Воины Хаоса наводят порядок. Книга 1

Глава 8

Разумеется, Мария Сюрр не могла позабыть тревожные новости, но денёк намечался погожий и думать о них не хотелось.

Олясин встретил её на остановке фургона. Куртуазно протянул руку, помогая сойти по ступеням повозки. Журналистка глянула в озорные небесно-голубые глаза и невольно залюбовалась: плечистый, уверенный, в заплатанной красной рубахе, Кёрт сочно смотрелся на фоне ландшафта. В Горке царило лето: воздух нагрет с самого утра, на плодовых деревьях завязываются плоды. Ветер гнал по дороге белёсую пыль, и листва придорожных зарослей утратила свежесть.

«Я ведь тоже теперь часть истории Воинов Хаоса» — неожиданно поняла Марья, обнимаясь с блондинистым авантюристом. Ладно. Время шокирующих сенсаций ещё придёт, а пока ей хотелось расслабиться в непринуждённой беседе.

— Я надела дорожное платье, как ты и просил. Куда двинемся?

— К озеру, — торжественно объявил Кэррот. На кармане его рубашки висели зеркальные очки, одно круглое стёклышко треснуло. Мария помнила этот аксессуар, но не стала заострять внимание. Кёрт поднял с травы плащ, котомку и деревянные удочки.

— Мы идём на рыбалку? На озеро Хирл? Пешком?

— Вот он, профессионализм, Марья! Дашь тебе одно слово, и ты весь сюжет наперёд знаешь, — Олясин искренне забавлялся. — Готов спорить — ты давно не была на рыбалке!

— Наверное, по мне это видно. Перед Гарстанским Инцидентом ездила в командировку на север, живописала быт морских рыбаков для «Харлонского Клича». А сама лет с шести не рыбачила… Когда с дедом рыбу ловили.

— В каком озере?

— В Сытне жили, там речка хорошая. Пескари, басли, голавли…

— Басли вкусные, ежели в муке обжаривать! — одобрил искатель приключений. — Но пойдём же. Я знаю лёгкую дорогу…

Сойдя с тракта, они двинулись по тропе через луг. Стоял полуденный зной, полный запахом трав и размеренным звоном кузнечиков. Мария сдула с лица локон, на ходу вспоминая карту окрестностей. До берега озера Хирл выходило не очень-то близко.

— И сколько идти по твоей лёгкой дороге?

— Час, два. Может, больше… зато поговорим! Знаешь, я засиделся в посёлке. Есть красивое место на озере, давнее, с детства там собирались. Дойдёшь — не разочарует.

Его голос звучал заговорщицки. Кёрт что-то задумал, и Мария решила, что ей это нравится. Общение с воином хаоса придавало расписанной по часам жизни толику непредсказуемости, оказывалось щепоткой жгучего перца в пресном меню повседневности… Ох, её потянуло в художественные метафоры.

— Постараюсь дойти. А ты дальше рассказывай. Итак, семь лет назад после странствий в Варголе вы наконец осознали себя командой. И? Приступили к поискам приключений?

— Мы приступили к поискам денег! — покачал головою Олясин. — Когда первые впечатления от поездки в Варгол улеглись, выяснилось, что нужно где-то жить и что-то жрать. Конечно, у Наумбии отчий дом в Больших Граблях, с кучей комнат, паркетом и мебелью, хибара роскошная, в общем…

Над ними зависла стрекоза, треща слюдяными крыльями. Кёрт сморгнул, вспомнив, что сказала Наумбия на предложение устроить штаб в её родовом гнезде. И продолжил:

— …но мы не решились злоупотреблять гостеприимством семейства Шноррел. Да, небольшие деньги мы получили за средство от глобул. Признаю, Костик всё же не зря с ними возился… Пальцы сломанные две недели срастались, лежал, ждал. Прошло лето 290-го. А осенью началось! Охранка проведала, что сектанты-тьмонавты собираются на крайнем севере призвать чужеродное чудище для разрушения мира. Ты, наверное, знаешь — они постоянно так делают, но поскольку дурацкие ритуалы их не работают, это каждый раз просто пьяная оргия извращенцев на свежем воздухе. Штатным сотрудникам Ордена Железного Феникса не улыбалось тащиться на север, и пресечь непотребства отправили нас. Мы ещё с календарём лопухнулись, фазы лунные спутали, и приехали не за день до ритуала, а после него. А он, оказалось, сработал.

Марии не потребовалось изображать интерес: об этом событии она не слышала.

— Представь морской берег за Птичьими Тундрами, — описывал раздухарившийся Кэррот. — Скалы тёмные, пляж расчерчен зловещими знаками, всюду угли раскиданы, мусор, чайки трупы сектантов доклёвывают… и такая вот тварь, вдвое выше деревьев, в прибое стоит! Лохматая, многоглазая, ложноножки, мандибулы врастопырку, склябры болтаются… ужас. Пока мы размышляли, как её одолеть, трижды хоботом вострубила да улетела на север. Теперь миру точно кранты.

— То есть Воины Хаоса не предотвратили конец света?

— Невозможно везде успевать, знаешь ли! Мир не ждёт, когда мы приедем и разберёмся! Подробностей сообщать мы Охранке не стали, лишь упомянули о бойне. Дела не исправишь, а задание всё-таки выполнено: непотребства пресечены. А потом нам наконец подвернулась удачная работёнка.

— Что вы делали в этот раз?

— Да почти ничего! Но с зарплатой, жильём и кормёжкой: в конце осени мы стали Хранителями Заповедной Земли. Знаешь национальный парк Чебухтуй к северу от Азиро?

— Конечно. Но я там не была, туда ездят всякие толстосумы…

— Ага! Зона элитного отдыха. Зачарованное плато с монолитами, соляные источники, целебная аура белого ёрника и прогулочные тропы через шепчущее криволесье… Особо охраняемая территория. И нас взяли её охранять.

— Получилось?

— Не совсем. Но отказываться было грешно. Мы, дети севера, из времён года ценим именно лето, а зимой, сама понимаешь, не до подвигов. Темно, холодно, снега по пояс… Чебухтуй стал чудесным спасением. Засели в сторожевой башне на плато, оборудовали уютные берлоги и вовсю приступили к работе…

Кэррот сорвал на обочине цветущий цикорий и с поклоном вручил журналистке.

— Что входило в ваши обязанности? — уточнила Мария, нюхая голубые соцветия. Приятная сладость с горчинкой.

— Ну-у-у… — протянул Кэррот. Вопрос будто застал его врасплох. — Пфф… Эмм, патрулировать территорию, следить за сохранностью ландшафта, предупреждать появление всяких чудовищ, которым там словно мёдом намазано. Понимаю их: место шикарное! Мы шатались туда-сюда, попойки устраивали с представителями богемы… праздники семейные, подпольные чемпионаты по азартным играм и фестивали бардовской музыки… Лучшая зима на моей памяти.

Мария смотрела со сдержанным пониманием.

— Конечно, мы много тренировались в мече и магии, занимались трансцендентной медитацией и осознанными сновидениями до обеда… Всё в Чебухтуе шло прекрасно, с нами даже посещаемость парка выросла в несколько раз, но по весне в него вторглись голодные шамры из северных пустошей, и пришлось увольняться. Обидно.

— О, — посочувствовала Сюрр. — Шамры — это такие шерстистые, с когтями?

— Ага, — мрачно вздохнул Кёрт. — Внезапно являются, и ты работу теряешь.

Поле кончилось. После развилки дорога вела в густой лиственный лес. Пышные зелёные кроны укрыли путников от жаркого света.

— Значит, весной девяносто первого вы продолжили поиски приключений?

— Очень ранней весной, — со значением произнёс Кэррот. — Ещё холодно было… но потом началась та история с городом Йуйлем, и нас сразу в жар бросило.

— Подожди-ка. Йуйль — независимый городок на границе с Тарбаганией? Смешной герб с птичкой на голубом фоне? Ты о нём в прошлый раз говорил?

— Это он сейчас независимый, а весной девяносто первого его судьба висела на волоске! Я как раз и поведаю о заварушке, по итогам которой Йуйль стал вольным городом. Это история о свободе и справедливости, в которой мы приняли большое участие.

— Такого не знала, — она уважительно вскинула бровь. — Тоже секретные сведения?

— Разумеется, это же геополитика! Но сейчас можно рассказывать. Не всё, конечно. Некоторые подробности я опущу, а другие слегка искажу, отнесись с пониманием… Началось всё с того, что мы ездили в Мутни. Это дальний посёлок на севере, и творились там дикие вещи, причём ещё до нашего приезда.

— Мутни… снова точка на севере. Вы попали туда по наводке кураторов?

Олясин приветственно хлопнул ладонью нависшую над дорогой кленовую ветку.

— Да, тут тоже Ник Силкин способствовал. Если вспомнить, все самые идиотские приключения мы находили через него. Иногда я задумываюсь, нет ли здесь связи… но ладно. Началось с того, что голова села Тыль обеспокоился приходящими из Мутней донесениями. Аж облысел и распух от волнения. Очевидцы писали: Мутни терроризирует загадочное чудовище, коему община первооснователей сего славного места регулярно приносит людей в жертву. Чего королевская власть Сизии не приветствует, ну ты знаешь!

Мария кивнула. Сизийцы не увлекались кровавыми обрядами, предпочитая или узаконенную религию двух церквей, или распространённую в Новом Мире доктрину магического реализма. В Тарбагании верований было побольше, на каждой кочке сидела своя гнусная секта, хотя церкви тоже имели влияние. Гномы Алых гор молились на технические руководства и должностные инструкции. Немирные орки чтили идолов из насквозь проржавевших останков древней военной техники, перемотанных колючей проволокой и гнилыми патронными лентами. У бескрайнего и непознаваемого Восточья имелась своя вера с множеством странных богов и замысловатых обычаев. Там строили пагоды, жгли благовония и то молча сидели, любуясь горящим огнём и текущей водой, то тряслись в экстатических танцах. Вышедшие из Затемнения роггардские чернокнижники не верили ни в сон, ни в чох, у них были сугубо научные ритуалы. В любом случае, никто из народов обжитых земель давно не устраивал людских жертвоприношений.

А если устраивали, то называли подобные практики иначе. Цивилизованнее.

— Так вот, — продолжал Кэррот. — Голова доложил Охранке. Мутни — жуткая глушь, там даже милиции нет, всем община заведует! Силкин предложил спихнуть это дело на нас. Мы легко согласились и поехали из Азиро в Харлону, потом в Тыль, а оттуда и в Мутни. А поскольку там север, весна ещё только проклюнулась, добираться пришлось на собаках…

От селения Тыль к дальним Мутням сквозь дремучие леса шла извилистая дорога, ещё полностью скрытая снежником. Холод в этих краях был частью пейзажа. Зимний покров не сходил аж до самого лета; булам да лошадям не пройти. А неутомимые ездовые собаки, ясноглазые, с острыми ушами и мордами, резво тащили лёгкие сани по оплывшим сугробам. Вереница упряжек вихляла меж раскидистых сосен, срезала путь через лысые сопки, скользила по запорошенной глади застывших озёр. Каждый погонщик вёз одного пассажира с вещами. Пятеро Воинов Хаоса — Наумбия уехала в Большие Грабли по семейным делам — мчали сквозь мёрзлые земли, покачиваясь на ухабах.

Погонщик, стоя на полозьях за спиной Кэррота, направлял бег собак звучным свистом и цоканьем. Понимая, что везёт некую вооружённую инспекцию, он в охотку рассказывал о селе, пользовавшемся в округе дурной славой.

— Мутные они в Мутнях, это да… Ладно, золото моют по-странному! Или песни свои распевают про искажённую геометрию… Эт ничего! Но у них там и верования… нехорошие. Богомерзкие. То покойников смолой мажут и жгут, то в лесу голыми бегают…

Кёрт покрутил головою по сторонам. Мимо проносились заснеженные просторы. Из сугробов торчали деревья, покрытые серо-зелёной хвоёй. По-над просекой вилась позёмка, горизонты вздымались горбатыми сопками. Голых людей в лесу видно не было.

— Что насчёт жертвоприношений?

— Сам не видел! Лишний раз туда не суёмся… Но вполне может быть! Пакость к пакости тянется, — и он громко присвистнул собакам, чтобы те выровняли бег.

Поздним вечером Воины Хаоса высадились на окраине Мутней. Вездесущие агенты Гильдии Торгашей основали здесь факторию для заготовки пушнины, шкур, рога, жира, ценных желез и прочего. Таёжный край богат зверьём, и местные охотно меняли лесную добычу на товары городских мануфактур. И, конечно, сдавали золотой песок, намытый в тайных местах секретными способами. Благодаря этим промыслам Мутни стали посёлком зажиточным, но отнюдь не гостеприимным: местные жили замкнутой, сплочённой общиной, и готовы были защищать свой уклад с оружием в руках. Поэтому торговую факторию на всякий случай обнесли частоколом из заточенных брёвен.

Об этих деталях здешнего антуража поведал рослый и румяный приказчик фактории. Он оказал приезжим радушный приём, хотя время от времени тревожно прислушивался да поглядывал на чёрные громады ёлок за гребнем частокола.

— Так ведь тут даже совы не те! — горячо объяснял он причины беспокойства. — Белые и кричат, аки призраки. Из Харлоны приехал, думал, счастье мне обломилось, начальником сделали… третий год уж от этого счастья сбежать не могу! Иду просекой в сумерках, слышу вдруг — совы снежные: у-у! Сразу на душе-то и холодеет…

— Совы ладно! От вас вести пришли, будто в Мутнях жертвы чудищам практикуют?

Приказчик нахмурился.

— Не от меня! Наш работник писал, он уехал по осени… Сам-то я не видал ничего, но ведь дыма-то без огня не бывает… Люди здесь непростые, по ним и не поймёшь, зачем приходят — купить чего или голову с тебя снять. Год назад браконьеров заезжих в лесу порешили, а до этого миссионера церковного силой спровадили. Всё их культ мерзкий!

— Ну же! Наконец-то, — Кэррот обрадовался, как дитя, — рассказывай, что за культ!

Заведующий молча поманил их в дом и закрыл на тяжёлый засов утеплённую дверь.

— Культ в общине поддерживает старейшина, она же праматерь, — понизив голос, сообщил он. — Называется он «Тайное общество Явного»… Этот Явный — вроде их покровитель, но никто его толком не видел, конечно.

— Демон? Призрак? — хрустнув кожей лица, сощурился Костик.

— Так ведь кто его знает? Только чтут они Явного. Его именем всё в Мутнях делается. И раз в год, на исходе зимы, уходят в леса и несут ему в жертву народившегося младенца!

Приказчик отчётливо побледнел. Вытаращив глаза, он весь обратился в слух и сам стал похож на снежную сову. В жёлтом свете масляной лампы фигура его отбросила на бревенчатую стену комнаты огромную тень.

— Тайный культ в глухомани приносит младенцев в жертву неведомому чудовищу… как-то это уж слишком! — развёл руками Олясин. — Ужасы из бульварных журналов.

— Значит, Явный таится в лесах, — бесстрастно отметил Констанс. — А скажите, куда они ходят? Есть у них ритуальное место?

— Сам не видел, — завёл снова приказчик. — Но напарник мой проследил… он недавно пропал, кстати… Вон, на карте настенной смотрите. Сопка на северо-западе, ходу пару часов — на ней скалы приметные. Как башня разрушенная. И под этими скалами где-то пещера. Туда-то младенцев они и несут каждый год! Прошлой весной мне один выпивший хвастался, будто Явный принял жертву и всё в этот сезон пойдёт как по маслу. И действительно, прибыль была неплохая… премию выписали!

— Эх вы, люди! — не выдержал Броки. — У нас детей в шахтный ствол сбрасывают, только если уродцами родились или старших не слушаются… некоторые даже обратно вылезают потом… А тут собственными руками дитя монстру скармливать!

— И мы здесь, чтобы с этим покончить, — героическим баритоном успокоил его Кэррот, положив ладонь на рукоятку меча. — Если местные платят кровавую дань и обязаны держать это в тайне… Надо просто прийти к нехорошей пещере и угостить монстра холодной сталью. Вы согласны со мной?

Воины Хаоса кивнули, мол, разумеется. После диких шамр в Чебухтуе они затаили обиду на всяческих монстров. Штурмовать пещеру решили назавтра с утра.

— Как ты думаешь, с чем мы столкнёмся? — спросил Костик эльфийку.

Фириэль перевела на него задумчивый взгляд.

— С чем угодно. Человеки так лихо находят себе новых чудищ… Но коли младенца на год хватает, вряд ли что страшное. Аппетит слабоват.

Они думали об этих словах, засыпая на закиданных сеном полатях. И всю ночь за стенами сруба им мерещились потусторонние крики белых северных сов.

— Дети — будущее племени, — нравоучительно высказал поутру Гудж. — Стариков надо скармливать, если сильно дурные…

— Гудж, ты так подаёшь банальности, что они кажутся мудростями! — восхитился Олясин. Он ценил такие умения.

— Моими устами говорит опыт столетий, — вежливо улыбнулся олг. Глаза из-под чёрных косм сверкали лихо и весело: Гудж скучал по сражениям.

Они шустро умылись подтаявшим снегом, позавтракали, облачились в стёганые одежды и двинулись на северо-запад, ориентируясь по карте, срисованной Костиком.

Утро выдалось светлым. Воздух прогрелся. С почерневших деревьев сочилась вода. Снег в лесу был испещрён следами: зайцы, лисы, куницы, олени и никаких монстров. Человечьих следов тоже не попадалось. Воины Хаоса покинули Мутни тайком, но их не оставляло чувство липнущих к спинам чужих взглядов. Фириэль вглядывалась в подлесок, но никого не заметила. Гудж принюхивался к сырому воздуху — с тем же успехом. Костик слушал пространство; где-то снег упал, где-то птица чирикала. Вдалеке каркал ворон. На холме жалостливо скрипела треснувшая верхушка высокого дерева. Ничего необычного.

— Кто нас всё-таки ждёт? Огр, каменный тролль? — вслух беспокоился Батлер. — Этим смысла нет поклоняться! Они же болваны, пусть даже большие и сильные. Или волк? Белый, как эти совы. Или даже пещерный медведь…

— Верно, — согласился Изваров. — Тотемный зверь культа. Интересно, сколько он здесь живёт? Сколько детей уже съел? Вот ведь выдумали…

— Если это простое животное, мы его одолеем! — рассудил Олясин. — Нечего плодить в Сизии тайные общества. Придём, увидим, наваляем…

Гуджу думалось: спасти людей от гнетущего их чудовища — это одно. И совсем другое — пролить кровь священного зверя на его капище. В горах никому не прощалось даже посягательство на скот племени. Так что убить тварь полдела; потом, возможно, придётся с боем прорываться из Мутней. Ладно, пусть. Жизнь — сражение.

Они выбрались к нужной сопке внезапно. Вышли из-под деревьев и увидели скалы, фантазийными руинами торчащие в блеклое небо. Ельник — понурый, обросший серыми бородами лишайника, стоял вкруг этой горы, как бы стесняясь приблизиться. Снег подтаял по склонам холма, обнажив каменистую осыпь. В атмосфере царило безветрие.

— Пещера, — кивком указала эльфийка, вынимая лук с вставками из серебристого металла. Остальные уставились в тёмный провал под отвесным утёсом.

Ничего особенного. Просто дырка в скале.

По осыпи шла едва заметная тропа. Валялся обугленный факел. Тёмные тряпки. Следов чудища не было.

Осторожно подкравшись, они заглянули в провал. Костик зажёг волшебный фонарь, выданный под расписку в Азиро — бледно-синий мерцающий свет озарил мрачный лаз с поворотом, за которым открылась пещера. Пустой грот размером с трактирную залу. Отсыревший песок на полу. Шершавые стены в потёках воды, причудливо искривлённые своды. Всюду розовый камень с поблескивающими вкраплениями. Неподвижный прохладный воздух и белёсые сталактиты в углах. Было тихо и очень спокойно.

Воины Хаоса изучили пещеру. Не было даже летучих мышей. Никаких следов монстра. Ни погадок, ни шерсти, ни запаха. Костик вертел головой, озирая пространство: магии нет — ровный природный фон, инертная горная порода.

Фириэль посмотрела под ноги. Отчётливо хмыкнула. Батлер Броки шагнул в сторону и нервно выругался: под подошвой хрустело. Кости. Тонкие, белые. Их было много, они прятались в песке и валялись по тёмным углам.

Эльфийка убрала стрелу в колчан и присела, изучая останки.

— Человеческие. Некоторые разгрызены. Зубы мелкие… Лисы. Куницы.

— Вряд ли здесь поклоняются лисам или куницам, — взялся за подбородок Констанс. — Сколько шкурок лежало в фактории? Так с тотемным зверьём не поступают.

— Ну, а чудище где? Чуешь что-нибудь, Гудж? — Олясин, нахмурившись, прошёл от стены до стены. Троллин приложил ладонь к низкому своду. Камни перешёптывались о своём, каменном. Их ничуть не тревожили детские кости.

— Кому эти жертвы? Хуже тьмонавтов, у тех хоть оргии, — выдал Батлер.

— Может, вернуться с собаками? — предложил Изваров.

— Пошли обратно, — потребовал уставший от неопределённости Кэррот. — Я бы поговорил с населением Мутней…

Его пожелания редко сбывались так точно и быстро.

Толпа ждала возле фактории. Кряжистые бородатые мужики в меховых шапках, сухощавые бабы в платках. Они грузно стояли среди снежной слякоти, сжимая в руках топоры, вилы, дреколья. Лица жёсткие, неподвижные. Из скопления тёмных фигур вышла старая женщина в белом. Костлявая, сгорбленная. На седой голове серый колпак. Подняла бледную, как варёная курица, руку — палец указал на Воинов Хаоса.

Фириэль вкрадчиво улыбнулась и плавно положила стрелу на тетиву.

— Сначала переговоры, — прошипел Кэррот. Прокашлялся и вступил:

— Здравствуйте, люди добрые! Сами мы не местные…

— Чужаки? Кощунники? — прокаркала старая женщина. — Забить до смерти!

Толпа глухо и слитно вздохнула. Дубьё и железо поднялись над головами.

— Но позвольте! — запротестовал Олясин. — Мы Воины Хаоса…

— Хаоса? Осквернители? Освежевать и сжечь!

— Да что же это такое, — Кэррот утёр выступившую на лбу испарину, — второй раз неправильно разговор начинаем… Эй, спокойнее! — крикнул он подступающим местным. — Мы на королевской службе!

— Значит, кадровые? — презрительно скривилась старуха, подходя и враждебно заглядывая в глаза. — И, небось, документы с печатями есть?

Костик помахал подорожной Охранки.

— Меня звать Арза. Арза Старая, — процедила женщина в колпаке, не удостоив бумагу вниманием. — Чего ищете в Мутнях? Мы вас не звали.

— Мы узнали, что вас угнетает чудовище, и приехали помочь, — благородно и убедительно отвечал Кёрт. Арза вскинула голову, хрипло расхохоталась. По толпе раскатились смешки.

— Угнетает? Чудовище? Что за бред ты несёшь, воин хаоса? У нас тут порядок. В Мутнях всё хорошо. Поселение процветает!

— А младенцев зачем в пещере бросаете?! — не выдержал Батлер. — Ладно, был бы там кто, так ведь нету! Грот пуст. А вы столько детей загубили!

— Не тебе нас судить, недоросток, — грозно изрекла старуха. — И не явится Явный таким, потому как вы все недостойны. От рожденья нечистые, прётесь и прётесь в наш край… мы спокон веков Явному дитя невинное по весне отдаём, и за это в миру нашем лад, единство да изобилие! Правду я говорю? — она обернулась к толпе.

Жители Мутней поддержали её зычными возгласами.

— Явный нас бережёт. А от короля вашего и от всей его рати подмоги здесь никакой! И не надобно! Он нам не закон. Так ступайте отсель подобру-поздорову, верноподданные. Без вас проживём.

— А детей вам не жалко? — серьёзно спросил её Костик.

— Ради общего дела — не жалко, — с нажимом проговорила Арза. — Мы не как городские. Не о собственных прихотях думаем! Я бы, если б могла — отдала бы и первенца своего, и второго, и третьего, лишь бы Мутни и дальше цвели. Жаль, бездетная я оказалась… А вот Карна своего отнесла — и узрите, счастливая, светлая!

На лице сутулой и бледной Карны неподвижно застыла улыбка.

Изварову стало до невозможности грустно. Положив костяную ладонь на плечо разгорячённому Кэрроту, он просипел:

— Ладно, уважаемая Арза. Мы уедем сегодня и больше вас не потревожим… Пускай Мутни дальше цветут и не ссорятся с королевством.

Старуха в сером колпаке надменно кивнула. Воины Хаоса обогнули толпу и пошли, увязая в снегу, за вещами в факторию. Делать здесь им уже было нечего.

— Через день доложили заказчику, что чудовища в Мутнях нет, а служители культа просто оставляют младенцев лесному зверью, — сказал Кёрт. — Знаешь, что он ответил?

Мария догадывалась.

— Мол, тогда всё прекрасно! Нет чудовища — нет и проблемы. Ведь что главное? Чтоб порядок на местах был. Надо уважать традиционные верования и поощрять верность культурным традициям… а что жертвы и культ? Прибыль-то идёт! Мы не знали, что с этим поделать, плюнули и уехали обратно в цивилизацию.

Они шли низиной, поросшей камышом и рогозом. Журналистка махала рукой, отгоняя назойливого слепня, что жужжал и вертелся, атакуя со всех сторон.

— Дай-ка, я его экзорцизмом! — Кёрт Олясин сложил пальцы в щепотку и что-то пробормотал. Насекомое задымилось и замертво пало в сырую траву.

— Всегда забавляло, как церковные чары на мух действуют, — ухмыльнулся он. — Нечисть покрупней отогнать не всегда удаётся, а вот слепней — пожалуйста! Ну так вот, что там дальше творилось… снег сошёл, потеплело, вернулись в Харлону, а что делать в столице без денег? Наумбия личную долю от семейного предприятия отдавала в сиротский приют, а нас почему-то спонсировать отказалась. А вот Фириэль — она к нам уже попривыкла и стала сама понятнее — вспомнила, мол-де спрятан неподалёку у ней давний клад. Она много их прикопала, как белка орешки. В основном позабыла, но порою являются озарения. Провозились неделю: пока ехали, место искали, рыли ледяной грунт… откопали тяжёлый сундук. Ну, как в сказке! Правда, деньги внутри — времён Теократии, дырявые кругляши из позеленевшего сплава. Часть спихнули коллекционерам, остальное пошло как металлолом. Только выдохнули — от Силкина весть, дело государственной важности! До зарезу нужны добровольцы. Оплата достойная. Я решил ловить удачу за хвост и стремительно нас подписал. Отправились снова в Спаду, к тарбаганской границе, ждать дальнейших инструкций. Мы-то с Костиком Спаду не очень любим после истории с демонами… — он вздохнул. Над деревьями, возмущённо тарахтя, пролетела сорока.

— Но деваться некуда. Через блюдце связались с Наумбией и поехали знакомым трактом на запад. Так для нас началась история вольного города.

— Так вот, господа, задача пред нами стоит непростая, — ровным голосом вещал Лепус Ригг, скользя по их лицам немигающим взглядом бледных, навыкате, глаз. Этот невысокий тщедушный человек с жидкими усиками являлся советником в засекреченной операции. — В дневном переходе отсюда, на забытой богами территории меж Сизией и Тарбаганией стоит город Йуйль, важный торговый и ремесленный центр. Издавна он оказывался точкой столкновения интересов Тарбаганской Лиги и нашего королевства, поэтому… — он вдруг вскричал, срываясь на визг: — мы обязаны до последней капли крови защищать интересы родного отечества!

Искренний надрыв сотрудника Охранки поражал; казалось, глаза его чудом не выскочили из орбит под ноги изумлённым Воинам Хаоса. Костик с Кэрротом помнили капитана Зямова, который любил задвигать о политике, но даже они успели порядком отвыкнуть от столь одухотворённой подачи. Что уж говорить о Гудже и Батлере, поражённых диковинным представлением! Фириэль, в свою очередь, образ хранила невозмутимый, как у глухонемого на конкурсе менестрелей.

— Обратимся к истории, — вернулся к начальному тону советник. — В ходе Междоусобиц город Йуйль по условиям Хартии 191 года на сто лет оказался подчинён тарбаганским городам Фесте, Бадону и Цагге. Но сейчас, век спустя, в 291 году…

— Как раз сто лет прошло, — вставил вежливую ремарку Олясин. Лепус замер на миг, поморгал и продолжил:

— Так вот, в этом году Йуйль обретает свободу. Юридически становится вольным, ни от кого не зависимым поселением… Этого нельзя допустить! — рявкнул он, взрезав воздух щупленьким кулаком. — Пора исправить историческую несправедливость! Осуществить вооружённое принуждение к миру!

— Принуждение? Они собрались воевать с нами? Торговый городок против целого королевства? — подивился Констанс.

— Пока нет. Но, когда начнём их присоединять, могут произойти провокации! Вольные города — рассадники беззакония. Нужно железной рукой навести там порядок…

— А их надо присоединять? — уточнил Кэррот, озадаченно почёсывая затылок. Он частенько использовал этот приём — казаться глупее, чем на самом деле. Много усилий для этого не требовалось.

Лепус Ригг брезгливо скривился:

— Вас оправдывает лишь ваше невежество. Йуйль стремится быть вольным. Но Тарбаганская Лига, подменяющая централизованное правительство, предпринимает попытки поставить в городе лояльную ей администрацию! Это будет означать его окончательный переход под их влияние. Мы не можем оставить эти поползновения без решительного ответа. Потому что в противном случае у наших границ появится новый анклав вероятных противников! — опять сорвался на крик он.

Утерев пальцем выступившую слезу, Ригг продолжил вкрадчивым голосом.

— На удачу, и у нас там сыскались союзники. Многим гражданам Йуйля, в том числе высокопоставленным, хочется сделать свой край частью Сизии. Но одним с тарбаганской угрозой им не совладать… К ним на помощь вы и отправитесь, — советник прижал руку к сердцу и вытянулся по струнке. Воины Хаоса в меру сил воспроизвели его позу.

— Важно помнить, что вы не наёмники и не резиденты Охранки, нет. Вы бескорыстные добровольцы, что откликнулись на зов, крик о помощи многострадальных жителей Йуйля, — он взволнованно шмыгнул. — В связи с этим должны быть корректны, вежливы с населением, забыть о выпивке, грабежах и бесчинствах… О женщинах… — он с сомнением оглядел Фириэль. — И, конечно, о связях с нами. Пока вы там — вы сами по себе! Настоятельно не рекомендую сдаваться в плен: обменивать и выкупать вас не будут. Для Лиги вы не кто иные, как сизийские наёмные головорезы, а Тарбагания славится исключительно негуманным отношением к сизийцам. Они, можно сказать, нас ненавидят! Но я что-то не вижу в ваших глазах понимания и согласия, — капризно закончил он.

— Мы согласны и поняли, — заверил Олясин, азартно прикидывая, во что он втянул всех на этот раз. — А когда выдвигаемся? Кто командует? Как поддерживать связь?

— Командую я. Связь с центром поддерживать будем телепатически. Срочные мысленные сообщения, вы знакомы с технологией? Наш волшебный сотрудник наладит рассылку из Спады… Мне сказали, у вас есть магичка, способная их отправлять!

— Наумбия Шноррел в пути, — отвечал ему Костик. — Она будет здесь завтра с утра, самое позднее — днём. В принципе, я могу принимать…

— Это возмутительно, — тряхнул головою советник. — Вашей команде не хватает дисциплины и выучки! Нет времени ждать, господа. Отряд «Бледная Немочь» выдвигается завтра на рассвете. Предполагалось, вы двинетесь вместе!

— «Бледная Немочь»? Банда Бодо Собачника? — обрадовался Кэррот. С кряжистым хитрованом Бодо он приятельствовал в тренировочном лагере: среди хаос-нейтральных курсантов тот славился умением без сала пролезть в любую щель. Прежде чем пойти в вольнонаёмные, Бодо разводил на продажу собак редких пород, оттуда и прозвище.

— Да, он за старшего. Серьёзный, ответственный отряд и при этом весьма многочисленный: восемнадцать человек, не считая боевых псов! Берите пример.

— А «Одна Вторая» участвует?

— Нет. Они сейчас в Восточье, и использовать их мы не сможем… Людей не хватает катастрофически! Готовьтесь отправиться сразу, как явится ваша магичка. Собственно, я двинусь с вами, — Лепус Ригг икнул и ухватился за правый ус. — Господа, вы свободны. Отдыхайте в казармах, а завтра начнём нашу славную операцию.

— И кто только нынче не служит в Охранке, — протянула Фириэль, когда они вышли на воздух из здания, где происходил инструктаж.

— Ну, для разных задач и люди нужны разные, — философски откликнулся Кёрт.

Утром следующего дня, встретив с дороги Наумбию, Воины Хаоса стояли посреди заставы и рассматривали советника Лепуса, дёргавшегося и извивавшегося самым непредсказуемым образом. Он делал зарядку. Моросил дождь. Тут и там подтянутые пограничники в синей форме занимались армейскими делами. Команда снабжения пригнала к столовой воз брюквы. Кузнецы грохотали железом в ремонтном сарае. Унылый кубический дом грязно-серого кирпича — здание штаба — дымил из трубы коричневым дымом. Всё чудилось казённым и слякотным. «Бледная Немочь» ушла рано утром. Подходила их очередь отправляться на приключения, а настроения, как назло, не было.

— Не нравится мне этот Лепус Ригг, — признался Костик.

— Да! — поддержал его Батлер. — Какой-то он дёрганый, плюгавый и лупоглазый!

— Осторожничает, но чутья на магию нет, — констатировала Наумбия. — Мундир увешан защитными амулетами… и половина из них — незаряженные блестяшки.

— То есть он суеверен? А это идея! — оживился Кёрт. Через десять минут он предстал перед водянистыми очами усатого Лепуса.

— Мы готовы, — суровым голосом начал он, — но хочу предупредить о важном.

— Собственно? — нервно побарабанил пальцами по рукаву советник.

— Наша команда немногочисленна, потому что, по сути, мы проклятые, — обречённо поведал Олясин. Лепус Ригг нахмурился. — Силкин не сообщал? «Воинов Хаоса» назвали так потому, что мы чересчур хаотичные. С нами опасно. Постоянно случается что-нибудь неожиданное…

— Например? — промямлил Ригг, машинально приглаживая усы.

— Ну… неожиданное, — объяснил Кэррот, поглядывая наверх. Внезапно лицо его исказилось. — В сторону! — дико заорал он.

Лепус Ригг шарахнулся, сгорбившись. Что-то свистнуло в воздухе, с тяжким чавканьем пало на землю. Побледневший советник широко раскрыл глаза. На лугу перед ним, глубоко уйдя в сырой грунт, лежала громоздкая, чёрная от сажи наковальня.

— Вот, — как бы не зная, что ещё тут сказать, всплеснул руками Олясин. На лике службиста читалась ожесточённая внутренняя борьба. Усы вздрагивали. Он ощупал свои амулеты и забормотал:

— Нельзя рисковать координацией операции… Собственно, отправляйтесь немедленно! Я же выдвинусь позже, с егерями.

— Есть, — с готовностью ответил Кэррот. — Вон, там наши подходят уже. Сейчас же и выйдем на дело, чего время терять.

— Да, да! Так вот, — собрался с мыслями советник. — На границе вас пустят, проплачено. До Йуйля идти часа три. Сбор у восточных ворот. Найдите там командора Гунтрама — он вам всё объяснит. И помните! Вы отправились туда, влекомые желанием принести мир, навести порядок и подарить людям Йуйля свободу! От Тарбагании.

На этой возвышенной ноте они и простились. Воины Хаоса, закинув за плечи походные ранцы, двинулись в сторону тарбаганской границы.

— Говорил, что сработает? — Кэррот щерился во весь рот.

— Знал бы ты, сколько сил нам с Наумбией стоило держать эту ковню в воздухе! — хриплым голосом отозвался Констанс.

Коренастый вояка с квадратной челюстью провёл по ним взглядом и хмыкнул.

— Что Охранка тут баламутит? Вторые уже за сегодня, — он вернул бумаги Кэрроту.

— Вторые по очерёдности, но не по мастерству! — назидательно поднял палец тот.

— Цирковому, что ль? — посмеиваясь, спросил долговязый пограничник с армейским арбалетом за спиной.

— В Тарбагании клоунам самое место, — хмуро заметил его коллега. — Ступайте, добровольцы… на той стороне вроде тихо. Драпать обратно будете — кричите заранее, чтобы мы вас не постреляли.

Бойцы в синих мундирах отворили ворота, и Воины Хаоса ступили на узкую полосу нейтральной земли. За которой, по давнему заверению стажёра милиции Гондура Кряпина, кончалась цивилизация и начиналась дичь и анархия.

В сотне метров пред ними стоял покосившийся забор из кольев, некогда выкрашенный в цвета Тарбаганской Лиги — чёрный, зелёный и красный. За забором виднелся приземистый сруб с плоской крышей и будка с кое-как приколоченным флагом. Дорогу перегораживал шлагбаум из гнилых досок. В окрестностях не было ни души.

Слегка недоумевая, они подошли ближе, и тут послышался робкий голос.

— Это вам через границу-то надо? — с тарбаганским акцентом спросил он. Отворилась скрипучая дверца, и из будки выбрался юноша своеобразного вида. Невысокий, полный, с румяными щёчками, на голове засаленная белая шапочка. Одетый в трико землистого цвета, к плечам которого бельевыми прищепками крепились игральные карты. Жеманная дама треф на левом, ехидный валет червей на правом.

— Стильная форма, — невозмутимо отметил Кэррот.

— Что? А… да я это, повар вообще, — зарумянившись, произнёс тарбаганец. Костик наконец опознал в его головном уборе поварской колпак и уточнил:

— А у вас так всегда на границе?

— Нет, конечно! — совсем смутился парень, отводя глаза. — Я просто в карты продул, а все спать пошли после ночного…

— Бывает, — признал Изваров. — Нам бы контроль пограничный пройти.

— Щас сварганю! — парень метнулся в будку и, погремев канцелярскими принадлежностями, вернулся с большой деревянной печатью. Поплевал на чернила, веером прижал бумаги Воинов Хаоса к обшарпанной стене и лихо проштамповал.

— До вас утром человек двадцать прошло, я уже навострился! — горделиво объявил он. Батлер с сомнением осмотрел синий прямоугольник с надписью «Штамп»:

— И это всё?

— Вроде. Доброго пути! Только вы осторожнее, в Йуйле опять беспорядки…

— Спасибо, мы постараемся, — вежливо кивнула Наумбия Шноррел. Они не прошли в глубину Тарбагании и десятка шагов, как повар окликнул их:

— Э, в картишки раскинуть не желаете? А то скучно сейчас…

— На обратном пути — с удовольствием! — пообещал Кэррот.

Разъезженный тракт вёл на запад. В грязи проступала раскисшая гать, по обочинам вылезла ранняя зелень. Они миновали пару бревенчатых мостов через шумные ручьи. Слева, за бескрайними зарослями выцветшего зимой тростника, к горизонту тянулось озеро Лимно. На его стальной глади виднелись скорлупки рыбацких лодок. Справа дол поднимался к застывшим на горизонте Крульским горам, обточенным древними ледниками. Над всем этим висело слоистое покрывало слабо светящихся изнутри облаков. Встречный ветер дышал теплом. Впереди на холмах темнел лес.

— Вот где вся контрабанда идёт — через этот камыш! — разглагольствовал уставший молчать Олясин. — Тут плыви не хочу, не упатрулируешь…

— Может, потому и хотят этот город присоединить, — предположил хозяйственный гном. — Враз граница спрямится… О! Слыхал? Я стихами заговорил!

— Ведь была здесь… — рассуждала идущая за ними Фириэль. — Иль нет…

Не видевшиеся пару недель Констанс и Наумбия успели соскучиться и теперь болтали о книгах. В наследной волшебнице Изваров обрёл идеальную соучастницу литературных дебатов, и всю зиму в национальном парке Чебухтуй они только и делали, что горбились над гримуарами. Но ладно профессиональная магическая литература; с какой страстью они относились к художественной!

Ещё будучи стажёром милиции, Констанс прочёл уйму беллетристики. Назубок знал прославленную «Жестокую галактику», от корки до корки прочитал эпос о похождениях грозной воительницы Дарьи Нифферштайн и её многочисленных отпрысков. С головой погружался в преисполненный социальной философии «Пикник озабоченных». Вчитывался в культовую «Повесть о хлебе» Эльфанта Грина, «Самогонию» Парамона Вишневского, «Безумные арабески» Алика Хазредова, «Чонк» восточного мудреца Си Чжуандра и, конечно, «Сопливые мямли» Фурия Выгоняя. А вчера, томясь духом в казарме пограничной заставы, Констанс завершил чтение четвёртой части восемнадцатого тома «Победы мага над ещё более сильными и древними богами драконов тьмы» Кика Полумова и теперь пылко делился впечатлениями. Наумбия, в свою очередь, настоятельно рекомендовала ему ознакомиться с двенадцатью томами разъяснений к написанному, недавно вышедшими в столичной печати. Говорят, по прочтении этих книг изложенная в основной серии история начинала играть совсем новыми красками.

Кёрт Олясин пытался отвлечь их своим наблюдением: они шли уже час, а в дороге никто им не встретился. Ни подвод, ни отрядов, ни отдельных путников. Край был пуст, не считая лодок на горизонте.

— Может, проход перекрыли… судьба города всё-таки, — отозвался Изваров и вернулся к обсуждению пафосного момента, когда Безликий Герой невероятным усилием извлекает из Провала Изнанки могущественный Оловянный Меч.

— Кэррот, я тут подумал, — ворчливым тоном завёл Батлер Броки. — Мне шлем нужен. Вы-то дылды все, и беречь вам особенно нечего… а я ниже ростом, меня всяк норовит шваркнуть чем-нибудь по макухе!

— Нужен — взял бы да приобрёл, — утомлённо ответил Олясин.

— У меня закончились деньги! Хорош шихту бодяжить, неужто не понимаешь? Я всегда отдаю карточные долги, всё ушло, а шлем нужен для дела…

— Вот обратно пойдём, на границе останешься с поваром пульки расписывать. Шлем из кастрюли сделаешь! Если карта, конечно, попрёт…

Батлер вовсю брызгал негодованием, когда его мягко прервал Гудж.

— Кто живёт в этом городе? — спросил он у Кёрта.

— Ну… какие-нибудь горожане. Йуйльцы, йуйльчане…

— И мы будем с ними сражаться? — олг с сомнением потряс рогатиной.

— Ай, не спрашивай! Сам не знаю, — Олясин потёр пальцем шрам на лбу. — Должны изображать добровольцев-заступников, склонять чашу весов в пользу Сизии. Не уверен, что нужно для этого кровь проливать… Но, с другой стороны, охота с кем-то сразиться, победить, а потом уже великодушно помиловать! — он гордо выдвинул подбородок, вообразив миг триумфа. Команде пошёл второй год, но пока Воины Хаоса толком не воевали. Все задачи решались сравнительно мирными способами: даже в Варголе им больше помогли не мечи и магия, а обычный платяной шкаф. Да что там, из заповедного Чебухтуя невезучих хранителей уволили прежде, чем они успели дать отпор мерзким шамрам, распугавшим состоятельных гостей заказника!

— Мохнатые твари… — процедил он сквозь зубы.

— Летяги, — пояснила эльфийка. Кэррот поднял глаза. Тракт довёл их до леса, и меж тёмных стволов впереди промелькнула летучая белка. Листвы ещё не было, но весна уже захватила эти края. Здесь не мёрзлые Мутни.

Миновав поворот, они увидали брошенную посреди дороги повозку без тента. Возле неё никого не было, и Олясин насторожился.

— Вон телега стоит. Люди где?

— По нужде отошли… — хмыкнул Броки, оглядываясь.

— Булы тоже пошли за компанию? — приблизившись, они увидели раскиданный по обочине скарб. Пёстрый платок, гребень, железная кружка. Земля взрыхлена и истоптана.

— О! — коротко, будто вспомнив что-то, бросила Фириэль. Батлер проследил её взгляд и завопил, ощущая, как холодеет спина:

— Хоблы! Хоблы!

Со склона лесного холма на дорогу действительно ринулись злобно рычащие хоблы.

В 108 году на юге, где железной рукой и духовной молитвой правила Теократия, произошло Затемнение. Сизию захлестнула волна беженцев. Некоторые осели на её землях, но большая часть ушла на запад, основав Тарбаганию. Тридцать пять лет спустя с затемнённых земель пожаловали недобрые люди, видавшие разную жуть и владевшие чёрной магией. Впоследствии их прозвали роггардцами в честь их главного поселения. Роггардцы утверждали, что жить в Затемнении больше нельзя. Южные края стали Плохими Местами. А ещё шестьдесят лет спустя из Плохих Мест пришли хоблы.

Вероятно, они были потомками тех, кто остался во тьме. Хоблы, они же трупоеды, плесневелые, гнусники, в Восточье их кличут «племя гу-ли» — деградировавшие каннибалы-мутанты. Бледные, полуголые, покрытые редкой шерстью существа, трусоватые, глупые, но свирепые и безжалостные. Стаи хоблов бродили окраинами, нападая на поселения и поедая их жителей. Поклонялись они беспощадному богу Приону, идолами которого служили измазанные кровью камни. Жили хоблы в общественных норах со множеством выходов, ловко роя их, как барсуки. С пустошей они принесли серую плесень, которую втирали в кожу и которой обрастали их норы. Учёные полагали, мутанты живут с этой плесенью в симбиозе; простой люд зовёт её скверной хоблов.

В Алые горы гнусники тоже забредали, иные гномы с ними сражались, но сам Батлер никогда их не видел. А теперь полчище бледных трупоедов бежало к ним, злобно рыча, и Броки судорожно сдёргивал с плеча окованный щит, подавляя отчаянное желание зарыться под землю.

— Стоим рядом! Плотнее! — выкрикнул Кэррот. Рычание хоблов перешло в хриплый визг. Они надвигались белёсой волной — толпа человекоподобных с орудиями убийства в руках. Милиционеров учили, что хоблы свирепы, но быстро выдыхаются, столкнувшись с серьёзным сопротивлением. Костик запоздало задался вопросом: как быстро? Насколько серьёзным должно быть сопротивление?

Фириэль не целясь выпустила несколько стрел — трое хоблов рухнули под ноги остальным. Наумбия вскинула руки, швырнула трескучий разряд. Поражённые молнией попадали замертво, но дымящаяся брешь в рядах сразу сомкнулась.

— Ещё! — вопил Батлер. — Жги их!

— Нас заденет!

Толпа, вереща, налетела на Воинов Хаоса.

Костик свалил одного телекинезом, топором рассёк руку второму. Сбоку вынырнул третий с ржавым мечом — Наумбия шваркнула искрами прямо в клинок. Хобл упал, но ещё один прыгнул, замахнувшись мотыгой. Гудж всадил ему в грудь рогатину, отбросил обратно. Другой каннибал повалился с торчащей из шеи стрелой. Об него запнулся следующий — Гудж пырнул и его. Третий бросился троллину под ноги, рыча бешеным псом. Батлер киркою расколотил ему череп. Отпрыгнул назад, прикрываясь щитом. Тот казался теперь слишком маленьким: фанерный кружок, обитый железом, за ним разве спасёшься? Рослый хобл тыкал обломком копья. Олясин, шагнув, разрубил его от плеча до обвисшего брюха.

— Получай! — злобно выдохнул он, утирая с лица брызги крови.

Первый натиск отбит, но теперь трупоеды их окружили. Бледная кожа с синюшными венами, поджарые и одутловатые тела в серо-розовых пятнах лишая, клочковатая шерсть на спинах. Выступающие челюсти с неровными жёлтыми зубами, голые дёсны блестят вязкой слюной. Сморщенные гротескные лица. Мелкие, тёмные, лишённые белков глаза. Грязные, склизкие руки с узловатыми пальцами. Хоблы ждали, тяжко дыша.

Из толпы полетели дубинки с примотанными челюстями животных. Хрясь! Одна врезалась Костику в голову. Лишь царапнула — костью по кости.

— Намби, давай! — поторопил он. Почувствовал сильные чары. Из земли под ногами хоблов выступила вода. Воины Хаоса остались стоять на сухом островке.

Наумбия Шноррел ударила молнией в воду. Визг толпы трупоедов резанул по ушам, искры, брызги и пар разлетелись в разные стороны. Влага ушла, а из хоблов на ногах осталась лишь половина — остальные лежали вповалку, судорожно подрагивая.

Изваров отвлёкся, заметив движение. В сотне метров, средь зарослей на холме мелькнул человек в тёмно-зелёной одежде. Взмахнул длинным посохом. Каннибалы надсадно взревели и снова бросились в бой.

В этот раз навалились со всех сторон. Хоблы трусили и мешали друг другу, но их было много. Кёрт едва успевал отгонять их ударами Драля. Фириэль почти в упор всаживала стрелу за стрелой. Костик отмахивался топором, другой рукой поддерживая обессилевшую волшебницу. Подскочив, хобл колючей дубиной сбил топор в сторону. Гудж вогнал рогатину в его бледное брюхо. Трупоед завизжал, уцепился за древко. Другой переломил рогатину ржавым топором. Олг ткнул оставшейся палкой в оскаленную морду. Хобл отпрянул, но за ним полезли ещё трое.

Возникла чудовищная куча мала. В детстве Кэррот любил потешные драки, когда можно гурьбою мутузить друг друга, хохоча и вопя в жизнерадостной кутерьме. Сейчас вышло похоже, только вот убивали по-настоящему.

Драль застрял в рёбрах каннибала. В бедро прилетело дубинкой, и Олясин упал, охнув от нахлынувшей боли. Сверху били ещё, но удары пришлись по ранцу с вещами. Кёрт выхватил засапожный кинжал. Извернулся, ударил ближайшую бледную ногу. В лицо брызнула тёплая кровь. Ткнул в другую.

Завидев, что хоблы опрокинули Гуджа, Батлер преисполнился боевой ярости. Оттолкнул щитом наседавшего каннибала. Рванул на помощь товарищу. Боевая кирка крушила врагов стальным клювом. Лишь бы хватило сил…

Изваров зажал рану в боку. Другой рукой метнул нож в шею мутанта, что тянулся к Наумбии. Тот с воем попятился. Мимо пролетела костяная дубинка. Констанс обернулся и замер. Кипела свара, друзья бились за жизнь, враги лезли отовсюду… А он несколько долгих секунд дивился поведению Фириэли.

Эльфийка брела между раненых и спешащих к месту сражения хоблов, отрешённо разглядывая картину побоища. Лук висел у неё за спиной; руки свободны, лицо чуть задумчивое. Трупоеды словно не замечали её, огибая, как неодушевлённый предмет. А она просто шла посреди жуткой схватки, глазея по сторонам.

Это выглядело полнейшим безумием.

Длинный хобл с огромной секирой задел эльфийку плечом. Фириэль отшатнулась, поморщившись — каннибал тоже вздрогнул. Уставился, моргая. Эльфийка ткнула его рукой в шею. Брызнула кровь; в руке прятался нож. Увернувшись от взмаха секиры, она плотно, как в танце, прижалась к врагу, раз за разом вгоняя лезвие по рукоятку, и хобл вдруг сложился, как сброшенная одежда. Остальные опомнились и завизжали, отскакивая в стороны. Костик сморгнул. Ситуация переломилась.

Трупоеды отступали. Ещё кто-то рычал, угрожая оружием, кто-то ползал кругами в грязи, но основная масса откатывалась с поля боя, хромая и злобно оглядываясь. Стая скрылась в лесу. У разбитой дороги остались лишь несколько раненых, трупы — более двух десятков — и Воины Хаоса. Каннибалов чуть-чуть не хватило, чтоб с ними расправиться.

— А я думал, они нас сметут, — разочарованно протянул Кэррот, пытаясь подняться.

Костик поднял глаза и вгляделся — на холме за деревьями никого не было.

— Помолчи! Чудом живы остались! — возразил Батлер, добивая подёргивающегося каннибала. Рядом Гудж выбирался из груды вражеских тел. Посечённый, покусанный, троллин улыбался во всю клыкастую пасть. Изваров редко видал его таким радостным. Сам он боль ощущал в полной мере — весь избит, в боку рваная рана, и кто знает, чем эти мутанты обмазывают оружие? Костик повернулся к волшебнице.

— Нужна боевая магия… — медленно высказала она, языком ощупывая во рту сломанный зуб. В горячке боя не поняла, чем и когда её стукнули. — Простым разрядом от такой толпы не отбиться. Заболтались мы о книжках, а в жизни…

— Ты прекрасно всё сделала, Намби. Это я должен был их пораньше заметить.

— Ну заметил бы, и что? Вряд ли бы убежали, — Олясин покачал гудящей головой. — А так знатно им наваляли, теперь будут бояться.

— Ладно, хватит хвалиться! Пойдём, — вскинул драную бороду гном. — И вообще, что здесь хоблы забыли?

— Ими кто-то командовал, — произнёс Костик. — На холме стоял хмырь с посохом.

Наумбия вспомнила разговор с Фириэлью в заражённой долине. О дружбе с корявыми и попытках властвовать над трупоедами… Сбылось как вещий сон. Осмотрела походную сумку. Бутыль с маниаком разбилась, эликсир впитался в подкладку. Запасная фляга цела, и волшебница приложилась к горлышку. Силы могут ещё пригодиться.

— Но меня удивило другое, — смущённо продолжил Изваров, вешая топоры на ремень. — Фириэль, что ты делала посреди драки?

Эльфийская женщина вырезала из тел свои стрелы. Она вопросительно обернулась.

— Ты расхаживала среди них как своя… Тебя даже не трогали!

Все уставились на Фириэль, но та лишь пожала плечами.

— Охватило занятное чувствие. Будто это уже происходило… Дереализация. Утратила определённость, явь тут или не явь.

— Но они тебя будто не видели!

— Так бывает. Дереализуюсь, другие не замечают.

— Да, мы тоже тебя упустили в бою, один Костик заметил, — молвил Кёрт, вытирая меч пучком травы. — Будем приглядывать… Раны залечили? Серьёзных нет? Гудж, ты цел?

— Заживёт по дороге, — откликнулся троллин, искавший среди трофеев замену сломанной рогатине. Оркоиды славились ускоренной регенерацией — закрепившимся в генах эффектом боевых стимуляторов. Иногда у них даже заново отрастали отрубленные конечности: в песнях племени Гуджа упоминался шаман, у которого было три руки. Троллин поднял длинный, укреплённый лангетами цеп с ребристым билом. У кого каннибалы забрали такое оружие? Хорошо, что эльфийка подстрелила его владельца ещё на подходе.

— Я слыхал, есть у хоблов мастера изрыгать кислоту из желудка, — кстати вспомнил Кэррот. — Повезло нам, что здесь таких не было!

— Я сама сейчас кислоту изрыгну, — проворчала Наумбия. — Пойдёмте.

Они двинулись в сторону Йуйля, и через пару минут повстречали свидетельства ещё одной схватки. Земля была взрыта, обуглена, залита кровью, многочисленные следы вели в лес. Каркал ворон. Осторожно подкравшись, они остановились в смятении.

На поляне валялись порубленные, изуродованные тела, второпях убранные с дороги. Всё те же бродячие трупоеды, и рядом — люди в военной одежде. И мёртвые псы. Хаос-нейтральный отряд «Бледная Немочь» уже бился здесь утром. И полёг всем составом.

— Иногда хорошо быть вторыми, — Олясин крепко сжал рукоять меча. Жаль коллег из команды Собачника. Отмахались бы вместе? Или вместе бы пали? Уже не проверишь.

Они шли по пустынному тракту в тяжёлом молчании, ожидая нового нападения, но никто им до самых стен Йуйля не встретился.

Стены города, построенные из тёсанного песчаника, оказались не очень высокими, метра четыре от силы. Сверху их венчали зубцы, за которыми можно укрыться, но сейчас там никого не было. Под стенами рос кустарник и уже начинающие покрываться листвой молодые деревья. Йуйль не выглядел осаждённой крепостью, хотя некоторая нервозность в обстановке присутствовала. Перекрёсток у восточных ворот был заполнен вооружёнными людьми в куртках из проклёпанной кожи, сразу обратившими внимание на приближающуюся компанию.

— Эй, вы кто?! — грубым голосом крикнул один из них. — Сюда идите!

Хотя Воины Хаоса и так шли в их сторону. Кёрт достал выданные советником документы и нёс их перед собой, размышляя, что будет, если это не те, с кем им нужно связаться.

— Из Сизии? — мрачно спросил толстомордый тип с палашом на поясе, изучая бумагу, где было написано, что они из Сизии.

— Да. Из Сизии, — доброжелательно кивнул Костик.

— Нам бы к командору Гунтраму, — добавил Кёрт. Вооружённые люди провели их через ворота. Так Воины Хаоса впервые ступили на территорию Йуйля.

Командор Гунтрам, статный мужчина с гладко выбритым волевым лицом, облачённый в роскошно блестящие латы и ярко-зелёный плащ, ожидал во внутреннем дворе административного здания.

— Сизийцы? Наконец-то! — патетично воскликнул он с певучим тарбаганским акцентом. — Но почему так мало? Обещали полсотни солдат!

— Было больше, — ответил Броки. — Но у вас тут в лесах орды хоблов орудуют.

— Хоблы! О! Козни проклятых злодеев… как печально, как гнусно!

— Нужно похоронить павших, — встряла бледная, но решительная Наумбия. — У нас не было времени вырыть пару десятков могил, но не оставлять же тела падальщикам?

— Не волнуйтесь, могилы будут, это я гарантирую… время не ждёт. Слушайте! Я введу в вас курс дела, — велеречиво пообещал он, прохаживаясь. Воины Хаоса, что называется, обратились в слух.

— Этот город зовётся Йуйль. В нём самом и в окрестностях живёт около пяти тысяч людей, есть торговля, наука, искусство, промышленность, грюндерство, земледелие…

— И животноводство! — добавил успевший заскучать Олясин.

— Откуда вы знаете?! — прищурился командор. Подозрительно оглядев их, он перешёл ближе к делу. — Итак, встал вопрос о дальнейшей судьбе Йуйля. Сам-то город желает войти в состав Сизии… но его жители пока против. Мы, конечно, могли бы их перебить, но тогда вся затея лишается смысла! У нас есть другой план…

— Хорошо, а кто всё-таки «вы»? — решил докопаться до истины Костик. — Ситуацию нам обрисовали лишь в общих чертах…

Гунтрам томно вздохнул.

— Мы — дружина барона Йургена, верные союзники добра! Барон — давний друг Сизии. Так сложилось, что замок его стоит рядом, в предгорьях… Барон имеет большое влияние на Йуйль и мечтает присоединить его к вашему королевству под своим мудрым руководством.

— То есть Сизия расширяет границы, а Йурген становится губернатором. Молодец, — сдержанно похвалила Наумбия. Чары ослабевали, и её сломанный зуб ощутимо болел.

— А в чём наше участие? — уточнил Кэррот.

— Я поведаю! Вековое рабство закончилось; город обрёл независимость, но коварная Тарбаганская Лига затеяла смуту, дабы снова вовлечь его в свою орбиту. Нам известно, что с запада к Йуйлю приближаются силы продажных тарбаганских наймитов с целью подло прибрать беззащитный город к рукам… Нужно действовать на упреждение! Наших сил недостаточно, потому мы и обратились к Сизии… О, хромая судьба! Как жаль, что вас мало…

— Каждый стоит десятерых, — в том же тоне заверил его Олясин. — Какова боевая задача?

Командор Гунтрам приложил ладонь ко лбу, театрально задумавшись. Выдержал небольшую паузу и поведал:

— Вы поможете нашим дружинникам в наведении порядка. Необходимо занять городскую ратушу прежде, чем это сделают наши враги! Они прямо сейчас терроризируют мирных граждан, но мы не отдадим им ни пяди земли… врагам, я имею в виду… О! Я слышу, трубят боевые рожки. Скорее же, на площадь! За правое дело! Вперёд! — крикнул он побудительно, но сам никуда не пошёл.

Откуда-то издалека в самом деле звучал сигнал рога.

— Подождите, — слегка растерялся Констанс. — Мы уже выступаем?

— Да, тупицы! — не выдержал Гунтрам. — То был сигнал! Сражение у ратуши идёт прямо сейчас, помогайте быстрее, иначе зачем вы нужны?!

Воины Хаоса переглянулись. Они еле отбились от хоблов, и влетать сходу в новую заварушку не очень хотелось, но судьба целого города висела на волоске.

— Можно вещи хоть здесь побросаем? — вредным голосом спросил Батлер.

— Бросайте! И торопитесь! Площадь прямо по улице, не потеряетесь. Отыщите там наших дружинников, прогоните кичливых наёмников, успокойте уже вздорный плебс! А потом возвращайтесь в сию обитель для следующих приказов.

— Как узнать ваших дружинников?

— Легче лёгкого! Они будут в жёлтых повязках. Вы всё поняли, достойные добровольцы? Тогда поспешностью отметьте ваше рвенье!

Они вышли из внутреннего двора и решительным шагом двинулись в центр Йуйля.

Улицы оказались пусты, редкие прохожие жались к проулкам. На мостовой лежал мусор тревожного облика: сломанные стрелы, горелые факелы, недожёванная еда и обрывки кровавых бинтов. Окна закрыты ставнями. Там, где ставен не было, люди по старому суеверию заклеили стёкла крест-накрест полосками белой бумаги. На стенах некоторых домов красовалось таинственное слово из трёх корявых букв: «РПЙ».

С площади неслись громкие крики. Воины Хаоса ускорили шаг. Когда им осталось квартала четыре до цели, из окна второго этажа сбросили цветочный горшок — с громким треском он хлопнулся Батлеру под ноги.

— Говорил, нужен шлем! — гневно высказал гном, отбегая на середину улицы.

Запыхавшись, они вывалились на городскую площадь, застав обещанное командором сражение в самом разгаре. Стоял шум и гам. Перед двухэтажным зданием с часовой башенкой теснилась толпа горожан — мужчины, женщины, старики, дети. Вернее сказать, их теснили — молодчики в коже, кольчугах и стёганках. Били древками копий, толкали щитами, охаживали дубинками. Человек сорок. Повязки на рукавах у них были зелёные.

По всему выходило, что вооружённая группа пробивалась к ратуше, а местные жители её не пускали. Дружины барона нигде видно не было.

Крики стали пронзительней — молодчики усилили натиск, разбивая толпу. Люди падали на мостовую. Их топтали тяжёлыми сапогами, лупили дубинками по головам. За ходом процесса внимательно наблюдал, подбоченясь, крепкий человек в расписанной витиеватым узором кирасе и закрытом шлеме с пёстрыми перьями.

— Эй, что здесь происходит?! — громким голосом вопрошал Кэррот, но никто не обратил на него внимания. Избиение продолжалось. В гуще схватки мелькнула пожилая женщина с окровавленной головой. Её сбили с ног ударом щита.

Лоб Наумбии Шноррел прорезала гневная складка. Сведя руки, она бросила в гущу погромщиков кинетический импульс. Смела сразу десяток бойцов, раскидав их как козны.

— Бизас, маги! — завопил нелепо раскорячившийся на мостовой щитник.

Человек в шлеме с перьями рывком развернулся. Руки в латных перчатках крепко сжимали длинные изогнутые ножи.

— Ремни из вас сделаю! — прогудел он из шлема и бросился к Воинам Хаоса.

Волшебница метнула молнию, но Бизас мгновенно сместился на несколько метров, и разряд ушёл в воздух. Гудж махнул цепом, целясь в пернатый шлем. Его носитель снова переместился и, зайдя сбоку, полоснул троллина по плечу кривым лезвием. Кэррот ткнул мечом — куда там, Бизас был уже в паре шагов, атакуя прикрывшего Наумбию Костика. Резал слабо, дразнясь. Окостеневшие покровы спасли руку Изварова. Батлер махнул киркой, понимая, что не попадёт по врагу, и действительно не попал. Человек в глухом шлеме перенёсся на несколько метров. Замер, поигрывая ножами. С лезвий капала кровь.

Гудж зажал рукой рану, сердито ворча. Пыльный ратник в зелёной повязке злорадно захохотал. Остальные продолжили разгон гражданских.

— У вас есть пять секунд на побег, — гулким голосом произнёс Бизас.

Стрела с серым пером звонко щёлкнула его по шлему.

— Эй, консерва! — задорно крикнула Фириэль, которую никто на площади прежде не замечал. Наумбия встретилась взглядом ыс эльфийкой — та дёрнула бровью, призывая включиться в её хитрый план.

Бизас был уже рядом, полосуя кривыми ножами! Но не попал. Фириэль уклонилась. Он пырнул ещё раз и опять не достал несколько сантиметров. Напал сзади, сместившись, но эльфийская женщина с глумливой улыбкой ушла от атаки.

Вокруг стихло. Наумбия сжала руки. Сил на чары осталось немного.

Ложным выпадом заставив Фириэль отшатнуться, Бизас сместился вбок, размахнулся и вдруг гулко вскричал — из его крепкой ляжки торчал охотничий нож.

— Бей! — вскричала эльфийка, кидаясь на мостовую. Наумбия выпустила разряд.

Белый ломаный луч с треском вдарил в расписанную кирасу, выбив сноп искр. Бизас всё же сместился на несколько метров и там рухнул на камни со звоном, подёргиваясь. Из закрытого шлема пошёл сизый дым.

— Они убили Бизаса! — заорал один из вооружённых молодчиков. Остальные взревели. Толпа в зелёных повязках попёрла на Воинов Хаоса.

Сражаться этим парням было не впервой. Они споро построили стену из круглых да треугольных щитов и мигом сорвали дистанцию. Над головами щитников грозно дыбились копья бойцов второго ряда.

Гудж издал ужасающий клич. Будто вся затаённая ярость Оркании выплеснулась на площадь далёкого города, отразилась от стен тесно сбившихся зданий, раскатилась по переулкам. Эхо крика ещё билось в воздухе, а косматый дикарь с оливковой кожей уже налетел на вражеский строй. Ударил с разбега ногой в щит, оттолкнув его обладателя. Троллин завертелся волчком, и чудовищный цеп в его лапах крушил шлемы, будто жестянки. Звон и стоны заполнили воздух. Строй зелёных повязок поддался.

Кэррот, Костик и Батлер рванули за олгом, пуще вражеских копий остерегаясь размахов тяжёлого била. Схлестнулись с противником, высекая щепу из щитов. Каждый что-то орал. Наконец-то! Враг гнётся! Опьянённый порывом, Олясин не понимал: их отчаянная атака была как попытка кипящего масла прожечь чугунную сковородку.

Гудж схватился за грудь и качнулся назад. Констанс еле успел подхватить его мощную тушу. Его самого достало копьё, но стрела Фириэли остановила копейщика. Строй давил, оттесняя их к дому с закрытыми ставнями. Враги попросту оказались сильнее. Кёрта сжали щитами и оглоушили дубинкой. Он попятился, выставив меч. Мир кружился, шумело в ушах. Внутри росла тошнота. Ярость резко сменилась растерянностью. Всё пошло не как надо? Неужели они бесславно полягут? Он запнулся и упал бы, не подставь ему Батлер плечо. Окровавленный гном хрипел и дубасил клевцом по ногам и щитам противников. Наумбия импульсом оттолкнула тянущееся копьё. Сжалась от боли в затылке. Силы кончились.

— Мы здесь! — разнеслось над площадью. Кричал зычный хор глоток.

Натиск воинов в зелёных повязках ослаб. Костик повернул голову и увидел: в их сторону движется скопище пёстро одетых людей с пиками и алебардами. Они тоже носили повязки — на этот раз жёлтые. Некоторые надели маски того же цвета. Дружина барона!

— Мы здесь! — заорали дружинники и кинулись в бой. Разрозненные — одни били гражданских, другие давили Воинов Хаоса — бойцы зелёных повязок не успевали перестроиться. Заметались, мешая друг другу. Плотный строй пикинёров смял их и погнал прочь с центральной площади Йуйля.

Кёрт Олясин блевал, опираясь на стену. Батлер рядом стирал кровь с лица бородой. Наумбия склонилась над Гуджем, собираясь с силами, чтобы помочь. Фириэль расхаживала вокруг, разглядывая архитектурный ансамбль. Граждане Йуйля отряхивались, поднимали своих с мостовой, под руки уводили раненых. Плакали и смеялись. Помятая, но довольная женщина предлагала Воинам Хаоса бинты. Тут и там валялись безжизненные тела в зелёных повязках. Люди в жёлтых выстраивались у ратуши.

— Мы… закончили, — неуверенно просипел Костик. — Возвращаемся к командору?

— Ага, сейчас, — отозвался, с трудом разгибаясь, Олясин. — Похоже, не сильно мы преувеличили, когда говорили советнику Риггу о нашем проклятии…

Фириэль показала Наумбии старинный жест одобрения — сжала руку в кулак и затем подняла большой палец. Волшебница кивнула эльфийке и перевела взгляд на пыльную мостовую, где лежал бывший Бизас.

— Это первый человек, которого я сознательно убила магией.

— Да он сам обещал из нас сделать ремни, — пробурчал Батлер Броки.

Кэррот унял дрожь, вытер Драль о сапог и убрал клинок в ножны. Потёр висок, возвращаясь в себя. Ухмыльнулся:

— Фириэль, с этим Бизасом… Как ты так уклоняешься?

— Ведаю, куда бьют. Уклоняюсь.

— Но когда успеваешь понять?

— Быстро. Суть в десятой секунды.

— То есть?

— Обычные люди реагируют две десятых. Приучилась успевать за одну.

Олясин только покачал разбитой башкой.

Наумбии удалось закрыть раны троллина. Врачевать внутренние органы она не умела, но у Гунтрама должны найтись лекари. Гудж поблагодарил её и с заметным усилием поднялся на ноги. Они вышли с площади на уже знакомую улицу и поковыляли к восточным воротам Йуйля, а высыпавшие из домов горожане кричали вслед благодарности.

— Как вам наш дебют? — саркастически спросил Олясин по дороге. Было больно и весело. На город опускались туманные сумерки. Шумные толпы жителей остались в районе центральной площади; здесь стояла тишь.

— Я не совсем готов убивать людей, — признал Констанс. — Одержимые, хоблы, деформы — ладно, но обычного человека топором по лицу…

— Это что за дискриминация?! — возмутился Броки. — Мутантов можно, а людишек никак? Люди — дрянь, помяни моё слово! Бей смело!

— Уймись, Батлер. А ты Спаду припомни, Констанс. Там ты лихо топорами бросался!

— До сих пор перед глазами. Нет, не надо… А ты как, Наумбия?

— Я прекрасно, — низким голосом отозвалась колдунья, распутывая копну своих тёмных волос. — За сегодня мы дважды чуть не погибли, сами отняли множество жизней, сражаясь в чужих краях за чужие интересы… а так всё нормально.

Остальные молчали, и она продолжила чуть мягче:

— Надо силы соизмерять, мы не сказочные герои… Не бросаться на превосходящего врага. И держать под рукой маниак. Без него нет чудес.

— Принято, — кивнул Олясин. — Гудж?

— Аргххх, — проворчал хромающий троллин. Он хотел сказать, что им нужно наладить тактическое взаимодействие в схватке, отработать приёмы, эффективные в разных базовых ситуациях, строить чёткие схемы, потому что сумбур и растерянность в бою ведут к поражению. Но подумал, что это избыточно сложная речь.

— Сам-то что кумекаешь? — усмехнулась Фириэль.

— Мне всё представлялось иначе, — высказал неудовольствие Кэррот. Кровь на голове у него запеклась и казалась в сумерках чёрной. — Героичнее… Но в целом неплохо. Задачу выполнили, людям помогли. Надеюсь, больше мы глупых ошибок не совершим!

Они свернули под гулкую арку во двор казённого здания. Жаркие отсветы горящих здесь огней превратили вечер в кромешную ночь. Во дворе их уже ожидали. Небольшое пространство оказалось набито людьми с факелами и оружием. Близ величественного командора Гунтрама стоял, напряжённо подкручивая усы, худосочный советник операции Лепус Ригг. Значит, добрался.

— Это они? — кивнув на вошедших во двор, уточнил командор.

— Собственно, да. Воины Хаоса, шестеро…

Гунтрам сделал дружинникам выразительный жест, и тотчас шестерых Воинов Хаоса крепко схватили множеством рук, приставив к открытым частям тела колюще-режущие предметы. Стало душно и тихо.

— Что это вы себе позволяете? — вежливо спросил удивлённый приёмом Кэррот.

— Это вы что себе позволяете, межеумки? Что же вы натворили?! — гневно прошипел командор. Ощущалось, что он недоволен.

— Мы всё сделали, как было сказано! — заявил Батлер сварливо.

— Вы напали на наших дружинников и отдали ратушу проклятым Лунатикам!

— Каких ваших дружинников? — возмутился Олясин. И вдруг понял, что некоторые из присутствующих носят те же зелёные повязки, что и бойцы на площади. — Ты сказал, они в жёлтых повязках!

— Ну конечно! — потрясая руками, вскричал Гунтрам. — Воистину! И они ярко-жёлтые, как моя гербовая накидка…

— Так, понятно, — сипло вымолвил Костик, с тоской созерцая его зелёный плащ. Подчинённые недоумённо оглядывались на командора, но вслух возражений не высказали. — А что за Лунатики?

Гунтрам только плюнул.

— Тарбаганская банда наёмников, — отозвался за него Лепус. — Официально зовутся «Телохранителями Луны». Около шестидесяти человек. Опытные головорезы!

— И теперь они заняли ратушу, — сумрачно проговорил командор, поигрывая желваками в свете смолистого факела. — Значит, Бюгель примет их сторону. О, смолкни, сердце… Нужен новый план. Дадим им бой завтра, покуда они не опомнились… А этих злокозненных — в подвал! Костяного и ведьму под колпаки!

— Погодите, они же фискалы Охранки! Сизийские верноподданные… на них просто проклятье такое! Почему моих советов никто не слушает, я же координатор! — вытаращив рыбьи глаза, вскричал Лепус. Командор Гунтрам недобро посмотрел на него сверху вниз.

— Потому что где все твои люди? Четверо егерей? Тут пока что не Сизия, а земли барона. Эти шестеро всё загубили и за это ответят сполна! Да, я рыцарь любви, но врагов покараю без жалости… О, коварства чёрный дар!

Воинам Хаоса споро сковали за спиной руки. Костику и Наумбии нацепили на головы подобие мешков из стальной сетки с затягивающимися ошейниками. Давнее, разработанное ещё в Теократии средство блокирования магических импульсов мозга. Изнутри мешки воняли прокисшим потом и копотью.

Командор Гунтрам прошёлся перед шеренгой пленников, освещая их факелом. Остановился у Фириэли. На его благородном лице родилось странное выражение.

— Эту деву ко мне в кабинет. Остальных в подземелье.

Так Воины Хаоса в первый день своего пребывания в Йуйле загремели в темницу.

Глава 9

— Люди Гунтрама нас поколотили — не по приказу, но от души. — с ухмылкой припомнил Кёрт. — Чувствовали мы себя скверно.

— Но вы же герои! — заметила Мария. — Разве вы не должны были хитрым образом вырваться и всех победить?

— Собирались, но поняли, что изранены и закованы в цепи. Пришлось гордо снести побои и достойно проследовать в вонючий подвал.

Марья Сюрр обтёрла лицо платком, смоченным эфирной водой. Дорогу исполосовали тени деревьев. В цветущем лесу, где в ветвях пели птицы и лучилось солнце, не верилось в грязные помыслы да сырые темницы. Но она понимала, что всё это очень реально и близко.

— Фириэль. Что с ней было? Можем не вставлять это в книгу.

— Ну, здесь тонкий момент с Фириэлью… полагаю, поймёшь, когда лично с ней встретишься, — начал Олясин. — В двух словах: она не человек. То есть, может, она человек в большей степени, чем мы все, потому что родилась до Гигаклазма, но сейчас она эльф. Существо с выключенным механизмом старения. И не только в старении дело!

— А в чём же?

Он отвёл рукой нависшую над обочиной зелёную ветку.

— Фириэль в целом привлекательная. Выглядит молодо, шрамов разве что много… ладно сложена, в превосходной физической форме… и вообще интересная девушка! Но присмотришься, и понимаешь: что-то не так.

Кэррот замялся, пытаясь найти точный образ.

— Представь стройную лань или кошку изящную. Красивые, грациозные, но это другой вид. К ним не тянет! Обычных людей, разумеется, — осклабился он. — В общем, у Фириэли всё на месте, но она слишком… другая. Полагаю, Гунтрам на этом с ней обломался. У пафосного насильника внезапно иссяк запал.

— Вот оно что! Бедный мерзавец, — облегчённо вздохнула журналистка. — А то я уже напридумывала заголовков вроде «Эльфийка скрывала большущий секрет» или «Бессмертный гермафродит шокировал командора»…

Олясин хохотнул:

— Нет, не настолько страшно.

— У вас было с ней что-нибудь? — наобум спросил Мария.

— Потом расскажу. А пока — возвращаемся в вольный город.

Фириэль очень скоро закинули в тот же подвал. Массивная дверь с зарешёченным окошком захлопнулась, скрипнул засов. Эльфийка презрительно хмыкнула и села у стены. Батлер ныл, что у него всё болит, и нос в кандалах не почесать. Олясин призвал всех спать и накапливать силы.

Измождённые чередой злоключений, они провалились в болезненный, муторный сон. Когда необозримое время спустя Наумбия открыла глаза, через проволочный мешок явился дневной свет: слабый, вкрадчивый луч в мутном оконце под потолком.

В луче плавала пыль. Воздух пах канализацией.

Фириэль неподвижно стояла в углу, вглядываясь в танец пылинок. Руки в кандалах она держала перед собою, а не за спиной, и казалась какой-то нездешней.

— Снять с вас сетки? — не отводя глаз от света, спросила эльфийка.

— Они на замках… — проговорила Наумбия. Во рту было сухо.

— Ерунда. Имеется пара иголок.

— Как ты руки вперёд-то выкрутила? — прошипел очнувшийся Батлер.

— Заурядно, — ответила Фириэль. — Возляг на спину да ноги в стену упри.

Гном кряхтел и вертелся, но не смог пропихнуть широкий зад в кольцо скованных цепью рук. Пришлось помочь. Остальные управились сами; так сидеть оказалось приятнее.

— Я вот думаю, — забеспокоился Броки, когда его мученья закончились. — Если наши тюремщики это увидят, они ведь обратно крутиться заставят!

— Это не самое страшное! Лично я хочу воду слить, — похвастался Кэррот.

— Там бадья в углу. Где миазмы погуще, — пояснила эльфийка.

— Я бы отвернулся, Олясин, но здесь некуда! — раздражённо заявил гном. — Всюду мерзко. И как нас так угораздило, бур в отвал! Повязки, ну надо же…

Констанс постучал пальцем по сетке и просипел:

— Гунтрам воистину редкостная… личность. Дихромат — видит зелёный цвет как жёлтый. А я думал ещё, почему горожанки расспрашивают, из Фесты мы иль из Бадона?

Через пару минут Кёрт закончил журчать, а эльфийка открыла замки на железных мешках Костика и Наумбии. Стало чуточку легче.

— Дверь сломать колдовством своим можете? — потряхивая мотнёй, участливо спросил освобождённых Олясин.

— Вот сломают они, а охрана придёт и нам ноги переломает! — грозно вытаращил глаза в полутьме Батлер. — Нет уж, давайте сидеть как сидели! Гудж, ты жив?

Олгу было паршиво. Он лежал на каменном полу, ощущая, как тело борется с лихорадкой. Внутри зрела боль. Слишком много в нём сделали дырок.

— Надо действовать, — объявила Наумбия. — Гуджу нужно лечение. Костику нужно двигаться. А я просто не могу сидеть в мерзком подвале!

Волшебница встала и попыталась подвигать чарами механизм засова, но рука её дрогнула. Она выругалась словами, коих прежде от неё и не слышали.

— Дверь заколдована, — меланхолично пояснил Изваров. — Логично.

Ещё пару часов они бесцельно перемещались по камере. Разминались, пытались долечивать ноющие ранения, пользовались бадьёй. Никто за ними не надзирал; похоже, о пленниках позабыли. Лучик света в подвальном окне потускнел, а затем и угас. По ту сторону двери виднелся лишь коптящий факел. Воинов Хаоса охватывало уныние. Констанс погрузился в тревожную дрёму, слыша, как в сумраке переругиваются товарищи.

— Лепус этот, паскуда, хорош — пел песни о родине, а здесь сразу сдулся…

— Кёрт, с нами поступили, как ты со своими избранницами: поимели да бросили!

— Не завидуй, гномче. Наумбия, можешь послать мысленное сообщение?

— Пробовала. Эфир заблокирован.

Батлер хотел высказать нечто совсем обидное, но тут поблизости грохнуло. Здание содрогнулось. И ещё раз. По стене тонкой струйкой посыпался прах.

Некоторое время ничего не происходило. Затем снова раздался грохот и треск; отзвук эхом ударил по двери с решёткой. Пламя факела заколебалось.

— Эй, здесь кто-нибудь есть? — крикнул в коридоре незнакомый голос.

— Ну, есть… — честно ответил Олясин.

— И не один! — вредным тоном добавил Броки.

Засов заскрежетал, и подвальная дверь наконец-то открылась. В свете факела они видели лишь силуэт человека, который воодушевлённо воскликнул:

— Оковы падут! Выходите на волю!

Воздух Йуйля казался сладким нектаром, хотя в нём чувствовались нотки крови и гари. Дребезжа кандалами и подслеповато щурясь, пыльные, как из бабкиного сундука, Воины Хаоса выползли из казённого дома на улицу. Тяжёлые двери, выбитые взрывом, дымились. Красное солнце садилось за черепичные крыши.

Снаружи стояли несколько человек в городской одежде, лица их наполовину скрывали платки небесно-голубого цвета. Такие же были повязаны на рукавах.

— Приветствуем вас, Воины Хаоса! — звучно отчеканил рослый тип с густыми бровями и зачёсанной набок чёлкой.

— Здравствуйте, — с некоторым недоумением ответил ему Костик. Они с Кэрротом с двух сторон поддерживали поникшего Гуджа.

— Но кому мы обязаны освобождением? — перешла к делу Наумбия Шноррел. Рослый тип галантно склонил перед ней голову.

— Да, конечно же, назовёмся! Мы — Рабочая Партия Йуйля. Аббревиатура непроизносима, поэтому не сокращайте, именуйте нас целиком!

— Ладно… — неопределённо отозвалась волшебница, приглядываясь к собеседнику.

— Я Гаврила Дануев, известный поэт. Вы читали мои стихи?

— Ох. Возможно… а что за Партия?

— Революционная! Мы посвятили себя борьбе с угнетением жителей нашего города… Изначально так и назывались, «Революционная Партия Йуйля», но не все горожане хотят революций. Потому на одном из собраний сменили название. Временно.

— Правильно сделали, — согласился Олясин. Гаврила обвёл рукой своих спутников:

— Вокруг вас собрался цвет Партии! Это Полистрина, певица, звонкий голос нашей революции! — смуглая женщина в голубом платке молча кивнула. — А вот Лепестрат, наш писатель-хроник…

— Он пишет хроники? — уточнил дотошный Изваров.

— Он много пьёт. Хроники пишет хронист. Вот камрад Проний, четырежды кандидат исторических наук, эксперт по любым вопросам! Халямбус, оформитель вывесок. Катония, молодая художница. Гмузд, блистательный театральный актёр…

— А рабочие в вашей партии есть? — осторожно спросил снизу Батлер.

— Этот вопрос я отметаю как провокационный, — с достоинством ответил Дануев.

— Рада знакомству, — тряхнула цепями Наумбия. — Но что всё-таки происходит?

— Происходит восстание! Бунт! — отрывисто крикнул оформитель вывесок Халямбус. Это он выпустил Воинов Хаоса из подземелья. — Дружина гнусного угнетателя Йургена пыталась отбить городскую ратушу! Но пока они дрались с наёмниками, мы зашли им в тылы и устроили пару диверсий! В том числе — освободили вас.

— Это самое страшное, — признал Кэррот. — Но зачем?

— Ош объяснит. Вон он движется по вздыбленной временем улице, — встрял Гаврила Дануев. — Нам же нужно идти дальше — в будущее. Ещё не всё взорвано!

Представители Рабочей Партии Йуйля резко вскинули кулаки, а потом развернулись и строем проследовали в направлении будущего. Воины Хаоса ещё не успели опомниться, когда к ним приблизился опрятно одетый юноша, рыжий, веснушчатый и очень серьёзный. В руках он нёс связку ключей.

— Добро пожаловать в Йуйль, — деловым тоном начал он. — Меня зовут Ош Кочкодык. Дайте я вас раскую для начала!

Возражать было бы странно. Они позволили Ошу снять с них кандалы, и он справился без заминок, насвистывая меланхоличную мелодию.

— Анкер в створ! Объясни, что здесь творится? — не выдержал Батлер.

— А всё просто, — пояснил рыжий юноша, хозяйственно складывая кандалы у стены казённого здания. — Творится история! Мы пытаемся сделать наш город вольным. Пойдёмте со мной, Воины Хаоса.

— Куда?

— К ратуше. Мы окажем вам медицинскую помощь и накормим, конечно. Все вчера видели, как вы отвлекли на себя баронских громил и помогли разбить их наголову! Спасибо, Йуйль благодарен.

— Уважаемый Ош, — собрался с мыслями Констанс. — Вы-то кого представляете?

— Я помощник мэра города, достопочтенного Витура Бюгеля. Так что это официальное приглашение.

— Принимаем, — без колебаний отозвалась Наумбия, и они зашагали по мостовой. Олясин с Изваровым бережно волокли на себе обессилевшего троллина. Волшебница растирала затёкшие от цепей руки. Фириэль молча разглядывала вечернее небо над крышами. Батлер догнал Оша и побрёл с ним рядом.

— А эти… Рабочая Партия… почему у них голубые повязки? — спросил он.

— Это цвет флага нашего города. Исторический герб Йуйля — чёрная трёхногая ворона на лазоревом фоне. Символизирует волю, богатство и обновление. Что касается Партии… да, их идеи и методы радикальны, но сейчас они верные наши союзники. Кроме того, у них есть взрывчатка!

— Славно. Какова обстановка? — поинтересовался Кэррот.

— Стратегическая инициатива на нашей стороне, — отвечал как по писаному рыжий юноша. — Так называемую дружину барона удалось выкинуть из Йуйля, бой у восточных ворот как раз кончился. Дух граждан на подъёме! Бывалые люди полагают, у нас есть время подготовиться к дальнейшим посягательствам. Чем мы и займёмся. В Йуйле скучать не привыкли! А вы смело считайте себя гостями города. Как он вам, кстати?

Они вышли на уже знакомую площадь. Косые лучи заходящего солнца заливали её ярко-розовым светом. Мёртвых тел видно не было; по брусчатке, возбуждённо переговариваясь, гуляли ярко одетые горожане.

— Этот вечер мне нравится больше, — со вздохом призналась Наумбия.

Батлер Броки проснулся и подозрительно прислушался к ощущениям. Странно. У него ничего не болело! Уже за полдень; в окне комнатушки светилось серое небо. Гном хмыкнул, выбрался из постели и стал одеваться, радуясь свежему исподнему и вычищенной одежде.

Рыжий помощник мэра Кочкодык не соврал: их действительно накормили, отмыли и оказали лечение. На ночлег Воины Хаоса разместились в дешёвой гостинице, в одиночных номерах которой едва помещались скрипучие деревянные кровати — но после темницы, куда их вверг командор Гунтрам, это место казалось пределом мечтаний. Вдоволь выспавшись в относительной чистоте и уюте, Батлер неожиданно осознал, что сейчас ему даже неплохо в этом людском городе. Такое редко случалось.

Теперь нужно найти остальных. Он со скрипом размялся и вышел из номера. Из столовой на первом этаже доносились привычные голоса: Кёрт Олясин лениво пререкался с отчитывающей его Наумбией.

— Ты драматизируешь. Нас не так уж и просто убить! Я уже сам латаюсь церковными чарами. Потом, правда, башка болит…

— Ну конечно, болит с непривычки! — саркастично сочувствовала волшебница. — Ты ведь так редко ею пользуешься… вот ударят тебе по черепу посильнее — останешься пускающим слюни идиотом. Навсегда. И дальнейшие приключения будут происходить исключительно в твоей сломанной голове! Посуди сам, Гудж живой лишь потому, что ему не пробили сердце и лёгкие. Магия — не панацея! Можно чарами закрыть раны, выжечь инфекцию, ускорить регенерацию… но мы не сумеем приживить обратно отрубленную руку, восстановить разорванные органы или склеить поломанный позвоночник! Таких целителей на весь мир единицы, и с нами они возиться не станут.

Сидевший рядом Констанс грустно почёсывал костяные наросты на голове.

— Ну и что теперь, в бункере прятаться? Вон, керамика тоже хрупкая… — постучал ногтем по краешку чашки Олясин. — Будем пить только из железных кружек, а то вдруг, не дай боги, посуда побьётся?

Батлер хмыкнул, забираясь на стул. Костик приветливо кивнул.

— Мы сильные, Намби, — продолжал речь Кэррот. — Мы способны на многое! Мир менять и идти против ветра, не стоять на месте… А помрём — так ведь все рано или поздно помрут! Лучше это сделать красиво.

— Кэррот, не все такие «сильные». Не все чёрствые и ветреные! Ты живёшь одним днём, не думая о последствиях, но всё ведь аукается. Даже если помрёшь легко и красиво — кому-то придётся остаться и за тебя пожинать посеянное. Помни об этом, когда бросишься в очередную атаку. И нас за собою потянешь…

— Ладно, мы все согласились в этой авантюре участвовать, — вступил в разговор Констанс. — Мы вместе, и риск тоже общий. А драку на площади формально ты начала, а не Кэррот. Сама в стороне не осталась! Но стоит реально смотреть на вещи. Вчетвером бросаться на щитовой строй, как позавчера — изощрённое самоубийство. Сейчас, когда раж прошёл, с ужасом вспоминаю… Как мы живы остались?

— Но остались же! — вздёрнул битую голову Кэррот. — Значит, правильно действовали. Думать надо, бесспорно, но вы этим чересчур увлекаетесь! Рефлексии, сомнения всякие… просто держимся вместе и всё делаем в полную силу! Так победим.

— Да, и шлемы! Шлемы всем надо, — ввернул заскучавший от пафоса гном. — Безо всяких сомнений. Как там Гудж?

— Спит, восстанавливается, — ответил Изваров. — Его лекарша пару часов ковыряла, восхищалась живучестью троллинов… Мы столовничаем, Фириэль в номере с кем-то невидимым из прошлого разговаривает. Всё нормально.

— Что делаем дальше?

— Связи с родиной нет, — Костяной Человек посмотрел в побеленный потолок. — Эфир над Йуйлем блокирован, телепатических сообщений в Сизию не передать. Интересно, где советник Лепус… у барона в замке?

— Может, это… ногами обратно пойдём? — проворчал Батлер, оглядываясь. В гостинице никого, кроме них, не было.

— Да, пойдём, — согласился Кэррот. — Только пусть Ош орудия наши вернёт, как обещал. Иначе нас на обратном пути точно хоблы сожрут. Хочешь кофий? — он показал на стоящий посредине стола заварник. — Очень бодрит!

— Не, я его не люблю. У нас в нескольких шахтах он добывался по заказу Восточья, гадость редкостная…

— Во-первых, кофий — оно, — строго поправил Констанс. — Во-вторых, не путай суррогат из минерального порошка и заварное тарбаганское из смолистых шишек!

Батлер уже почти нашёл, что ответить, когда на скрипучей лестнице появилась взлохмаченная эльфийка.

— Определённо слыхала уже эти беседы, — отрешённо протянула она. — Сей момент дверь откроется, и войдёт…

Дверь на улицу открылась, и в фойе вошёл Ош Кочкодык с кожаным портфелем. На его веснушчатом лице проглядывало беспокойство.

— Здравствуйте, Воины Хаоса, — официально обратился он. — Мы сыскали ваши пожитки, молодчики Гунтрама не успели их растащить. В принципе, можем на этом и распрощаться… но, сказать по правде, я пришёл к вам с серьёзной просьбой.

Все пятеро пристально уставились на него.

— Мы — то есть власти вольного города — нуждаемся в вашей поддержке.

Глаза Кэррота загорелись. Костик даже толкнул его под столом ногой.

— Подождите, Ош, — сказала Наумбия Шноррел. — Но у вас же есть эти… Лунатики!

— Да, — смиренно кивнул Кочкодык. — О них-то и речь.

Он взял чашку, налил себе тёмного, горько пахнущего смолой кофия и продолжил:

— Мы смогли выбить силы барона из города. И вы, и «Телохранители Луны» очень помогли в этом нелёгком деле. Но теперь они сами стали угрозой. Их компания представляет интересы Тарбаганской Лиги: они заняли город и ждут подкреплений, чтобы объявить его частью Тарбагании… А мы этого не хотим, как вы знаете.

— И каков же ваш план? — полюбопытствовала Наумбия.

— Всё очень просто, — Ош нервно облизал губы. — Надо выгнать наёмников.

— Мы в деле, — быстро и решительно произнёс Кэррот.

Наумбия впёрла в него взор, с которым обычно швырялась молниями. Батлер залпом осушил до дна чашку с тарбаганским кофием и пробурчал в наступившей тишине:

— Лучше б водки варгольской налили, честное слово…

Собрались быстро. Раненого Гуджа оставили восстанавливаться. На улице к ним присоединились одиннадцать мужчин и женщин во главе с Гаврилой Дануевым. Вид у революционеров был дерзновенный: небесного цвета повязки на рукавах, сабли, факелы и какие-то бумажные свёртки.

— То есть просто толпою приходим к ним в штаб и просим убраться из Йуйля? — уточнил Кэррот, на ходу прилаживая к поясному ремню перевязь меча. Обрадованный, что люди Гунтрама не похитили его славный Драль, он теперь был готов рубиться хоть со всеми наёмниками Тарбагании сразу.

— В целом — верно, — учтиво отвечал Ош Кочкодык. — Я уполномочен вручить официальное обращение, где мы просим их мирно покинуть наш город. Нам не хочется новых кровопролитий, и нет цели стать с Лигой врагами… Нужно лишь сохранить независимость — а для этого нужно просить убедительно.

— А у вас вообще стражники в городе есть? — поинтересовался Констанс. На улицах им встречались лишь мирные горожане. Впрочем, многие были вооружены.

— Стражники имелись. Часть разбежалась, другие переметнулись в дружину барона. Вот они-то и сдали ворота восточные! Гунтрам наобещал с три короба, а теперь им и деваться некуда, мы же их за такое накажем… «Телохранителей Луны» в строю осталось десятка четыре — немного, но рубаки они опытные. У нас есть боевое крыло Рабочей Партии, — Кочкодык обвёл взглядом спутников в голубых повязках. — Есть разгневанные горожане — вчера мы открыли арсеналы и вооружили желающих. Есть и сельское ополчение, его собирают в предместьях, но оно, как обычно, запаздывает.

— А волшебники? — повернула голову Наумбия.

— Только мастеровые да целители. Городская волшебница скончалась от старости, остальные разъехались. Пару лет назад был проездом известный демонолог Юпетус, но надолго не задержался, ему всюду бесы мерещились… Вы затронули важную тему — я об этом сказать и хотел. Сообщают, к «Телохранителям Луны» примкнул некий колдун.

Батлер Броки аж сплюнул. Плевок застрял в бороде, пришлось вычёсывать пальцами.

— Колдун? — нахмурился Костик. В трещинах его кожи блестела сукровица.

— Некромант, — не моргнув глазом ответил помощник мэра. — Настоящий, обученный. Успел сгноить западные ворота в труху, чтобы облегчить доступ к городу.

— Час от часу не легче! — Шноррел побледнела сильнее обычного и одёрнула воротник. Заметив её волнение, манерный Дануев гордо выпятил мощное туловище.

— Но мы сами не лыком-то шиты! — поэт поднял руку, напрягся, и над пальцами его заплясал огонёк. — Из искры возгорится…

— И что вы ему этим сделаете? Самокрутку прикурите? — потомственная волшебница слишком хорошо понимала, на что способны адепты запрещённой в Сизии некромантии. Биологическое заражение, подавление воли живых и реанимация мёртвых — встреча с практикующим эти искусства специалистом не сулила хорошего.

Но тут Броки прервал её размышления радостным криком:

— Ну конечно! Взрывчатка! Я понял, — он указал на бумажный свёрток в руке у Дануева. — Почему же мы сами не вооружались взрывчаткой?

— Потому что я могу пальцем щёлкнуть, и она сдетонирует, — Наумбия неприязненно посмотрела на играющихся со свёртками партийцев. — А при сильной концентрации хаоса и палец не нужен, сама взорвётся в любой момент! Близко к нам не подходите.

— Это как с огнестрельным оружием прошлого, — не упустил возможность поделиться знанием Костик. — Современные, дополненные магией технологии позволяют его воссоздать. И работы ведутся, я слышал. Но пороховое оружие нынче опасней для тех, кто им пользуется! Арбалеты и шнепперы хотя бы в руках не взрываются.

— Да вы просто лентяи трусливые! — выругался гном. — В крепостях Алых гор до сих пор в ходу гвоздомёты и картечные пушки, ими поскрёбышей всяких отстреливают! Да я лично щупал реликвию — четырёхствольный Папин Штуцер…

— Щупать щупал, а сам такой сделать сумеешь? Вот то-то же, — строго оборвал его Кэррот. — Но вообще, я бы поискал применение древним технологиям… Были бы технологии! Фириэль, ты ведь стреляла из огнестрельного оружия?

Эльфийка встрепенулась. Они как раз вышли на площадь у ратуши.

— Ага… пуляла… знамо дело. Давненько, полтора века назад.

— И в кого же? И как? — вытаращил глаза Батлер.

— Так… в мотыльков… — рассеянно ответила Фириэль, разглядывая порхающую над мостовой бабочку с бело-жёлтыми крыльями.

— Да, у нас тут свои, особые разговоры, — пояснил Кэррот рыжему помощнику мэра. Тот слегка улыбнулся. — Вернёмся к нашим наёмникам! Уважаемый Ош, с кем мы будем говорить? С некромантом?

— И подарил он деве юной холодный смерти поцелуй… — продекламировал Гаврила Дануев. Ош строго на него покосился и ответил Олясину:

— Говорить будем с главным «Телохранителей». Зовут Нил Луноходец. Вояка авторитетный; любит поругаться и за словом в карман не полезет. Хвастает, будто бывал на луне, но тут точно врёт! Ведь луна плоская, сделана из сыра и вообще всем нам только мерещится… Но неважно. Мой начальник считает, что Нил, несмотря на показную свирепость, осторожен и его можно склонить к компромиссу.

— А вы просто перекупить этих наёмников не пробовали? — спросила Наумбия.

— Увы! Лига им и так пообещала немалую долю богатств нашего города. Да они уже вовсю ими пользуются — засели во Дворце приёмов, устроились по-королевски. Едят с серебра, пьют ляморрские вина… кого-то ограбить успели, конечно.

— Может, споить их и пьяными выгнать? — ухватился за информацию Костик.

— Они же почти все из Цагги, — невесело улыбнулся рыжий Ош. — А народ там отбитый! Пьяные они ещё опасней, чем трезвые.

— Значит, действуем прямо, карты на стол, — покачал головою Олясин. — Деликатно убеждаем толпу матёрых головорезов с примкнувшим к ним злобным колдуном мирно уйти восвояси… Замечательная задумка! Это как послать Воинов Хаоса наводить порядок в вольном городе… Мне нравится.

— Моему начальнику тоже, — чинно кивнул Кочкодык. — Да, карты на стол! Вы и будете нашими козырями. Игра стоит свеч. Только на рожон не лезьте, дайте поговорить с Луноходцем, он меня знает и выслушает.

— Без проблем! Оглашай этот ваш ультиматум, а мы за тобой горой встанем. У Костика, кстати, отличный подход к тарбаганским наёмникам: если что, он им руки всем заломает. Полагаю, лучше не упоминать, что мы работаем на сизийскую Охранку…

— Да, наверное…

— Если мы ещё на неё работаем, — усомнилась Наумбия. — Кэррот, помнишь наш разговор про лобовую атаку на щитовой строй? Давай как-то… резонно…

Кёрт Олясин с доброй улыбкой оглядел своих спутников.

— Всё я понимаю. Это очень дурацкое, глупое дело! Но оно хоть немного похоже на подвиги, которыми я так хотел заниматься.

Дворец приёмов располагался в элитном квартале к западу от главной площади. Перед ним собрались горожане и горожанки, больше сотни — и теперь это не безоружная масса, как два дня назад. В толпе поблескивали клинки, арбалеты. Батлеру подумалось, что жители Йуйля вряд ли одолеют «Телохранителей Луны» даже с таким численным превосходством. Но, по крайней мере, Ош позвал на переговоры не одних Воинов Хаоса.

На ступенях у входа стояли несколько наёмников с алебардами. Лица скрыты круглыми жёлтыми масками с прорезями для глаз да намалёванными улыбками. На пришедшую делегацию, как и на собравшуюся толпу, наёмники взирали бесстрастно. Один, не сказав ни слова, открыл дверь перед Ошем, и делегация вошла внутрь дворца.

Нил Луноходец восседал на подобии трона, сооружённом из кресла, табурета для ног и накинутой сверху медвежьей шкуры. Это был богато одетый мужчина средних лет, седой, крепкий, с заметным брюшком. По всему лицу его — от скулы, через губы и подбородок — наискось шёл изогнутый шрам. Обведя делегацию цепким взором, Нил негромко дал указания одному из Лунатиков, а затем постучал перстнем по серебряному кубку. Служащий дворца поспешил к нему с винной бутылкой.

Констанс огляделся, напрягая чутьё. Некроманта не видно. В большом зале присутствовали только наёмники без серьёзных способностей к магии.

— Да это же Кочкодык! — хриплым баритоном проговорил Нил. — Ош, винца хошь?

— Благодарю, но я на работе.

— Так иди работай! Мы-то тут отдыхаем… Курорт! — Луноходец вальяжно отпил вина и закинул ногу на ногу. — Зачем припёрся?

— Передать волю жителей города, — Ош достал из портфеля свёрнутый лист бумаги с сургучной печатью и протянул его Нилу. Тот покрутил головой.

— Лень читать. В двух словах, о чём там?

— Мы, вольные граждане Йуйля, добром просим тебя и твою компанию покинуть наш город до захода солнца.

Развалившиеся на диванчиках и банкетных стульях наёмники нестройно захохотали. Перечёркнутое шрамом лицо Луноходца расплылось в усмешке.

— Во даёте! Я таких чудаков даже на луне не видал. Вчера, значит, цветами встречали, а сегодня прошла любовь, завяли тупиноры… Мы вас в поте лица защищаем от загребущих лап Сизии, марамоев баронских из города тряпками гоним… а теперь нам самим уходить? Нечестно. Да и с чего бы?

— Всё просто. Такова воля граждан, — твёрдо отвечал Ош. Веснушки горели огнём на его светлокожем лице. «Телохранители Луны» понемногу начали вставать с мест и обступать делегацию.

— Ты, гляжу я, совсем захирел, Кочкодык! — Нил рывком поднялся из кресла и одёрнул свой жёлтый, расшитый золотом плащ. На поясе у него висели боевой молот и широкий меч. — Обирный какой-то… «Наш город»… Был ваш — стал наш. Аншлюс по праву силы. Ты клич-то наш слышал? «Мы здесь!» — этим всё сказано. Никуда мы уже не уйдём. Можешь Бюгеля от меня поцеловать в его костлявый зад… Выметайся отсюда со своим кружком одарённых, пока бить вас не начали!

Последняя фраза, похоже, предназначалась членам Рабочей Партии. Гаврила Дануев сощурился и гневно затрепетал. Сабля задрожала в руке. Юный помощник мэра жестом призвал его к спокойствию, глубоко вдохнул и обратился к Луноходцу:

— Нил, мы просим добром. Но можем и силой. Не знаю, как на луне, но на нашей земле тебя точно не будет! Видишь этих людей? Это Воины Хаоса.

В этот миг Воины Хаоса в очередной раз пожалели, что вообще узнали о существовании города Йуйля. Впрочем, не все. Фириэль безучастно разглядывала лепнину на потолке, а Кёрт так вообще преисполнился гордости за величие своей команды.

— Воины Хаоса? — Луноходец провёл по ним ещё одним быстрым взглядом. — Доходяги, которых на плазе пинали, когда мы подоспели?

— Они сильные маги. Прикончили Бизаса! Силача, который стоил армии.

— Внимание, в городе волшебники! Что же нам теперь делать?! — издевательски пропищал Нил, сев на трон поудобней. — Бизас твой был хорош только дюбели гнуть, да за пивом метаться… За него всё кираса волшебная делала. Кстати, ценная вещь, благодарю.

Батлер резко закашлялся: в горло будто вцепилась свирепая земляная жаба. Впрочем, в битве на площади они так пострадали, что уже было не до мародёрства.

Высокие, до потолка, резные двери на другом конце зала открылись, и в помещение скользнул новый персонаж. Костик вздрогнул. Наумбия прикусила губу. Фириэль перестала обозревать потолок и сосредоточенно уставилась на вошедшего.

К ним неспешной походкой шёл худощавый молодой человек в мятом чёрном фраке и таком же помятом цилиндре. Тёмные вьющиеся волосы обрамляли тонкое, бледное, точно вылепленное из гипса лицо. Он приблизился достаточно, чтобы можно было увидеть глаза; разного цвета, зелёный и карий, они точно смотрели насквозь. Костик чуял пульсацию зловещей, пугающей силы. Эти чары стирали из мира цвета, заглушали звуки и запахи, сминали сознание в спутанный ком. Нечто вроде волны, что накрыла их два года назад возле Спады. Как там Шуга ещё говорил? «Старая добрая чёрная магия»…

От костлявой фигуры пришельца во все стороны тянулись бесплотные нити. Они хищно дрожали, как ловчая сеть паука на ветру. Оплетали пространство. Констанс вдруг ощутил, что паркет под ногами исчез, и он медленно погружается в рыхлую землю, роскошный зал превратился в картонную декорацию и тускнеет где-то вверху, а хор жутких призрачных голосов тоскливо бубнит отходную.

Он отбросил гнетущие чары, с благодарностью вспомнив уроки Шугарта Хоффа. Расправив плечи, ясным взором уставился в мрачные очи некроманта. Тонкие губы врага шевельнулись в подобии улыбки. Он легонько кивнул, и дрожащие нити исчезли.

Делегация Оша хором вздохнула — колдовством зацепило их всех.

— Что притихли, фуфлыжники? — прохрипел Нил Луноходец, надменно подняв седую голову. — Да, у нас некромант. Настоящий. Дыхнёт — вы гнильём порастёте!

Остальные наёмники заулыбались — те, что были без улыбающихся масок. Вокруг собралось пара десятков Лунатиков с тесаками да чеканами, удобными в тесной схватке. Революционеры пятились, прижимая к себе свёртки с взрывчаткой. Переговоры заканчивались. Приближался момент истины.

— Вы к нам с добром, и мы тем же ответим. В последний раз, — весомо предупредил Луноходец. — Выметайтесь, и забудьте про свой ультиматум. Эндшпиль! А желаете драки, так мы и не против… Но учти, Кочкодык: втянешь граждан — их тоже не пожалеем. Спалим всё дотла! Мы не люди барона, город нам без надобности. Мы работу свою выполняем. Понял меня?

Изваров повернулся к Наумбии. Она морщилась, и он знал, что сейчас ей больше всего хочется оказаться дома. Кэррот раздувал ноздри, положив руку на эфес меча. Батлер молча негодовал, что никто его не замечает. Фириэль с некромантом посматривали друг на друга. Ош молчал.

— Нил, а что им здесь нужно? — неожиданно чистым голосом спросил некромант.

— Да прогнать нас из города вздумали! Пришли, говорят, мол, фершвиньте отсюда…

Молодой человек в цилиндре повернулся к главарю наёмников.

— Так послушаться надо бы. Они же хозяева.

Луноходец недоверчиво скривил губы. Один из «Телохранителей Луны» тихо выругался на старокволтском. Почти все в зале замерли в недоумении. Повисла тишина.

— Чума и холера, да что же это такое! — звонко возмутился некромант. — Как разнузданно вы себя ведёте в гостях? О, теперь-то я понимаю… Вам действительно нужно оставить этот город в покое.

— Ах ты, крыса кладбищенская! Ты что…

— Нил, завязывай, — с прохладцей попросил молодой человек. Костик снова увидел вокруг него полупрозрачную паутину; нескольких наёмников затрясло. — Я же всё-таки некромант. Дыхну — ты гнильём порастёшь…

Командир Лунатиков уставился на него немигающим взором. На лбу выступил пот; массивная челюсть дрожала. Он тянулся к молоту на поясе, но рука его будто не слушалась.

Некромант взирал с отстранённым интересом. Наконец Нил Луноходец тряхнул головою и встал, подняв широченные ладони в знак капитуляции.

— Чтоб ещё я связался с кромешником! У-у, сука в цилиндре! Ладно, твоя взяла, — его рассечённое лицо приняло жёсткое выражение. Он повернулся к своим. — Мы снимаемся, парни! Но это не крах. Мы ещё будем здесь!

Нил погрозил пальцем Кочкодыку. Тот внимал ему с некоторой растерянностью.

— Прощайте, не обессудьте, — высказал Гаврила Дануев, поправив сползшую на лицо чёлку. — Да будет ваш путь далёк!

Слова поэта как бы обрушили на сцену невидимый занавес. Ошарашенные «Телохранители Луны» убрали оружие и взялись за вещички. Представители Рабочей Партии остались наблюдать за их сборами. Помощник мэра вышел к горожанам на улицу. Воины Хаоса, чтоб никому не мешать, отошли в угол зала, а некромант увязался за ними. Кэррот пялился на него с неприязнью, сердцем чуя родственную душу. Потом всё же решил взять инициативу в свои руки.

— Мы не поняли, зачем ты так сделал… но вышло душевно! Как твоё имя?

— Томас Мардармонт, — церемонно поклонился молодой человек. — Фамилия своеобразная, но поверьте, я из благородного рода… последний из некро-романтиков!

Пока остальные прикидывали, стоит ли сообщать этому типу свои имена, некромант подошёл к Фириэли и замер. Черты лица его разом смягчились, разноцветные глаза заблестели. Эльфийка в ответ улыбнулась странной, невиданной прежде улыбкой.

— Я скучал, мамочка, — выдохнул Томас, и они обнялись тепло и крепко, как безмерно родные друг другу люди.

Западные ворота Йуйля украсили к празднованию конца вековой зависимости. Над аркой проёма тянулись нарядные голубые и красные ленты. Тонкие металлические детали — трубки, кольца, шары, треугольники — свисали с городских стен причудливыми гроздьями, мелодично звеня от движения воздуха. Самих ворот и подъёмной решётки, впрочем, на месте не было — от них остались лишь кучки ржавой трухи.

— Нехорошо получилось, — отводя глаза, сетовал некромант Томас.

Они вышли торжественно проводить «Телохранителей Луны». Вдохновлённый победой Ош Кочкодык превратил изгнание наёмников в эффектное действо: люди в Йуйле жили отнюдь не праздные, но праздники они обожали. И теперь тарбаганские наймиты хмурой шеренгой тянулись из города, лишь луна на пронзительно-жёлтом штандарте ухмылялась безумной улыбкой. Раненых и награбленное в утешение имущество несли на носилках. Горожане улюлюкали и швыряли вслед увядшие букеты цветов.

— Настоящий триумф воли народа, — важно объявил Гаврила Дануев.

— Да, изгнание Лунатиков — большой шаг для нашего города! — добавил Ош, оглядывая место действия.

— Интересно, как скоро нас так же выставят, — пробурчал Батлер Броки.

Наумбия увидела свою тень на мостовой и загрустила, что фигура у неё слишком костлявая. Худая, как смерть… Она повернулась к помощнику мэра.

— Город добрый у вас, спору нет… Но я очень бы не хотела, чтобы нас в нём убили.

— Надеюсь, никто из присутствующих не погибнет, — деликатно ответил Ош. — У нас в Йуйле неплохо. Если не помешают, завтра могу устроить экскурсию. Есть музей, пивоварня, храм Семиугольников, старинная водяная мельница, типография, картинная галерея, башня погодной волшебницы, большой рынок, театр драмы, театр комедии, бордель, ткацкая фабрика, квартал гномов-ремесленников…

«Телохранители Луны» решили уйти по-своему и хором заголосили маршевую песню про рыбий глаз. Их ритмичные выкрики отражались от арки и стен, грозным гулом раскатываясь по округе. Последние трое наёмников задержались в проёме ворот. Обернулись, оскалились, демонстрируя полный комплект оскорбительных жестов и поз.

Фириэль спустила тетиву. Один из кривляк испуганно дёрнулся, но стреляла эльфийка не в них, а выше. Тарбаганец хотел позлорадствовать, и тут сверху со звоном свалилась гроздь металлических побрякушек: стрела перебила натянутую верёвку, железки, гремя, раскатились перед наёмниками. Наймиты убежали вдогонку своей компании.

— Выстрел, достойный самого Герца, — похвалил Гаврила Дануев.

— Только Герц бы стрелял не в подвес, — нахмурился Ош. Кэррот заинтересовался:

— Кто такой? Известный меткач?

— Печально известный, — откликнулся Кочкодык. — Герц из Края, Добрый Стрелок. Прославился ещё до Война Хаоса. «Добрый» — горькая насмешка. Герц был странным, непредсказуемым, лихим человеком. Начинал как наёмник, потом сделался просто разбойником. Бравировал душегубством. Грабил богатых, убивал бедных…

— Стрелял метко, — добавил Гаврила. — Его стрелы всегда находили цель, им ничто не могло помешать! И поэтому Герца боялись.

— А сейчас что с ним стало? — спросил любознательный Констанс.

— Исчез несколько лет назад. Убили убийцу жестокого? Об нём мы не будем жалеть…

— На сегодня главное сделано, — удовлетворённо вздохнул Ош Кочкодык. — Только Нил ведь действительно может вернуться. Нужны новые ворота. Ваши чары в обратную сторону не работают?

Томас Мардармонт невинно развёл руками:

— Мой талант лишь ко всякого рода подлянкам…

— Вырос, да не изменился, — с ехидцей прокомментировала Фириэль. Городской оркестр ниже по улице заиграл на рожках и тромбонах бравурную музыку.

— Ладно, я вас оставлю! Встретимся завтра в гостинице, — пообещал помощник мэра. — Отдыхайте, веселитесь, наслаждайтесь гостеприимством. Ведь это же Йуйль — город мастеров, город гуляк, город вольнодумцев! Больше праздников вольному городу!

— Попривыкла, что может быть всё, — эльфийка придирчиво разглядывала молодого некроманта. — Но по-прежнему странно с тобой повстречаться. Тем более здесь!

— В этом магия, мамочка. В этом… случайность.

По пути к западным воротам они вкратце поведали Воинам Хаоса туманную историю своего знакомства. Фириэль некогда якшалась с роггардцами. Те из них, кто укрылись потом в Тарбагании, продолжили с ней контактировать. Томас Мардармонт полагал, что у вечно юной эльфийки с его отцом-колдуном был роман — а она и не подтверждала, и не опровергала этого. Папашу некромант толком не знал. Тот, исследуя тёмные чары, старался обезопасить своих женщин и отпрыска, потому Томас с матерью видели его редко, хотя деньги он слал регулярно. Когда мальчику было шесть, мать умерла от пустотной ветрянки. Его взяли приёмышем в многодетную семью, где он в шуме и гаме пять лет занимался подённой работой, пока в один замечательный день за ним не пришла Фириэль. Чернокнижник-отец к тому времени погиб при невыясненных обстоятельствах, а упомянутая в его завещании эльфийка узнала о существовании Томаса. И пристроила его в ученики к другим подпольным колдунам, став сказочной феей для закомплексованного подростка, получившего шанс на величие. Они тепло общались несколько лет, но потом, как обычно, жизнь завертелась. Фириэль устала от человечества, ушла в глушь, всё забыла, и юный Мардармонт её больше не видел. А теперь они встретились снова — практикующий некромант и эльфийка, которую он считал любимой мачехой.

— Ты не просто вернулась, — заметил Томас, кривя тонкие губы в счастливой улыбке. — Ты ещё привела с собой кучу забавнейших личностей!

Фириэль с удивлением обернулась на остальных Воинов Хаоса, вспоминая, кто это.

— Да… верно. Надоело бродить одной…

— Мы тебя ещё с Гуджем познакомим, — пригрозил некроманту Батлер.

Шёл четвёртый день их пребывания в Йуйле. В уютном трактире «Свободное Королевство», что стоит сразу за бульваром Святотатцев на перекрёстке пяти кривых улочек, Воины Хаоса поправляли растраченное здоровье и вели познавательные беседы с молодым некромантом.

— Того типа, что хоблов привёл, я знаю, — вещал Томас. — Точней, видел — когда Лига нас нанимала. Арсфрессер его псевдоним, или что-то такое… ушлый хмырь в зелёном халате! Он псионик — настроился на мозговую волну трупоедов, и они его чуть ли не божеством полагают. Денег требовал уйму!

— Но затея коварная, стоящая, — признал Кэррот. — Кто докажет, что хоблы не сами притопали? Это же их обычная тактика, табуном из засады напрыгивать… И никакого конфликта Тарбагании с Сизией!

— А кто глушит эфир над городом? — спросила Наумбия Шноррел.

— Спец из Аквонамора, его только упоминали! У него механизма техномагическая времён Теократии, она это умеет…

— Этот спец засел в городе? — уточнил Изваров, оглядываясь в поисках подозрительных механизмов. Трактирная зала с кирпичными стенами и резной мебелью почти пустовала — приличные люди в это время работали.

— Желаете его вычислить? — молодой некромант сощурил разноцветные глаза. — Он укрылся где-то в предгорьях. Механизма большая, её на телеге катают, в город тайно не пронесёшь. Найти будет непросто, она ведь себя экранирует! Можно подождать, когда специалист притомится; такие приборы требуют постоянной магической концентрации. А ежели на поспать он не прерывается, значит, всё время в трансе…

— И рано или поздно устанет, — закончила его мысль Наумбия. — Но что, если их там посменно работают несколько? Ждать можно вечность! Впрочем, мы пока обойдёмся без связи… В крайнем случае гонца пошлём.

— А ещё кого наняла Лига? — глотнув цветочного пива, поинтересовался Олясин. — Извини за допрос, но от этих знаний многое зависит! Наши жизни, к примеру.

— Вообще не переживай, Кэрри! — панибратски откликнулся Томас. Он всё время то ли путал, то ли специально коверкал чужие имена. Поправлять оказалось бесполезно. — Я вам всё расскажу, меня даже бить не надо! Ибо мы теперь на одной стороне.

— А тебе-то как Лига платила, что ты к нам перешёл? — рубанул с плеча Батлер.

— Мне, как Лунатикам — дали мелкий аванс, остальное награбишь в городе. Типа стимул… но почто мне их стимулы? Вы друзья Фириэли! И, признаю, мне нравится Йуйль. Я был здесь несколько лет назад при весьма курьёзных обстоятельствах… Представляете, спешил на карнавал в честь осеннего равноденствия, пробирался горными тропами из Бадона. И в одном живописном ущелье мне на голову рухнул булыжник! Хорошо хоть, цилиндр мозги уберёг. Или… нет? А деньги… фи! Кругом полно призраков, кои шепчут о спрятанных кладах. Нищета не грозит некроманту.

Броки чуть солёным крендельком не поперхнулся от жадности.

— То есть ты призываешь духов, а они сообщают, где деньги лежат?

— Не совсем так, мой маленький гном! Наумбия знает, о чём я, — Мардармонт бросил на волшебницу преисполненный почтения взор. — Если вам интересно, друзья, я раскрою одну из тайн жизни и смерти, известную лишь бывалым волшебникам.

— Валяй, — кивнул Кэррот. Даже Гудж отложил в сторону обглоданный мосол и прислушался. Некромант испил пива и начал:

— Вникайте. Духи, призраки, привидения и подобные — тот самый случай, когда посланник и есть послание. Потому что в человеке две составляющих. Плотская — тут без комментариев. И информационная! Мысли, эмоции, воспоминания — это упорядоченные массивы данных в мозгу. Ещё до Гигаклазма учёные выяснили.

Эльфийка с рассеянным видом кивнула. Она смутно помнила мир до Гигаклазма.

— А когда человек умирает, часть его информации по неизвестным причинам здесь задерживается. Это может быть что угодно: личные мысли, страшные тайны, просто случайные сведения. Информация сохраняется в форме эктоплазмы. Её можно найти и считать. Несведущие называют этот процесс «общением с духами». Я же проведу аналогию с чтением книжек. Открыл — и читаешь!

Кэррот с Батлером удивились. Костик — нет, потому что читал об этом в книжках.

— То есть нет никаких духов предков? — с детским недоверием спросил Броки. — А ужасные призраки? А… бессмертные души?

— Сейчас ты уразумеешь! Я и сам поражался. Допустим, твой предок усоп. От него осталась какая-то информация. И она может… тут сложное слово… персонифицироваться! И когда мы попробуем эту информацию из эктоплазмы прочесть, перед нами появится образ почтенного предка, бормочущий всякое… и ты можешь назвать его духом, да. Но! На самом деле это нечто вроде эха или отражения. Понял? — Томас попеременно моргнул сперва карим глазом, потом зелёным. — Что касается призраков… Есть такие волшебные твари, которые тоже умеют читать информацию из эктоплазмы. Или ею питаются… Суть одна: они гадкая нечисть! Так что, если дух предка за тобою гоняется с жуткими стонами, знай — это сверхъестественный паразит, который где-то сожрал связанную с тобой информацию и желает урвать ещё.

— Хорошо, что здесь нет таких призраков… — поёжился гном.

— Есть, конечно, — откликнулся Томас. — Ты их просто не видишь.

Он хлебнул из кружки и проникновенно продолжил:

— И насчёт бессмертной души… По смерти личности здесь задерживаются лишь доли процента её информационной составляющей, понимаешь? Куда девается остальное? Исчезает бесследно? Распадается шумом в эфире? Уходит в другие миры бесконечной вселенной? Тайна сия велика, но ведь это и здорово! Когда всё объяснено, скучно. Должны оставаться загадки… И поэтому даже нам, некромантам и чернокнижникам, неизвестно доподлинно, обладает душа бессмертием или нет.

Воины Хаоса дружно грустили о тайне бессмертия, хрустя крендельками. Потом Батлер нахмурился и снова заговорил:

— Погоди, а поднятие мертвецов? В ходячих покойниках что тогда сохраняется?

— Ничего, — отвечал Мардармонт. — Рыба гниёт с головы — мозговые структуры мрут первыми. Какая-то информация, как я говорил, остаётся, но мизерная! Чтоб кадавра поднять, надо остановить разложение тела и сформировать новое квази-сознание. Это не живой разум, конечно, а лишь перечень заранее прописанных инструкций. Роггардцы называют его программой — как у древних автоматонов.

— Расскажи-ка про это! — оживился Констанс, вдумчиво почёсывая окостеневший затылок. — Некромантия в Сизии запрещена, и я эти вещи стеснялся у академических магов выспрашивать. Вы используете какие-нибудь стандартные наработки или каждый раз внедряете новое квази-сознание?

Томас посмотрел на него с оттенком уважения:

— И так, и эдак. Некромантские свитки содержат типовые наборы вроде «мёртвый солдат» или «голодный упырь»… но любой уважающий себя некромант постарается выдумать что-то своё! Всегда хочется нового. Невероятного…

— Творческая работа, — отметил Олясин.

— Да, конечно! Жаль, живут кадавры недолго… Как ни консервируй, тлетворный распад рано или поздно уничтожает всё, во что вкладываешь душу, выражаясь метафорически… Всё мимолётно!

— То есть, я правильно понял, — развёл ладони Изваров, — для некромантии годятся не всякие покойники, а только свежие?

— Именно. Нужно, чтоб нервная система не разложилась, без неё дело швах. Потому истории, где колдун приходит на древнее кладбище и вздымает там армию мертвецов взмахом волшебной палочки — это чушь, некрофобская пропаганда!

— Но ведь роггардцы обходились без свежих мозгов? — подняла бровь Наумбия. — Я имею в виду, заменяли их какими-то приспособлениями, когда собирали своих монструозных умертвий. Все эти «мельницы смерти»…

Томас радостно улыбнулся бледными губами.

— О да! Это были высокие технологии. В Теократии делали некроконтроллеры, которые успешно подменяли базовые функции мозга… Но все производства в конечном итоге накрыло Затемнением, их нет больше. Кое-кто говорил, будто там до сих пор бродят жуткие киберпокойники… Хотел бы я посмотреть! Ещё два пива, пожалуйста!

Невозмутимый трактирщик с представительными бакенбардами, восседавший за стойкой «Свободного Королевства», подал знак халдею, и тот принялся наполнять кружки.

— Я читал про «мельницы смерти», — у Констанса аж взгляд оживился. — Огромные многорукие скелеты, увешанные оружием, которых роггардские чернокнижники применяли в сражениях. Как их производили?

— Ха! Это, знаешь ли, полностью составные конструкты, я однажды такой изучал. Шикарная работа: кости коров, медведей, полимерные стяжки, металлические крепления… и отлаженные некроконтроллеры, там же нужно движение конечностей синхронизировать, чтобы они в бою вражескую пехоту выкашивали… Красотища! Чума!

— Но их всех развалила стихийная магия! У Наумбии прадед в разгроме Роггарда участвовал, кстати… — наябедничал с другого конца стола Батлер. — Что мешало собрать не какие-то дряхлые костяные чучела, а стальных, защищённых бронёю автоматонов? Мы вон в гномьих крепостях пробовали, но работающей электроники не хватает…

Мардармонт кивал головой в такт его изречению:

— Мамочка попала в занимательную компанию. Вы весьма интересные персонажи…

— Информационная составляющая здоровенная, — согласился Кэррот.

— Поясню же почтенному гному, — принимая из рук халдея наполненную кружку, объявил некромант. — Металл крепче костей, разумеется. Но тут есть другой тонкий момент, вот Наумбия понимает… мёртвые органические структуры гораздо податливей к магии, чем металлы и камень, к примеру. Чтоб волшебным образом заставить двигаться металлического или даже глиняного конструкта, нужно в разы больше магической энергии. А неуязвимым он всё равно не станет! Так что это невыгодно.

Он отпил цветочного пива и грустно вздохнул.

— А потом и некроконтроллеры кончились. Писали, вместо них можно использовать рептильный мозг драконоидов… но у них ведь мозгов-то! Надо особей сто отловить, чтоб хоть чайную ложку набрать…

Утомлённая разговорами о мозгах, мертвецах и войне Наумбия огляделась по сторонам и скептически заявила:

— Знаете, друзья, это уже стереотип из бульварных романов! Приключения, путешествия — замечательно, но с чего мы всё время в каких-то рыгаловках заседаем? Как писатели-хроники… Могли бы сегодня в музей пойти!

— Или в бордель… — невинно предположил Кэррот.

— Бордель здесь прекрасный, девчонки такие… живые! — похвалил Мардармонт. — Но я вспомнил местечко поинтересней. По крайней мере, для некоторых из нас…

Он обвёл собрание восторженным взглядом.

— Башня здешней волшебницы! Я забыл, как её звали, но она была сильной погодной колдуньей… После смерти хозяйки здание несколько лет было заперто. Вчера я намекнул помощнику мэра, что для обороны города нам необходимо туда попасть — и он дал предварительное согласие! Если башню тайком не разграбили, там должны отыскаться полезные книги и записи. Понимаете? Зуд познания уже переходит в чесотку, потому предлагаю отправиться за ключами немедля!

Поломавшись для вида, Костик с Наумбией согласились пойти с некромантом. В башне погодной волшебницы могли найтись материалы, которые в Сизии хранят в закрытых библиотеках. Ради доступа к ним пришлось бы несколько лет грызть гранит в Академии Волшебства, а тут, в вольном городе, широчайшие возможности открывались сами собой.

Фириэли, Батлеру, Гуджу и Кэрроту мистические знания были неинтересны. Обещавший экскурсию Кочкодык ещё утром сослался на срочную занятость, и они решили развлечься прогулкой самостоятельно.

Хотя тучи сгущались, Йуйль дышал тёплой весной. Пели зяблики и дрозды, на деревьях проклёвывалась листва, люди мирно гуляли по улицам — пусть и при оружии. Это стало казаться привычным: почтенные дамы с кинжалами на поясе, отцы семейств с алебардами за спиной. Горожане общались, здоровались, пели; казалось, здесь не понимают, как предаваться унынию.

Молодой горбун скрёб мостовую прутьями длинной метлы. Воины Хаоса шли от кожевенной лавки умельца Евлампия, где в витринах висели прекрасно выделанные перчатки, ремни, кошельки и ошейники, через просторную улицу к пропахшей фруктовыми винами рюмочной Синего Джека на углу.

— Вам не кажется странным, — выпятив губу, спросил остальных гном, — что в одном населённом пункте рядом живут люди с именами Синий Джек и Евлампий?

— Все смешались, — неопределённо взмахнула рукой Фириэль. — Все переплелись. Кволт, Рекхон и Манирия…

— Кто?!

— А то ты не знаешь, мой маленький гном! — оскалился Кэррот, подражая речам некроманта. — Страны, что были до Гигаклазма. Неужто не слышал?

— Слышал, — насупился Батлер. В северных шахтёрских городках, из которых пошло племя гномов, можно было найти уцелевшие механизмы с клеймами, где на древнем языке было выбито что-то вроде «Кволт Бергбау». Но он никогда не задумывался, как могли выглядеть эти старые государства.

— Кволт был на северо-западе, — указал направление Кэррот. — Сейчас там Исчезающие Земли. Манирия — к югу, на её территориях позже устроили Теократию, а теперь там Плохие Места. Фириэль, ты в Манирии родилась?

— Манирийская подданная, — задорно улыбнулась эльфийка. — Красный паспорт по праву рождения!

— Даже знать не хочу, что это такое, — фыркнул Олясин. — А Рекхон, это ведь из него появилось Восточье? Костик точно сказал бы, да он сейчас в башне…

Они вышли на перекрёсток и двинулись дальше по улице. Впереди мелодично звенели колокола.

— Истинно так: необъятный Рекхон… островная империя… — медленно произнесла Фириэль. — Те, кто выжил, основали страну Чангам, которую вы и зовёте Восточьем…

Белые цветы на клумбах издавали тонкий, слабо знакомый аромат. Лёгкий ветер подул вдоль улицы, поднимая над мостовой желтоватое облако пыли. Эльфийка остановилась.

Было как сейчас.

Только воздух теплее. Раннее лето. Девочка-подросток сидит на облезлой, некогда красной скамейке под бетонным козырьком транспортной остановки. Ветер гонит по трассе светлую пыль. Девочка смотрит на ноги. Уже загорели. На ногах выцветшие сандалии с кожаными ремешками, они куплены мамой в прошлом году. Разношенные до удобности, они начали трескаться, и это немного печалит. В руках мятый журнал, там два раза уже перечитанная повесть с картинками, верней, первая часть — продолжение в следующем выпуске, а до него так нескоро…

Эльфийка протёрла глаза от колючих пылинок. Как звали девочку?

— Ты идёшь? — осторожно спросил её Батлер, оглядываясь.

— Безусловно, — кивнула она. Как там Томас сказал? Остаточная информация.

Колокольный звон разносился от храма Семиугольников: высокого, стройного здания, отделанного тем же песчаником, что и стены города.

— Снова солнечный камень. Тёплый и лёгкий, — одобрил Гудж. Выздоравливая, он молчал, а тут приободрился. Остальные сочли это добрым знаком и, хоть не принадлежали к прихожанам церкви, решили зайти.

В храме оказалось тихо и немноголюдно. Сладко пахло растительными благовониями. Ряды семигранных колонн уходили к алтарю, деля помещение на три нефа. В среднем располагались скамьи. Стены были расписаны потускневшими фресками, и неяркий свет, падая через огромный витраж, будто раскрашивал их заново.

В алтаре возвышалась искусно вырезанная, потрескавшаяся от времени деревянная статуя лысого человека с хитрой улыбкой, стоящего в расслабленной позе. На нём было подобие кожаной брони с клёпками, из карманов торчали рабочие инструменты. Руки человек держал за спиной.

— Вы впервые здесь? — спросил седобородый священник, выходя из-за колоннады. — Это Антуан Богомолец. Каким он был, когда вывел людей из Затемнения.

— Добротно сработано, — признал Броки, зауважавший деревянного святошу за штангенциркуль в кармане.

— Оформление храма в 148 году оплатила тарбаганская княжна Мадина Златозубая. За это мы всем рассказываем о её славном деянии…

— Святой отец, не в обиду сказать хочу, — завёл Кэррот, почёсывая подбородок. — Мы общались с представителями церкви Шестигранника, и они нам рассказывали, что гайки, которые бросал перед собой Антуан, были именно шестигранными. И действительно, семигранных гаек-то не бывает!

— Так ведь это же чудо, — благостно улыбнулся старый священник. — Богомолец бросал шестигранные, верно… Но из последней аномалии гайка выкатилась обратно-то семигранная! То знамение ниспослано было. Так и выбрались они из тьмы.

Кёрту подумалось, что это достойное дело: выводить людей из тьмы. Ещё и статуи потом ставят, неплохо. Просветлённые Воины Хаоса степенно покинули храм, понемногу заполняющийся прихожанами.

Снаружи усилился ветер. Небо заволокло облаками, и откуда-то с севера, со стороны Крульских гор, надвигался тяжёлый, иссиня-чёрный грозовой фронт. Низкий рокот далёкого грома прокатился над крышами. Горожане спешили укрыться в домах. Хохоча и визжа, пробежали по улице дети в цветастой одежде. Длинноволосый уличный менестрель с голубой повязкой на рукаве запихал в карман деньги из шляпы, нацепил её набекрень и, подняв лютню, протяжно заголосил:

— Гроза в этом городе! Все флаги сорваны!

Троллин Гудж повернул к нему уши. Его дикой натуре нравились мелодичные вопли.

— Знаешь, Кэррот, он прав, — рассудил Батлер. — Гроза разразится ещё какая!

И они поспешили к ожидавшей их на другом конце Йуйля скромной гостинице.

Гудж проснулся от гулкого грохота. Ему нравились звуки грозы, что всю ночь бушевала над городом. Он любил этот могучий шум, как от горного обвала. Всё как дома. Но гроза отгремела, и пришёл другой гром — словно лопнула вдали исполинская бочка. Олг нахмурился: они всё-таки в чужом городе. Снаружи, за стенами из солнечного песчаника, есть силы, желающие им погибели.

Встал с постели. Заоконное небо едва начинало светлеть. Гудж почувствовал себя готовым. Раны зажили, внутри не болело, жар прошёл ещё вчера. Прозвучал ещё один гулкий взрыв. Уже слышались крики людей. Звонил колокол. Началось!

Он достал из-под подушки кривой нож, шагнул в угол, где стоял длинный цеп с покорёженным билом, который предусмотрительные друзья принесли в его комнату.

В коридоре раздались шаги. У двери олг обернулся — ничего не забыто? Ах, штаны. До сих пор не привык. В горах как-то хватало повязки да юбки из шкур, а здесь надо носить эти странные человеческие облачения.

Натянув их, он вышел из номера. В полутёмном гостиничном коридоре Олясин, опухший со сна, надевал сапоги. Дверь к Констансу была приоткрыта. В комнате Батлера слышалось торопливое копошение. Из апартаментов Наумбии отчётливо донеслось нехорошее слово. Внизу скрипнула входная дверь.

— Воины Хаоса, где вы?! — хорошо поставленный голос казался знакомым. — Баронские в городе! Наступают! Вы тут?!

Из последнего номера выскользнула Фириэль с луком наизготовку. Будто и не ложилась, а всю ночь простояла за дверью. Олг порадовался тому, как эльфийка близка к идеалу защитника племени. Есть чему поучиться!

Вооружённые Костик с Батлером одновременно вывалились из своих комнат, едва не столкнувшись. Дверь волшебницы отворилась, и Наумбия, мрачная, с гривой спутанных тёмных волос, выглянула наружу.

— Человеку ответьте, — низким голосом потребовала она.

Шум и крики снаружи усилились. Снова загрохотало. В столовой их ожидал нервно вздрагивающий актёр из Рабочей Партии Йуйля — кажется, его звали Гмузд. К себе он прижимал саблю и круглый щит, но воинственности оружие ему не придавало, а напротив, смотрелось как бутафория.

— С ними маг! Они подорвали ворота! Абзац! — дико заголосил он.

— Успокойся, — сказала Наумбия Шноррел. — Вон, воды попей из кувшина. Нет, я лучше сама налью. И немедленно выпью…

— Догоняйте, — отрывисто бросил Кэррот и вышел. Гудж двинул за ним.

В предрассветном сумраке метались огни. Несколько человек с факелами промчались по улице. Рядом что-то горело, округу заволокло едким дымом. Звенели колокола, раздавались протяжные вопли людей и мычание булов.

— Ворота восточные, это туда, — соображал на ходу Олясин, присматриваясь. Впереди угадывалось движение.

С утробными криками разорвав стену дыма, на них бросились четверо. Металлические шлемы, щиты. Кэррот только достал меч, когда Гудж, выскочив сбоку, с широченным размахом огрел нападающего цепом. Щит противника разлетелся на доски. Сам он рухнул на мостовую. Второй сделал выпад мечом. Упал со стрелою в груди. Третий, выругавшись, швырнул топор и убежал за четвёртым. Орудие обиженно прозвенело по мокрым после грозы булыжникам.

— Это точно дружинники Гунтрама, — заявил Кёрт. — Узнаю их стиль!

— Я не выспалась ни черта, — прошипела, выходя из гостиницы, Шноррел. Тёмные синяки под глазами делали её похожей на злую колдунью. Да, впрочем, сейчас так и было. — Мы ж до самой грозы в этой башне торчали…

— Скорее к воротам, — указал Костик. — Слышите? Там сейчас горожане сражаются!

Впереди, за углом, засияло и грохнуло. Яркая вспышка контрастно высветила контуры дома. Над крышами разлетелись пылающие обломки. Кто-то страшно кричал.

— Это магия! — признала Наумбия. — Осторожней, прошу вас.

Вдоль стены, пригибаясь, навстречу бежал человек с алебардой. Глаза у него были шальные, одежда — гражданская, на голове белел ночной колпак.

— Вы к воротам? — задыхаясь, спросил он. — Они там… взрывают всё! Баронские бьют городских! Пожгли магией наших, многих поубивало… я домой!

И скрылся во мраке. С дробным стуком копыт мимо них проскакала осёдланная белая лошадь. Батлер проводил её ошарашенным взглядом.

— Может, ну его, этот город? — риторически спросил он.

Улица, ведущая к восточным воротам, была уже за углом. Полыхали дома, в быстро тающем сумраке ночи на стенах играли багряные отсветы. Прозвучал тихий гул, словно дёрнули толстую струну. Вдоль проезда пронёсся пылающий шар. Прогремел раскатистый взрыв, искры снова взлетели над черепичными крышами.

— Они влезли на стену над аркой ворот! — поделился, выглянув за угол, Костик. — Несколько арбалетчиков… внизу щитники. Вижу мага, мерцает весь… Фигура в красном, Наумбия, глянь…

Вокруг быстро светлело. Изваров подумал, что нападавшие выбрали предрассветное время специально, чтобы восходящее солнце светило им в спины и слепило противника.

Волшебница высунулась посмотреть и насупилась с негодующим видом.

— Это ж баба, — сказала она. — В красном платье. Блондинка. Жжёт город.

Из проулка к ним выбежали несколько горожан. Дети, женщины.

— Воины Хаоса! — запричитала дородная тётка. — Сделайте что-нибудь!

— По пути сюда была колдовская лавка, — строго ответила Наумбия. — Маниака мне, быстро! Литровую тару как минимум…

Два подростка умчались по улице.

— Раз они там стоят, можно их зацепить… — рассуждала волшебница. — Костик, помнишь, смотрели вчера схемы разности потенциалов? Воздух влажный, ты чувствуешь?

— Ну, гроза была… тебе чем-то помочь?

— Прикрывай, как всегда. Я сейчас, подготовлюсь…

— Знал, что можно на вас положиться, — засуетился Кэррот, не желая отсиживаться в стороне. — Вы готовьте волшебный удар, а мы их отвлечём у ворот! Батлер, тоже прикрой эту парочку, раз повсюду дружинники Гунтрама бегают. Гражданочка, а можно к восточным воротам пройти переулками?

— Да, вон теми дворами… если калитка закрыта, забор перелезьте!

Фириэль, Гудж и Кэррот устремились в указанный переулок, слыша за спиной советы не сворачивать по дороге к свинарнику, обойти нужники и не падать в компостную яму.

Во дворах было тише. Приоткрылись и тут же захлопнулись ставни на втором этаже. Громко закукарекал петух в отгороженной клети. Полосатая кошка метнулась из-под ног. Трое воинов хаоса пробежали по тесным проулкам, перелезли забор, миновали пугающий, пахнущий щёлоком лабиринт из белья, развешанного на травянистой поляне. Потыкались в захламленные и зловонные тупики, чуть не рухнули в компостную яму и наконец вывалились в переулок у самых ворот города.

На них молча набросились с двух сторон. Бойцов восемь, не меньше. Пришлось прыгнуть обратно в проход между зданиями. Дружинники сунулись к ним, но эльфийка прострелила одному ногу, и враги откатились за угол, во мрак переулка.

— Щитки коротки, — процедил вспотевший Олясин.

Прорваться к воротам не получалось, и Воины Хаоса вернулись во двор с бельём. Фириэль подняла голову, изучая ближайшие балки, карнизы и скаты. Кэррот морально готовился лезть на крышу по бельевой верёвке, когда в узком соседнем домишке открылась щербатая дверь и из-за неё выглянула дряхлая бабка в платочке.

— Ежели вы баронских бить собрались, я вас пропущу, только живо! — сердито прошамкала она. Троица шмыгнула в затхло пахнущий коридор.

— Из оконца сподручнее будет, — посоветовала, ковыляя за ними, старушка. Осторожно открыли тяжёлые ставни — поперёк главной улицы выстроились несколько дружинников, но окно находилось у них в тылу. Аккуратно, стараясь ничем ни за что не цепляться, Кэррот вылез в проём. За ним выбрался троллин — и как только его сапоги коснулись земли, Фириэль всадила одному из бойцов стрелу чуть пониже спины. Он истошно вопил, соратники его растерялись и, когда Гудж и Кёрт в яростном порыве ранили ещё двоих, предпочли спастись бегством по улице. Простреленный уковылял вслед за ними.

— Вот ведь тоже, эльфийка, — бормотала старуха, закрывая ставни за Фириэлью. — Я ж тебя ужо видела, когда малой была…

По камням мостовой прокатился, звеня и подпрыгивая, кованый арбалетный болт. Кёрт шарахнулся в сторону и развернулся. Восточные ворота — закопчённые, без створок, с выворочеными петлями — оказались совсем близко, рукою подать. Всюду валялись тела горожан и баронских дружинников. А над ними, за внутренним бруствером городской стены, в лучах восходящего солнца горделиво стоял командор Гунтрам. В сверкающих латах и золотом на сей раз плаще. Один из баронских стрелков рядом взводил самострел. К надвратной площадке по верху стены сбегались ещё арбалетчики.

Нужно было укрыться, но Олясина захлестнула ядрёная злоба. Наконец-то он повстречал человека, лично виновного в их злоключениях. Командор — бессмысленно величавый, неуместно напыщенный — казался ему воплощением творившегося вокруг них абсурда. Не помня себя, Кэррот воздел меч и яростно заорал:

— Гунтрам, кур ощипанный, слазь с насеста! Я тебя научу доблести, дихромат гнойный!

Боль пронзила бедро, и он чуть не упал. Ещё несколько второпях выпущенных снарядов прошли мимо. Гудж сгрёб Кёрта в охапку и потащил за выступ здания. Из плеча олга торчало деревянное оперенье болта.

— Заживляй, — пробурчал Гудж, указывая на ногу Олясина. Тот поморщился — стрела засела в мышцах бедра. Штанина промокла от крови. Нужно жгут наложить и извлечь эту дрянь. Только сил бы хватило… У ворот загремели шаги дружинников. Командор Гунтрам с апломбом возвестил на всю округу:

— Я лишаю вас права судить меня! Не распаляйте смуту понапрасну! Я пришёл сюда, чтоб побеждать, и не снизойду до общения с чернью… а-а-а!

Незамеченная никем Фириэль отпустила тетиву, и стрела, мелькнув в воздухе, впилась Гунтраму в пах, не прикрытый роскошной кирасой. Издав вопль, командор рухнул навзничь со звоном и грохотом, а эльфийка махнула к домам на другой стороне улицы. Защёлкали, отскакивая от стен, болты. Под стенания командора к воротам сползались его бойцы — уже пара десятков. Кэррот вынул стрелу, поднял мутный от боли взор и увидел, что из центра города к ним по улице движется ощетинившаяся оружием толпа горожан.

— Назад, воины! — прогремел над воротами Йуйля повелительный женский голос. — Бой продолжается! Дайте волю огню!

Выглянув из-за выступа, Гудж узрел, как возникшая на стене светловолосая женщина в блестящем красном платье грациозно изогнулась и швырнула вдоль улицы огненный шар. Басовито гудя, он летел точно в гущу застывшей толпы… Но внезапно сменил направление и ушёл вверх, безвредно растаяв в утреннем небе.

— Доннерветтер! — ледяным тоном вскрикнула женщина в красном. — Я сейчас вас отсюда сдую!

Она вскинула руки и начала вращать бёдрами, словно крутя обруч. Посреди улицы взвился пылевой смерч. Он кружил в ритме танца волшебницы и рос, поднимаясь над крышами. Щитники отбежали к воротам. Ветер крепчал. Захлопали ставни, с треском сыпалась черепица. Олясин подумал, что в вихре крутиться ему будет весело, но недолго. Гудж смотрел на Фириэль — та всплеснула руками: в урагане от стрел толку не было. Они вжались в брусчатку, хватаясь за стены, но ветер тянул их сильней и сильнее…

Сине-белая вспышка застила глаза. Раскат грома. Ветер разом утих, всюду резко запахло озоном и гарью. Когда Кэррот сумел проморгаться, он понял: молния ударила прямо в арку восточных ворот, раскидав находившихся там во все стороны. В свежем воздухе плавали яркие искры. Часть баронских молодчиков лежала без признаков жизни, другие пытались подняться на ноги, а один, почерневший от сажи, стоял, безумно глядя перед собой. Очевидно, сражение за город окончилось.

— Люблю звуки грозы поутру, — чётко проговорил троллин. Арбалетный болт всё так же торчал из его могучего плеча. Кэррот опёрся на меч, провожая взглядом отступающих неприятелей. Через облако пыли в проёме ворот было видно, как уцелевшие дружинники спешно отходят, волоча под руки тяжко раненого командора и безвольно обмякшую светловолосую чародейку в потрёпанном красном платье.

Толпа горожан приближалась. Уже слышались возгласы ликования. Фириэль облокотилась на стену и расслабленно наблюдала, как из рядов вооружённых йуйльчан выбираются и торопятся к ним взволнованные Констанс Изваров и Томас Мардармонт.

— Да, мы что-то предчувствовали, но напали на нас абсолютно внезапно! — с деревянной трибуны вещал Кочкодык. Его слушало множество собравшихся на площади граждан. Воины Хаоса стояли неподалёку, рядом с ополченцами в закопчёной одежде. Некромант тоже был здесь — худощавая фигура в пижонском фраке.

— Как стало известно, около семидесяти головорезов барона под прикрытием ночной грозы подобрались с востока. На рассвете нанятая ими колдунья взорвала ворота и налётчики ворвались в Йуйль, сея панику среди населения. Они знали, что тарбаганцев здесь больше нет, и не ждали отпора. Но они ошибались! Рассыпавшихся по городу негодяев встретили отряды народного ополчения. Вражеская колдунья жгла всё на своём пути, но наши соратники, Воины Хаоса, оказались сильней и умнее. И мы вновь отстояли наш город. Спасибо вам, граждане! Йуйль будет вольным!

Площадь накрыл продолжительный шквал восторженных криков и бурных аплодисментов, а потом оркестр заиграл что-то фривольное.

— Был момент, когда мы решили, что дело проиграно. Такого напора от Йургена не ожидалось — видно, сильно гордыню задело… спасибо, что не сплоховали и управились с этой напастью! — поблагодарил Воинов Хаоса помощник мэра, когда с официальной частью было покончено.

— Лучший план — готовиться, что всё пойдёт не по плану, — мудрёно похвастался опиравшийся на палку Кэррот. — Какие потери в итоге?

— Всё непросто. Потери чувствительные, — признал Ош. — В боях и пожарах погибло порядка сорока горожан, а ранено ещё больше. Люди напуганы. Пара боевиков Рабочей Партии подорвались собственными фугасами… Выгорело четыре дома, а город лишился теперь и восточных ворот.

— Что у противника?

— Мы поубивали и взяли в плен с полсотни дружинников. В прошлых схватках за город барон потерял приблизительно столько же. И людей, и денег запас у него не безграничный. Да и… можно уже рассказать. На днях мы отправили властям Сизии подборку компрометирующих сведений о славном Йургене. Например, его переписку с Тарбаганской Лигой, где они договариваются противостоять сизийской экспансии… такой он двурушник, просто диву даёшься!

— Как отправили? — уточнил Изваров. — Гонцом? Эфир-то ещё заблокирован…

Кочкодык протянул указующий перст.

— Видите голубятню? Так и отправили. Это лучше, чем подвергать риску гонца — там и хоблы ведь могут ждать на дороге, и люди барона. У нас издавна есть связь со Спадой… Этим утром пришёл ответ: Сизия благодарна за сведения и откажет барону в поддержке. И мы скоро узнаем, как он на это отреагирует…

— Если наше королевство не врёт, — фыркнул Кэррот. Простреленное бедро болело при каждом движении, поэтому он был скептичен.

— Надо с Силкиным связаться… хоть дятлом, хоть голубем, — встревоженно просипел Констанс. — Вдруг и нам в поддержке отказывают!

— В любом случае, Воины Хаоса — Йуйль благодарен, — деликатно закруглил разговор Кочкодык. — Поближе к закату приходите встречать сельское ополчение у западных врат. Наша борьба не окончена!

— Придём. Нам от вас тоже кое-что нужно, — вспомнила хмурая и не выспавшаяся Наумбия. — На дороге в Сизию уже несколько дней лежат люди, убитые хоблами. Пара десятков. Нужно похоронить. Полагаю, баронские вряд ли вернутся в ближайшее время. Если выслать большую команду, много времени не займёт. Да и хоблы едва ли решатся напасть… Можешь это устроить?

— Разумеется! Распоряжусь в течение часа. До встречи! — и веснушчатый Ош Кочкодык умчался с кучкой ополченцев и мелких чиновников. Томас и Наумбия завели разговор об этической стороне чернокнижных методик. Жители Йуйля расходились по сторонам. Горбатый уборщик сметал в кучу мусор на площади.

— А ведь «Бледная Немочь» нас и спасла, — высказался Батлер. — Хоблы драные их задавили числом, сами выхватили… и на нас их уже попросту не хватило.

— Жаль ребят, — втянул носом весенний воздух Олясин. — А ещё мне подумалось… За что мы сражаемся? Как город становится вольным? В чём его независимость заключается? Дело в деньгах? В управлении? В правах жителей? В цвете флага?

Костик скорбно взглянул на него, как бы припоминая прогулянные другом лекции.

— Кёрт, вопрос больше метафизический… рассказывали, будто из-за Гигаклазма целый городок с окрестностями забросило в другой мир, где они потом восстанавливали цивилизацию и сражались с летающими медузами…

— И как об этом стало известно? — встрял Броки.

— Вероятно, прислали весточку… или кто-то оттуда вернулся и рассказал.

— Вернулся? На летающей медузе?

— Батлер, это неважно! — приложил к лицу руку Изваров. — Я хотел сказать, те люди стали в прямом смысле независимыми от всех, изолированными. Вольный город, конечно, останется здесь уживаться с соседями… и наверняка будет в чём-то зависеть от каждого. Где-то уступать, где-то договариваться. Его жители вряд ли станут богаче, и болезни, и смерть от них не отступят… Но они будут знать, что принадлежат сами себе, и над ними никто не довлеет. Что они не баронские холопы и не марионетки Лиги. И от этого знания жить лучше, жить веселей. Вы ведь тоже почуяли дух вольного города? Улицы, дома, люди — вроде обыкновенные. Но тут дышится легче!

— Ты неплохо выразил суть, друже, — признал Олясин, ковыряя мостовую палкой. — В вольном городе и помирать вольнее… Ну да ладно. Дорогая Наумбия, пожалуйста, отвлекись от спора! Расскажи, что за чары ты применила супротив роковой блондинки?

— Те же самые, — сухо отозвалась волшебница, разглаживая замявшийся манжет рукава. Ей подумалось, что ответ вышел грубым, и она объяснила. — Спасибо Томасу, что привёл нас в погодную башню. А Констансу — за то, что меня поддержал… Мы прочли вчера записи о создании атмосферных разрядов. Прежде я не умела, а теперь поняла, как это делается. Сил могло не хватить, долго не получалось… но потом эта курица сама помогла своим смерчем! Тоже мне чародейка! Вырядилась, как на продажу, декольте до пупа… унизительная дискредитация профессии, аж трясёт от обиды за магию!

— Ну не знаю, мне она в целом понравилась, — протянул Кэррот, вспоминая детали увиденного. — Ничего такая, с шарами-то огненными! А по-твоему, она должна ходить в остроконечной шляпе с полями и серенькой робе до пола?

— Кстати, в Тарбагании маги стараются не носить остроконечных шляп, — Томас красноречиво похлопал по цилиндру. — Потому что, если их ловят враги, знаешь, куда они им эти шляпы засовывают?

— Не желаю вас слушать! — поджала губы Наумбия. — Мы закончили с магией?

— Да, про огненные шары, — мягко вступил в беседу Изваров. — Помнишь, Кёрт, одержимый Бартоло швырял искры взрывающиеся? Я тогда догадался, что делать; это меня и спасло… частично. Так вот, шары — плазма, чародейка электромагнитным полем их разгоняла. А мы это поле слегка исказили, и заряд ушёл в небо!

— Мало что понял, но одобряю, — молвил Кэррот. — В лучшем виде сработали.

— Не совсем, — недовольно оспорила Шноррел. — Ты опять себя чуть не угробил — ладно, вовремя ногу заштопали! Ну а если бы в глаз стрела прилетела?

— Пфф, ходил бы с красивой повязкой!

— Кэррот! В первый день мы не знали, что делаем. Но сейчас ты осознанно лез!

— Ну, и всё получилось! Наконец-то живём по-настоящему, и дела идут хорошо.

— Но ведь ты понимаешь, всё будет идти хорошо вплоть до момента, когда станет плохо? — волшебница тяжко вздохнула. — Вы все невыносимо меня раздражаете, но я не хочу, чтоб вы умерли. Слишком многие умирают, а ведь жизнь не для этого…

— Так и я о том же! — поддакнул Кёрт. — Жизнь для подвигов, для приключений! Для борьбы за справедливость. Да, воистину! Мне ужасно хотелось достать Гунтрама, а он прятался наверху…

— Дефицит справедливости в мире, Олясин. И верховных злодеев, увы, не достать.

— А у мамочки получилось! — воскликнул Мардармонт. — Луноходец упоминал, этот Гунтрам барону в зятья набивался. Типа, к дочке его сладострастно подкатывал, серенады пел… Но мне духи подсказывают: накрылась их свадебка. Получил по самым по заслугам!

Батлер с Кэрротом злорадно заржали, а эльфийка подобралась к некроманту и дёрнула за рукав траурного фрака. Лицо её было сосредоточенным.

— Эй… довольно мамочек. Путаться начинаю. Зови как они… Фириэлью.

— Да, мамочка! — озорно закивал Томас и осёкся, обнаружив у горла холодное лезвие эльфийского ножа. — Всё, всё, Фириэль!

Как и двумя днями ранее, у западных ворот собралась ликующая масса горожан. Вновь играла бравурная музыка — Кочкодык с гордостью поделился, что в Йуйле имеется аж два оркестра, и когда музыкантов выгоняют из одного, они быстро устраиваются в другой. Сквозь украшенную арку — ленты и звенящие на ветру железяки практичные йуйльцы менять не стали — в город входил отряд сельского ополчения.

— А чего их так мало-то? — возмутился Батлер.

— Посевная в полях, — отозвался помощник мэра. — И так больше сотни выставили! После утреннего нападения это очень нам в помощь.

Ожидавший увидеть разболтанную толпу сиволапого мужичья Кэррот присвистнул. Большинство ополчения составляли подтянутые, румяные парни. Горожанки восторженно ахали. Молодцы шли стройной колонной, а над их головами вздымался лес копий, вил, перекованных кос. Рядились ополченцы в плотные цветные стёганки и шапки из войлока, лихо сдвинутые на затылок. Оркестр утих, и колонна селян запела на разные голоса «С булом ночью в поле пойду».

Возглавлял их непонятный чудак: долговязый, нескладный, вышагивающий, как на ходулях. Был он явно немолод. Голову покрывал пышный берет с фазаньими перьями, на крючковатом носу низко сидели старинные очки-пенсне, под носом болтались длинные усы, а в кожаную рукавицу на левой руке вцепился когтями маленький сокол с серо-стальным оперением. Птица была без клобука и крутила головой по сторонам, поблескивая внимательными чёрными глазками.

— Господин Чеглок, — представил долговязого Ош. — Наше око за стенами города.

— Очень зоркое, — иронически выдал Олясин. Чеглок близоруко щурился, голова в берете покачивалась на тонкой шее, придавая сходство с цаплей.

— Нет, серьёзно. Он занят разведкой в окрестностях, и многих опасностей Йуйль избежал именно благодаря ему.

— Опасностей вроде внезапной ночной атаки, когда город чуть не сожгли?

— Сокол всё-таки не сова, по ночам, да ещё и в грозу не летает, — сказал Кочкодык.

— Сокол?

— Кёрт, господин Чеглок — бестиар, — вмешалась в беседу отдохнувшая и поэтому благожелательная Наумбия. — Это маги, работающие с животными. У него крепкая ментальная связь с его птицей, вплоть до обмена сознанием.

— Обмена? Он шкуропляс? — подозрительно уточнил Броки.

— Речь об органах чувств. Полагаю, он видит глазами своего сокола. Я права, Ош?

— Абсолютно. Он способен узнать очень многое, но Чеглок один, и за всем ему не уследить, — признал Кочкодык. — Человек он незлой, мягкий, но не обманывайтесь — молодость у него была бурная! И не лезьте к соколу, Чеглок очень его бережёт.

Костик наблюдал, как усатый бестиар приветствует мэра города. Им впервые довелось видеть Витура Бюгеля собственной персоной — это был сухощавый пожилой человек в суконном камзоле мятно-зелёного цвета. Невысокий, с голой как колено головой, он держался спокойно и представительно. Они с господином Чеглоком обменялись рукопожатием и поговорили. Потом бестиар быстрым шагом направился к Воинам Хаоса.

— Рад приветствовать вас в стенах Йуйля! — обратился к нему Кочкодык.

— И я рад вас видеть, сударь Ош, — голос у бестиара был глуховатый, располагающий. — Давненько я к вам ногами не хаживал! Всё по верхам да по верхам… А ведь деревня и город — две стороны монеты. Одной без другого не существует. Жаль, что поводом к встрече стала лихая година…

— Воистину! Однако позвольте представить наших уважаемых союзников — Воинов Хаоса из Сизии.

— Дамы и господа, рад знакомству, — Чеглок снял берет и старомодно поклонился, подметя брусчатку фазаньими перьями. На шишковатом черепе сверкнули залысины. — Арно, это наши друзья, — он протянул вперёд перчатку, и сокол совершенно по-человечески склонил точёную голову.

Воины Хаоса поочерёдно представились. Их впечатлил человек с хищной птицей.

— Наблюдал бой на площади с высоты птичьего полёта, — Чеглок прищурился. — Это было… отважно! Думал, дух истинного геройства покинул наши края… полагаю, если вас не прикончат в ближайшее время, мы услышим ещё о победах Воинов Хаоса!

Кэррот заулыбался, как кот, обожравшийся сливок. Наумбия пожалела, что стоит далеко и не может пихнуть его в бок, а телекинез применять не хотелось. Они обсудили с Чеглоком, каким будет лето и что ожидать от грядущего урожая белокочанного абрадопсиса — бестиара восхитило, что Изваров с Олясиным разбираются в вопросе.

Потом его позвали.

— Нужно срочно лететь по делам, — объяснил Чеглок. — Надеюсь, ещё пообщаемся!

И удалился столь же стремительно, как и пришёл.

— Ош, можно спросить личное? — вспомнил давнюю мысль Констанс. — Твоя фамилия, Кочкодык — звучит по-варгольски…

— Да, всё просто, — не стал отпираться рыжий парень. — Моя семья из Варгола. Мы покинули Сизию после того, как родня подверглась репрессиям тамошнего губернатора Флорка, и осели здесь. Теперь Йуйль — мой дом!

— Возможно, тебе будет приятно узнать, что Флорк умер, — проворчал Батлер. — Не стану хвалиться, но мы к этому даже немного причастны.

— Почти не сомневался, — слабо улыбнулся Ош Кочкодык. — Но у нас есть живой барон Йурген, и он ещё хуже. Так что здорово, что и с ним вы нас… выручили.

Оркестр у ворот заиграл торжественный марш, и сельское ополчение во главе с Чеглоком помаршировало в центр города. Фириэль с Гуджем пытались пристроиться в хвост колонны, но их вежливо отогнали.

— Барон, тоже мне! — разгорячился от музыки гном. — Кто вообще этакого прохвоста бароном назначил?

— Да он сам и назначил, — отозвалась Наумбия. — После Гигаклазма все эти титулы утратили историческое значение, так что каждый теперь как хочет, так и называется.

— Тогда я буду… — Батлер крепко задумался, жуя бороду. Кэррот меж тем обратился к помощнику мэра:

— Полагаю, теперь вести дела с Йургеном станет проще. Только ворота восстановите и найдите себе городского волшебника, а то башня простаивает! Мы же двинемся восвояси, то есть домой. Через озеро Лимно есть лодочные маршруты?

— Есть, конечно, — покивал Кочкодык. — Но все пристани в руках Тарбагании, и вам могут оказаться не рады. Сушей проще. Кстати, мы похоронили ваших людей, а живых хоблов в округе не видели. Вчера в город приехали несколько путников — уже это свидетельствует, что никто их в пути не сожрал…

— Это радует, — признала Шноррел. — А ещё у вас там часы на здании висят. И они не работают. Непорядок…

— А так и должно быть! Это в память о нашем старом часовщике. При нём они тоже не работали.

Один из чиновников подошёл спросить о койкоместах. Ош провозгласил, что ему пора заниматься квартированием ополченцев, и стремглав убежал, растворившись в спускающихся на город сумерках. Оркестр ушёл вслед за ним. Публика расходилась.

— Отдохнём и отправимся в Сизию, — предложил Костик. — Может, завтра блокада эфира закончится, и мы сможем связаться с куратором…

— Да, хотя бы поймём, не хотят ли нас снова закинуть в подвал! — пробурчал Броки.

Наумбия любовалась рядом масляных фонарей вдоль бульвара. Отработанным колдовским жестом фонарщик воспламенил фитили сразу в дюжине светильников и, довольный эффектом, удалился развеивать мрак на других улицах вольного города. Из караульного помещения к воротам шли ополченцы с алебардами и факелами.

— Ладно. Завтра станет понятнее, — согласилась волшебница. — Мне по-прежнему снятся странные сны! В них даже летом снега лежат и метель метёт… Маниака перепила? Или тут действительно воздух особенный?

— Сны по дороге обсудим, — заявил Кёрт. — Пошли ужинать, Ош депозит безразмерный пообещал! Жрать хочу страшно, а мне месяц ещё ковылять до харчевни…

И они побрели в центр Йуйля по вечерней улице.

Глава 10

Так плохо себя он не чувствовал очень давно. Наверное, сказалась кровопотеря.

Бледный Кэррот сидел на скамейке в уютном скверике, всем естеством ощущая гнетущую тошноту. В череп будто налили расплавленного свинца.

Вчера они праздновали победу над силами зла, и он явно перебрал. Проклятый депозит! Обычно Олясину всего было мало, но в этот раз выпивки неожиданно оказалось чересчур много. Провалявшись в мутном бреду всю ночь, чувствуя себя сломанной осью, вокруг которой со скрипом вращается мир, поутру он занялся самолечением, но не преуспел. Ни холодное пиво, ни кофий, ни рассол тётушки трактирщика «Свободного Королевства» не принесли результата, а просить Наумбию облегчить муки чарами казалось унизительным. Да и может ли магия справиться с тяжким похмельем?

Он сидел на скамейке, прикрыв воспалённые глаза, и думал о доме. Как там в Горке сейчас? Зеленеют холмы, цветут яблони… Иссина течёт, полноводная, тёмная… Он в деталях представил, как выходит на берег, сбрасывает сапоги и рубаху, с ветром мчится по склону. Ныряет в прозрачные свежие волны. Жаль, здесь нету открытой воды! Сбегавшая с гор речка в Йуйле пряталась в подземный канал, а до озера Лимно топать и топать. Потому он сидел в тесном скверике, где на ветках чирикали птицы, а какая-то тётка подметала дорожку, причитая да охая. Будто дразнилась.

Рядом каменным изваянием застыл Гудж, стерегущий покой боевого товарища. Наслаждался погожим весенним деньком, попивая воду из ковша. Олг легко расщеплял алкоголь — видно, это тоже было частью военной генетики. Ему нравилось в Йуйле — еды вдоволь, люди доброжелательные. Каменные мостовые и стены. Туманные горы на горизонте. И погода теплей с каждый днём. Раны в этих условиях заживают легко, и сражаться приятно. Возвращаться в равнинную Сизию не хотелось, но раз остальным нужно, спорить он не станет.

По брусчатке застучали шаги. Троллин обернулся.

— Наконец-то нашёл! — крикнул запыхавшийся паренёк на посылках. — Вас ждут в ратуше к двум часам дня… меньше часа осталось! Где другие Воины Хаоса?

— Кто б знал… — прохрипел страдающий Кэррот.

— Костяной Человек и Волшебница с Некромантом в башне погоды, — низким голосом произнёс Гудж. — Гном с Эльфийкой в квартале ремесленников. Ищи их, молодой. Мы пойдём к ратуше — видишь, брат по оружию ранен. Ему трудно пройти этот путь в одиночку.

Посыльный кивнул и унёсся на поиски.

— Ну, пойдём… — слабым голосом молвил Олясин, даже не делая попыток встать самостоятельно.

Когда Воины Хаоса и примкнувший к ним некромант наконец очутились у ратуши, Ош Кочкодык попенял им: собрание городской верхушки идёт уже полчаса. А опаздывать на такие встречи нехорошо.

— Точность — вежливость королей, а у вас, как я знаю, не очень-то любят монархию! — надменно парировал Кэррот. Они вытерли ноги, миновали широкий коридор и предстали перед собранием лучших людей Йуйля. В зал набилось их с три десятка — мэр как раз совещался с почтенными мастерами городских гильдий. Из знакомых присутствовали господин Чеглок с соколом, хмурый поэт Гаврила Дануев, невозмутимый трактирщик «Свободного Королевства» и хозяйка борделя в чопорном одеянии.

— О! Вот и наши герои, — обернулся к вошедшим Витур Бюгель. На его худощавом лице играла неопределённая улыбка. Он впервые напрямую общался с Воинами Хаоса. После чинного обмена приветствиями мэр пояснил:

— Обсуждаем две свежие новости. Первую можно назвать хорошей: барон Йурген утратил поддержку Сизийского королевства. В наглых попытках подмять под себя город он зашёл далеко, но теперь будет вынужден пойти на попятную… В ближайшее время мы направим к нему переговорщиков.

Барона городские мастера явно побаивались, многие нервно поглядывали на окна и двери зала собраний, точно ожидая нового нападения. Стулья тревожно поскрипывали.

— Вторая новость прискорбна, — сухо продолжил Бюгель. — Разведка докладывает — Тарбаганская Лига не оставила помыслов вернуть нас в своё подчинение. Сюда движется наёмная армия — уже знакомые вам «Телохранители Луны», восполнившие свою численность, печально известные «Солнечные Братья», множество мелких компаний, а также несколько боевых магов. В связи с этим, я полагаю, отстоять независимость нам не удастся. Придётся сдать город.

Собравшиеся, похоже, уже обсудили весть и пришли к соглашению, а вот Воинов Хаоса она огорошила. Кэррот, лично проливавший кровь (и пиво) за свободу вольного города, издал возмущённый возглас, но Витур поднял ладонь в упреждающем жесте. Голоса и скрип стульев тотчас же затихли.

— Завершим совещание, и отдельно поговорим с вами.

Они битый час обсуждали тонкости и формальности, суть которых сводилась к тому, чтобы выторговать у Тарбаганской Лиги максимум преференций. Поначалу слушалось это забавно, но быстро наскучило. Батлер, Наумбия и Костик с Кэрротом ожесточённо шептались о собственных планах. Волшебница с гномом настаивали: делать в Йуйле им нечего, нужно стремглав бежать в Сизию. А Олясин с Изваровым в кои-то веки сошлись, что неплохо бы изучить ситуацию. Может, не всё ещё решено.

— Столько наворотили, и линять, поджав хвост?! — шипел Кёрт, рубя воздух ладонью. — Так нечестно! Раз в жизни нам выпал шанс войти в историю! Потерпите немного.

Фириэль, Гудж и Томас в полемике не участвовали. Сев в углу, любовались собранием йуйльской знати, как ярмарочным представлением. В окнах тоже виднелось много интересного — качались деревья с молодыми листочками, порой пролетали голуби. В Йуйле они были не сизыми, а сплошь бело-коричневыми.

Наконец совещание кончилось. Охая и кряхтя, мастера гильдий покинули зал. Остались, кроме Воинов Хаоса, только мэр с помощником, Чеглок с соколом Арно, Гаврила Дануев и пара секретарей.

— Не хотелось бы лезть в дела вашего города, — дипломатично начал Констанс, — но мы здесь почти неделю только этим и занимаемся… Почему вы решили сдаться? Неужели нет другого выхода?

— Это и есть другой выход, — отвечал Витур Бюгель, утомлённо опустив веки. — Из двух зол город смог выбрать меньшее. Барон Йурген хотел стать нашим деспотом и отдать Сизии, как хинтерланд… Уж простите, но ваше королевство нас просто разденет и вылюбит, а барон ещё и закрепостит! Тарбагания же не посягает на наши свободы, им лишь деньги нужны. Мы готовы делиться — сто лет ведь делились.

Кёрт презрительно хмыкнул. Мэр покосился на сумрачного Гаврилу Дануева.

— Мы не фанатики. Йуйль руководствуется не абстрактными идеалами, а насущной необходимостью, — заявил он, как бы продолжая давний спор. — Есть возможность жить побогаче — мы за неё ухватимся. Велика опасность потерь — отступим. Помирать из-за дани нецелесообразно. Лучше сохранить свои жизни, чем независимость.

— То есть так всё решается? Угрозой захвата и грабежа? — вздохнул Изваров.

— Лига могла бы давить нас экономически, торговым эмбарго… Но профсоюз наёмных головорезов потребовал дать им заработать на этой истории.

Наумбия деликатно прокашлялась:

— Мы тут спорили давеча. Как вы понимаете независимость? Каким Йуйль должен стать в идеале — если бы вам удалось отбиться и от Лиги, и от барона?

— Мы её понимаем прямо: как не-зависимость, — Бюгель сделал заметную паузу после «не». — Независимость лучше зависимости именно отсутствием зависимости! Речь о самоуправлении. Вольный город не платит никому ренту. Не поставляет рекрутов для чужих войн. Не даёт в обиду своих горожан. Отстаивает личные интересы и живёт своей собственной жизнью. В этом смысле все крупные города Тарбагании — вольные, но по итогам Междоусобиц наш Йуйль на сто лет оказался в подчинённом положении. Мы хотели бы это исправить, но по сути своей это именно торг, а не кровопролитная борьба за свободу.

Костик взглянул на Чеглока: тот слегка наклонил голову, как выглядывающая добычу хищная птица. Гаврила Дануев недовольно хмурился. Судя по всему, революционный поэт как раз жаждал кровопролитной борьбы. Рыжий Ош Кочкодык отрешённо уставился в пространство. Секретари шустро поскрипывали перьями, документируя изречения мэра.

— Вы поймите, — толковал мэр скучным голосом, — наши граждане торговцы, ремесленники, а не воины. Даже творческие радикалы из Рабочей Партии только делают вид, что им очень нужна эта воля. Они ведь так и не придумали, что с ней делать. Если город никто не станет угнетать, против чего им бороться?

— Да, вернёмся к борьбе, — настоял Кэррот, которому поднадоел этот осторожный человечек с гладкой головой. — Почему вы вдруг так забоялись тарбаганских наёмников? Мы ведь с кучкой людей ещё третьего дня выгнали Лунатиков из города. А теперь у вас, вон, ополчение собрано!

— Лига тоже подсуетилась, — мягко вступил в разговор Чеглок. — Там три сотни наёмников. «Телохранители Луны» на нас крепко обижены, а «Солнечные Братья», как обычно, жаждут от души покуражиться, пограбить, пожечь… Как-никак, самая могущественная компания Лиги!

— Ох, как не хватает капитана Ганса с его ребятами! — пробурчал Батлер.

— Ганс Пополам? — повёл бровью господин Чеглок. — Припоминаю это имя. Он был изгнан из Тарбагании за непростительные проступки…

— За проступки? Из Тарбагании? Это что же такое надо было свершить? — деланно поразилась Наумбия Шноррел. Витур Бюгель скорчил кислую мину и заговорил тоном взрослого, разъясняющего прописные истины упрямым детишкам.

— Вот и вся недолга: к вратам города скоро придут триста вооружённых до зубов тарбаганцев… Ой, постойте, у нас ведь и врат не имеется! И восточные, и западные разрушили тёмные колдуны, а обратно приходится ручками делать…

Он досадливо скривился в сторону Томаса.

— Я не тёмный колдун, это на меня свет так падает, — опротестовал некромант. Костик пододвинул стул ближе к Чеглоку:

— Можно выстроить баррикады и удерживать стены… может, эти наёмники и не захотят влезать в уличные бои с целым городом!

— Большинство там из Цагги, друг мой, — грустно улыбнулся пожилой бестиар. — Цагга воевала со всеми, даже с волшебным Аквонамором… Знаешь, как они сложные споры традиционно решают? Бои насмерть случайно выбранными предметами! Это многое говорит об их миролюбии и рассудительности…

— Да будь они хоть из Затемнения! — возмутился Олясин. — У вас тут пять тысяч живёт, насколько я помню! И трёх сотен бояться…

— А давай посчитаем, — предложил Витур, поглаживая лысую голову. — Пять — с предместьями, в самом городе меньше трёх тысяч. Половина из них женщины, и я не пошлю их сражаться, потому что не знаю, как в Сизии, а у нас только бабы способны рожать… Из полутора тыщ мужиков треть слишком стара, а ещё треть — чересчур молода, чтобы биться. Остаются, допустим, пятьсот человек — у большинства семьи, которые надо кормить, и всю жизнь они ремеслом занимаются, воевать единицы обучены. А с другой стороны — профессиональные головорезы, которым дозволено город разграбить в случае сопротивления! Их не напугать, не перекупить и не отговорить. Смекаешь, о чём я? Это будет резня.

Кэррот отвёл взор. С простреленным бедром он ходить-то мог еле-еле, не то, что сражаться. Положение начинало казаться безвыходным. Бюгель вздохнул и продолжил:

— Мастера это знают. И биться за город с такими раскладами не пойдут. Разве что самые молодые, горячие… а я не могу и не стану посылать их на смерть! И так столько убитых и раненых… Я ведь мэр, а не диктатор, — он положил дрогнувшие руки на стол.

— Есть одна мысль, — прервал повисшую тишину Констанс. — Кажется, я всё-таки знаю, чем можно напугать тарбаганских наёмников…

Когда все повернулись к нему в ожидании, он пояснил:

— Регулярной армией Сизии.

Уже через два дня, свежим утром на широкой дороге, что вела к западным стенам Йуйля меж бескрайних распаханных полей, показались цветастые стяги наёмников. Ярко-жёлтый штандарт с безумно улыбающейся луной, огненно-рыжее знамя с грозно вылупившимся косматым солнцем… Остальные компании шли под красными, чёрными и зелёными хоругвями. Рядом с военачальниками ехали нанятые Лигой маги. За колонной солдат длиннорогие булы тащили накрытые тканью торсионные баллестриды. В этот раз Тарбагания серьёзно готовилась к взятию вольного города.

Обгоняя пехоту, на быстрых конях проскакали разведчики. Они мчались к возникшим на горизонте стенам, обозревали окрестности, волшебным чутьём пытаясь заметить ловушки. Но вместо них взорам патруля предстала воистину удивительная картина.

У врат вольного города выстроились ровные ряды сизийской пехоты в узнаваемых издали синих мундирах. Блестели кирасы щитников. Алебарды вздымались над головами. Играл военный оркестр: победный марш разносился в свежем утреннем воздухе. Рослый офицер прохаживался перед строем, ловко дирижируя протазаном. Огромный флаг Сизии — белая девятилучевая звезда на густом синем фоне — повис над воротами, рядом притулился голубой герб Йуйля с трёхногой вороной.

Разведчики остановили разгорячённых коней. Отсюда, с травяного пригорка чётко просматривались невысокие стены города. На них царило движение: стрелки и алебардисты в синей форме маршировали туда и сюда ровным шагом, как механические солдатики. Тарбаганцы пренебрегали муштрой и шагистикой, но со стороны это зрелище завораживало.

Двое разведчиков направили коней прямо к стенам, чтоб вблизи рассмотреть регулярную армию, но едва подобрались на сотню шагов, наверху появился офицер с огромной жестяной воронкой в руках.

— Ни шагу дальше! Этот город отныне под юрисдикцией Сизии! — зычным голосом прокричал он в рупор. В подтверждение несколько стрелков высунулись из-за стенных зубцов и направили на патрульных тяжёлые арбалеты. Остальные продолжили маршировать, как заведённые, словно не замечая незваных гостей. Такое безразличие добило разведчиков. Один из тарбаганцев показал офицеру с рупором неприличный жест, затем всадники развернулись и поскакали к наёмничьей армии, поднимавшей пыль у горизонта. На стенах патруль насчитал с полсотни стрелков, столько же пехотинцев выстроилось у ворот, а в самом городе могло находиться до тысячи «синих»! Ясное дело, королевство своего не упустит.

Когда всадники резво умчались по пыльной дороге, Кэррот отложил рупор в сторону, снял шлем и утёр со лба пот. Ему вдруг показался жарким утренний воздух вольного города. Вот теперь всё решится! Станет ясно, чем кончится очередная авантюра, которую они затеяли два дня назад.

— Изваров, о чём ты? — спросил он тогда, на собрании, Костика. — Откуда мы вынем регулярную армию Сизии? Голубем слёзную просьбу отправим — срочно высылайте дивизию конных арбалетчиков? Даже если захотят, за два дня всяко не соберутся!

— Вы хотите сдать город империалистам? — громыхнул за спиною Дануев.

— Выслушайте меня! Мы не будем звать армию королевства, — твёрдо ответил Констанс. — Мы её сделаем сами. А вернее, подделаем.

Витур Бюгель вдруг улыбнулся. Почти незаметно, но всё же.

— Ряженые войска? — распрямил спину старый Чеглок.

— Именно! — закивал Костик. — У вас целая ткацкая фабрика! Сизийская армия красит летнюю форму обычной аптечной синькой, это ярко и дёшево — и у вас она наверняка есть. Нам не нужно детальное сходство, подойдут любые рубахи с подобием нашивок… сотню штук-то вы сможете сделать, чтобы нарядить ополченцев?

— Сможем, — быстро прикинув, сказал Кочкодык. — Рубахи и краски найдём. Всех швей к делу подключим. Сутки, может, чуть больше понадобится.

— Хорошо, нарядим мы парней наших сельских… Но ведь стать не подделаешь! — рассудил бестиар. Сокол на его красной перчатке беспокойно переступил с ноги на ногу. — Я неделю колонной ходить их учил, и то шлендают, аки на танцы… Это ж пугало проще в мундире поставить! Королевская армия мощь и порядок должна демонстрировать, а наш пахарь пройдётся вразвалочку — бывалый глаз сразу кривду приметит…

— Да, за сутки селян маршировать не обучишь, — задумчиво протянул Изваров. Обрадовавшийся было Кэррот сердито почёсывал ухо. Батлер громко сопел.

— Ваши мёртвые вас не оставят в беде, — чистым голосом продекламировал Томас. На его бледном лице засияла самодовольная улыбка. — Я легко подготовлю вам роту неутомимых и вымуштрованных солдат. Ох, проказа! Тащите материал для работы, и мы вместе устроим дивное представление!

— А они не кусаются? Говорят, если кусит ходячий мертвец, сама станешь такой же, — с опаской молвила одна из портних. Они целой артелью пришли наряжать оживлённые Томасом трупы.

— Брехня! Суеверия! Бабкины сказочки! — замахал руками некромант. Он порядком устал за прошедшие сутки, трудясь без отдыха и сна, но всегда был готов потрепаться на профессиональные темы, особенно с женщинами. — Для начала, у наших кадавров нету в программе такого — кусаться. А поскольку программу пишу я, бояться надо не их, а меня! Но я тоже почти не кусаюсь, поверьте… И потом, даже если мертвяк кого тяпнет, максимум, что грозит — тривиальное заражение трупным ядом… Сепсис, абсцесс и мучительная смерть от столбняка. Привычное дело!

Шёл седьмой день пребывания Воинов Хаоса в Йуйле. В одном из уютных, закрытых от посторонних глаз дворов на окраине города кипела работа. Пахло весенними цветами и разложением. Ополченцы тачками и подводами свозили тела павших в стычках баронских дружинников — их решили хоронить по завершении операции, а пока пускай отрабатывают. Трупы мыли, чинили, где нужно, бальзамировали на скорую руку — этим занялись опытные работники похоронной службы. Гаврила Дануев и его революционеры на партийном собрании организовали Чрезвычайную Реквизиционную Комиссию, которая немедленно занялась сбором театрального реквизита и всяческих мелочей из комиссионных лавок. В лавках изымали поношенную форму, детали доспехов, медали и знаки отличия сизийской военщины. Из обоих театров вольного города несли грим, парики и усы, бутафорское обмундирование. Недостаточно нарядить ходячие трупы в синюю форму, ведь одни уже начали разлагаться и синеть сами, у других на лицах имелись пугающие следы насильственной смерти. Накладные усы и носы, грим, косметика, маски помогали укрыть это от чужого пытливого взора.

Ош Кочкодык, законспектировав пояснения Костика, занялся сортировкой имевшегося в Йуйле оружия, чтоб добиться армейского единообразия. Витур Бюгель отправился на ткацкую фабрику, дабы лично следить за пошивом поддельной военной одежды. Музыканты оркестров, объединившись, разучивали гимн и строевые марши Сизии. Горожане, ещё вчера готовые сдаться под гнётом непреодолимых обстоятельств, воспряли духом и цепко ухватились за явленную надежду. В стороне никто не остался — и за этим тоже следили специальные люди.

Констансу и Кэрроту пришлось вспоминать подзабытые навыки.

— Так, давай соберёмся, Изваров. Идём с левой, нога прямая, спина ровная, стопа на грунт ставится целиком! Голеностопом-то не вихляй!

— А ты про отмашку рук помни. В правой они будут алебарды держать, так что левой работай. На счёт три начинаем! Раз, два… Шагом… марш!

Бедро Кёрта пронзило болью, но он героически стиснул зубы и шёл чётко и ровно. Промаршировали десяток метров, лихо развернулись, и тем же размеренным шагом проследовали обратно.

— Шикарно! — рукоплескал Мардармонт. — Как заводные болванчики! Ещё можете?

Бывшие милиционеры селения Горка прошлись ещё раза четыре в различном темпе. Когда над душой не стоял сержант с палкой, это было даже задорно. Заклинание захвата движения мистическим образом сохраняло их действия в инфосферу, содержимое коей некромант хотел перенести в уже тронутые распадом мозги мертвецов.

Костик повернулся к Олясину. На его сером лице играла потрескавшаяся улыбка:

— Ты ведь точно не думал, что шагистика нам пригодится?

— Да здравствуют капитан Зямов и сержант Охлуев, которые вбили в нас эти премудрости! Вернёмся домой живыми, — Кёрт обвёл взглядом разложенные по двору тела, — обязательно им проставимся!

Некромант пялился в инфосферу, бормоча что-то под нос.

— Несколько заковыристей, чем я думал, но не смертельно, — отметил он, пряча шарик в свой чёрный цилиндр. — Только надо всё рассчитать с разворотами! Мертвяки совсем глупые будут, сложным трюкам их второпях не обучишь. Придётся приглядывать, чтобы со стен не попадали…

Приглядывать требовалось не только за мертвецами. На собрании Батлер с Наумбией резонно подметили, что план с ряженой армией не сработает, если кто-то из города наябедничает тарбаганцам о тайных приготовлениях. Волшебный эфир над Йуйлем по-прежнему был заглушён; оставалось закрыть город физически, чтобы Лиге никто ничего не донёс.

— Превратить вольный город в закрытую клетку? Какая ирония, — сетовал господин Чеглок, крутя седой ус. Он надел пенсне и вперился в потолок, что-то прикидывая. — Мало выставить сторожей у ворот; стены города низенькие, с них спуститься несложно. Придётся объявить комендантский час, выставить караулы по всему периметру и следить в оба, особенно ночью. Хорошо, сейчас темень недолгая…

— Рано или поздно кто-нибудь всё равно выскользнет, — сказал Витур Бюгель.

— Пару дней уследить мы, наверное, сможем. А вот дальше…

— Когда ожидаются наёмники Лиги? — спросил Кэррот. — Эти, как их там, Солнечные Зайчики?

Бестиар откинулся на стуле.

— Сбор супостатов в дневном переходе отсюда. Вчера вечером они ждали опаздывающих и пьянствовали. Ежели все соберутся сегодня, пирушка продолжится… А вот завтра они точно двинут на Йуйль и, коль будут спешить, уже к вечеру встанут под нашими стенами! Но, скорее всего, отдохнут ещё ночь, чтобы брать город свеженькими.

— Значит, времени до послезавтра, — подвёл итог Томас. — Мрак, ужас, кошмар. Поторопимся!

За остаток шестого дня были розданы распоряжения, пошла подготовка. Мастера похоронных дел возились с телами, портные на скорую руку шили одежду, ополченцев Чеглок отослал стеречь городские стены. Спать теперь приходилось урывками, некромант же и вовсе не спал. Запивал маниак местным шишечным кофием и возился с покойниками, издавая зловещие звуки, когда ему слишком мешали.

— Откуда взяться тишине и волшебству, когда вокруг галдит толпа профанов? — процитировал он в какой-то момент старинную пьесу.

— Так давай, говори, что нам делать! — потребовал Батлер. Они с Гуджем работали во дворике дармовой физической силой. — Может, как-то ещё тела сположить? Знаки страшные нарисовать? Или чёрные свечи зажечь, чтоб ты своих демонов вызвал? Побыстрей бы, чего дрезину тянуть?

Броки скептически относился к любым проявлениям магии и не мог скрывать этого в силу характера. Мардармонт в ответ томно вздохнул.

— Ах, мой маленький гном! Как говорил мне учитель, поспешишь — ритуал не завершишь… Да и знаешь, что поразительно — нету в некромантии никаких демонов или богов! Мы лишь делаем своё дело, и мертвецы поднимаются, а почему, никто и не знает.

— Вот поэтому у нас эти чары и запрещены, — отметила Наумбия, принёсшая кружку дымящегося кофия.

— Могу вас понять, сам бы всё запретил, — покивал Томас, осторожно перехватывая кружку. Он склонился над пахнущим консервантами телом и делал пассы свободной рукой. Конечности трупа слабо подёргивались. — Во всём этом таится какой-то обман, и каждый вменяемый некромант — но таких, разумеется, мало — боится однажды услышать смех из-под земли.

— Смех из-под земли? Это что за явление? — подивился Констанс.

— Это типа когда твои чары настолько бездарны, что смешно даже мёртвым! Профессиональная шутка, друзья…

— А ты сам-то боишься смеха из-под земли? — подозрительно вслушался Броки.

— Не боюсь, — отвечал Мардармонт. — Потому что я его уже слышал.

Фириэль на весь день удалилась с Чеглоком патрулировать стены — ей позволили стрелять в любого, кто попробует сбежать из города. Когда Томас с Наумбией отошли в дальний угол двора, Батлер жестом позвал к себе Кёрта, Констанса, Гуджа и зашептал:

— Я хочу поставить вопрос ребром! Можем ли мы доверять этому некроманту?

— Фириэль его точно знает и доверяет… — отозвался смущённый Изваров.

— Ладно… но можем ли мы тогда доверять Фириэли?!

Кэррот усмехнулся:

— Эльфийка, мягко говоря, странная! Но она бесхитростная. Лично я ей верю.

— Хорошо, следующий вопрос, — Батлер повернулся к Гуджу и Костику. — Можем ли мы доверять Кэрроту?

Одна беда — привозить тела, консервировать их и записывать движения. Тут Воины Хаоса вовсю помогали Томасу, каждый в меру способностей. Но когда по сигналу покойники вдруг прекратили покоиться и зашевелились, вставая — всё равно стало жутко. Батлер ушёл со двора и залез на высокий чердак, где они до него точно бы не добрались. В марширующих мертвецах было что-то чарующее и отталкивающее одновременно, разум не признавал их живыми, но они двигались в едином ритме, и эта целеустремлённость пугала. Костик с Кэрротом словно воочию видели сцену из времён войны с Роггардом. Стало ясно: хоть действующие бездумно покойники не сравнятся в бою с опытными живыми солдатами, одна мысль о сражении с ними вызывала холодную оторопь. Магии, что характерно, мертвяки вовсе не излучали — просто трупы, которые почему-то двигались. По приказу молодого некроманта полсотни мёртвых плечом к плечу выстроились во дворе. Выглядело действо зловеще, даром, что светило солнце и чирикали птички, и волнение артельных портних, что пришли наряжать «новобранцев», оказалось оправданным.

— Как тебе в голову пришла затея с поддельной армией? — поинтересовался у друга Олясин, когда они отошли проветриться. Изваров развёл руками:

— После нашей поездки в Мутни я думал: всем проще поверить в существование страшного чудища, чем в то, что на самом деле пещера пуста… понимаешь? Тарбаганцы ведь ждут провокаций от Сизии — и поэтому есть шанс, что обман сработает.

— Достойно, друже, — протянул Кэррот. Нахмурился. — Проклятые Мутни…

— Это уже не наше дело, Кёрт.

— Да, не наше. Но я что-то во вкус вошёл…

Когда беглая подмётка формы закончилась и помощники принялись раздавать мертвецам алебарды да вешать на них бутафорские арбалеты, во двор заявился сам Витур Бюгель. Мэр бесстрастно оглядел покойничье войско.

— Роста разного все, и кривые какие-то… — побрюзжал он. — Но подобие есть.

— Рад, что нравится! — просиял Томас. — Парад проводить будем?

— Я тебе дам парад! Времени в обрез, неприятель в пути уже, Чеглок видел. Не сегодня вечером, так завтра утром они здесь окажутся. Скорей веди мёртвых на стены.

— Пускай шастают до темноты, потом останови, будем стены стеречь. А с рассветом снова шарманку запустим, — предложил Кэррот, продумавший на досуге детали их представления. — При подходе врага выстроим у ворот ряженых ополченцев, оркестр, флаги вывесим, расставим стрелков…

— Это всё нужно сделать заранее, — потребовал Витур. — Уже прямо сейчас. Я послал Оша следить за подготовкой — флаги развешены, заготовлены факелы и палатки, питьё и пища для живых на вахте… Шевелитесь, дело за вами!

Мэру Йуйля нельзя было отказать в хозяйственной смётке. Оставалось лишь подчиниться его административному натиску. Таким образом к вечеру седьмого дня вольный город стал имитировать оккупацию Сизией.

Едва конные разведчики Тарбаганской Лиги скрылись в тучах пыли за бугром, Кэррот наказал ополченцам на всякий случай продолжать демонстрацию, а сам слез со стены и, слегка подволакивая ногу, направился к Дворцу приёмов, где развернули штаб операции «Мёртвая Синь». Это название приняли коллегиально.

У входа он встретил Гаврилу Дануева с несколькими партийцами в неизменных лазурных повязках на рукавах. Лица революционеров хранили скорбное выражение.

— Пока вроде сработало, — поделился Олясин, — тарбаганцев спектакль впечатлил, а что будет дальше — нам сокол подскажет…

— Тревожат нас не тарбаганцы, — грозно прогудел поэт. — А несоответствие текущих событий нашей политической программе!

— А какая у вас политическая программа? Она где-то была обнародована?

— Мы работаем над этим…

Оставив членов РПЙ работать дальше, Кёрт направился внутрь здания, насвистывая засевший в голове военный марш.

В самом зале дворца было тихо, но Констанс Изваров почти мог пощупать повисшее в воздухе напряжение. Всё как в Спаде во время охоты на демонов. Кроме мэра с помощником и секретарей, здесь собрались с десяток чиновников и представителей гильдий. Все расселись за большим столом с картой окрестностей и старались не нарушать тишины. Один Батлер без устали ёрзал на стуле. Ногами до пола гном не доставал, и резной предмет мебели под ним поскрипывал.

Ставки сделаны, кости брошены, мяч в игре — оставалось лишь ждать результата. Господин Чеглок отправил своего пернатого друга во вражий стан и сидел в кресле в углу, сложив руки на коленях. Он будто спал, равномерно посапывая, но время от времени не открывая глаз сообщал, что видит и слышит Арно.

Высоченная дверь приоткрылась, и в зал вошёл Кэррот. Увидев товарищей, он стал корчить гримасы, как бы спрашивая, что произошло, но мэр Витур строго взглянул на него, и Олясин покладисто занял свободный стул сбоку. Сидевший рядом Гудж придирчиво осмотрел его синий китель с пришитыми на живую нитку офицерскими шевронами. Троллин очень хотел пощеголять в форме, ведь у орочьих племён военное обмундирование предков было предметом своеобразного культа. Но, поскольку в сизийскую армию зеленокожих не брали, мундиром его обделили, пообещав справить что-нибудь позже, когда уляжется кутерьма.

Томас Мардармонт тихо спал, привалившись к Констансу. Наумбия подпёрла подбородок ладонью и прикидывала, успеют ли они добежать до восточных ворот, когда тарбаганцы войдут через западные. Фириэль в зале отсутствовала — она так и сидела на стенах с луком и стрелами. Собрания её не привлекали.

— О! — издал громкий возглас господин Чеглок. Все вскинули головы. Глаз усатый бестиар по-прежнему не открывал, видя мир зрением верной птицы.

— Идёт бурный раздрай. Прямо в поле бранятся! Сядем рядом в обозе, послушаем… хо-хо! — Чеглок искренне веселился. — Так, прославленный Нил Луноходец не верит разведчикам «Солнечных Братьев» и хочет удостовериться сам. Лидер солнечных, Карус, обвиняет его в потере города. Нил огрызается. Вместе ругают какого-то Асфрессера, который не сообщил о войсках, перешедших границу… очень сильно ругают барона Йургена, продавшегося интервентам… так, дивно… мужики из компании под зелёным флагом говорят, что не станут сражаться с сизийцами… а, не станут за такие гроши… ясно. Господа, пересказывать всё у меня язык отвалится, погодите немного, выдам самую суть.

Витур Бюгель шевелил губами, разглядывая лепнину на потолке. Ош Кочкодык в нетерпении дёргал ногой. Секретари ежеминутно поправляли чернильницы с перьями и бумажные листы на столе. Один мастер достал из-за пазухи курительную трубку и принялся набивать её травяной смесью из кисета. Вскоре его примеру последовали остальные, но закуривать никто не стал, все тихонько сидели в томительном ожидании.

— Загляденье, — просиял господин Чеглок. — Они всё-таки разругались!

Тарбаганские наймиты, как известно, ребята отчаянные, им без разницы, с кем сражаться — хоть с гражданскими, хоть с вояками Сизии. Дело в оплате. Тарбаганская Лига платила за взятие мирного города, и повышать затраты её представители оказались не готовы. Мелкие компании откололись практически сразу — они часто искали работу в Сизии, ссориться с королевством им не хотелось. Кто-то из колдунов поспешно заявил, что его хитрые чары на сизийцев не действуют. «Телохранителей Луны» предложили вообще исключить из делёжки за их провал и за то, как нагло они хвастались награбленным. Возмущённый Луноходец заявил, что они-то как раз под орех разделали дружину барона и вообще брали Йуйль, когда это ещё не было мещанством. А также добавил, что без поддержки Лунатиков у войск Лиги нет шансов захватить город, в котором засели предательские некроманты — на этих словах Томас Мардармонт лукаво заулыбался. Хотя «Телохранителей» было человек семьдесят, а «Солнечных Братьев» в два раза больше, мнительный Карус засомневался в успехе сольного выступления. Командиры достали гроссбухи и застучали кругляшками походных счёт. Прикинули расходы, обдумали риски и сочли штурм занятого Сизией вольного города на текущих условиях экономически нецелесообразным. После этого военный отряд развернулся в бескрайних полях и побрёл, разделяясь, прочь от Йуйля. Тарбаганские наймиты — ребята отчаянные, но отнюдь не какие-то дешёвые сорвиголовы.

— Помнишь, Ганс Пополам поучал? — повернулся к Олясину обрадованный Констанс. — Как он там говорил… «Будьте реалистами, требуйте реальных денег!»

Секретари ожесточённо скрипели по бумаге длинными перьями. Мэр Витур Бюгель потёр ладони и встал из-за стола как ни в чём не бывало.

— Вот и славно! Значит, с Лигой мы тоже управились… — он обратился к Воинам Хаоса: — Помните: мы ремесленники и торговцы, а не воины. Не пытаемся никого победить. Просто делаем так, чтобы все варианты кроме переговоров стали невыгодными.

— А что им помешает вернуться, когда обман вскроется? Ну, хотя бы через неделю? Или через месяц? — живо поинтересовался Кэррот.

— Финансовая отчётность, — ответил Бюгель. — Опять проводить разведку, собирать и тащить сюда наймитов — новые траты. А мы будем сильней и богаче с каждым днём независимости. Ворота поставим. Ополчение натренируем. Откроем маршруты торговые — и сможем сделать Лиге более выгодное предложение. Деньги-то они считать не разучились… Подчинять нас уже не будет смысла. Потом, Лига не монолитна, у каждого города свои интересы, и на них мы сыграем… Хорошо, с Тарбаганией вновь разошлись без побоища! Война переменчива, и чем меньше пролито крови, тем лучше впоследствии.

Городские чиновники важно закивали. Мастера вскакивали с мест, хлопали друг друга по плечам, закуривали набитые трубки. Веснушчатый Ош жал руку господину Чеглоку; тот смущённо улыбался, сутулясь, как старая цапля.

— Голова идёт кругом, а ещё столько всего нужно сделать! — радовался Кочкодык.

— Ещё никому не удавалось взять эту крепость силой, — с чувством произнёс мэр вольного города. — При малейшей угрозе она сдавалась сама! А сегодня мы изменили историю. Как ощущение?

Впереди в чаще зажёгся просвет. Мария вгляделась: блестела вода. Очень много воды. Она знала, что озеро Хирл тянется до горизонта, и любила рассматривать его простор — с северного берега, где стояла Харлона. Здесь, на южном, она оказалась впервые.

— Сейчас выйдем на мыс, вот там вид будет — ух! — пообещал Кёрт. Тропа обогнула высокую лиственницу, выбралась на пригорок из зарослей папоротника, и за прибрежными зарослями впереди засияла бескрайняя водная гладь с отражениями облаков.

— Мне потом снятся твои истории, — призналась журналистка. — Память так упорядочивается… Понимаю Наумбию Шноррел с её одержимостью снами!

— Её мало кто понимает по-настоящему, — фыркнул Олясин. — Даже она сама! Волшебница всё-таки.

— Вы хоть как-то с ней ладите?

— Ну, мы терпим друг друга. Повезло, что Наумбии нравится Костик, такой странный и необычный. Заколдованный… Потом возник этот хлыщ Томас, тоже весь необычный, загадочный… Причём ему явно нравилась и Наумбия, и Костик, так что я даже не пытался влезать в эти их треугольники! И так словно сплетник какой тебе всё рассказываю — но это для книги, чтобы понятнее было, что нас связывало.

— А что вас связывало?

— Разное, я же говорю. У тебя есть друзья, Марья?

— Да, конечно… — моргнула она, — долго рассказывать. Лучше ты мне ответь: где вы в Йуйле боролись с Хаосом?! Вы, наоборот, его сеяли!

— И пожинали новый порядок, — парировал Кэррот.

— У меня понемногу возникает чувство, что вы и есть основные участники этого Хаотического Заговора, если он существует.

— Нет, конечно! Но ты зришь в суть проблемы. Хаоса от наших деяний почему-то не убавляется…

Они вышли на берег. Тихонько плескала вода. Лёгкий бриз колыхал склонившиеся к озеру травы да ветви деревьев. По воде пошла мелкая рябь, и сверкающе-белая чайка вдали закачалась в волнах. Они слушали ритм озера. Всё здесь жило само по себе и звучало, как многие годы до этого.

— Значит, всё закончилось хорошо, вы спасли вольный город и всех одолели?

— Не совсем, — сморщил лоб Кэррот. Его шрам сложился зигзагом. — Мы не всех одолели. И не всё там закончилось хорошо…

Он отвёл ветви в сторону. Мария Сюрр увидела на горизонте, за облачным маревом, контуры башен Харлоны. Дома выглядели игрушечными. И так странно представить, что, когда по столице ходят толпы людей, трудятся, разговаривают — кто-то смотрит на их город из тени леса за озером. Кёрт вздохнул:

— Могло показаться, что в Йуйле нам всё было весело да задорно. Но это не так! Был момент, когда я оказался… слегка удручён. Всегда будут случайности и закономерности. И Наумбия права: всё идёт хорошо, пока вдруг не становится плохо.

«Как сейчас в Сизии», — Мария припомнила тревожные новости.

— Давай тут посидим, — она указала на берег, где зелёнь травы сменялась полоской песчаного пляжа. — Поведай, что тебя удручило.

Восьмой день увенчался всеобщим весельем и маршем ряженой армии, а к девятому эфирная блокада исчезла, и наутро помятая и всклокоченная Наумбия получила на свою голову шквал срочных мысленных сообщений из Сизии. Она аж закричала спросонья.

Впрочем, всё оказалось не так уж и плохо. Сизия осталась недовольна бароном Йургеном — повлияли и компромат, и провал операции по захвату вольного города, который вернувшийся советник Лепус Ригг целиком возложил на бездарных дружинников Гунтрама. Кроме того, сообщал куратор Ник Силкин, Тарбаганская Лига по неизвестным причинам предложила пойти на существенные уступки, если королевство оставит вольный город в покое. Это очень обрадовало организаторов операции — теперь было чем козырнуть перед королём и Советом! Они и не знали, что весь прошлый день Тарбагания полагала Йуйль уже полностью аннексированным Сизией.

Теперь можно вернуться домой. Воины Хаоса с чистой душой отдыхали. Батлер с главным подрывником РПЙ — им оказался горбатый подметальщик, которого они неоднократно видали на улицах — изучал способы производства взрывчатки из бытовых отходов и удобрений. Соплеменники-гномы его к этим процессам почему-то не допускали. Троллин и эльфийка, хохоча да резвясь, примеряли пошитую для них шутки ради военную форму с заплетёнными аксельбантами, эполетами, металлическими горжетами и огромным количеством наградных знаков самых разных времён и значений. Наумбия тоже внезапно воспользовалась услугами йуйльских портных; вероятно, сказалось тлетворное влияние кое-кого в чёрном цилиндре.

— Может, хватит мне выглядеть, как стереотипная ведьма, — пояснила Шноррел. Она снова разглядывала свою тень, беспокоясь, не слишком ли растолстела на бесплатных закусках. Вроде не слишком.

Костик с Томасом обсуждали тёмные таинства. Существует предубеждение, что такие беседы ведутся в сыром склепе при свете засунутых в чьи-то глазницы свечей — но нет, эта пара с мехом домашнего вина сидела в весеннем дворике, где чирикали птицы и зеленела сныть. Разговор их мистическим образом переходил с пятого на десятое.

— Представляешь, гадатель один мне лет пять назад напророчил… — говорил Мардармонт, уже слегка пьяный. — Ох, чума! Не помню катрен целиком, но там было о том, что однажды я смущу и луну, и солнце… Я-то думал, это о моей привычке разгуливать голышом, а оно же, оказывается, про банды наёмников было!

— Беда с этими предсказаниями, — отозвался Констанс. — Не поймёшь их, покуда не сбудутся… А чего ты так смотришь, Томас?

— Мне с практической точки зрения интересно, Констанс… Ты же весь такой костяной? Типа, всюду? Серьёзно?

Изваров что-то ему объяснял, водя в воздухе пальцами.

У ходячих покойников кончилась движущая энергия. Уже к вечеру они просто попадали и окоченели. Ополченцы убирали их со стен, чтобы с честью похоронить, как невольных спасителей города.

— Теперь ясно, как уделали роггардских чернокнижников: у их игрушек завод кончился! — острил Кэррот. Самому Мардармонту энергии было не занимать — последний некро-романтик с утра шлялся по Йуйлю, напевая пронзительным голосом:

— Он как будто нарисован шилом на спине — этот город сумасшедший, нравится он мне! Здесь прохожих заставляют верить в чудеса, мглистый ужас заливает кровью небеса! — и в припеве вопил: — Я не знаю, где ещё в твоём скелете есть такая же плюсна…

Растроганный Костик даже сказал, что напрасно считал чудовищными стихи Гаврилы Дануева. Они выпили вина, а потом Олясин оставил товарищей, ускользнув на прогулку со встреченной вчера на празднике девушкой. С утра он и побрился, и отдал в экстренную починку видавший виды дублет — уж больно она ему приглянулась. Девица работала в мастерской своего дяди, известного резчика по дереву, и её тонкие руки были в шрамах случайных порезов, но ранимой она не выглядела. Наоборот — в серых глазах Кэрроту мерещился отблеск металла. Игривый и грозный. Стройный стан, длинные волосы, спокойные манеры и ехидная улыбка в ответ на поток куртуазных словес — всё казалось ему примечательным. Что-то было в ней важное, ценное, недоступное. Боль недавних ран позабылась. Они вместе гуляли до вечера, и он хвастался приключениями, а она рассказывала о жизни в Йуйле, о мастерской резчика, о походах за травами в Крульские горы, о рассветном тумане над зелёным лугом, породах деревьев и о том, что означает старинное слово гзымьзумбь.

Проводив её, он брёл в сумерках как одурманенный. Тёплый свет фонарей разливался по улицам. Воздух благоухал распускающимися цветами, или это ему лишь казалось? Кэррот даже не понимал, где находится — вокруг был просто город, один на весь мир, в коем он, потрясённый нахлынувшим чувством, шёл забыться сном в маленькую гостиницу.

— Нет, пива я пить не стану, меня от него пучит, — отверг предложение Костика революционный поэт Гаврила Дануев. Он с соратниками по борьбе — смуглокожей певицей Полистриной и оформителем вывесок Халямбусом — присоединился на следующий день к завтраку Воинов Хаоса в трактире «Свободное Королевство». Лица партийцев хранили угрюмое выражение.

— Чем это вы недовольны? — осведомился, подняв вилку, Батлер. Он всегда искал свежие поводы для недовольства.

— Революция под угрозой! — всколыхнулся Халямбус. — Раскол в партии…

— Не раскол, а размежевание, — сумрачно прогудел Дануев. — Давеча открылось, что этот шушпилер Гмузд — шпион Тарбаганской Лиги! Смыться пытался из города взбудораженного. Его задержали… А затем выяснили, другой наш камрад, кларнетист Рузий, не погиб во время налёта хамов баронских… Нет, сбежал вместе с ними, потому что продался тирану Йургену с потрохами осклизлыми! Штрейкбрехер! Мы их сразу же исключили из партии, но у нас начался разброд и шатание… Это скучно рассказывать необузданной прозой, я на днях зарифмую в поэму и вам зачитаю!

— Десять дней, — пробубнил Батлер, жуя маринованные макароны. — Голова уже пухнет, а мы ведь всего десять дней в этом городе…

— Десять дней, которые потрясли Йуйль! — торжественно выдал Халямбус.

— Да, сегодня десятый, и завтра мы наконец-то уедем из этого балагана, — пообещал Олясин, изо всех сил надеясь, что до завтрашнего дня Гаврила поэму завершить не успеет. — Это станет для вас окончательным потрясением!

Они бы отправились раньше, но Наумбия с Томасом вчера неожиданно укатили на бричке в Бадон. Там в секретном убежище роггардских чернокнижников хранилась зловещая книга «Малгил» о чудовищной сути человечьих желаний. До Бадона всего-то полдня пути — и волшебница не смогла удержаться от ознакомительного вояжа.

— Ты-то с ними чего не поехал, книголюб? — спросил Кэррот Изварова. Но тот лишь уставился в стену и пожал угловатыми плечами:

— Решил с вами остаться.

За едой представители РПЙ завели возмущённый разговор о том, как необходимы вольному городу радикальные перемены, без которых закрыт путь в светлое будущее.

— Например, еду мы у наших селян покупаем, — объяснял оформитель вывесок. — А ведь можно её просто так забирать! Сколько в городе денег свободных появится! Сразу все заживём по-королевски…

— Это только метафора, — подчеркнул Дануев. — Так-то мы против любых королей!

— Или, значит, одежда… — не унимался Халямбус. — Сейчас все одеваются кто во что горазд, и портные всё шьют вразнобой… Но ведь это несправедливо! Сколько тратится средств на излишества, а в итоге у кого больше денег, тот и шикует… Выделяться надо умом и талантом, а не богатствами! Производство должно быть производительным. Пускай ткацкая фабрика делает только некрашеную, функциональную серую ткань! А портные пусть шьют из неё скромные одинаковые костюмы. Робы, например. По шесть тысяч штук в год, или семь, это мы учтём в плане…

— И поэзия людям нужна… Пусть расцветают все искусства! И, конечно, оргии по выходным, — пророкотал Гаврила.

— А как мэр к вашим идеям относится? — полюбопытствовал Костик.

— Он цинично использует нас в своих целях, — сердито признал Дануев. — Рабочая Партия нужна лишь, когда надо что-то взорвать. Очевидно — элита обрюзгшая не даст превратить город в коммуну трудящихся! Максимум — в независимую республику. Но ладно же. Дело земли — вертеться, и наша борьба продолжается!

Фириэль выпила залпом стакан вина и теперь с лёгкой полуулыбкой рассматривала пухлую кучерявую Полистрину, а та в свою очередь бдительно поглядывала на Фириэль сверкающим тёмным взором.

— Мне по нраву ваша неугомонность, — похвалил Кёрт Олясин. — Но пусть люди живут, как им хочется! В мире так много зла и несправедливости, что нет смысла упираться в какие-то идеологические догматы…

— В тебе говорят устаревшие предрассудки, — сказал как отрезал Дануев. — Впрочем, вам такое простительно, вы сизийские империалисты… Но пока одни защищают старые порядки, другие устремлены в будущее!

— Давайте лучше поговорим о еде, — вальяжно предложил Броки. — Вот ты что себе взял, друг мой троллин?

Гудж, который безмолвно и долго, смакуя, кормился из глиняного горшочка, поднял косматую голову и отозвался:

— Холодец, неплохой, вкусный. Ел такой уже очень давно. Ещё бабушкин.

— Твоя бабушка вкусно готовила холодец?

— Холодец был из бабушки. Прощальная трапеза. На поминках должны подать блюдо из плоти ушедшего…

— Не рассказывай дальше! — оборвал его Батлер, скривившись.

— А вот мне интересно, — спросил Халямбус. — Насколько в отсталой Оркании развит каннибализм, то есть людоедство…

— Людоедство или каннибализм? — уточнил Гудж, прямо взглянув на оформителя.

— А… вы разделяете?

— Люди в войне с Орканией нарушили табу. Применили запрещённое конвенцией предков биологическое оружие. Орки и олги перестали считать их равными себе. И поэтому да, они ели и человечину… Но уже не считали это каннибализмом.

— Поэтично! Ешь угнетателей! — одобрил Гаврила Дануев. — Но Рабочая Партия полагает всех угнетённых — людьми. Мы равны, хотя рождены разными. У тебя кожа зеленоватая, у нас светлая… Полистрина родилась на юге Чангама, и они там все смуглые. Но мы люди! Мы братья и сёстры в борьбе!

— Не знаю, вот я лично гном, — пробурчал в сторону Батлер.

— Свяжи меня, опутай, прикуй меня к стене, — мелодично пропела вдруг Полистрина. — Но я не буду жертвой, и рабство не по мне.

— Именно! Мы разные, но делаем одно дело. Может быть, вы и правы, догматы не главное, — признал вдруг поэт. — В конце концов все революционные идеи сводятся к тому, что жить нужно действуя — здесь и сейчас!

Он решительно воткнул вилку в кусок котлеты и понёс его в рот. Кэррот вздрогнул, как будто в него тоже вонзили острый предмет.

— Точно, здесь и сейчас, — он вскочил из-за стола, возбуждённый созревшим решением. — Извините, друзья, но я должен вас покинуть!

В этой части вольного города сейчас было тихо. Солнце вышло из-за облаков, озарив безлюдную улицу. Мостовая сияла. Им никто не мешал разговаривать.

— Прости, Кёрт, — в её взгляде поблескивала нежная сталь. — Но ты знал ведь, что я скажу «нет».

— Не знал, — упрямо возразил он. — Мы тут делали невозможное, и я как-то отвык…

— Но я так отвечу. Нет, я не поеду с тобой. Не могу. Мы знакомы два дня, ты вскружил мою голову, и, возможно, это взаимно. Но не выйдет из этого толку, я знаю.

— Как ты можешь так говорить, — Олясин отвёл глаза. Рядом с ними цвело белым цветом красивое стройное дерево. Стены зданий с облезлыми ставнями равнодушно тянулись по улице до перекрёстка. — Почему? Я давно так не чувствовал! Может быть, никогда ещё… никому всерьёз не предлагал быть со мной.

— Это заметно, — она усмехнулась. — Меня тянет к тебе, Кёрт. Ты ж герой! Ты несёшься на подвиги, не замечая препятствий, готов драться всегда и везде… словно ласковый ветер, срывающий крыши с домов, ты зовёшь меня в дальние страны и даришь надежду на что-то небесное. А мне это не нужно, я слишком земная. Практичная. Я хочу жить простой, скучной жизнью, творить и работать, оттачивать мастерство. Хочу делать хорошие вещи, украшать быт людей… В перспективе я выберу лобзики, а не лобзания. У нас слишком несовместимые цели.

Он втянул носом воздух. Цветы источали чарующий аромат.

— Всё совместимо! Развивайся, твори… а я буду носиться на подвиги.

— Девушкам не нужны бесконечные подвиги, Кёрт. Нам внимание нужно. Участие. Верность. Ты готов рисковать каждый день где-то там, далеко — а я не смогу привыкнуть ждать. И конечно, однажды герою со мной станет скучно. Вот уже понемногу становится…

Она так лукаво взглянула, что он улыбнулся в ответ, хотя было совсем и не весело.

— Прости меня, Кёрт, — повторила она. — Но я не поеду с тобой.

Сокрушённый Олясин хромал, куда глаза глядят, судорожно сжимая рукоять бесполезного меча. И остановился, лишь наткнувшись за поворотом улицы на товарищей и Витура Бюгеля с его секретарями.

Слишком маленький город.

— Да, нам снова нужна ваша помощь! — сдержанно пояснил мэр.

— Что ещё? — Кёрт уставился на него немигающим взором.

— Неприятности. Позавчера, когда стало понятно, что Лига оставит город в покое, мы послали к барону переговорщиков. Среди них был известный вам Ош Кочкодык и ещё четверо достойных представителей Йуйля. Похоже, барон решил взять их в заложники.

— Ну а мы-то что можем поделать? — угрюмо спросил Олясин. — Возьмём замок штурмом и всех освободим?

— Попытайтесь с ним поговорить. Ситуация патовая: замок не смог одолеть город, но и город не справится с замком. Нам придётся уживаться так или иначе, но пока, видно, Йурген на нас очень зол — он весьма импульсивный правитель. Ну а вы третья сторона в нашем конфликте, полномочные представители Сизии… попробуйте разузнать, чего хочет барон, потому что со мной он общаться отказывается.

— Добровольно лишает себя неимоверного удовольствия, — отчеканила Фириэль.

— Постараемся, — пообещал мэру Изваров. — Когда будет транспорт?

— Повозка готова. Мы рассчитываем на вас, Воины Хаоса.

Замок Йургена прятался в отрогах Крульских гор северней вольного города. Повозку шустро тянула четвёрка лошадей в магических шорах, кучер лишь иногда дёргал поводья. Воины Хаоса хмуро помалкивали. Снова их было пятеро, и опять впереди ждала неизвестность. Они взяли оружие и снаряжение, но тревог это не убавило.

— Не соврал я советнику… Мы воистину проклятые! — выдавил сквозь зубы Кэррот.

— Перестань, — отозвался Констанс. — Что-нибудь да придумаем.

Посоветовавшись, они решили пройти узкой тропой между правдой и вымыслом. Объявить себя важными эмиссарами Сизии, от отчётов которых зависят её дальнейшие отношения с бароном. Смогли же они помешать ему захватить вольный город? Смогут и вовсе признать врагом королевства, если он заартачится. И наоборот, замолвят словечко, если проявит милосердие. Кнут и пряник… Замок барона стоит слишком близко к сизийской границе, чтобы наживать там врагов.

Лошади одолели подъём. Впереди открылась окружённая скальным цирком долина. Сквозь неё протекала река, говорливо звеня среди гладких камней. По берегам стояли каменные домишки — угрюмые, угловатые. Над печными трубами курился дымок. Вдали блеяли овцы, у моста прачки стирали бельё. За посёлком высился замок. Возведённый на мощном уступе, он навис над долиной, как проголодавшийся гриф в ожидании падали.

У посёлка повозка остановилась. Воины Хаоса вылезли наружу, разминая затёкшие ноги. К ним уже направлялись вооружённые люди.

— Чего надо вам?! — крикнул мордастый в кожаной бригантине. Изваров узнал его — этот тип с палашом десять дней назад встретил их у ворот вольного города.

— Мы пришли с миром. Говорят, что вы схватили переговорщиков…

Мордастый махнул рукой, прерывая Констанса.

— Мы их вам возвернём. Позовите старшого! — крикнул он. Один из дружинников побежал в направлении замка. Остальные собрались поодаль, недобро щурясь приезжим. Над долиной неслись шум воды и далёкое хриплое карканье ворона.

— Как там Гунтрам? Болеет? — поинтересовался у мордастого Олясин.

— Не вашего ума дело…

Через некоторое время из-за каменных зданий показался одетый в меховую накидку всадник с чёрной бородищей. Рядом шли несколько пеших дружинников, а за ними огромный бул-альбинос тащил накрытую рогожей телегу. Костик нахмурился.

— Я начальник охраны, — представился бородач в мехах. — Привет, сизийцы.

Воины Хаоса кивнули ему. В атмосфере сгущалось невысказанное.

— Говорил — сами приедут, — обратился начальник охраны к мордастому. Тот харкнул в сторону. — Забирайте переговорщиков, сизийцы! Если с ними что не так — то вас не касается! Это послание барона Йургена баламутам из города.

Констанс чётко увидел — в телеге лежали накрытые тканью тела. Батлер охнул.

— Вы совсем человеческий облик утратили? — проговорил Кэррот, леденея внутри.

— Барон не ведёт переговоров с мятежниками, — равнодушно бросил бородач.

— А он знает, что у него будут трудности с Сизией? — ощущая полнейшее бессилие, спросил Изваров. Двое дружинников злорадно заржали.

— Какие, к чертям, трудности? — презрительно поднял кустистую бровь начальник охраны. — У нас есть протоколы допросов с признаниями. Эти люди готовили провокацию против Сизии, вступив в заговор с Тарбаганией. А барон их разоблачил.

— Вы ещё и подлог документов устроили?

Бородач усмехнулся.

— Они подлинные. С печатью барона и личными подписями обвиняемых. В Йуйле много бумаг, с которыми можно сличить… чин по чину всё сделано.

— Они сами всё подписали! — визгливо выкрикнул стоявший слева здоровенный детина в кожаном фартуке. Толстогубый, с круглой безволосой башкой, шеей в складках, он напоминал перекормленного младенца. — Сами, добровольно! Подписали и пошли в петлю, кто ходить ещё мог… Сделай людям достаточно больно, и они согласятся на всё, чтобы боль прекратилась. И я так с ними сделал, вы поняли? Этими самыми руками!

Он торжествующе поднял мясистые голые руки, от ладоней до плеч покрытые зигзагообразными татуировками. Выпученные глаза сияли. На губах блестела слюна.

— То есть ты получаешь удовольствие, когда другим больно? — уточнил Кэррот, стараясь унять злую дрожь. — Мне бы так. Я бы просто был счастлив…

Гудж осматривался по сторонам, опираясь на цеп. Вокруг очень хорошие горы и камни… Но врагов слишком много. Полукругом стоят два десятка бойцов, на сторожевых башнях хищно поблескивают наведённые на гостей стреломёты.

— Не резон, — безучастно произнесла Фириэль. Костик внутренне с ней согласился — он уже разглядел, что начальник охраны готовит какую-то магию. Дружинники сопели, переминаясь с ноги на ногу.

— Забирайте тела из телеги, теперь они ваши. Вот и копии протоколов. Прощайте, сизийцы, — произнёс бородач, поворотил коня и спокойно поехал к замку. Палач и часть дружинников ушли за ним вслед.

Воины Хаоса понесли тела переговорщиков в повозку. Тяжкие, окоченевшие. С мешками на головах. Дурно пахнущие, в запёкшейся крови. Кучер побледнел. Отправив его в обратный путь к вольному городу, они побрели вниз по склону. Близился вечер. Небо сделалось как позеленелая бронза.

Кэррот оказался удручён не на шутку. Он не находил слов, что случалось с ним редко. Нахлынуло чувство беспомощности. Как недавно в Мутнях, только сильней и противнее. После стольких побед всё пошло слишком плохо. Невозможность исправить произошедшее угнетала. Жалко рыжего Оша; Кочкодык был из тех, что стараются сделать мир лучше.

— Почему, стоит познакомиться с приличным человеком, так его обязательно убивают? — возмутился Батлер. Фириэль с Гуджем перекинулись парой негромких фраз на орочьем наречии и многозначительно замолчали.

— Не хочу в Йуйль. Надоело, — понурился Кёрт. Его тоскливый взор блуждал по рельефу предгорий. — Вон хороший лесок за ручьём. Встанем там на ночлег, посидим у костра, как раньше… Ночь тёплая. Сухари и кресало?

— С собой, — отозвался Изваров. Еды на день им дали, а огонь он легко мог добыть волшебством. Хоть на что-то оно годилось.

Расположились на мшистой поляне средь цветущих кустарников. Всюду дыбились окутанные лишайником валуны, вились корни растений. Прошлогодние листья шуршали под сапогами. Костик с Гуджем сложили из веток костёр, и все долго молчали, глядя в танец светлого пламени.

Понемногу стемнело. Батлер сгрёб листья в кучу и захрапел, колыхая в ночи бородой. Кёрт застыл у огня, словно окаменев. Обычно он не мог усидеть на месте, но тут разом утратил любые желания. Остальные не стали его донимать. Молча переглянувшись, Костик с Гуджем и Фириэлью отошли от костра и исчезли в весенней ночи.

Возвратились они уже утром, в промозглом тумане. Костёр догорел, лишь отдельные угли багряно мерцали в золе. Погружённый в оцепенелую дрёму Олясин очнулся и уставился на товарищей, не понимая, где они и зачем.

— Вряд ли это хоть как-то поможет, — просипел Костик, принимая из лап Гуджа перемотанный верёвкой мешок. — Но пускай у нас будет, что предъявить вольному городу.

Кёрт распутал верёвку и тотчас почуял неприятный, животный запах увесистого содержимого. Пробудившийся Броки вскочил и захлопал глазами, нервно оглядываясь. Кёрт раскрыл горловину мешка. Внутри стыли мясистые человеческие конечности. Две отрубленные по плечи руки в зигзагообразных татуировках.

— Этими самыми руками… Ха! — мстительно оскалился Батлер.

— Ну и мерзость, — выдохнул Кэррот. Отложив мешок, поднял голову и ухмыльнулся товарищам. — Да вы просто чудовища. Горжусь вами.

Они снова стояли на площади Йуйля, где всего за одиннадцать дней произошло столько странных, отчаянных, глупых, весёлых, кровавых событий. День клонился к закату. Вернувшиеся из Бадона Наумбия с Томасом слушали их рассказ, негодуя и сопереживая.

— Жаль, до самого барона не добраться, — досадовал Олясин. — Засел, как паук в высоком замке, плетёт свои козни… воздать бы ему.

— Может, нет никакого барона? — неожиданно предположил Констанс. — Это многое бы объяснило. Демон места… Этакое абстрактное зло, которое никто и не видел.

— Полагаю, он всё-таки существует, — протянул Мардармонт, поправляя цилиндр. — А раз существует, это можно и прекратить. Как говорится, невидимая рука смерти всё поправит… надо подумать. Я всё-таки чернокнижник, трикстер, антигерой… и мне нравился тот конопатый парнишка! Ему шло быть живым.

— Ты останешься в Йуйле?

— Да, мэр предложил должность городского волшебника… обещает погодную башню под апартаменты — это просто чума! Совью гнёздышко.

— Городской некромант? — в ужасе всплеснул руками Батлер. — Ты же им тут некрополь устроишь! А ведь был неплохой городишко…

Томас посмотрел на него свысока:

— Перестань, Броки! В истории Тарбагании известен князь-некромант, и прекрасно он правил… При нём смертность достигла отрицательных величин!

— А с нами не хочешь? — уточнил Кёрт, с хрустом потягиваясь.

— Нет уж, дорогой Кэрри! Во-первых, меня быстро вычислят ваши академические ликвидаторы, а от них болтовнёй не отделаешься. Во-вторых… знаешь, был у меня учитель — тот, к которому Фириэль привела. Коллега отца, настоящий естествоиспытатель из потомственных роггардцев! Получил он однажды из Спады серьёзный заказ — некую разработку магическую, и поехал инкогнито. Звал меня за собой, но мне и тут дел хватало. А потом у них на разработке диверсия произошла. Часть сотрудников сразу погибли, тех, кто выжил, поубивали. Жуть и мрак! Так что в Сизию я не хочу, у вас дикие вещи творятся.

Костик с Кэрротом дружно промолчали.

— Не печальтесь, наша мимолётная связь не прервётся, — пообещал молодой некромант. — Мысленными сообщениями я пренебрегаю, но случись что — отправлю вам великолепного призрака, он всё расскажет.

Наумбия улыбнулась. Ей весьма шло новое красно-чёрное платье с плечиками, отложным воротником, широким поясом и юбкой чуть ниже колена. Кожа волшебницы впервые за долгие годы обветрилась и загорела, тёмные волосы мягко блестели. Она вспомнила, как пугали её путешествия… да что там, пугают по-прежнему, только это живой, будоражащий страх. Восхитительный! Она стала чуть лучше. Узнала чуть больше. Кое-чему научилась. Всюду пряталась новая магия.

Кэррот долго раздумывал. В нём будто что-то испортилось; Олясин неожиданно засомневался в своей героической миссии. Но потом подсобрался и заговорил:

— Я желал приключений — и я их нашёл! И вас в них затащил. И мы вроде бы справились. Но теперь назревает вопрос… мы идём дальше? Будем Воинами Хаоса?

— Мы всегда были разными, и порой я с тобой не согласен, — склонил гребнистую голову Констанс. — Но уж слишком давно помогаем друг другу. Это стало… привычкой?

— Очень вредной привычкой! Фириэль?

Эльфийка поморгала, взъерошила волосы и заявила:

— Ты изрядно напоминаешь одного человека… или двух… то есть нет! Как тебя там зовут? Кёрт? Конечно, пойдём. Чую шанс повстречать нечто новое. Хорошенько забытое… только, чур, не помри слишком быстро! Это всех вас касается, кстати.

— Придётся… А ты, Батлер?

— А куда мне деваться? Куда?! — скорбно выдохнул гном.

Гудж оскалил клыки и глубокомысленно произнёс:

— Мы идём незнакомой тропою, собрат. Нелёгкой, извилистой. Но она приведёт нас в хорошее место.

— Разделяю надежду. Наумбия?

Волшебница смотрела строго.

— Возможно, я не пошла бы с тобой. Но здесь я нужна не только тебе. Да и мне самой это нужно, — она повернулась, окинув взором пейзаж залитого солнцем города с разноцветными домами, цветущими деревьями, фонарями, стенами из солнечного песчаника. Живописно потрескавшаяся штукатурка. Потемневшая от времени черепица. Флюгер в виде трёхногой вороны. Шноррел решительно тряхнула головой:

— Давно надо было менять жизнь, но я долго боялась. А потом повстречала вас и поняла — если даже у таких олухов что-то получается, у меня тоже есть шанс.

— И я так же подумал, увидев тебя в этом платье, — чинно отозвался Кэррот.

Они некоторое время подначивали друг друга, припоминая ошибки и глупости. Не желавший оставаться в стороне Томас зазывал их в поездку по Тарбагании. Расписал в красках Цаггу с её железными бастионами. Далёкую Ляморру, над которой всегда стоит радуга. Сияющие красоты мистического Аквонамора: подвесные мосты, острые шпили перламутровых башен, жемчужную статую русалки Аури из Альманта… Но его прервал незаметно подкравшийся Витур Бюгель с чиновничьей свитой.

— Фургон вас довезёт аккурат до границы, — пообещал мэр. — Сообщают, вчера пограничники Сизии и Тарбагании совместно побили там шайку хоблов… так что мир восстановлен. Время прощаться, Воины Хаоса! Благодарим за участие… Я, конечно, мог бы сказать, что вам в Йуйле всегда будут рады, но, увы, не умею заглядывать в будущее. Всё непредсказуемо, и непостоянность — единственное у нас постоянство…

— Философски звучит, — согласился Олясин. — Но мы очень надеемся, что ваш город останется вольным. Не зря же всё это… Вы держитесь уж как-нибудь!

— Почините ворота, — скрипуче напомнил Витуру гном.

— Западные уже починили, — заверил мэр. — Оценив вашу пародию на сизийскую армию, я подумал, не создать ли нам собственное регулярное войско? Это ведь понадёжней наёмников. Может, стоит устроить здесь тиранию? Но пока это грёзы. Туманные миражи… В общем, доброй дороги. В фургоне вас ждут подарки от жителей города. Уезжайте скорее, пока ещё что-нибудь не случилось…

Простившись с Томасом, они пошли к запряжённому лошадьми фургону. Оркестр заиграл «Бангульский вальс», и печальная мелодия ровной волной поплыла в тёплом воздухе. Чиновники кланялись. Городские гуляки махали руками. Тоненький детский голосок повторял «До свидания!». Дородная женщина в капоре утирала слёзы зелёным платочком. Даже не верилось, что они всё-таки покидают этот город.

Копыта стучали по мостовой. Фургон ехал к восточным воротам уже знакомой улицей. Вот арка во двор, где был штаб командора Гунтрама. А вон дом, где ютится старушка, что провела их в тыл дружинникам. Горбатый уборщик аккуратно закрашивал надпись «РПЙ» на стене здания. В переулке играли в мяч цветасто одетые дети.

Витур Бюгель не обманул: йуйльцы сделали Воинам Хаоса уйму подарков. И еда, и питьё, и одежда, множество сувениров. Некоторые подписаны — так, Наумбии подарили поясную сумку для зелий с аккуратными бутылочками маниака внутри. Батлеру досталась древняя медная каска с кожаным подтулейником, от которой он пришёл в восторг, нацепил на голову и потом всю дорогу сидел в таком виде. Сердце Гуджа завоевали холщовые полосатые штаны, они пришлись олгу впору, и он часто таскал их впоследствии. Костик, как обычно, получил книгу — ценную, отпечатанную до Гигаклазма. Кэррота ожидало письмо от резчицы по дереву. Хорошее, светлое.

Фириэль осмотрела плоскую коробку со своим именем. Развязала ленту. Внутри — матовая фотография в латунной рамке. Старый, выцветший монохромный снимок группы людей в полевой форме, стоящих на фоне причудливого строения. Радиотелескоп, верно? И она среди них. Как давно это было? Кто они все? Она помнила только радиотелескоп. Таких слов больше не произносят. Огромная металлическая тарелка вросла ребром в землю, опоры насквозь проржавели, потускневшие пластины осыпались… но он всё ещё стоял памятником ушедшему миру. И, возможно, стоит до сих пор. Где-то там, далеко.

Эльфийка нахмурилась. Фотографии две сотни лет. Кто хранил её всё это время? И зачем передал ей теперь? Привычно пообещав себе подумать об этом по настроению, она отложила фотографию в сторону и сразу о ней позабыла.

Фургон ехал сквозь лес, жизнерадостный, пышный, с листвой изумрудного цвета. Заходящее солнце подсвечивало кроны лип и орешника. Здесь они бились с хоблами, здесь полегла «Бледная Немочь», но теперь всё смотрелось совсем по-другому. А уж Мутни с их снегом… в них просто не верилось.

— Слушай, Батлер… — вкрадчиво начал Олясин. У него наконец-то созрела идея. — Ты ведь можешь теперь изготовить взрывчатку? Настоящую, мощную?

— Да, могу, ясен кварц, — спесиво ответил гном. — При наличии химикатов и оборудования… сколько понадобится?

Кэррот провёл пальцем по оконному стеклу, прикидывая.

— Столько, чтобы с гарантией обрушить одну средних размеров пещеру на севере.

Волны озера мерно плескали о камень. Золотистые мухи-журчалки висели над пляжем, прислушиваясь.

— Красиво. Но я знаю ещё кое-что, — Мария приподняла бровь. — Тем же летом барон Йурген скончался от некой инфекции. Это связано с вами?

— Возможно, — пожал плечами Олясин. Пригладил соломенного цвета вихор и разъяснил: — Барон засел в крепости и никого к себе не подпускал. Но ему, говорят, на прогулке на плешь голубь залётный нагадил. Да так смачно! Целитель не спас — через пару часов Йурген скончался. Вот тебе и птица мира.

— Ага. Если можно поднять мёртвого человека… можно сделать и мёртвого голубя с нужной программой? — предположила журналистка.

— Откуда мне знать, я ведь не некромант… понимаешь, Марья, справедливости нет. Но есть диверсии. Наверное, в этом мораль всей истории.

Они полюбовались столицей на горизонте.

— Гаврила Дануев написал поэму о Воинах Хаоса. Разлетевшись по Тарбагании, она сделала нам неплохую рекламу, — поведал Олясин. — Но я заклинаю, не упоминай о ней в книге. Что зарифмовано в Йуйле, пусть там и останется…

— Как скажешь. Кстати, рыбачить-то будем? Или это был только предлог?

Кёрт смущённо покосился на удочки.

— Я ещё в пути понял, что наживку и блёсны забыл. Не у всех память, как у тебя! Голова — решето, часто что-нибудь забываю… но рыбалка — она ведь не главное?

— Если честно, мне никогда не хватало терпения. У вас были потом проблемы с Охранкой?

— Советник Лепус Ригг, догадавшись, что мы не проклятые, настрочил на нас кляузы, обвинил в преступной недисциплинированности и чуть ли не саботаже силовой операции… пришлось встать на путь исправления! Но, когда Йуйль наладил контакт с королевством, с нас сняли претензии.

Он швырнул в воду камешек и ухмыльнулся.

— Как они вообще догадались послать Воинов Хаоса наводить порядок?

— Но у вас, в общем-то, получилось. Кёрт, скажи — ты считаешь все эти встречи, победы, стечения обстоятельств вашей личной заслугой или чистым везением?

— Ну… в любой ситуации есть место случайности, которая перевернёт ход событий. Нужно просто стать этой случайностью, — пояснил Кэррот. — Я сначала пенял на проклятие, но это же хаос! Он беспристрастен. Всё вокруг — это множество вероятностей, и произойти может что угодно. Как любая беда, так и что-то хорошее, надо просто найти для себя подходящие варианты.

— Отборный хаос, — одобрила Мария Сюрр. — Так и запомним…

Позади раздались голоса. Она оглянулась. По тропинке шли люди, десяток мужчин и женщин с сумками да корзинами. Олясин обрадовался:

— Вот и наши поспели!

— Ваши?

— Родичи и знакомцы из Горки. Вон там братец мой Гумберт, сестрёнка Риша… Рыжий справа — Жорк, вон жена его… Пухлый увалень — Филис Гвайкин, с которым мы демонов в Спаде ловили. Он тоже с супругой. И другие, пусть сами с тобою знакомятся.

— Они, значит, с жёнами, а ты с журналисткой столичной? — едко уточнила Мария.

— Э-э… так уж совпало! Мы хотели устроить обед на просторе. С рыбалкой не вышло, так хоть поедим и попьём в удовольствие, ладно?

— Да, конечно, — Сюрр чуть нахмурилась. — Но сперва я тебе расскажу. Пришли новости с юго-востока. Вспышка Хаоса. Каких не было со времён Рунных Столбов и Гарстанского Инцидента… связь с Мрыком потеряна. Уже видели одержимых и носителей хаоса. Не хотела тебя раньше времени будоражить.

Олясин не выглядел удивлённым. Скорее, довольным — он даже приосанился:

— Какое удачное слово, Марья. Действительно будоражит… Сбылось. Дождались!

— То есть, если для граждан это беда, то для вас — счастье, потому что теперь вы можете спасать всех от Хаоса, верно?

— Ну, не то, что я торжествую, — слегка смутился Кёрт. — Наше везение не вечно, скоро мы окажемся в гуще событий, и неясно, что произойдёт. Но твоя тревожная новость придаёт смысл нашему существованию. Подтверждает, что Заговор существует.

— Каким образом? Как это связано?

— Погоди, я же не рассказал тебе правду о Рунных Столбах и о том, что творилось в Гарстане! Похождения в вольном городе сделали нас командой. Но своим истинным назначением — борьбой с хаотическим злом — мы занялись чуть позже. И вот там…

— У тебя будет время поведать? — усомнилась Мария.

— Да, уверен: есть ещё пара дней, пока власти опомнятся. Как раз справлю свой день рождения, познакомлю тебя с остальными из нашей команды…

— Воины Хаоса уже здесь?

— Отдыхают в Харлоне, я разве не говорил? — глаза Кэррота невинно округлились. — Позавчера прибыли. Все, кроме Констанса, он в Азиро работает. Сейчас тут отдохнём, а назавтра в столице и встретимся. Торопиться не надо. Ты бы видела, как мы весной в Тарбагании впахивали! Башни рушили, крепости брали без передышки… Оклемаемся, повеселимся и тогда ты бери интервью хоть у всех одновременно.

— Да, конечно, — Сюрр смахнула с лица прядь. Похоже, ей предстоят интересные дни. Только бы Воинов Хаоса не отправили в Мрык до того, как она успеет с ними пообщаться.

На поляне уже разгорался костёр и звенела посуда. Журналистка вздохнула:

— Как ты думаешь, вы повстречаете тех, кто стоит за предполагаемым Хаотическим Заговором?

— Ну… хотелось бы.

— Ты ещё говорил, что их цель — менять мир. Думаешь, началось?

Искатель приключений поднялся и протянул ей руку.

— Знаешь, мэр Бюгель имел в виду Тарбаганию, но так везде: постоянно лишь непостоянство. Говорят, будто мир навсегда изменился из-за Гигаклазма… а мир постоянно меняется! Это многих пугает. Люди не понимают: перемены не остановишь. Но мы можем сделать их переменами к лучшему.

Они шли сквозь зелёный июньский лес к месту, где их ждали.

— В любом случае, рано или поздно это должно было произойти! — пожал плечами Олясин. — И я искренне рад, что наши приключения продолжаются.