Волчица.Часть 1

— Что-то стряслось? — спросил смеющийся Ратибор.

— А ты разве не слышал только что вой? — спросил Булат незамедлительно. — Словно здесь не далеко волчица выгуливает своих детенышей. И этот вой — она звала их к себе.

Волопас посмотрел на меня пронзительным и суровым взглядом. Ратибор, думая, что старший будет ругать меня, заслонил меня своей широкой спиной, но мне было так интересно посмотреть, что произойдет дальше, поэтому высунула голову из-за его плеча.

— Это была она? — спросил Велимудр у Волопаса, который кивнул ему, подтверждая его слова.

— Что? — удивился Булат. — Я думал, это волчица разгуливает здесь…

— Теперь мы точно знаем, как тебя нам называть, — Волопас улыбнулся, и его взгляд смягчился. — Или ты хочешь нам назвать свое имя? — спросил напоследок он меня, давая последнюю возможность назвать свое имя, но я лишь покачала головой. — Тогда решено. Отныне тебя будут звать Волкика, что на древнем означает «волчица».

***

— Волкика, — представилась я, после того, как закончила выть. Резко развернулась и встала рядом с клеймовщиком.

В зале повисла тишина, но постепенно ее стали нарушать то тут, то там тихие восклицания: «Она длак!», «А так можно?», «Разве длаки могут нас чему-нибудь научить?», «Куда смотрит руководство школы?», и все такое прочее. Раздалось легкое покашливание за спиной. Так-так, ректор нервничает: в его компетенции только что усомнились. Я улыбнулась мысленно — что же он теперь скажет?

— Лаконично, — прокомментировал ректор мое выступление. Какую на этот раз он лапшу повесит на уши окружающим? Нужно послушать, заодно и посмеюсь. — Наш последний воспитатель был непосредственным участником Веллеровской кампании.

Все возмущения мгновенно стихли, и в зале повисла звенящая тишина. Все были очень удивлены, но больше всех была удивлена я. Мои внутренности скрутило, и с силой сжала челюсти, на которых тут же заходили желваки, а руки сами потянулись к вещь-сумке, чтобы достать мечи. Меня обуял гнев, готовый вырваться наружу. Лишь когда я почувствовала холодную рукоять меча в руке, до моего сознания дошел смысл всего происходящего — с помощью этой информации можно успокоить всех недовольных, плюс какой-никакой авторитет среди учащихся. И пока никто не заметил моего движения — хорошо, что еще не успела вынуть меч из вещь-сумки, я отпустила оружие и позволила ему упасть в бездну зачарованной ткани.

Н-да, но Збышек ударил по самому больному. Для меня. На самом деле мало кто знал правду о Веллеровской кампании, в которой помимо сотни сильнейших магов приняла участие сотня специально отобранных для этой операции смертников. Выживших было всего четверо: три мага и … я. Никаких записей о моем участии никогда не сохранилось. Согласно официальной версии выжило только трое, а четвертый скончался от ранений. Так откуда же он тогда узнал о моем участии? А ректор еще тот проныра получается. Я бы ухмыльнулась, да вот только воспоминание о том, чем мне пришлось пожертвовать в ходе этой операции, на несколько ударов сердца погрузило мои мысли во мрак. Тогда погибли мои друзья: длаки пожертвовали своими жизнями, чтобы спасти меня.

Оглушительный крик ликования вернул меня из моих размышлений и заставил обратить внимание на происходящее — началась жеребьевка. И первый воспитатель слева направился к своей кварте, а второй уже запустил руку в мешочек со жребиями. Я вновь осмотрела всех выбранных для кварт, но та пятерка словно отсутствовала — им явно было скучно. Не задумываясь для чего, но я посмотрела на них Взглядом Силы. Мне было все равно, что рядом стоящий клеймовщик заметит это — при использовании Взгляда Силы зрачки расширяются до такой степени, что полностью поглощают радужку. Но на этот раз один из пятерки заметил мой интерес к ним и стал постепенно скрывать сияние своей Силы, а затем и своих товарищей. Да вот поздно ты спохватился, я уже при первом Взгляде оценила ваши возможности.

Это был парень, Иргид, кажется. Он был высоким шатеном с зелеными глазами. Нет, он не родственник Далиона, иначе был бы долгожителем. Долгожителя определить легко тому, кто сам долгожитель. Это нечто вроде чутья, инстинкта. Долгожители всегда узнавали друг друга в толпе. А вот скорожители, их еще тоже называют свободниками, хотя это прозвище больше пристало тем, кто не обладает никакой Силой — не могли определить, кто долгожитель. Однако этот Иргид сообразил, что нужно скрыть не только свою Силу, но и Силу своих друзей, которые оказались более беспечны, чем он. Я вернулась к нормальному зрению и снова посмотрела на этих ребят, стараясь припомнить их имена. Иргид угрожающе посмотрел в ответ.

Рыжеволосая девчонка, дерзкая на вид, окинула оценивающим взглядом мою одежду, которая хоть и была на вид неказистой, зато удобной и практичной — подарок Жанит, а после презрительно искривила губы и фыркнула, но заметив в толпе кого-то, сразу же переменилась и улыбнулась искренне, а затем кокетливо помахала ручкой. Это была Эрбель.

Мальчишка с пшеничного цвета волосами, Тихан, держался за руку другого, Олан, который был выше всех. Я еще давно заметила, что эти двое постоянно держатся за руку и загадочно переглядываются друг с другом. Странная парочка.

А вот Маирита, блондинка, держалась обособленно даже от своей группы. У нее было испуганное выражение лица, а взгляд все время бегал и надолго ни на чем не задерживался. Но тут я поймала ее взгляд: ее глаза расширились от ужаса, сначала покраснело лицо, затем и шея, и она поспешно опустила голову. Стесняшка.

Мило! Замечательно! Превосходно! И как из всего этого можно собрать кварту? Ректор видимо из ума выжил, если считал, что из них получится команда. Я повернула голову влево и увидела, что клеймовщик вытаскивал свой жребий, на котором была цифра «пять». Значит, эта разношерстная группа достается мне. Но меня это нисколько не удивляло. Вся эта жеребьевка была простым фарсом — еще до начала церемонии группы были распределены. И получается, что за этих детей я взяла ответственность перед их родителями. Вот попала же! Теперь даже не отвертишься.

Я подошла к своим подопечным, которые вместо приветственных слов и радостных восклицаний, одарили меня злобными взглядами, метавшими искры, а стеснительная девчонка спряталась за спину Иргида. Хорошее начало. Но мне нужно что-то им сказать и обозначить план занятий, о котором я вообще не имела никаких понятий. Ведь я же не учитель, а убийца.

— Мое имя вы уже слышали, — начала твердым уверенным голосом. Им не нужно знать о том, что я нервничала и совсем ничего не знала об учительстве. — Сегодня вы можете отдыхать, а с завтрашнего дня мы начнем наши занятия. Жду вас в семь утра на спортивной площадке, — посмотрела каждому в глаза, а потом развернулась и направилась к выходу из зала.

Оказавшись рядом с большими двустворчатыми дверями, я обернулась, чтобы немного понаблюдать за учениками. Хотела удостовериться, в каких они находились отношениях между собой. Сладкая парочка, так я окрестила про себя Тихана и Олана, сразу же отделились от группы. Эрбель, помахав кому-то, направилась к этому кому-то, но Иргид схватил ее за руку повыше локтя и окликнул парочку, проигнорировавшую его. Рыжеволосая девушка, что-то сказав ему, скинула его руку и удивительно быстро скрылась из виду, да так, что я не могла найти ее в толпе. Маирита все это время стояла рядом с Иргидом и чего-то ждала от него. Но парень, заметив ее, накричал на нее и тоже скрылся в толпе. А это он зря сделал — девушка заплакала. М-да. Отношения между ними далеки от дружественных. По телу пробежала дрожь, словно предчувствуя скорую судорогу. Сегодня пусть остается все так, как есть, но завтра их будет ждать разбор полетов.

Покинув зал, я направилась к столовой, чтобы поужинать. Когда добралась до задней двери кухни, рядом с которой был пристроен навес, укрывавший дубовый стол и пару лавок, меня ждала женщина с подносом в руках. Она внимательно смотрела на меня, и что-то мне показалось до боли в груди знакомым в её взгляде. Завидев меня, женщина улыбнулась, обнажив волчий прикус. Длак. Женщина была дородной, немного выше меня ростом, с седыми волосами, но на удивление с живыми глазами на морщинистом лице. Это была сестра Велимудра.

— Привет, — поприветствовала меня женщина мягким грудным голосом. — Присаживайся за этот стол, — пригласила она меня, ставя поднос с дымящимися тарелками на стол, и села напротив меня. — Извини, днем я не смогла тебя встретить, поэтому ты обедала в одиночестве.

— Вы знаете, кто я, — прямо спросила ее, глядя ей в глаза.

— Догадываюсь, — кивнула длак. — Может ты и долгожитель, но только не длак, — женщина пристально посмотрела на мое лицо. — Я не хочу знать, что ты этой ложью скрываешь, — честно призналась она. — Но ты должна догадаться, что твои подопечные — дети тех самых магов-бунтовщиков, — продолжила сестра Велимудра. — Я хотела бы тебя попросить быть с ними помягче — эти дети и так натерпелись не по годам из-за своих беспечных родителей.

Я молча смотрела на нее, гадая, зачем она мне это все рассказывала. Но женщина выглядела намного старше, чем ее описывал Велимудр. Неужели его сестра так быстро постарела? Ведь она была младше него лет на пятьдесят, судя по его рассказам. Я посмотрела на ее запястья: на них не было брачных браслетов, даже черной татуировки, оставшейся после них, когда один из супругов становился вдовым.

— Почему ты это мне рассказываешь? — перебив, спросила я ее, глядя ей в глаза немного исподлобья. — Ты ведь совсем меня не знаешь, а может я шпион? И меня подослали отыскать и убрать всех, кто сочувствует этим бунтарям?

— Ты же знаешь, — ответила она мне таким же взглядом исподлобья. — Длаки видят всех насквозь.

— Не видят, а чувствуют, — я машинально поправила ее. За годы жизни с длаками усвоила эту поговорку. Однако она лишь расхохоталась, услышав мои слова, да так, что из глаз потекли слезы.

— Вот видишь, — еле выдавила женщина, все еще смеясь. — Ты даже об этом знаешь, а ведь длаки очень редко подпускают так близко чужаков к своим тайнам и обучают их своему ремеслу, — она утерла блестящие капельки с глаз. — Так что, тебе точно можно доверять, — она мягко улыбнулась.

— Велимудр — ваш брат, — произнесла я утвердительно.

— Пошел он к черту, гадёныш, — прорычала женщина. Ее реакция сильно меня удивила, потому что Велимудр очень тепло отзывался о своей младшей сестре, а она так сразу на него. — Шавка Волопаса. Вечно за ним увязывался, вот и в тот раз пошел за ним, да так и не вернулся, — продолжила в гневе женщина. — Так что поделом ему, нечего было лезть на рожон, — все никак не могла успокоиться длак.

— А как вас зовут? — решила сменить тему я, чтобы прекратить этот гневный поток. Для меня Велимудр был и оставался мозговым центром нашей компании.

— А разве он тебе не рассказывал!? — удивилась в этот раз она. В ответ я лишь покачала головой. — Светорада.

— Волкика — представилась в свою очередь я.

— Да знаю, — махнула рукой Светорада. — Чай не глухая, — внезапно женщина посмотрела на небо. — Ты где поселилась? — обеспокоенно спросила она.

— Меня направили в избу возле леса, — жуя второе, прочавкала я.

— Это еще не лес, а лишь подступ к нему, — поправила она меня. — Значит, тебя поселили в доме Волопаса, — Светорада внимательно посмотрела на меня. Я успела заметить Взгляд Силы. — Тебе стоит поторопиться и зайти в дом до того, как сядет солнце.

— А иначе, какой ждет меня сюрприз? — с сарказмом спросила я. В меня закралась мысль, что ректор с умыслом определил меня туда.

— В доме Волопаса жил домовой, — быстро проговорила женщина.

У меня из руки даже ложка выпала. Вот так сюрприз! Быстро вставая из-за стола, я побросала в сумку булочки левой рукой, а правой взяла стакан с чаем, и залпом выпила горячий напиток. Процедив Светораде «спасибо», бегом помчалась к избе. С домовыми шутки плохи. Особенно с одичалыми. Когда в доме никто не живет долгое время, домовой начинал покидать его и искать своего хозяина. И если его не находил, то он становился диким. И не приведи вас Единый, позволить дикому домовому добраться до горящего очага — он получал огромную силу, и победить его тогда становилось крайне сложно, и вероятно, что все жильцы дома погибнут от рук домового.

Домовые вообще-то очень миленькие создания. Они помогали вести домашнее хозяйство, приглядывали за домочадцами. В доме, где жил домовой, редко бывали несчастья, ведь он помогал их избежать. С ним дом становился уютнее и почти не ветшал. Хозяин жилища в свою очередь обязывался кормить домового, оставлять на столе угощения для него, и непременно выделить угол в доме, где мог бы поселиться хранитель дома.

Вбежав в избу, я закрыла дверь на засов и посмотрела в окно, в котором догорали последние лучи солнца. Вздохнув с облегчением, оперлась спиной о дверь. Как вдруг сильный удар сотряс ее. Я навались на дверь, затаив дыхание. И тут меня осенило. Я забыла закрыть ставни. Вновь посмотрела на застекленное окно. Буду надеяться на поверье, что домовые через окна в дом не заходили. В любом случае сегодня разводить огонь в печке не стоило. Снова сильный удар в дверь. Тишина.

— Хозя-а-и-ин, — послышался тихий жалобный голосок домового, за которым последовал еще одни мощный толчок. — Впусти-и-и, — снова заскулила нечисть.

Я молча и тихо отошла от двери. Насколько помнила, только с разрешения он мог войти в дом. Да и дверь закрыла, значит, пройти он не должен. Хорошо, что еще днём успела прибраться тут. Я взобралась на печь, достала пару одеял из вещь-сумки, одно постелила, а другим укрылась. Тело свела судорога, что даже зубами заскрежетала, но после нее как-то сразу стало легче. Последняя, значит, была. Теперь можно и спать. Домовой все еще скулил под дверью.

***

Мощные потоки воздуха били в лицо. Пахло приятной свежестью. Лучи солнца купались в небесной лазури. Меня подхватил новый поток воздуха и понес вперед. Теперь можно расслабиться и расправить крылья. Ветер с нежностью обволакивал золотисто-коричневые перья. Было хорошо и спокойно на душе, что я закрыла глаза, а поток воздуха всё нёс меня вперед. Внезапно почувствовала, что направление потока изменилось, теперь я неслась с огромной скоростью вниз. Напрягла крылья, пытаясь вырваться из мощного потока, как вдруг оказалась в месте слияния нескольких воздушных потоков, которые завертели меня и выбросили в уносящее меня вверх течение воздуха, петлявшее в небосклоне. Этот поток не был добрым, его ветер рвал крылья в клочья так, что перья летели в разные стороны. Вот я поймала перо. Оно было таким легким, нежным, но злобный ветер разломал его и вырвал из моих рук. Нет!

Я проснулась, тяжело дыша и открывая рот в такт дыханию. Горло пересохло и зудело, что я закашляла. Меня трусило. Я посмотрела на руки — они сильно дрожали и даже на ладонях блестели крупные капли пота. Всё ещё дрожа, спустилась с печки, но нога соскользнула, и я упала на пол, ударившись правым плечом. С губ сорвался стон боли. Дрожь всё не утихала. С трудом поднявшись и опираясь на скудную мебель, я добралась до двери, привалившись к ней, чтобы не упасть. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы снять запор с двери — руки словно потеряли всю свою силу и не слушались.

Вырвавшись, наконец, в утреннюю прохладу рассвета, я бегом бросилась к лесу, всё еще шатаясь и спотыкаясь от слабости, потому что через него протекала небольшая речка. Сейчас мне просто необходимо остудить свое разгоряченное сном тело, покрывшееся липким потом. Подбегая к реке, я сорвала одежду и прыгнула в воду. Проплыв метров пять под водой, вынырнула и вытерла с лица струйки воды, стекавшие с волос. Мышцы расслабились, я отдалась на волю медленному течению реки, рассматривая небесную гладь.

Снова мне приснился этот сон. Но если быть точнее, в последний раз он мне снился больше семидесяти лет назад, до того, как я поступила в благородный институт. Да и тогда сон не производил на меня такого впечатления. В то время я просыпалась с надеждой в сердце на то, что у меня за ночь появятся крылья, и я смогу наяву летать. Сейчас всё было иначе. Мне никогда не снился злой ветер. Что всё это значит? Ответ придется искать самой, как всегда.

Я перевернулась на живот и поплыла обратно к тому месту, где оставила вещи. Выйдя из воды, я достала из вещь-сумки мыло и полотенце. Купание не заняло и десяти минут. Я надела чистое нижнее белье, которое состояло из трусов-шортов и длинной тканевой полоски из простыни шириной десять сантиметров, которую я использовала вместо корсета. Кстати она было гораздо удобнее последнего. Одевшись и перекидывая лямку вещь-сумки через плечо, я снова посмотрела на небо. На миг представила, как лечу с крыльями за спиной, мечтательно закрывая глаза.

Мечта? Я быстро одернула себя и опустила взгляд к земле. Я убийца, пролившая море крови. Это смешно, что убийца может мечтать. Глубоко вдохнув и тут же выдохнув, направилась к спортивной площадке, по дороге ероша волосы, чтобы они быстрее высохли и стояли ежиком.

Придя на площадку, я никого не обнаружила. Впрочем, это неудивительно. Скорее всего, ребята спали, потому что гуляли вчера допоздна. Я подошла к аллее деревьев и села под одним из них, укрывшись в тени. Облокотилась на ствол и прикрыла глаза в ожидании прихода учеников. Ведь я же им вчера сказала прийти сюда к семи утра. Прождав еще полчаса, я решила проверить их общежитие, но никого не нашла там. Странно всё это. Но может они в столовой?

Я зашла в студенческую столовую, в которой было уже довольно многолюдно и шумно, поэтому мне пришлось встать на ближайшую лавочку, чтобы лучше был обзор и быстрее найти своих подопечных. Но я их снова не нашла. В полном недоумении направилась к задней двери столовой, где меня уже ждал горячий свежий завтрак и записка с извинениями от Светорады, что она не сможет со мной посидеть — у нее много работы.

Сытно и вкусно позавтракав, я отправилась в учебный корпус, где надеялась найти беглецов. Из рассказов Волопаса об академии я запомнила, что в главном холле на первом этаже есть доска с расписанием и списком студентов, в котором указано, к какому классу приписан тот или иной студент. Я начала просматривать списки, и тут меня осенило, что я не знаю фамилий своих учеников. Пробежав глазами еще раз список, чтобы удостовериться, что там действительно все студенты указаны с фамилиями, в раздражении провела левой рукой по волосам — ото лба к макушке и резко обратно. Я заметила, что вокруг меня поднимается недовольный шепоток студиозов, боявшихся подойти к расписанию. Ладно, дождусь этих трусов около столовой: голод заставит их прийти туда.

Я уселась на лавочку в тени недалеко от столовой так, чтобы было хорошо видно вход в нее. Время медленно приближалось к обеду, а учащихся словно стало гораздо меньше, а потом и вовсе исчезли из виду. Я зашла в столовую, в которой было пусто, лишь чистые столы да лавки. Интересно, о чём на этот раз меня не предупредили? И каких ещё ждать мне сюрпризов? Просветить меня в этих вопросах могла Светорада. Поэтому и направилась к задней двери столовой.

Каково же было мое удивление, когда я увидела человек двадцать в беседке, смеющихся и что-то весело обсуждающих. Видимо, я была очень шокирована, потому что, заметив меня, длак подскочила и быстро подошла ко мне.

— Что-то случилось? — встревоженно спросила она у меня.

— Ммм, это… э …А что здесь происходит? — неуверенно промямлила я.

— А, это, — сразу повеселев и успокоившись, спросила женщина. — Так ведь сегодня студентам разрешено покинуть академию после занятий до самого отбоя в общежитии, — сказала она так, словно это прописная истина, о которой всем известно. — И преподаватели тоже предпочитают пообедать и поужинать за пределами академии, — продолжила Светорада. — Поэтому мы и не готовили обед, — теперь мне стало всё понятно. — Но может ты не знала и хочешь покушать, — обеспокоенно спросила она. — Тогда подожди немного, я быстро что-нибудь соберу, — предложила женщина мне и сразу же направилась к двери.

— Что ты, — я схватила ее за руку, останавливая. — Не беспокойся обо мне, — я ей искренне улыбнулась, благодаря за ее доброту. — Не стоит. Я не голодна, — и кивнула в сторону других кухарок. — Тебя, кажется, уже заждались, — в ответ женщина только с благодарностью улыбнулась мне.

Я не знала, можно ли мне покидать территорию академии, поэтому рисковать не стала, а то мало ли чего со мной могут сделать. Огляделась вокруг в надежде найти что-нибудь, чем можно было бы занять себя до возвращения своих учеников. В поле зрения попал лес, темнеющий вдалеке. Думаю, мне стоит проверить территорию от академии до него, да и по нему тоже стоит прогуляться.

Не долго раздумывая, достала из вещь-сумки тонко нарезанное вяленое мясо, которое мне готовила Жанит, и стала его жевать, направляясь в сторону леса. Через час, медленно шагая, я подошла к лесу. Оглянулась. До речки, что протекала недалеко от избы, было минут двадцать ходьбы. Странным мне это показалось, потому что Волопас был преподавателем в академии, но жил отдельно от других преподавателей. Да и второе общежитие было построено довольно близко к лесу. Для чего? Почему нельзя было бы построить его поближе к первому? Ясно только одно, что здесь в академии есть свои тайны и свои подводные течения.

Быстро войдя в лес, я остановилась и осмотрелась, запоминая все приметы, чтобы лучше ориентироваться. Вот слева огромный дуб со следами топора и раскидистой кроной, под которой ничего не растет. Он мне напомнил Волопаса. Такой же старый, такой же мудрый, такой же надежный и могучий. Казалось, что ему не страшны никакие бури и грозы. Я прикрыла глаза и нервно сглотнула. Мне жаль, Волопас, что я такая слабая. Я слаба без вас. Мне вас очень не хватало. Я отвернулась от дуба и продолжила свой путь вглубь леса. Убийца не должен сожалеть об умерших людях.

Я протискивалась сквозь заросли кустов, между стволами деревьев, обходила их, когда это было возможным. Ничего примечательного пока я не находила. Видимо при дневном свете ничего происходить и не будет, а вся нечисть живет дальше в лесу, где лучи солнца не проходили сквозь листву вековых деревьев. Поэтому я достала еще один кусочек мяса и начала жевать его, напевая простой мотивчик старой песенки. Тут я продралась сквозь очередной куст толи ежевики, толи малины. Я остановилась, чтобы стряхнуть с себя листья и заесть мясо съедобными ягодами. Это была ежевика. Собрала горстку и отправила ее в рот. Ягоды оказались на удивление сладкими.

Только я собиралась проглотить ягоды, как меня что-то остановило. Я повернулась спиной к кусту и посмотрела сначала вправо, затем влево. Посмотрела вперед, обернулась назад. Странно. Я стояла на краю старой дороги. Точнее стоит сказать, что эта была тропа шириной около двух метров. Сейчас тропа заросла травой по колено, но на ней до сих пор не росли деревья и кусты. Я снова посмотрела вправо: дорога вроде бы шла в направлении избы. По крайней мере, я так думаю, к тому же в той стороне протекает речка, поэтому я пошла налево. Стоило исследовать, куда вела тропа.

Дорога была извилистой. Вскоре к тропе присоединилась другая. Посмотрев, откуда она шла, я решила, что она ведет ко второму общежитию, и продолжила свой путь. Через три четверти часа тропа привела меня на необычную поляну. Необычной она была по многим причинам. Во-первых, она была слишком большой для того, чтобы матушка-природа ее сотворила. Во-вторых, эти странные группы деревьев, разбросанные по всей поляне, переплелись между собой причудливым узором. Я обошла всю поляну кругом и вновь окинула ее внимательным взглядом. Мое внимание привлекли бревна, чем-то напоминающие лавочку. Я подошла к ним поближе. Рассмотрев их вблизи, поняла, что ошиблась: на этом сооружении вряд ли можно удобно посидеть. Следом за этими бревнами была группка деревьев, переплетенных так, что образовывали лестницу.

Лестницу!? Деревья сами не могли в такое переплестись. И лестница? Зачем здесь она нужна? Я посмотрела на следующую группу деревьев. Их было четыре: два напротив двух других. А между ними две параллельные ветки. И тут меня осенило. Это ж брусья! И это далеко не поляна, а настоящая самодельная спортивная площадка! Теперь я по-новому взглянула на поляну: на ней были построены все самые необходимые снаряды для тренировок.

Похоже, что Волопас именно здесь проводил тренировки. Но почему не на той площадке, что ближе к академии? Второе общежитие располагалось не так уж и далеко от леса, а Велимудр тоже некоторое время работал здесь преподавателем. Светорада сказала, что ее брат всегда следовал за Волопасом. И вот уже два есть преподавателя, которые были длаками. Я глубоко вздохнула. Вывод напрашивается сам — в академии обучали и длаков. Но видимо по какой-то причине теперь это не так. Скорее всего, после ухода Волопаса вряд ли кто-нибудь решился бы обучать длаков. Да и чему и другие могли бы их научить, если сами не являются длаками?

Я окинула взглядом тренировочную площадку. Её необходимо будет очистить и привести в порядок. Хотя, может и не стоит наводить здесь чистоту, ведь детишкам придется работать не в тепличных условиях. Так что сойдет и так. С местом проведения занятий я определилась, теперь бы детишек найти. Я посмотрела на небо — солнце еще высоко стояло, однако уже не было в зените. Полдень прошёл. Пойти что ли поплавать?

Идя к речке, я решила проверить свою догадку насчет того, куда вела тропа. Я прошла тот памятный куст с ежевикой, а тропа петляла по лесу, как неожиданно раздвоилась, когда до реки и избы оставалось совсем немного, что я могла рассмотреть их сквозь деревья. Направо и тогда я попаду сразу в избу? Или же пойти налево и посмотреть, что еще припрятал тут Волопас? Посмотрев на расположение солнца и удостоверившись, что до его захода еще очень далеко, любопытство взяло верх, и я свернула налево. Вскоре я услышала журчание воды. Неужели здесь купальня или пляж? Но выйдя на открытое место, я увидела небольшой деревянный сруб рядом с заводью. Я улыбнулась. Волопас здесь неплохо обустроился. Это была баня. В паре километров от лагеря смертников у нас был такой же сруб, точь в точь. Наведаюсь сюда обязательно, но сейчас мне пора возвращаться.

Но вернувшись на дорогу, ведущую к избе, я поняла, что не хочу плавать, поэтому просто нашла себе место в тени на берегу реки и удобно улеглась, чтобы подремать немного. Несмотря на то, что уже начался Хмурень, погода стояла безоблачная, и солнце вовсю жарило, но в тени и рядом с водой было приятно лежать. Лентяйка. Мне надо бы составить программу тренировок, но такие хорошие моменты не часто выпадают, поэтому я просто закрыла глаза и уснула на два часа.

Проснувшись, я умылась из речки и направилась к общежитию. В моём распоряжении оставались немногим более двух часов до заката. Есть особо не хотелось, ведь сегодня я довольно мало двигалась. Через полчаса я подошла к общежитию и спокойно открыла дверь. Сколько раз после этого я себя кляла за собственную беспечность! Это ж надо было так попасть!

Едва я открыла дверь, как меня с силой затащило внутрь здания. Что-то кинуло меня в стену рядом с лестницей — я сильно ударилась головой, что в глазах потемнело. Затем протащило вверх по ступенькам. Я попыталась было ухватиться за перила, но лишь ободрала ладони и поломала ногти. Оказавшись на втором этаже, мне всё же удалось подняться на ноги. Зря я это сделала, потому что тут же провалилась вниз и едва успела откатиться в сторону, так как сверху падал потолок. Откатившись, я выбежала в центр холла — повсюду расстилалась пыль, трудно было дышать, и ничего не видно. Краем глаза я заметила красную вспышку и отскочила вправо, услышала тихий звон люстры на потолке и бросилась к выходу.

— Не дай ей выбежать, — послышался голос парня, кому он принадлежал, я не знала.

Но меня тут же отбросило в сторону. Я сильно ударилась правым плечом об угол какого-то стола и не смогла сдержать стон, сорвавшийся с моих губ. Вот же твари!

— Где, — снова раздался тот же голос.

— П-правое плечо, — послышался тихий неуверенный ответ. Голос заметно дрожал. Это Маирита?

Тут передо мной возник Иргид. Я была ошарашена происходящим и могла лишь наблюдать. В жизни никогда бы не подумала, что дети на подобное способны. Мальчишка быстро схватил меня за правое плечо, и в его глазах загорелось синее пламя. Я почувствовала, как мощный поток его Силы направляется в моё плечо. Миг — я услышала треск ломаемых костей и увидела безвольно повисшую правую руку. Ещё одно мгновение и до моего сознания доходит боль. Словно со стороны я наблюдала, как я сама кричу.

— Вы проиграли, — слова презрительно прозвучали в устах неопытного мальчишки.

Да как он смеет подобное мне заявлять! Боль стала притупляться, а внутри меня начала разгораться жажда крови. Ярость застелила мне глаза, а гнев обуял мою душу. Убью этого сопляка! Одним рывком поднимаясь на ноги, я схватила левой рукой за горло мальчишку и по инерции толкнула его на пол, предварительно подставив подножку сзади. Он ушибся головой о пол и отключился.

«— Я хотела бы тебя попросить быть с ними помягче», — вспомнились мне слова Светорады.

«— Я беру ответственность за свое следующее задание», — всплыло в моей памяти обещание их родителям.

Гнев и ярость испарились в один миг. Но оставлять этот беспредел безнаказанным я тоже не собиралась. Они глупцы, раз посмели пойти против того, кто сильнее и опытнее них. Слева от меня послышалось шуршание, и, не задумываясь, я достала маленький ножик и метнула его в сторону шума. Послышался вскрик, и посыпались проклятия в мой адрес. Это точно было Эрбель. Голос Маириты более тонкий. Подняв голову, я увидела удивленных Тихана и Олана, наблюдающих за происходящим со второго этажа. Я посмотрела на них Взглядом Силы. Олан пытался что-то наколдовать. Растяпа! Раньше надо было готовить заклятие. И тут я заметила тонкую-претонкую Нить Силы, среди других Нитей.

Подобные Нити Силы пронизывают весь мир, но все они имеют разную толщину и, скорее имеют форму лент, чем нитей. Да и прикасаться к ним намеренно нельзя — они могут прожечь насквозь всё тело. Но удивительным было другое — в спокойном состоянии, вот как сейчас, они были совершенно безобидны, и люди их совсем не замечают и не видят, даже Обладающие Силой. Лишь единицы могут их видеть. А если их тронуть, то можно обжечься. Я знаю, что некоторые смельчаки любят трогать Нити Силы, а после танцевать среди них. Это смертельный танец. Правда, после подобного танца в этом месте применение любой Силы невозможно. Огромное скопление Нитей блокирует другие Силы. Однажды Далион показал их мне. Я была настолько очарована ими, что даже потрогала несколько из них и не обожглась. Правда они были тонкими, да и после прикосновений к ним кожа в этих местах всё же покраснела.

Недолго думая, я схватила эту тонюсенькую Нить и хлестнула ею по мальчишкам. Они врезались в стену, с которой посыпалась штукатурка. Отлично. Я повернулась к выходу и наткнулась на Маириту, которая, заметив меня, начала рыдать во весь голос.

— Брысь с дороги, — рыкнула я ей.

Девушка, испуганно икнув, заголосила ещё громче, а после бросилась к лестнице. Дура, там же отверстие в полу. Я молча наблюдала за её действиями. Конечно же, она упала, когда взбежала вверх по лестнице. Вскрикнула и упала с глухим стуком. Моё ухо уловило едва слышный щелчок. Либо сломала, либо вывихнула ногу. Скорее первое. Под ноги надо же смотреть.

Боль вернулась внезапно, и, закусив губу до крови, чтобы не застонать, я вышла из общежития. Солнце почти село, скорее всего, дойти не успею. Или успею? Боль расползалась по всему телу. Не стоит коврижка выпечки. И я пошла к столовой. Всё равно лежать мне нельзя, да и выйти из академии я смогу только завтра, при условии, что меня ректор выпустит. Подойдя к беседке, расположенной около заднего входа, я обнаружила оставленное кем-то кресло. Точно, сегодня же кухарки устраивали посиделки, и у них было много свободного времени сегодня, потому что всех студентов отпустили погулять в городе. Особо не раздумывая, я уселась в него. Плечо продолжало болеть, но я не двигалась — любое движение причиняло сильную боль, чтобы было удобнее сидеть, потому что сидеть придется так всю ночь.

Утром я проснулась от того, что затекла шея. Наклонив голову вперед-назад, вправо-влево, чтобы размять, я тихо застонала от боли в сломанном плече, но всё же поднялась из кресла. Всё-таки уснула, пусть и под утро, но чувствовала себя разбитой. Я посмотрела на правую руку. Придётся что-то придумать, чтобы она так не весела, а то больше только боли причиняет.

— Единый же ты мой, — раздалось за спиной у меня восклицание.

Я резко обернулась и застонала от боли. Это была Светорада.

— Что случилось? — спросила она, подойдя ко мне. Она хотела было положить свою руку на моё сломанное плечо, но я во время увернулась, но быстрое движение отозвалось новой волной боли в теле.

— Не стоит трогать моё плечо, — сквозь зубы процедила я ей. — Скажи, кто из лекарей в городе может держать язык за зубами, — всё так же сжимая крепко челюсть, спросила её.

— Тогда тебе нужно идти к Антимону, — проговорила она задумчиво. — Он живёт на пересечении Оружейной и Весёлой улиц. Там есть харчевня, он всегда там обитает, — женщина посмотрела строго в мои глаза. — Это были дети? Ты их не убила?

— Если б убила, то меня уже не было бы, — грубо ответила ей, и, отвернувшись, отправилась на поиски ректора. Мне сломали плечо лишь потому, что я поддалась на слова этой женщины. И сейчас ей не стоит читать мне нотации. Мы не друзья. Я хмыкнула, но тогда почему же я иду к ней, когда у меня проблемы? Я глубоко вдохнула и выдохнула. Нечего мне над этим размышлять, я смертник.

Глава 4 Город прошлого

Если хочешь что-то вспомнить, поезжай в Ринвер.

Там ты вспомнишь даже то, что хотел бы забыть.

Поговорка

Я очень давно не была в столь оживленных местах. Вот уже полчаса я шла по шумным улицам Ринвера, города, который славился тем, что в нём расположены и лучшая академия для магов королевства Гинер, и лучшие оружейные и ювелирные мастерские. Вот почему тут так много людей.

Я была очень удивлена, когда ректор отпустил меня на весь день в город, едва взглянув на меня. Мне показалось, что он был занят своими проблемами, поэтому меня так легко выпустили в город, но Збышек всё же предупредил меня о том, чтобы я вела себя тихо и не совала свой нос, куда не следует, и, завершив свои дела, быстро вернулась обратно.

Академия примыкала к городу через небольшую площадь, в середине которой располагался красивый фонтан, брызгающий разноцветной водой. Поистине красивое зрелище. Никаких ограждений или стен вокруг академии не было. Учебное здание выходило прямо на площадь, получившую название Академической. Да и вокруг самого города не было никаких стен. Это было странно, но как объяснял Волопас, этому городу не нужны стены, ведь здесь живут самые сильные маги королевства, которые преподают в академии, а они лучше любых стен могут защитить город.

Закрыв глаза, я остановилась на мгновение, вдыхая запахи большого города и прислушиваясь к его звукам. Повернув голову влево, я почуяла легкий аромат ванили и свежеиспеченного хлеба — обязательно сюда вернусь, не смогу устоять перед булкой хлеба с поджаристой корочкой. Я проглотила слюну и повернула голову вправо — я уловила приятное благоухание роз и… ландышей — они ведь цветут весной, хотя я могу спутать их аромат с другими цветами. Я так давно не держала в руках цветы, наслаждаясь их красотой и запахом.

Внезапно меня толкнули в правое плечо, я застонала от боли, гнев начал набирать силу для ответного удара, как, открыв глаза, я увидела миловидную женщину с сединой в волосах, ниже меня ростом, но с глазами цветом яркого неба. Она улыбалась мне. Улыбалась не только губами, но и глазами и душой. Женщина светилась счастьем.

— Извините, — поклонившись, не переставая улыбаться, произнесла она приятным мелодичным голосом. — Просто неудобно нести сумку, — добавила женщина, кидая свой взгляд на большую сумку, которую взвалила себе на спину. Если бы она не обратила моего внимания на неё, я бы не заметила сумку.

— Это вы меня простите, — тихо произнесла я, сутуля плечи и наклоняя голову, ожидая наказания. — Нечего стоят на дороге у других.

— Ничего страшного, — бодрым голосом отозвалась женщина, похлопав меня по левому плечу. — Не надо так печалиться, — участливо заглядывая в мои глаза, продолжила она. Её взгляд дарил тепло. — Ты ж никого не убила, — бросила она напоследок, уходя.

Меня словно молнией ударило. Я убийца. За мной море крови. Я смертник, так почему же эта женщина так искренне мне улыбалась? Я подняла левую руку, чтобы погладить клеймо на левой щеке, и остановилась на полпути… Мне же залепили клеймо! И теперь его никто не видит! Я могу вести себя как обычный житель города. И в меня никто не кинет камня.

Из размышлений меня вывела поднявшаяся толкотня и усилившийся шум. Я огляделась вокруг. Почти все люди спешили вперед, к Широкой улице. Поддавшись толпе, я последовала за людьми. Дойдя к пересечению улиц, толпа остановилась, но улюлюканье не прекратилось, а лишь усилилось. Отовсюду слышались гневные крики, проклинающие и унижающие… Смертников.

Приподнявшись на носочки, я увидела колонну смертников, которую вели Надзиратели. В смертников кидали гнилые фрукты и овощи. Я увидела, что кто-то из толпы кинул камень в колонну и сшиб с ног девушку с клеймом не старше двадцати лет, из-за чего вся колонна остановилась. В толпе раздались крики похвалы.

Я перевела взгляд с толпы на смертницу. На мгновенье наши взгляды встретились. В её глаза открыто читались безнадежность и отчаяние, затопившие всё её существо. Её взгляд молил о чудесном спасении. Её губы в страхе задергались, и из глаз брызнули слезы. В ответ моё сердце забилось чаще. В этой девушке я узнала саму себя семьдесят лет назад. Я была такой же, как и она — напуганной, забитой, ничего не понимающей, беспомощной и горько проклинающей свою злую судьбу. Ещё секунда и она стала извиваться в пыли и кричать. Скорее всего, Надзиратель решил развлечь толпу, которая в благодарность зашумела ещё громче.

— Все люди боятся смерти, — раздался тихий голос справа от меня. Я повернула голову. Рядом со мной стояла сгорбленная старушка в старом заплатанном платье с накинутым на плечи выцветшим шерстяным платком.

— Поэтому их так все ненавидят, потому что они уже один раз смогли выиграть бой у смерти, — продолжила она свои рассуждения надрывающимся голосом, а из её глаз текли слёзы ручьём. — При этом все предпочитают забыть о том, что они уходят на границы, чтобы послужить стране. А ведь там всегда идёт война. Получается, что они наши защитники. Разве стыдно выбрать такой путь, — она посмотрела мне прямо в глаза.

Мои глаза расширились от удивления — на меня смотрели глаза Ратибора. Тот же цвет и то же выражение. Старшие длаки всегда подшучивали над Ратибором, называя его маменькиным сыночком. Он был редким красавцем, однако я не могу сказать, что его красота была женской. Но сейчас на меня смотрело состарившееся лицо Ратибора. От шока я потеряла дар речи.

— А сейчас в смертники отправляют даже тех, кто не убивал, — воскликнула женщина, обливаясь горючими слезами. — Ах, сыночек мой, — женщина подняла серо-голубые глаза к небу. — Как же я хотела бы, чтобы ты стал смертником!

Женщина сняла платок с плеч и спрятала в нём свое мокрое от слёз лицо, заглушая рыдания. Она медленно опустилась на колени, продолжая рыдать. Я почувствовала, как защипало глаза. Я заметила, что никто не обращает внимания на старушку, на то, как она убивается по своему сыну. Но помочь я ей ничем не могу. Её сын стал смертником, но он уже умер. Не думаю, что Ратибор обрадовался бы, скажи я правду его матери. Но как я могу ее утешить? У меня же ничего же нет.

Левая рука сама зарылась в вещь-сумку…

«— Этому меня научила матушка, — смущаясь, произнёс Ратибор, протягивая мне браслет, сплетенный из шерстяных нитей шириной в три пальца. На браслете по кругу были изображены красные солнышки на белом фоне. По краям браслета шла тонкая красная кайма. — Это что-то вроде оберега, — он мне робко улыбнулся. — Ведь завтра ты впервые пойдёшь с нами на прогулку…»

Сдерживая слёзы, быстро подошла к старушке, и, превозмогая боль, я наклонилась и всунула ей в руку этот самый браслет. Не останавливаясь, я укрылась за ближайшим углом, чтобы отдышаться. Плечо заболело сильнее от быстрых движений, но я всё же выглянула из-за угла.

— Ратибор, — раздался радостный вскрик старушки, перекрикивающий шум толпы. — Сыночек, — женщина поднялась на дрожащие ноги и побежала в противоположную от меня сторону. — Жив! Мой сыночек жив!

Я оттолкнулась от стены и побежала по Широкой улице, тем самым причиняя себе боль. Только боль сможет привести меня в чувство. Что я только что сделала? Разве это не жестоко по отношению к старушке? Как я, смертник, могу кого-то утешать, если сама причиняю боль тем, чьих родных убиваю?

Боль стала невыносимой, и мне пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не застонать, и перешла на быстрый шаг. Мне нужно пройти ещё семь кварталов: на пересечении Широкой и Северной улиц повернуть направо, после пройти два квартала вперед и свернуть налево — Улица Травников, по ней ещё два квартала и свернуть направо. Это будет Улица Ветров, которая упирается в Оружейную улицу. А там свернуть налево и следующий переулок Весёлый.

Шагая по Оружейной улице, я присматривалась к местным мастерам и прислушивалась к ведущимся разговорам у прилавков с оружием. Мне нужны ведь деньги, чтобы заплатить лекарю. Здесь я смогу продать немного оружия.

— Я дам тебе за эту рухлядь лишь сорок лептонов, — уловила я краем уха слова оружейного мастера.

— Не будь жадиной, — послышалось возражение в ответ. — За это дают пару медяков.

— Вот и иди туда, где тебе и дадут пару медяков, — закончил разговор несговорчивый мастер.

Я подошла и посмотрела на его прилавок. Ни на одном его мече, кинжале и прочем оружии не было клейма. Продает скупленное? Окинула взглядом старика, пытавшегося продать меч. Случайный лучик солнца блеснул на лезвии оружия, позволяя увидеть гравировку в виде волчьей пасти. Длаки мне рассказывали, что любое оружие имеет своего мастера, который помечает его своим клеймом. Клеймо в виде животных говорило о том, что мастером клинка был кто-то из длаков, потому что подобные изображения животных используют обычно длаки. Но именно это клеймо принадлежало мастеру, прозвищем которого было Воин. Он создавал одни из самых прочных клинков, а полное вооружение, заказанное у него, раньше стоило целое состояние. Но никто не видел этого оружейника в лицо. О нем ходит слишком много различных легенд, даже Волопас не знает точно, что из этих россказней правда, а что вымысел. А этот скупщик оружия предлагает за него лептоны? Поставить его на место?

— Я смотрю, на вашем оружии нет клейма, — ехидно проговорила я.

— А тебе чего надо, — сверкнул злобными глазенками скупщик. — Мальчишкам вроде тебя еще рано обзаводиться собственным оружием, — съязвил он. — Ты в нем еще не разбираешься.

— Не продавайте этот меч, — не обращая внимания на слова скупщика, обратилась я к старику. — Мастером этого клинка был Воин, — глаза старика расширились сначала от удивления, а потом его лицо озарила надежда.

— Чтобы сказать подобное, — за моей спиной раздался мужской голос. — Нужны веские доказательства.

— Клеймо, — спокойно ответила я, оборачиваясь и применяя Взгляд Силы. Передо мной стоял мужчина, окутанный ровным и сильным синим сиянием. Маг. Я сбросила Взгляд и посмотрела на него. Седина уже тронула его виски, а высокий рост и могучее телосложение выделяло его из толпы. Однако на нём не было мантии, а лишь жесткий фартук. Неужели он оружейник? Вокруг нас начала скапливаться толпа. Я обреченно вздохнула. Ввязалась всё-таки не в своё дело. Тем временем маг взял в руки меч и осмотрел его, применил пару заклятий, а после вернул его обратно, но уже с почтением.

— Как ты узнал, что меч подлинный? — спросил меня маг, грозно сверкнув в меня глазами.

— Я же сказала, клеймо, — ответила с раздражением. — И незачем метать молнии в мою сторону.

— Никто здесь не сможет купить этот меч, — продолжил разговор маг, нависая надо мной, как гора. — Неужели ты разбираешься так хорошо в оружии, паренёк, — спросил маг, скрестив руки под грудью.

— Я женщина с короткой стрижкой, — уже в первые дни после того, как я отрезала волосы, меня стали принимать за парня, но все еще это продолжало меня бесить. — И ценность меча определяется его верностью в бою, — я ухмыльнулась.

— Вижу, ты много знаешь, — улыбаясь во весь рот, проговорил маг. — Не желаешь заглянуть ко мне, — приглашающим жестом он указал на свой прилавок. — За прилавком — моя мастерская, где ты найдешь всё необходимое.

Я прошла в его мастерскую. На деле это была большая комната со стеллажами до потолка, уставленная ящиками с холодным оружием. Кое-где стояли манекены, одетые в доспехи или кольчуги.

— Так и что ты хочешь продать, — от созерцания комнаты оторвал меня голос мага-оружейника. — Ты явно не нуждаешься в оружии, — опередил мой вопрос мужчина.

— Вы очень проницательны, — кивнув ему в знак уважения, ответила я.

Я задумалась над тем, что же ему лучше всего продать. Кода были ещё живы длаки, мы случайно наткнулись в катакомбах рядом с Людерсом на останки отряда Аландара. Благодаря этому отряду мы пополнили свои запасы оружия, но на одном из скелетов были довольно дорогие доспехи, да и оружие было с гравировкой. Если продам эти доспехи и меч, то смогу выручить более пятисот сотен золотых. Небольшое состояние, и этого мне с лихвой хватит, чтобы купить несколько домов, не говоря уже о том, чтобы оплатить услуги подпольного лекаря. Уже ощутив прохладную рукоять меча в своей руке, что-то меня удержало от того, чтобы достать его из вещь-сумки. А может еще пригодится? И стала доставать из сумки кинжалы, собранные в прогулках — ими я почти не пользовалась, но парочку всё же оставить стоит, так на всякий случай.

— Думаю, это потянет на десять золотых, — предложил мне оружейник, осмотрев все кинжалы, и вопросительно взглянул на меня. Я кивнула в знак согласия. Всё-таки за шесть кинжалов, взятых у мертвецов, он предложил достойную плату.

И вот я стою в харчевне, а все посетители с любопытством рассматривают незнакомца. Я подошла к стойке, за которой стоял толстоватый мужичок с сальными темными волосами с проседью. Он протирал тарелки, и, казалось, что это занятие требует от него большого усердия. Показуха.

— Милейший, — начала я, опершись левой рукой о стойку. В зале харчевни сразу же наступила тишина, создалось впечатление, что посетители затаили даже дыхание в надежде услышать мои слова. — Где я могу найти Антимона, — спросила я его, понизив голос так, чтобы меня мог услышать только этот мужичок.

— Не понимаю о ком вы, — не отрываясь от своего занятия, бросил он, даже не взглянув на меня.

Перед глазами начали плясать черные точки, а стены харчевни начали меняться местами. Я крепко зажмурила глаза и снова открыла их. Пару раз моргнув, картинка перед глазами прояснилась. Мне стало ясно, что у меня в запасе совсем мало времени и скоро потеряю сознание от боли. Ведь я еще ничего болеутоляющего не принимала. Поэтому надо с этим упырём побыстрее разобраться. Я схватила его за грудки и втащила на стойку. От испуга мужичок уронил тарелку, и в тишине, стоявшей в харчевне, звон разбивающейся тарелки был оглушительным.

Внезапно открылась дверь за стойкой, и из неё вышел пожилой мужчина. От удивления я оттолкнула свою жертву, и мужичок с глухим стуком упал на пол. В седовласом старике я узнала того лекаря, который поднял меня на ноги больше тридцати лет назад после того, как я вернулась из Веллеровской кампании. Он на мне тогда изрядно поэкспериментировал. Прежде чем я подумала зачем, я перемахнула через стойку и встала перед ним, но старику, казалось, всё равно. Его взгляд не выражал ровным счетом ничего, никаких признаков узнавания. Неужели он меня не узнал?

— Даже морщин не прибавилось, — добавил он, осмотрев внимательно моё лицо. — Всё также выглядишь, словно тебе лет двадцать, — произнёс он в задумчивости, продолжая рассматривать меня с ног до головы.

— Антимон, — воскликнул мужичок, пришедший в себя после падения. — Я сейчас позову на подмогу, — крикнул он, выбегая за стойку.

— Не стоит, — остановил его лекарь. — Это мой друг.

Друг!? Да ты, скотина, чем только не поил меня, составляя разные отвары и сборы от различных болезней. Я думала, что сдохну от твоих зелий. Интересно, как бы это выглядело: «Вернувшись живой от туда, где полегло более трёх сотен смертников, Волкика подохла от того, что лекарь напоил её не тем отваром». Я невольно усмехнулась, что не скрылось от внимания лекаря.

— Пойдём, — пригласил он меня, отступ от открытой двери. — Ты явно нуждаешься в помощи, — мужчина кивнул в сторону лестницы. — Вверх по лестнице и первая дверь направо.

Я взглянула в его глаза, ожидая подвоха, но его взгляд снова ничего не выражал. Казалось, что годы не пощадили старика — он сгорбился, и плечи ссутулились, а лицо избороздили бесчисленные морщины. Перед глазами снова заплясали черные точки, деваться некуда, придется согласиться на его помощь. В любом случае, лучше иметь дело со знакомым проходимцем, чем с тем, кого не знаешь. Я кивнула, что принимаю его помощь и направилась в указанную им комнату. Поднимаясь в комнату, я услышала, как Антимон подозвал кого-то и дал ему тихо указания. Какие именно не расслышала, всё же я не длак, чтобы обладать абсолютным слухом.

Стоило мне открыть дверь, как меня сразу же окутала смесь запахов целебных трав. Удивительно, но это действовало успокаивающе, и мой гнев начал потихоньку стихать. Комната оказалась небольшой, но в ней поместилось всё необходимое: кровать, в ногах которой стоял сундук, стол и пара стульев, небольшой очаг с горящим ровным пламенем и стеллаж почти во всю стену, заполненный травами и склянками. Люстра из магических светлячков освещала комнатушку.

Лицом к двери я села на стул рядом со столом, стоявшим в центре. Сняла вещь-сумку, бросив ее к своим ногами, за ней куртку. Настала очередь рубашки. Когда я снимала рубашку, дверь в комнату открылась, и вошёл парень-подросток с ведром в правой руке и кучей бинтов подмышкой левой руки. Уставившись на мою забинтованную грудь, он выронил ведро, расплескав воду, и бинты, покатившиеся в разные стороны.

— Никогда не видел женскую грудь? — спросила я его, приподняв левую бровь. Своим вопросом я его еще больше смутила: у него покраснели не только щёки, но и шея и уши. Это выглядело так по-детски невинно и мило, что улыбка коснулась моих губ. Лишь на мгновение.

— Если будешь смущаться, — послышался голос старика. — Никогда не сможешь помочь человеку, — лекарь положил руку мальчишке на плечо и лукаво ему подмигнул. — У лекарей всегда есть возможность насладиться прекрасным видом женских прелестей, — но тут Антимон дал пареньку легкую затрещину. — Живо собери бинты! И принеси еще сухих бинтов, — он поднял руку для еще одной оплеухи, но паренек оказался шустрее и, пригнувшись, за один раз сгрёб рассыпанные бинты. Он кинул их на кровать и быстро прошмыгнул мимо старика в коридор.

Я наблюдала за Антимоном — я почувствовала, что ему нравится возиться с мальчишкой. После старик подошёл ко мне и взглянул на моё плечо.

— М-да, — потерев подбородок, в задумчивости произнёс лекарь. — Не слабо тебе досталось.

— Достаточно, — отрезала я. Мне не хотелось рассказывать ему обстоятельства травмы.

— Но ты знаешь, — лекарь поставил на стол тазик, налил в него воды и стал мыть руки. — Сустав не задели, — достал чистое полотенце из сундука и вытер руки. — Если честно, то это ювелирная работа — раздробили плечо, не задев сустава, — он развел руками. — В противном случае, восстановление заняло бы больше времени, а так, — Антимон прищурил левый глаз. — Глядишь, месяца через полтора и срастется.

— Долго, — нахмурив брови, ответила ему. — А побыстрее можно, — недовольно спросила я.

— А побыстрее, милочка, получается лишь у целителей, — лекарь снова принялся внимательно рассматривать перелом. — Но ты же смертник, и потому тебе они не смогут помочь.

Клеймо блокирует целительную силу. Лишь природные целители могли нам помочь, но таких было очень мало во всем мире. Основную массу касты целителей представляли маги-целители, но их магия исцеления была в разы слабее истинных целителей, которые могли, не используя никаких заклинаний и формул, соединить части тела, срастить кости и восстановить функции поврежденных участков, используя при этом ресурсы организма. Именно поэтому так важно соблюдать правила здорового питания во время лечения.

Я дернулась от боли в правом плече — лекарь его ощупывал. Его брови почти сошлись на переносице. Губы недовольно сжались. Он подошел к дальнему стеллажу и взял там какой-то пучок трав, положив его в заварной чайник, и залил кипятком. Он снова подошел ко мне с чайником в руке.

— Тебе лучше пересесть на кровать, — он налил отвар в чашку. — Некоторые осколки сместились, — Антимон протянул мне кружку. — Придется их поправить, — заметив мой недоверчивый взгляд, пояснил. — Этот отвар притупит боль.

Только после его объяснений я выпила отвар и пересела на кровать, повернувшись к нему боком. В комнату вошел паренек, неся бинты. Лекарь подошел ко мне и многозначительно взглянул на меня. Я лишь кивнула и крепко сжала челюсти. Старик начал поправлять раздробленное плечо. Боль мгновенно заполнила мое сознание и отключила его.

Очнувшись, я медленно села на кровати и осмотрела свой перелом. Старикашка полностью зафиксировал плечо и руку до локтя. Не забыл он и про поддерживающую повязку. Да и сорочку он на меня тоже надел. Пошевелила пальцами правой руки. Вроде не болят и все нормально двигаются. Сжала кулак и напрягла руку — в плече тут же сильно кольнуло.

— Не напрягай руку, — раздался голос Антимона. Он только что вошел в комнату, неся поднос с дымящимся обедом. — Ты проспала пару часов, — сказал старик, ставя поднос на стол. Подойдя, он еще раз осмотрел мое плечо, после довольно хмыкнул. — Тебе следует подкрепиться, — лекарь отодвинул стул и пригласил меня за стол.

Прежде чем занять предложенное место и приступить к угощению — есть хотелось безумно, я достала золотые и положила на стол перед ним. Но он лишь покачал головой.

— Не надо мне денег, — он отодвинул их. — Это тебе за то, что ставил опыты на тебе.

Я смогла лишь ответить злобным взглядом. Разум всё ещё настойчиво прокручивал те давно минувшие времена. А старик лишь печально вздохнул и склонил голову.

— Знаешь, — начал Антимон. — А ведь жизнь отомстила мне за тебя, — поставив локоть на стол, он подпер голову кулаком, уставившись невидящим взглядом в пол. Говорил мужчина медленно, растягивая слова и делая паузы между ними. — У меня был сын, который тяжело заболел. Это ради него я ставил опыты на тебе, — старик тяжело вздохнул. — Но я так и не сумел ему помочь — он умер, а моя жена с горя повесилась, — он поднял свой затуманенный горем взгляд на меня. — Думаешь, так и надо этому подлецу?

— Ты сам сказал, что жизнь тебя проучила, — доев наваристый бульон, ответила ему. Кто я такая, чтобы злорадствовать? Ведь я, по сути, ничем не лучше него. Но жизнь настолько непредсказуема, что нельзя с уверенностью сказать, что будет завтра. Или наступит ли вообще это завтра? А если честно, то его судьба меня как-то не волновала. Каждый получает то, что он заслуживает. И если тебе не нравится то, что сейчас происходит с тобой, то это полностью твоя вина. И только твоя.

— Ты удивительная, Волкика, — произнёс он в задумчивости. — Другие на твоём месте бы радовались несчастьям врага, — он хмыкнул, улыбнувшись. — А ты так просто прощаешь обидчика.

— Я живой мертвец, — поднявшись, прервала его душевные излияния. — У меня нет права судить ни живых, ни мертвых, — надела вещь-сумку, перебросив через нее куртку, и быстро покинула харчевню.

У меня не было никакого желания выслушивать его причитания по поводу его несчастной судьбы. Значит, тот мальчишка не его внук, а просто ученик. Я ухмыльнулась и подняла голову вверх, подставляя лицо теплым лучам солнца. От яркого света зажмурила глаза. А старикашка оказался сильным человечком. Не смотря на такие превратности судьбы, он не сломался. Он продолжает жить, лечить, и у него есть даже ученик, которому он может передать свои знания. Я опустила голову. Не то, что я. Сломлена. Забита. Убита. Подобного шанса у меня нет, и не будет никогда. Я живой труп. Без чувств. Без эмоций.

Я снова уловила знакомый запах свежеиспеченного хлеба вперемешку с ванилью. И полагаясь на свое обоняние, я набрела на пекарню, в которую постоянно кто-то заходил или выходил, но если выходил, то обязательно с горячими свежими буханками хлеба или хрустящими булочками. У меня даже слюнки потекли, настолько здесь был сильный аромат. У меня было десять золотых, которые всё же забрала — я не гордая. Я посмотрела на вывеску перед входом: булочная принадлежала Готторпсам. Это ведь та самая булочная, в которой леди Госбик заказывала хлеб каждый день! Это был самый вкусный хлеб, который я когда-либо пробовала!

Не прошло и пяти минут, как я вышла из пекарни, держа в руке свежую дымящуюся буханку хлеба. Я вдохнула ее аромат, рот в одно мгновение наполнился слюной. Я громко сглотнула и, открывая рот, чтобы укусить прямо от булки, приготовилась насладиться вкусом свежайшего хлеба. Мой взгляд зацепился за двух маленьких ребятишек, грязных и нечёсаных, одетых в какие-то лохмотья. И мальчик — тот, что поменьше, он, не скрывая слёз, смотрел на то, как я собиралась жадно есть хлеб. Я посмотрела на другого — его нижняя губа дрожала, а в глазах скапливались слезы.

— Давай делиться, — и прежде чем я успела подумать о своих действиях, протянула буханку ребятам. А те, недолго думая, выхватили ее у меня из рук и бросились бежать наутек. У меня лишь брови приподнялись в ответ на их поступок. Неужели я старею? Меня уже в который раз оставляют в дураках!

— А ну стоять, — за спиной раздался громкий возглас.

Я обернулась и увидела молодую женщину. Она была стройной и двигалась так грациозно, словно лебедь, проплыла мимо меня, но так быстро, словно гончая, загоняющая свою добычу. Женщина остановилась рядом с детьми и, не церемонясь, схватила их за уши.

— Вы опять за старое, — начала их отчитывать она. — Вы у меня работать будете за пятерых, — женщина залепила им по затрещине, а мальчики даже и не думали убегать. — Немедленно извинитесь, — приказала она им, указывая пальцем на меня.

Голос женщины был настолько суров, что мне невольно показалось, что это меня отчитывают. Дети виновато приблизились и невнятно пробормотали извинения, а после подбежали к женщине с двух сторон и, уткнувшись лицами в ее юбку, зарыдали в унисон.

— Ну-ну, — приговаривала успокаивающе женщина, поглаживая детей по их маленьким головкам. — Вы же извинились, — она грозно на меня посмотрела и добавила: — И никто вам не причинит вреда.

— Их никто и не собирался наказывать, — безразличным тоном ответила ей. Вот еще, буду я связываться с мелкотой.

— А ты хорошая девушка, — внезапно изменилась в лице женщина. Теперь на ее лице играла солнечная улыбка, а желтые с оранжевыми крапинками глаза были слегка прищурены. — Может, пройдете с нами, — предложила она, поворачиваясь ко мне спиной. — Здесь совсем недалеко, — добавила женщина, повернув ко мне голову.

Я кивнула в знак согласия. И снова удивилась собственной доверчивости. Неужели мне не хватило приключений за последние сутки? А ноги несли меня за женщиной. Идя сзади, я молча наблюдала за ними: детишки наперебой что-то увлеченно рассказывали женщине, громко смеялись и прижимались к ней, а она в ответ улыбалась и искренне удивлялась их рассказам. Она вела детей, гордо шагая, и от неё исходила Сила. Если учесть, что у Волопаса были глаза такого же цвета, то вне всякого сомнения, она длак. И ее тотем волк.

— Длак, — выдохнула я тихо.

— Да, — она меня все же услышала. — А ты нет, — добавила она, улыбнувшись и полностью закрыв глаза. — Мы уже пришли, — проговорила женщина, открывая дверь в воротах с высоким забором и пропуская вперед детей. — Ну же смелее, — пригласила она меня, рукой указывая на дверь. — Проходи.

Я посмотрела на солнце, которое едва достигло своего зенита, значит, у меня еще предостаточно времени.

— Мир дому вашему, — произнесла я традиционную фразу, которую произносят гости перед входом в дом хозяев, и вошла.

Я словно очутилась в стране, где живет лишь детство: повсюду бегали дети разного возраста — те, что были самыми маленькими, весело играли в песочнице. Детишки постарше играли в догонялки, а ребята повзрослее работали: кто-то стирал вещи, а кто-то развешивал их сушиться, некоторые приглядывали за младшими и разрешали их споры. В этом дворике перед стареньким большим домом царило детство — я не увидела ни одного взрослого, одни только дети. Мир давно потерял для меня краски, лишь Жанит удалось вернуть меня к жизни и показать основные цвета, но здесь… Здесь всё было иначе. Здесь каждый цвет имел сотни оттенков, даже свет и тот имел радужный перелив. Меня словно захватил водоворот буйных красок, который закружил меня в быстром танце, увлекая за собой в шуточных па в прекрасный мир детства, радости… жизни.

— Ну и как тебе наш приют? — сложив руки за спиной, весело спросила меня незнакомка, слегка наклонившись и повернув голову в бок. Она снова улыбалась, прищурив глаза.

Мне показалось, что она стала даже еще моложе, чем была за воротами этого островка жизни. Глядя на ее улыбку и задорный блеск в зеленых глазах, я услышала, как со звоном спали цепи, сковывавшие мою душу, которая тут же стала согреваться теплом, исходившим в этом месте.

— Волшебно, — только это смогла я произнести в тот момент, а женщина лишь мило захихикала.

— Меня зовут Смеяна, — радостно прощебетала женщина, протягивая мне руку в знак знакомства.

— Волкика, — ответила я ей, пожимая руку.

— Но ты не длак, — приподняла левую бровь она, спросив меня.

— Угу, — кивнула в знак согласия я. — Это прозвище, которым меня одарили твои соотечественники по шкурке, — добавила я, одновременно цокнув языком и подмигнув левым глазом.

Смеяна лишь рассмеялась, а после схватила меня за левую руку и потащила в дом, в котором происходило примерно то же самое, что и во дворе: одни дети игрались, другие выполняли работу по дому, третьи приглядывали и за теми и за другими.

— Лорик, — позвала женщина кого-то из детей, и в тот же момент перед ней появился мальчик-подросток с взъерошенными каштановыми волосами и россыпью веснушек на лице. Он вытянулся перед ней, однако с любопытством разглядывал меня. И тут я поняла, что постепенно весь шум-гам, стоявший здесь, стал постепенно стихать.

— Лорик, — начала командным голосом Смеяна. — Накрой нам стол, — мальчишка лишь кивнул головой. — А то малыши съели обед этой, — она замялась и, обернувшись, взглянула на меня. — Хм, девушки, — наконец промолвила она.

— Не стоит, — вспомнив про свою буханку хлеба, выпалила я. — Я не голодна.

Женщина снова приподняла левую бровь и демонстративно повернулась всем телом к мальчишке.

— Тогда принеси нам чая и баранки, пожалуйста, — произнеся просьбу, женщина направилась в соседнюю комнату справа, где располагалась столы и лавки. Столовая, наверное.

Смеяна села за центральный стол и приглашающим жестом руки указала на место напротив себя. Я кивнула в знак благодарности и заняла указанное место. И только после этого все ребятишки начали занимать свои места за столами. За наш стол садились самые разные ребята: и старшие и младшие. Я заметила, что рядом со мной два мальчугана решали что-то игрой «Камень-ножницы-бумага», и проигравший, надув губы, с поникшей головой уселся за соседний стол, зато победитель шустро занял место за центральным столом, рядом с женщиной, которая, посмотрев на него, лишь покачала головой. Мальчишка повинно прислонился к ее руке, но я же видела, как в его глазах прыгали веселые чертики, а Смеяна лишь улыбнулась и так обежала взглядом всех детей. В этом ее взгляде было столько нежности. Я бы сказала, бесконечное количество нежности. Ее взгляд остановился на мне.

— Дети, — еще шире улыбаясь, произнесла она, пожав плечами.

Другие ребята, довольно взрослые, стали вносить чайники и большие тарелки с баранками. Они их расставляли на каждый стол. Я увидела, как девчушка схватила с тарелки баранку, а девочка постарше шлепнула ее по руке и вернула на место баранку.

— А сегодня пусть откроет наше чаепитие дорогой гость, — привлекла мое внимание Смеяна, обращаясь ко всем ребятам, когда все необходимое было расставлено.

Я почувствовала на себе множество детских взглядов, сверливших меня со всех сторон, от чего мне стало неуютно. Я посмотрела на Смеяну, а она снова подняла свою левую бровь, коварно ухмыляясь. Тут послышались детские сдавленные смешки. Ага, не дождетесь того, чтобы я чего-то не знала.

— Да благословит Единый пищу нашу, — едва стоило мне произнести эту фразу, как все дети шумно набросились на баранки и травяной чай. Они радостно соревновались друг с другом в поедании хлебобулочных изделий, и беззаботно прихлебывали горячий чай.

Я окинула взглядом столовую. Все они были большой дружной семьей, это было видно по тому, как дети общались между собой, как относились к своему соседу. И не смотря на скромную, почти бедную обстановку комнат, здесь царили уют и гармония, счастье и веселье, любовь и жизнь.

Опустив взгляд в кружку, я посмотрела на собственное отражение, застывшее на поверхности дымящегося напитка. И так было все понятно, относительно этого дома. Это был приют для сирот, ведь Смеяна сама назвала его приютом. Да и из взрослых здесь только она одна. Она сама, одна, воспитывает этих детей. Чужих детей. При этом смотрит на них с такой любовью и нежностью, что кажется, не каждая мать на подобное способна. Как же ей удается держать в узде всю эту ораву и улыбаться при этом?

Не то, что я. Я мысленно прокрутила своё поведение со своими воспитанниками. М-да, далеко не то общение, которое происходит между Смеяной и ее детишками. Да и дети, кажется, намного послушнее моих. Вон она попросила того мальчишку накрыть на стол, так он и других ребят подключил. И все они выглядят такими дружными. Почему-то я была уверена, если кого-то из них обидеть, то все остальные ребята встанут на защиту обиженного. Полная противоположность тем отношениям, которые существуют между моими воспитанниками.

— А теперь живо принимайтесь за свои обязанности, — вывел меня из задумчивости голос женщины. — И помните, что труд дисциплинирует ум, — сказала Смеяна наставительным тоном, подняв указательный палец правой руки вверх.

Все ребята быстро удалились из столовой, убрав ее также быстро и почти незаметно. Создалось впечатление, словно по комнате прошелся ураган, но не разрушающий, а наоборот, тот, который сметает беспорядок. Мы остались с ней вдвоем. Она смотрела на меня своими чистыми глазами, не отрывая взгляда от моего лица. Повисла непривычная тишина.

— Ну, это, — начала я, чтобы хоть как-то прервать затянувшееся молчание. — Как ты справляешься с ними? — задала я ей мучивший меня вопрос.

— Всё очень просто, — улыбнулась она, словно ожидала этого вопроса. — Любовь.

— Любовь, — переспросила я удивленно, уставившись в нее непонимающим взглядом.

— Да, именно, — хохотнула женщина. Она повернулась боком и вытянула ноги на лавку. — Детей нужно любить, — она подтянула колени к подбородку и обхватила их руками. — Просто любить, — женщина положила на колени боком голову и остановила свой взгляд на мне. — Отдавать им всю себя, без остатка, — Смеяна подняла голову. — Не лгать и не лукавить, — она пожала плечами. — Не знаю как, но дети чувствуют это. Они еще не понимают, но прекрасно чувствуют твое отношение к ним, — она прищурила глаза, внимательно всматриваясь в меня. — И быть честной с ними. Честной во всем, даже в своих чувствах.

Дверь в столовую с грохотом распахнулась, и в комнату влетел высокий парень, ведущий за шиворот мальчугана помладше. Паренек выставил младшего вперед и грозно взглянул на него.

— Извиняйся, — суровым тоном приказал парень мальчишке.

— Прости, Смеяна, — тихим дрожащим голоском пропищал провинившийся, а после громко зарыдал. — Н-не выгон-няй м-меня, — прокричал он.

— Ну, кто тебе сказал, что тебя выгонять, — встала Смеяна с лавки и обняла мальчишку, который прижался к ней еще сильнее. Рыдания стали приглушенными. — Ну-ну, успокойся, — она нежно погладила его по головке. — Только больше такого не делай, а то тебя в смертники запишут, если украдешь у кого-то чужого. Да и у своих воровать нельзя. Тебе ведь теперь так стыдно, — мальчишка закивал головой и еще пуще прежнего заплакал.

— Мы еле-еле смогли его отыскать, — сказал парень, протягивая Смеяне медальон в виде расходящихся лучей солнца на шнурке. — Я знаю он вам очень дорог.

Медальон блеснул в лучах обеденного солнца, и этот лучик пронзил мою память. Я вспомнила нечто знакомое и, не задумываясь о последствиях, достала из вещь-сумки такой же, на точно таком же шнурке. Смеяна громко ахнула. Мой взгляд метнулся к ней. Женщина удивленно смотрела на медальон в моих руках, а в ее глазах собирались слёзы.

— Я, — проговорила едва слышно женщина, протягивая руки к медальону в моих руках. — Я узнаю этот медальон из тысячи похожих, — она подняла на меня свои глаза полные слез. — Он принадлежал когда-то мне, но я его подарила ему, — Смеяна коснулась кончиками пальцев холодного металла. — Откуда он у тебя? — она умоляюще смотрела на меня.

Сказать ей правду? Или оставить в неведении? Сложный выбор. Но как бы я не ответила, уверена, что причиню ей лишь боль. Нервно облизала губы. Молчание тоже не выход.

— Это мой жених, — она взяла медальон из моих рук. — Я обещала ждать его, — нежно поглаживая в руках украшение, продолжила женщина. — Булат никогда бы с ним не расстался, — прошептала она.

Смеяна медленно опустилась на колени, но ее крик отчаяния стал неожиданностью для всех в столовой. Она закричала так громко и так горько, что мне показалось, что меня хлестнуло ее болью. Можно было подумать, что ее душа рвалась к любимому, но тело не отпускало ее, становясь невыносимой клеткой. Закончилось всё так же, как и началось — внезапно.

По ее реакции стало ясно, что она догадалась о смерти своего возлюбленного.

— Простите, — вытирая слезы, проговорила женщина. — Просто не сдержалась, — посмотрев на детей, она добавила. — Покиньте комнату, пожалуйста, ради вашей безопасности.

На удивление дети послушались ее, хотя было видно, что им любопытно. Возле двери в столовую уже собрались любопытные сороки. Хотя не услышать ее крика мог, наверное, только мертвец. Но даже я его услышала. Я всё еще жива?

— Это память о моем отце, — тяжело села обратно Смеяна. — Мой отец никогда не жил с нами, но всегда навещал нас с мамой, — она уставилась невидящим взглядом в стол, хотя в ее голос вернулась прежняя нежность. — Папа очень любил детей, — она шмыгнула носом. — В этом я пошла в него, — она повертела потертый медальон. — Булат отправился вместе с моим отцом.

— Так твой отец Волопас? — удивилась я.

— Ты и его знаешь, — в ее глазах мелькнул блеск заинтересованности. — Ты знаешь Ратика? — она вопросительно протянула мне руку.

— Ох уж этот Ратик, — ударив по ее ладони, ответила я. — Сама бы убила.

— Не поверишь, у меня он такое же чувство вызывает, — давясь смехом, выдавила Смеяна, а я рассмеялась в ответ. — Значит, их четверых уже нет в живых, — улыбаясь, со слезами, быстро стекающими по ее щекам, печально проговорила она.

— Да, — подтвердила я. — И Велимудр тоже умер.

— Ну что ж, — она встала из-за стола. — Это следовало ожидать, — она повернулась ко мне. — Они искали кого-то, — Смеяна грустно взглянула на меня. — Может тебя?

— Без понятия, — я могла лишь качать головой. Для меня эта информация была абсолютно неизвестной. — Они немногое мне рассказывали.

— Что ж, думаю нам пора расстаться, — голос женщины дрожал.

Я посмотрела на нее. Она едва сдерживала свою боль, боль от потери близких людей. Стоит оставить ее наедине? Так будет лучше. Я поклонилась ей.

— Еще раз мир дому вашему, — и быстро, не оборачиваясь, покинула приют.

Мне нужно вернуться в Академию, но мне хотелось прогуляться, поэтому медленно двигалась, не разбирая дороги — ноги сами несли меня куда-то, по многолюдным улицам, чей шум никак не мог оторвать меня от вороха тех мыслей, которые неминуемо возникали в моем разуме.

Ринвер действительно подтвердил свое название города прошлого, ведь сегодня мне пришлось многое вспомнить, и в первую очередь, я вспомнила карту города, который совсем не изменился с тех времен, когда я была человеком. Когда я была живой… Тогда я была совсем иной. Тогда я каждое лето проводила здесь, у брата. Мы с нетерпением ждали того момента, когда снова увидимся…

Я подняла голову и огляделась. Эта была улица, на которой мой брат снимал дом, и я остановилась прямо перед калиткой, ведущей к двери его дома. Моё сердце быстро забилось в груди, что я смогла ощутить бег крови по жилам. Каким он стал сейчас? Женился ли? Есть ли у него дети? Дверь в дом стала медленно открываться с громким скрипом, и я вот-вот увижу брата…

Всего один удар сердца, и, развернувшись, я постыдно сбежала с улицы, на которой жил мой родной человек. Я бежала без остановки, и сломанное плечо иногда стреляло болью. Я остановилась тогда, когда до Академии оставалось пройти всего лишь два квартала. Обернулась — никто не преследовал меня. Хорошо. Глубоко вздохнула, восстанавливая дыхание. Глаза предательски защипало. Знаю, что поступила глупо. Просто мне не хотелось, чтобы братик увидел, во что превратилась его младшая сестрёнка. Каким чудовищем она стала. Но и это не вся правда. Я боялась, что он отвернется от меня, прогонит и бросит вдогонку, что у него нет сестры.

Солнце клонилось к закату, мне пора возвращаться. Уже на площади меня кто-то окликнул. Я обернулась и увидела, как ко мне несся паренек, которого я видела у лекаря. Подбежав ко мне, он протянул мне два мешочка, жадно хватая ртом воздух. Я взяла один из них и поднесла к носу. Меня сразу ударил разнобой различных трав.

— Из него нужно делать отвар и пить, чтобы уменьшить боль, — спросила я ученика лекаря, подбросив мешочек в руке. Парень лишь кивнул, все еще пытаясь отдышаться. — А в другом, наверно, яичная скорлупа, — кивнув головой в сторону второго мешочка, который парнишка еще держал, спросила я, кладя сбор трав в левый карман штанов.

— Откуда… вы узнали, — с небольшой отдышкой он спросил, удивленно уставив на меня свои огромные глазки.

— Поживи с моё и не такое узнаешь, — подмигнув, отшила его и, взяв мешочек, направилась в Академию. — Спасибо, — не оборачиваясь, поблагодарила его, помахав левой рукой.

Глава 5 Крик

Вся в слезах она стенала,

С криком билась о сосуд,

Но везде сидит стена,

И не услышат мольбы тут.

Гудим, бродячий гусляр (О.Б. «Душа»)

Со дня этого инцидента прошло три недели, и опухоль спала в месте перелома, да плечо стало меньше болеть. Наверно, травяной отвар помогал, да и яичная скорлупа, мелко перемолотая, является чистым кальцием и способствует скорейшему срастанию костей. Я всё так же жила в избушке Волопаса, и его озлобленный домовой каждую ночь ломился в дом, но закрытая дверь всегда останавливала нечисть.

С того дня я избегала любой встречи со своими учениками. Мне не хотелось их видеть не только из-за их поступка, но и потому что я еще не была готова принять на себя роль учителя. Я зачастила в библиотеку Академии, которая занимала подземные этажи учебного корпуса. Когда пришла туда впервые, у меня было чувство, что меня выгонят оттуда, но на удивление библиотекари отнеслись ко мне как ко всему остальному преподавательскому составу. Они охотно помогали мне искать необходимую литературу и даже подсказали, где в библиотеке находится укромный уголок, где меня никто не побеспокоит и который стал моим одним из излюбленных мест в Академии.

Этот укромный уголок находился почти в самом конце высоких книжных стеллажей. Он затерялся в их лабиринте и был невидим для тех, кто находился на нижнем уровне библиотеки, зато тем, кто спрятался в нем, было видно многое. Однако с верхнего этажа библиотеки, а точнее с балкона, который шел по периметру, где располагалась редкая литература и куда доступ имели только преподаватели, этот укромный уголок можно было заметить. К сожалению, дорогу к нему можно было найти, только зная ее.

Шла последняя неделя Хмуреня, и погода постепенно менялась под стать названию месяца — небо всё чаще и чаще оказывалось затянуто тучами, осень вступала в свои права, что означало начало сезона дождей, которые возвестят о конце последних теплых деньков. Время светового дня уже уменьшилось, но добрые библиотекари разрешали мне брать на ночь книгу или две.

Я сидела уже в библиотеки четыре часа, и моя спина порядком затекла, да и глаза уже устали, что буквы начали сливаться в одну черную строчку. Бой часов пробил о еще одном прошедшем часе, и, взглянув на часы — куранты пробили шесть часов, тяжело вздохнув, сладко потянувшись, разминая затекшие мышцы, я принялась собирать разложенные вокруг меня листки с записями, в которых был изложен план тренировок с детишками, да кое какие заметки, для себя.

Задвинув стул за стол и убрав свои записи в вещь-сумку, я удрученно взглянула на две стопки книг, с которыми работала последние несколько часов. Их нужно было расставить по своим местам. Глубоко вздохнув, я взяла первую стопку и быстро разнесла книги, а вот со второй стопкой все было намного сложнее, потому что книги в ней находились с разных полок, и пока я их расставляла, прошел еще один час. С каким же облегчением я шла к тому стеллажу, который располагался рядом с тем укромным уголком, чтобы поставить последнюю книгу. Только когда я подошла к стеллажу, вспомнила, что книгу нужно поставить на самую верхнюю полку, а для этого придется карабкаться по лестнице. Огляделась, никого из библиотекарей поблизости не было видно, поэтому взялась за передвижную лестницу сама. Едва я ухватилась за нее, как услышала голоса, которые приглушенно раздавались из-за стеллажа. Я замерла, почти затаив дыхание, и прислушалась к их разговору. Голоса принадлежали мужчинам.

— Ну и чему она сможет их научить, — возмущенно спросил один мужчина другого, переходя на визг. — Можно подумать, она гений в воспитании кварт.

— Тише говори, Динал, — шикнул на него другой мужчина.

— Да ладно тебе, — успокоил его Динал. — В это время в библиотеке уже никого не бывает.

— Всё равно, — голос собеседника явно дрожал. — Осторожность не помешает.

— Как же она меня бесит, — с ненавистью в голосе выплюнул Динал.

— Ты всё еще не угомонился, что выбрали не тебя, а эту смертницу, — задал вопрос мужчина, имени которого так и не произнесли.

Известно, что подслушивать нехорошо, но всё же неплохо было бы знать о подводных течениях в Академии, чтобы не попасть в чью-нибудь ловушку и не сдохнуть. Я снова огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что никого нет поблизости, и посильнее прижала ухо к щели между стеллажами.

— А ты как думаешь, — съязвил другой. — За эту работу заплатят хорошие деньги, благодаря которым можно свалить из этой проклятой страны.

— А ты всё такой же меркантильный, как и раньше, — заметил, усмехаясь, его товарищ.

— Кушать всегда хочется, — ответил Динал. — Да что в ней нашли, — в его голосе снова послышались истерические нотки.

— Ты же слышал Збышека, — ответил друг. — Она участница Веллеровской кампании.

— Да брехня все это, — отмахнулся от слов товарища Динал.

— А вот и нет, — перебил его мужчина. — Ты слышал, каким именем она представилась?

— Кажется, Волкикой, — неуверенно ответил Динал. — Но она же не длак.

— В этом-то всё и дело, — нравоучительно заметил собеседник. — Я тут кое-что узнал из своих источников, кто такая Волкика, — он сделал многозначительную паузу.

— Ну не тяни, — с нетерпением в голосе бросил Динал.

— Она та самая Кровавая Волчица, — торжественно проинформировал мужчина друга.

— Кто-о? — недоумевающе протянул вопрос Динал.

— Ну, ты дубина, — ответил ему товарищ. — Как мне сообщили, это прозвище она заслужила еще полвека назад.

— Она долгожитель! — удивленно вскрикнул Динал.

— Тш-шш, — зашикали на него. — Не кричи так громко! А вдруг услышат, — он прочистил горло. — В то время она убивала всех без разбору, — продолжил он пересказ слухов. — Говорят, тогда после неё невозможно было даже нормально похоронить людей — она их так кромсала, что от них оставалось лишь кровавое месиво из костей и мяса. Их даже опознать было невозможно.

Я сильно зажмурила глаза и проглотила ком, вставший в горле от воспоминаний прошлого. То время действительно было кровавым — я рубила направо и налево, не глядя, оставляя за собой реки крови, которые сейчас собрались в целое море. Я протёрла лицо ладонью.

— Так что, как сам видишь, она лучше нас с тобой может убивать, — ответил мужчина на давно заданный вопрос. — Именно поэтому её и выбрали. Только она сможет сделать из них таких же цепных убийц, как и она.

От удивления у меня раскрылась челюсть. Так вот в чём была причина моего приезда сюда. Я должна научить детей… убивать. Я закрыла глаза и встряхнула головой, чтобы хоть как-то привести свои мысли в порядок, потому что это не укладывалось у меня в голове. Когда я открыла глаза, я увидела перед собой ректора. Я быстро отшатнулась от стеллажа, но он лишь приложил указательный палец к своим губам в знак молчания и кивком головы приказал мне следовать за ним. Я бросила взгляд на стеллаж, за которым сплетничали преподаватели, и последовала за Збышеком.

Збышек отвел меня в свой кабинет и, повернувшись ко мне спиной, уставился в окно, расположенное за его столом. Я все хотела спросить его, но каждый раз открывая рот, тут же его закрывала, потому что мысли все еще путались от такой новости. Он обернулся и посмотрел на меня, презрительно приподняв брови.

— Не строй из себя оскорбленную невинность, — он смерил меня уничижающим взглядом, а голос был полон яда. — Ты же прекрасно понимаешь, для чего тебя сюда позвали.

— Но… но они же дети, — только и смогла выдавить я в ответ.

— Для них это единственный шанс выжить. Лучше умереть им там, чем жить с клеймом детей предателей, — бросил он. — К тому же ты единственная выжившая в Веллеровской кампании.

— Это не в счёт, — возразила я. Причем тут эта ужасная кампания!?

— Еще как в счёт, — ректор уселся в кресло и откинулся на спинку. — Ты знаешь герцога Сансэ дэ Приеста, — он посмотрел мне прямо в глаза.

Вместо ответа я лишь покачала головой. Откуда мне его знать!?

— Так вот этот самый герцог, — начал пояснять мне Збышек, явно радуясь своей осведомленности. — Один из тактиков-стратегов Аландара. По сути, он был единственным, кто сумел разгадать наш манёвр в Веллеровской кампании.

Если быть честной, то я мало знала об этой кампании и о целях её проведения. Но знала одно наверняка — в той кампании помимо сотни магов погибли сотни смертников. Их просто отправили на бойню. Я лично знала около сотни смертников, а там под Людерсом, где находилась наша цель, полегли как минимум три сотни смертников. И откуда же только берутся все эти человеческие ресурсы? Я встряхнула головой, не моего это ума дело.

— Так вот наши умы, — мужчина приосанился.

Это типа он «ум»? Я встречалась только с одним аландарцем, который мог дать фору даже Волопасу в военной стратегии, но я давно с ним не сталкивалась или сталкивалась — у меня возникло чувство, что я его недавно видела, но не могла вспомнить, где именно — и даже не знаю, жив ли он вообще. Волопас говаривал, что этот парень сильный враг, и я ему даже в подмётки не гожусь. Обидно, но старый длак справедливо охарактеризовал мои способности. Я действительно не сильна в стратегиях и всегда действую, опираясь на интуицию, которая все-таки не так хорошо у меня развита.

— К коим отношусь и я, — продолжил он. — Разработали новый план, и все эти кварты в нашей Академии сыграют в нем не последнюю роль, — Збышек прищурил глаза, не спуская с меня взгляда. — И твоя задача научить этих детей выполнять беспрекословно все приказы, — он раскрыл глаза. — И, конечно же, они должны уметь убивать, — он указал мне на дверь. — И тебе следует держать рот на замке, — бросил ректор мне, когда я взялась за ручку двери. — Иначе … Ты и сама всё знаешь.

Я шла в избушку, ничего не замечая вокруг. Просто я даже поверить не могла во все услышанное сегодня. Трудно не согласиться с тем фактом, что убить человека для меня стало обыденностью. И то, что я оставила за собой кровавые реки из убитых мною людей. Но это я! Я сама выбрала этот путь! Но в чем виноваты эти дети? В том, что их родители предатели? Но не они же совершили это предательство. Зачем им нужна эта жизнь? И можно ли ее после будет назвать жизнью?

С такими мыслями я добралась до избы, где все еще горел огонек в печке. Закрыв за собой дверь, тяжело привалилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Да, я убийца. В глазах предательски защипало, а в груди больно защемило. Но неужели я настолько чудовищна, что научу детей убивать!? Я опустила голову вниз между коленей. Глаза застлала пелена из слез. И вот одна крупная слеза сорвалась с моих ресниц и медленно полетела вниз, а огонь из печки высвечивал в ней события тех ужасных дней…

***

… Волопас всунул мне в руки меч, остальные длаки стояли в стороне, а передо мной на коленях сидел связанный с кляпом во рту пленник, которого мы захватили в лагере в десяти километрах отсюда. До Разлома оставалось еще около полусотни километров. Уже прошло семь лет, с тех пор как я стала смертником, но я еще ни разу не держала меч в руках ни на одной из прогулок.

— Давай, — скомандовал мне Волопас.

— Что давай? — непонимающе уставилась я на длака.

— Убей его, — спокойно отдал его мой учитель.

Я громко сглотнула. Мне приходилось видеть множество раз, как длаки кого-то убивали. И меня перестало рвать еще на первом году жизни в стане смертников. Но сейчас совсем другое дело. Сейчас я должна была убить беззащитного человека. Я посмотрела в глаза пленному: из его глаз текли слезы, которые оставляли грязные следы на его щеках. Он готовился к смерти, но все еще верил в чудо.

Я занесла меч… И тут же его опустила. Руки дрожали, сердце бешено колотилось. Пленник что-то промычал, но он все же рад отсрочке. Я бросила взгляд на Волопаса. Тот грозно на меня взирал.

— Не тяни, — отрезал он вместо слов помощи.

Я снова подняла меч, но подняв его над головой, руки дрогнули у меня и меч выпал из рук.

— Не могу! — вскричала я в страхе. — Я, правда, не могу, — я взглянула на других длаков, ища поддержки, но они смотрели в разные стороны, лишь бы не на меня.

Волопас подскочила ко мне и навис надо мной, словно грозовая туча. Его глаза метали снопы молний.

— Ты считаешь себя белоручкой, — его голос был тихим, но полным угрозы. Я покачала головой. — Ты уже достаточно знаешь о смерти, и ты уже убивала с помощью своей Силы умышленника, а убить мечом ты все еще брезгуешь, — его вопрос прозвучал с укором. — Взяла меч и отрубила ему голову!

Я трясущимися руками обхватила рукоять меча, но начинающиеся рыдания мешали поднять тяжелый меч Волопаса и оторвать его кончик от земли. В глазах пленниках застыл смертельный ужас.

— Да заткнись ты уже! — крикнул мне в сердцах Волопас. — Экая неженка, если б ты не убила того аристократа, здесь тебя сейчас не было. Так что нечего строить из себя невинность!

Его крик лишь еще сильнее подхлестнул мои рыдания, что я откинула клинок в сторону и упала на колени, спрятав лицо в ладонях, заглушая рыдания. Мне было страшно. Страшно убить человека своими руками.

— Ну и чего же мы ждем? — раздался над правым ухом голос Волопаса.

— Я-я не хочу с-стать чу-чудовищем, — прорыдала я тогда.

— Так вот кто мы для тебя, да? — ехидно спросил Волопас.

— Нет, не так! — сквозь рыдания попыталась я возразить ему. — Вы не такие!

— Нечего городить чушь! — Волопас прокричал мне в лицо, отняв от него мои руки. — Хочешь остаться беленькой и пушистенькой? Не выйдет. Здесь либо ты убиваешь, либо тебя. И третьего не дано. Запомни, — проговорил он мне, притянув мое лицо к своему так, что мы почти касались носами. — А если не хочешь убивать, то лучше сдохни сейчас, и избавь нас от своих жалких принципов, — и он отшвырнул меня от себя.

Рыдая, вся в слезах я подползла к мечу, но не смогла его поднять, так и рыдала с ним в обнимку. Внезапно меня окропило тягучей и горячей жидкостью. Я открыла глаза: рядом с пленником с обнаженным мечом стоял Ратибор. Голова обезглавленного мужчины с глухим стуком упала на траву, а из шеи фонтаном брызнула кровь. Я с криком ужаса отшатнулась от трупа.

— Ну и чё ты сделал, щенок? — обратился к Ратику Волопас.

— Он ведь тоже человек, — спокойно ответил молодой длак. — Она еще не готова.

— К возрождению магур она будет готова, — съязвил мой учитель и направился к тропинке, ведущей к Разлому, даже не взглянув на меня…

Через три часа нас нагнал отряд аландарцев. Меня спрятали, потому что я все еще не могла прийти в себя и ничем не смогла бы помочь длакам в бою, даже силой умышленников, потому что не могла сосредоточиться. Из моего укрытия мне было видно лишь то, как дерется Ратибор. Его окружили. Одного он убил сразу, двое других по очереди на него нападали. И тут сзади него незаметно появился третий, но когда Ратик его заметит будет уже поздно. Я все еще сжимала меч, данный мне Волопасом. Враг занес клинок над головой длака…

Прежде чем я успела что-то осознать, я выставила перед собой лезвие и бросилась на противника. Заговоренная сталь прошла сквозь кольчугу воина, словно нож в масло. Меч из рук воина со звоном упал на землю. Воин обернулся, и тем самым лишь увеличил свою рану. Он удивленно посмотрел на меня. Его удивление сменилось криком боли, который привлек внимание всех дерущихся, а я наблюдала, как он медленно сползает с лезвия и падает на землю, где продолжает в агонии извиваться, а кровь из его раны била ключом, питая ненасытную землю. Меня охватил ужас. Я заносила и опускала в его тело меч много раз подряд. Я кричала, как раненный зверь. Его кровь забрызгала меня с ног до головы, а мне было все мало. Я не его убила. Тогда я убивала себя. Себя прежнюю. Обрубала все пути, ведущие назад. То корчилась моя душа. И я не дала ей даже шанса на возрождение. Не быть теперь мне прежней…

Той ночью я еще многих убила. Той ночью родилась Волчица. Кровавая Волчица…

***

Слеза долетела до пола и разбилась на сотни мелких капель, а затем снова собиралась в мокрое пятнышко, унося с собой те жуткие события. Я запрокинула голову, открыв рот в беззвучном крике, но так ни одного звука не сорвалось, а слезы лились из глаз крупными каплями. Я обхватила голову руками, снова запрокинула ее назад. Дыхание перехватывало в немом крике, который разрывал лёгкие изнутри, а вместе с ним и все тело. Голосовые связки были напряжены до предела, но не издавали звуков.

Я убийца, но не чудовище! Я не хочу учить детей убивать! Я не желаю им такой же судьбы! Почему я!? Пусть на мне останется грех убийства, но я не буду учить детей убивать. Меня трясло от беззвучных рыданий, ведь ни один звук не сможет передать всей той боли, что скручивала меня изнутри. Если бы был другой путь, я, не задумываясь, выбрала бы его. Как же я сама себя ненавижу! Сколько раз я искала смерти! Бросалась голыми руками на острие меча, но каждый раз, насмехаясь, смерть-освободительница ускользала, оставляя меня одну на кровавом побоище.

В моем разуме словно молния пролетела, и рыдания прекратились в момент, а все чувства обострились до предела. Я резко поднялась на ноги и прислушалась, но вокруг стояла тишина. В окно было видно, что солнце еще не коснулось горизонта. Открыв тихо дверь, я снова прислушалась. Ни звука. И снова молния пролетела в моем разуме. Да что это такое? Откуда это всё исходит?

Выйдя из избы, я окинула Взглядом Силы прилегающую территорию, но ничего подозрительного не заметила, поэтому сосредоточилась на Взгляде сильнее, чтобы увидеть Нити Силы. И действительно все Нити, которые были видны, внезапно натянулись и устремились куда-то в лес. Неужели кто-то решил станцевать ленточный танец? Но тогда в Академии нельзя будет использовать магическую силу.

На ходу вытирая слезы, я быстро побежала в том направлении, куда тянулись все Нити. Я впервые видела нечто подобное. Иногда я касалась Нитей, но они не обжигали меня. Может потому что я не трогала их намеренно? Сияние от этих Нитей слепило так, что даже глаза стали слезиться, и я прекратила смотреть Взглядом Силы. Глазам сразу стало легче, но теперь мне не видно, куда двигались Нити. Я осмотрелась вокруг, с тропинки я уже давно сошла, но все еще помнила то направление, откуда пришла. За холмом слева впереди от меня что-то светилось. Я подкралась бесшумно и выглянула из-за него.

Передо мной открылось поистине удивительное зрелище. Одинокая женщина стояла посреди поляны, а за ней зияла черная дыра, которую удерживали Нити Силы. Именно от этой дыры исходило мощное сияние света. Я просто терялась в догадках, кем могла быть эта женщина, и что она здесь делает.

— Насмотрелась? — женщина спросила веселым голосом и повернулась ко мне лицом. — Выходи, Волчица.

Откуда она знает мое имя? Но еще удивительнее было то, что ее тело полностью было скрыто одеждой, даже лицо и рот. Можно было видеть только глаза. Я выпрямилась и подошла к ней не слишком близко, но даже с этого расстояния можно было заметить удивительный цвет ее глаз. Ее глаза были пронзительно серыми, и такого насыщенного цвета я никогда в жизни не встречала.

— Откуда ты меня знаешь? — спросила я ее настороженно.

— Не бойся меня, — все тем же тоном ответила она мне, внимательно заглядывая в мои глаза. Ее взгляд, казалось, проникал в самые потаенные уголки моей души, раскрывая все ее секреты, таившиеся во мне. — Я проводник и зовут меня Олларгосс, — представилась она, наконец, протянув мне руку для пожатия.

В ответ на приветствие я пожала ее руку, а проводник притянула меня быстрым рывком к себе и продолжила заглядывать в мои глаза. От подобной наглости я даже дар речи потеряла.

— Ты удивительна, — в задумчивости произнесла Олларгосс, медленно отпуская меня. Она развернулась ко мне спиной, направилась к валявшемуся неподалеку бревну и уселась, похлопав по нему ладонью рядом с собой, как бы приглашая присоединиться к ней. Я взглянула на дыру, в которой маячили странные фигуры в темных плащах с капюшонами на головах.

— Не стоит их разглядывать, — предупредила меня проводник. — Это Стражи Коридоров, — она кивнула в сторону темных фигур. — Если увидишь их лицо, они убьют тебя.

Я глубоко вдохнула и поспешно отошла от них, не спуская настороженного взгляда с нее. Она лишь усмехнулась.

— Я пришла сюда из Великограда, — начала женщина. — Ты ведь знаешь этот город?

— Это тот самый город из легенд крылатого народа, — спросила я ее и в ответ получила кивок головы. — Этот город был разрушен и стерт с лица земли.

— Неправда, — перебила меня она. — Вот уже более двадцати лет мы занимаемся его восстановлением, — гордо сообщила Олларгосс. — Не хочешь присоединиться к нам?

Ее приглашение было настолько неожиданным, что у меня челюсть отвисла от него. Проводник звонко рассмеялась, соскочила с бревна и подошла ко мне, взяв меня за руку и снова заглянув в мои глаза своим проницательным взглядом.

— Я знаю, что ты потомок магур, — она смотрела мне прямо в глаза. — Наш наместник, а точнее, наместница пытается возродить этот город, а вместе с ним и крылатый народ, — на мгновение собеседница опустила глаза, но затем вновь их подняла. — Тебя никто не принуждает, ты можешь обдумать наше предложение.

— Откуда знаешь мое имя? — спросила я ее. Меня смущало все в этой женщине: от ее имени, внешности, цели ее прихода до этого странного приглашения.

— Я знаю не только твое прозвище, но и твое настоящее имя, — в ее глазах забегали веселые искорки. — Мне тебя им величать?

— Вот уже семьдесят лет мое имя четырнадцать двадцать пять двадцать шесть, — коротко отрезала я. — Посмотри на мое лицо, — во мне медленно разгорался огонь гнева, я совсем позабыла о том, что мое клеймо скрыли. — Я отметник. Я убийца. Ты хоть понимаешь, кого ты приглашаешь в ваш город? — воскликнула я, но меня уже трясло от гнева. Я освободила свою руку. — За мной море крови. Я могу убить, даже глазом не моргнув, — тяжело дыша, я отвернулась от нее.

— Тогда почему ты так кричала, что я услышала ту боль, что тебя разрывает? — ее вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба.

Я резко повернулась к ней, но женщина продолжала спокойно смотреть на меня.

— У проводников есть лишь пара талантов, — она говорила размеренно, словно объясняла прописные истины несмышленому ребенку. — Один — это спокойно пройти по коридорам, нас пропускают Стражи. Другой же состоит в том, что мы видим души людей, — Олларгосс заглянула мне в глаза. Казалось, она смотрит не на меня, а куда-то вглубь, туда, куда я сама боялась заглядывать. — Именно поэтому у меня такой взгляд. Немного неприятно, правда? Но боли он не причиняет, — она достала из вещь-мешка, который висел у нее за спиной, внушительный сверток и падала его мне, но я сделал шаг назад. — Ты потомок магур, да и во мне течет их кровь, — она зажала сверток под правой подмышкой, открыла запястье на левой руке, на котором были два перекрещивающихся шрама. — Одна магура поделилась со мной своей кровью, и теперь мы с ней одной крови.

— Никогда не слышала о подобном обряде, — недоверчиво произнесла я.

— Это очень древний обряд, — продолжила Олларгосс. — Мы с тобою одною крови, — задумчиво произнесла женщина. — Это слова обряда. О них помнят лишь единицы, но теперь мы с той магурой родственницы, — она мягко улыбнулась. — Может, у твоих детей будут крылья…

— Я пятое бескрылое поколение, — перебила я ее. — Даже не мечтай, что у меня вырастут крылья, — я раздраженно фыркнула. — Да и детей я уже не смогу родить. Так что мне не нужны гостинцы.

— Ты носом-то не вороти, — все так же спокойно говорила она, что уже порядком стало раздражать. — Может сейчас тебе это и не нужно, но сохрани его, — проводница всунула мне в руки сверток. — Пообещай, что подумаешь над моим приглашением. И если ты примешь его, иди к Свободному Городу, — я усмехнулась над названием. — Так мы называем Великоград, — женщина так и не отреагировала на мою ухмылку. — Мы называем его Свободным, потому что в нем любой человек может освободиться от своего прошлого и начать с нуля, — Олларгосс обняла меня и быстро направилась к черной дыре. — Надеюсь, что мы еще увидимся, — бросила она прежде, чем скрыться в Проходе.

Я осталась стоять в полном недоумении со свертком в руке. Странная все-таки эта женщина. Даже ее имя. Я запрокинула голову и попыталась найти те три звезды, что горят и днём и ночью. Правда, днем их трудно найти, но сейчас уже солнце наполовину село, и в противоположной стороне от заката горели три звездочки в ряд. Олла. Лара. Аргосс. Имена легендарных магур. Бабушка часто мне о них рассказывала, но ее уже давно нет в живых…

Я тяжело выдохнула и направилась к избе, а то придется ночевать под открытым небом, а ночи-то уже холодные. Брела в раздумьях об этой женщине, о ее приглашении, о Свободном Городе. Это было бы замечательно начать все сначала, если бы не одно «но»: если я сбегу, то умру. Клеймо-то с меня никто не снимал. Так что придется и дальше так жить. А может существовать?

Я вышла на поляну перед избой, устало подняв голову, и замерла. Замерла от удивления — перед избой собрались мои ученики. Тихан и Олан, обнявшись, сидели в сторонке под деревом. Эрбель рассматривала свои ногти на руках, а Маирита ходила туда-сюда, явно чем-то обеспокоенная. Иргид стоял, прислонившись к стволу дуба и уставившись в небо. Завидев меня, они все всполошились и сбились в кучку. Недовольно окинув остальных, Иргид вышел вперед. Нервно сглотнул.

— Мы бы хотели поговорить с вами, — проговорил он на удивление твердо.

— Главное, что во время, — съязвила я и, не останавливаясь, направилась к двери.

— Постойте, — крикнул он, схватив меня за левое плечо, когда я едва открыла дверь.

Недолго думая, я чуть присела, сделала шаг назад, тем самым оказываясь немного позади мальчишки, левой рукой схватила его за затылок и лбом слегка ударила об дверной косяк. К чести Иргида, он не закричал, а молча схватился за шишку, злобно сверкая глазами.

— Ладно уж, проходите, — приглашая детей к себе, я отошла с прохода.

— Да мы только поговорить пришли, — подал голос Олан.

— А мы только и поговорим, — меня раздражало, что дети абсолютно не слушают того, что им говорят. — Когда сядет солнце, я закрою дверь, и вы сможете поговорить со мной только утром, — сказав, я зашла в избу и выглянула из-за двери. — Ну, я долго буду ждать?

Первым зашел Иргид, все еще метая молнии в мою сторону. А нечего теперь скалиться в мою сторону, сам заварил кашу, теперь расхлебывай. За ним с опаской последовали и остальные. У меня создалось чувство, что они пришли на казнь, а не «просто поговорить». Я захлопнула дверь за Оланом и закрыла ее на засов. Последний луч солнца погас.

Глава 6 Колыбельная

Лишь песня матери способна избавить

ребенка от ночных страхов.

Народная мудрость.

Я молча наблюдала за детьми, которые с любопытством рассматривали внутреннее убранство избы. Для меня изба не представляла никакого интереса, но дети, казалось, видели ее впервые. В середине избы стояла большая печь, которая разделяла единственную комнату на две половины: в первой располагалась вся кухонная утварь — полки с горшками, тарелками, ложками и, конечно же, стол с лавками по обе стороны, во второй сразу с левой стороны печи стояла широкая кровать и пара сундуков, а еще был книжный шкаф, к сожалению, пустой.

— Садитесь за стол, — сказала я им, добавляя дров в печь. — Сейчас нагрею воды и будем чай пить.

— Не нужен нам ваш чай, — с издевкой произнесла Эрбель последнее слово, поставив руки в боки.

— Заткнись, Эрбель, — раздраженно выругался на нее Иргид. — Ты все испортишь.

— Так, значит, это я во всем виновата, — вскричала девушка, вскинув руками. — Между прочим, это была твоя идея сломать руку, — Эрбель ткнула в него пальцем.

Я не знаю, чем бы закончился бы этот спор — в руках Иргида стал расти светящийся шарик, но тут в дверь что-то сильно стукнуло. Все дети в испуге дернулись. Снова удар в дверь, раздался странный вой. Они, поежившись, переглянулись, а после их взгляды обратились ко мне.

— Что это? — тихо спросил у меня Олан.

— Хозяи-ин, — завыл свою песню одичалый домовой.

— Домовой, — ответила я так, словно это обыденное явление.

На самом деле, домовые стали редким явлением в наши дни, а всё потому, что они служат только одной семье, и если семья покидает дом, не забрав домового, то никто не сможет жить в таком доме, кроме членов этой семьи или их родственников. Как оказалось, домовые отлично чувствуют родственную кровь. Так вот, еще пятьсот лет назад домовых можно было встретить почти в каждом доме, но из-за того, что повсюду распространился лишь один язык, а остальные ушли в забвение, миграция увеличилась: люди стали бросать свои прежние дома и стремились в более благополучные государства, чем те, в которых они проживали. Вот почему они бросали и домовых, ведь для того чтобы забрать домового нужен дом, которого не было на новом месте.

Немаловажным стал и обряд, согласно которому хозяин дома должен был снять с себя один башмак и привязать его к веревке, а после три раз обойти вокруг дома — если обувь стало тяжелее волочить, значит, что домовой сел на нее. Ни в коем случае нельзя не оборачиваться, иначе домовой обидится. Стоит сразу же идти к новому дому, никуда не сворачивая. Придя в новый дом, хозяин должен обойти весь дом внутри, как бы показывая домовому его новые владения, и остановиться у того места, которое семья отвела для домового.

Тогда стало появляться очень много диких домовых, которые нападали на оставшееся население и причинять вред имуществу и скоту. В то время и было принято решение истреблять диких домовых, переросшее впоследствии в их тотальное уничтожение — убивали даже тех, кто был домашним. Люди остановились лишь тогда, когда их перестали часто встречать, а хозяева домовых стали их прятать. Такова была участь домашней нечисти.

— Хозя-и-ин, — домовой снова ударил в дверь. — Впу-усти-и-и.

Я подошла к двери и приблизила свое лицо к дверной щели.

— Нет здесь больше твоего хозяина, — твердо произнесла я в щель. — Умер твой хозяин и никогда больше не вернется.

— Впусти-и-и, — на этот раз голос домового был больше похож на рык, чем на вой, затем последовала череда сильных ударов, которую дверной засов все же выдержал, а после все стихло.

Я не была уверена, что этого будет достаточно для того, чтобы избавиться от домового, но, по крайней мере, сейчас можно будет спокойно поговорить с детьми. Я хотела было вскипятить воду в печи, но затянувшееся молчание давило на нервы, поэтому мне пришлось использовать свою силу умышленника, чтобы нагреть воды. Думаю, это будет хорошая демонстрация своей силы, и возможно, что дети посмотрят на меня с другой стороны. Я удовлетворенно открыла глаза, когда услышала звук кипящей воды, за которым последовали удивленные переглядывания детей. Быстро заварила чай и подошла с ним к столу.

Иргид и Маирита сидели с одной стороны стола, «сладкая парочка» и Эрбель заняли лавку напротив. Казалось, что у них появилась куча вопросов ко мне, после того как я им показала свою силу. Тихан даже аккуратно протянул руку к чайнику и, дотронувшись до него, быстро отдернул руку. Конечно же, он горячий, глупенький ребенок. Я никогда в этом плане не мухлюю. Я заняла место рядом с Иргидом, который быстро подвинулся, едва заметив мое намерение.

— Так о чем вы хотите со мной поговорить? — нарушила я давящую тишину.

— А можно чаю? — раздался робкий голосок Маириты сразу же.

— Тебе бы только чаю попить бы, — снова передразнила Эрбель.

— Будь серьезнее, — строго проговорил Иргид.

— Конечно можно, — ответила я, рассмеявшись, и принесла кружки, чтобы налить всем чаю.

Дети, уставившись в свои кружки, снова притихли, потягивая горячий травяной напиток. Через минуту я уже кожей ощущала наросшее до предела напряжение в комнате, но не посмела нарушить повисшую тишину. Я оглядела детей. Маирита действительно наслаждалась горячим напитком. Олан все также продолжал обнимать Тихана, который ластился к старшему парню, и они время от времени загадочно поглядывали друг на друга, то улыбаясь, то кивая. Какие же у них отношения? Эрбель всем своим видом демонстрировала свое недовольство, которое, как мне показалось, я уже где-то видела. И тут меня осенило: магичка Лаора была матерью Эрбель! И новая догадка возникла в моем разуме — неужели их родители хотели сделать из них убийц? Разве такое возможно, чтобы родители желали подобного своим детям? Я тряхнула головой, прогоняя ужасные мысли, и взглянула на Иргида. Он глубоко вдыхал, взгляд его был опущен к кружке, которую крепко сжимал ладонями, однако смотрел сквозь него. Иргид поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.

— Мы хотим, — наконец произнес он уверенно. — Чтобы вы отказались от нас, — юноша выдохнул с облегчением.

Остальные дети смотрели на меня внимательно, затаив дыхание. Я обвела их своим взглядом исподлобья.

— Начну с самого главного, — начала я, предчувствуя, что разговор явно затянется. — Вы неправильно оценили ситуацию.

— Разве вам сложно от нас отказаться! — воскликнул Иргид, вскочив со своего места, едва не перевернув кружку.

— Повторяю для непонятливых, вы неправильно оценили ситуацию, — я устало потерла глаза. — Я не могу от вас отказаться, — как мне им объяснить свое положение. Примут ли они смертника в качестве своего учителя?

— Почему? — возмущенно спросила Эрбель, перегнувшись ко мне через стол. — Вы же такая знаменитая, — воскликнула она, вскинув руками. — Вы участница Веллеровской кампании!

— Во-о-от, — протянула я, подняв перед ее глазами указательный палец левой руки. Это то, что нужно, теперь главное нужно развить мысль, чтобы они сами пришли к выводу. — А сколько людей осталось в живых после этой кампании?

— Трое, — опередил ее Иргид.

— Верно, — похлопала я его по плечу. — Еще один вопрос: кем они были?

— Магами, — уже не так уверенно произнесла Эрбель.

— Молодец, — похвалила я ее. — А сейчас блиц-вопрос: как их звали?

Повисла тишина. Если честно, то я и сама не знала их имен, но эта была единственная подсказка, которая указала бы на принадлежность к мужскому полу этих магов. Кто же из них догадается первым?

— Стоп, — вмешался в разговор Олан, отодвинувшись от Тихана. — Вы имеете в виду, что эти трое магов были мужчинами? — спросил он вкрадчиво, облокачиваясь на стол.

— Ура, — театрально воскликнула я. — А я что так похожа на мужчину? — спросила я ехидно, захлопав ресницами.

Дети переглянулись в надежде, что другие что-то понимают. Тихан все это время молча наблюдал, с любопытством поглядывая на каждого участника разговора, а Маирита… Я только сейчас заметила, что ее не было на месте. Я резко обернулась и застыла. Девушка стояла рядом со мной и внимательно рассматривала мой перелом. Свои руки ладонями вниз она держала над моей травмой. Я окинула их Взглядом Силы: от ее рук исходило мощное зеленое свечение. Я тут же ее оттолкнула.

— Ты что творишь? — взревела я, вскочив со своего места.

Оттолкнула я ее сильнее, чем хотела, поэтому девушка упала на пол. Однако она, ойкнув, без каких-либо упреков молча поднялась и подошла. Я сверлила ее взглядом, и Рита остановилась в шаге от меня.

— Может это как-нибудь связано с той черной паутинкой, которая опутала все ваши нервы? — спросила Маирита, широко распахнув глаза. — И свое начало она берет из вашей левой щеки.