые глаза. Я замерла, оставляя любые попытки прикрыть наготу. В конце концов, я его собственность. Я потупила взор и сжала полотенце. Кир вырвал его из моих рук и обернул вокруг тела. Вторым полотенцем он обернул мои мокрые волосы.

Без слов он подхватил меня на руки, прошёл в спальню и усадил на край кровати. Кир отошёл и сел на пенёк. Не поднимая глаз, я аккуратно вытерла остатки влаги с волос. Придётся расчёсываться пятернёй, пока не найду расчёску.

Рядом со мной на краю кровати лежал узелок с одеждой.

— Чем ты надушила волосы прошлым вечером?

— Ванилью. — Я задрожала, так как его глаза бродили по моему телу. Он встал и начал снимать свою броню и оружие, складывая их на скамью у кровати. Я взяла узелок и осторожно попятилась к ванной комнате.

Я была уже почти у цели, как Кир произнёс:

— Мне понравилось.

Я замерла, но он больше ничего не добавил, просто продолжил развязывать ремни над нагрудником. Я сделала шаг, опустила полог, обтёрлась и быстро переоделась. Одевшись, я почувствовала себя намного лучше. Мне приготовили те же тунику и штаны, только чёрные. Я сложила высохшую одежду и вернулась в спальню.

Кир сидел на скамье и снимал сапоги. Где-то гремели тарелки. Должно быть, Маркус готовил нам ужин.

Кир поднял глаза.

Я рискнула улыбнуться.

— Кажется, Маркус успокаивается.

— Думаешь?

Его выражение не изменилось, но в голосе прозвучал смешок.

— Маркус? — крикнул он. — Военный трофей сегодня не обедала.

Грохот утих, и я услышала яростный возглас. Маркус вернулся в комнату, и я съёжилась на стуле.

— Что?! Возомнили, что проживёте на воздухе и свете?

Он впился в меня взглядом, уперев руки в бока.

— Городские, — произнёс он с отвращением и переключил своё внимание на Кира.

— Я выпила каваджа с Жоденом и Симусом, — слегка запротестовала я.

Маркус снова сосредоточился на мне. Удивительно, сколько гнева может излучать один глаз.

— Вам же говорили не брать ничего, кроме как из рук военачальника.

Я съёжилась и посмотрела на Кира, который пристально посмотрел на нас обоих с невозмутимым видом. На сей раз, я была уверен, что увидела смешинки в его глазах.

— Маркус прав. — Взгляд Кира стал серьёзным. — Симус и Жоден обладают полным моим доверием, но от других ты не должна ничего принимать.

Он встал с кровати и пошёл в уборную. Маркус шёпотом выпустил целый поток слов и ушёл, используя слова и фразы, смысл которых я не смогла разобрать. Я все ещё тихонько сидела, когда Маркус вернулся с двумя вёдрами воды. Он продолжал бормотать, излучая гнев каждым шагом. Я открыла рот, чтобы спросить, как я буду есть, если мне нельзя ни от кого ничего принимать, но быстро его захлопнула. Лучше молчать.

Маркус вернулся с тяжёлым подносом и с грохотом стал расставлять блюда на стол.

— И чтобы ни крошки… — Он носил блюда прямо у меня над головой, и я забоялась за свою жизнь. — Не осталось.

Он отстранился и посмотрел на свою работу.

— Кувыркалась в выгребной яме, вот чем она занималась.

Его единственный глаз снова сосредоточился на мне.

— Садитесь.

Маркус указал на стул.

Я села.

— Руки.

Я протянула ладони, и Маркус вылил на них воду, бормоча что-то наподобие молитвы.

— Ешьте.

Он скрестил руки.

— А я не должна подождать… — В этот момент мой живот выразил свой интерес к еде. В ответ на этот звук единственный глаз Маркуса сузился до предела и просверлил во мне дырку.

— Ешьте.

Я подчинилась.

Как только я набила рот, Маркус начал объяснять, в мельчайших деталях, значение слов «еда» и «отдых» Я решила, что самый мудрый выбор состоит в том, чтобы продолжать кивать и есть.

Наконец Кир вышел из уборной.

— Маркус.

Маркус остановился и поднял голову.

— Довольно.

Маркус закрыл рот, вылил воду на руки Кира и ушёл, бормоча себе под нос.

Казалось, я взяла в рот солому. Мне удалось её проглотить, но с большим трудом. Я не представляла, что говорить и делать. Мои мысли занимала стоящая у меня за спиной кровать. Я потеребила губу, опустила голову и сосредоточила свой взгляд на столе.

Военачальник не спешил. Он наложил себе на тарелку еды и приступил к трапезе. После нескольких минут я решила, что это странно: сидеть за столом, не прикасаясь к еде или поддерживая беседу — так что я тоже приступила к еде, стараясь откусывать маленькими кусками.

— Это моя вина.

Я сразу же прекратила жевать и с полным ртом подняла брови.

— С палатками. Я знал, что наш жрец-воин погиб в одном из сражений. Я хотел назначать кого-нибудь смотреть за ранеными, но Симус пропал без вести и в порыве чувств… я забыл. — Он опустил взгляд и стал вертеть еду в руках. — Я извинился перед теми людьми.

Я с трудом сглотнула и недоверчиво посмотрела на Кира.

Маркус выбрал этот момент, чтобы вернутся в палатку с бурдюком и двумя кубками в руках. Он разлили вино, пристально наблюдая за нами обоими.

— Трапеза принесёт много пользы, если есть сидя за столом. Ешьте. — Он поставил кубки на стол, повесил бурдюк на спинку стула Кира и дал военачальнику небольшой подзатыльник. — И вы тоже, о Великий.

Продолжая разговаривать сам с собой, Маркус вышел из комнаты. Как же он разнервничался. Я даже задержала дыхание. Кир ухмыльнулся и потянулся за мясом.

Смутившись, я продолжила есть. К счастью Кира больше заботила еда, а не я. Я сделала укус, полная решимости сидеть ниже травы и тише воды, но все же, что-то меня беспокоило. После глотка каваджа я рискнула задать вопрос.

— А что с другими целителями? — спросила я. — Почему они не выполнили свой долг?

Кир пожал плечами.

— Нет никаких других целителей.

— Что?! — Я уронила хлеб. — У тебя огромная армия, и при этом нет других целителей? Даже подмастерьев или учеников?

Кир отломил кусочек от булки.

— Все люди в этой армии — воины. У нас нет целителей. Мы получаем базовые знания во время похода. Ухаживать за ранеными — это своего рода наказание. — Он пожал плечами. — По крайней мере, так всегда было.

— Это безумие! С такой-то армией? А как же рана Симуса?

— Это летальный случай. — Его лицо потемнело. — Больной умрёт либо от раны, либо ему одарят милосердием.

Я замерла, потрясённая увидеть его лицо полное боли. Должно быть, такая судьба постигла дорогого ему человека.

Кир повернул голову.

— Маркус вернулся.

Я сразу же начала есть. Маркус вошёл в комнату и осмотрел стол хмурым взглядом. Он проворчал, без всякого сомнения, удовлетворённо, и вышел. Как только я решила, что горизонт чист, я заговорила:

— Теперь с этим покончено. — Я впилась в Кира взглядом. — Это моя работа, частичка моей души, и я хороша в этом деле.

Он посмотрел на меня.

— Ты согласна? Попросишь об этом?

Я заколебалась и опустила глаза. Немного поздно напоминать мне о моем статусе, но будь я проклята, если позволю тем людям страдать.

— Я согласна. — Я рискнула бросить на Кира взгляд, пытаясь прочесть его лицо, но безуспешно. Но надежда возросла, когда он медленно кивнул. — Ты позволишь?

Он пристально на меня посмотрел.

— Да. Это усилило бы мир после тех смертей.

— Смертей? — спросила я, и тут вспомнила. — Лошади?

— Убиты арбалетными болтами. Такое оружие используют лишь ксиане.

— Ты должен переговорить с Ксимандом. Он найдёт…

Взгляд Кира стал мрачнее тучи.

— А если нападения заказал он?

— Ксиманд не пошёл бы на такой шаг. Он присягнул тебе, дал… — Я осеклась, не желая думать об этом. — Он не сделал бы этого.

И все же из глубин моей памяти раздался голос брата. С какой ненавистью он говорил с Уорреном о лошадях людей Огненной земли!

Кир отнёсся к моим словам скептически и обратил внимание на тарелку. Казалось, на секунду он потерялся в своих мыслях. Мы поели в тишине, и я задалась вопросом, насколько далеко я смогу продвинуться. Наконец, я сделала глоток вина.

— Мне понадобятся поставки для палатки.

— Поставки? — Он отодвинул тарелку большим пальцем и просто посмотрел на меня. Я уставилась на свою тарелку и поняла, что она опустела, как и остальные подносы. В конце концов, я умирала с голоду.

Маркус захлопотал и убрал блюда, оставляя лишь мех для вина и кубки. Он встал с подносом в руке и посмотрел на меня.

— Трофей.

Я удивлённо подняла глаза.

Маркус посмотрел на меня без следа гнева на лице и спокойно произнёс:

— Я слышал, как вы поступили сегодня днём. Хорошая работа. — Он нахмурился. — Но в следующий раз, если ослушаетесь моих наставлений, то узнаете, насколько остр у меня язык. Поняли?

После этого Маркус поклонился Киру и пожелал нам обоим спокойной ночи.

Я посмотрела на Кира. Он откинулся на своём стуле, пристально изучая кубок. Я сделала ещё один глоток. Вино отличало богатый фруктовый вкус.

Кир заволновался.

— Поставки? Что именно тебе нужно?

— Травы и прочее. Мне нужны лекарства, особенно кора ивы.

— Ива? Что это такое? — озадаченно спросил он.

Я открыла рот и заёрзала на месте. Мои штаны зацепились за грубое дерево, и я открыла рот от удивления, вспомнив на чем я сижу. Я встала, угрожая перевернуть стол, и опустилась на колени около табурета. Крича в восхищении, я начала сдирать кору с дерева. Пень был от ивового дерева.

— Трофей? — Кир наклонился вперёд, чтобы понять, что я делаю.

Я рассмеялась, отрывая высушенная кору с пня, повернулась и показала находку.

— Кора ивы!

Кир нахмурился, все ещё не понимая.

— Из этого можно приготовить лекарство. Лекарство, сбивающее температуру. — Я покачала головой. — Я сидела на всем этом добре столько времени и …

Я сложила кору на столе.

Кир рассмеялся. Я подняла глаза и заметила его оценивающий взгляд.

— Ты страстно увлечена своим ремеслом. — Он поднял голову. — Твоей… профессией?

Я кивнула.

Кир встал и неторопливо потянулся. Услада для моих глаз. Затем он склонился надо мной, и меня околдовали его ярко-голубые глаза.

— Давай узнаем, можно ли пробудить в тебе иные виды страсти.

С этими словами он отнёс меня на кровать.