ВоенТур 3

Глава 14

Опустив бинокль на грудь и повернувшись к Крейзеру, произнес:

— Похоже, что события тут развиваются, как мы и задумывали Яков Григорьевич?

— Полностью согласен с вами Александр Андреевич. — полковник удовлетворенно кивнул, при этом слушая по полевому телефону доклад из передовых подразделений.

Положив трубку он добавил: — Пока противник действует именно так, как мы с вами и предполагали.

— Тогда, как в гимне поется? Начинаем наш последний и решительный…

— Согласен, Александр Андреевич, — присоеденившийся к нашему разовору начальник штаба устало кивнул.

— Ну раз правильно понимаешь ситуацию, тогда давай действуй. Но очень осторожно. Вопросы есть?

— Никак нет, товарищ полковник, вопросов нет. Начинаем работатьпо мосту?

— Да, пора полностью обрубить фрицам возможность перебрасывать через реку подкрепления и боеприпасы, а заодно не позволить доставлять горючее.

— Кстати у наших саперов как дела, доклад от них был? — Мой вопрос не застал Крейзера врасплох.

— Мост полностью готов к подрыву, заминированы все опоры, кроме того дополнительные заряды размещены под пролетами и берегу в местах примыкания мостового полотна, — кратко и по существу доложил командир «Пролетарки». — Командир саперной группы гарантирует, что восстановить мост будет невозможно, только новый строить! Ну, или понтоны наводить, ниже по течению.

— А что с дамбой?

— Дамба тоже подготовлена к подрыву.

— Саперы чем сейчас заняты?

— Заканчивают работы по минированию разведанных бродов. Правда, после этого ни мин, ни тротила не останется, все запасы выгребли.

— Ну что же, Яков Григорьевич, добро. Пусть твои саперы ждут команды до последнего, коль уж взрывать переправу, так вместе с немецкими танками и прочей техникой и личным составом!

— Ясно, так и сделают!

— А выделенные нам бомбардировщики мы пока прибережем. Все что останется на переправе и дамбе после подрва приказываю уничтожить силами артиллерии. И дайте отмашку штурмовикам, пусть тоже поработают, пора им начинать входить в дело.

— Засиделись «Илы» на аэродроме, самое время им полетать. — Согласился со мной Крейзер.

— И вот что… Это очень важно… Приминение штурмовиков без истребительного прикрытия категорически запрещаю, карать за это буду нещадно, вплоть до расстрела по закону военного времени! Ясно?

— Куда уж ясней…

— Товарищ полковник, с аэродрома ИАП ответили?

— Только что. Готовы к вылету на сопровождение, ждут отмашки от «Илов».

— Это прамильно. Пусть выполнят два прохода над шоссе, сбросят все, что имеют. После дозаправки и пополнения боекомплекта помогут бомбардировщикам.

— Подерживаю, потери после последнего налета у них серьезные. Потрепали ребят «сто девятые».

— Потрепали, — я закаменел лицом, — но если бы не их «Ишачки», совсем туго им бы пришлось.

Отлично летуны отработали, отогнали немцев.

— Хорошо, и самое главное вовремя командывание нам с авиацией смогло помочь, так что вовсе без воздушного прикрытия мы не останемся. — И продолжил, выдержав недолгую паузу:

— Интересно, когда же немцы двинуться через переправу?

— Скоро. Вон уже их артиллерия начинает пристрелку.

— Так что, через час жду доклада об уничтожении переправы. Полном уничтожении! Ничего иного слышать не желаю. После выполнения основной задачи пускай отработают по дороге на западном берегу и предмостному квадрату — нечего фрицу там делать!

— Ясно. Распоряжусь.

Я уже выходил с НП, когда услышал как командир-танкист обращается к Яков Григорьевичу:

— Товарищ комдив, разрешите вопрос? А нам когда уж в бой? У моста вроде как повоевали немного, а сейчас опять стоим, приказа ждем.

— Да вот уже практически дождались, — хмыкнул Крейзер. — О чем мы с вами приватно говорили, хорошо запомнили? Тактику «ударил — отошел» запомнили? Огонь и маневр, никаких танковых дуэлей и прочей дурости. Экипажи беречь как зеницу ока, лично проконтролирую.

— Отлично помню товарищ полковник! Танки новые построим, помощнее нынешних, а вот чего они будут стоить без обученных людей?

— Молодец танкист — правильно понял! Тем более их дома семьи ждут. Живых и с медалями на груди. Приказ поступит буквально в течение часа, скорее всего, даже раньше…

Хмыкнув про себя, я в хорошем настроении двинулся к своему «кюбелю». Была внутри меня полная уверенность в том, что теперь у этой переправы будет все путем.

Назад в штаб мы добирались с Нечаевым вместе. Машина еще не успела набрать скорость, а я уже обратился к деду Павлу с вопросом:

— Давно хотел спросить, как в тот раз вы войну начинали?

— Как начинал?

— Да… В ту ночь на двадцать второго июня, во взводе многим не спалось — было очень душно, и… как то тревожно. Поверишь какая-то маета была на душе. И что характерно, не у меня одного. Предчувствие что ли… После ужина, в клубе бригады крутили популярную в то время картину «Путевка в жизнь»«, а на воскресенье были назначены спортивные соревнования с участием гражданской молодежи. Это многих из наших флотских ребят радовало, потому как среди этой самой молодежи у ребят появились знакомые девушки. А ровно в четыре тридцать утра, голос дневального, прооравшего: 'Рота подъем! Боевая тревога!», сбросил всех нас с коек. Мы привычно натянув обмундирование и расхватав оружие с противогазами, заняли свои места в шеренгах на среднем проходе, где уже стоял хмурый комроты со взводными. По его приказу «Всем вниз!» мы по гулким пролетам задробили солдатскими сапогами. Сначала всю нашу бригаду построили на плацу перед казармами, а затем вывели за территорию части и расположили на опушке близлежащего леса. Из-за полной неопределенности мучительно тянулись минуты нашего ожидания.

— А что бригаду не бомбили?

— Не-а… Обошлось… — И Нечаев замолчал.

— А что дальше?

— А дальше старшина роты приказал выделить бойцов для получения боеприпасов, снаряжения и продовольствия. Бойцов выделили, а тем временем из штаба бригады прибыли посыльные, сообщившие, что по боевой тревоге подняты все войска Западного военного округа. Новость эта была встречена гробовым молчанием. «Кажется война», — тихо прошептал мой друг Легостаев, но его все равно услышали и зацыкали. А еще через час, наш парашютнй батальон в полной боевой экипировке, поротно, соблюдая полную скрытность лесом двинулся на свой аэродром. На одной из полян нас остановили, и комбат сообщил, что фашистская Германия без объявления войны нарушила государственную границу СССР, бомбя города и села. Задача подразделения — сосредоточиться в месте дислокации и ждать дальнейших указаний командования. После этого капитан отдал приказ продолжить движение. Уже на подходе к аэродрому мы все услышали гул приближающихся с запада самолетов и подняли к небу головы. Те шли на большой высоте, держа курс на восток. Затем более десятка машин отделились от основной группы и, снижаясь, понеслись в сторону батальона. По команде «Воздух!» мы тут же привычно рассредоточились, укрывшись в кюветах и густом подлеске, а несецкие самолеты с черными крестами на плоскостях, сделали два захода на аэродром, сбросив бомбы. Затем пикировщики, сделав разворот, подвывая моторами, ушли на запад. Помню как от взрывов колыхнулась земля, подняв верх целые фонтаны, а когда они осели, на их месте заклубился густой дым, и уже вырвались языки пламени. Прошло буквально пять минут после начала налетета, а нашего аэродрома больше не существовало. Когда похоронили убитых на аэродроме, и оказали помощь раненым, наш комбат вышел по рации на связь со штабом бригады, доложив о случившемся. Оттуда получили приказ следовать на соединение с ней в обусловленное место. Выслав вперед охранение, батальон двинулся лесом дальше, неся с собой на самодельных носилках своих раненых. Помню как все мы шли молча и подавлено, осмысливая случившееся. Вот так, в тот раз она для меня началась.

Над дорогой показался немецкий истребитель. Его профиль на фоне голубого неба был отчетливо виден. Он рванул круто вверх, и затем пошел в пике, с каждой секундой приближаясь к нам. Шофер погнали машину быстрее, да и местность становилась ровнее. Во второй раз мы заметили самолет, когда он почти касался земли идя на бреющем.

— Давай вон под то дерево, от греха подальше, приказал я водителю.

Лес, между тем, уже проснулся. Сквозь кроны высоких сосен пробивались солнечные лучи, в кустах весело трещали сойки, где-то далеко рассыпалась дробь дятла.Чтобы не терять время стоя под кроной большого дерева, спросил Нечаева:

— А первый бой какой был? — и тут же проклял себя за свой вопрос. Получилось, как если бы он стал расспрашивать, кем работает како-то дядя Вася. Но было уже поздно. Дед Павел снисходительно поглядел на меня и ответил: — Удачно. — И немного помолчав рассказал про свой первый бой в том времени.

— Не помню уже точно, на второй или третий день после сдачи Минска, из штаба нашего воздушно-десантного корпуса, к нам в бригаду поступила директива Ставки в которой говорилось: «Для изоляции и уничтожения подвижных частей противника, прорвавшихся от Слуцка на Бобруйск, путем диверсионных нападений на отдельные машины, части и тылы, 214-ю авиадесантную бригаду форсированным маршем на автотранспорте выбросить сегодня же ночью для действия в направлениях на Глушу, Глуск и Старые дороги».

В тот же день, с наступлением сумерек, вся наша бригада в полном составе покинула место временной дислокации, погрузилась на автомашины и скрытно начала выдвижение по указанным в боевом приказе маршрутам. Спустя некоторое время бригада разделилась и каждый батальон взял свое направление, исчезая во тьме ночи. Тихо урчали моторы грузовиков, фары у всех машин были затененными, даже у лошадей артиллеристов копыта были обмотаны тряпками. Марш длился до самого рассвета. На утренней зорьке, в уже редеющем тумане, с какого-то проселка наша небольшая колонна свернула на более широкую дорогу, а потом машины спустились в долину, и переехав вброд мелкую речушку, через некоторое время остановились на невысоком песчаном склоне, поросшим вековым бором. Невдалеке за ним виднелся уходящий за поворот, широкий тракт. Наша рота, загнав свои ЗИС-5 в березовую рощу, готовилась устроить засаду перед мостом через реку Птичь, который был расположен на выезде из райцентра Глуск. Помню что слева от дороги тянулись густые кусты верболоза, точь в точь как эти, — он указал рукой на растущие рядом с «кюбелем» кусты, — а справа, за дорогой, зеленел еще не зрелый овес, и васильки цветущие на этом поле, которое заканчивалось у далекой опушки. Ротный выслал на тракт группу разведки из трех человек, во главе со старшим сержантом. Вскоре она вернулась, и командир группы доложил, что сразу за поворотом стоит немецкий Т-4, возле которого возятся трое танкистов, а еще два играют в карты.

— Танк говоришь? — прищурился наш ротный. — Жаль, артиллеристов у нас нет, — вздохнул он с большим сожалением.

— Почему нет? — ответил мой флотский дружок. — Я на крейсере служил комендором главного калибра. Для меня эта пукалка — семечки.

— Я тоже могу, — добавил мой лучший друг Стайков.

— Вот как? — вскинул брови ротный и моментально принял решение.

Оставив за старшего, командира первого взвода и прихватил с собой ротного старшину, а вместе с ним меня и еще трех человек, бегом двинулся в сторону тракта. Уже через четверть часа мы лежали в высокой осоке за поворотом, метрах в ста от танка. В карты рядом с танком уже никто не играл, а экипаж в черных комбинезонах в полном составе, натягивал тросом на катки слетевшую гусеницу. Уходившая вперед на несколько километров дорога была пуста. Только в небе беззаботно трепетал жаворонок. Ротный, осмотрев все в свой бинокль недолго подумал и приказал: — Мы со старшиной выдвигаемся вперед и расстреливаем танкистов, остальные на подстраховке! — И сунув бинокль за пазуху на пару со старшиной неслышно пополз вперед и исчез. Спустя некоторое время дневную тишину нарушил стрекот очередей, мы, вскочив, бросились вперед, с оружием наизготовку. Когда подбежали к танку, все было кончено. Пятеро, подплывая кровью, валялись на земле, а наш ротный со старшиной стояли рядом.

— Осмотреть машину, — ротный утер пот со лба.

Внутри танка оказалось пусто, на внешних креплениях висели пять канистр с горючим, на башне с десяток таких же, но с водой, а сзади башни была привязана здоровенная уже опаленная свинья.

— По моему хорошая огневая точка, — похлопал по броне старший лейтенант, обходя танк. — Значит так… Садитесь в танк и ждете моей команды на открытие огня, а роте скрытно выдвинуться ближе к мосту, тщательно замаскироваться и занять позиции вдоль дороги на расстоянии не менее гранатного броска. Давай, старшина к подразделению, — приказал наш ротный. — Я скоро буду. И еще, пришли нескольких ребят. Нужно забрать горючее со свиньей. Они нам не помешают, пусть хлопцы свежатинкой побалуются, который день на сухих пайках сидим.

— Понял, — выдохнул старшина и шустро порысил к бору.

Убитых немцев оттащили в кювет, бензин перелили в канистры из под воды, которые были на башне. Носильщики сделали по три ходки пока забрали все что нужно, и новый экипаж танка, занял свои места, а рота укрылась в засаде. Оговорили необходимые сигналы. Через полчаса все было готово. По плану ротного, при появлении на дороге противника, мы из танка первыми открываем по нему огонь из пушки с пулеметами, а затем, с фланга, в дело вступает вся тупает рота. Красная ракета — отход на исходную позицию. Мост мы заминировали, рота укрылись в том самом верболазе недалеко от моста, на подходе. По другую же сторону, у кромки поля, уже за мостом, наш ротный приказал установить пару ручных пулеметов с самыми подготовленными и меткими расчетами. Время близилось к полудню, на пустынной дороге никто не появлялся.

Наконец, примерно часа через полтора, со стороны Глуска, на дороге, далеко впереди, сначала возникло пыльное облако, а затем показалась немецкая колонна.

— Идут! — первым заметил его наш наводчик, наблюдавший в оптику. — Не меньше батальона, — добавил он, сглотнул слюну.

В голове колонны шел пятнистый бронетранспортер, а за ним, как сейчас помню, катили три мотоцикла с колясками, а уже следом двигались длинная вереница тупорылых грузовиков, полные сидящих в кузовах солдат.

— Странно, почему мотоциклисты не двигались впереди бронетранспортера… — внимательно слушая рассказ Нечаева произнес я.

— Этого уже не узнать. Думаю бардак присутствует не только в нашей армии. Помню тишина перед боем была такая, что было слышно как на одном грузовике весело пиликала губная гармошка.

Командир со старшиной и подрывной машинкой был рядом с танком, и я четко слышал как командир сказал:

— Давай, — лежавшему рядом старшине, как только бронетранспортер въехал на мост.

Тот крутанул ручку подрывной машинки, через секунду на мосту гулко ухнуло, и тяжелая машина слетела в воду и опрокинулась вверх колесами. Еще когда вниз летели обломки досок с бревнами, Наш комендор чуть шевельнул ствол и нажал кнопку, внутри танковой башни оглушительно громыхнуло, в ушах возник звон, головной грузовик разнесло в клочья. Одновременно рота открыла шквальный огонь по колонне из «дегтяревых», ППД и винтовок. К ним присоединились наши танковые пулеметы. Грузовики съезжали с дороги в поле, а танк бил по ним, не переставая. На дороге начался ад. Когда немецкая пехота посыпались из кузовов, полетели гранаты, и вверх плеснула серия разрывов. Факелами вспыхнули еще три машины, поле усеялось неподвижными телами. Оставшиеся в живых залегли в кювете и хаотично отстреливались. Когда боезапас был использован наполовину, в той стороне, где залегла рота, стали рваться мины, а из огня с дымом выползла самоходка и ударила по танку. Снаряд скрежетнул по броне, машину слегка тряхнуло.

В следующее мгновение, вверх взлетела красная ракета — ротный дал сигнал на отход. Мы очень шустро выбрались из машины и, спрыгнув наземь, припустили к бору. Через короткое время позади рвануло. Обернувшись, увидел как танк горел, окутываясь чадным дымом. Раскуроченные грузовики вонюче дымились на дороге, кругом валялись трупы захватчиков, а пулеметы из-за моста добивали убегавших в поле короткими очередями, заодно прикрывая наш отход. Когда наша группа, загнанно хрипя и отхаркиваясь от пороховых газов, достигла бора, рота уже завершала погрузку. Ребята один за другим перевалились в кузов последней, ЗИСы вслед за мотоциклом тронулись с места. Один из немецких мотоциклов остался цел. Кто и как его прихватил — загадка… Спустя короткое время она удалялась на грузовиках по проселку. Впереди урчал трофейный «Цундап», за рулем которого восседал старшина, а в люльке покачивался ротный. Еще одним чудом было то, что рота в этом бою не потереряла ни одного человека убитыми, только несколько раненых… Вот так Саша я получил свое боевое крещение…