Волджин - Тени Орды

"У Вол'джина нашёлся бы ответ". Чэнь кивнул, укладываясь рядом с человеком и глядя на дорогу. "Он хотел поехать сюда, но ты был прав. Тажаню Чжу он нужен больше, чем нам".

"Как я ему и говорил, это мой тип войны". Тиратан спрыгнул с края в овраг. "Я тактик, а не стратег. У него есть опыт с Ордой. Я хочу сказать, он это умеет, а мы с тобой - нет. Вот что спасёт Пандарию".

...

В течение следующих трёх дней пандарен и человек прошерстили местность вдоль дороги с дотошным вниманием к деталям, продвигаясь на север с такой скоростью, что и улитка в сравнении с ними показалась быстрей летящего грифона. Тиратан делал много заметок и нарисовал несколько схем. Чэнь подозревал, что с правления последнего императора могу никто не делал столь тщательного исследования.

На ночлег они забирались повыше и не разводили костров. Благодаря меху и толщине, Чэнь не слишком страдал от этого. Тиратану, впрочем, холодные утра пошли не на пользу, и по утрам его хромота исчезала не раньше, чем через пару миль пути. Человек прилагал недюжинные усилия, чтобы скрыть любые следы их путешествия. Хотя они никого не видели, он настоял на том, чтобы запутывать след и на всякий случай возвращаться назад, устраивая засады.

Наблюдая за Тиратаном и помогая ему, Чэнь всё лучше понимал Вол'джина и причины, по которым он поступал так, а не иначе. Человек заметил отсутствие зандаларских фуражиров и застрельщиков, что указывало на наличие у вторгшихся войск собственных обильных припасов. Он предположил, что две трети кораблей были нагружены припасами и войсками снабжения. Так как никто ещё не делал вылазок на юг, похоже, они готовились к основательной кампании. Хотя это давало пандаренам шанс подготовиться к отражению атаки, их задача становилась ещё труднее.

"А ты ещё сказал, что из тебя плохой стратег". У Чэня складывалось ощущение, что Тиратан просто не хотел возвращаться в монастырь. Здесь, в поле, его постоянно что-то отвлекало. У него не было времени подумать о Цзоучин. Чэнь не имел понятия, почему, кроме пугающего воспоминания о широкой улыбке, с которой человек вернулся.

Несмотря на то, что человек мог и преуменьшить своё стратегическое мышление, Чэню случалось видеть, как Вол'джин воспринимал информацию сродни той, что они собирали, и вплетал её в изощрённые боевые планы. Одно дело уметь оценить размеры армии, совсем другое - знать, как ей может распорядиться умелый генерал. Вол'джин был из тех, кто видит такие вещи и замечает мельчайшие ошибки стратегии, способные развалить лучший план.

Вечером Тиратан был вполне расположен к тому, чтобы поделиться с Чэнем соображениями насчёт их миссии, особенно в такие моменты затишья, когда любая смена темы могла вывести к вопросам о семье человека. Из природного любопытства Чэнь хотел было ухватиться за эту ниточку, но подозревал, что Тиратан парирует вопросами о Ялии, а затем начнёт поддразнивать его за его планы.

Пандарен знал, что насмешки будут добродушными. В любое другое время, за кружкой эля или за испускающей пар чашкой чая, Чэнь за словом бы в карман не полез. Но он не хотел портить свой образ Ялии. Он хотел беречь свои мысли и воспоминания. Хотя он знал, что слишком уж возвышенно думает о ней, ему не нравилось, когда ему на это указывали.

Итак, они оба позволяли разговору оборваться в темноте, и каждый был рад этому по собственным причинам. И затем каждое утро они прятали следы своей стоянки и двигались дальше.

На третий день они обнаружили хижину на склоне холма. Вокруг неё расположились террасы полей. Когда-то они были хорошо возделаны, но заросли сорняками, а урожаем полакомились дикие звери. На севере медленно собирались грозовые тучи, готовые разродиться дождём. Не говоря ни слова и без какой-либо осторожности, они вбежали в хижину прямо перед началом ливня.

Ферма была добротно выстроена из камня, и деревянная крыша защищала от дождя. Хозяин и его семья, должно быть, эвакуировались, получив предупреждение от беженцев или монахов. Несмотря на то, что вещи явно собирали второпях, дом остался чистым и аккуратным. На самом деле, за исключением скрипучих половиц, Чэнь нашёл его идеальным.

Тиратан думал иначе. Он простучал кулаком заднюю стену, включая панель рядом с очагом. Она отозвалась пустотой. Он ощупал её и нашёл что-то вроде рычага, потянув за который, он сдвинул панель за очаг. За ней оказались чёрный проём и ступеньки, ведущие в погреб.

Человек спустился первым, достав правой рукой кинжал. Чэнь последовал за ним, держа небольшую дубинку в одной руке и зажжённый фонарь в другой. Он был на середине лестницы, когда Тиратан добрался до низа. Кто-то из них двоих наступил на переключатель, так что панель у них за спиной скользнула на своё место и с щелчком захлопнулась.

Тиратан посмотрел наверх, затем махнул рукой, чтобы Чэнь спускался. "Полагаю, друг мой, что мы здесь можем переждать грозу со всеми удобствами".

Погреб, хотя и крошечный, был весь заставлен полками, и на каждой стояло по дюжине банок с маринованной репой и капустой. Корзины были набиты пучками моркови. Сушёная рыба, очевидно, выменянная на овощи, свешивалась с балок длинными связками.

А в уголке стоял маленький дубовый бочонок, так и напрашивающийся, чтобы его открыли.

Чэнь взглянул на него, потом на Тиратана. "Только попробуем?"

Человек задумался на мгновение и собрался уже ответить, когда ветер взвыл у них над головами. Дверь распахнулась, возможно, по вине бури.

Судя по раздавшимся сверху тяжёлым шагам и грубой тролльей ругани в адрес погоды, причина была совсем иной.

Чэнь и Тиратан переглянулись.

Человек медленно покачал головой. Бочонок им открыть не придётся, хотя, похоже, эта ночь будет очень жаркой.

Глава 17

Вол'джин склонился, упав на одно колено, и правой рукой схватился за бок. Он забрался в гору выше того места, где беседовал с Тиратаном, но ненамного. Дальше начинался крутой подъём. Он не был новичком в восхождениях, но боль в боку не давала ему сразиться с горой так, как он того желал.

Он бы очень хотел присоединиться к Чэню и Тиратану в их разведывательной миссии, и с нетерпением ждал их доклада, но он был рад, что Тажань Чжу согласился с предложением человека оставить Вол'джина планировать оборону. Он не только имел больше опыта в этом, но и сам, будучи троллем, понимал их мышление лучше, чем кто-либо другой.

"Тебе не кажется странным, Вол'джин, что даже после того, как яд покинул твой организм, ты не исцелился полностью?"

Грудь тролля всё ещё тяжело вздымалась, когда он резко обернулся.

В дюжине шагов позади него стоял Тажань Чжу, выглядевший так, словно вышел на обычную прогулку.

Вол'джин решил, что это Тажань Чжу превосходит многих благодаря своей отличной форме, а не сам Вол'джин намного слабее его. "Такое бывает. Зул'джин потерял глаз и отрезал собственную руку. Они не восстановились".

"Вырастить конечность или сложный орган - совсем не то же самое, что заживить порез". Пандарен размеренно покачал головой. "Из-за твоего горла тебе трудно говорить. Из-за раны в твоём боку страдает твоя выносливость при беге и в бою. Мы оба знаем, что ты стал бы для друзей обузой, если бы пошёл с ними".

Вол'джин кивнул. "Даже учитывая ногу человека".

"Да. Конечно, он провёл здесь больше времени, но он и оправился в большей степени, чем ты".

Тролль прищурился. "В чём, по-твоему, дело?"

"В какой-то мере, он считает своё выздоровление заслуженным". Монах помотал головой. "Ты, в свою очередь, не считаешь".

Вол'джин хотел рявкнуть в знак несогласия, но горло ему этого просто не позволило. Да и воздуха ему не хватило бы. "Продолжай".

Пандарен улыбнулся столь вызывающе, что это могло бы стать оправданием нашествию Зандалари. "Есть такая разновидность рака, которая использует ракушки вместо панциря. Жили-были двое братьев-раков по соседству. Когда один из них подрос, он отыскал череп. Лицо было проломлено, и он смог забраться внутрь. Второй нашёл шлем, который когда-то защищал этот череп. Первому череп понравился, и он врос в него идеально. Для второго шлем был лишь очередной раковиной. Но когда пришло время двигаться дальше, первый не захотел покидать свой череп. Тот придал ему свою форму, и рак перестал расти. Второй, пусть и нехотя, был вынужден покинуть и шлем, и своего брата. Он не мог остановиться в росте".

"И на какого из братьев я похож?"

"Это зависит от твоего выбора. Ты рак-из-черепа, который поймал себя в ловушку и остался этим доволен?" Тажань Чжу пожал плечами. "Или ты тот рак, который продолжает расти в вечных поисках нового дома?"

Вол'джин рукой потёр лицо. "Тролль я - или Вол'джин?"

"В каком-то смысле. Но я бы поменял слова местами. Ты - Вол'джин, который едва не погиб в пещере, или ты - тролль, ищущий новый дом?"

"И дом - это аллегория?"

"Более-менее".

"Загнал ли я себя в ту пещеру?" Когда он вспоминал, как его туда заманили, то был готов взреветь от стыда. Да, то, что он выжил, было победой, но ему не следовало ввязываться в тот бой с самого начала. Гаррош забросил приманку, и Вол'джин проглотил. Если бы Гаррош пригласил его на ужин, наедине, он бы точно заподозрил предательство и привёл бы с собой всё племя Чёрного Копья.

Тролль содрогнулся.

"Я стал пленником своего стыда". Глядя на это, Вол'джин видел порочный круг. Ни один уважающий себя тролль не впутался бы в такую западню. Даже человек вроде Тиратана не купился бы на столь прозрачную уловку. Стыд приковал его, и то обстоятельство, что он не мог вспомнить, как сбежал, означало утрату всяких шансов вырваться. В этом Тиратан оказался прав. Вол'джин боялся того, о чём не знал.

И всё же в этом порочном круге он видел слабое место. Как он выжил, было не так важно. Его могли вытащить из пещеры гну-сини, чтобы обмыть в реке и съесть, но это не имело значения. Он был всё ещё жив - вот что имело значение. Ему было куда расти. Он мог идти дальше. Он мог выбраться из ловушки.

Вот в чём дело. Из-за того, что ни один тролль не позволил бы себя поймать так, как попался он сам, Вол'джин подспудно отказывал себе в праве называться троллем. Он упорно сражался, как пристало троллю, но только затем, чтобы доказать своё происхождение пандаренам и Зандалари. И человеку. "Как далеко я зашёл?"

Он тряхнул головой. Эта ловушка - не место для тролля. Но только тролль мог бы выбраться живым из подобных тисков. Гаррош послал своего ручного убийцу по его душу. Одного. Ему в голову не пришло ничего поумней? Разве Вол'джин не угрожал застрелить его? "Как посмел он выставить против меня кого-то кроме троллей и титанов самих!"

Тажань Чжу предостерегающе поднял лапу. "Ты стоишь на важном распутье, Вол'джин, так что дослушай до конца сказку о двух раках. Второй брат в поисках нового дома наткнулся на череп, побольше первого, и на шлем от него. Ему пришлось выбирать. Череп или шлем".

Тролль медленно кивнул. "Но это не единственные варианты выбора".

"Для Шадо-пан удобнее свести всё к ним. Ты, с другой стороны, располагаешь большим числом вариантов". Монах кивнул. "Если хочешь послушать ещё притчу, я буду рад рассказать тебе. А ты, я надеюсь, продолжишь давать мне советы по вопросам войны".

"Хорошо. Может, я не рак-из-черепа, но это часть меня".

"Тогда я оставлю тебя наедине с твоими мыслями".

Вол'джин опустился с корточек на землю. Решив, что троллю не пристало оказываться в его положении, он убедил себя, что перестал им быть. То, что окружающим он стремился доказать обратное, ничего не меняло в его собственных мыслях. "Но я - тролль. Я выжил. Я тот, кем я был прежде. Только мудрее".

Он довольно усмехнулся. "Я достаточно мудр теперь, чтобы видеть, каким дураком был".

Вол'джин сосредоточился и погрузился в себя, открывая душу лоа. Он оказался посреди серого мира, где тени отбрасывали тени, и тусклые силуэты деревьев и кустарников напоминали о джунглях дома. Он принял это за добрый знак, а затем обернулся и обнаружил нависшего над собой Бвонсамди.

"Меня больше не застать врасплох".

"Орку, во всяком случае". Страж мёртвых рассмеялся за своей маской. "Кто же это передо мной?"

"Тролль. Пока этого довольно". Вол'джин протянул к нему руку. "Я хочу вернуть его себе".

"А что у меня, по-твоему, есть?"

"Моё самоощущение как тролля".

Бвонсамди расхохотался вновь и снял с пояса сверкающую чёрную жемчужину. "Когда ты пришёл ко мне, то говорил себе, что ты больше не тролль. Я решил, она тебе больше не понадобится".

"И ты сберёг её для меня". Вол'джин взял её в сложенные чашечкой руки. Она лежала там, невесомая, жаля искрами его ладони. Ощущение сродни иголкам в занемевшей конечности. "Спасибо".

"Спасибо тебе за тех, кого ты мне прислал". Лоа обернулся через плечо на вереницу Зандалари вдалеке. "Им не нравится быть под моей защитой".

"Я пришлю тебе новых".

"О, ты будешь очень добродетельным троллем".

Вол'джин сжал жемчужину в левом кулаке. "Другие присылали мне видения. Почему?"

"Хотели напомнить тебе, что значит быть троллем".

"Но видение от Матери Яда - оно помешало её Зандалари".

"Они делают то, что по их мнению ей понравится, но это ведь не значит, что им известно, что у неё на уме". Бвонсамди передёрнул плечами. "Достойное приношение должно стоить настоящих усилий".

"Так она стравливает своих подданных со мной, чтобы их расшевелить?"

"И ты будешь перед ней в долгу, если они не преуспеют".

"Тогда им не преуспеть".

"Ха! Вот почему ты всегда был одним из моих любимцев, кем бы ты ни был".

"Я дам тебе знать, когда всё разрешится". Вол'джин улыбнулся. "Уста мёртвых Зандалари принесут тебе весть".

"Жажда моя велика, тролль. Но и благодарность моя тоже".

Вол'джин кивнул, когда серый мир растаял, вновь уступив место горному пику. Он разжал левую руку, но жемчужина уже впиталась в плоть. Вол'джин сосредоточился, заглянув внутрь себя, и обнаружил, что её сущность распространялась по его телу, делая свою работу. Боль уже ослабла, и ткани восстановились.

Тролль вмешался в процесс в двух местах. Он почти полностью зарубцевал шов на боку. Исцелил лёгкое, чтобы стало легче дышать, но оставил шрам. Ему были нужны эти уколы боли. Он хотел, чтобы они напомнили ему о совершённых ошибках.

Таким же образом он залечил своё горло, но не полностью. Он позволил ране скрадывать и дальше певучесть его голоса, так как это был голос Вол'джина. Тот самый голос, который угрожал Гаррошу. Тот самый голос, который согласился на это задание. Вол'джин не хотел слышать его больше никогда.

Нынешний голос показался ему незнакомым, но он мог это пережить. Как он сказал Бвонсамди, сейчас он был просто троллем. Ему ничего больше не требовалось. "К тому времени, как мне будет ясно, кто я, я привыкну и к голосу того, кем я стал".

Спустившись к монастырю, он осознал, что во многом был раком-из-черепа. Он позволял другим творить себя. Мечта отца была его наследием и придала ему определённую форму. Он был почти в западне, но его отец пришёл бы в ужас при мысли, что сын его оказался в тупике. Быть тёмным охотником, вести Чёрное Копьё, занимать место среди вождей Орды - всё это были костяные пластины, образующие череп.

Вот где была истинная мораль притчи. Череп и шлем, защищавший его когда-то, были созданы для разной цели. Каждый рак-отшельник нуждался в защите, но лишь тот, кто выбрал шлем, сделал правильный выбор. Второй вариант, хоть и годился, не позволил бы ему расти и двигаться навстречу судьбе.

Череп, шлем или... что? Монахи, которые сталкивались с этим выбором, могли замкнуться в себе и остаться в монастыре, как рак из черепа. Другие - и Вол'джин представлял Ялию Мудрый Шёпот в их числе - могли двигаться дальше за пределы монастыря, стать тем, кем пожелают. Здесь, в Пандарии, не было нужды в иных вариантах, кроме этих двух. В качестве третьего мог быть черепаший панцирь - жизнь, полная приключений, которую выбрал для себя Чэнь.

"В моём случае..." Аспекты, которые он сопоставил с черепными пластинами, были не так уж плохи. У мечты его отца были достоинства. Вол'джин её разделял. Параллельно ей шло лидерство над Чёрным Копьём. И его место в Орде. Вол'джин отверг предложения Зандалари однажды, выбрав Орду своими союзниками в этом новом мире. Но теперь Орда обернулась против него.

Решения, на которые ему придётся пойти, не будут простыми, и он был готов к этому. Он понимал, что слишком часто решения принимали за него другие. В этом могло быть что-то злокачественное, но не было. Воодушевление от отца и надежды окружающих сделали простым его выбор пути тёмного охотника. Не то чтобы стать и быть им оказалось просто, или он жалел о своём выборе, но он никогда по-настоящему не рассматривал иную дорогу.

Таким же образом, заняв место вожака Чёрного Копья и приняв ответственность за них, он запустил череду событий. Он не жалел ни об одном из них тоже. Залазана было необходимо остановить. Даже поддержка Орды против зандаларского короля Растахана была очевидным выбором после того, как Тралл и Орда помогли ему и отцу спасти Чёрное Копьё и построить новый дом на островах Эха.

"Выход из Орды - самое тяжкое из решений, которые я когда-либо принимал. Оно едва не стоило мне жизни".

Вол'джин возвратился в монастырь. Он присоединился к монахам в их тренировке, не только для того, чтобы узнать, на что они способны, и окрепнуть самому, но и чтобы показать, на что способны тролли. Монах, которого он спас, обезглавив Зандалари в Цзоучин, подтвердил рассказы Вол'джина о стойкости троллей. Затем все Шадо-пан удвоили свои усилия против него.

И заставили его отчаянно защищаться.

Среди монахов, без всякого сомнения, были и раки-из-черепа, и раки-из-шлема. Это нисколько не беспокоило Вол'джина. На каждого воина в рядах армии найдётся пятеро в тылу, заботящихся о том, чтобы он был сыт, его снаряжение было в порядке, и о других мелочах. Многие Шадо-пан, особенно старики, были довольны вспомогательными ролями, покуда молодёжь с большим энтузиазмом училась драться с троллями.

Вол'джин наблюдал за Тажанем Чжу, когда тот следил за занятиями. "Нравится ли тебе форма шлема, в который ты врос?" Хотя их взгляды время от времени пересекались, командир Шадо-пан ничем не выдавал своих мыслей.

За время, свободное от физических тренировок, Вол'джин заставил себя стать специалистом в географии и военной истории Пандарии. Последняя казалась ему невыносимой. Всё это произошло так давно - по крайней мере, для пандаренов - что превратилось в легенды и мифы. На самом деле, конечно, могло действительно быть так, что дюжина монахов обороняла горный перевал двенадцать лет, причём каждый нёс свою службу по одному месяцу в году, а оставшееся время отдыхал. Каждый монах якобы основал собственный стиль боя, которого пошли все нынешние стили.

С географией было проще. Древние карты империи в мельчайших подробностях изображал континент. Он всё равно нашёл места, описанные лишь бегло. Это особенно касалось Вечноцветущего Дола, который на одной из карт представлял собой чернильное пятно в центральной южной части.

Вол'джин указал на него, когда Тажань Чжу вошёл в библиотеку. "Я нашёл мало описаний этого места".

"Это проблема, которую мы должны решить скорейшим образом". Монах встал вполоборота, глядя на вошедших за ним Чэня и Тиратана, помятых и немного окровавленных. "Как выяснили твои друзья, похоже, именно туда и направляются захватчики".

Глава 18

Чэнь быстро задул фонарь. В погребе воцарилась темнота. В ней громче отдавались звуки сверху. Насколько пандарен мог определить, в хижину ввалилась целая банда троллей.

Один из троллей зажёг свечу. Тонкие лезвия света проникли через щели в половицах. Они раскрасили Чэня и Тиратана полосами. Человек замер на месте, прижав палец к губам. Чэнь кивнул, и человек опустил руку, но больше не двинулся.

Чэнь не понимал ни слова из того, что говорили Зандалари, но несмотря на это внимательно слушал. Он не столько надеялся выцепить какое-нибудь пандаренское географическое название, сколько разобрать отдельные голоса. Он уловил, что один, казалось, раздавал краткие, резкие приказы, а двое других устало отвечали. Один из них также жаловался шёпотом.

Он взглянул на Тиратана и показал три пальца.

Человек помотал головой и добавил ещё один. Он указал туда, где стоял командир, затем на двоих, которых выявил Чэнь. Его рука затем обозначила четвёртого, в углу, который выдал своё присутствие медленно капающей на половицы водой.

Чэнь вздрогнул. Всё было совсем не так, как в тот раз, когда его схватили огры. Тролли не только были умнее в целом, но Зандалари славились своей сообразительностью. И жестокостью. После того немногого, что он увидел в Цзоучин и услышал о других боях Зандалари, он не сомневался, что попасться им равносильно смерти.

Так как Чэнь и Тиратан исследовали жилище, они не оставили наверху ни оружие, ни сумки. Они были вооружены, но подвал был не лучшим местом, где стрелок мог проявить своё искусство. Хотя Чэнь и был способен защищаться в рукопашной, бой на дистанции, подобной этой, давал преимущество владельцам короткого, колющего оружия. Любая схватка в подвале будет грязной, тесной и даже победитель выйдет из неё залитым кровью.

"Нам следует надеяться, что они не спустятся сюда из любопытства. Шторм кончится, и они уйдут". Вой ветра усилился, будто насмехаясь над Чэнем. "Мы хотя бы не проголодаемся".

Тиратан уселся на пол и выбрал восемь стрел из своего колчана. У каждой был жуткий, зазубренный наконечник, у половины с двумя сторонами, у остальных с четырьмя. На каждом лезвии была выемка в форме полумесяца, обращённая к древку, так что войдя в цель, как рыболовный крючок, они вытаскивались с большим трудом.

Он разложил стрелы параллельно друг другу, двулезвийные в паре с четырёхлезвийными, и развернул последние. С помощью бинтов, разрезанных на короткие куски ножом для шкур, он связал стрелы, сделав их обоюдоострыми.

Хотя при скудном свете было сложно прочесть выражение его лица, Чэнь разглядел мрачную решимость во взгляде Тиратана. За работой он то и дело поднимал глаза на низкий потолок. Он смотрел и прислушивался, а затем кивал сам себе.

Прошла целая вечность, прежде чем тролли наконец расположились на ночлег. Тяжёлые удары, донесшиеся сверху, указали на то, что они сняли доспехи перед сном - трое из них, во всяком случае. Молчаливый не раздевался, хотя он перекрывал достаточно света, чтобы определить его положение. Командир улёгся последним. Он задул последнюю свечу, а затем растянулся на полу.

Беззвучно, как привидение, Тиратан приблизился к Чэню. "По моему сигналу - ты поймёшь, когда он прозвучит - иди вверх по ступеням. Найди рычаг, чтобы открыть люк. Убей всех, кого найдёшь".

"Утром они могут уйти".

Человек указал вверх, туда, где лежал командир. "Он ведёт журнал. Он нам нужен".

Чэнь кивнул и переместился к подножию лестницы. Оставшийся в основной части погреба Тиратан собрал свои обоюдоострые стрелы и просунул двулезвийные наконечники в трещины пола. Он повернул их, закрепив по стреле под каждым из спящих троллей. Он начал с командира, затем перешёл к двум болтунам и наконец - к молчаливому. Стоя на этом последнем месте, он взглянул на Чэня. Он по очереди указал на четыре стрелы, заканчивая командиром, затем на Чэня и подал сигнал подниматься по лестнице.

Пандарен кивнул и приготовился.

Человек вонзил первую стрелу в тролля и провернул. Прежде чем жертва успела завопить, он прыгнул к двум промежуточным стрелам и протолкнул их вверх одновременно - каждую одной рукой. Тролли коротко вскрикнули, когда он добрался до последнего и пронзил его тоже.

Чэнь взлетел вверх по ступеням и даже не озаботился поисками рычага. Он выбил дверь. Дерево затрещало. Опилки и щепки посыпались на пол за полсекунды до того, как он сам ворвался в комнату. Слева от него тролль-молчун лежал на левом боку. Стрела пробила ему плечо и вонзилась в грудь. Правой рукой он потянулся за ножом, но Чэнь взмахнул ногой. Голова Зандалари откинулась назад, ударившись о каменную стену.

Чэнь развернулся и замер. Два разговорчивых тролля распростёрлись на полу: одного поразило в живот, другой выглядел так, будто стрела зацепила его позвоночник. Когда они попытались сесть, четырёхсторонние наконечники засели в полу, накрепко пригвоздив их. Кровь хлестала, и тролли вопили, барабаня пятками по полу и когтями вырезая кудрявую стружку из досок пола.

Их командир, шаман, стоял в дверях. Тёмная, пульсирующая энергия собралась в шарик между его ладоней. Крики умирающих собратьев предупредили его об опасности. Предназначенная ему стрела только задела его рёбра. Он уставился на Чэня чёрными глазами, полными яда, и выкрикнул что-то мерзкое на своём языке.

Чэнь, зная, что произойдёт, если он будет бездействовать - и зная, что это случится, даже если он что-нибудь сделает, - собрался и сделал рывок. Недостаточно быстро.

За один удар сердца до того, как его прыжок достиг цели, и за пол-удара до того, как шаман завершил заклятие, стрела пробила пол. Она пронеслась мимо лодыжки Чэня, между руками шамана и его грудью. Она вонзилась троллю в подбородок, пробив его череп и пригвоздив его язык к нёбу.

Затем Чэнь приземлился, пинком отправив Зандалари вперёд спиной через дверь - в штормовую тьму.

Тиратан, держа лук наизготовку со стрелой на тетиве, появился на вершине лестницы. "Рычаг заело?"

Пандарен кивнул, глядя, как в судорогах проходят последние мгновения жизни троллей. "Заело. Да".

Человек проверил молчаливого тролля, затем перерезал ему горло. Двое в центре комнаты были явно мертвы, но он всё равно осмотрел их. Затем он подошёл туда, где были сложены вещи командира, и отыскал сумку с книгой и маленькой коробочкой для перьев и чернил. Он за секунду пролистал книгу, затем убрал её обратно в сумку.

"Я не умею читать на Зандали, но я разобрал достаточно из их беседы, чтобы понять, что они разведчики, как и мы". Он огляделся. "Затащим того внутрь. Сжечь тут всё?"

Чэнь покачал головой. "Возможно, это наилучший выход. Я вскрою тот бочонок в погребе и подожгу его своим огненным дыханием. Ещё я запомню это место, и всё возмещу его обитателям".

Человек поднял на него глаза. "Ты не виноват в том, что они потеряли свою ферму".

"Может и нет, но я чувствую себя виноватым". Чэнь окинул домик последним взглядом, постарался запомнить, как тут всё было, затем превратил его в пылающий костёр и последовал за человеком навстречу буре.

...

Они направились на запад, в сторону монастыря, и нашли сеть пещер, которые уводили, закручиваясь, вниз. Они осмелели достаточно, чтобы развести маленький костёр. Чэнь обрадовался возможности заварить чай. Ему было нужно немного тепла и немного времени на размышления, пока Тиратан изучал книгу.

Чэнь не был новичком в сражениях. Как он и сказал своей племяннице, он видел вещи, которые хотел немедленно забыть. В этом было маленькое чудо жизни: самые болезненные вещи забываются, либо память о них притупится со временем. Если позволишь ей притупиться.

Он видел много разного. Он совершал много кровавых поступков, но никогда не видел ничего похожего на то, что сделал Тиратан в фермерском доме. Не выстрел сквозь пол не давал ему покоя - хотя он наверняка спас его жизнь. Он видел достаточно солдат, которым стрелами щиты прибило к рукам, чтобы знать, что дерево не защитит от хорошего лучника. Конечно, человек был замечательным стрелком, но то, что он сделал, не было такой уж неожиданностью.

Чэнь сомневался, что сможет забыть то, с каким спокойным и целеустремлённым видом человек приготовил стрелы и использовал их в подвале. Он нарочно сделал их не просто смертоносными, но позаботился о том, чтобы у жертвы не было шансов избежать смерти. Он приготовил их как ловушку для троллей. Он провернул древки, когда они вонзились в цель, чтобы наконечники зацепились за рёбра или другие кости.

В сражении, в добром бою есть честь. Даже то, что Тиратан и Вол'джин сделали в Цзоучин, оставшись позади, чтобы расстреливать Зандалари и тем самых задержать их, было благородно. Это позволило монахам спасти селян. Зандалари могли посчитать это трусостью, но в таком случае и стрелять по рыбацкой деревеньке из катапульт было совершенно бесчестно.

Чэнь разлил чай и протянул пиалу Тиратану. Человек взял её, закрыв книгу. Он вдохнул пар, затем отпил. "Спасибо. То, что надо".

Пандарен выдавил улыбку. "Нашёл что-нибудь полезное?"

"А шаман-то был почти художник. Славно рисовал карты. У него даже были засушенные цветы между страниц. Делал наброски местных животных и скал". Тиратан постучал пальцем по обложке. "Некоторые из последних страниц чистые, только в углах россыпи точек. Такие же на исписанных страницах, и он повторил узор на парочке из тех, где точек не было. На чистых страницах, я думаю, символы начертал кто-то другой".

Чэнь пригубил свой чай, жалея, что тот недостаточно хорошо согревает. "Что это значит?"

"Я думаю, это такой способ ориентирования на местности. Выровняй низ страницы по горизонту и посмотри на созвездия, совпавшие с точками. Это укажет тебе новое направление". Он поморщился. "Сейчас, конечно, ночного неба не видно, а созвездия здесь другие, но я ручаюсь, что, когда распогодится, мы сможем определить, куда они направлялись".

"Было бы неплохо".

Тиратан поставил свой чай на кожаную обложку книги. "Нам стоит кое-что прояснить?"

"Ты о чём?"

Человек указал примерно в сторону фермы. "Ты был необычайно тихим с тех пор, как мы ушли с фермы. В чём дело?"

Чэнь опустил взгляд в свою пиалу, но источающая пар жидкость не давала никаких ответов. "То, как ты их убил. Это не было сражением. Это было..."

"Нечестно?" Человек вздохнул. "Я оценил обстановку. Их было четверо, и они были лучше готовы к этому бою, чем мы. Мне пришлось убить или обезвредить всех, кого я мог, и так быстро, как я только мог. Обезвредить - значит удостовериться, что они не смогут на нас напасть, не преуспеют, во всяком случае".

Тиратан взглянул на Чэня с немного смятённым выражением лица. "Ты можешь представить, что случилось бы, ворвись ты туда, когда эти двое не были бы пришпилены к полу? А тот в углу? Они бы зарубили тебя, а потом и меня бы прикончили".

"Ты мог бы расстрелять их снизу".

"Это сработало лишь потому, что я был прямо под ним, и от заклинания была чудесная подсветка". Тиратан вздохнул. "Я поступил жестоко, да, и я мог бы сказать тебе, что война всегда жестока, но я слишком уважаю тебя для этого. Дело в том, что... А, у меня нет нужных слов..."

Чэнь налил ему ещё немного чая. "Ты охотишься на них. В этом ты мастер".

"Нет, друг мой, я мастер не в этом. Что я на самом деле умею - так это убивать". Тиратан отпил, потом закрыл глаза. "Я хорошо убиваю на расстоянии, когда не вижу лиц тех, кого убиваю. Не хочу видеть. Вся хитрость в том, чтобы держать врага в стороне, подальше от себя. Я от всех стараюсь держаться подальше. Мне жаль, что увиденное тебя расстроило".

От грусти в голосе человека у Чэня сжалось сердце. "Ты и в другом хорош".

"Нет, вообще-то нет".

"В цзихуи".

"Игра для охотника - по крайней мере, так играю я". Издав короткий смешок, Тиратан улыбнулся. "Вот почему я тебе завидую, Чэнь. Завидую тому, как ты заставляешь всех улыбаться. Заставляешь лучше относиться к самим себе. Если бы я настрелял достаточно дичи, чтобы превратить её в угощение на самом изысканном банкете из когда-либо виденных, меня бы запомнили. Но если бы ты появился и рассказал одну из своих историй, запомнили бы тебя. Ты умеешь растрогать сердца. Я тоже могу к ним прикоснуться - но только стальным наконечником на древке в ярд длиной".

"Может, ты и был этим человеком, но тебе не обязательно быть им сейчас".

Человек колебался мгновение, затем отпил ещё чая. "Ты прав, хотя я боюсь, что становлюсь таким снова. Видишь ли, я хорошо умею убивать, очень хорошо. И я боюсь, что мне это слишком уж по нраву. Разумеется, это пугает тебя. Но вот мне ещё страшней".

Чэнь молча кивнул, потому что ему нечего было сказать, чтобы это задело сердце человека. Он осознал, что в глазах большинства пандаренов это было крайней точкой философии Хоцзинь. Поддаваться сиюминутным порывам значило придавать слишком мало значения кому-либо или чему-либо. Безликого врага на расстоянии убить проще, чем того, кого отделяет от тебя длина одного клинка. Путь Хоцзинь в своём крайнем проявлении не придавал никакой ценности любой жизни и был попросту дорогой зла.

Но в свою очередь, путь Тушуй закономерно приводил того, кто слишком много времени тратил на размышления, к полному бездействию. Это едва ли можно считать противоположностью зла. Вот почему все монахи заостряли внимание на равновесии. Он взглянул на Тиратана. "Это равновесие ускользает от моего друга".

...

Вопрос о балансе оставался в мыслях Чэня на протяжении всего обратного пути к монастырю. Чэнь искал собственную точку равновесия, которая, казалось, зависела от того, стоит ли ему заводить семью или продолжать свои исследования. Он легко представлял, как делает и то, и другое, путешествуя вместе с Ялией, что позволило бы ему брать от жизни лучшее.

По дороге Тиратан делал расчёты, основываясь на журнале тролля. "Это грубая прикидка, но они направляются к сердцу Пандарии".

"Вечноцветущий Дол". Чэнь посмотрел на юг. "Прекрасное - и древнее - место".

"Ты там бывал?"

"Я знаю о его великолепии по своей службе на стене Змеиного Хребта к западу отсюда, но я никогда не ступал на его землю".

Тиратан улыбнулся. "Я думаю, мы это исправим, и очень скоро. Там мы найдём Зандалари, и я сомневаюсь, что кто-то из нас будет рад встрече".

Глава 19

"Не стоит недооценивать проблемы в военную пору, Лорд Тажань Чжу". Вол'джин кивнул Чэню и Тиратану. "Я рад, что вы оба вернулись".

Человек кивнул в ответ. "Мы рады, что выжили. И что твой голос почти восстановился".

"Да, очень рады, Вол'джин". Пандарен-хмелевар улыбнулся. "Я могу заварить чай, который ускорит твоё выздоровление".

Тролль покачал головой. Он заметил напряжение между Чэнем и человеком, но не было времени разбираться в этом. "Лучше, чем сейчас, он уже не станет. Пока что. При всём уважении, Лорд Тажань Чжу, нам необходимо узнать об этом месте".

"Не суди пандаренов сгоряча, Вол'джин. Без сомнения ты найдёшь изъян в том, как мы поступали. Ты уже считаешь ошибкой отсутствие у нас организованной армии, несмотря на тысячелетия без успешных вторжений. Возможно, время покажет твою правоту". Лидер Шадо-пан сложил лапы за спиной. "Судя по тому, что Чэнь рассказал мне о мире за туманами, вы тоже сталкивались с катастрофами, которые не могли предсказать. Ты можешь возразить, что наша логика в данном случае ущербна, но, подкрепленная тысячелетним опытом, она стала такой же истиной, как и то, что солнце восходит с рассветом и садится на закате".

"Не очень-то много ясно из твоих слов".

"Зато они напоминают тебе о твоих же предрассудках, которые мешают трезво судить о том, что ты увидишь". Тажань Чжу кивнул в сторону карты. "Сведения скудны, но Дол нам известен. Он даже населён, и беженцы от последних нападений получили там убежище. И всё же у нас по-прежнему нет данных разведки или тактической информации того рода, какой ты хочешь".

"Вы как будто надеялись, что спрятав Дол, сможете оградить Пандарию от того, что сокрыто в ней самой". Тиратан взглянул на карту. "Скрывая проблему, вы её не решите".

"Впрочем, это и в самом деле препятствует тем, кто пытается эту проблему разбудить". Пожилой пандарен сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. "То, что я вам покажу, передавалось от одного настоятеля Шадо-пан к другому с тех времён, когда сам Шадо-пан ещё не существовал. Я могу показать вам лишь то, что показали мне самому. Мне неизвестно, насколько страхи и предрассудки моих предшественников исказили вещи. Я не знаю, что было забыто или приукрашено. То, чем я с вами поделюсь, я не показывал ни одному монаху".

Его лапы вновь появились на уровне талии и разошлись в стороны. Шарики тёмной энергии затрещали в каждой ладони. Он держал их по бокам - одну пониже, другую пониже. Окно золотого лучистого света появилось в пространстве между ними. В этом окне пришли в движение картины.

"Это место спрятано на Кладбище Ту Шень. Король Грома - первый из тиранов могу и тот, с кем ваши Зандалари сговорились на заре времён - держал круг доверенных советников. Когда он был при смерти, его генералы были убиты - возможно, чтобы предотвратить их попытки узурпировать его трон и погрузить империю в гражданскую войну. Мы не знаем точно. Что мы знаем, так это то, что могу не верят в окончательность смерти и считают, что мёртвые целиком или по частям могут быть оживлены для дальнейшей службы. Я думаю, в этом причина их вторжения в Дол".

Вол'джин внимательно присмотрелся, впервые увидев облик могу - в пещере было лишь ощущение их присутствия. У него пересохло во рту, и горло заболело. Выше, чем даже Зандалари, крепко сбитые, с безжалостным выражением лица, воины могу выглядели так, словно были выточены из базальтовой плиты. Вол'джин признавал, как и предупредил Тажань Чжу, что воспоминания могли оказаться страшнее реальности. Но даже в этом случае, будь могу и вполовину такими могучими, они по-прежнему внушали страх.

В видении они вышагивали по Пандарии, огнём и мечом распространяя свою власть над подчинёнными народами. Пандаренов низвели до расы рабов. Немногие счастливчики оказались достаточно забавными, чтобы развлекать своих хозяев-могу. Эти пандарены жили в каменных дворцах в относительной роскоши. Но это везение заканчивалось, когда их шутки задевали кого-то, и только хруст хребта или звук покатившейся с плахи головы могли вновь рассмешить могу.

Видение переместилось на минуту, и у Вол'джина всё сжалось внутри. Он снова был в пещере, где умер, но она не была тем мокрым, замшелым местом, покрытым гуано летучих мышей. Здесь работали чародеи могу. Кладки яиц ящериц, возможно, кроколисков - Вол'джин не мог определить, но это едва ли имело значение - сортировались и закапывались в песок, магически подогреваемый до очень точных температур. А затем, когда существа вылуплялись, их переносили в другую часть, которую тролль распознал как питомник.

Здесь, в том зале, где он умер, могу прикасались к магии, которую он почувствовал. Магии титанов. Магии, которая придала миру форму. В этом месте смертные работали с божественными силами, чтобы взять простых существ и преобразовать их в сауроков. Они использовали народ ящеров в качестве искусственных войск для поддержания своей империи, позволяя могу наслаждаться плодами своих завоеваний.

Процесс был ужасен на вид, но Вол'джин не мог отвернуться. Кости ломались и растягивались. Суставы смещались и рвались мускулы. Они срастались обратно под новыми углами, чтобы обеспечивать большую силу. Сауроки были высокими. Одни пальцы вырастали, другие сдвигались. От ящериц к чешуйчатым воителям в считанные минуты - свидетельство не столько искусства могу, сколько чистого могущества магии, с которой они играли.

Тролль содрогнулся. "Не магия ли титанов, запятнавшая это место, не позволила мне умереть?" В тот момент, когда мысль посетила его, ему захотелось рассмеяться. Было вполне в стиле Гарроша запланировать покушение в единственном месте, где оно не могло преуспеть.

Смех застрял у него в горле, когда явилась новая сцена - огненная и кровавая, куда мрачнее завоеваний. Небеса потемнели. Красные молнии стекали оттуда, как потоки лавы, орошая землю. Магия искажала действительность, в то время как монахи свергали своих повелителей-могу. Монахи вели бой за свободу и доблестно победили в тот день.

После падения империи могу, когда небеса просветлели и кровь вымылась из рек и ручьёв, монахи забрали своих павших врагов и похоронили их на Кладбище Ту Шень. Уважение, которое они выказывали военачальникам могу, удивило Вол'джина. Случись ему встретить Тиратана на поле боя и убить его, он бы наколол голову человека на шест и воткнул тот на перекрёстке, чтобы путники знали о его победе.

"Так требует их жажда равновесия. Уважение вытесняет страх и ненависть". Вол'джин наблюдал, как были запечатаны гробницы, все опознавательные знаки были стёрты, и туманы поднялись, окутывая Пандарию. И это тоже служило балансу. Спрятанный - невидимый - мир против ужасов войны. "Их доброта нужна для исцеления, а вот в игре в прятки больше нет необходимости".

Когда видение угасло, тролль встретился взглядом с Тажанем Чжу. "Я понимаю, Лорд Тажань Чжу. Я вас не осуждаю".

"Но тебе хотелось бы, чтобы всё было иначе".

"Да, совсем иначе. Одного желания, впрочем, мало, чтобы выиграть битву". Вол'джин ткнул пальцем в местность Ту Шень на карте. "Ты сказал, здесь кто-то живёт. Что они могут рассказать нам?"

"Почти ничего. Они полностью довольны жизнью, не путешествуют и не связываются с чужаками. Они очень рады прятаться в своём раю". Тажань Чжу улыбнулся. "А тех пандаренов, в которых бурлила жажда приключений, отправляли в погоню за черепахой".

Чэнь вскинул голову. "Чтобы мы не потревожили покой военачальников и императоров могу".

"Ты понимаешь, Мастер Буйный Портер. Хотя некоторые могу выжили, они никогда не представляли большой угрозы. То немногое, что мы знаем о Зандалари, мы знаем с точки зрения могу. Они недооценивали мощь Зандалари. Мы несли свою службу, думая, что никто не способен возродить могу. Теперь, похоже, ваши Зандалари предпринимают шаги в этом направлении. Они забрали тело Короля Грома из его склепа, и..."

Человек скрестил руки на груди. "А теперь они возвращаются за генералами Короля Грома?"

"Чтобы преумножить его силу и власть".

"В глазах Короля Грома они играют ту же роль, что лидеры фракций Орды в глазах Гарроша". Вол'джин кивнул. "В таком случае, будет разумно предположить две вещи. Первое - целью Короля Грома будет возобновление его царствования".

Чэнь покачал головой. "Плохие новости для Пандарии".

"Ага. Местные, может, и забыли о нём, с тех пор как зарыли, но я сомневаюсь, что время, проведенное в гробу, заставило притупиться его память". Человек вздохнул. "Второе - нам следует помешать передовому отряду Зандалари добраться до места захоронения".

"Нет", сказал Вол'джин, "помешать им воскресить генералов. Скорее всего там будет лишь горстка заклинателей, достаточно сильных для обряда призыва".

Тиратан коротко кивнул. "Ясно. Убить их..."

"Я думаю, достаточно будет перебить хотя бы часть". Вол'джин посмотрел на Тажаня Чжу. "А вашим приоритетом будет подготовка Пандарии к противостоянию силам могу. Сколько монахов у вас есть для этого?"

"Сотня, из которых почти половина рассеяна по провинциям, чтобы организовать оборону. Логистика. Кое-какие тренировки. Но это не те монахи, которых ты у меня просишь". Пандарен вскинул голову. "Того рода, какие нужны тебе - убийц - считая вас троих и меня самого, у нас пятьдесят".

"Полсотни, чтобы остановить вторжение Зандалари и вернуть древнего тирана могу обратно в могилу". Вол'джин медленно кивнул. "Для вылазки на кладбище мне понадобятся семеро. А теперь решим, чем вы будете заниматься с остальными, пока мы не вернёмся".

...

"Я вами недовольна, капитан Нир'зан". То обстоятельство, что тролль был распростерт на земле перед Кхал'ак, не смягчило, как обычно, её гнев. "Я так понимаю, вы ждёте похвалы за выяснение того, что человек, убивший отряд разведчиков, был тем же самым, кто сражался при Цзоучин. Вы, наверное, понимаете, что я предпочла бы знать, что он мёртв, а не продолжает биться".

"Да, моя госпожа".

"То, что мы потеряли журнал шамана усиливает моё недовольство. Человека и его союзника-пандарена нужно схватить. Журнал должен быть здесь, у меня, сейчас".

Если бы тролль попытался возразить, что требуемое ей невозможно, она бы его убила сама в назидание другим офицерам, наблюдавшим за ними. Кхал'ак знала, что было бы неразумно ожидать, что он, отправленный вслед отряду разведчиков, как только они не доложились, мог нагнать их убийц.

Он пнула его в плечо, заставляя подняться на колени. "То, что ты доложился сам, говорит в твою пользу. Как и то, что ты разместил свой отряд на востоке. Славно, что ты зарисовал отпечатки ног человека в рыбацкой деревне и узнал его следы здесь. Ты умней, чем я могла бы подумать".

Капитан Нир'зан не поднимал глаз от земли. "Вы очень добры, госпожа. Мне повезло, что буря, которая потушила пожар, не смыла отпечатки ног".

На мгновение она прижала сложенные ладони к губам, затем опустила их и кивнула. "Каждый их вас возьмёт свой отряд и двинется по намеченному пути. Учитывайте, что враг знает о вашем приближении. Останавливайтесь на перекрестках и других местах, подходящих для того, чтобы отложить любое существенное сопротивление. Если вам или кому-то из ваших солдат придет в голову отступать - что ж, не делайте этого. Лучше умереть быстро от рук противника, чем медленно от моей нежной заботы.

Берите пленных. Вы должны выжать из них любую информацию. Если у них есть политическое влияние или звания, мы должны передать их мне. Их родственникам следует отрубить головы и поставить на перекрестках, а тела сжечь. Смертью наших разведчиков мы отчасти обязаны пандаренам, так что я хочу, чтобы десять этих зверей были убиты за каждую из наших потерь. Отпустите одного пленника - слишком молодого или старого, чтобы сражаться - чтобы распространить слухи".

Она склонилась, приподнимая острый подбородок Нир'зана своим скрюченным пальцем. "А тебе, Нир'зан, я сделаю большое одолжение. Ты выяснил, что к этому причастен человек. Ты и твой отряд отправятся дальше всех. Вы отыщете, где Альянс разместил свои войска. Вы, не обнаружив себя, захватите пленных. Мне нужна дюжина людей по весу, чтобы заплатить за наших мёртвых. Этих живыми не отпускайте. Они и так скоро узнают, куда делись их бойцы".

"Так точно, госпожа".

"Вы отведёте их к гробницам генералов. Там я найду им применение". Она выпрямилась. "А теперь вы все - идите. Доложитесь мне об успехе".

Песок полетел из-под ног тролльских капитанов, поспешивших к своим отрядам. Она наблюдала за ними, еле сдерживая торжествующий смех. Они не подведут ее, но лишь потому, что она дала им задание, в котором они не могли не преуспеть. Успех был нужен, чтобы укрепить их уверенность, которая пригодится им позднее, когда она потребует от них совершить невозможное.

Она обернулась, почувствовав, как тень могу упала на нее, прежде чем увидеть ее на песке. "Доброе утро, почтенный Че-нань".

"Вы слишком мало цените своих мертвых. Я бы потребовал по сотне пандаренов за каждого из погибших".

"Я подумала об этом, но мы пока не нашли достаточно перекрестков, да и жердей может не хватить". Она легко пожала плечами. "Кроме того, всегда можно убить больше, и я обязательно сделаю это, чтобы порадовать вашего повелителя".

"Сомневаюсь, что мертвые пандарены произведут на него впечатление, а вот люди - возможно". Могу улыбнулся так, что стало ясно, отчего палачи часто носят капюшоны. "Человек, которого вы ищете, пандарен и, я думаю, тот тролль - они очень порадуют моего господина".

"Тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы схватить их". Она поклонилась ему. "Я доставлю их лично, и Король Грома сможет выпить их души и насладиться их агонией".

Глава 20

Вол'джин оказался в плену у сна или видения. Он не был уверен, что именно это было. Он мог оставить сон без внимания, посчитав, что его разум переваривает сказанное за день. Видение - по всем признакам подарок от Шелковой Плясуньи - стоило принять в расчёт, а значит, ему пришлось бы просмотреть его до конца.

Он скрывал своё лицо за маской руш'ка. Он был доволен этим. Это значило, что любое отражение скроет, был ли он действительно в теле Зандалари. Это не было похоже на то, что он чувствовал, оказавшись в шкуре Тиратана. Вол'джин вполне ощущал себя троллем - даже в большей степени, чем в собственном теле. И когда он огляделся, то понял, что попал во времена, когда не было других троллей, кроме Зандалари.

Он оказался в более глубоком прошлом, чем когда-либо бывал прежде.

Он узнал Пандарию, но понял, что если прошепчет это название, его спутник не признает его. "Пандария" была разговорным названием этой земли. Могу так берегли её настоящее имя, что даже считая его почётным гостем, не поделились бы с ним.

Пандарены, ни один из которых не был таким же цветущим и дородным, как Чэнь, бегали, таскали и подавали. Его спутник, могу-терзатель душ, равный ему по общественному статусу, предложил взобраться на гору, откуда открывался лучший обзор земель. Они остановились у вершины, расположившись на полуденную трапезу.

Хотя от своего тела Вол'джина отделяли многие тысячелетия, он узнал в месте их передышки будущее расположение монастыря. Он сидел на том самом месте, где будет спать в будущем, под маской пробуя на вкус сладкий рис. Он даже предположил, что каким-то образом ему было дано видение одной из своих прошлых жизней.

Мысль вызвала у него одновременно восторг и отвращение.

Хотя он сопротивлялся чувству восхищения, оно пришло просто при виде культуры троллей, в которой он был воспитан. Пускай Зандалари поглядывали на остальных троллей свысока, а у Чёрного Копья ходили шутки о глубоком упадке Зандалари, отказывать им в почтении было всё равно что детям отказывать родителям в любви. И как бы мало любви этот родитель ни заслуживал, её отсутствие оставляло дыру, которую легко наполняла злоба. Таким образом, обнаружить, что когда-то он был Зандалари, или хотя бы чувствовать себя уютно в этом теле отвечало его подавленным желаниям.

Признавать это желание не значило становиться его рабом. Та часть его души, которая сопротивлялась этому, помогла ему отпустить эту жажду. Его гостеприимный спутник-могу, когда его чашка не была наполнена достаточно расторопно, сделал жест в сторону слуги. Чёрно-синяя молния ударила в сгорбившегося пандарена. Существо споткнулось, разлив вино из золотого графина. Хозяин-могу бил его снова и снова, а затем обернулся.

"Я так неучтив. Я отказал вам в этом удовольствии".

Сердце у Вол'джина екнуло при мысли о приглашении помучить пандарена. Это значило не только показать свое превосходство над распростёртым слугой. Это значило выставить себя равным своему спутнику в способности причинять боль. Они были как лучники, вооруженные колдовскими стрелами, и каждый стремился ударить в яблочко. Только состязание имело значение, но не мишень.

Никто не будет оплакивать эту мишень.

К облегчению Вол'джина, прежде чем он понял, сможет ли убедить себя принять участие в развлечении, картина изменилась. Он и его гость оказались на верхушке пирамиды в джунглях, ныне известных, как Тернистая долина. Расстилавшийся перед ними город покрывал обширную площадь камнем, большей частью привозным, добываемым по всему миру, который принадлежал троллям. Город был таким древним, что к эпохе Вол'джина от него не осталось и следа, за исключением тех немногих камней, которые использовались в строительстве одного города за другим, а теперь лежали в основании увитых лианами стен руин.

Вол'джин уловил малейшее презрение во взгляде своего гостя. Пирамида по высоте не могла сравниться с горой - а ведь они даже на вершину не поднимались - но троллям не требовались горы, чтобы обозревать свои владения. Когда можешь общаться с лоа, когда они даруют тебе видения, пропадает необходимость в физической - смертной - высоте. И тролли не держали другие расы в качестве личных рабов, ведь ни одно живое существо не достойно прикасаться к троллю. Их общество было поделено на касты, каждая со своей ролью и обязанностями. Всё под небесами подчинялось одному порядку.

Всё было, как должно, и лоа оставалось пожалеть могу, которые были неспособны понять, почему мир устроен так, а не иначе.

Вол'джин попытался уловить следы магии титанов на своем госте, но не смог. Возможно, она им еще не открылась. Возможно, они использовали ее, чтобы создать сауроков, в более позднюю эру существования своей империи. Возможно, Король Грома был достаточно безумен, чтобы приказать ее применять или сам сошел с ума, применяя ее. Это не имело значения.

Что имело значение, так это раскол между Зандалари и могу. Вот где залегла благодатная почва для будущего падения могу. Признаки отвращения, которые ощутил Вол'джин, перерастут в вежливое равнодушие между народами. Они доверяли друг другу тыл, оттого что были уверены, что совладают со своим союзником. Пока они стояли спиной к спине, они не следили друг за другом и не заметили, как один из них пошатнулся.

Что любопытно, обе цивилизации ослабели. Рабы, которыми могу так дорожили и на которых полагались, подняли восстание и свергли их. Из каст, которые поддерживали владычество Зандалари, образовались целые народы. По мере того, как они уходили, Зандалари были рады их отпустить - бросить своих непутевых детей до тех пор, пока те не перерастут свой юношеский бунт и не приползут обратно с мольбами...

Мольбами о доброте Зандалари.

Вол'джин с рыком проснулся в своей келье, удивленный тем, что вместо маски у него на лице оказалась единственная нить паучьего шелка, упавшая на глаза. Воздух был полон предчувствием снегопада. Он сел, на мгновение обняв колени, затем натянул одежду и отправился наружу. Он пересек дворик, в котором упражнялись монахи, одетые в шелк и кожаную броню, и двинулся в гору.

Хотя ни могу, ни зандаларский тролль не пожелали забраться на пик, сердце Вол'джина жаждало высоты, которую они поленились исследовать. Ему пришло в голову, что по пандаренскому образу мыслей, отговорив себя подниматься выше за ненадобностью, они убедили себя, что достигли равновесия в своей жизни.

Их погубил самообман.

На трех четвертях пути до вершины горы он увидел, что его поджидал человек. "Ты чертовски тихо ходишь, даже когда весь в раздумьях".

"Но ты все равно заметил мое приближение".

"Я много времени здесь провел. Я привык к звукам. Я тебя не слышал. Я просто слышал, как все вокруг слышит тебя и отвечает на твое присутствие". Человек улыбнулся. "Тяжелая выдалась ночка?"

"Только самый конец". Вол'джин размял спину. "А тебе не спится".

"Я спал на удивление хорошо". Тиратан поднялся со своего камня и зашагал по узкой тропе. "Очень странно, если учесть, что я согласился на твой практически самоубийственный план".

"Тебе не впервой".

"То, что ты прав, говоря это, подвергает большому сомнению мой здравый смысл".

Тролль трусил рядом, довольный тем, что не замечал ни следа хромоты Тиратана и лишь намек на боль у себя в боку. "Это будет испытанием для твоего умения выживать".

"Да не особо". Человек обернулся, прищурившись. "Ты же видел, как я выжил при Змеином Сердце. Я сбежал".

"Ты уполз". Вол'джин развел руками. "Сделал все, что мог, чтобы выжить".

"Я был трусом".

"Если трусость в том, чтобы избегать смерти вместе со своими солдатами, то тогда любой из генералов - трус". Тролль покачал головой. "Да ты и не тот человек уже. У того человека не было бороды. Он подкрашивал волосы. Он никогда не убегал, пока были живы те, кто зависит от него".

"Но я сбежал, Вол'джин". Тиратан рассмеялся, но не над этой шуткой. "Что до моей бороды и того, что я отрастил волосы, так я решил, что свидание со смертью не дает мне бегать от себя. Я куда лучше понимаю себя теперь. Что я такое, что за человек. И мне не страшно, я больше не побегу".

"Если бы я этого боялся, я бы не позволил тебе со мной идти".

"А почему ты взял Чэня?"

В крови Вол'джина забурлил гнев. "Чэнь не сбежит".

"Знаю, я этого и не предполагал". Человек вздохнул. "Вот как раз потому, что не побежит, я думаю, ему не стоит идти. У немногих монахов есть семьи за пределами этого места. Я одинок. Насчёт тебя не знаю..."

Вол'джин помотал головой. "Она поймёт".

"У Чэня есть племянница и Ялия. И, честно говоря, слишком большое сердце, чтобы видеть то, что мы собираемся сделать".

"Да что там у вас стряслось?"

Пока они преодолевали оставшийся до вершины пусть, человек в очень подробных деталях описал, что, собственно, произошло. Вол'джин отлично его понимал. Он убил молчаливого первым, поскольку тот не снял доспехи. Значит, от него было сложнее всего избавиться. Остальные двое были не более чем солдатами. А из их беседы становилось ясно, что их командир не был воином.

Человек принял те же самые решения, какие принял бы на его месте Вол'джин и по тем же причинам. Было принципиально найти возможность стреножить троллей. Это вывело их из игры, а боль и страх также сделали их бесполезными.

И все же, понимая, как и почему поступил Тиратан, он также теперь видел причину необычной молчаливости Чэня. Многие, отправляясь на войну, отказывались смотреть на то, что делают. Народы облекали войну в язык героических сказаний о храбрости. В этих историях ее ужасы отступали перед восхвалениями силы и отваги перед лицом превосходящего по численности противника. Тысячи песен будут спеты о воине, который сдержал тысячу ненавистных врагов, но ни один из павших не будет удостоен даже упоминания.

Чэнь был одним из тех, кто умел обращать сражения в легенды, в основном потому, что держался от них на расстоянии. Это не значило, что он никогда не подвергался опасности. Он часто сталкивался с ней и держался с честью. Но любой боец, который начинает наслаждаться чувством опасности, рано или поздно сойдет с ума и в своем безумии бросится на копья врага.

До сих пор Чэнь бился за своих друзей, поддерживая их в их сражениях. Но здесь он дрался за место, которое мог называть домом. Там он был единственным пандареном. Никто из погибших не был похож на него. На его племянницу или его подругу.

Когда они достигли вершины, Вол'джин опустился на корточки. "Я понимаю твои колебания насчет Чэня. Никто из нас не сомневается в его смелости. Никто из нас не хочет, чтобы он пострадал. Но именно поэтому он должен идти. Его сильнее ранит бездействие, независимо от наших удачи или поражения, чем необходимость наблюдать, как мы расправляемся с тысячами врагов, заставляя их вопить до самой смерти. Он же пандарен. Эта страна - его будущее. Это его война. Нам от нее его не оградить, так лучше он будет с нами, чтобы спасти нас".

Человек на секунду задумался, затем кивнул. "Чэнь мне кое-что о тебе рассказывал, о твоем прошлом. Он говорил, ты мудр. Ты когда-нибудь представлял в те времена, что все перевернется вверх дном, и ты будешь драться за его дом, как он дрался за твой?"

"Нет". Тролль оглядел Пандарию, изучая взглядом горы, продирающиеся сквозь облака, и заплатки лесов, выглядывающие из просветов в тучах. "Это место стоит того, чтобы сражаться. Чтобы за него умереть".

"Сражение, в котором мы помешаем сделать с этим местом то, что случилось с нашей родиной?"

"Да".

Тиратан погладил бородку. "Как вышло так, что лидер Орды и солдат Альянса объединились, защищая народ, который и не думает присоединиться к нашим союзам?"

"Ты говоришь о тех, кем бы были". Вол'джин пожал плечами. "Мое тело пережило это покушение, но тот, кем я был, умер в той пещере. Вол'джин, которого они пытались убить, теперь по-настоящему мертв".

"Ты теперь не лучше понимаешь, кто ты, чем я сам".

"Я не рак-из-черепа". Вол'джин прочел непонимание в глазах Тиратана. "Метафора, которую рассказал мне Тажань Чжу".

"Мне он предложил историю о комнате с тысячью дверей. В некоторые я могу протиснуться, но лишь одна подойдет идеально, а та, через которую я вошел, исчезла".

"А ты выбрал свою дверь?"

"Нет, но я довольно близок к этому. Сузил поле своих поисков". Человек улыбнулся. "Ты, конечно, знаешь, что стоит мне пройти, я окажусь в еще одной комнате с тысячью дверей".

"А я перерасту любую раковину, которую найду". Вол'джин обвел рукой просторы Пандарии и ее зеленые долины. "Ты себе пообещал вновь взглянуть на долины своего края, прежде чем умрешь. Этот вид сгодится на замену?"

"Давай я тебе солгу и скажу, что нет". Человек снова заулыбался. "Если я скажу да, тогда моя клятва позволит мне умереть".

"Я обещал прикончить того, кто до тебя доберется".

"Тогда пускай это будет еще не скоро, когда я буду еще достаточно молод, чтобы тебя отблагодарить, но слишком стар, чтобы помнить, за что".

Тролль посмотрел на него, а потом отвел глаза. "Почему наши народы так ненавидят друг друга, при том что мы двое можем договориться?"

"Потому что выявить различия, за которые может зацепиться ненависть, проще, чем найти общую опору". Тиратан издал короткий смешок. "Если я вернусь в Альянс и расскажу, что мы тут с тобой творили..."

"Тебя сочтут сумасшедшим?"

"Меня будут судить за измену и казнят".

"Так у нас даже больше общего. Хотя казнь будет почище расправы".

"И все же она растет из той простоты, с которой мы находим различия". Человек покачал головой. "Ты хоть понимаешь, что если мы это сделаем - когда сделаем, даже если весь мир увидит и поймет, никто не сложит песен о том, что мы совершили?"

Вол'джин кивнул. "Мы разве ради песен это делаем?"

"Нет. Они не влезут в мою дверь".

"Тогда, друг мой, пусть о нас расскажут Зандалари в своих похоронных песнях". Он встал и двинулся вниз по склону. "И пусть поют тысячу поколений и тем самым увековечат нас".

Глава 21

Шадо-панские монахи готовились к войне с завидным усердием, хотя в их действиях и не было того мрачного юмора, который Вол'джин привык замечать за теми же приготовлениями у других народов. Четверо монахов, двое из которых были выжившими из синей бригады, а другие двое из красной, были выбраны жребием, чтобы присоединиться к Вол'джину, Чэню и Тиратану. По крайней мере, предполагалось, что выбирать будут случайно, но Вол'джин подозревал, что жребий должен был позволить, не задев ничьего самолюбия, отсеять тех, кто не мог справиться с миссией.

Нападение на Вечноцветущий Дол было делом непростым. Скрытый в тени и оберегаемый стеной непроходимых гор, он был настоящей крепостью и оставался неисследованным тысячелетиями. Если и было что-то хорошее в трудностях, с которым они сталкивались на пути в Дол, так это обстоятельство, что тот же путь еще тяжелей дастся Зандалари с их намного большей армией.

Он на это надеялся.

Каждый из семерых занимался приготовлениями в собственной манере. Тиратан обрыскал оружейную монастыря, выбрал лучшие стрелы, разломал их и сделал по своему вкусу. Он раскрасил древки в ярко-красный цвет, а оперение - в синий, по его словам, в честь красных и синих монахов. Когда его спросили, зачем он вычернил наконечники сажей, он ответил, что хотел уважить черные зандаларские сердца.

Чэнь взял на себя снабжение экспедиции. Для монахов, которые не имели опыта в войнах, подобных той, что сулили Зандалари, его занятие могло показаться легкомысленным, но Вол'джин понимал двойную цель своего друга. Достаток хорошей еды, воды и бинтов не только был критичен для успеха миссии, но таким образом Чэнь заботился об остальных. Неважно, что война показала ему или заставляла делать, Чэнь не изменял своей натуре. Вол'джин был ему за это благодарен.

Тажань Чжу приблизился к зубцу стены, у которого тролль сидел, водя точильным камнем по изогнутому лезвию первого из клинков своей глефы. "Этими стараниями тебе не сделать ее еще острее. Она уже способна отделить день от ночи".

Вол'джин поднял клинок, глядя, как солнечный свет вспыхнул золотом на его лезвии. "Чтобы наточить бойца, который будет ей владеть, нужно больше времени, чем у нас есть".

"Я думаю, он тоже достаточно заострен". Старый монах посмотрел на юг, где облака расплескались в кольце горных вершин над долиной. "Когда последний из императоров могу пал, монахи возглавили восстание. Я сомневаюсь, что те монахи признали бы в Шадо-пан своих наследников, а мы не считаем их своими вдохновителями. Мы слишком почитаем легенды о них, а они хотели бы от нас намного большего".

Монах нахмурился. "В этом восстании не только пандарены сражались с ними бок о бок. Цзинь-юй, хозены и даже груммели приняли участие. Может статься, хоть Хранители Истории и умалчивают об этом, даже люди и тролли дрались вместе с пандаренами".

Тролль улыбнулся. "Едва ли. Люди тогда были слишком дикими. А Зандалари считали могу своими союзниками".

"Но у любого народа есть свои исключительные личности".

"Ты говоришь о безумцах и предателях".

"Суть в том, что наша борьба за свободу - нечто, что было бы понятно тебе тогда, и понятно сейчас". Тажань Чжу покачал головой. "Та война и эпоха до нее, время нашего порабощения, были так ужасны, что изувечили наши души шрамами. Может статься, эта рана способна только загнивать, но никогда не исцелится".

Вол'джин взмахнул своим мечом и чиркнул точильным камнем по другому изогнутому клинку. "Такие грязные раны нужно иссекать и прочищать".

"В своем стремлении забыть кошмар, мы могли утратить это знание. Не то, как делать подобное, но понимание его необходимости". Старый монах кивнул. "Твое присутствие здесь и твои последние советы очень помогли мне это осознать".

По спине у Вол'джина пробежал холодок. "Это меня и радует, и печалит. Я достаточно повидал войн, чтобы не питать к ним любви. Я не из тех, кто живет для войны".

"Как человек?"

"Нет, он тоже не из таких. Он в этом хорош, но если бы он искал войны, то давно бы покинул это место". Глаза Вол'джина превратились в щелки. "У нас с ним одна общая черта - готовность брать на себя ответственность за других. То же самое справедливо и для Шадо-пан, и ты знаешь, почему это так важно".

"Да". Пандарен кивнул. "Что до нашего разговора, я отправил послов к цзинь-юй и хозенам. Я надеюсь, что они нас поддержат".

"Груммели, похоже, рады помочь". Вокруг Чэня столпилась небольшая ватага маленьких существ с длинными руками, нагруженных сумками. Они доставят снаряжение команды в долину, а затем вернутся в монастырь, чтобы доложить Тажаню Чжу о продвижении отряда. Учитывая огромную силу и выносливость груммелей, они смогут сберечь силы отряда для второй половины экспедиции в собственно Дол.

"Они послушны и умней, чем кажутся". Улыбнулся монах. "Мы, я имею в виду народы Пандарии, никогда не сможем расплатиться с вами за все, что вы сделали. Я послал своих лучших резчиков в пещеры, чтобы изобразить вас на костях горы. Если вы умрете..."

Вол'джин кивнул. Для него отколовшаяся статуэтка была не более чем деталью военных сведений, но, видно, для Шадо-пан все было совсем иначе. "Вы оказываете мне великую честь".

"Но недостаточную, чтобы увековечить то, что ты делаешь для нас. Монахи возглавили восстание, а теперь напишут новую главу к нему".

Тролль приподнял одну бровь. "Ты знаешь, мы только пытаемся выиграть время. Мы можем их задержать. Можем отбросить назад, но семь - или сорок семь - бойцов не остановят Зандалари или могу".

"Но время - это то, что нам нужно". Тажань Чжу улыбнулся. "Почти никто не помнит времена, когда мы были рабами, но никто не хочет снова попасть в рабство. Теперь, когда могу поднимают голову, с ними возвращается причина, по которой мы их свергли. Время нужно нам, чтобы организоваться. Время напомнить народу о прошлом и рассказать о цене своего будущего".

Когда на следующее утро они отбыли в Вечноцветущий Дол, Вол'джин, обернувшись, бросил взгляд на Пик Безмятежности. Там втайне тренировались первые монахи, и их уединение было обеспечено тем, что могу ленились взбираться на вершину. Воспоминания об отдыхе с товарищем-могу внизу столкнулось с мыслью о подъеме на самый верх в компании человека. Другой союзник, такой же товарищ, но обстоятельства казались совсем иными.

И такими правильными, хоть и странными.

Вол'джин оглядел их отряд и улыбнулся. На каждого из них приходились два груммеля, нагруженных рационом, оружием и другими припасами. Пятеро пандаренов, человек и тролль. Если бы Гаррош увидел, как легко Вол'джин сошелся с ними, у него было бы куда больше поводов, чтобы предъявить ему обвинение в измене.

И дело было не в том, что в его разуме и сердце отряд заменил Орду. Эта компания была вынужденной и в этом смысле она напоминала ему об Орде. Пестрая шайка, собравшаяся, чтобы отстоять свою свободу. Именно это единство цели определяло Орду, которую он знал и любил, Орду, которая сражалась под знаменами Тралла.

Цели для Орды Гарроша исходили от него самого, от его жажды завоеваний и власти. Его желания надломили ее, возможно, необратимо. Это была, на взгляд Вол'джина, большая беда, если учесть возвращение союза Зандалари и могу к власти в Пандарии.

Они выдвинулись на юг и после нескольких дней достигли возвышенности над Вечноцветущим Долом. Облака волновались и бурлили, точно океанские волны, предвещающие близость шторма. Если груммели и почуяли что-то недоброе, они ничего не сказали. Они поставили лагерь, как и прежде, и расположились отдельно.

Хотя он знал, что этого делать не стоило, он удостоверился, что запомнил имя каждого из пандаренов, то же сделал и Чэнь. Тиратан был мудрее и обращался к каждому "брат", или "сестра", или "друг мой", сохраняя дистанцию между ними. Не зная их имен, не зная их надежд и мечтаний, можно было легче пережить... падение статуэток с костей горы.

Вол'джин не хотел все упрощать. Никогда не хотел, но в прошлом он сражался вместе с родным племенем и за него. Здесь было проще отдалиться, ведь это не был его народ, его дом, его племя. "Но если за них стоит сражаться, пусть это будет мой народ, мой дом и мое племя".

Он осознал, что могу думали в точно таком же ключе, хотя и опираясь на свое прошлое. Это была их земля. Это был их народ. Даже спустя столетия и десятки столетий - даже когда о них почти забыли - они горели желанием все вывернуть наизнанку. Одно дело троллям мечтать вернуться в прошлое, поскольку они хотя бы исследовали будущее. Могу почти ничего не сделали, чтобы привести в порядок или воссоздать свою империю. Будущее было для них закрыто, поскольку они так отчаянно цеплялись за то, что потеряли.

Хотя вход в пещеру, где они расположились, смотрел на юго-запад, отряд не разводил огня. Они поужинали рисовыми шариками и копченой рыбой. Чэнь ухитрился налить чай в курдюк, и все было более чем приемлемо.

Тиратан осушил свою пиалку и протянул ее за добавкой. "Я всегда гадал, каким будет мой последний обед".

Чэнь улыбнулся с искренним весельем. "Ты еще долго будешь мучить себя этим вопросом, Тиратан".

"Может быть, но если это действительно он, лучшего я бы и не придумал".

Тролль поднял свою пиалу. "Дело в компании, а не в еде".

...

Побыв в дозоре в первую смену после ужина, Вол'джин крепко спал до самого рассвета. Его не мучили ни видения, ни сны - по крайней мере, он не мог вспомнить ни одного. На мгновение он подумал, что лоа вновь его покинули. Но он решил, напротив, что Бвонсамди держал остальных на расстоянии, чтобы Вол'джин лучше отдохнул перед тем, как послать к нему новых троллей.

Семеро попрощались со своими носильщиками-груммелями. Тиратан дал каждому из них по стреле на память. Когда Вол'джин покосился на него, тот пожал плечами. "Я найду замену у Зандалари. Прими это, как факт: мой запас стрел закончится куда раньше, чем у Зандалари".

Испытывая ту же степень благодарности и чтобы не уступать человеку, Вол'джин выбрил волосы по бокам головы. Он подарил каждому груммелю прядь своих рыжих волос. Груммели выглядели так, будто им выдали по пригоршне драгоценных камней, а затем растворились среди холмов и гор.

Семеро с относительной легкостью спустились с гор. Брат Шань указывал дорогу, находя опору на отвесных скалах, и обладал достаточной силой, чтобы закреплять веревки, за которые держались остальные. Он рассказал историю о том, что в пору восстания монахи спустились с этих самых гор, чтобы застать могу врасплох. Эта легенда немного успокоила Вол'джина, и он понадеялся, что их спуск будет таким же успешным.

К середине дня они оказались ниже облаков. Солнце не разогнало туман, но облака сияли мягким золотистым светом, который был в той же степени отражением поверхности земли, что и игрой солнечных лучей. Вол'джин склонился на краю уступа на южном склоне горы и изучал долину внизу.

Если бы раньше троллю пришлось выбирать цвет, которым можно охарактеризовать Пандарию, он выбрал бы зеленый. Столько оттенков зелени, от светлых свежих побегов до темного изумруда лесов - континент был зеленым. Но здесь, в Вечноцветущем Доле зелень уступала место золотому и красному. Это не были осенние цвета - хотя местами они были близки к ним - но буйство растительности в полном цвету. Они были во всем своем великолепии весенней поры, застывшей в не знающем старости мире. От рассеянного света не было резких теней, и те немногие, что проплывали внизу, двигались в полусонной, неторопливой манере.

Дол выглядел так, что хотелось лениво растянуться и не просыпаться.

С высоты они могли видеть кое-какие здания, но не имели малейшего понятия, кто там живет или поддерживает их в порядке. Их древность нельзя было подвергнуть сомнению, но растительность не начала поглощать их. Их защищала безвременность долины. Вол'джину стало интересно, поможет ли это свойство долины им остаться в живых.

Или заставит умирать вечно.

Сестра Цзянь-Ли, пандаренша с пятнами бурого меха на фоне белого, указала на юго-восток. "Вторжение должно начаться оттуда. Там находится дворец могу, и Лорд Тажань Чжу говорит, что военачальники императора были захоронены строго к югу от нашего местоположения".

Тиратан кивнул. "Судя по журналу, они собирались искать проход в восточной части долины. Я не вижу никаких признаков того, что это им уже удалось".

Тролль хихикнул. "А ты чего ждал, друг мой? Что мы увидим черное пятно на этом пейзаже? Дым до основания спаленных деревень?"

"Нет. Впрочем, должны быть временные лагеря. Так что мы можем дождаться темноты, пока костры их не выдадут".

"Или спуститься ниже и присмотреться, на случай если они тоже обходятся без огня". Вол'джин встал. "Последнее мне нравится больше".

"Днем стрелять легче. Ночью тоже можно. Но днем легче".

"Вот и славно. Мы пойдем по небольшому плато над дорогой. Будем держаться повыше".

Тиратан указал концом своего лука. "Если мы двинемся прямо на юг, а потом завернем на восток, мы сможем зайти им в тыл. Они не будут искать нас там, где они уже закрепились. Более того, те ребята, которые должны выполнить их задачу, едва ли будут в первых рядах, но скорее позади, чтобы избежать заведомой опасности".

"Да. Вычислим и убьем их".

Чэнь обернулся, прищурившись. "И ускользнем обратно".

Тролль и человек обменялись взглядами. Затем Вол'джин кивнул. "Наверное, обратно на юго-запад. Мы выйдем так же, как и вошли".

"По крайней мере, будем знать местность и где расставить ловушки". Человек опустил лук. "Учитывая, что нас семеро против лучших воинов двух империй, это не самый глупый план, который можно придумать".

"Согласен". Тролль поправил сумку на ремне за спиной. "То, что у меня нет плана получше, меня беспокоит".

"Но дело не в этом, верно, Вол'джин?" Чэнь потянул за лямки собственного рюкзака. "Мы здесь, чтобы причинить беспокойство им, и я думаю, этот план вполне сгодится".

Глава 22

Хотя они шагали через золотую долину, где на протяжении несчетных лет не ступала нога чужеземца, Вол'джин не испытывал страха. Он знал, что ему стоило бы бояться и осознанно принял все меры предосторожности, какие мог, чтобы не быть обнаруженным. И все же, он не чувствовал того холодка, покусывающего спину. Шерсть у него на загривке не вставала дыбом. Казалось, он нацепил маску руш'ка, оградившую его от страха.

И тем не менее... он спал без снов в Вечноцветущем Доле, поскольку не нуждался в них. Идти через долину было все равно что находиться внутри ожившего видения. В него просачивалось что-то из реальности этого места. Высокомерие, отчасти перекликающееся с его тролльским наследием. Он прикасался к остаткам магии могу, и призрак империи ласкал его душу.

Здесь, в этом месте, где великие народы познали великую власть, он не знал страха. Оттуда, с далекой лестницы дворца Могу'шан - где скорее всего спали враги - гордые могу-отцы указывали своим сыновьям на запад, простирая перед ними руку в жесте, охватывающем всю долину. Этот край принадлежал им, как и вся земля, что с ним граничила, и они могли распоряжаться ей, как пожелают. Они могли изменять ее, как им вздумается, по сердечной прихоти. Здесь не было ничего, что могло навредить им, потому что все трепетало перед ними в страхе.

И эта последняя мысль спасла Вол'джина. Он знал, каково это - когда тебя боятся. Ему нравилось, что враги боятся его, но их ужас происходил из его поступков, а не из обстоятельств его рождения. Он заслужил его, одним взмахом меча за другим, одним заклятьем за другим, одним завоеванием за другим. Он не унаследовал этот страх и не считал его своим по праву рождения.

То, что он понимал это, отличало его от юных принцев могу, которые взирали на свои владения. Поскольку он понимал этот принцип, он мог им воспользоваться. Он ощущал, как страх накатывает и обтекает его. Но они оставались выше его, видели лишь то, что было им угодно, слышали то, что хотели слышать. И никогда не испытывали потребности забраться повыше, чтобы увидеть истинное лицо этого мира.

В ту ночь, когда они преодолели половину пути через долину и встали лагерем, Тиратан взглянул на него. "Ты это чувствуешь, верно?"

Вол'джин кивнул.

Чэнь поднял глаза от своей пиалы с чаем. "Что чувствуете-то?"

Человек улыбнулся. "Вот и ответ на мой вопрос".

Пандарен помотал головой. "Да что за вопрос? Что вам чудится?"

Тиратан нахмурился. "Ощущение, что это место принадлежит мне, и я на своем месте здесь, поскольку земля пропитана кровью, как и я сам. Ты тоже это чувствуешь, Вол'джин?"

"Вроде того".

Чэнь улыбнулся, наливая себе еще чая. "А, вы об этом".

Человек стал еще мрачнее. "Так ты чувствуешь или нет?"

"Нет, но я знаю, что вы - да". Хмелевар взглянул по очереди на человека и тролля, затем пожал плечами. "Я уже видел это в ваших глазах. В тебе, Вол'джин, этого больше, хотя я еще не успел пройти столько боев бок о бок с Тиратаном, сколько прошел с тобой. В каждом сражении, в тот момент, когда ты бьешься яростнее всего, у тебя это выражение на лице. Оно говорит, что сегодня ты лучший на поле битвы. Тот, кто бросит тебе вызов, умрет".

Тролль склонил голову набок. "И сейчас у меня такой вид?"

"Ну, нет, может самую малость, вокруг глаз. У вас обоих. Когда вы думаете, что на вас никто не смотрит. Или когда не замечаете, что на вас смотрят. Он говорит: это ваша земля, завоеванная по праву, которого вы не уступите". Чэнь снова дернул плечом. "Учитывая нашу цель, это к лучшему".

Человек протянул свою чашку пандарену и кивнул, когда она наполнилась. "Тогда что ты чувствуешь здесь".

Чэнь опустил свой курдюк и почесал подбородок. "Я ощущаю покой, который обещает это место. Я думаю, вы двое немного под впечатлением от наследия могу. Но для меня эта умиротворенность, это обещание - то, что я хотел бы видеть дома. Они говорят мне, что я могу закончить свои скитания, но не велят мне делать этого. Это приглашение, которое никогда не потеряет силу".

Он взглянул на них обоих и впервые, насколько Вол'джин мог вспомнить, большие золотистые глаза Чэня наполнились грустью. "Я хотел бы, чтобы вы тоже могли это почувствовать".

Вол'джин одарил своего друга улыбкой. "Мне достаточно и того, что ты чувствуешь, Чэнь. У меня есть дом, который ты мне помог вернуть. Ты дал мне этот дом. За тебя нельзя не порадоваться".

Без особых усилий, Вол'джину удалось заставить Чэня и других монахов поделиться своими ощущениями от места. Они с радостью откликнулись, и Вол'джина повеселили их впечатления. Однако после захода солнца холодная, темная волна нагрянула с востока. Монахи умолкли, и Тиратан, стоящий в дозоре на вершине холма, под которым они расположились, вытянул руку, указывая.

"Они там".

Вол'джин и остальные вскарабкались к нему. Там, на востоке, зажегся дворец Могу'шан. Серебристые и синие молнии играли на его стенах, обрисовывая фасад, точно извивающийся плющ, и вспыхивая на углах. Вол'джина впечатлила эта демонстрация магического искусства - не столько веянием силы, сколько бесцельностью и небрежностью, с которой оно применялось.

Чэнь поежился. "Не так уж мне тут и рады".

"Приглашение отменяется". Вол'джин помотал головой. "Навсегда. Здесь больше никому не рады".

Тиратан взглянул на Вол'джина. "Расстояние больше полета стрелы, но к рассвету доберемся. Задолго до того, как эти гуляки проснутся".

"Нет. Они пытаются заманить нас этим представлением. Они хотят, чтобы мы нанесли удар именно туда".

Человек вздернул одну бровь. "Они знают, что мы явимся?"

"Им приходится учитывать, что мы придем, как нам приходится учитывать, что они знают, как мы отреагируем на захваченный тобой журнал". Вол'джин указал на южную горную гряду. "На этих хребтах скорее всего прячутся разведчики Орды и Альянса. Они заметят нас и начнут действовать. Обсуждение планов перед тем, как они придут в движение, займет немного времени".

"Если только кто-нибудь не начнет действовать по собственной инициативе". Тиратан усмехнулся. "Несколько месяцев назад, это был бы я. Интересно, кто захочет сыграть в героя?"

"Для нашей миссии это значения не имеет - покуда они под ногами не путаются".

"Согласен". Человек огладил бородку. "Все еще спускаемся прямо в долину и делаем крюк на восток?"

"До тех пор, пока кто-нибудь не нарушит этот план, да".

Вол'джин провел еще одну ночь без сновидений, но отдохнул не полностью. Он думал было обратиться к лоа, но они, как и все боги, бывали капризны. От раздражения или скуки им было достаточно бросить одно слово, чтобы предупредить врагов о его присутствии. Как он и сказал Тиратану, им стоило иметь в виду, что противник знает об их приближении. Тот факт, что Зандалари не могли вычислить их точное положение было преимуществом. Учитывая характер их миссии, любым преимуществом следовало дорожить.

На следующее утро Вол'джин по-настоящему не понял, поднялось ли солнце вообще. Облака стали плотнее. Кроме слабого желтушного свечения их озаряли только случайные вспышки молний, клокочущие в глубине. Молнии ни разу не коснулись земли, точно боясь осуждения со стороны обитателей дворца Могу'шан.

Семеро были вынуждены сбавить темп. В тусклом свете они чаще оступались. Шелест рассыпающихся из-под ног камней звучал, как громовые раскаты. Они все застывали на одном месте, навострив уши и ожидая реакции. Их разведчикам пришлось сократить дистанцию до отряда, просто потому что в темноте было труднее видеть. В том числе из-за этого остановки стали более частыми.

Ночь за ночью представление c молниями над дворцом Могу'шан повторялось. Вместе с ним ощущение от долины усиливалось. Здесь было место Вол'джина по праву, а те, кто засел во дворце, бросали ему вызов. Отряд сопротивления манило ко дворцу, как мотылька на пламя, но никто из семерых не мог позволить себе попасться в ловушку.

Что было Вол'джину не по нраву, так это отсутствие зандаларских разведчиков. Будь он во главе их армии, он бы отправил легкие войска далеко вперед, до самой западной стены, отделяющей долину от мест обитания существ, известных как богомолы. Истории, которые о них рассказывали, были из тех, что могут приструнить непослушных детей - и Вол'джин имел в виду троллей, а не всего лишь пандаренских детенышей. Не укрепить эту границу было ужасной халатностью, особенно учитывая, что Зандалари о сопротивлении знали.

До того, как они обнаружили первые следы присутствия Зандалари, прошло два дня без солнца. Брат Шань, идущий во главе отряда, ранним вечером остановился в низине между двух высоких холмов. Они достигли южной гряды и двигались на восток через предгорья. Монах подал сигнал. Вол'джин и Тиратан подошли, и Шань отступил туда, где ждали остальные.

Кровь у Вол'джина похолодела от увиденного внизу. Отряд, насчитывающий полторы дюжины легких пехотинцев Зандалари, построил заставу. Они срубили кущу деревьев с золотистой листвой и очистили их от веток. Они заострили стволы и толстые сучья, затем воткнули их в землю по периметру. Колья ощетинились во всех направлениях, за исключением узкого просвета на западе. Там концы ограды лежали внахлест, так что любым нападавшим пришлось бы сделать резкий поворот, прежде чем они смогли бы пробраться в лагерь.

Тролль раздувал ноздри, но сдерживался от гневного фырканья. Превратить кущу прекрасных деревьев в грубую крепость было, на взгляд Вол'джина, настоящим кощунством. Преступление невелико, но воздаяния они все равно дождутся.

Два древесных ствола вонзили в землю в центре лагеря, сразу к востоку от большого костра. Двадцать футов в высоту и вполовину столько между ними. К верхушке каждого была привязана веревка, на них за запястья был подвешен воин. Его синяя гербовая накидка была сорвана с него и болталась на поясе, удерживаемая невидимым ремнем. Его плоть была рассечена в нескольких местах - неглубоко, но достаточно, чтобы причинить боль и пустить кровь.

Вол'джин был уверен, что никогда прежде не видел этого человека, но он казался знакомым. Там были еще четверо людей в изодранных накидках, которые, как предполагал тролль, соответствовали той, что была надета на жертву пыток. Четверо были связаны одной веревкой и дрожали под надзором Зандалари.

Пара троллей охраняла вход, а еще двое стерегли пленников. Остальные, включая младшего офицера, сжимающего меч человека, собрались у подвешенного пленника. Офицер сказал что-то, рассмешившее Зандалари, а затем вновь порезал человека.

Вол'джин увидел достаточно и был готов двигаться дальше. Затем он заглянул в лицо товарищу. "Мы не можем вмешаться. Ты об этом знаешь".

Человек сглотнул с большим трудом. "Я не могу оставить его мучиться".

"Выбора у тебя нет".

"Нет, это у тебя нет выбора".

Тролль кивнул и вытащил стрелу. "Ясно. Тогда я убью его".

Тиратан открыл рот, потом закрыл и помотал головой. Он избегал взгляда Вол'джина. "Я не могу дать ему умереть".

"Вмешаться смерти подобно".

"Но возможно".

"Да кто они такие, что ты хочешь рискнуть нашими жизнями и нашей миссией?"

Человек понурил плечи. "Нет времени объяснять, так что и смысла в этом не будет".

"Для тебя или для меня?"

"Вол'джин, пожалуйста, у меня есть обязательства". Охотник закрыл глаза, и его лицо перекосило болью. "Но ты прав насчет нашей миссии. Уводи остальных в безопасное место. Я думаю, что справлюсь с этим сам. Мы, должно быть, уже близки к цели, так что это сойдет за диверсию. Друг мой, прошу тебя".

Вол'джин прислушался к горечи в словах человека, затем снова оценил ситуацию. Он кивнул. "Подберись к ним так близко, как сможешь. Я застрелю их командира. Они последуют за мной в засаду. Ты освободишь пленников. Уходите в горы".

Тиратан положил руку Вол'джину на плечо. "Этот план, друг мой, еще глупее, чем тот, который привел нас сюда. Это может сработать только по одному сценарию. Я обойду их до той груды камней. Ты и пандарены спускайтесь в ту рощицу рядом с входом. Когда полетят стрелы, все Зандалари должны умереть".

Вол'джин посмотрел на две ключевые точки, выбранные человеком, и согласился. "Оставь стрельбу мне. Твои сородичи пусть следуют за тобой наружу. За троллем они не пойдут".

"Этот подвешенный человек здесь, потому что они уверены, что я мертв. Продолжать так думать будет лучше для них. Порычи на них, вели им бежать. Пусть сестра Цзань-Ли ведет их, договаривается с Альянсом". Тиратан вздохнул. "Это к лучшему".

Вол'джин оценил расстояния на глаз и кивнул. Вне зависимости от тонкостей людских отношений, тролль знал, что драться с Зандалари в рукопашной лучше ему самому. Более того, он хотел это сделать. Они исказили то, чем должна была быть долина, и заслуживали смерти. Он хотел, чтобы, умирая, они увидели презрение на его лице.

"Ладно".

Человек стиснул плечо тролля. "Да я знаю, что тебе можно доверить стрельбу".

"Ты знаешь, что я бы справился лучше тебя".

"И это тоже". Охотник улыбнулся. "Когда будешь на месте, увидишь мой знак".

Тиратан направился к своей ключевой точке, а Вол'джин вернулся к пандаренам. Он быстро и кратко разъяснил им план. То, что никто из них не возражал этому безумию, удивило его. Затем он вспомнил, что Чэнь всегда был верным другом, и верность высоко ценилась в обществе пандаренов. Между желанием помочь другу и слепому исполнению долга существует разница - первое делает невозможное возможным. Более того, в спасательной операции монахи увидели шаг к восстановлению баланса, а значит для них это была еще большая необходимость, чем для Тиратана.

Спасательная бригада прокралась вниз с относительной легкостью и затаилась в маленькой роще в двадцати ярдах от входа. То, что Зандалари не расчистили ее, уже делало их командира достойным смерти в глазах Вол'джина. Он взялся за свою глефу и медленно растянул губы в улыбке.

Четыре с половиной дюйма.

Сигналом от Тиратана стала единственная стрела, влетевшая в открытый рот офицера. Тролль как раз снова обернулся к своей жертве, так что кровью окатило двоих воинов, рассевшихся за ним. Прежде чем первый из них вскочил, вторая стрела вонзилась ему в грудь и показалась со спины. Он пошатнулся и, падая, проткнул еще одного тролля окровавленным острием.

Второй из сидевших только что с рыком завалился назад, уставившись на красно-синюю стрелу, засевшую в его груди.

Стражники на входе повернулись к возне у костра. Эта ошибка стоила им ночного зрения, хотя едва ли это имело большое значение. Вол'джин пришел беззвучно, как смерть, а Шадо-пан были тенью смерти. Даже Чэнь, который держался чуть позади, производил так мало шума, что его заглушило потрескивание костра и булькающие предсмертные звуки солдат, ближайших к пленникам.

Вол'джин ринулся в бой, с гудением вращая глефой. Его первый удар вспорол бедро, затем он крутанулся, когда стражник повернулся к нему. Тролль Черного Копья сделал полный оборот, и его второй удар раздробил противнику голову. Вол'джин узнал восхитительный запах кровавого тумана в воздухе и развернулся в поисках новой добычи.

Вокруг него с Зандалари бесстрашно схватились пандарены, невзирая на большой рост и полное вооружение троллей. Сестра Цзань-Ли пригнулась, ускользнув от топора, и пронзила горло тролля ладонью, как клинком. Зандалари засвистел, пытаясь вдохнуть размозженной гортанью. Затем она раздробила его заостренный подбородок прямым ударом кулака и подсекла его ногой, обрушив на землю.

Брат Дао прихватил копье и сцепился с так же вооруженным троллем. Шадо-пан отражал все выпады, отступая под каждым ударом. Зандалари принял это за признак страха пандарена и доказательство того, что он побеждал в схватке. Эта иллюзия продлилась еще два удара, а затем Дао рванулся вперед, разворачиваясь. Он переломил древко копья о колено тролля, раздробив его. Второй удар настиг тролля в висок. Это его, скорее всего, и убило его или хотя бы лишило чувств, таким образом избавив от унижения наблюдать последний удар копья, которым его пригвоздило к земле.

Чэнь ворвался в драку, восполняя опытом нехватку точности, которой обладали Шадо-пан. Своим толстым посохом он блокировал удар булавой сверху и изогнулся, заставив оружие тролля соскользнуть влево. Тролль, намереваясь пересилить уступающего ему в росте пандарена, потянул булаву в обратном направлении.

Чэнь позволил ему сделать это, а затем зацепил ногу тролля своей. Он шевельнул ногой, легко и просто повалив Зандалари на спину. Тролль тяжело упал. Мелькнула правая нога Чэня, которой он резко наступил на горло мужчины. Кости хрустнули, и хмелевар поспешил к новому противнику.

В разгар боя летели стрелы. Одна из веревок, поддерживающих пленника, с треском лопнула. Человека развернуло и ударило о противоположный столб, разбив ему затылок. Вторая стрела перерубила оставшуюся веревку, и человек упал на землю. Стрела осталась торчать из столба.

Зандалари довольно быстро оправились от шока. Они контратаковали, и двое из них с рыком набросились на Вол'джина. Один низко замахнулся мечом. Вол'джин отразил удар одним клинком, затем сделал резкий выпад вторым концом глефы. Оружие пронзило грудь тролля. Когда противник упал, клинок застрял в его ребрах, и его выдернуло из захвата Вол'джина.

Второй Зандалари торжествующе воскликнул: "Умри, предатель!"

Вол'джин зарычал в ответ, выставив когти.

Зандалари размахнулся шипастой булавой на уровне пояса. Вместо того чтобы отпрыгнуть, Вол'джин сделал шаг вперед. Он прижал запястье тролля к своей груди, затем обрушил свою левую руку на предплечье Зандалари. Затем Вол'джин крутанулся вправо достаточно быстро, чтобы зафиксировать локоть, и продолжал поворачиваться, пока тот не хрустнул. Крича, Зандалари повалился на спину.

Вол'джин повернулся в обратную сторону и кулаком пробил троллю лицо.

И как только он сделал это, бой был завершен. Сестра Цзань-Ли разрезала веревки пленников. Чэнь уже добрался до замученного человека. Вол'джин приблизился, но замедлил шаг, когда Чэнь помог человеку встать на ноги. Мужчина ощупал свой затылок и отнял ладонь - окровавленную, но не слишком.

Человек взглянул на пандарена. "Где он? Где Тиратан Корт?"

Вол'джин вмешался, прежде чем Чэнь смог ответить. "Здесь нет Тиратана Корта".

Человек уставился на Вол'джина пылающими глазами. "Может, у меня искры из глаз сыплются, но я знаю, кто стрелял. Я узнаю руку, которая раскрасила и оперила эти стрелы. Где он?"

Тролль огрызнулся: "Может, он и изготовил эти стрелы, но Тиратан Корт мертв".

"Я тебе не верю".

Вол'джин оскалил зубы. "Он пал от моей руки - руки Вол'джина, вождя Черного Копья".

Кровь отхлынула от лица человека. "Говорят, ты погиб".

"Тогда мы оба призраки". Вол'джин указал на юг окровавленным клинком. "Иди, пока не стал одним из нас".

Сестра Цзань-Ли подошла, чтобы забрать человека, и остальные пленники присоединились к ним. Они быстро забрали снаряжение из припасов троллей, вооружились и ускользнули в горы.

Чэнь обернулся к Вол'джину. "Почему ты сказал, что он умер?"

"Так будет лучше. Для них и для него". Вол'джин вытер глефу о труп Зандалари. "Давай выдвигаться".

Вол'джин, Чэнь и трое монахов вышли из-за ограждения. С помощью нескольких срезанных Зандалари ветвей они избавились от следов беглецов, а затем и от собственных. Они направились на запад, возвращаясь к тому месту, где пандарены ждали, пока Тиратан и Вол'джин наблюдали за вражеским лагерем.

Как только они вышли на небольшую просеку, в ночи взвился столб огня, ослепив Вол'джина. Его зрение медленно прояснилось. Там, на противоположном конце просеки стояла женщина-Зандалари, окруженная полудюжиной лучников - стрелы на изготовку, тетивы натянуты. Тиратан с повязкой на глазах и руками, связанными за спиной, стоял у ее ног на коленях.

Она схватила Тиратана за волосы и заставила его запрокинуть голову. "Твой ручной человечек, Вол'джин, причинил мне много неудобств. Впрочем, я сейчас в хорошем расположении духа. Положи оружие, и ни ты, ни кто-либо из твоих пандаренских товарищей по играм не увидит, что бывает, когда настроение у меня портится".

Глава 23

Ярость накатила на Вол'джина при звуках его имени из уст женщины. Он уставился на человека, который, хотя и был связан, не выглядел достаточно избитым или замученным, чтобы выдать его личность. При мысли о том, что человек это сделал, гнев был насмешливо вытеснен стыдом. "Тиратан бы меня не предал".

Вол'джин вонзил свою глефу в землю.

Зандалари приветственно наклонила голову. "Я бы взяла с тебя слово, воин Черного Копья, что ты не причинишь нам никаких неприятностей, но так как ты уже успел натворить дел, мне придется связать твоих шавок. Тебе стоит знать, что я не желаю пандаренам зла, а вот за моих господ я то же самое сказать не могу".

Вол'джин огляделся. "Я больше никого не вижу".

"Это часть нашего замысла. Ты последуешь за мной, а твои вещи поедут следом". Она примолкла, прищурившись на краткий миг. "Ты меня не помнишь, верно?"

Он изучал ее взглядом достаточно долго, чтобы она подумала, что он хотя бы попытался вспомнить. "Врать не буду - не помню".

"Я этого и не ждала. И спасибо за честность". Она возглавила отряд на пути к заставе и прошла за ограду. Там, в середине, помимо Зандалари, пихающих и ощупывающих тела, оценивающих на глаз расстояния выстрелов, стояли две высокие, могучего сложения фигуры. Вол'джин уже видел им подобные в видениях и кошмарах.

"Твои господа".

"Могу. Правители Пандарии". Она снисходительно улыбнулась. "Ты знаешь, что это была ловушка, не так ли? Не для тебя лично, но для твоего лучника. Расставить сети на него было не сложно".

"И ты решила, что если схватишь его, получишь и меня?"

"Я надеялась на это".

Они продвинулись на восток, пересекая тропу, которой ушли люди и сестра Цзань-Ли. Вол'джин не заметил никаких следов преследования. "А наживке позволишь уйти?"

"Если смогут оторваться от тех, кого я за ними послала, разумеется". Зандалари бросила на него взгляд. "Ты же не думаешь, что я бы их отпустила. Это было бы проявлением слабости в глазах могу, а они уже считают нас слабыми. Если твои спутники убегут, это для меня не имеет большого значения. На самом деле, я даже буду рада. Их рассказы посеют страх в стане врага. От этого больше толку, чем от целой армии Амани, обещающих держать наш фланг".

Вол'джин промолчал, скрыв вспышку удивления при словах о союзниках из числа Амани. "Даже если они убегут, им никто не поверит".

"Но история получится что надо - дворянина Альянса спасает из плена Вол'джин. Вол'джин, восставший из могилы - не меньше". Она провела его туда, где два конюха держали под уздцы двух стройных ящеров. За оседланными животными стояли две повозки явно пандаренской работы, но запряженные мушанами.

Она вскочила в седло красного ящера и дождалась, пока он присоединится к ней, забравшись на зеленого в полоску. "Этот зверь принадлежал офицеру, которого ты убил. Он меня раздражал, так что я решила им пожертвовать. Поехали со мной, Вол'джин. Почувствуй, каково скакать наперегонки через эти земли".

Ее ящер ринулся вперед и быстро унесся прочь. Его собственный ответил на удар пятками по ребрам и с готовностью поспешил в погоню. В тот момент, когда она предложила гонку, это было последнее, что он хотел. Но когда ветер играл его волосами, и тело вспоминало, как переносить вес верхом на бегущем ящере, былые страсти разгорались вновь. Его пьянили скорость и яростная сила животного под ним, наравне с духом этого края.

Вол'джин вновь пришпорил своего зверя пятками. Ящер откликнулся, понимая, что это было обещанием намного худшей боли, если не поторопиться. Когти вспарывали золотой цветочный ковер. Вол'джин пригнулся к шее животного, резко и хрипло рассмеявшись, когда догнал и перегнал свою спутницу.

Он пронесся мимо, доверяя ящеру дорогу. Животное знало, куда они направлялись, и Вол'джину было все равно, куда. Лишь на это краткое время в седле он забыл обо всем: о своей миссии, об Орде, о Гарроше, о монастыре. Когда его бремя осталось в пропитанной кровью пыли на зандаларской заставе, Вол'джин мог дышать полной грудью. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так, разве что это было слишком давно.

"Сюда!"

Дорога привела их к дворцу Могу'шан, который приближался к кульминации ночного представления. Она направила скакуна на восток, вниз между двух холмов. Вол'джин последовал за ней, завершив свой путь у приземистого строения с островерхими крышами и крыльями, которые сзади смыкались вокруг дворика. Он спешился, передав ящера конюху, который уже забрал поводья у хозяйки, затем прошел за ней через парадный вход.

Кхал'ак громко хлопнула в ладоши, и тролли, склонив головы, высыпали из дверей и коридоров. В основном Гурубаши, если его не обманули татуировки, но явно под началом горстки Зандалари.

Хозяйка указала на него. "Это Вол'джин из Черного Копья. Если кому-то из вас не известно, кто это, я позавтракаю его сердцем на рассвете. Вымойте его и оденьте, как полагается".

Служанка в первом ряду принюхалась, оглядев Вол'джина. "Он из Черного Копья, госпожа. Ему следует валяться со свиньями и воровать одежду у свинопаса".

Спутница Вол'джина сорвалась с места так быстро и ударила ее так сильно, что служанка не смогла бы увернуться от пощечины, будь у нее даже неделя на подготовку. "Он темный охотник. Он почитаем как избранный лоа. Вы позаботитесь о том, чтобы он сиял, как бог. Завтра, когда солнце будет в зените, если могу не будут рыдать от его великолепия, а Зандалари не взвоют от зависти, вы все почувствуете мой гнев. Вон!"

Слуги рассеялись, оставив каргу без чувств распростертой на полу. Хозяйка обернулась со слабой улыбкой. "Думаю, твои пандарены служат тебе вернее. Иногда я думаю, что даже люди вроде твоего лучника лучше годятся в услужение. Мы обсудим это и другие вопросы, когда ты закончишь омовение и будешь одет соответственно".

Вол'джин, хотя и не питал любви к Зандалари в целом, нашел ее интригующей. "А потом ты поможешь мне вспомнить твое имя".

"Нет, мой милый Вол'джин". Ее улыбка стала ярче. "Ты никак не сможешь его вспомнить, потому что ты никогда его не слышал. Но позже я представлюсь тебе и позабочусь о том, чтобы ты никогда не забыл его".

...

Вол'джин помешал бы ее попыткам привести его в порядок, если бы необходимость ухаживать за ним не возмущала ее слуг настолько, что все действо явно оказалось для них большей пыткой, чем для него самого. Как невыносимо мучительно было для этих Гурубаши и Зандалари мыть его, расчесывать его волосы и стричь ногти, втирать масла в его ладони и ступни, а затем одеть его в прекрасный шелковый килт с поясом из шкуры ящера. Что еще хуже, им пришлось оказать ему честь носить маленький церемониальный кинжал в ножнах, крепящихся к левому плечу. Это было его право как темного охотника. Как бы ни хотелось им избавиться от него, как от представителя жалкого, непокорного племени упадочных дворняжек, самые ничтожные из них знали, что никогда не заслужат почестей, которые сейчас ему оказывали.

Магия места также играла свою роль, убеждая его, что он и в самом деле был достоин уважения и почестей. Маленькая часть его радовалась обходительности хозяйки, поскольку он заслужил, чтобы его имели в виду. Может, Гурубаши и Амани и поглядывали на Черное Копье с усмешкой, но когда зандаларский король Растахан решил объединить всех троллей, Вол'джин был приглашен представлять Черное Копье. Он отказался примкнуть к остальным племенам, заявив, что Орда теперь была его семьей, но так или иначе его все же пригласили.

Как только он был готов, слуга с вытянутым лицом провел его в центральный дворик. В середине горел простой выложенный камнем очаг. Маленький стол с двумя золотыми кубками и таким же графином, полным темного вина, стоял немного позади от него. Две циновки для отдыха расположились между столиком и огнем, так что до напитка было легко дотянуться.

Она сидела на коленях на одной из циновок, вороша угли палкой, потом встала, когда он вошел. Она переоделась из кожи в шелк, такой же темно-синий, как и более светлые тона ночного фасада дворца Могу'шан. Простой пояс из золотых звеньев перехватывал на талии ее платье без рукавов. Он был сделан из монет, отчеканенных в разных странах и в разные эпохи. Его концы уже доставали ей до колен, и Вол'джин предположил, что она просто пустит его на второй круг, когда их завоевания добавят новые звенья.

Она указала рукой на вино. "Я предлагаю тебе освежиться. Выбирай кубок. Ты разливаешь. Я выпью из любого. Я хочу, чтобы ты знал, что я не таю зла и обмана против тебя. Ты мой гость".

Вол'джин кивнул, но остался по другую сторону костра. "Разливай и выбирай. Ты оказала мне такую честь. Я тебе доверюсь".

Она налила вино, но оба кубка остались на столе нетронутыми. "Я Кхал'ак, прислужница Вилнак'дора. Он при короле Растахане играет ту же роль, что ты играл при Тралле - и даже больше. Он отвечает за ситуацию с пандаренами. Хотя он не вполне сознает это, он перед тобой в большом долгу".

"Каким же образом?"

Кхал'ак улыбнулась. "Сперва немного истории. Я служила Вилнак'дору, а он служил нашему королю, когда Растахан позволил Зулу попытаться объединить всех троллей под одним знаменем. Из всех собравшихся вождей, только ты, Вол'джин из Черного Копья, отказался от предложения присоединиться к нам. Когда ты развернулся и зашагал прочь, ты прошел как раз мимо меня. Я видела, как ты ушел. И когда ты пропал из виду, я провела немало времени, изучая твои следы на песке. Я гадала, что сотрется раньше: мечты Зула или твои следы".

На мгновение она посмотрела на огонь. "Итак, я очень удивилась, когда здесь, в Цзоучин, один из моих солдат показал мне отпечаток ступни, который я так легко узнала. К этому времени, конечно, наши шпионы в Орде передали нам слухи о твоем исчезновении. Эти слухи делают тебе большую честь. Для большей части Орды ты пропал, выполняя тайную миссию невероятной важности на благо Орды. Многие оплакивали тебя. И все же нашлись те, кто заявлял, что ты был убит".

Вол'джин приподнял бровь. "Никто не допускал мысли, что я жив?"

Кхал'ак взяла кубки и подошла, предлагая ему оба на выбор. "Были чокнутые, которые считали так, и редкие шаманы, которые утверждали, что ты вознесся и стал одним из лоа. Некоторые молились тебе, а кое-кто сделал себе татуировку в виде черного копья. Обычно на боку или на внутренней стороне руки, так как орки не одобряют такой демонстрации".

Он принял один из кубков. "А твоего господина позабавила сказка с привидениями? Вот чем он мне обязан?"

"О нет, он в куда большем долгу перед тобой". Она пригубила вино, затем обернулась. Она спокойно прошла к своей циновке, мускулы ее стройного тела текуче двигались под шелком. Она села, почти как молельщик перед божеством, затем отпила. "Пожалуйста, присоединяйся".

Вол'джин так и сделал, поставив кубок на стол, прежде чем сесть. "Твой господин?"

"Один момент, Вол'джин. Я оказываю тебе честь, считая, что ты не дурак. Ты узнаешь очень много из нашей беседы, много важных вещей. Пойми, что я хорошо понимаю, чем делюсь с тобой. Я буду с тобой откровенна. Спрашивай, и, если я смогу, я отвечу".

Он снова взял свой кубок и отпил. У темного вина был вкус фруктов и специй - частью из Калимдора, частью из Пандарии. Оно ему понравилось, но он не позволил ему разнежить себя. "Ты же сказала..."

"Могу высокомерны и презрительны. Их знания о троллях ограничены россказнями со времен до распада их империи. Что они видели с тех пор, так это Зандалари, которые владеют жалкой частью того, что принадлежало нам прежде, и других троллей, на которых они смотрят, как на вырожденцев. А это те тролли, что дерутся бок о бок с нами. То, что известно могу о тех немногих, кто сражается за Орду, только подтверждает их предрассудки".

"А потом еще Цзоучин и ты". Она пригубила вино, облизнув губы после. "Конечно, я не знала, ты ли это был, и надежда после известий о твоей смерти почти угасла. Я предпочла доверять более страшным слухам, учитывая, что ты отказал Гаррошу более резко, чем моему королю. Я думала, только Орда могла тебя прикончить, а теперь я вижу, что ошибалась".

Вол'джин ответил ей без слов, достаточно высоко задрав подбородок, чтобы стал виден шрам на горле.

"Да. А я-то гадала. У тебя голос не такой, каким я его запомнила". Кхал'ак улыбнулась. "Наши гости из Альянса тоже слышали о твоей гибели. Большинство из них вздохнули с облегчением. Развеялся не один кошмар с тобой в главной роли. Пока что".

"Но вернемся к могу. Их очень забавляло, что тролль и человек обвели нас вокруг пальца. И все же твое умение ускользать предполагало силу, которая могла произвести на них впечатление. Когда я готовила ловушку для сегодняшнего вечера - а представление им очень понравилось, если не считать того, что их раздражало присутствие твоих пандаренских приспешников - я надеялась, что мне попадешься ты. Если не с отрядом, то по крайней мере я могла встретиться с тобой в обмен на жизнь твоих питомцев".

"Почему?"

"Потому что я хочу, чтобы ты к нам присоединился. Это произвело бы впечатление на могу и дало им понять, что у нас есть большое влияние в мире. В их глазах мы всего лишь разбудили их спящего короля. В своем высокомерии они забывают то обстоятельство, что они сами не оказали себе такой услуги с тех пор, как рухнула их империя. То, что человек и тролль морочат нас, выдает нашу слабость, нашу жидкую кровь. Если ты к нам присоединишься, это будет великолепно".

Вол'джин нахмурился. "Ты же была там. Я уже отказал Зандалари один раз".

"Это новое предложение, темный охотник, и мир уже не тот, что прежде". Она протянула руку, погладив пальцем шрам на его горле, а затем другой у него на боку. "Тогда ты сказал, что Орда - твоя семья. Но они тебя отвергли. Гаррош, с его слабым духом и еще более слабым умишком убил единственного тролля, который мог своими советами помочь ему преодолеть надвигающуюся бурю. Ты больше ничего ему не должен. Твой народ - Черное Копье, а мы хотим сделать их первыми среди других племен".

"Да, Гурубаши будут стонать. Амани взвоют. Они будут тыкать нас в свою историю, и я укажу им на их ошибки. Черное Копье - единственное племя, которое осталось верным себе. Вы не встали во главе империи не потому что не способны на это, а потому что выбрали другой путь. Бороться и проигрывать, как они, не значит делать свои усилия священными. Они хотят славы за деяния столетней давности, которые почти сразу были сведены на нет".

Она поднял подбородок, встретившись с ним взглядом, ее глаза горели обещаниями будущего. "Вот тебе мое предложение, Вол'джин, первый из Черного Копья. Будь для меня тем, кем ты был для Тралла. Войди в полную силу, как темный охотник, в котором нуждается твой народ. Твой народ - Черное Копье и все тролли. Вместе мы покажем миру его ошибки и вновь установим порядок на землях, которые обнищали в его отсутствие".

Вол'джин поднял свой кубок. "Это великая честь и предложение, которое только дурак способен отвергнуть".

Глава 24

"И только дурак примет его, поверив мне на слово", сказала Кхал'ак.

"Ты умеешь убеждать".

"А ты очень добр". Она легко рассмеялась. "Конечно есть вещи, которые я хотела бы узнать. Как ты оказался в компании пандаренов, и почему человек помогает тебе с нами сражаться?"

Вол'джин на мгновение остановил взгляд на ее лице. "Ты знаешь Чэня Буйного Портера. Он мой давний друг. Он нашел меня, когда Орда со мной разделалась. Монахи, которых ненавидят твои союзники-могу, приняли и вылечили меня. Как и человека".

Он выпил еще немного. "Что до нашей с тобой борьбы, когда я увидел вторжение, то даже не задумался о том, кем были нападавшие. Я всего лишь отплатил моим добродетелям за их заботу".

Кхал'ак склонила голову набок. "Ты говоришь - "увидел". Выходит, и тебе Шелковая Плясунья посылала видения".

Вол'джин кивнул. "Я полагаю, это могла быть она".

"Да. Даже наша покровительница не рада возобновлению наших связей с могу. В прошлом, насколько мне известно, некоторые из наших воинов пристрастились к магии могу и покинули ее. Этот культ давно исчез, но она весьма злопамятна". Кхал'ак заглянула в темноту своего кубка с вином. "Меня не удивляет, что она решила причинить нам немного неудобств, чтобы избежать большой беды в дальнейшем".

"Ты получаешь те же видения, что и я, и не придаешь им значения?"

"Я нахожу решения".

"И я - такое решение?"