Воины столетия. Дар (СИ)

Глава 14

На улице выл ветер. От его порывов дрожали стекла, и потрескивали рамы. Мне совершенно не хотелось идти домой. На кухне, между тетрадями и учебниками, притулились чашки с горячим чаем, а в самом углу маленького стола укрылись под книжкой с тестами овсяные печенья. Сашка листал учебник по биологии и потихоньку сползал со стула. Я доделывала задания репетитора. К нам заглянула кошка, мяукнула и, не дождавшись реакции, ушла в прихожую греметь своим горшком.

— Опять нагадила, — заметила я, не отрываясь от тетради.

Сашка вздохнул, бросил учебник на стол и, поднявшись, потянулся.

— Сколько время?

Я глянула на телефон.

— Четыре доходит.

— Тебе домой не пора?

— Гонишь меня?

— У тебя и так проблемы.

Грохот в прихожей нарастал, и Сашка, пробурчав что-то нелицеприятное в адрес кошки, вышел.

Я потянулась к чашке и, подув на чай, уставилась в окно.

После ранения Ярослава мы вернулись в наш мир через два часа после выстрелов. За это время Сашкина мать подняла на уши всех, кого могла, в том числе моих родителей. Нас искала полиция во главе с отцом Ярослава. Во дворе была такая толкотня, что, появившись в нашей укромной подворотне, мы поначалу даже не привлекли внимание.

А что началось потом…

Отец Ярослава орал так, что привезенные кинологами собаки заскулили и полезли прятаться в машину. В итоге Ящика лишили карманных денег и обязали являться домой не позже шести. Мне отец поначалу ничего не говорил, но я видела, что он очень расстроен. Я объясняла, что мы просто испугались и убежали. Ярослав-то был цел. Ну, температура, ну, устал. Мотались-то весь день.

Родителей очень сильно поразил тот факт, что мы втроём, вроде бы совсем не друзья после известных событий, теперь наперебой выгораживали и защищали друг друга.

— Не понимаю, что с вами происходит, но мне это не нравится, — заявил дядя Андрей. — Меня пугают ваши нездоровые отношения.

Дома отец тоже молчал, и это было очень плохо.

— Мне придётся рассказать все матери, — сказал он, когда я пришла пожелать ему спокойной ночи. — Я перестал понимать тебя, Аня. Мне очень жаль.

Как итог, мне вообще запретили выходить из дома на две недели, разве только по учёбе. В Перехлестье мы стали прыгать сразу после школы. Три раза мы налетали на Спрута. Единожды мне удалось его разбудить. Один раз сильно влетело Гермесу, благо он теперь восстанавливался гораздо быстрее. Другой раз нам пришлось бегать за двумя заблудшими, которые вместо того, чтобы атаковать, пустились наутек. В общем, Перехлестье не подкидывало ничего сверхнового. Ничего нового мы не смогли узнать и о стрелявшем. Телефон нашего главного подозреваемого был отключен. Ящик каким-то образом выяснил, что сим-карта принадлежала некой Анастасии Смирновой, сорокового года рождения, которая умерла месяц назад. Вряд ли старушка имела что-то общее с щеголеватым американцем. В сущности, мы понятия не имели, кто он, и у нас не было возможностей это выяснить. Впутывать в дело взрослых мы пока не хотели. Слишком длинный клубок потянула бы ниточка, как выразился Ярослав. Поэтому Сашке было предписано вести себя крайне осторожно и осмотрительно. В остальном мы топтались на месте. И сидели по домам.

Сегодня я должна была переписывать не очень удачно сданную контрольную по химии, но учительница плохо себя чувствовала и отпустила меня домой. Я, пользуясь случаем, после выхода в Перехлестье ушла с Сашкой, хоть он был не в духе и ворчал, что ему надо немного поучится. Его-то мать не наказывала. Я вообще слабо представляла, что Сашке можно было что-то запретить. Он и на мои предупреждения, касаемо его безопасности в реальном мире, отвечал своим наплевательским "ясно", что уж говорить о конкретных запретах…

После получаса поцелуев на диване, мы перешли на кухню делать уроки. И теперь я совершенно не хотела идти домой.

Запиликал мой телефон.

— Кто? — спросил Сашка из прихожей.

— Отец, — я вздохнула и нажала "Принять". — Да, пап, привет. Уже иду домой. Да нет, не надо, я почти дошла. Хорошо.

Сашка заглянул на кухню. Я отложила телефон и развела руками.

— Все, мне домой пора.

— И долго тебя на привязи держать будут? — Сашка в коридоре зашуршал куртками.

— Не знаю, — я сгребла все тетради в рюкзак. — Я хотела на День Святого Валентина в "Олимп" пойти с тобой, но видно не судьба.

Сашка, надевая куртку, выглянул из-за угла.

— Со мной? Я не любитель подобных заведений.

— Да я уже поняла, что ты зануда, — я вышла в прихожую. — Ты куда собрался?

— Тебя провожать, — Сашка взял мой рюкзак и помог одеться. — Вдруг сдует.

Погода стояла отвратительная — с неба падал снег вперемешку с ледяным дождём, ветер кидал это месиво в лицо. Мы шли, накинув капюшоны и опустив головы. Мир вокруг походил на размытый, серый, акварельный рисунок.

У калитки я столкнулась с Асей.

— Все дома, — предупредила она. — Держись.

— Сама виновата, — грустно ответила я и, помахав домработнице, повернулась к Сашке.

Поцелуй затянулся. Я отстранилась лишь тогда, когда услышала шаги и предупреждающее покашливание.

— Привет, пап. Извини, я уже домой.

Тоскливо глянув на одноклассника, я поцеловала его в щеку.

— До завтра.

— Постой, Александр, — отец распахнул калитку. — У нас поздний обед. Присоединяйся.

— Спасибо, но я пойду.

— Пожалуйста, проходи. Я буду очень рад твоей компании.

— Я, правда, не…, - начал было Сашка, но я, успев уйти вперед, скорчила грустную мину за спиной отца, и одноклассник сдался. — Хорошо, спасибо.

Пока мы раздевались в прихожей, мать к нам не вышла. Она сидела в столовой за накрытым столом, и первый её взгляд попал в отца. Папа, глянув на жену, замер на пороге, но быстро опомнился и повёл рукой, приглашая Сашку пройти.

— Присаживайся, куда хочешь. Аня, принеси приборы.

— Какие неожиданные гости, — войдя на кухню, услышала я мамин голос. — Александр, верно? Все время забываю ваше имя.

— Спасибо за приглашение.

Я вернулась в столовую, гремя тарелками. Сашка откинулся на спинку стула и выглядел мрачнее тучи. Раскладывая перед ним приборы, я пихнула его ногой в колено.

— Мы бы хотели узнать тебя лучше, — мать взяла вилку и нож — приготовилась нарезать мясо. — Расскажи о себе.

Я принялась накладывать Сашке еду.

— Я учусь вместе с Аней, — холодно отозвался он.

— Мы знаем, наслышаны. Кто твои родители?

— Мать работает администратором в круглосуточном супермаркете, подрабатывает фрилансером, переводит тексты, — Сашка отодвинул от меня свою тарелку, когда с той горы мяса, которую я перед ним воздвигла, начали скатываться куски.

— А отец?

— У меня нет отца.

— Матери, наверное, тяжело растить тебя одной.

— Она не говорит со мной на такие темы.

Мама кивнула.

— Угощайся, а то все остынет. А ты сам, я слышала, тоже уже работаешь?

— Подрабатываю, грузчиком.

— О, не тяжело ли? В таком возрасте?

— В таком возрасте парням как раз пора приучаться к физическому труду, — заметил папа.

— Конечно, особенно, когда не хватает мужского воспитания, — парировала мать.

Я хотела наступить Сашке на ногу, но он увернулся и, взяв в руки вилку, ответил.

— Женщины умеют воспитывать мужчин ничуть не хуже.

— Да, ты прав, — мама задумчиво посмотрела на собеседника, словно пыталась понять, вложил ли он во фразу двойной смысл или же решил польстить её женскому самолюбию. — Но все же отец…

— У Саши дедушка был деканом факультета иностранных языков, — выпалила я.

— Постой, — мама перевела взгляд на меня. — В нашем, государственном? А фамилия?

— Кирсанов.

— Борис Львович?! — мама, бросив приборы, хлопнула в ладоши. — Я занималась у него, когда писала кандидатскую. Какой специалист! Как с ним было приятно работать! И как рано умер! Сейчас таких грамотных, благородных, трудолюбивых людей и не встретишь. Специалисты старой школы, корифеи!

Мы с отцом переглянулись. Вот с чего надо было начинать. Сашка, ничего не ответив, принялся за обед.

— Кушайте, что же вы сидите, — мама взяла в руки лежавший рядом с тарелкой телефон и принялась стучать по экрану. — Немедленно напишу своему заму, мы учились вместе. Он, конечно, помнит Бориса Львовича! Саша, я так рада, что ты заглянул к нам.

Я уставилась в тарелку и покраснела.

После ужина мы пили чай, потом мама пригласила Сашку посмотреть с нами кино, но тот отказался, сославшись на неготовое домашнее задание и поздний час. Стоя у двери, я, опустив глаза, шепотом произнесла.

— Извини.

— Да я привык, — ответил он и, поцеловав меня в щеку, ушёл.

Я не хотела возвращаться к родителям, но воспитание обязывало. В гостиной они в обнимку сидели на огромном диване и смотрели "Осень в Нью-Йорке". Маму, похоже, потянуло на романтику.

— Спасибо за вечер, — я остановилась около телевизора. — Я тоже пойду, поучусь.

— Посиди с нами, Анна, — мама похлопала по подушке рядом с собой. — Ты сегодня меня в очередной раз порадовала. Пожалуй, нам стоит пересмотреть твоё наказание.

— Правда? Хорошо.

— Сразу, конечно, я тебе свободы не дам. Но до шести — можешь заниматься своими делами.

— Спасибо, мама, — я коротко глянула на отца, но тот не сводил глаз с экрана.

Полвечера я пыталась учиться, но соображалось туго, полвечера мы болтали с Настей, преимущественно о вечеринке. Спать я легла около полуночи, и стоило мне только коснуться подушки головой, как я почувствовала, что кто-то из напарников требует Переброса. Я мигом села, натянула толстовку и схватила дольку Камня.

Передо мной появился Сашка — одетый по-домашнему, лохматый и сонный.

— Там что-то происходит, — сходу выпалил он.

— Я ничего не чувствую, — я потерла виски. — Уверен?

— Абсолютно.

— Как нам призвать Ярослава?

— Пойдём к нему.

— Мы даже не знаем, можно ли.

— Так позвони ему, скажи, пусть воспользуется Перебросом. Мы же объясняли схему.

Сказано — сделано. Ящик в футболе и семейках, почесываясь и зевая, появился перед нами через десять минут после моего звонка.

— Что за фигня, товарищи? И так башка болит как с пох…, - он вытаращил глаза. — Там что-то творится?

— Да, — ответил Сашка и протянул нам свою часть Камня. — Идем, посмотрим.

В Перехлестье всюду, куда не глянь, лежал снег. Только вдалеке чернели какие-то постройки. Хотя здесь холода мы не испытывали, я поежилась. Снежный покров оказался неглубоким, и идти было легко. Мы держали оружие наготове, но духи на снежной равнине нам не встретились. По мере приближения к постройкам я смогла разглядеть несколько домов — два целых и один обугленный, чёрный, с обвалившейся крышей. Дома эти стояли на холме, а сам посёлок располагался ниже. Мы остановились рядом с пожарищем, посмотрели вниз. На крышах домов лежал снег, сиротливо чернели печные трубы. Все это очень напоминало деревню, где жила Сашкина бабушка. Мы с Аресом переглянулись, и он скомандовал.

— Вперед!

Мы заглядывали в каждый дом, но так никого и не нашли. Выходя из последнего, Гермес замер и вскинул руку.

— Смотрите.

На пепелище над нами стояли трое — худой мужчина, одетый в чёрный, строгий костюм, и две женщины, все — бледные и безглазые заблудшие. Бабушка Сашки и наша домработница Ася.

— Мужчина кто? — спросил Арес.

— Мой двоюродный брат, — процедил Гермес. — Что это значит?

Я хотела ответить, но не успела — так и застыла с разинутым ртом. Позади наших родственников появились заблудшие, замерли на мгновение и лавиной повалили вниз.

Без слов мы разошлись в стороны — парни выступили вперёд, я отбежала назад и, в три прыжка забравшись на крышу дома, открыла огонь. Заблудших было много — примерно столько же, как в тот раз, когда меня покусали. Но сейчас меня больше волновала судьба трех наших близких.

Залив все пространство над напарниками светом, я перепрыгнула на соседнюю крышу и снова выстрелила. Так и прыгала до самого склона. Там пришлось отстреливаться поражением, но уже через десяток рассеянных духов я оказалась перед тремя заблудшими. Они не реагировали на меня, словно уже получили дозу света. Со стороны выглядело это зловеще — три безглазых человека, похожие на мертвецов, будто бы смотрели пустыми глазницами на толпу беснующихся под их ногами себе подобных.

Я вскинула лук, и тут-то брат Ящика ожил. Он буквально смел меня с холма. Мы кубарем покатились вниз. Я со всего маху влетела в стену ближайшего дома. Заблудший вскочил на ноги быстрее меня, ощерился и бросился в атаку. Я перекатилась через голову и ногами сбила противника. Тот еще только валился в снег, а я уже вытягивала из колчана стрелу поражения, которую мгновением позже всадила в ногу заблудшего. Он завизжал, дух ринулся было прочь, пытаясь спастись, но тело его пленника таяло, и он исчезал вместе с ним. Я кивнула и про себя улыбнулась — с каждым боем мы все быстрее справлялись с подобными проблемами. Но и за столь короткое сражение кое-что успело измениться. Двое оставшихся наверху заблудших пришли в движение. Бабушка Сашки и Ася убегали. Они пронеслись вдоль холма и внезапно скрылись из виду за его вершиной.

Я кинулась за ними и наугад выпустила две стрелы света. Вспышки озарили склон. Я влетела на пепелище, перескочила обугленные доски и, на мгновение остановившись, побежала дальше, потому что наши одержимые духами близкие неслись по снежной равнине во все лопатки.

Я снова выстрелила светом. На этот раз стрела заставила замереть обеих. Ангелина Николаевна оказалась ближе. Я приладила стрелу поражения, но не успела поднять лук, как беглянки снова сорвались с места. Я отпустила тетиву, и раненый дух, заревев, как лев, оглушительно и злобно, вцепился в стрелу белой кляксой. А я понеслась дальше. Стрелы света не действовали, Ася убежала слишком далеко, и мне нужно было постараться, чтобы её догнать. Но я не успела. Она взлетела. Вдруг ни с того и с сего поднялась над землёй, раскинув руки, и в ту же секунду, обернувшись огромной птицей цвета грозовой тучи, стремительно понеслась ввысь.

Я потрясенно смотрела ей вслед. Пугающее, острое, холодное ощущение свершившейся беды сжало сердце. Мне надо было идти обратно и помочь парням, но я застыла на месте, не сводя глаз с чёрной точки в вышине. Я думала, что смогу. Мы всегда могли. Мы всегда успевали, и сегодня, увидев Асю среди заблудших, я почти не переживала за неё. Больше злилась на ту тварь, что все это подстроила. А теперь… Я проиграла. Я впервые позволила духу пожрать сознание. И кого! Близкого, ставшего родным, тёплого человека, который знал меня гораздо лучше моей собственной матери. Я развернулась, сжимая лук и стрелу в кулаках, и побежала обратно. Нам нужно было найти Спрута.

Вернувшись на пепелище, я увидела, что Арес уже карабкается по склону, а Гермес летит мне навстречу.

— Где Спрут?! — заорала я. — Где эта чертова тварь?!

— Что случилось? — Арес подскочил ко мне. — Где они?

— Вы видели Спрута, я спрашиваю?!

Гермес опустился рядом и, встревожено оглядев меня, ответил.

— Его тут нет. А что с…

— Я освободила твоего брата! — я продолжала орать. — И твою бабушку! А Асю…, - голос сорвался, спазм сжал горло, и я, размахнувшись, швырнула вниз с холма лук и стрелу, рывком сняла колчан и отправила туда же.

— К чертям…, - хрипела я. — Ваше Перехлестье. Пусть хоть все передохнут… Но не мои… Не они…

— Аня, — Арес положил руки мне на плечи. — Возможно, это лишь духи, принявшие вид заблудших.

— Нет. Всё, как всегда.

— Но ты не знаешь, что творится в реальности.

Я сглотнула, приложила похолодевшие ладони к щекам, и кивнула.

— Да. Ты прав. Может, все хорошо. Все должно быть хорошо.

Он потянул меня к себе, но я, передернув плечами, скинула его руки и полезла вниз за своим так опрометчиво выброшенным оружием.

Вернувшись из Перехлестья, я упала на кровать, и долго лежала так, раскинув руки и уставившись в потолок. Потом свернулась калачиком и попыталась уснуть, но никак не могла отделаться от давящего чувства тревоги.

Я прислушивалась к каждому шороху в доме. Ещё небо не начало светлеть, как проснулась мать. Это я поняла по шуму воды в трубах. Отец вставал позже, чаще всего мы завтракали с ним вместе, а мама уезжала рано. Ася приходила часов в шесть, и успевала накормить мать. Я завозилась, села на кровати и потянулась к телефону. На экране отобразилось время — без десяти шесть.

Через двадцать минут, не находя себе места, я вышла из комнаты и спустилась вниз. Мама сидела на кухне, за стойкой, ещё в домашнем платье, и листала журнал.

— Ася не пришла? — спросила я.

— Доброе утро, — мама не подняла головы. — Как видишь.

— Может, ей позвонить? Вдруг что-то случилось?

Мать обернулась.

— Если что-то случилось, она сама позвонит.

Я покосилась на мамин телефон, выглядывавший из-под журнала. Наверху хлопнула дверь — проснулся отец.

— Может, завтрак тогда приготовить? — не отставала я.

— Хорошо бы, — мама вздохнула и взяла телефон. — Сейчас позвоню.

Я забралась на высокий барный стул и весь разговор мамы с Асиным мужем глядела в окно. Когда отец зашёл на кухню, мама, застыв, смотрела перед собой, сжимая в руках телефон, а я, так и не отведя взгляда от окна, беззвучно плакала.

— Вы что? — отец замер в дверях. — Что стряслось?

— Ася умерла, — ровно, без эмоций, ответила мать, даже не повернув головы.

— Как умерла?!

— Во сне. Не проснулась. Врачи уже…

Она кашлянула и, будто очнувшись, что-то поискала глазами. Отец набрал в стакан воды и протянул ей. Мама сделала глоток, покачала головой.

— Такая молодая. В чем же причина? Вчера она прекрасно выглядела.

Вот и все. Шок от печального известия прошёл. Мама задумчиво продолжала.

— Очень странно. Надо им помочь с похоронами. И вызову…, - она посмотрела на экран телефона. — Марину из агентства.

Отец, скрестив руки на груди, стоял прислонившись к барной стойке.

— Аня.

Мама вздрогнула и посмотрела на меня. Я вытерла слёзы, сползла со стула.

— Аня, иди ко мне, — позвал отец, но я покачала головой и прошла мимо.

— Я в комнату.

У двери меня хватило только на то, чтобы написать Сашке два слова: "Она умерла". И, приняв этот факт, я зарыдала в голос.

Мне дали побыть наедине со своим горем почти час, потом в комнату, предварительно постучав, вошёл отец. Я сидела на полу и вертела в руках деревянную монетку-амулет.

Отец опустился рядом.

— Как ты?

— Не очень.

— Я могу чем-нибудь тебе помочь?

— Можно мне не ходить в школу?

— Конечно, — отец обнял меня и, прижав к себе, поцеловал в затылок. — Держись.

Я кивнула и положила голову отцу на плечо.

— Пап, как ты переживаешь смерть пациента?

Отец помолчал, раздумывая.

— Я стараюсь провести анализ своих действий, без всяких "если бы". Только то, что сделал.

Я кивнула — оценка с чисто профессиональной точки зрения. Ну да, за столько-то лет практики, как же иначе.

— А если… Если понимаешь, что ошибся? Не выложился на все сто, и человек умер?

— Послушай, милая. Ты ни в чем не виновата. Никто не виноват.

Я уткнулась отцу в грудь и сжала зубы. Виновные есть, и нам пора идти за ними.

Внизу запиликал домофон.

— Мама ушла? — спросила я, поднимаясь и вытирая слёзы.

— Да, мне тоже нужно ехать. Кто там?

Я выглянула в окно.

— Сашка.

Отец внимательно посмотрел на меня.

— Я не могу вас оставить тут.

— Я пойду в школу.

— Но ты же не хотела…

— Лучше пойти, — я оглядела комнату. — Не смогу здесь сидеть одна.

— Как ты хочешь. Я заброшу вас в школу.

Мы всю дорогу молчали. Так как позавтракать я не успела, отец купил нам по гамбургеру и стакану газировки. На первый урок мы все равно опоздали, поэтому зашли в столовую и, заняв крайний стол, развернули свои пакеты.

— Мы должны убить Спрута, — я откусила кусок и отложила гамбургер в сторону. В горле как будто стоял ком — даже глотать было больно.

— Мы убьем его, — Сашка мрачно посмотрел на меня. — Я знаю, где искать эту тварь.

— Знаешь? — переспросила я. — Снова эти твои непонятные сны?

— Да. Я видел, где скрываются сильные духи, центурионы и соглядатаи.

— Но как мы среди них найдём Спрута?

Сашка отвел взгляд и промолчал.

— Знааааешь, — с горечью передразнила я. — Будем искать иголку в стоге сена.

— Все лучше, чем ничего.

— То есть для нас лучше вломиться в логово центурионов, правильно я тебя понимаю?

— А что ты предлагаешь?

Я швырнула гамбургер в пакет и, поднявшись, двинулась прочь из столовой. В коридоре Сашка нагнал меня, и мы в гордом молчании пошли к кабинету, где должен был быть следующий урок.

На перемене к нам первой подскочила Настя.

— Вы где были? Все в порядке?

— Не очень, — я поймала на себе вопросительный взгляд Ящика и отрицательно покачала головой. Напарник нахмурился. Настя спросила что-то ещё, и я ответила невпопад. Сашка взял меня за локоть и потянул в сторону.

— Вы куда? — Настя совсем растерялась. — Да что случилось-то?

Ей никто не ответил. Мы вышли в вестибюль и остановились у окна. К нам подошёл Ярослав.

— Все плохо?

— Да. Она умерла, — я отвернулась, посмотрела в окно. Во внутреннем дворе над грязными, оплывшими сугробами носились и орали не поделившие что-то вороны.

— Я звонил брату, у него голова болит. Это последствия?

Сашка кивнул.

— Бабушка тоже лежит с мигренью.

— И что делать теперь?

— Убить Спрута, — ответила я.

— Когда?

— До того, как кто-нибудь из наших близких заснет, — я посмотрела на парней. — Сейчас.

Ящик хмыкнул.

— Не знаю… Мы не слишком торопимся?

— По-моему, мы слишком медлим! Я не хочу больше никого терять из-за… Здравствуйте, Ирина Алексеевна…

— Вы что здесь стоите? — классная все никак не могла понять, с чего вдруг мы последнее время везде стали ходить втроем. — Почему не на уроке?

— Так перемена же, — ответил Ярослав.

— Вид у вас, как будто задумали что-то, — она прищурилась. — Смотрите у меня.

Стоило ей скрыться за поворотом, как мы склонили головы друг к другу.

— Мы рискуем. Помните об этом и будьте осторожны, — Сашка посмотрел на Ящика. — Особенно это касается тебя, Гермес. Не лезь на рожон.

— Не перегибай палку. Надо будет — полезу. Ну, что нам терять? Побродим там немного, восстановимся и двинем назад.

Мы поступили подло, не сказав Гермесу раньше, что в мире духов мы смертны. И сейчас промолчали, решив, что при таком раскладе он откажется.

— Я знаю, где искать, — продолжил Сашка.

Ящик снова оборвал его.

— Из этих твоих видений? А ты уверен в их… достоверности?

— Вот и проверим, — нетерпеливо ответил Сашка. — Поэтому давайте…

— А что, если их тебе намеренно посылают? Типа, это ловушка?

Сашка шумно выдохнул.

— Чья ловушка? Спрута?

— Ну да.

— Вряд ли хоть один дух может копаться в наших мозгах в нашем же мире, — заметила я. — Тем более посылать видения. Нечего придумывать.

Ярослав пожал плечами и ничего не ответил.

— Так что? — я выжидательно посмотрела на него.

— Сейчас так сейчас. Что кота за яйца тянуть.

Сашка, кивнув, прошёл мимо, и мы двинулись за ним. Прозвенел звонок, но мы и не думали возвращаться. Добравшись до ларьков и прогнав оттуда обжимающуюся парочку девятиклассников, мы достали наши доли Камня.

Щелчок — и вокруг воцарилась тишина. Мы оказались посреди стадиона — огромного, по всей видимости, олимпийского. От яркости красок болели глаза — ярко-зеленая трава, терракотовое покрытие дорожек, жёлтые и синие сидения трибун и удивительное ультрамариновое небо над головой.

Мы на мгновение замешкались.

— Идем дальше, — скомандовал Арес.

Гермес крутанул посох, впечатал его в землю, разбросав дерн по идеальному газону и, встав на одно колено, закрыл глаза. За его крыльями завертелся пылевой ураганчик. Краски в центре вихря стали блекнуть, а потом и вовсе уступили место серо-желтой массе. Она крутилась по спирали, выбрасывая в стороны длинные рукава, а потом резко расширилась до размеров футбольных ворот.

Арес вскинул меч и первым шагнул во мглу. Я, последовав его примеру, сняла лук с плеча и положила на тетиву две разномастные стрелы. Решающий шаг в "не прекрасное далеко" я сделала машинально задержав дыхание и закрыв глаза. Первое, что я ощутила, оказавшись по другую сторону портала, это жар. Сухой, колючий от песка ветер бил в лицо и обжигал кожу. Я поморщилась и открыла глаза. Перед нами раскинулась пустыня. По грязно-оранжевой почве тянулись чёрные сетки трещин. Вдалеке, на фоне блестящего и разноцветного, как разлитое по асфальту машинное масло, неба, возвышались острые, тонкие, на вид идеально ровные пики. Острия некоторых, особенно высоких, пропарывали широкую чёрную полосу, пересекающую небо от горизонта до горизонта, и исчезали в ней из виду.

— Пустовато, — заметил появившийся позади нас Гермес. Портал, стоило крылатому оказаться на этой стороне, мигом свернулся до точки и исчез.

— Как самочувствие? — спросил Арес.

— Как после матча. Нормально, короче. Веди, Сусанин.

Арес, опустив меч, отвернулся от нас и быстрым шагом направился к острым пикам.

Долгое время мы шли в тишине. Пики будто бы вовсе не приближались. Иногда, вдалеке, появлялся дух. Тогда мы сбавляли шаг и поднимали оружие. Но на нас никто не нападал. У меня создавалось впечатление, что духи наоборот пытались скрыться — так быстро они исчезали из виду.

— Они нас, кажется, боятся, — неуверенно заметил Гермес. — Странно это.

— Смотрите! — я вскинула руку, указывая на чёрную полосу над пиками. Оттуда вынырнул знакомый нам гигантский скат и, покружив немного, распластался на пике, как белка-летяга на дереве. Только вспомнив, насколько огромным был тот дух, мы, наконец, смогли осознать величину пиков.

— Эти скалы очень далеко, — я огляделась. Кроме пиков в округе не было ничего примечательного.

— Ещё этой твари нам не хватало, — проворчал Арес.

— Нам точно к пикам? — спросила я.

— Точно, — напарник обернулся. — Там… А где Гермес?

Мы ошеломленно озирались по сторонам. Нашего крылатого напарника и след простыл.

— Я даже ничего не слышала… Как это возможно?

— Тихо, — Арес запрокинул голову и указал в небо. — Смотри!

Высоко, вдоль чёрной полосы, двигалось над нами светлое пятнышко.

— Это он?

— Думаю, да, — Арес закинул меч в ножны. — Бежим за ним!

Пятнышко двигалось чётко по чёрной полосе, в сторону пиков, чуть опережая нас.

Мы неслись со всех ног, не замедляя ход, не спотыкаясь, кажется, почти не дыша. Да и был ли вообще здесь воздух?

Пустыня впереди не радовала или (смотря с какой стороны посмотреть) не огорчала разнообразием. Не появлялись новые духи, скат неподвижно висел на пике, и здешний мир казался таким пустым и огромным, что во мне зарождались неприятное, жалкое чувство собственного ничтожества.

Точка, молниеносно увеличив разрыв, стала снижаться и расти, превращаясь в красную птицу размером с корову. Не долетев до земли метров пять, она разжала когти и швырнула вниз свою ношу. Гермес собрал крылья и, перекатившись на бок, хотел встать, но приземлившаяся рядом с ним птица ткнула его клювом в плечо и повалила на землю.

Арес, на ходу выхватив меч, с воплем понеся на духа, но не добежав до него пары шагов, исчез из виду. Земля, как при мощнейшем землетрясении, но без единого толчка, огромным пластом ушла вниз. Я отскочила от края образовавшегося провала, вскинула руки, пытаясь удержать равновесие, но почва под ногами комьями полетела вниз и утянула меня за собой. Барахтаясь в потоке, я скатилась на дно провала, едва не свернув себе шею. Отряхиваясь и фыркая, я поднялась и, тотчас вскинув лук и выхватив стрелу, обвела взглядом неровный край котлована.

— Метров двадцать, не меньше, — Арес уже был рядом.

— Вот и ловушка, — процедила я.

— И Гермес у них.

Мы оглянулись. Птица водрузила когтистую лапу на спину нашему напарнику аккурат между крыльев и прижала его к земле.

— Добро пожаловать в мой дом, воины! — прогремел над нами голос Спрута. — Я вас заждался, право слово.

— Так встречай, если заждался! — заорал в ответ Арес, поднимая меч.

— Позже, воин. Пока представлю вам моих друзей.

Прямо над нашими головами начала осыпаться почва, а в следующий миг огромный сизый шар со щупальцами, торчащими во все стороны, вылетел из-за края и, зависнув на пару секунд в воздухе, шлепнулся перед нами.

Я отскочила в сторону и выстрелила светом. Вспышка вышла точечной, слабой. То ли это была осечка, то ли так здесь действовало наше оружие.

Получив слабый укол, шар заворочался и с невероятной быстротой покатился в мою сторону. Я бросилась наутек. За шаром погнался Арес, но, увы, не смог его сдержать. Щупальце со всего маху ударило меня по ногам. Я перекувыркнулась в воздухе и, влетев в стену котлована, сползла вниз. Шар покатился ко мне, и я бы вряд ли успела уйти с его дороги, если бы на него не приземлился Арес. Напарник ударил кинжалом точно под одно из щупалец, и, когда вспышка залила пространство между нами, завершил дело, располосовав монстра мечом. От твари осталось лишь склизкое пятно. Откуда-то сверху донесся недовольный визг. Птица, которая держала Гермеса, пищала от возмущения.

— Следующие! — скомандовал Спрут, и в котлован нырнули два змееподобных существа. Они оказались мельче шара, но гораздо ловчее. Их хвосты то и дело превращались в головы и наоборот. Одна из этих тварей ухитрилась цапнуть меня за ногу. Рана, хоть и небольшая, кровила и заживала медленно. Фактически бой заканчивал один Арес. За змеями следовали птицы без перьев, за птицами что-то наподобие морских коньков. Я получила еще пару укусов и почувствовала, что устаю — мне было трудно дышать, лук стал тяжёлым, я спотыкалась и чаще промахивалась.

После разгрома "морских коньков" Арес, замерший подле меня в ожидании новых врагов, спросил.

— Ты как?

— Плохо, — хрипло ответила я. Врать не имело смысла.

Спрут что-то болтал, но мы его не слушали.

— Когда я скажу стрелять, — Арес рывком снял шлем, и рукой взъерошил мокрые волосы. — Стреляй в духа, который держит Гермеса — двумя разными стрелами. Поняла?

— Да! Арес, дракон!

Напарник, успев надеть шлем, резко развернулся навстречу пикирующей вниз твари. Я выстрелила светом — дух увернулся. Я выстрелила снова, и в тот миг, когда вспышка заполнила котлован, земля под ногами вздрогнула и тут же забилась, как в агонии. Я присела, но меня дернуло в сторону и повалило на бок.

— Давай, Арес! Покажи свою силу! — гаркнул Спрут.

— Стреляй! — заорал напарник.

Я вскочила на ноги, вскинула лук, развернулась, но выстрелить не успела. Дракон схватил меня за плечи и взмыл в небо. Сверху было видно, что через котлован до того края, где держали Гермеса, прошла глубокая трещина. Я упустила возможность помочь напарникам.

Задрыгав ногами, я попыталась достать стрелу из колчана, но дракон запустил когти мне в плечи, и я безвольной куклой повисла в его лапах. Луч света вырвался будто бы из ниоткуда, и дракон отпустил меня. Я тут же оказалась в объятьях Гермеса.

— Ты вовремя, — тяжело дыша, ответила я. — Вниз!

— Чёрт! Опять эта курица! — завопил Гермес, резко дернувшись в сторону, отчего меня мотнуло так, что я едва не сломала шею.

Птица летела рядом и клювом била Гермеса, куда могла дотянуться. А напарник не имел возможности дать сдачи, потому что держал меня.

— Вниз, быстрее! — кричала я.

— В яму?! Там… такая толпа!

— Ну и что?

Посадка вышла неудачной — мы буквально влетели в кучу мельтешащих чудовищ, раскидав их в разные стороны, и сбили с ног Ареса. Гермес, шатаясь, тут же вскочил и, схватив жезл, снес башку первой полезшей к нему твари.

Арес тоже поднялся, а я не смогла. Очень болели плечи, руки стали такими тяжелыми, что я даже не могла опереться на них.

— Открывай портал! — закричал Арес. — Быстрее!

Земля подо мной снова заходила ходуном.

— Не могу! — срывающимся голосом проорал Гермес. — Отвлеки их! Ай, мать твою!

— А я, по-твоему, чем занимаюсь?

Я неуклюже села, вытащила, кривясь от боли стрелу из колчана. Арес и Гермес стояли ко мне спинами. У первого по шее на спину стекала кровь, у второго одно крыло походило на потасканную мочалку.

Жаль, что лук я потеряла.

Снова дрогнула земля. Арес отступил и, быстро нагнувшись, рывком поднял меня.

— Гермес! — завизжала я, когда крылатый, как подкошенный, рухнул к моим ногам.

Несколько мощных толчков — и часть тварей провалилась в широкий разлом. Мы оказались прижаты к склону котлована. Духи, вереща на той стороне разделившей нас пропасти, отращивали крылья. Пришла пора отступать.

Гермес, вытирая кровь с глаз, шатаясь, встал на колени. Посох впился в землю, мир за перебитыми крыльями воина помутнел.

— Быстрее! — Арес толкнул меня к порталу. — Прыгай!

Я сжала его плечо.

— А ты?

— Я след…

Он не успел закончить. Дух, похожий на птеродактиля, перемахнул разлом и впился Аресу в правую руку. Напарник вскрикнул, оттолкнул меня, и свободной рукой вцепился в зубастый клюв твари, грызшей его. Я, заорав, швырнула в духа стрелу света. Та нашла цель, залив мир вокруг белым всполохом. А когда вспышка угасла, я увидела, что на краю пропасти больше никого нет.

— Саша!

Я метнулась вперед, но Гермес схватил меня за талию и, развернувшись, прыгнул вместе со мной в портал. За намии, через пропасть, ринулись чудовища, но мы уже падали в Перехлестье, и мгла позади скручивалась в незримую точку.

Мы повалились на влажную, каменистую почву. Некоторое время я лежала без движения, смотря, как впереди, вырываясь из-под земли, несется к самому небу фонтан белого пара.

Рывком я села, повернулась к Гермесу. Тот, тяжело дыша, невидящими глазами смотрел в небо.

— Мы должны вернуться за ним, — я пошарила рукой и крепко сжала вновь появившийся подле меня лук.

— Я не смогу. Нужно подождать, — хрипло, едва слышно ответил напарник.

Мне захотелось вскочить на ноги и хорошенько пнуть его.

— Он может погибнуть, ясно тебе? — я поднялась. Силы возвращались ко мне, а с ними и уверенность в нашей непобедимости. — Слышишь?

— Мы же… бессмертны…

— Там — нет!

Гермес медленно повернул голову. Кажется, ему выбили один глаз. Но для сострадания в моих мыслях не осталось места.

— Вы разве говорили мне об этом?

— А ты бы пошёл туда?

Он сглотнул и прикрыл целый глаз.

— А ты как думаешь?

— Так идём! Сейчас!

Гермес медленно, шатаясь, сел, распластав израненные крылья.

— Мы вряд ли попадем туда же, в ту же точку.

— Доберемся, значит. Ногами.

Гермес дёрнул головой, поставил перед собой посох и… мешком повалился на землю. Впереди гейзер поднял к небу тучи брызг.

— Очнись! Очнись! Очнись! — я сорвалась на крик, тряся Гермеса за плечо. — Мы не должны были уходить! Не должны! Зачем ты увел нас?! Зачем!?

Я оттолкнула его, и Гермес, так и не придя в себя, лицом уткнулся во влажную, теплую землю.

— Мы его бросили, — гораздо тише произнесла я.

Гейзер беззвучно понес влагу к бесцветному небу. Я села и прижала ладони к вискам.

Такого просто не может быть. Такое просто невозможно… Мы же всегда были вместе и всегда побеждали. Мы могли в любое время оказаться подле друг друга и…

Переброс! Что если, он действует между мирами?

Я вытащила свою долю Камня Перехода. Вместо маленькой четвертинки на моей ладони лежала половина Камня.

— Гермес! Очнись, Гермес!

Крылатый вздрогнул, что-то пробормотал себе под нос и приоткрыл глаз.

— Кто? Что? Давно я…

— Где твой Камень?

— Что?

— Где твой Камень?!

— На веревке, на поясе… Что…

— Половина…, - у меня затряслись руки. — Ящик. Наши четвертинки стали половинами. Ярослав! — я посмотрела на напарника, как будто ждала, что он будет со мной спорить и обязательно переубедит меня.

Гермес неуклюже, кривясь от боли, сел и, положив руку мне на плечо, притянул к себе. Я уперлась лбом в его нагрудник, прижимая к себе половинку Камня, и завыла сквозь сжатые зубы.

***

Дух сорвался в пропасть и потащил его за собой. Вспышки от стрелы Артемиды оказалось достаточно, чтобы монстр одеревенел, а благодаря шлему, свет от оружия очищения не ослепил Ареса. За краем разлома, уже в полёте, воин попытался перехватить меч свободной рукой, но не успел. Державшая его тварь разжала пасть и полетела вниз, тогда как его подхватила серебристая птица. Одного взмаха огромных лучистых крыльев оказалось достаточно, чтобы они поднялись над краем пропасти. Птица осторожно опустила его на землю и села позади. Арес приподнялся, здоровой рукой схватил меч, и, шатаясь из стороны в сторону, замер перед шеренгой чудовищ.

"Они ушли", — мелькнула мысль. Гермес и Артемида ушли.

Правильно. Они оба тяжело ранены, а он справится. И все же в глубине души ворочалось неприятное чувство. Они сбежали. Теперь он здесь один. Возможно, навсегда.

И мать жалко.

Духи не спешили атаковать. Наоборот, один за другим они разворачивались и уходили, уползали, улетали.

Арес запрокинул голову и прокричал.

— Театр закрывается?

Ему никто не ответил. В яме он остался один. Откуда-то сверху донесся пронзительный вопль, и тотчас край котлована справа от Ареса внушительным пластом сошёл вниз. Среди грязно-оранжевой пыли барахтался очередной дух. Он шипел, плевался и его длинный толстый чёрный хвост, извиваясь, как змея, расшвыривал в стороны песок и мелкие камни.

— Нет, господин, нет, — фантом подполз к склону ямы и, вскинув руки, принялась карабкаться наверх. — Я же все сделал. Все.

— Спрут, — процедил Арес. — Здравствуй, тварь.

Дух обернулся.

В своём мире их главный враг был чуть выше человека, с одним лишь толстым хвостом вместо ног. Но сила поглощённых сознаний давала ему возможность по своему усмотрению менять форму. И вот за его спиной уже поднимались перепончатые крылья.

Арес снял с головы шлем и швырнул его в монстра. Шлем попал аккурат в макушку. Дух оскалился. Встав на хвост, он оказался выше Ареса на половину туловища.

— Не желаешь драться на равных, уж?

— С тобой, воин? — дух сузил глаза, ставшие похожими на две щелочки. — Мы не ровня, если ты ещё не понял.

Резко дернувшись вперед, фантом взмахнул крыльями и взлетел, не забыв ударить противника хвостом. Арес пожалел, что снял шлем. Удар вышел не сильный, но болезненный. Тонкий, как хлыст, конец хвоста рассек правую бровь, щеку и губы. Глаз остался цел, но кровь из раны за мгновение залила его.

Спрут завис над воином. Арес сплюнул кровь и сжал меч.

— Ну…

Он и договорить не успел, как фантом ураганом налетел на него. Рук у твари внезапно стало больше, чем две. Запустив в противника когти, Спрут протащил его до самого склона и, подняв вверх, со всей силы ударил об стену.

Арес неподвижно лежал на животе и смотрел на свою руку. Он видел пальцы и даже вроде бы чувствовал каждый, только пошевелить ими не мог. Меч, лежащий рядом, стал недостижимой целью. Чужой мир мерк, но за бессилием всегда следовал гнев — это Арес усвоил хорошо. Земля под ним задрожала, отзываясь на его ярость. А потом и ярости не осталось — на смену ей пришло странное, ледяное чувство отрешенности. Арес взял меч и поднялся на ноги. Спрут ринулся к нему, но воин резко припал к земле и свободной рукой схватил духа за хвост. Хвост мигом исчез — соглядатай менял форму быстрее, чем человек мог думать. Но Арес не думал — он посмотрел на противника, поднимающегося над ним на огромных крыльях, и потянул его вниз, без рук и без оружия. Так он сорвал с места мусорный бак, так он двигал ящики на складе, так он поднимал машину из реки.

Так, как он хотел.

Спрут завизжал, когда его ударило о землю. И продолжал верещать, пока Арес шёл к нему, крутя мечом. Фантом менял форму — то выбрасывал щупальца, то удлинял крылья, то вооружался шипами — но он только и мог, что кляксой дергаться на песке.

Арес взмахнул мечом и пришпилил врага к земле. Белесые всполохи закружились у лезвия. Воин наклонился вперед и протянул руку, желая коснуться гибнущего от его оружия духа. Белые, лёгкие, как туман, лоскутки потянулись к его пальцам, холодом прикоснулись к коже, и… Он поглотил все, что когда-то было его врагом.

— Вот так, мой мальчик, — произнёс за его спиной смутно знакомый голос. — Теперь ты один из нас.