ВоенТур 3

Глава 13

Наряду с этой позицией, вдоль этой дороги, вокруг Чернявки и даже на его территории были загодя созданы несколько противотанковых опорных пунктов, перекрывавших наиболее важные участки этой местности.

Еще несколько суток назад, мной был отдан приказ приступить к строительству целой сети ПтОПов. Я всемерно форсировал их строительство, и хоть подобная схема противотанковой обороны была известна в РККА еще с осени сорок первого — зимы сорок второго, и впервые была применена под Ростовом-на-Дону, в реальности тактика ПтОПов стала массово применяться только в 1943 году, в частности во время Курской битвы.

Главной изюменкой было расположение позиций ПТО на небольшом, не более восьмисот метров, расстоянии друг от друга, то есть на дистанции прямого выстрела. При этом орудия могли вести огонь не только по фронту, как при линейном размещении, а в разных направлениях, и в то же время обязательно находясь в огневой связи с соседними ПтОПами, взаимно перекрывая друг другу сектора обстрела. Получалось что при попытке противника вклиниться между двумя соседними группами орудий танки попадали под кинжальный огонь в борт. Помимо собственно артиллерии, каждый ПтОП вооружался крупнокалиберными ДШК, достаточно эффективными против не только легкобронированной техники, но и бортовых проекци более мощных танков.

В реальной истории, впервые столкнувшись с новой системой советской обороны, гитлеровцы весьма высоко оценили ее эффективность, присвоив ей название Pakfront, от немецкого обозначения противотанковой пушки. Правда, в отличие от ростовских степей, окружающий ландшафт не позволял мне реализовать в полном объеме все преимущества ПтОПов. Окрестности Борисова частенько не позволяли вести огонь даже в три стороны, не говоря уже о круговом обстреле. Как правило слишком узкими были дефиле, обычно зажатые между лесом и болотистыми участками, но я был твердо уверен в том, что мне удастся преподнести противнику весьма неожиданный сюрприз…

Темвременем, пока отрезанный от основных сил своей кампфруппы авангард вступил в бой,

бригада «Варяг» зарывалась в землю и подтягивала тылы.Занимал позиции вокруг Чернявкизенитный дивизион бригады, основной задачей которого являлось прикрытие ПтОПов от немецких авианалетов. Но его позици были выбраны так, что бы при необходимости была возможность эффективно поражать танки.

Еще одной крайне нетривиальной задачей оказалась эвакуация жителей Чернявки и окрестных хуторов. Хорошо, что этим вопросом озоботились заранее. Сейчас из вески эвакуировались последние жители — самые упертые. Когда только объявили местным об этом мероприятии оказалось много несогласных, но в своем решении я был категоричен и непреклонен, поскольку прекрасно понимал, что после нескольких дней боев она, скорее всего, просто перестанет существовать в качестве населенного пункта, оставшись лишь обозначением на довоенных картах.

Тут к проведению разъяснительных бесед с местными и организации вывоза людей и их имущества сильно помог полковник Крейзер и корпусной комиссар Сусайков. Они подключили подчиненные им политорганы в полном составе. Кто-то из них предложил пойти на хитрость, и озадачил особистов, что бы те жестко надавили своим ведомственным авторитетом — для пущей серьезности… ну и вообще. Пусть местные только попробуют спорить, особенно после озвученного приказа при неповиновении применять силу! Позже поймут, что все делалось ради их же собственного спасения.

Свой медсанбат я отвел подальше от линии фронта, в тылы «Пролетарки». Мы не собирались рисковать ранеными и медперсоналом. Кроме этого дополнительные силы и средства медсанбата дивизии полковника Крейзера должн были помочь справиться с авралом при массовом поступлении раненных. На каждой позиции оставались лишь пункты первой медицинской помощи и кое-какой транспорт для эвакуации раненых. Все мои бойцы искренне желали не допустить неожиданного прорыва гитлеровцев в наш тыл — уж больно прочно запали в их память жуткие сцены чудовищных зверств, творимые фашистами в захваченных ими наших медучреждениях…

На НП было уже жарко и душно. От усталости заныло под ложечкой, и мне с неудовольствием подумалось, что мы зря затеяли такой сложный план. А потом я сообразил, в чем дело. В силу ограниченности наших, сил для достижения успеха нужно добиться четкого взаимодействия, которое пока часто хромало.

Выслушав очередной доклад я невольно усмехнулся:

— Ну что ж, товарищи командиры, с почином, так сказать! Судя по представленным данным, потери противника в технике и живой силе такие, что на данном направлении противник из игры практически выбыл. Переправа разрушена, что бы снова переправить тяжелую технику на предоставленный им плацдарм нужно приложить огромные усилия и потерять на этом много времени. А этого немецкое командование себе позволить не может. Только пехотой, даже при поддержке артиллерии ему реку не форсировать. Значит, будет покусывать, пока не перегрупперуется для нанесения удара в другом месте! К сожалению танки у противника пока не закончились, и нам, расслабляться не только рано, но даже и преступно. За дело!

Остатки немецких подразделений, решили не крушить одним могучим ударом, а использовать для натаскивания командиров не имеющих реального боевого опыта. Пусть учаться в таких условиях, чем совсем необстрелянными с ходу попадать под каток вермахта. Для этих целей полковник Крейзер выделил два мотострелковых батальона, пару танковых рот БТ и несколько батарей. В качестве советников к каждому командиру прикрепили по обстреляному и толковому ветерану из моих.

Перед тем, как отбыть в Борисов я остался на несколько часов понаблюдать за действиями наших подразделений. Рядом со мной остался Крейзер. В блиндаже НП нас было четверо, плюс связисты.

— Костя, что там у летунов? Вроде, летал кто-то над головой?

Перед тем как ответить адъютант озабоченным взглядом посмотрел на часы:

— Двадцать минут назад дежурное звено истребителей было поднято в воздух. Немецкий авиаразведчик перехвачен и сбит.

— Удалось кого-то из экипажа взять в плен?

— Двоих. Командира экипажа и пилота. Стрелок погиб при перехвате.

— Есть уже какой-то результат?

— Из интересующих нас сведений пока ничего. Только имена, фамилии и часть где служат.

— Не густо… Кто работает с пленными?

— Нечаев, товарищ полковник.

— Тогда за результат я спокоен.

Старший лейтенант выглядел таким довольным, словно собственноручно и сбил «раму», пленил летчиков и успешно их допросил.

— Вот это, я и называю вести боевые действия во взаимодействии. Как поднимали дежурное звено?

— Начальник связи сообщил, что над нашими позициями неопознанная цель. Связался с подразделением расположенном в том районе, и они подтвердили, что над головой «рама».

— Маркони передай мою благодарность, а командиру подразделения мое неудовольствие — он должен был сам связаться с летунами и сообщить об авиаразведчике!

— Сделаю.

— А так в общем и целом молодцы. Держи постоянную связь с авиаторами, пусть будут готовы в любой момент подняться в воздух. Немец привык воевать по шаблону, так что скоро для них еще работа будет — наш противник без авиаподдержки воевать не привык.

Со мной был полностью согласен Крейзер:

— Сейчас немецкий командир наверняка запросит помощь пикирующих бомбардировщиков, чтобы те вскрыли и пропахали бомбами линию нашей обороны. Он ведь не в курсе, что серьезных сил у нас тут нет. Вот пусть наши соколы и встретят их, да хорошенько потреплют.

— Все понял Костя?

— Слушаюсь, товарищ полковник.

Я взглянул на стоящего рядом Яков Григорьевича:

— Если отбросить мелочи и прочие недочеты, ваши батальоны в целом готовы вступить в бой с недобитыми подразделениями противника?

— Ну… если отбросить — то да, — с твердой уверенность кивнул Крейзер. — Хотя мелочи тоже важны. Особенно когда их немало и они неожиданны…

— Немного времени у нас в наличии пока что есть, поэтому его надо использовать максимально эффективно для слаживания и обкатки в реальном бою ваших батальонов. Согласно данным моей разведки раньше сеодняшнего вечера или даже ночи резервные части противника сюда не подойдут, а остатки переправившейся группы сейчас особой опасности уже не представляют. Сдержим. Пусть возятся у моста, шансов у них все равно никаких. Главное только, чтобы они сами об этом раньше времени не догадались…

Прошло совсем немного времени, наверное не более получаса, как в безоблачном небе показались черные точки, совсем скоро превратившиеся в восемь «Юнкерсов». Минут за десять до этого, пришло предупреждение от Маркони, что сюда движется восемь неопознанных воздушных целей.

Через мой продвинутый бинокль было отлично видно как в нескольких километрах от наших позиций бомбардировщики слаженно разделились на пары. Первая пара пикировщиков, включив сирены, не раз отработанным маневром перевернулась через крыло, и хищно устремилась к своей цели.

Заработал на каждом самолете курсовой пулемет, снаряженный особыми патронами, которые давали хорошо различимый фонтанчик. Они начали неуклонно приближаться к нашим окопом, по мере того как пилот компенсировал снос. Когда дорожка пересекла нашу траншею четыре фугасные бомбы отделившись от держателей внешней подвески вздыбили фонтаны земли, сразу накрыв полностью весь край левого фланга окопов. Пока смертельный груз падал на цель самолеты, разойдясь в стороны, начали набор высоты. И тут же их место заняла следующая пара.

Вой сирен, короткий свист падающих бомб, гулкие удары взрывов, затянувший позиции дым. Со стороны вроде бы все штатно, словно на учениях… Черт возьми! Где наши истребители? Ведь до сих пор все было нормально! Даже «раму» перехватили как на учениях, словно сто раз это уже делали. Так… Мне надо срочно связаться со штабом, а потом надо успокоиться… Хотя нет… Сначала успокоиться, а потом связаться с летунами. Когда они объявятся? Елки, о чем я думаю? Тут, кстати, над позициями вроде пара «мессершмиттов» прошла. Не может быть. Или может? Хотя какой смысл сейчас…

— Костя! Что вяснил?

— Наши истребители немцы перехватили на подходе. Немцы сбили командира звена и его ведомого. Остальные успели нырнуть в облака, и противник потерял их из виду.

— Блин соколы-испытатели!

Уже позже, когда я говорил с командиром истребительной эскадрилии приданной мне, то он признался в ходе нелициприятного разговора, что хоть личный состав и укомплектован испытателями ЛИИ и заводов, но имеет слабые боевые навыки, отсутствие ночной практики, и малую натренированность в выполнении фигур высшего пилотажа.

А сейчас нашу пехоту выручали зенитчики. Началось… По итогу их действий, можно уверенно сказать, что если бы не они, то больших потерь нашим подразделениям не избежать. Жертв среди личного состава оказалось бы несравнимо больше.

Окопавшаяся, ближайшая к нашему НП батарея противотанкистов к сожалению, не избежала потерь. Артиллеристы, явно побывавшие под налетами не один раз, как только засекли немецкие «Штуки», сразу сняв прицелы и заткнув ветошью стволы сорокапяток, чтобы близкими взрывами в них не набросало земли, успели укрыться в лесу. После окончания авианалета выяснилось, что уцелела только половина орудий — одну в хлам разбило практическим прямым попаданием, а другую перевернуло близким разрывом, искорежив одну из станин, и оторвав колесо.

Под самое окончание налета, непонятно откуда появились две тройки наших «ишаков», которые атаковали немецких пикировщиков с разных направлений. Для «птенцов Геринга» это было полностью неожиданно. Нам с земли было четко видно их явное замешательство.

«Юнкерс-87» — отличный пикирующий бомбардировщик, равного которому просто нет, плюс очень грамотное его применение на поле боя. Но без господства в небе над театром боевых действий он легко уязвим. Сейчас сложилась именно такая ситуация — прикрытие связано боем м нашими «МиГами», а «ишаки» смогли дорваться до «тела», и шансов у них совсем немного.

Наши пилоты, судя по всему уже успели понюхать пороху и подставлялись по дурному под крыльевые пулеметли спереди и не атаковали со стороны задней полусферы, прикрытой MG-15 бортового стрелка. Максимально полно используя свое преимущества в скорости и маневренности, атаковали так, чтобы не попадать в прицел противника. Двоих 'лапотников2 сбили сразу, в первом же заходе на цель. Один из них рухнул в Березену, не более чем в километре, около дамбы, а другой взорвался в воздухе, падая на землю в виде трех крупных фрагментов и множества мелких обломков. Третий пикировщик, получив в двигатель пушечную очередь, задымил и резко отвалил в сторону, разматывая за собой черный шлейф дыма, упав где-то среди деревьев на западном берегу.

Остальные самолеты, окончательно сломав строй, торопливо вышли из боя, и неприцельно сбросив оставшиеся бомбы, на полном форсаже взяли направление на запад, уходя на свой аэродром. Уже в самом конце очень не повезло еще одному: пристроившийся к нему в хвост «ишачок», скорее всего повредил управление рулями высоты. Сбить не сбил, но после этой атаки, немецкий самолет летел как-то тяжело, неуверенно рыская из стороны в сторону. Может и не сможет добраться к себе, навернется по дороге… Только в этот момент я не понял почему наши летчики не стали преследовать дезорганизованного противника.

Уже позже, когда я смог задать этот вопрос командиру этих ребят, мне с сожалением объяснили, что горючего и боеприпасов у эскадрилии И-16 было в обрез, максимум еще на два-три вылета, и когда им пополнят запасы и того, и другого, никто из командиров не имел ни малейшего понятия…

А на земле межу тем шел ужасный бой, до последней железки и капли крови. Как мне потом сообщил Крейзер, та первая серия авиабомб унесла жизни пятерых бойцов, еще несколько человек были ранены и контужены. После третьего захода добавился артобстрел. На этот раз он продлился куда дольше. Противник как будто, вымещая свою злость за так удачно сорванный авианалет и погибших камрадов, словно старался израсходовать все имеющиеся боеприпасы. Противник непрерывно обстреливал позиции почти сорок минут.

На слух, одновременно работали крупнокалиберные орудия из-за Березины, и более мелкие минометы с плацдарма. Немецкий командир явно сйчас использовал всю имеющуюся в наличии огневую мощь, для того что бы при атаке не было осечки. Ему нужен гарантированный успех.

Такая мощная огневая подготовка наступления противника, конечно же не была безрезультатной.

Мы понесли достаточно ощутимые потери и в технике, и в живой силе. Практически прямым попаданием снаряда был безвозвратно уничтожен один из легких танков, серьезно повреждена ходовая часть другого БТ. Еще оказался разбит крупным осколком двигатель одного из четырех

Т-28 — снаряд угодил точно под корму танка, рядом с МТО. Экипаж, который предусмотрительно укрылся от обстрела в наспех отрытой щели, смог сразу же потушить вспыхнувший бензин. Сам танк после этого повреждения двигаться самостоятельно больше не мог, только на буксире. Зато вполне мог вести огонь из капонира.

Потеря пяти человек от первых бомб была цветочками. Основной урожай сняла вражеская артиллерия — потери среди пехоты и остальных бойцов оказались более значительными. Даже хороший окоп — не танк, его с места не сдвинешь и броней не закроешь, а время на то, чтобы пристреляться, у фашистов имелось.

Незадолго до окончания артподотовки, пока легкий ветерок не снес в сторону вставшую бурым облаком, поднятую взрывами пыль и дым, с обоих флангов практически одновременно штурмовые группы проотивника начали стремительную атаку, подобравшись на исходнные по лесу под прикрытием грохота артподготовки. Немецкий командир, именно на эти группы и возлагал особую — или, скорее, последнюю надежду: пока русские будут укрываться от мин и снарядов, его пехотинцы сумеют подобраться если не к самой линии окопов, так хотя бы на расстояние одного-двух бросков до них. Когда они ворвутся в траншеи русских иванов, остольное будет делом техники и немалого боевого опыта. Чему, чему а захватывать оборонительные позиции противника их учили, и очень хорошо. А уже во время,когда в траншеях начнется рукопашная, в атаку пойдет оставшаяся броня.