Вождь Сожженных лесов

27 августа 1856 года.

Луис, граф де Пребуа-Крансе».

Окончив это длинное послание, Валентин обнял детей своих и крепко прижал их к своему сердцу.

Все присутствующие казались сильно взволнованными.

— О отец, отец! — воскликнула донна Розарио, поднимая к небу глаза полные слез, — я исполню волю твою!

— Тише, дитя мое! — остановил ее Валентин. — Вы не поняли воли отца вашего: он завещал мне вас, как другу, как брату своему; он возложил на меня священный долг, который я выполню. Пойдите сюда, Октавио. Дорогие дети мои, — продолжал он, взяв за руку донну Розарио и Октавио Варгаса, — вы любите друг друга святой и чистой любовью. Исполняя последнюю волю брата моего, который вверил мне счастье детей своих, благословляю союз ваш.

Молодые люди бросились в его объятия.

Два часа спустя охотники оставили Прыжок Лося.

Прошло два месяца.

Охотники прибыли в Санта-Розу, асиенду дона Октавио Варгаса, которая считалась одним из самых обширных и самых богатых поместий в Мексике.

Однажды вечером, через несколько дней после свадьбы донны Розарио и дона Октавио, Валентин объявил, что на следующий день намерен оставить их.

— Как, вы хотите уехать от нас! — воскликнули почти в одно время молодые люди.

— Да, дети мои, вы любите друг друга, вы счастливы, теперь я не нужен вам; пора мне заняться своими делами. Кроме того, я так привык к скитальческой жизни, что не могу оставаться долго на одном месте.

— О! Неужели у вас, отец мой, достает духу оставить нас, которые вас так любят и которых единственное теперь желание — не расставаться с вами ни на минуту? — сказала донна Розарио.

— Я знаю, дети мои, что вы очень добры и любите меня, но не удерживайте меня, потому что это бесполезно. Мне будет тесно у вас, потому что я привык к простору, сроднился с жизнью, исполненной тревог и всевозможных приключений, словом — с жизнью пустыни.

— Но могу ли я быть счастлива, зная, что никогда более не увижу вас!..

— Вы ошибаетесь, дитя мое: я слишком люблю вас, чтобы решиться оставить вас навсегда. Напротив, я даю вам слово часто приезжать к вам.

— Но вы были бы гораздо счастливее, оставаясь с нами; мы посвятили бы себя всецело попечениям о вас…

— Все это я знаю, дитя мое, но решение мое непоколебимо.

— Не настаивайте, донна Розарио, — сказал дон Грегорио, — потому что это бесполезно; отец ваш старался удержать его в продолжение двадцати пяти лет и не успел в этом. Он может быть счастлив только при полной свободе. Свобода — это его жизнь. Притом же он дает слово часто навещать вас и, конечно, исполнит его.

— Вы правы, мой друг: свобода — это жизнь моя, — отвечал Валентин, пожав ему руку. — Надеюсь, что вы теперь не станете удерживать меня, дети мои. Итак, прощайте, друзья мои!

— Я вижу, что необходимо повиноваться вам, отец мой, — сказала донна Розарио со слезами на глазах.

Она едва могла сдерживать рыдания.

Прощанье было довольно продолжительно; наконец Валентин удалился в свою комнату.

На следующий день с восходом солнца Искатель следов и Курумилла оставили асиенду.

Тишина царствовала вокруг; казалось, все еще спали; между тем, когда они оглянулись назад еще в последний раз, две прекрасные женские головки показались в одном из окон асиенды и печально следили глазами за их удалением.

Искатель следов был печален и задумчив; он никак не мог объяснить себе поведения Луиса, который, присутствуя при прощанье, оставался к нему совершенно холоден; молодой человек ни одним словом не постарался выразить ему свое расположение или удержать его; он обнял своего названого отца так же равнодушно, как и каждый вечер, и утром, в минуту отъезда, он даже не вышел проводить его.

Холодность молодого человека глубоко оскорбила Валентина.

— Боже! Неужели я заслужил такую неблагодарность!

И он снова предавался размышлениям.

Около одиннадцати часов сделалось довольно жарко и пора было остановиться на несколько часов, чтобы дать отдохнуть лошадям и переждать жару.

— Избрали ли вы место для отдыха? — спросил Валентин, который в продолжение всей дороги не сказал ни одного слова.

— Да, — лаконически отвечал Курумилла.

— Далеко ли отсюда?

— Мы уже приехали.

Валентин поднял голову и радостно вскрикнул.

Перед разложенным огнем сидел Луис и усердно был занят приготовлением завтрака.

Молодой человек быстро вскочил на ноги и бросился к своему названому отцу.

— Вы здесь, в лесу, и так далеко от асиенды?

— Да, отец мой, — весело отвечал молодой человек. — Неужели вы думали, что я мог бы быть так спокоен вчера при прощании, если бы не имел твердого намерения последовать за вами?

— Хорошо, дитя мое, я очень рад вас видеть, а еще более рад, что ошибся в своем заключении… признаюсь, я считал вас неблагодарным.

— Неблагодарным… меня — который вас так любит! О, как вы могли допустить эту мысль!

Между тем Валентин встал с лошади и сел под тенистым деревом.

— Дитя мое, — сказал он, обращаясь к молодому человеку, — ваше внезапное отсутствие очень обеспокоит сестру вашу, а потому вам необходимо тотчас же возвратиться в асиенду. Для меня достаточно, что я вас видел; теперь я знаю, что вы меня любите. Обнимите меня и поезжайте.

— Я вас обниму, но не поеду.

— Отчего?

— Выслушайте меня, отец мой: я один, ничем не занят; моя сестра, которую я очень люблю, слишком счастлива теперь, чтобы долго горевать о моем отсутствии. В продолжение трех месяцев, проведенных мною вместе с вами, я чувствовал, что был счастлив и что другая жизнь была бы мне в тягость. Вы, конечно, заметили, с каким вниманием я слушал ваши уроки. Отец мой завещал вам заботиться о моем счастье, и вы обещали исполнить его волю; если вы не переменили этого намерения, то вы не оставите меня и постараетесь сделать из меня человека; мое место возле вас, и вы сделаете меня несчастным, если не возьмете с собой.

— Но ваша сестра, дитя мое? — возразил Валентин с волнением.

— Благодаря вам моя сестра теперь счастлива и не нуждается во мне; кроме того, она знает мой план и одобряет его; согласны ли вы теперь взять меня с собой?

Валентин на минуту задумался, потом он обнял молодого человека и сказал взволнованным голосом:

— Пусть будет так; оставайтесь, дитя мое.

Луис, вне себя от восторга, бросился к нему на шею.

— Ну, теперь будем завтракать, — сказал Валентин.

— Хорошо, будем завтракать, — отвечал молодой человек, — я все уж приготовил. Куда мы теперь отправимся, отец мой?

— В пустыню, — отвечал Валентин.

— Наконец-то осуществилась моя заветная мечта! — воскликнул Луис с восторгом.