ВоенТур 2 (СИ)

Глава 12

Колонна нашей техники натужно ревя моторами и испуская из себя сизый дым выхлопных газов, двигалась по еле видимой лесной дороге, ведущей на север. Я удобно устроился на заднем сидении, изредка пробуксовывающего своего «кюбеля», который шел в середине колонны. Постепенно начинало светлеть, хотя солнце еще не взошло.

На переднем сиденье машины разместился молодой красноармеец-радист моей персональной радиостанции, которую сваял наш Маркони из отдельных блоков захваченных у противника.

Проводник, шедший с головным дозором, на недавнем привале уверял меня, что эту дорогу он знает хорошо и она должна вывести через лес прямо к нужному нам железнодорожному мосту через реку.

После наведенного нами шухера на немецких аэродромах, немецкая активность в немецком тылу заметно возросла, но не только в виде проходящих колон по дорогам, но и в виде появившихся в небольших, но многочисленных отрядов егерей. Так мы их стали называть. На самом деле это были поисковые группы 286-й охранной дивизии, которая, как нам удалось выяснить немного познее, подчинялась непосредственно штабу 4-й немецкой армии. Заодно Маркони удалось своими средствами установить два интересных факта: во-первых, с 3 июля 1941 года, передав свои войска 2-й армии, штаб 4-й принял командование над подвижными соединениями Группы армий «Центр», а именно: 2-й и 3-й танковыми группами, при этом сама 4-я армия стала называться 4-й танковой армией. Насколько я помнил из лекций по истории, прослушанных мной в академии, под этим названием 4-я армия сыграла главную роль в Смоленском сражении, то есть должна сыграть, если мы не вмешаемся… А во-вторых, Маркони средствами радиоразведки достоверно установил местоположение штаба этой самой танковой армии!

Так вот, пару из этих поисковых групп мы сдуру сначала даже уничтожили. Пограничникам, которые занимались охраной нашего отряда просто повезло. Они обнаружив их, быстро выкинули пару своих взводов им в тыл, и отрезав им пути к отступлению, задавили массой. На пулеметы, их командир, бойцов не посылал, наоборот давя немцев огнем, активно используя свои пулеметы закидывал их гранатами.

После уничтожения второй такой группы, мы стали поступать тоньше. Выявляли радиста, отсекали его от основной группы и брали в плен. Дальше, используя его мы вели радиоигру со штабом охранной дивизии, подкидывая им вгодную для нас информацию. Вся эта движуха, была последним звоночком нам, показывая однозначно, что оставаться в немецком тылу дальше больше нельзя, да и округу мои орлы вычистили основательно, вся наша брошенная техника была нами оприходована. Все что можно было отремонтировать, отремонтировали, горючкой и боеприпасами запаслись, так что пора и честь знать.

Маркони удалось вскрыть часть переписки штаба танковой армии. Среди нескольких дешифрованных сообщений, было одно, касающееся нас:

'Начальнику службы охраны тыла 4-й армии

Срочно.

Секретно.

Вчера, 6 июля, на расположение моего подразделения, осуществлявшего ремонт танквой техники для передовых частей 2-й танковой группы, было совершено нападение. Из-за того, что охрана подразделения была возложена на технический персонал, оказать существенное сопротивление нападавшим, имевшим тяжелое вооружение (танки, пехотные орудия и минометы) и количеством свыше 400 человек, не удалось.

Общие потери составили:

6,5-тонные грузовики: 1 уничтожен, 2 серьезно повреждены, 19 захвачено противником.

Мотоциклы: повреждены 2.

Потери личного состава:

убито: 4 унтер-офицера и 12 рядовых;

пропало безвести: 2 офицера, 1 унтер-офицер и 27 рядовых.

Утрачено: вооружения — 73 тонны, боеприпасов — 81 тонна, вещевого имущества — 17 тонн, ГСМ — 118 тонн.

Забавно… Некоторые армейские традиции интернациональны, и не подвержены действию времени. Не знаю как насчет личного состава, но указанные в этом документе потери техники и имущества завышены где-то вдвое. И во столько же завышена наша численность…

Для дневки мы выбрали место в нескольких километрах от моста в густом лесу. Утро разместившиеся на нескольких полянах в лесу войско, встретило подготовкой к отдыху. Все кому положено сейчас занимались обслуживанием закрепленной за ними техники, остальные маскировкой расположения и уничтожением следов движения колонны.

Быстро и плотно позавтракав, или вернее, поужинав, если учесть перевернутый график жизни, отдыхающие бойцы расположились в машинах или на охапках ветвей, а те, кому не совсем повезло, отправились на посты. Наблюдая за техобслуживанием техники, я с Иваном ожидал подхода командиров подразделений. У нас было назначено совещание с комсоставом отряда.

— Проходите товарищи, присаживайтесь. — Кивком головы указал на несколько бревен расставленных на пеньках в форме шестиугольника. — Представляться не буду, вы и так все знаете кто я, и как меня зовут… — все командиры слушали меня внимательно. — С вашей помощью я превращу наш, давно уже не маленький отряд в настоящую войсковую частьнового типа. Что бы это осуществить мне очень не хватает толковых командиров. — После этих слов, пара командиров начала крайне иронично смотреть на меня, мол всем известно что танцору мешает…

— И не смотрите на меня, как на врага народа, скажу сразу, под моей командой вы будете только до выхода к нашим, потом у моего подразделения будет отдельная задача и мы уйдем от вас, а вы останетесь. Поэтому для вас очень важно успеть перенять тот опыт и тактические приемы, которые помогут вам в дальнейшем эффективно противостоять напору пока еще сильного врага.

Разместившийся на отдельном бревне политсостав, пока не высказывал явного неодобрения моим словам, поэтому я продолжил:

— Вам прежде всего необходимо установить между собой плотное взаимодействие. Для этого ваши подразделения будут постепенно насыщаться радиостанциями. Каждый из находящихся здесь, в обязательном порядке должен освоить работу на рации!

— Так радист к рации есть, товарищ командир!

— Правильно есть, даже два… Но что будет если они выйдут из строя? — Повисло молчание. — В первую очередь не будет взаимодействия с другими подразделениями и службами. Например… У вас заканчиваются патроны и гранаты, радисты вышли из строя, а вы не освоили работу на рации… Что будите делать товарищ командир?

— Известно что… Пошлю вестового…

— А если его по дороге ранят или убьют, пошлете второго?

— Ну да…

— А при таком развитии событий, сколько времени уйдет, чтобы доставить вам на позиции необходимое для ведения боя? И сможете ли вы, к тому времени, когда подвезут необходимое удержать указанные вам командованием позиции?

— Как ловко вы подвели товарищ командир…

Тут в разговор вступил один из политработников:

— Я тут недавно читал перевод Маршака одного английского стиха:

Не было гвоздя— —

Подкова пропала,

Не было подковы— —

Лошадь захромала,

Лошадь захромала— —

Командир убит,

Конница разбита,

Армия бежит!

Враг вступает в город,

Пленных не щадя,

Оттого, что в кузнице

Не было гвоздя!

Наступила пауза, которой воспользовался уже я.

— Между прочим у этого стихотворения была вполне конкретная историческая основа. Так, во всяком случае, говорят. Во время битвы при Ватрлоо в далеком от нас 1815 году, у французов были все шансы одержать победу. Более того — они ее даже уверенно одерживали. Французская конница, предприняв головокружительную по дерзости и смелости атаку, захватила английские батареи. Французы стали одерживать верх по всему фронту. Но англичане отбросили конницу, батареи возобновили свой огонь и ход сражения был переломлен, в котором как известно Наполеон потерпел сокрушительное для себя поражение. После Ватерлоо многие задавались вопросом, почему же французы, овладев британской батареей, не вывели ее из строя. А все оказалось просто. В те времена, чтобы вывести из строя орудие, кавалеристы забивали в отверстие для воспламенения пороха обычный гвоздь. Потом сбивали шляпку — и все, при всей внешней нетронутости орудие было небоеготово. И все бы ничего, но кавалеристы очень не любили таскать с собой гвозди. Неудобная штука в конной атаке… Каждый норовил от своих гвоздей избавиться, а в случае необходимости попросить десяток-другой у товарищей. В случае с английскими батареями понадеялись все на всех, и в решающий момент сражения гвоздей не оказалось ни у кого вообще. Так англичанам достались назад совершенно боеготовые батареи, которые впоследствии еоренным образом изменили ход битвы. Вот так товарищи командиры… Мелочей на войне не бывает — все важно!

— Да… Интересно девки пляшут!

— Именно поэтому вам стоитпритереться друг к другу, тогда вам будет легче воевать. Возможно, что кто-то из вас, после моего ухода примет командование на себя, — тут я обернулсяв сторону Якубовского, — это в принципе будет наилучший вариант, так как я надеюсь, что за то время что мы будем вместе воевать, вы и самипоймете слабые и сильные стороны новой тактики. Сейчас, мы по количеству личного состава вплотную приблизились к штату полка, вот и будем его формировать. Его состав будет состоять из двух мотострелковых батальонов, танкового батальона, самоходного артдивизиона,гаубичного дивизиона, противотанкового полка, сокращенно ПТАП, минометного, саперного и разведбатальона. Плюс необходимые подразделения обеспечения — ремрота, санмедрота, рота ПВО и другие необходимые подразделения для обеспечения боевых действий.

— Да… Дела… — протяжно произнес кто-то из командиров у меня за спиной.

— Как вы уже успели увидеть, техники у нас уже хватает для этого, а недостающее мы заберем у немцев… — тут раздалось саркастическое хмыканье сразу нескольких командиров. — И не надо иронизировать товарищи! Мы уже захватили из проходящих немецких колон, необходимое нам для формирования, количество бронетранспортеров и грузовиков разного тоннажа. Немцы пока не перевелись, днем с огнем их пока искать не надо, так что проблем в будущем с захватом их техники у нас не будет.

Мне никто не возражал. И я этих командиров понимал… Тут было и нежелание пробиваться к своим в одиночку, и то что, в составе подразделения легче пройти проверку, и профессиональная гордость, и в конце концов шанс на карьеру. Если в тылу врага кто-то сформировал не маленький отрядик для выхода из окружения, а полк, и у этого кого-то достаточно техники, и своей и трофейной, и он при этом активно действует и имеет заранее разработанный план действий, то кончно он имеет все шансы на успех, и тогда лучше быть к нему поближе.

Из всех присутствующих только пара-тройка примкнувших командиров видели как я действую. Якубовкий, комбат десантников и другие космандиры, которые были с нами еще до рейда и так знали чего я из себя представляю. Основную бузу поднимали как правило, вышедшие на нас командиры имеющие более высокое звание и должность. Особенно если они были в форме и с документами.

Практически всех примкнувших к моему отряду командиров, я изучил и составил о них мнение.

Хоть немного но узнал, кто и как действовал в реальной обстановке, и если это было достаточно грамотно, то я прикидывал на что можно поставить такого товарища. Именно таким макаром,я выбрал одного майора-сапера, он пойдет на саперный батальон и еще был подходящий капитан- минометчик.

Все найденные минометы мы уже установили в те же трофейные бронетранспортеры, предварительно оборудовав из специальной песчанной подушкой. Если этого не зделать, то через некоторое количество встрелов днище выгнет и техника выйдет из строя. Сейчас формировали расчеты, проблема была только с нехваткой водителей.

Что бы решить эту проблему, специально под эти цели сформировали учебную автороту и отобранную для этого зеленую молодежь сейчас усиленно тренировали. Использовали для этого любую возможность, и на дневке, и на марше. Почти два десятка самых убитых полуторок отдали им для обучения езде, и за несколько дней хотя бы начальные навыки езды они уже получили. Было забавно наблюдать, как старшина-инструктор загнав одну из учебных машин с абсолютно лысой, да еще и одинарной задней резиной на травяной склон, учил молодежь трогаться с места.

На другой «учебке» работала только задняя передача — на ней учили ездить задом. Пару машин ставили на домкраты, вывешивая задний мост и на них курсанты нарабатывали навык переключения передач. И несмотря на это, все водители из пленных и окруженцев сразу шли нарасхват, впрочем как и специалисты с другими ВУСами.

Артиллеристы и танкисты, минометчики и саперы, их оперативно выявляли и тут же включали в формируемые расчеты и экипажи, причем с учетом того, с чем конкретно они имели дело раньше.

Чем переучивать противотанкиста на гаубичника или на минометчика, то проще еще при формировании подразделения учитывать с чем именно красноармеец имел дело раньше.

Закончив совещание, я и Якубовский разошлись каждый по своим делам, а товарищи командиры остались обсуждать услышенное от меня на совещании.

— Товарищ майор, — Обратился к майору-танкисту один из командиров пехотинцев. — Вы знаете капитана Волкова чуть дольше нас, каково ваше мнение о нем?

— Не на много и дольше знаю, всего на пару-тройку дней дольше вас, а так… — Кондратьев на секунду задумался, подбирая более объективную формулировку, — он очень жесткий, целеустремленный и до крайности жестокий человек.

— Почему вы так решили, товарищ майор?

— Мне тут рассказали о том, как он однажды, еще перед рейдом, казнил немецкого летчика и танкистов. Мое мнение, это просто махровое средневековье! Один его приказ об уничтожении немецких санитарных колонн чего стоит.

— То есть как уничтожение санитарных колонн? — Чуть ли не хором удивились политработники, присутствующие на совещании.

— А вот так, согласно этого приказа, при встрече с немецкой санитарной колонной ее надлежит полностью уничтожить, в живых оставлять только одного человека, желательно или офицера или врача и сообщать ему, что так будет до тех пор, пока немецкие войска уничтожают наши госпиталя и раненых. Как он сказал: кровь за кровь. Насколько я знаю, уже уничтожено четыре колонны и останавливаться на этом он не собирается.

— А его профессиональные качества?

— Вы имеете в виду его подготовку как военного?

— Да майор, именно это я и имел ввиду. — Стряхивая пепел с самокрутки ответил политрук.

— Насколько я знаю, начал он с неполной ротой экспериментальной техники, вы наверно ее видели, она всегда отдельно стоит под усиленной охраной только из его людей и смог за пару недель сколотить значительный отряд, прибирая к своим рукам оставленные нами танки, орудия и машины. У немцев отбил и забрал в качестве трофеев большое количество бронетранспортеров и машин. По словам примкнувших к нему ранее бойцов уничтожил в общей сложности не меньше танкового батальона и не меньше пары батальонов пехоты. Сейчас осуществил более чем удачную вылазку на аэродромы. Насколько я знаю уничтожено два аэродрома со всей техникой и персоналом. Ко всему этому захвачены исправные самолеты и важные пленные.

— А где же захваченные немецкие самолеты? Пару раз видел только один «кукурузник»!

— Вот на этих захваченных самолетах и переправили нашему командованию важных пленных. Могу только добавить, что очень осторожный и удачливый командир.

— А что за экспериментальная техника?

— Не знаю, документов не видел, но там новейший танк, смотрится красиво и грозно. Я бы даже сказал что устрашающе, еще есть модернизированный Т-34, самоходка, пара бронетранспортеров и грузовики, и тоже какие-то новые.

— А вы почему к нему примкнули, вы ведь старше его по званию и должности?

— Так уж получилось, у меня топливо для танков кончилось, вот и пришлось их оставить, а он шел следом и подобрал. Экипажей для них у него не было, а у меня танкисты без танков, вот и пришлось под него идти… Правда пока я не жалею об этом. Не знаю как, но он находит и топливо для них и снаряды. Да и не только это…

Командиры еще немного пообсуждали и самого капитана запаса Волкова и его действия. С одной стороны их сильно смущало его столь незначительное воинское звание, а с другой восхитили его организаторские способности и предприимчивость, да и то, что после выхода к нашим он покинет подразделение давало одному из них возможность занять его место. Сам сводный полк получался очень сильным и с мощным зенитным прикрытием, самоходные зенитки на базе немецких бронетранспортеров, как трофейные с 20-мм орудиями, так и с нашими 37-мм торчали то тут, то там. Кроме них было большое количество грузовиков с установленными в их кузовах на зенитных турелях крупнокалиберными пулеметами и счетверенными Максимами. Такое прикрытие гарантированно могло защитить от обычного налета противника. Тщательно взвесив все за и против все единодушно пришли к выводу остаться в отряде Волкова.

Вторая половина дня для большей части личного состава, расположенного сразу на нескольких полянах и проделанной танками просеке, началась с побудки, обеда и построения. После чего закипела бурная, но при этом хорошо замаскированная ветвями деревьев от внешних наблюдателей, деятельность.

Вокруг техники собирались небольшие группы людей из специалистов и помощников, занимавшихся их переборкой и необходимым ремонтом. В ремонтной мастерской самые опытные из ремонтников, стараясь не мешать друг другу, что-то резали, точили, варили и клепали под наблюдением их командира Николая Тихонова. Негромко, но явственно даже на фоне работы других машин слышалось татаканье работающего компрессора, заряжавшего баллоны сжатым воздухом.

Более тихой, но не менее напряженной работой занимались стрелки. Группами, усевшись в кружки вокруг специально отобранных инструкторов, они внимательно изучали особенности разнообразного стрелкового оружия. За этими занятиями внимательно следил комбат десантников. Он постоянно обходя поляны, внимательно за всем прилядывал. Все занимающиеся были освобождены от караула, а несущие караул должны были заниматься в другое время.

Артиллеристы тоже без дела не сидели. Одни из них неподалеку от дороги, где стояла на подготовленной позиции УСВ, под наблюдением лейтенанта тренировались в свертывании, развертывании, заряжании и разряжании орудия. При этом старшина ворчал себе под нос, но так, что его слышали все: ' И хто казав, що учбовы снарады нэ потрибны? Га? От молодь…' Лейтенант-артиллерист очень скурпулезно наблюдал за действиями каждого номера расчета, особенно наводчика, и после каждого учебного упражнения проводил его разбор с каждым из артиллеристов. Я только утвердительно кивнул и, ничего не говоря, двинулся дальше.

— Товарищ командир! — Это подошел ко мне, уже давно немолодой, буквально вчера прибившейся к отряду полковой комиссар. — До меня тут дошли слухи, о том, что вы тут занимаетесь средневековыми казнями.

— Это не слухи… Если не ошибаюсь Павел Сергеевич?

— Не ошибаетесь! Так что, люди врут?

— Нет, они не врут, это чистая правда.

— Может тогда вы объясните мне, почему командир Красной Армии, хоть и в запасе, опустился до средневекового палача?

— Всё очень просто, в Америке есть такой гангстер Аль Капоне, это бандит по нашему, так вот он сказал золотые слова — Добрым словом и револьвером можно достичь гораздо большего, чем просто одним добрым словом.

— К чему это вы? Поясните…

— А к тому, Павел Сергеевич, что человеческого языка немцы не понимают. Они абсолютно не соблюдают на нашей территории, ими же подписанную Женевскую конвенцию, потму что мы для них не люди. Мне пленные на допросе сами про это говорили, мы для них всего лишь люди второго сорта, рабы, бесправный говорящий скот, все предназначение которого, это покорно работать на своих хозяев, то есть на них. А с рабом можно делать все, что тебе угодно, бить, истязать, насиловать, убивать. Только осознание того, что за все, что они у нас натворят им придется отвечать и не когда ни будь в далеком будущем, а прямо тут и сейчас и наказание за их преступления будет не просто максимально суровым, а еще более жестоким, позволит не допустить в дальнейшем их зверств. Расстрелял немецкий летчик беженцев, будь любезен сесть на кол, изнасиловал наших женщин, тебя оскопят, уничтожаешь наши госпиталя и медсанбаты, не жалуйся, что и твоих раненых уничтожают без всякой пощады. Я не христосик и если меня ударят по одной щеке, то я не буду подставлять другую, а постараюсь в ответ сломать челюсть своему обидчику. Когда каждый немецки й солдат будет знать, что за издевательства и расправы над нашими пленными, ранеными и гражданскими они будут отвечать по полной программе и им самим вернется той же монетой все, что они будут у нас творить, то многие из них задумаются, а стоит оно того? Стоит быть казненным самым изуверским способом за расправу над слабым, за то, что не остановил вовремя своего товарища или сам вволю поизгалялся над беззащитным.

— Честно говоря я не подходил к этому с такой стороны.

— Когда противник перестанет зверствовать, тогда и я стану соблюдать Женевскую конвенцию, а пока пленных я не беру, и уничтожаю всех, не смотря на то, здоров он или ранен. А за свои действия, когда мы выйдем к нашим я готов ответить, хотя думается мне, что скоро бомбежки и обстрелы наших госпиталей и беженцев прекратятся.

— Хорошо, оставим этот вопрос на потом, скажите, откуда вы? Ваш передвижной госпиталь, его оборудование, откуда оно? Да и ваша техника, я видел и танки и машины.

— Извините товарищ полковой комиссар, но на этот вопрос я не имею права вам отвечать, у вас просто нет необходимого уровня допуска. Все подробно будет доложено только Лаврентию Павловичу или его заместителям, больше я ничего вам сказать не могу.

Полковой комиссар явно был недоволен, он мог только гадать кто мы такие и откуда, но ни каких подтверждений своим догадкам получить не мог.