Волджин - Тени Орды

"Ты больше, чем просто решение, Вол'джин". Она наклонилась к нему, понизив голос. "Ты многое можешь предложить, и твоя награда будет соответственна твоей службе. Например, прямо сейчас твоя отважная маленькая шайка показала нашим войскам, что быть рожденным Зандалари не значит быть неуязвимым для стрел. Что еще более важно, она напомнила могу, насколько смертоносны их бывшие рабы. То, что мы их поймали, выставляет нас в хорошем свете. И снова, спасибо тебе".

Тролль Черного Копья откинулся назад. "Если от меня столько пользы, ты не боишься, что твой господин избавится от тебя и поставит меня на твое место?"

"Нет. Он тебя боится. Ему не хватает твердости, которую ты показал, отвергнув предложение короля. Он оставит меня, чтобы я держала тебя под контролем". Она хитро улыбнулась. "А я не боюсь, что ты предашь меня, потому что я собираюсь держать тебя под контролем при помощи твоих друзей. Чэня Буйного Портера я узнаю. Человека - нет, но твоя забота о нем очевидна".

"Необходимость угрожать мне подрывает твое обещание о взаимном доверии".

"Нет, я просто хочу, чтобы у меня была возможность ограничить тебя в действиях, пока ты полностью не обдумаешь, что я предлагаю. Я имею в виду твой первый отказ примкнуть к нам и неповиновение приказам Гарроша. Ты принципиальный, это замечательная черта. Я ее ценю". Она отставила свой кубок и села, положив руки на колени ладонями вверх. "Если ты предложишь нам свое полное и открытое сотрудничество, я освобожу твоих спутников".

"И не отправишь за ними охотников, как за остальными?"

"Если мы договоримся об их безопасности, их никто не будет преследовать". Она подняла руку. "Но опять же, сейчас нет необходимости принимать окончательное решение. Твои спутники будут в порядке - конечно, они не будут наслаждаться удобствами, которые я предлагаю тебе, но они не будут жаловаться". Кхал'ак улыбнулась. "А завтра ты сам увидишь, что в наше сотрудничество привносят могу. Как только твои глаза откроются, ты увидишь, почему мое предложение такое щедрое и заслуживает тщательного обдумывания".

...

Их беседа переместилась к более обыденным вопросам. Вол'джин не сомневался, что, изъяви он такое намерение, она легла бы с ним. Для нее близость была способом укрепить сотрудничество - но только с тем, у кого было поменьше мозгов. Его она за дурака не держала, так что поняла бы, что он спит с ней лишь затем, чтобы выдать себя за того, кем можно управлять подобным образом. Она бы в это не поверила, да и в нем бы засомневалась.

С другой стороны, воздержаться для Вол'джина значило получить над ней определенную власть. Оставаясь компетентной, она была им явно увлечена. Если бы не это, она не вспомнила бы форму его следов на песке спустя столько лет. Она желала бы этой кульминации в их отношениях, просто чтобы оправдать свой многолетний интерес к нему.

Он мог использовать это, безотносительно того, принимать ее предложение или нет.

Они поговорили еще немного, потом спали во дворике под открытым небом. Вол'джин проснулся с первыми признаками рассвета, раскрасившими темный дворец над ними. Он не чувствовал себя ни отдохнувшим, ни изможденным. Нервная энергия восполняла нехватку сна.

После простого завтрака с золотым карпом на пару или сладким рисом, слуги снова привели его и Кхал'ак в порядок. Затем они, сев на ящеров, отправились обратно на юго-запад. Кхал'ак ничего не говорила. Верхом на ящере она выглядела великолепно, когда ветер развевал ее волосы и плащ. В этой картине Вол'джин видел Зандалари такими, какими они видели себя сами. Это стерло из его головы любые сомнения о том, почему они так жаждали вернуть потерянное. Знать, как низко ты пал, и при этом бояться никогда не достигнуть той же высоты снова - это способно сожрать тебя изнутри.

Они направились к высокой, но как будто ссутулившейся горе и обогнули ее. Здесь строения обратились в руины, но не от естественного хода времени. Окрестность давно была разорена войной. Хотя стихии смыли кровь и копоть, а кости и мусор покрылись золотыми цветами, остатки арок указывали, что насилие добралось и до них.

Хотя день выдался сумрачный, когда они поднимались по дороге в горы, величие Пандарии украшало эти места несмотря на признаки разрухи. У Вол'джина складывалось ощущение, что он раньше здесь бывал, хотя, возможно, дело было в том, что после своего пребывания в Оргриммаре он чувствовал, какая здесь была сосредоточена власть. Хотя Черное Копье довольствовалось скромными сооружениями, которые служили всем их потребностям, он знал, что мастшабными постройками остальные доказывают свое превосходство. Он слышал об огромных статуях в Стальгорне и Штормграде, и понимал, что это место так же увековечивало прошлое могу.

И могу его не разочаровали.

Дорога вывела к грубо вырубленному в скале уступу, с которого была видна массивная серая статуя на бронзовом постаменте. Статуя изображала воина могу в полный рост, сжимающего рукоять большой булавы. Учитывая пропорции, ее бы и Гаррош не смог поднять. Хотя равнодушное лицо статуи не выдавало характера могу, оружие говорило о силе, жестокости и желании сокрушить любое сопротивление.

Кхал'ак и Вол'джин не стали входить в гробницу, поскольку издалека к ним размеренным шагом приближалась процессия. Ее возглавляли зандаларские солдаты с вымпелами, реющими на копьях. Позади них в изящной пандаренской повозке, запряженной парой кодо, ехали три могу в окружении полудюжины Зандалари. Далее следовала меньшая повозка с дюжиной зандаларских знахарей. Прямо перед арьергардом волочилась дряхлая телега, в которой ехали Чэнь, Тиратан, трое монахов и четверо людей - все мужчины. Дерево скрипело, и вьючные звери мычали, сотрясая землю копытами.

Когда процессия остановилась у гробницы, знахари схватили пленников и загнали их внутрь. Зандалари и их спутники-могу прошли следом. Кхал'ак выкрикивала команды капитану оставшихся войск. Они рассеялись по оборонительным позициям, а она сошла с Вол'джином в темные глубины склепа.

Один из могу - Терзатель Душ, сказал бы Вол'джин, случись ему угадывать - двумя пальцами указал на пленников. Зандаларские знахари выволокли вперед Дао и Шаня, поставив их у ближнего левого и дальнего правого углов основания статуи. Могу указал снова, и двоих людей подтащили к оставшимся углам.

Вол'джин ощутил волну стыда перед Тиратаном. Пандарены-монахи высоко держали головы, когда захватчики вели их на место. Их не нужно было ни толкать, ни запугивать. Тихое достоинство монахов полностью отрицало реальность того, что, как они знали, сейчас случится с ними. Люди, с другой стороны, либо утратив самообладание, либо оказавшись во власти острого осознания своей смертности, рыдали и почти волочились по полу. Один не мог стоять, и двое Зандалари были вынуждены его поддерживать. Второй бормотал что-то и обмочил штаны.

Кхал'ак полуобернулась к Вол'джину и прошептала: "Я попыталась убедить могу, что им потребуются одни лишь люди, но когда они увидели, как Шадо-пан сражаются, они настояли на своем. Мне удалось сделать исключение для Чэня и твоего человека, но..."

Вол'джин кивнул. "От лидера требуются непростые решения".

Терзатель Душ могу подошел к брату Дао в ближнем левом углу. Одной рукой Терзатель Душ запрокинул монаху голову, открыв горло. Единственным когтем другой он уколол шею Дао - не для того чтобы убить, неприятность - не более. Когда он убрал коготь, на том повисла тяжелая капля пандаренской крови.

Могу прикоснулся каплей к углу бронзового постамента. Взвился единственный язычок пламени. Он сжался в маленький синий трепещущий всполох.

Терзатель Душ двинулся дальше к человеку спереди. Капнула кровь и, коснувшись угла постамента, вызвала маленький фонтанчик воды, выстреливший вверх. Он успокоился, обернувшись крошечной лужицей. По его поверхности в такт с пляской огня пробегала рябь.

Затем могу обошел постамент и занялся вторым человеком. Из его крови возник маленький красноватого оттенка вихрь. После этого он стал невидимым, только слабое колыхание грязной одежды человека выдавало его. И снова колыхание совпадало по ритму с рябью на воде.

В последнюю очередь могу приблизился к брату Шаню. Монах сам поднял голову, обнажив горло. Могу взял его кровь, и когда та коснулась бронзы, Вол'джин увидел настоящее вулканическое извержение, которое истолковал как плод гнева Шаня. Расплавленная земля не утихла, но продолжала течь. Ее ручейки достигли воды и смерча.

Воздух, огонь и вода также распространились. Там, где они встречались, они начинали бороться. Сила их столкновения подняла полупрозрачные светящиеся волны силы. Они выстрелили под потолок, разделив статую на четыре части. Раздался резкий удар грома. В камне появились трещины, огромные разломы вроде тех, что покрыли разбитые камни снаружи. Они ветвились, как древесные корни, и Вол'джин прикинул, что, если статуя обрушится, вся гробница будет засыпана десятифутовым слоем обломков.

Достаточно, чтобы погрести под собой всех.

Но статуя не рухнула. Энергетические линии съежились обратно и втянулись в трещины. На пару ударов сердца они собрались в центре, где должно было быть сердце могу. Они запульсировали, сделав два, быть может, четыре толчка, а затем энергия хлынула по невидимым венам. Призрачное свечение окутало всю статую, которая продолжала давать одну трещину за другой. Казалось, что свечение сдавливает статую с невероятной силой, точно жернов, размалывая ее в пыль.

И все же эта сила пощадила ее форму.

Потом из лодыжки и запястья выстрелило по призрачному щупальцу. Они были похожи на туман, который окутал лицо брата Дао. Монах запрокинул голову в крике, и туман проник в его тело. В мгновение ока свечение окружило и его. И сдавило, как виноградину.

Месиво, которое было братом Дао, втекло внутрь через щупальце. Лишь после того, как этот кошмар закончился, Вол'джин заметил, что трое остальных также исчезли. Свечение возвратилось к статуе и стало ярче. Оно пульсировало и нарастало. Там, где должны быть глаза, загорелись две точки.

Затем магия сконцентрировалась с торопливой чередой щелчков и потрескивания. Когда свечение разгорелось, поднялась волна жара и так же резко угасла. Очертания начали сжиматься. В то же время статуя развела руки. Безжизненный камень спрессовался в могучие мускулы, скользящие под черной кожей. Свет втянулся внутрь статуи, и на месте рваных ран, которые были трещинами в камне, срослась плоть. Шрамов не осталось, и на бронзовом пьедестале возник безупречный воин могу, обнаженный и неуязвимый.

Другие два могу поспешили вперед. Оба припали на одно колено перед ним. Склонив головы, один подал ему золотую мантию, вышитую черным. Второй держал золотой скипетр. Могу сначала принял скипетр, затем сошел на пол и позволил второму одеть себя.

Вол'джин внимательно изучал лицо могу. Он полагал, что если бы его самого вытащили из могилы спустя тысячелетия, в первое мгновение он был бы уязвим, пытаясь разобраться в произошедшем. Он поймал тень презрения на лице военачальника, который увидел присутствующих Зандалари, и чистую ярость при виде пандаренов.

Военачальник устремился туда, где стояли Чэнь и брат Куо, но столетия в смерти сделали его немного медлительным. Кхал'ак встала между ним и пленниками. Так как Вол'джин держался рядом, на шаг позади нее, он осознал, что она выбрала точку для наблюдения за церемонией с учетом этой возможности.

Она поклонилась, но не опустилась на одно колено. "Полководец Као, я приветствую вас от лица генерала Вилнак'дора. Он с нетерпением ожидает вас на Острове Грома, где пребывает вместе с вашим воскрешенным господином".

Могу оглядел ее с головы до ног. "Смерть пандаренов почтит моего господина и нисколько нас не задержит".

Кхал'ак простерла руку в сторону Вол'джина. "Но это испортит подарок, в качестве которого темный охотник Вол'джин из Черного Копья хочет преподнести этих двоих вашему господину. Если желаете убивать пандаренов, я могу по пути организовать охоту. Но эти двое уже заняты".

Као и Вол'джин обменялись взглядами. Полководец осознал, что происходит, но сейчас не был готов разбираться с этим. Ненависть, полыхающая в его темных глазах, впрочем, дала Вол'джину понять, что его участие в этом обмене любезностями ему так не оставят.

Военачальник могу кивнул. "Я хотел бы убить по одному пандарену за каждый год из тех, что я провел в могиле, и двоих за каждый год со дня смерти моего господина. Устрой это, если только твой темный охотник не пообещал моему господину еще больше".

Вол'джин прищурился. "Полководец Као, вам придется уничтожить тысячи и тысячи. Ваша империя пала от нехватки рабочих рук. Может, то, чего вы жаждете, справедливо. Но результат будет печален. Многое переменилось, мой господин".

Као хмыкнул и отвернулся, пройдя туда, где стояли другие могу с высокопоставленными Зандалари.

Кхал'ак осторожно выдохнула. "Хорошо сыграл".

"И ты, хорошо, что вмешалась". Вол'джин помотал головой. "Он потребует жизни Чэня и Куо".

"Знаю. Монаха мне скорее всего придется ему отдать. Могу ненавидят Шадо-пан всеми фибрами своих черных душ. Мне придется найти другого на замену Чэню. Для могу они и так все на одно лицо".

"Если обман вскроется, тебя убьют".

"Как и вас с Чэнем и твоим человеком". Кхал'ак улыбнулась. "Хочешь ты этого или нет, Вол'джин из Черного Копья, наши судьбы безнадежно сплетены теперь".

Глава 25

"А это сулит мне кое-какие неудобства. Неизбежно", сказал Вол'джин.

Кхал'ак обернулась к нему, когда солдаты вывели пленников и погрузили их обратно в телегу. "В смысле?"

"Као зол из-за отказа. Твой господин меня боится. Если я отправлюсь на Остров Грома свободным, их чувства только усугубятся". Вол'джин пожал плечами. "Тебе нужно продемонстрировать свою власть надо мной. Я все еще пленник. Вот и обращайся со мной, как с пленником"

На секунду она задумалась, а потом кивнула. "Вдобавок, это позволит тебе держаться поближе к друзьям, чтобы присматривать за ними".

"Мне хотелось бы поделиться с ними щедростью, которую ты оказываешь мне".

"Они будут в кандалах. А для тебя я подыщу золотую цепь".

"Меня это устроит".

Она протянула руку. "Твой кинжал".

Вол'джин улыбнулся. "Конечно. Как только приедем обратно".

"Разумеется".

Вол'джин позволил себе наслаждаться свободой по дороге к дому Кхал'ак. Облака просветлели, будто устыдившись того, что им не сравниться по мрачности с Као. Долина опять вернула себе золотой глянец. "Будь я заперт в гробнице на века, в этом месте я хотел бы воскреснуть".

Кхал'ак поселила его у себя дома. Она сдержала слово, подыскав ему золотые кандалы с тяжелой цепью, соединяющей их. Они оказались тяжелее железных, но цепь была достаточно длинной, чтобы он мог свободно двигаться. Она также дала ему большую свободу, не приставив к нему стражу, но они оба знали, что он не сбежит, пока Чэня и Тиратана держат с остальными пленниками.

Кхал'ак и Вол'джин с пользой проводили время, обсуждая грядущее завоевание Пандарии. Ей принадлежало решение воздержаться от использования гоблинских орудий при взятии Цзоучин. Вилнак'дор не согласился и повелел снарядить корабли вторжения пушками и порохом. Она же видела в этом признак слабости, но раньше могу пользовались ими, так что ее господин сказал, что такими мерами можно уважить союзников.

Могу, похоже, едва ли не грезили с момента падения своей империи. По мнению Кхал'ак, они не совершили почти ничего дельного, но даже разрозненные, они продолжали плодиться. План вторжения был достаточно прямолинеен. Войска Зандалари поддержат войска могу для взятия сердца Пандарии, и в этот момент, как, вероятно, свято верили могу, все волшебным образом встанет на свои места, словно фигурки дзихуи в начале игры.

Она предположила, что Зандалари будут охранять владения могу, пока те организуются. Затем они ударят по Альянсу или по Орде, уничтожив одну фракцию, а затем сокрушив оставшуюся. Богомолы на западе всегда причиняли проблемы, и их отложат напоследок. Тогда империя могу сможет предоставить свою магию в качестве поддержки для завоевания зандаларскими силами Калимдора, а потом и оставшейся половины расколотого материка.

Утром они снова отправились в путь и на этот раз спозаранку. Ночные празднования во дворце Могу'шан притихли, так что все поднялись пораньше, опасаясь, что любое промедление разозлит полководца Као. Вол'джину было позволено ехать на ящере, но его золотые цепи были хорошо видны. Чэнь, Куо, Тиратан и другие пленники ехали на телегах. Вол'джин почти не видел их, пока они не добрались до Цзоучин, где его погрузили на небольшой корабль и посадили в маленькую каюту в трюме, которая запиралась снаружи.

Трое его спутников, грязные и окровавленные от побоев, тем не менее улыбнулись, когда Вол'джин наклонил голову, чтобы пробраться к ним через люк. Чэнь захлопал в ладоши: "Как это похоже на тебя: если в цепях, то хоть в золотых".

"И все же это цепи". Вол'джин поклонился Куо. "Я жалею о гибели твоих братьев".

Монах ответил поклоном. "Я рад за их смелость".

Тиратан поднял на него глаза. "А кто эта баба? Почему?.."

"У нас будет время это обсудить, но у меня, друг мой, есть к тебе вопрос. Правда. Сейчас она важней всего".

Человек кивнул. "Спрашивай".

"Чэнь передал тебе, что мы сказали человеку, которого освободили?"

"Что я умер. Что ты меня убил? Да". Тиратан выдавил полуулыбку. "Приятно знать, что до меня добрался лишь один из лучших воинов Орды - не меньше. Но это не тот вопрос, на который ты ждешь ответа".

"Нет". Вол'джин насупился. "Человек хотел знать, где ты. Надежда и страх - вот чем он был полон. Он хотел увидеть тебя еще живым, чтобы ты спас его, и при этом ужаснулся, когда ты сделал это. Почему?"

Человек немного помолчал, вычищая одним ногтем грязь из-под другого. Он не поднял взгляда, когда заговорил. "Ты был в моей шкуре при Змеином Сердце, когда меня коснулась энергия Ша Сомнения. Ты видел человека, который давал мне приказы. Человека, которого ты спас, зовут Морелан Ванист, он его племянник. Мой отец был егерем до меня, как и его отец, и мы всегда служили семейству Ванистов. Болтен Ванист, мой господин, высокомерный человек, а жена его - сварливая интриганка. Вот почему ему так удобно в Штормграде: если начинается война, он всегда к ней готов, лишь бы уехать подальше. Не то чтобы он сам был чужд интриг. У него лишь три дочери, и каждая замужем за амбициозным человеком, которому обещано поместье, если тот ему угодит. И все же, когда он в отъезде, всем заправляет Морелан"..

Вол'джин следил за игрой эмоций на лице говорившего человека. Гордость за службу своего рода ярко сияла на нем, но утонула в отвращении к семейной драме своего господина. Тиратан явно служил так хорошо, как мог, но такой хозяин как Болтен Ванист никогда по-настоящему не бывает доволен, и доверять ему нельзя. Прямо как Гаррош.

"Любого другого Ша Сомнений растерзало бы на кусочки. Он усомнился бы в том, что заслуживает жить. Он сомневался бы в собственном рассудке и памяти. Он уничтожил бы себя в мгновение ока, неспособный принять решение, так как ша убеждало бы его, что каждое из них не верно. Как осел между двух снопов сочного сена, он бы умер от голода в этом изобилии лишь потому, что не смог бы сделать выбор".

Человек наконец поднял глаза, и усталость легла на его плечи и врезалась морщинами в его лицо. "Для меня Ша Сомнения было огоньком свечи во мраке моей жизни. Я сомневался во всех, и в то мгновение мне открылась истина".

Вол'джин одобрительно кивнул, но не сказал ни слова.

"У меня есть дочка, ей всего четыре. Когда я в последний раз был дома, она захотела рассказать мне сказку на ночь. Она рассказала мне о пастушке, которая избавилась от злого охотника, а помог ей в этом добрый волк. Я узнал эту сказку, и списал такую перемену ролей на влияние гилнеасских беженцев, которые нашли прибежище в нашем городке. Но когда ша меня коснулось, я понял правду".

"Той пастушкой была моя жена, добрая и нежная, невинная и любящая. Как ни странно, я встретил ее, когда отправился истребить стаю волков, разорявших ее стадо. Не знаю, что она во мне видела. Для меня она была самим совершенством. Я преследовал ее и завоевал. Она величайшая награда моей жизни".

"К сожалению, я убийца. Я убиваю, чтобы кормить свою семью. Убиваю, чтобы защитить свою страну. Я ничего не создаю. Только разрушаю. Это обстоятельство снедало ее. Ее пугало то, что чужая смерть давалась мне так легко, что я мог уничтожить что угодно. Моя жизнь и то, чем я стал, медленно вытягивали из нее любовь к жизни".

Человек покачал головой. "Правда в том, друзья мои, что она была права. В мое отсутствие, когда я выполнял свой долг, они с Мореланом сошлись. Его супруга умерла при родах много лет назад. Его сын дружит с моими детьми. Моя жена работала у них няней. Я ни о чем не подозревал или, наверное, ничего не хотел видеть, потому что если бы я это увидел, то понял бы, что он был лучшим отцом моим детям и лучшим мужем для моей жены, чем я".

Тиратан на мгновение прикусил нижнюю губу. "Когда я его увидел, то понял, что он, услышав о моей смерти, решил доказать свою смелость. Поэтому он приехал в Пандарию, и дядя разыграл его, как любую другую фигуру. Его побег будет тем доказательством, которое ему нужно. Он станет героем. Сможет вернуться домой к своей семье".

"Вот только они - твоя семья". Вол'джин изучал лицо человека. "Ты их все еще любишь?"

"Всей душой". Человек провел по лицу ладоням. "Мысль о том, что я их больше не увижу, медленно убивает меня".

"И при этом ты готов пожертвовать своим счастьем ради их счастья?"

"Я всегда делал все, чтобы они могли жить достойно". Он поднял глаза. "Это, наверное, и к лучшему. Ты меня видел. Ты видел, как я стрелял в ту ночь. Отчасти я стрелял лучше, чем когда-либо прежде, чтобы Морелан точно знал, что это я. Я убиваю, Вол'джин, и делаю это очень хорошо. Достаточно хорошо, чтобы убить мою семью".

"Ты принял очень непростое решение".

"Я каждый день спрашиваю себя, правильно ли сделал, но я не пойду на попятный". Тиратан прищурил свои зеленые глаза. "К чему все эти вопросы?"

"Мне тоже надо принять одно сложное решение. Похожее на твое, только с куда более серьезными последствиями". Тролль тяжело вздохнул. "И каким бы ни был мой выбор, прольются реки крови и многие умрут".

...

Троица оказалась лучшими друзьями, чем, как сам Вол'джин считал, он заслуживал, и удовлетворились его обещанием рассказать больше, когда он будет готов. "Они доверили мне сделать правильный выбор. И я сделаю. И я приму последствия. Но не на меня одного ляжет это бремя".

Зандаларские матросы явно наслаждались издевательствами над Вол'джином, хотя и в пределах разумного. Они подавали всем четверым пленникам неплохую еду из одного котла, но в первую очередь обслуживали двух пандаренов и человека. Вол'джину доставались пригоревшие к днищу котла и холодные остатки, которых было совсем немного. Если бы его товарищи отказались есть, все четверо остались бы голодными, так что Вол'джин уговорил их как следует набить животы.

Также в полдень их отвели на палубу подышать свежим воздухом, в то время как его поставили на носу еще до рассвета, и корабль повернул так, что волны, разбившись о борт, окатили его с ног до головы. Вол'джин без жалоб переносил воду и злые холодные ветра, втайне благодаря время, проведенное в заснеженном монастыре, за добрую службу.

Его участь облегчало то, что, пока он там стоял, сами Зандалари убирались туда, где теплее и суше.

...

Вол'джину повезло оказаться на палубе, когда корабль пристал к Острову Грома. Строения в гавани выглядели новее остальных и по всем признакам были возведены Зандалари. По левую руку, похоже, матросы переносили порох и другие припасы на склады. Трудно было сказать, насколько были заполнены эти приземистые здания, но даже если только наполовину, этого хватило бы, чтобы долгое время поддерживать армию. Поскольку они прибыли вместе с полководцем Као, Вол'джин подозревал, что вскоре эти припасы погрузят заново, чтобы подготовиться к путешествию в Цзоучин.

Как только судно причалило, четверых заключенных согнали по трапу и усадили в запряженную волами повозку. Это была едва ли не простая телега для сена с накинутой сверху парусиной, так что пленники лежали рядом в почти полной темноте. На ткани было несколько протертых участков, в которых пальцами удалось проделать дырки. Вол'джин и остальные изучали остров, пока телега тащилась по дорогам, вымощенным большей частью битым камнем, нежели целым.

К своему раздражению, Вол'джин видел слишком мало, при этом из увиденного слишком много следовало. Учитывая, что он стоял на палубе, когда они прибыли, сейчас утро должно было быть в разгаре. Однако лишь вспышки молний разгоняли почти полуночную тьму. Молния освещала сырой болотистый пейзаж, где на каждом клочке сухой земли торчало по солдатской палатке или шатру. По дороге он смог разобрать символы на некоторых штандартах, и те оказались более разнообразными, чем ему бы хотелось.

Могло быть так, что Зандалари решили ввести его в заблуждение, расставив столько палаток по пути следования их телеги, но Вол'джин сомневался в этом. Зандалари не увидели бы смысла в таком обмане. Они бы не поверили, что враг, забравшийся так далеко, сможет сбежать с ложной информацией, да и не верили они, что найдутся те, кто сможет им противостоять. Тратить время на уловки в таких условиях было попросту бесславно.

Глупое суждение, но они могли оказаться правы. Хотя Вол'джину было известно, что Орда находилась в Пандарии несколько месяцев, а у Тиратана были и более старые сведения, одной только численности Зандалари и союзных им троллей было довольно, чтобы загнать остальных обратно в море. При должной ловкости, а Кхал'ак позаботится, чтобы все получилось, Орду и Альянс даже удастся стравить друг с другом - или усилить их соперничество - гарантируя успех планам Зандалари.

"И если они преуспеют, это склонит чашу моего выбора".

Телега медленно катилась к цели их путешествия. Та оказалась торопливо построенной клеткой для пленников с железными задвижками на запирающейся двери, которая выглядела так, словно ее подобрали с обломков корабля и пустили в дело. Клетку установили на небольшой кочке посреди болота, и единственным преимуществом такого положения было то, что узников от ближайшего поста охраны отделял смрадный ров.

Прежде чем Вол'джина успели впихнуть к троим его товарищам, появилась повозка и стремительно увезла его по дороге, вьющейся по возвышенности над болотом. Один солдат правил, второй стоял на облучке сзади. Они быстро подъехали к каменному строению неподалеку от приземистого, темного комплекса на северо-востоке.

Конвоиры провели его внутрь. Там он вновь повстречался со слугами Кхал'ак. Они тщательно сделали свою работу, приведя его в представительный вид, вдобавок убрав золотые цепи и вернув церемониальный кинжал. Затем снова повозка и путь к более внушительному зданию с двумя статуями цийлиней на страже у дверей, где его ожидала Кхал'ак.

"Славно, ты вполне прилично выглядишь". Она быстро обняла его. "Као сейчас говорит с Королем Грома. Если случится выручать тебя и твоих друзей - опять же, прошу прощения за монахов - моему господину придется вмешаться".

Кхал'ак провела его через такое число изогнутых и закрученных коридоров, что он не смог запомнить всех поворотов. Он не чувствовал, что тут замешана магия, хотя и не исключал этого. Он подозревал, что комплекс был хитроумно восстановлен для приветствия Короля Грома по его возвращении из могилы. Планировка наверняка имела значение и хранила воспоминания императора могу, казалась ему знакомой. Это должно было облегчить его возвращение в успевший забыть его мир - мир, который скоро получит повод страшиться его возвращения.

Двое охранников у арки вытянулись по струнке, когда Кхал'ак проскользнула в комнату. На противоположном конце их ждал Вилнак'дор, одетый в мантию, пошитую на манер одежд могу, явно подогнанную к его могучему телу. Зандаларский генерал зашел так далеко, что высветлил свои волосы добела и завил их, как у могу. Вол'джину показалось, что он даже начал отращивать кривые когти.

Кхал'ак застыла и поклонилась. "Мой господин, позвольте мне представить..."

"Я знаю, кто это. Я учуял его вонь, прежде чем он вошел сюда". Зандаларский военачальник отмахнулся от ее представления. "Скажи мне, Вол'джин Удирающий-в-страхе, почему бы мне не убить тебя на месте?"

Тролль Черного Копья улыбнулся. "В вашем положении я бы ровно так и поступил".

Глава 26

Вилнак'дор уставился на него такими глазами, словно нацепил украденные где-то гномские очки. "Ты бы сделал что?.."

"Безусловно. Это было бы приятно Полководцу Као". Вол'джин развел руками. "Ваши одеяния. Ваша внешность. Очевидно радовать могу - ваша основная забота. Моя смерть будет уместна". Тролль Черного Копья позволил Зандалари на миг задохнуться от возмущения, прежде чем продолжить. "И также будет огромной ошибкой. Она бы стоила вам победы".

"Неужели?"

"Совершенно точно". Вол'джин говорил тихо, и так же хрипло, как в начале своего выздоровления. "Орда считает, что я мертв. Убит. Но моему народу известно, что я выжил. Убейте меня и объявите об этом - и Черное Копье никогда не присоединится к вам. Плакала ваша мечта о единой империи троллей. Еще и Орду против себя настроите. Вы избавите Гарроша от внутренних врагов. Пока я жив, он боится, что выплывет правда. Спросите Кхал'ак. Слухами мир полнится. Я буду стрелой, которую вы выпустите в сердце Гарроша, когда придет время".

"Стрела в его сердце или бельмо у меня на глазу?"

"Бельмо для многих". Темный охотник осторожно улыбнулся. "Вы воспользуетесь мной и моим положением, чтобы расшевелить Гурубаши и Амани. Вы используете меня как обещание большего для маленьких племен. Да, кнут хорош для мотивации, но только лишь если подкрепить его пряником".

Старый зандаларский генерал прищурился. "Я отличу Черное Копье в пример другим. А каково встречное предложение?"

"Скромное. Вы сможете привлечь Черное Копье, преуспеть там, где ваш король не смог".

Глаза старика вновь выпучились от соблазна. "Но могу ли я тебе доверять?"

Кхал'ак кивнула. "Ему некуда отступать, мой господин".

Вол'джин обреченно понурил голову. "Дело не только в трех моих спутниках. Я ограничен в выборе. Вождь Орды пожелал моей смерти. Мне нет там места теперь. Черное Копье, хоть и предано мне, слишком малочисленно, чтобы противостоять Орде или вашим силам. Я понял это еще до того, как увидел могу. Пандарены были достаточно сильны в прошлом, но теперь? Им необходимы человек и я, чтобы сражаться с вами".

"И все же, лично ты, Вол'джин, что надеешься с этого поиметь?" Вилнак'дор широко расставил руки. "Собрался под меня копать? Хочешь подняться и править Зандалари?"

"Если бы я пожелал такой власти, я бы правил в Оргриммаре с трона, залитого орочьей кровью. Этот путь, это желание для меня закрыты". Вол'джин похлопал себя по кинжалу на левом плече. "Ты наследник мудрости Зандалари. Традиции Зандалари руководят тобой. Определяют твою судьбу. Я тоже наследник древних обычаев. Я темный охотник. Мое ремесло успело созреть к тому времени, когда Зандалари были еще во младенчестве".

"Мой выбор зависит от воли лоа. А лоа думают о благе для своего народа. Если бы Элорта но Шадра сказала мне, что ваша смерть послужит всем троллям, этот маленький кинжал уже пришпилил бы ваш глаз к стенке вашего черепа".

Вилнак'дор попытался сохранить невозмутимость, но выдал себя, скрестив руки на груди. "Так она этого..."

"Она посылает видения, выражает недовольство, генерал, но не требует, чтобы я убил вас". Вол'джин сложил ладони вместе. "Она напоминает мне о моем бремени. Моя жизнь, мои желания в ее власти. Воцарение троллей, возвращение к старым традициям - вот что ее осчастливит. Служить вам значит служить ей. Если вы меня примете".

Искренний тон последнего высказывания Вол'джина заставил Зандалари перевести дух. Он снисходительно улыбнулся, теребя руками концы своего вышитого золотым шелком пояса. Его лицо приняло выражение, которое Вилнак'дор очевидно считал говорящим о его мудрости и расчете.

Тем не менее, он сидел, как нарядившийся могу ребенок, в комнате, выстроенной по размеру могу. Высокие окна у него за спиной, массивная резьба на ставнях и вырубленные на стенах изображения - даже украшения делали Вилнак'дора незначительным на собственном фоне. Вол'джин не представлял, зачем Растахан послал его, если только не из расчета, что этот генерал в последнюю очередь обидит могу. Ему также пришлось допустить, что Вилнак'дор не единственный высокопоставленный Зандалари, участвующий во вторжении.

Но именно с ним придется иметь дело.

"Сказанное тобой требует времени на размышления, Вол'джин из Черного Копья", кивнул Вилнак'дор. "Твой статус темного охотника должен быть учтен, как и твое политическое положение. Я поразмыслю над этим".

"Как пожелаете, мой господин". Вол'джин поклонился, как это делают пандарены, и вышел вслед за Кхал'ак. Они прошли по темным коридорам, и их шаги отзывались шепотом эха в мрачных залах. Они молчали, пока не достигли ступеней, и встали между двух каменных цийлиней.

Вол'джин обернулся к ней и заговорил откровенно: "Ты понимаешь, что нам придется его убить. Ты была права, что он меня боится. Но темного охотника он боится еще больше".

"Вот почему ему придется от тебя избавиться". Она нахмурилась. "И едва ли это будет так же безыскусно, как попытка Гарроша. Он хочет сперва присоединить Черное Копье, а затем можно и с тобой разделаться. Перед смертью ты напишешь записку, в которой назовешь его или его марионетку своим законным наследником".

"Согласен. Но это дает нам немного времени".

"Он оставит тебя в темнице на несколько дней, потом освободит тебя, чтобы заслужить твою благодарность".

Вол'джин кивнул. "И это дает время тебе".

Прежде чем она успела что-то ответить на это, Полководец Као вышел из дверей. На нем до сих пор был врученный ему плащ, но теперь к нему добавились высокие сапоги, штаны из золотого шелка и черная туника с золотым поясом. Он остановился, не от удивления, а нарочно.

Выходит, он следил за ними.

"Мой господин обещал мне, что я могу убивать столько пандаренов, сколько мне будет угодно. Все они ущербные создания, и мы сделаем слуг получше. В таком случае их всех следует уничтожить". Мог обнажил белые зубы. "Включая твоих спутников, тролль".

"Мудрость вашего господина заслуживает восхищения". Вол'джин поклонился, не глубоко и не продолжительно, но все же поклонился.

Могу фыркнул. "Я знаю тебя, тролль. Твою породу. Вы понимаете только язык силы. Взгляни и устрашись могущества моего господина".

Полководец Као широко развел руки, но не таким жестом, каким заклинатель набирает энергию. Напротив, это был жест гостеприимного хозяина, распорядителя празднества, обещающего гостям наслаждения, которые ожидают внутри. Когда он раскрыл ладони, коснувшись цийлиней, звери зашевелились. Камень не потрескался, как во время его собственного воскрешения. Уровень той магии был ниже, тривиальнее в сравнении с этой. Сила Короля Грома мгновенно обратила серый камень в живую плоть, а статуи с пустыми глазами в голодных чудищ.

Као рассмеялся. Цийлини, словно гончие, подозванные охотником, спрыгнули с пьедесталов и сели по бокам от него. "Это не твои пандарены построили. У них было полно времени, но они не смогли выстроить ничего настолько искусного. Король Грома сотворил это сам, в своих снах. Теперь, когда он вернулся к нам, он снова возведет свою империю. Нет на свете силы, которая способна его остановить, и нет преграды, которая помешает ему взять все, что он пожелает".

"В таком случае, только глупец выступит против него". Вол'джин поклонился более почтительно. "А я не глуп".

Стоило Као уйти, как Кхал'ак глубоко вздохнула. "Не хотела бы я сделать его своим врагом".

"Это моя вина".

"Временная оплошность, которую легко исправить". Она подошла к Вол'джину и сняла церемониальный кинжал. "Я собираюсь убедить Вилнак'дора, что ты - ключ к нашему успеху. Он тебя освободит. До тех пор..."

Тролль Черного Копья улыбнулся и поднял руки, позволяя вновь заковать себя в золотые цепи. "Я же тролль. Я умею ждать".

Кхал'ак поцеловала его в щеку, прежде чем вручить его страже. "Скоро, темный охотник, очень скоро".

...

Спутники Вол'джина отпрянули от двери в клетку по команде Зандалари, затем поприветствовали его, когда стража ушла. Они попросили его все им рассказать. Он так и сделал, начав с предложения, которое ему сделала Кхал'ак, и перейдя к своей беседе с предводителем Зандалари и демонстрацией Као своей мощи.

Куо ничего не скзала. Чэнь был неожиданно молчалив. Человек вытянулся, ухватившись за верхние прутья клетки. "Я не могу осуждать твой выбор".

Вол'джин внимательно пригляделся к нему. "Ты решил оставаться мертвецом, как бы больно это ни было, поскольку так лучше для твоей семьи, верно?"

"Верно".

"И ты принял это решение, потому что видел жизнь такой, какая она есть, а не существует в твоем воображении или твоих мечтах, да?"

Тиратан кивнул. "Как я и сказал, не могу упрекнуть тебя в отсутствии логики".

Вол'джин присел, понизив голос. "Чтобы поступать в интересах своей семьи, нужно руководствоваться реальностью, а не грезами. И в этом есть - и всегда будет - беда Зандалари".

Чэнь подполз немного ближе. "Я не понял".

"Ты должен был заметить это, друг мой. Ты видел собственными глазами. Ты знаешь Черное Копье. Ты был среди нас. Ты заглянул к нам в сердце. Зандалари, Гурубаши и Амани - все они смотрят на нас свысока. Они думают, мы ничего не достигли, покуда они возводят империи и теряют их. Гурубаши думали, что смогут истребить нас. Им и это не удалось. Они не видели истины".

"Черное Копье уцелело. Мы выжили, потому что мы живем в реальном мире, а не в том, потерянном, который оплакиваем. Они всё меряют воображаемым аршином. Они не знают, какими были империи прошлого - не по-настоящему. Им доступны лишь романтические фантазии об этих империях. Их идеалы неправдоподобны - не только потому, что построены на лжи, но и потому что в сегодняшнем мире этим идеалам нет места".

Образ Вилнак'дора в нарядах могу, съежившегося на фоне их архитектуры, врезался в сознание Вол'джина - мысль, которая преследовала его через сны и видения. Если окинуть взглядом всю историю троллей, можно было увидеть лишь падение с высот. Тролли были когда-то едины, но с тех дней их общество раскололось, а затем обломки попытались воссоздать славный облик целого. Это было не только невозможно, но для достижения этой цели они пожирали друг друга. Даже теперь Зандалари собрали племена троллей не столько ради восстановления былой сути троллей, сколько для того, чтобы укрепить свое положение венца всей цивилизации. Каждый осколок в своем желании построить империю и править миром делал это, чтобы доказать свое превосходство.

Но что бы они ни делали, это лишь доказывает, что они сами не верят в свое преимущество.

Отец Вол'джина - Сен'джин - никогда не смотрел на это так. Он желал наилучшего для Черного Копья. Для них это был дом, свободный от страха, где они могли жить без волнений, сообразно своим нуждам и потребностям. Для тех, кто одержим мечтами о власти, о прошлом, мечтам об империи, это было очень скромное желание.

И все же это желание было единственным, что могло лечь в основу империи. Тиратан объяснил его через страх своей жены, что он способен лишь убивать и разрушать. Вол'джин посчитал, что она его недооценивала, но ее мнение определенно можно было применить к Зандалари и могу. Ими руководила жажда мести, но стоит уничтожить своих врагов - и что дальше? Заставит ли их это построить мирное общество или просто двигаться в поисках новых врагов?

Тиратан был готов пожертвовать собой ради семьи. Чэнь сделал бы то же, не раздумывая, ради Ли Ли и Ялии. Куо и Шадо-пан умерли бы за Пандарию. Отец Вол'джина поступил так, и он сам был готов на это. "Но кто моя семья?"

Когда Зул, посланник короля Растахана, попытался собрать всех троллей воедино, Вол'джин отказался и сказал ему, что Орда - его семья. Попытка Гарроша убить его, казалось бы, подрывала это заявление, но затем Вол'джин осознал, что этот поступок не служил благу Орды. Покушение служило интересам Гарроша. То, что он мог убить Вол'джина, вбило клин между желаниями орка и благом Орды.

"Орда - моя семья. Мой долг - отдать за нее все". Вол'джин кивнул. Просто отсиживаться в Пандарии, зализывая раны, значило позволить Орде страдать. Поступить так было равносильно предательству его семьи и его обязанностей.

Как тролля и как темного охотника.

Он не солгал, когда сказал Вилнак'дору, что его долгом как темного охотника было заботиться о благе троллей. Примкнуть к кровопролитию в надежде восстановить империи столетней давности не было лучшим выходом для троллей. Дело было даже не в жизнях, затраченных на это, сам замысел имел мало общего с реальностью этого мира. Его семьей была Орда. Черное Копье являлось ее частью. А Орда была частью современного мира. Судьбы троллей и Орды были несомненно переплетены. Действовать так, словно это было неправдой, было бы непоправимой ошибкой.

Вол'джин взялся за золотую цепь на своих запястьях. "Прошлое важно. Мы можем и должны учиться у него, но оно не должно сковывать нас. Древние империи, построенные легионами, не устояли бы сегодня перед одним расчетом гоблинских канониров. Старые обычаи ценны, но лишь как фундамент для будущего, которое будет построено по нашему выбору".

Тролль указал на Тиратана пальцем. "Мы с тобой похожи, друг мой. Ты хорошо убиваешь. Но ты можешь научиться хорошо строить - хотя, признаюсь, сейчас от тебя будет больше толку, как от убийцы. А ты, Чэнь, мечтаешь о доме и о семье, это очень сильное чувство. Многие воины пали в бою с тем бойцом, который пытается защитить хотя бы это. А ты, Куо, и Шадо-пан, поддерживающие равновесие, - вы и вода, которая позволяет кораблю плыть, и якорь, который не дает ему зайти слишком далеко".

Тиратан поднял на него глаза. "Я знаю, что ты ценишь мое искусство убивать, но я не буду использовать его на службе у Зандалари".

"Я надеюсь, друг мой, ты используешь его в угоду мне". Единственным движением запястья Вол'джин разломил мягкое золотое звено в середине цепи. "Они построили эту темницу по меркам Зандалари. А я нечто большее. Я из Черного Копья. Я темный охотник. Самое время дать им понять, как страшно они ошибались".

Глава 27

Напряжение волной схлынуло с остальных. В груди у Вол'джина точно узел распустился. Он сам успел удивиться, что сразу же не отверг предложения Кхал'ак. Ему хотелось думать, будто причиной его колебаний являлось попросту то, что его друзья были у нее в руках, но это было правдой не более, чем если бы он отказал ей из страха, даже приняв ее предложение, не избежать гнева Полководца Као. Сделка с ней была не из тех, что он отбросил бы, не обдумав как следует. И все же он не мог согласиться, прежде чем определился, где его семья и за что он собрался сражаться.

Тролль кивнул, не повышая голоса. "Теперь первое, что мы должны сделать..."

"Мы все продумали". Тиратан выглянул наружу над его головой. "Двенадцать охранников. Восемь из них разбиты на пары и стоят в дозоре по четырем сторонам света. Это Гурубаши, которых назначили сюда в наказание. Еще четверо Зандалари - совсем зеленые юнцы - там, на дороге, где немного теплее, чуть суше и мошкары поменьше".

Вол'джин изогнул одну бровь.

"Я же понимаю по-вашему, помнишь? Стражники жалуются, а обе бригады обмениваются такими любезностями, что уши вянут".

Чэнь потянулся. "Дверь стоит в раме из молодого дерева. Со стороны замка оно вроде крепкое, а вот петли могут и поддаться. Нижние болты уже почти вылезли, а сверху доски потрескались".

Вол'джин выжидательно посмотрел на монаха.

Брат Куо кивнул. "Патруль выйдет с севера через пятнадцать минут и закончит обход через двадцать минут. Смены каждые восемь часов. Следующая в полночь, если верно то, что Тиратан подслушал".

Вол'джин положил руки на колени, затем встал и поклонился им. "Через два часа вас бы и след простыл".

"Пандарены на примете у Као, а мне вид отсюда не нравится". Человек поклонился в ответ. "Мы уж хотели поискать тебя, быть может, убить парочку Королей Грома, чтобы занять время".

"У Короля Грома в распоряжении могу, сауроки и огромные стражи-цийлини. И колдовство. К нему на аудиенцию нужно идти с целой армией".

Чэнь нахмурился. "Так что, бежим?"

Вол'джин кивнул. "Если хотим остановить вторжение".

Брат Куо вздернул бровь. "Да убить Короля Грома будет и то проще".

"Не забывай, императоры командуют армиями, но они сами не так уж хороши в том, чтобы захватывать и удерживать территории". Вол'джин холодно улыбнулся. "Если мы убьем тех, кто должен отвоевать его империю, мы подкосим его лучше, чем могила".

...

Полночь пришла и минула, а вместе с ней и предсказуемая смена караула. Солдаты с новой смены довольно быстро расположились, завернувшись в одеяла и проклиная долг, который вынуждал их обходиться без огня. Вол'джин слышал такие жалобы в каждом военном лагере. Жалобы на холод, на еду, на чересчур требовательных офицеров составляли девяносто процентов всех разговоров и должны были лишь отгонять страх или скуку. Все солдаты вели себя одинаково, и их мирок сжимался но крошечного пятачка, где ничего не существовало вне их беседы.

Пока Тиратан и Куо стояли на страже, Чэнь и Вол'джин разделывались с дверью. Пандарен схватился за прутья, собираясь толкать, пока тролль взялся за опору, выворачивая ее. Они прилагали усилия размеренно, надеясь, что любой лишний шум будет сведен к минимуму.

Когда руки Вол'джина коснулись рамы, он пренебрежительно фыркнул. "В этой темнице и гнома не удержишь". Опоры были врыты совсем неглубоко. Учитывая, что на болоте любая ямка почти немедленно заполнялась водой, рабочие копали, покуда не наткнулись на более устойчивый слой глины, и загнали колья в землю.

Тролль раскачивал опору, как разболтавшийся зуб, и она легко выскочила. Чэнь делал то же с другой стороны, и они смогли быстро вытащить дверь. Засов бесшумно выскользнул из замка, и у Вол'джина появилось еще одной причиной больше не жалеть о своем выборе.

Сдохнуть в этих болотах будет лучше, чем командовать идиотами.

Чэнь и Куо выскользнули из клетки в болота. Они добрались до западного дозорного пункта и избавились от стражи, произведя не больше шума, чем солдат, отошедший кусты по нужде. Тиратан и Вол'джин присоединились к ним, и каждый завладел кинжалом. Тролли также были вооружены дубинками, которые присвоили себе пандарены.

За следующие пятнадцать минут они проложили себе путь через юг и восток к северу, поочередно вырезая посты. Вол'джин воздерживался от колдовства, так как не считал никого из охранников достойным погибнуть от искусства темного охотника. Чэнь и Куо вернулись на восточный пункт незадолго до того, как двое Зандалари должны были пройти по периметру. На северной точке Вол'джин натянул униформу одного из Гурубаши и закутался в одеяло. Остальные тела Тиратан затащил поглубже в болото и оставил на съедение островным драконьим черепахам.

В назначенный час два воина Зандалари подошли к северному посту. Один из двоих - тот, что был поменьше ростом, но все равно выше Вол'джина - пнул его в бедро. "Подымайся, ленивая собака. Где твой напарник?"

Вол'джин заворчал и указал далеко в болото. Когда оба Зандалари обернулись в том направлении, он поднялся и накинул свое одеяло на голову ближайшему солдату. Руки воина сами собой потянулись стянуть его, что позволило Вол'джину трижды быстро пырнуть его ножом в живот. С первым или вторым ударом он, должно быть, перерезал артерию. Хлынула горячая и липкая кровь.

Зандалари в судорогах рухнул к ногам Вол'джина.

Его спутник повалился сверху. Зандалари и не заметил присутствия Тиратана, пока человек не сгреб пятерней его волосы, запрокидывая его голову. Кинжал Гурубаши не был особенно острым, так что Тиратану пришлось пилить им по горлу взад и вперед. К счастью первый же разрез прошел достаточно глубоко, чтобы вспороть трахею, так что крики обернулись лишь хриплым шепотом, развеянным ночным ветерком. После этого из разорванных артерий брызнула кровь. Тролль истек ей, и болото погрузилось в относительный покой.

Чэнь и Куо, не так перемазанные кровью, как тролль и человек, примкнули к ним, затащив двух последних Зандалари в топь. Как только патрульный отряд направился к Вол'джину, пандарены занялись оставшимися троллями. У одного был проломлен череп, другой выглядел едва ли не спящим. Тиратан кивнул и отволок их туда, где, подальше от глаз монаха, на всякий случай перерезал им горла. Эти, как и все другие, сгинули глубоко в темных водах.

Несмотря на то, что Вол'джин задыхался от вони, он оставался в униформе Гурубаши. Они порешили, что не было никакого смысла в маскировке для остальных. Даже самый глупый тролль не спутает человека или пандарена с одним из своих сородичей.

Дело было в том, что они даже не смотрели. Вол'джин мог в какой-то мере это понять. Никто из предполагаемых врагов Зандалари не знал, где находится остров Грома, и не обладал армией для того, чтобы вторгнуться туда и попытаться его захватить. Если бы напали Альянс и Орда, сражение в бухте замедлило бы их достаточно, чтобы войска успели организоваться и контратаковать. Заманить нападающих в болота и ударить по ним там было решением, дающим троллям тактическое преимущество хотя бы в силу их знания местности.

Дозорные дремали на своих постах или проходили маршруты быстро, торопясь поскорее вернуться к своим друзьям. План Вол'джина помешать вторжению таким образом становилось слишком просто претворить в жизнь. Их команда справилась бы с этим, если бы даже им пришлось убивать дозорных, но им это было не нужно. Они шли через лагерь, как призраки - что особенно подходило Тиратану и Вол'джину.

Тролли разбили свой лагерь со скучнейшим однообразием. Он ставили штандарт с названием своего подразделение в центре, и знамена поменьше перед палатками своих спящих офицеров. Вол'джин проходил через эти лагеря, убивая сержантов и капитанов - два ключевых звена в структуре любого войска. Без капитанов, способных воспринимать приказы, и сержантов, которые могли гарантировать, что простые солдаты в самом деле их выполняют, даже самая великолепная стратегия пойдет крахом.

Вол'джин делал свое дело спокойно и эффективно. Быстрый удар в темноте. Тролль, хватающий ртом воздух, затем опадающий мешком на свой спальный матрас. Вол'джину было все равно, и он с радостью отправлял их в холодные объятия Бвонсамди. Их собственная глупость обрекла их на смерть. Вол'джин просто собирал жатву.

И время от времени он нарочно оставлял чистый и ясный отпечаток своей ноги.

По мере того, как они пробирались к бухте, быстро стало очевидно, что они не смогут убить достаточно офицеров. Куо и Чэнь стояли на страже с краю болота, по обе стороны от того места, куда человек и Вол'джин наносили удар. Тиратан не слишком удалялся от болота, но Вол'джину удавалось расправиться с целями в глубине лагеря. Они продвигались медленно, но когда забрезжил рассвет, время, необходимое на каждый удар, уменьшало их шансы на побег.

Вол'джин не считал жертвы, но если им удалось убить хотя бы двадцатую часть всех офицеров, он был бы приятно удивлен.

Это поможет, но этого недостаточно.

Тиратан вновь присоединился к нему, сжимая мощный зандаларский гнутый лук и полный колчан стрел. "Тому сержанту они уже без надобности, зато я больше не чувствую себя голым".

Они ускорились, направляясь прямо к гавани, и вышли из болот на невысокие холмы со стороны складов. Хотя рабочие все еще переносили груз с кораблей на берег и обратно, их поток иссяк до тоненького ручейка. По доносящемуся с многих кораблей стуку плотницких молотков Вол'джин предположил, что перегородки меняли, чтобы приспособить суда для перевозки войск.

Но не все. Он с улыбкой повернулся к Тиратану. "Думаю, ты порадуешься еще, что научил меня дзихуи".

Вол'джин указал на маленькую но добротную рыбацкую лодку, вытащенную на берег между ними и морем. "Чэнь, на твой взгляд, сможет ли эта лодка добраться до Пандарии?"

Хмелевар кивнул. "Конечно, покуда днище цело".

"Вот и славно. Вы с Тиратаном спустите ее на воду и отойдете на сто ярдов в сторону вон того трехмачтовика в центре гавани. У вас полчаса до рассвета".

"Считай, что уже сделано".

Вол'джин схватил Тиратана за руку. "Будь готов стрелять, если придется".

"Разумеется"

"Пошли".

Монах посмотрел на него, когда двое других ускользнули. Тролль указал на одинокого стражника, патрулирующего короткий волнолом, защищающий вход в бухту. "Этот мне нужен живым, Куо, прямо здесь - и ты вместе с ним. Вскоре после рассвета",

Монах кивнул. "Спасибо, мастер Вол'джин".

"Иди".

Вол'джин подождал, пока пандарен скроется, прежде чем самому спуститься с холма к складу. Он искренне пожалел, что не нарядился в униформу Зандалари, сняв ее с одного из убитых. Если бы он поступил так, даже будучи на целую голову ниже большинства, он смог бы бесцеремонно пройти по причалу к кораблю, который приметил. Ему стоило добавить походке командирской развязности. Тогда все точно разбежались бы с дороги.

Так как у него не было маскировки, чтобы соответствовать этому образу, он выбрал себе другой. До пояса вымокший в болотной грязи и по локоть - в крови, от которой хрустели рукава униформы, он понурил плечи и слегка подволакивал правую ногу, точно бедро когда-то было сломано и плохо срослось. Он слегка перекосил свой кожаный плащ, затем наклонил голову в другую сторону.

Он прошел вдоль пристани - торопливо и деловито - так, чтобы казалось, будто не по собственной нужде. И стражник на корабельном трапе едва ли удостоил его взглядом.

Чего нельзя было сказать о зандаларском офицере на верхней палубе. "Ты чего делаешь, а?"

"Моему хозяину нужна трюмная крыса. Не слишком жирная, не слишком костлявая. Белая, если смогу поймать. Белые самые вкусные, знаете ли".

"Трюмная крыса? Да кто такой этот твой хозяин?"

"Кто этих знахарей разберет? Однажды он пинком разбудил меня, потому что ему понадобились три немых сверчка". Вол'джин втянул голову в сгорбленные плечи, точно приготовившись получить взбучку. "Эти в еду не годятся, ни шумные, ни немые. Что до крыс, некоторые любят их вначале освежевать, но не я. Просто берешь палочку и засовываешь прямо в..."

"Да, да, очень увлекательно, конечно". Зандалари выглядел так, словно уже по горло был сыт крысами, и они не очень-то хорошо улеглись у него в животе. "Иди давай тогда".

Вол'джин снова кивнул. "Спасибо, господин. Мне нетрудно будет раздобыть для вас жирненькую".

"Да не надо, просто поторопись".

Тролль Черного Копья спустился вглубь корабля. Тремя палубами ниже он выпрямился и направился прямо к пороховому складу. Один солдат стоял на страже у двери, но мягкое покачивание корабля с прибоем убаюкало его. Вол'джин схватил его за макушку и подбородок и резко крутанул. Шея тролля сломалась с негромким влажным звуком. Он обнаружил на теле погибшего матроса ключ от склада, что избавило его от необходимость подниматься обратно на палубу и убивать офицера на посту, чтобы добыть его и открыть люк.

Вол'джин спрятал труп на складе. Он отложил в сторону четыре мешка, в каждом из которых было довольно пороху, чтобы зарядить пушку, затем сдвинул локтем крышку с бочонка. Он опрокинул бочонок в сторону люка, потом забрал мешки и вышел, снова захлопнул люк. Из-под нижнего края люка на палубу высыпался порох слоем полдюйма в толщину. Затем Вол'джин, используя два мешка, проложил пороховую дорожку вдоль перегородки, спрятав ее в тени, и, развернувшись, прошел в каюту.

Там он продолжил пороховой след до середины комнаты и высыпал содержимое двух оставшихся мешков в большую кучу. В каюте, очевидно служившей корабельным госпиталем, на цепях с верхней палубы свешивались две масляные лампы. Вол'джин зажег обе, затем выкрутил до предела фитили и распределил под ними порох.

Он запер дверь на засов, окинул взглядом плоды своих трудов и улыбнулся. Потом открыл иллюминатор и выскользнул наружу. Он повис на руках, так что его ноги болтались в десяти футах над темной водой. Он упал вниз почти без всплеска, затем оттолкнулся от борта и проплыл под водой к тому месту, где, как он надеялся, был Чэнь со своей рыбацкой лодкой.

Он вынырнул на полпути и достаточно быстро добрался до лодки. Чэнь и Тиратан втащили его на борт. Он лег на дне лодки и указал назад. "Видишь те два огонька?"

Тиратан с улыбкой приготовил стрелу. "Дзихуи. Брандер". Он натянул и отпустил тетиву.

Стрела исчезла в отступающей ночи. Хотя Вол'джин и доверял Тиратану, он на мгновение усомнился в нем. Затем он услышал, как что-то сломалось. Он предположил, что это был звон стекла, которое стрела пробила, влетев в каюту. Тиратан сказал, что Вол'джину почудилось, так как он стрелял через открытое окно.

Жидкое пламя выплеснулось из далекой каюты. Огонь ярко запылал, и заклубился густой дым, когда с приглушенным хлопком занялся порох. Вол'джин представил, как офицер в дозоре обернулся при виде поднимающегося дыма. Он либо забил тревогу, либо сиганул с корабля - и уж точно не подумал ни о ловце крыс внизу, ни о своих товарищах-матросах.

Затем взорвался склад. Загорелось содержимое той первой рассыпанной бочки. Пламя вырвалось из-под досок, кое-где сломав одну или парочку. Потом пришла очередь зарядов в мешках, и от них загорелись другие бочки. Взрывы раздавались один за другим, нарастая в скорости и мощи, пока не слились в один громкий рев, разносящий весь правый борт судна.

Корабль яростно накатился на причал, сокрушив его. Опоры пробили днище. Взрывы продолжились, продвигаясь вперед, вышибая артиллерийские люки. Одна пушка буквально вылетела из разбитого борта, упав на пристань и пробив ее.

И, в воображении Вол'джина, придавив собой убегающего офицера.

Затем оглушительный взрыв выбросил в воздух столб огня, полностью разрушив корабль. От мачт остались черные очертания, выстрелившие сквозь языки пламени. Они потянулись к звездам, а затем посыпались вниз. Одна пронзила соседнее судно, проломив борт. Другая расщепила доски причала.

Пушки, закручиваясь, взлетели на воздух - стволы отдельно от лафетов. Одна, бешено вращаясь, врезалась в берег. Она отскочила от двоих троллей, потом врезалась в переднюю стену склада.

Брызнули деревянные обломки, в том числе горящие. Они дождем посыпались на соседние корабли и крыши удаленных складов. Головешки были один в один как россыпь звезд на небе. Взвивались языки пламени и сияли угольки, превращая троллей и могу в мечущиеся в панике силуэты.

По мере того, как нос и корма корабля медленно погружались под воду, поднялась волна, подхватившая их маленькую лодчонку и уносящая их в океан. Чэнь обеими лапами держал руль и осторожно огибал горящие обломки, пока Тиратан и Вол'джин боролись с треугольным парусом на мачте.

Тролль улыбнулся, когда они свернули туда, где их ждал Куо. "Хороший выстрел".

"Одна стрела - корабль убит, бухта задета". Человек покачал головой. "А Тиратан Корт - покойник. Это такая чуднАя сказка, что кто бы ее ни рассказывал, ему не поверят".

Глава 28

Кхал'ак пожалела бы того Гурубаши, что склонился сейчас перед Вилнак'дором в луже собственных соплей, но его объяснения звучали еще более жалко при повторном пересказе. В придачу к тому, что его унизил тролль Черного Копья. Солдат поднял глаза на зандаларского генерала, мольбы о пощаде читались в его блестящих от навернувшихся слез глазах.

"А потом они разбудили меня, облив из ведра водой, мой господин. И этот тролль, он взял меня за подбородок и оставил послание для вас. Жуткое у него было лицо, все в блеске огня от горящих кораблей. Он сказал, что он, темный охотник, в ответе за все это. И если мы нападем, он, его человек и Шадо-пан обещают еще больше разрушений. А потом он сделал это!"

Гурубаши убрал клок рыжих волос, падающих ему на лоб. Грубый шрам в форме копья врезался в плоть тролля. "Он сказал, это чтобы никто не забывал про Черное Копье".

Вилнак'дор с размаху пнул тролля в живот, затем обернулся к Кхал'ак. "Это твоя вина, Кхал'ак. От начала и до конца. Ты позволила ему задурить себе голову!"

Она вздернула подбородок. "Он и не думал обманывать нас, господин. Вол'джин был наш душой и телом, пока Полководец Као не подорвал мой авторитет".

Военачальник могу, который стоял молча во время рассказа задыхающегося тролля, лениво изучал свой коготь. "Он был в сговоре с Шадо-пан. Ему нельзя было доверять с самого начала".

Она подавила рык. "Мы с ним разберемся".

"Как он разобрался с вашими офицерами и вашим судном?"

На острове, где твой господин может возводить дворцы силой своего воображения, он не заметил побега Вол'джина, подумала Кхал'ак. Она колебалась мгновение, гадая, не решил ли Король Грома, заметив это, промолчать. Возможно. Глупо. Достаточно глупо, чтобы сойти за мудрость.

Она временно отодвинула эту идею и обратилась к своему начальнику. "Причиненный ущерб незначителен - как в количественном, так и в качественном смысле. Воины теперь куда более бдительны, и эта готовность поможет в наших операциях в Пандарии. Жаль потери корабля, но распространение пожара остановлено. Если бы занялся склад, вторжение пришлось бы отложить на целый сезон. При нынешнем раскладе потребуется не более двух недель на ремонт причала и очистку бухты от обломков".

Вилнак'дор улыбнулся. "Видите, Полководец Као, мы отплываем через две недели. Ваш господин будет доволен".

Могу покачал головой. "Это вы отплываете через две недели. А я выступаю на этой неделе. Шадо-пан необходимо уничтожить. Я позабочусь об этом вместе с моими телохранителями".

Кхал'ак нахмурилась. Телохранители? Единственными могу, с которыми общался Као, были те двое, которые поднесли ему скипетр и мантию в гробнице. "Сколько их у вас?"

"Двое". Он поднял голову. "Мне больше и не требуется".

"Вы не знаете, сколько там монахов, Полководец".

"Не имеет значения. Победа будет за нами".

Тролльский генерал вздернул одну бровь. "Не примите за непочтительность, но в прошлом вам это не удалось".

"Прошлое прошло", генерал Вилнак'дор".

Верно, и пришло настоящее. Настоящее, в котором тебя вытащили из могилы, в которую тебя упек твой драгоценный хозяин.

Лицо Вилнак'дора стало каменным. "Я надеялся, друг мой, удивить вас хорошими новостями - новостями об истреблении Шадо-пан".

"Каким же образом?"

Тролль кивнул в сторону Кхал'ак. "Я отправлю свою подручную разделаться с ними. Она поведет за собой свои пять сотен элитных воинов Зандалари - больше половины моего личного войска. К прибытию твоего господина в Пандарию, они преподнесут ему голову каждого из Шадо-пан - в придачу к головам отродья Черного Копья и его приспешников".

Могу округлил глаза, переводя взгляд с генерала на нее и обратно. "Она? Та, которая позволила мерзавцу улизнуть и посеять хаос? Уж не впали ли Зандалари за эти века в старческое слабоумие?"

"Вы не задались вопросом, друг мой, почему я с самого начала доверил ей привести сюда Вол'джина. Позвольте продемонстрировать вам кое-что, если вы не против".

Кхал'ак кивнула. Она тронула Гурубаши мыском. "Подымайся". Второй пинок и более резкий приказ достаточно расшевелили его, чтобы он смог с трудом подняться на ноги.

Она отвесила ему крепкую оплеуху слева. "Беги к двери. Если доберешься, будешь жить. Пошел!"

Щупая свое ухо, тролль развернулся и побежал. Кхал'ак подняла правую руку, и кинжал, спрятанный в рукаве, скользнул в ее ладонь. Она замахнулась, оценивая расстояние. Тролль набрал скорость, жажда жить прибавляла его шагам твердости. Он даже почти достиг двери.

Ее рука хлестнула воздух.

Тролль пошатнулся, схватившись за грудь, громко хватая ртом воздух. Он упал на колени, затем тяжело завалился набок. Его тело извивалось в припадке, и ладони со скрипом елозили по отполированному каменному полу. Он выгнулся и закричал в последний раз. Его глаза почти мгновенно остекленели.

Могу подошел, сотрясая пол тяжелыми шагами. Он внимательно уставился на тело, но не склонился, чтобы изучить его более тщательно. Тролль был вне всяких сомнений мертв, но из его груди не торчал клинок, а вокруг не разливалась лужа его крови.

Као обернулся, затем кивнул. "Я все равно отправлю своих телохранителей. Вы позаботитесь о Шадо-пан, но с одним условием".

Кхал'ак снисходительно улыбнулась. "Да?"

"Вы угодите моему господину, если их печальный итог будет значительно менее бескровным".

...

Как только могу ушел, Кхал'ак склонилась перед Вилнак'дором. "Ваша вера в меня согревает мне душу, господин".

"Скорее в ней есть свой расчет. Као твой враг, и он будет подначивать Короля Грома против тебя. Ты доставишь те головы, как было обещано, или я взамен отправлю ему твою".

"Так точно, господин". Кхал'ак склонила голову набок. "Почему вы остановились на пятистах воинах?"

"Из этих пятисот избранные сочтут это за честь. Если отправить больше, решат, что это задача для глупцов или она, напротив, безнадежна. Оба этих заблуждения способны стреножить целое войско. Но в самом деле, тролль Черного Копья, человек и горстка пандаренов в горной западне? Этот монастырь не вместит более дюжины дюжин монахов. Зачем тебе больше солдат?"

"Вы правы, мой господин, их должно быть более чем достаточно". Она улыбнулась. "И я приму любые меры, чтобы так и оказалось".

"Ну конечно, примешь". Генерал указал на мертвого Гурубаши. "Я поручился за твое мастерство".

"Всегда пожалуйста, господин. Я пошлю за слугами, чтобы убрали тело". Она поклонилась, затем направилась к двери. Переступила через труп, не сбившись с шага, как будто он был таким же бесплотным, как и нож, что она бросила.

Смерть Гурубаши была представлением для могу. Нож, который она вытащила и якобы метнула, скользнул обратно в спрятанные на запястье ножны, когда Као обернулся, чтобы проследить за его полетом. Гурубаши погиб не от невидимого клинка, но от ядовитой иглы в кольце на той руке, которой она его ударила. Как только она нанесла удар, начала отсчет до восьми, прежде чем метнуть нож. Не используя магии, она притворилась, что убила его колдовским способом, заставляя могу остолбенеть и задуматься о том, какая новая сила открылась перед Зандалари, пока могу спали.

Такого рода уловки были рассчитаны не только на могу. У Кхал'ак было чувство, что ей понадобятся все ее навыки и даже больше, чтобы уничтожить Шадо-пан. В конце концов, Вол'джин променял ее и Зандалари на союз с пандаренами. Она предположила, что ему было известно о чем-то, ей недоступном, и за это знание она должна заплатить кровью.

...

Под руководством Чэня Вол'джин и остальные подняли столько парусов, сколько могли удержать. Хоть и не самый заслуженный в мире моряк, пандарен сумел держать курс по ветру на юг, в сторону Пандарии. Пусть их внимание было сосредоточено на управлении судном и высматривании возможной погони, время от времени кто-то из них нервно смеялся вслух, думая об их побеге.

Когда над головой сияло полуденное солнце, Вол'джин оказался на борту с братом Куо. Монах был очень молчалив, что едва ли было ему несвойственно, но Вол'джин задумался, уж не обстоятельства ли их побега заставили его еще крепче держать язык за зубами.

"Брат Куо, то, что я сделал с тем солдатом Гурубаши... Я не буду отрицать, что порезать его вот так было жестоко, но я не замышлял никакой жестокости".

Пандарен кивнул. "Прошу, мастер Вол'джин, я понимаю, почему вы так поступили. Я также понимаю, что равновесие не состоит в том, чтобы полное противопоставлялось пустому. В теории, мир является противоположностью войны, но на самом деле насилие уравновешивается не отсутствием такового, а таким же насилием, но направленным в обратную сторону".

Куо развел лапами. "Вы считаете Шадо-пан замкнутыми, может, даже дремучими, поскольку мы не видели того, что вы повидали. Но я понимаю, что насилие насилию рознь. Какой урон от меча, который ничего не разрежет? Вы порезали того тролля, чтобы отвлечь противника и вынудить его ударить впустую. А убив солдат, вы ослабили руку, сжимающую меч".

Вол'джин помотал головой. "То, что я сделал, заставит его не промахнуться, а ударить по нам. Он ударит по Шадо-пан. То, что мы натворили, испугает могу и вынудит Зандалари вырезать Шадо-пан. А ты видел, что за армии собрались на этом острове".

"Они внушительны". Пандарен улыбнулся. "Но для твоих Зандалари мы точно яркий свет. Могу ощущают нас как палящий жар. Что выше их понимания, так это то, что мы - это пламя. И они очень сильно пожалеют об этой ошибке".

...

Чэнь направил их маленькую рыбацкую лодку в крошечную бухту под каменным шпилем Пика Безмятежности. Они вытащили лодку на берег выше линии прилива и привязали ее там. Хотя они и знали, что больше никогда ей не воспользуются, оставить ее дрейфовать или затопить ее казалось недостойной платой за сослуженную ей службу.

Они поднялись по каменистому склону, порой взбираясь на практически отвесные утесы. Вол'джин представлял, как Зандалари роятся на тех же скалах. В его воображении они превращались в змеящуюся черную волну, переливающуюся через уступ. Он тешил себя фантазиями о том, как их накрывает лавиной грохочущих и подпрыгивающих булыжников. Раздавленные тролли истекают кровью среди камней, пока остальные, отброшенные обратно в океан, медленно тонут, по мере того как воздух пузырями вырывается из их легких.

Но этого не случится.

Наилучшим сценарием для Зандалари было вообще не нападать на монастырь. Что им было нужно, так это окружить гору двумя или тремя военными кордонами. Они могли помешать монахам спуститься, чтобы помочь в обороне Пандарии. Если бы враг подключил отряд всадников на террокрылах, чтобы противостоять облачным змеям, Шадо-пан оказались бы беспомощны, пока Зандалари и могу захватывают Вечноцветущий Дол, Нефритовый лес и Тань-лунские степи. Стоило им закрепиться в этих районах, и они могли бы с легкостью взять монастырь.

Проблема Вилнак'дора состояла в том, что эта стратегия не сработала бы. Могу потребовали бы сокрушить монахов. Зандалари не могли позволить могу заняться этим, поскольку ранее могу проиграли пандаренам. В том же случае, если им это и удалось, могу задались бы вопросом, нуждаются ли они в Зандалари вообще. Если бы могу не справились, Зандалари пришлось бы подчищать за ними и иметь дело с разгневанным Королем Грома.

Более того, войска троллей уже знали, насколько смертоносными темный охотник и человек оказались на острове. Учитывая, как слухи распространяются в военных лагерях, Вол'джин был уверен, что солдаты считают его темным охотником, обученным монахами, или верят в то, что он поделился с монахами особыми знаниями темного охотника. В любом случае, Пандария неожиданно представляла совершенно новую угрозу, которая оставалась невидимой, пробираясь через вражеский лагерь, а значит, каждый солдат был уязвим. Не очень-то поднимает боевой дух.

Вол'джин растолковал свой замысел Тажаню Чжу, когда беглецы достигли монастыря. Старый монах лишь слегка удивился, увидев их. Он знал, что они выжили, так как их изображения не отвалились от костей горы. Как и статуэтка сестры Цзань-ли, что порадовало путешественников.

Лидер Шадо-пан стоял, вместе с Вол'джином и Тиратаном исследуя карту Кунь-Лайского региона. "Таким образом, ты предполагаешь, что Зандалари должны выдвинуть против нас элитные войска? Только это поднимет боевой дух и ублажит могу",

Вол'джин кивнул. "Я бы на их месте сделал это одновременно с мощным выступлением на юг от Цзоучин. Я бы отправил часть армии прямо на юг, а другую западнее, отрезая вас от Нефритового леса и Тань-лунских степей. Если даже элитным воинам не удастся вас убить, вам придется отступать".

Тиратан постучал пальцем по южному краю карты. "Если мы снимемся с места сейчас и отступим в долину Четырех Ветров, мы избежим их западни. Оставим кое-кого здесь, чтобы монастырь выглядел жилым, а потом, когда Зандалари будут уже близко, они сбегут ночью верхом на облачных змеях".

Старый монах сложил лапы за спиной и задумчиво кивнул. "Это мудрый план. Я подготовлю ваш отход".

Вол'джин прищурился. "Звучит, как будто ты не с нами".

"Как и любой из Шадо-пан".

Тролль уставился на него. "Я привел Зандалари сюда. Я сделал из вас мишень. Я поступил так, будучи уверенным, что вы уйдете и будете управлять сопротивлением из другого места".

Пандарен медленно покачал головой. "Я ценю твою попытку принять ответственность за свои действия, Вол'джин, но это не ты сделал нас их целью. Из этого места пандарены планировали свержение могу. Сама история делает нас мишенью. Ты мог поторопить их, но они пришли бы за нами. Они вынуждены".

"И, по этой самой причине, мы не можем уйти". Монах обвел карту открытой ладонью. "Отсюда мы защищали свободу Пандарии. Это единственное место, где мы можем продолжать сражаться за эту свободу. Если падет Пик Безмятежности, не видать мира нашему дому. Но это наш дом, а не твой. Мы не ждем, что ты или Чэнь останетесь здесь. Вам следует уйти на юг. У твоего народа есть силы, чтобы противостоять вторжению. Предупреди их. Вразуми их".

Вол'джин содрогнулся. "Сколько у вас воинов для защиты этого места?"

"Теперь, когда брат Куо вернулся, нас тридцать".

"Тридцать один". Тиратан засунул большие пальцы себе за пояс. "И я держу пари, что Чэнь остается".

"Тогда я буду тридцать третьим".

Тажань Чжу поклонился обоим. "Ваше решение восхищает нас и делает вам честь, но я не буду удерживать вас. Возвращайтесь к своим. Вам нет нужды умирать здесь".

Тролль вздернул свой подбородок. "Разве вы не высекли нас на костях горы?"

Монах мрачно кивнул.

"Тогда Шадо-пан - это наш народ. Наша семья". Вол'джин улыбнулся. "И я вовсе не собираюсь умирать здесь. Это, друзья мои, удел Зандалари".

Глава 29

Вол'джин ощутил присутствие своего отца и не посмел открыть глаза. Темный охотник отправился в свою келью в монастыре и уединился, несмотря на бешеную суету приготовлений к готовящейся атаке. Он твердо верил во все, что сказал Тажаню Чжу - о том, что здесь его место, что монастырь его новый дом и что его удерживает здесь изображение, высеченное на костях горы.

Его убеждение было таким сильным, что он испытывал потребность немедленно посоветоваться с лоа. Хотя то, что он делал, было правильно - в этом он не сомневался - он легко допускал, что лоа отвернутся от него. Они могли видеть вред в действиях Зандалари, но его приверженность интересам пандаренов они также могли посчитать опасной для троллей.

Появление отца придало ему уверенности хотя бы тем, что он не ощущал враждебности. Вол'джин заставил себя дышать размеренно. Он сочетал то, чему научился в монастыре, с прежними навыками. Он пришел к лоа, как следует приходить темному охотнику - уверенным и твердым. И все же, как и любой взрослый, который почитает отца своего и дорожит его мечтами, он по-юношески радовался тому, что Сен'джин пришел первым.

Вол'джин смотрел и видел, не открывая глаз. Там стоял его отец, чуть более сгорбленный под грузом лет, чем Вол'джин любил вспоминать, но с все еще сияющими глазами. Его отец был одет в тяжелый плащ с капюшоном из синей шерсти, но капюшон лежал у него на плечах. Казалось, что он улыбался.

Темный охотник даже не пытался скрыть собственную улыбку, хотя она продержалась считанные секунды. "Это то, чего ты ожидал от меня?"

"Сражаться с Зандалари здесь, в месте, где тебе придется умереть? Ввязаться в битву, которую ты не можешь выиграть, ради народа, который не понимает тебя и не хочет понять?" Сен'джин, опустив плечи, покачал головой. "Нет, сын мой".

Вол'джин опустил взгляд, его сердце разрывалось. Казалось, будто вокруг него обмотали и затянули ржавую цепь, усаженную шипами. Если у него и была цель в жизни, так это заставить отца собой гордиться. "И все же, если я тебя разочаровал, пусть будет так".

Голос его отца зазвучал вновь, с оттенком радости за кажущейся серьезностью. "Это совсем не то, чего я ожидал от тебя, Вол'джин, но этого лоа ждут от темных охотников. И хотя я не ждал этого, я всегда знал, что со временем ты достигнешь таких высот".

Вол'джин поднял глаза, и тяжесть в его груди отступила. "Мне кажется, я не вполне понимаю, отец".

"Ты мой сын, Вол'джин. Я невероятно горд тобой и всеми твоими свершениями". Дух его отца поднял палец. "Но когда ты стал темным охотником, ты перестал быть просто моим сыном. Ты стал отцом для всех троллей. Ты отвечаешь за всех нас, за то, куда мы придем. Наше будущее в твоих руках - и я не знаю никого, кому скорее бы доверил его, нежели тебе".

Вокруг Вол'джина мир изменился. Не двигаясь с места, он обнаружил себя стоящим рядом с отцом. Он наблюдал, как звезды взрываются в ночном небе, полном взрывов. Он видел, как Азерот сгустился из пустоты. Пришли лоа и даровали троллям самую их сущность, требуя взамен вечного поклонения и приношений. Войны и катастрофы, времена радости и счастья пронеслись мимо блестящей шелковой лентой истории.

Неважно что он видел, неважно, какой смутной была картина, Вол'джин выхватывал образы темных охотников - одного, или пары, или пяти. Иногда они выходили вперед. Часто держались поблизости или за плечом харизматичного лидера. Случалось, что они собирались вместе в совет. И всегда окружающие искали их одобрения и уважали мудрость их решений.

Так было, пока Зандалари не начали отделяться. Это было закономерно, поскольку тролли стали более развитыми и построили города. Они прекратили кочевать, накопили богатства и освоили зодчество. Они возвели храмы и святилища, и возникло целое сословие шарлатанов, чтобы предлагать жертвы и толковать послания лоа. Рост населения привел к тому, что тролли отошли от тех занятий, которые сближали их с природой и с лоа, а прежние обычаи пришлось пересмотреть и привести в соответствие с новым временем и цивилизацией. Зандалари полностью нашли себя в этой миссии, что привело их к необходимости укреплять важность своей роли, иначе у их касты не было смысла для существования.

Однако это потребовало переосмысления роли темных охотников. Да, пройти обучение и испытания было выдающимся достижением. Благословением, которым мог гордиться каждый. Темные охотники воспитывались как будущие герои легенд - их уважали, но и боялись, поскольку они странствовали бок о бок с лоа и, таким образом, не могли вполне постичь нужды смертных.

Вол'джин содрогнулся. Подспудное желание добиться одобрения Зандалари не было пороком одних лишь младших племен. Кхал'ак тоже стала его жертвой, но в другом смысле. Она искала союза с темным охотником из-за его положения. Работая вместе с ним, она оправдывала свои действия.

"А потом я взял и все испортил".

Парад истории замедлялся то тут, то там - на ключевых моментах. Картины стали более масштабными, сборища многочисленными, а речи более взрывными и острыми. Охваченные яростью армии ковром покрывали землю.

Но на этих сценах Вол'джин не увидел темных охотников. Или, если улавливал хотя бы намек, этот темный охотник уходил прочь. "Как и я, когда Зул просил меня присоединиться к нему. Как и я после ссоры с Гаррошем".

И тут внезапно последний кусочек головоломки скользнул на место. Зандалари устроились в качестве проповедников воли лоа. Возможно, со временем они возомнили себя равными самим лоа. Несомненно они считали себя народом, отличным от других троллей. Чем-то бОльшим. А Гурубаши и Амани в своих попытках копировать Зандалари и возродить их былую славу пострадали от того же высокомерия. Это тщеславие породило гордыню, которая обрекла все их усилия на провал.

В любом случае, темный охотник должен был уйти. Тролли истолковали это как осуждение будущего пережитками прошлого. С их точки зрения не могло быть другого объяснения такому поступку. Но их суждение разлучило их с истинной природой троллей.

Темный охотник мог быть советником, мог быть лидером, но не в этом было его настоящее предназначение. Не за этим лоа приходили к нему и полагались на него. Темный охотник был истинной мерой того, что значит быть троллем. Мерой всех троллей и их поступков. Было важно видеть разницу между действиями и возможностями, действиями и потенциалом. Темные охотники несомненно были способны на большее, чем многие тролли, но не было такого тролля, который не смог бы, приложив усилия, привнести в общее дело то же, что и темный охотник. Вот что служило подтверждением их права называться троллями.

Вол'джин представил себя стоящим на чаше простых рыночных весов. Кхал'ак и Вилнак'дор ступили на противоположную чашу. Весы наклонились в сторону Вол'джина, приподнимая Зандалари. Он понимал, почему его враги своим высоким положением оправдывали веру в то, что он был менее троллем, нежели они.

Они исчезли, и их место занял Чэнь. Затем появились Тажань Чжу и брат Куо. Пришел Рексар, его старый друг, и даже Тиратан шагнул на чашу. Каждый из них уравновешивал весы. Когда пришел черед Гарроша, тот взлетел, как гоблинская ракета.

Вол'джин задумался о том, что, по его мнению, было истинной природой его товарищей из Орды или монастыря. Безусловно, пандарен и человек не могли называться троллями в равной с ним степени, хотя их усилия на благо Пандарии без сомнений соответствовали его усилиям. Их жажда свободы, их бескорыстность и их готовность пожертвовать собой были равны этим качествам у него без всяких вопросов. Если измерять этим аршином, душой и сердцем они не были ни на йоту менее троллями, чем он сам.

Рексар, который любил Орду так же, как Вол'джин, обладал этими достоинствами в той же степени. Вол'джин хотел бы, чтобы его друг-мок'натал мог быть с ними сейчас. Не для того, чтобы умереть, но чтобы помочь разгромить Зандалари. Рексар сделал бы это с радостью, независимо от того, каким заведомо печальным будет исход.

Как и многие другие в Орде. "Я думаю, даже большинство".

Орда, Шадо-пан, даже Тиратан скорее обладали основополагающей сутью любого тролля, чем Зандалари. Зандалари и их свора были точно кучерявые дворняжки, скулящие на волка оттого, что прежде были сродни волкам, но изменились, стали лучше. Конечно, их шкурки были поярче, они могли лучше выполнять команды и жить дольше, но они забывали о том, что ничего из вышеперечисленного не имело значения для волка. Волк должен оставаться волком. Когда об этом забывают, нужно ковать новые истины. Однако какой бы искусной не была работа, одна-единственная истина будет отбрасывать на нее тень.

Вол'джин посмотрел на отца, склонив голову набок. "Кровь и плоть не делают тролля троллем".

"Эти вещи нельзя полностью списать со счетов, сын мой, но наш дух - тот, который делает нас троллями, достойными внимания лоа, - он старше плоти, которую мы носим теперь". Улыбка отца стала шире. "И, как ты уже понял, темные охотники уходят с тропы, которая отрывает нас от этого духа. Так как дух определяет нас, великая радость разглядеть его в других".

Вол'джин рассмеялся. "Ты позволишь мне поверить, что троллей скорее можно найти в Орде, чем среди Зандалари".

"В этом есть зерно истины. Знаешь ли ты, как мы называли себя, прежде чем стали называться троллями?"

"Я никогда..." Вол'джин нахмурился. "Я не знаю, отец. И как же?"

"И я не знаю, сын мой". Дух тролля вскинул голову. "Но мы определенно были чем-то, прежде чем стать троллями, и наверняка станем чем-то после. Зандалари всегда пытались определять, какими нам быть, а остальные искали случая укрепить эти идеи. Однако я не сомневаюсь, что через двадцать тысячелетий вопрос будет звучать так: "Знаешь ли ты, как мы звались, прежде чем стали Ордой?"

"В этом ты видишь судьбу троллей, отец?"

Сен'джин медленно покачал головой. "Мое видение судьбы троллей проще некуда: мы должны вновь стать народом, идущим за темным охотником. Но для этого, впрочем, нужно кое-что особенное - темный охотник, который сможет быть проводником. Многие темные охотники довольствуются тем, что избегают дороги, ведущей к беде. Ты, сын мой, тот темный охотник, которой может отвести беду от народа. Если это значит привести нас туда, где происхождение значит меньше, чем то, что в сердце, где поступки значат больше, чем намерения, в этом месте мы придем к процветанию".

"А лоа в это верят?"

Холодный смешок Бвонсамди просочился сквозь грудь Вол'джина, когда тот развернулся к лоа лицом. "Ты что, не слушал отца своего, темный охотник? Лоа были до троллей. Твой отец спросил, как звались тролли, прежде чем стали называться троллями. Я спрошу тебя, как они звались до этого - и еще раньше. Вы - это река. Кто-то скажет, это значит, что вы - вода. Они позволят вам загнивать. Но вы нечто большее, ведь и река - больше, чем просто вода".

"А Орда?"

Лоа развел руками. "Река есть река. Широкая и мелкая, узкая, глубокая и быстрая - значения не имеет. Мы духи. И нас волнует лишь ваша душа. Живите по нашему договору, будьте верны себе и своим обязательствам - и будете процветать".

"Скоро ты получишь свою долю зандаларских душ".

В смехе лоа не было веселья. "Ты никогда не утолишь моей жажды".

"Я приду следом".

"А я буду тебе рад. Я рад всем троллям".

Вол'джину эти слова показались до странности успокаивающими. Не потому что он хотел умереть, но потому, что таким образом он не будет разлучен со своими товарищами. Невеликая радость, когда смерть нависла так ощутимо, но для темного охотника сейчас было довольно и этого.

Глава 30

Чэню было жаль тот кустарник, за которым они спрятали пирамиду из камней. Каждый булыжник был размером примерно с голову тролля, но намного более округлым, и мог сломать куст пополам. Вместе они стали бы настоящей лавиной, избороздили бы землю, вырвали бы растение с корнем и, если повезет, скосили бы полдюжины взбирающихся к монастырю Зандалари.

Чэнь положил свой камень сверху, затем опустился на корточки и пробежал взглядом вниз по склону. Булыжники скатятся в узкую ложбину, туда, где тропа особенно крутая. Карабкающиеся воины сгрудятся там, что делает место очевидно подходящим для засады. Хотя кустарник и укроет камни от большинства внимательных глаз, Зандалари их не пропустят.

Они и не должны их пропустить. Из мешочка на поясе пандарен вынул горсть деревянных кругляшков. Он вставил их в щели между камнями. Когда вся груда покатится вниз с холма, кругляшки недалеко ускачут, но потом Зандалари их обнаружат.

Выше по тропе, прямо за тем местом, где стоял Чэнь, Ялия присела на одно колено у ямки в земле. Ей пришлось вытянуть руку до самого дна, чтобы накрепко вогнать в землю заостренный бамбуковый колышек, торчащий вверх, к небу. Чэнь помог вырезать множество таких колышков, вначале обрубив бамбук, чтобы заострить, а затем вырезав по краям толстые, крючковатые шипы.

Он затрусил вверх по горному склону, из осторожности сторонясь тропы. За один шаг до ямки Ялии через нее была натянута бечевка. Замысел был в том, что тролли пошлют одного разведчика вперед за крутой участок дороги. Он пройдет выше, наверняка приметив камни, когда поравняется с ними. Увидит растяжку, которая не особенно хорошо спрятана, и предположит, что она должна каким-то образом запустить обвал. Благоразумно перешагнет через бечевку, попав ногой в ямку. Он закричит, а его товарищи увидят, как он упал, и поспешат на помощь.

В этот момент небольшая катапульта выше по склону выпустит град камней. Они упадут поблизости и обрушат лавину, захватив еще больше троллей.

Чэнь протянул Ялии лапу. Она окинула последним взглядом тонкую пластинку слюды, которой накрыла ямку, затем поднялась с его помощью.

Чэнь был рад тому, что она не сразу отпустила его. "Здорово выглядит, Ялия. Эта грязь, которую ты напылила сверху, смотрится так, словно была тут годами. Такой ловушкой и Тиратан бы гордился".

Она улыбнулась, но слишком быстро и слишком мимолетно. "Мы не на глупых зверей силки расставляем, верно, Чэнь?"

"Нет, Зандалари очень умны. Вот почему мы также подбрасываем им эти деревяшки. Но ты не волнуйся: твоя работа их одурачит".

Она помотала головой. "Нет, за это я не беспокоюсь. Они попадутся - и попадутся накрепко".

"Так в чем?.."

"Я спросила, потому что должна была". Ялия вздохнула, отчасти от усталости, но в основном по другой причине. "Я обнаружила, что могу гордиться собой, даже если знаю, что мои усилия причинят кому-то боль. А когда я это осознала, то оправдывала себя тем, что Зандалари были для меня не лучше зверей. Бездумными машинами убийства. Я вообразила, что они не заслуживали жить, а рассудив так единожды, легко перенести свою злобу и на других. Но разве все они такие?"

"Нет". Чэнь сжал ее лапу в своей. "Ты права, что задумалась об этом - и мне напомнила. Твое желание видеть ценность любой жизни, даже тех, кто враг тебе, это черта мудрости. Это одна из причин, почему я люблю тебя".

Ялия застенчиво опустила глаза, но лишь на мгновение. "То, что ты прислушиваешься к моим словам и размышляешь над ними - среди причин, по которым и я тебя люблю. Мне жаль, что у нас так мало времени. Времени, чтобы провести его вместе, - и времени для тебя. Ты так давно искал дом. Я надеялась, что ты здесь его отыщешь. Мне так грустно, что ты скоро его потеряешь".

Он протянул руку и смахнул выступившие слезы, прежде чем они намочили ее шелковистый мех. "Не печалься. Обрести дом - значит, стать целым. Это такое счастье, что со временем оно не станет еще упоительней. Я понимаю все, поскольку теперь я чувствую, кто я и кем должен быть".

"Почему?"

"Все свои настойки и отвары я готовил в надежде сохранить воспоминания о месте и о моменте. Для этого барды слагают песни, а художники пишут картины. Они услаждают зрение и слух, в то время как я радую ваш нос, ваш язык, и, быть может, немного ваше осязание. Я всегда искал идеальный рецепт, надеясь, что с его помощью смогу выразить пустоту в моей душе. Что смогу ее заполнить. Но здесь и сейчас я знаю, что мне этого не нужно. И хотя я могу по-прежнему запечатлеть место и время в своем ремесле, теперь у меня есть и радость, и счастье - и все из-за того, что ты появилась в моей жизни".

Ялия придвинулась к нему, обвивая руками его шею. "Тогда, наверное, это я эгоистка. Мне нужно больше, Чэнь. Мне нужна вечность".

"Она у нас будет, Ялия Мудрый Шепот". Чэнь прижал ее к себе и крепко стиснул в объятиях. "Мы уже бессмертны. Наши портреты могут упасть с костей горы, но и сама гора сотрется в пыль, прежде чем о нас забудут. Барды споют о нас. Художники отсюда до Оргриммара напишут наши портреты. Хмелевары будут веками хвалиться, что выведали мой секретный рецепт настойки, которой я поил Тридцать Три Воина. Они, может статься, так его и назовут - "Тридцать три".

"И в этих воспоминаниях мы всегда будем вместе?"

"В Пандарии не будет юноши, которые не искал бы свою Ялию и не был бы осчастливлен, встретив ее. И девушки будут счастливы заарканить своего бродячего Чэня".

Ялия отстранилась, вздернув одну бровь. "По-твоему, я тебя захомутала?"

Чэнь поцеловал ее в кончик носа. "Нет. Ты всего лишь поделилась со мной миром в душе. Ты мой якорь и мой океан. И тот пандарен, который найдет свою Ялию и вместе с ней обретет все это, будет самым везучим пандареном на свете".

Она поцеловала его в губы, страстно, отчаянно. У него перехватило дыхание. Он прижал ее к себе, пылко заключив в объятиях, поглаживая ее затылок во время поцелуя. Он хотел, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось, и чтобы художники и поэты воздали ему по достоинству.

Когда они отстранились, Ялия положила голову ему на плечо. "Я бы только хотела, чтобы наши дети были среди ищущих".

"Я знаю". Он погладил ее мех. "Я знаю. Я нахожу утешение в том, что много других детей будут искать".

Она безмолвно кивнула и позволила себе еще немного побыть у него на плече. Затем они разжали объятия и побрели вверх по склону, устраивая новые ловушки, добавляя еще больше куплетов к песням, которые о них споют, и подготавливая урок для Зандалари, который последним стоило бы усвоить давным-давно.

...

"Они могут искать целую вечность, но не отыщут спрятанные тобой стрелы". Вол'джин сложил руки на груди, когда человек выпрямился. "У тебя по одной на каждого солдата с острова".

"И по две на каждого офицера". Тиратан пожал плечами. "И я не только колчаны припрятал. Там еще ножи, мечи, палки и луки. Снаружи я оставил тяжелые луки, идеальные для стрельбы на больших расстояниях длинными стрелами. А здесь короткие луки, короткие стрелы, с которыми проще обращаться в тесноте".

Вол'джин окинул взглядом святилище Белого Тигра. "Если сражение переместится сюда..."

"Ты хочешь сказать - "когда" оно сюда переместится..." Человек похлопал статую сидящего тигра по каменному плечу. "Ты будешь счастлив узнать, что этот тигр обвил хвостом полдюжины метательных ножей".

"Или что вон там, куда я могу дотянуться, а ты нет, лежит меч".

"Помнишь, ты обещал прикончить того, кто убьет меня. Я просто хотел удостовериться, что у тебя будут для этого средства".

"Уже есть". Вол'джин завел руку за плечо и вытащил новую глефу, державшуюся на ремнях у него за спиной. "Брат Куо не вылезал из кузницы, чтобы ее сделать. Чэнь описал оружие, которое я использую обычно. Куо выковал что-то подходящее для сражения с Зандалари".

"Он так и сказал, да? Будто сражение не то же самое, что убийство?"

Вол'джин кивнул. "Ему спокойнее думать, что есть разница".

Тиратан изучил оружие и улыбнулся. "Он удлинил клинки и сделал изгиб лезвия более опасным. Они хорошо смогут резать - любой стороной - и колоть. А рукоять посередине, кажется, теперь надежнее".

"Да. Хвостовик один на всю длину рукояти". Вол'джин высвободил оружие из ножен и крутанул им так быстро, что раздался свист. "Идеально сбалансировано. Он говорит, ковал по моей руке. Эта глефа подходит мне лучше, чем та, которую я потерял",

"Пандарен-монах, кующий традиционное оружие троллей". Человек широко ухмыльнулся. "Мир уже не тот, каким мы его знали".

"Его работа так же примечательна, как то, что человек и тролль объединили усилия ради свободы чужого народа".

"Мы же покойники. На нас правила не распространяются".

"Кажется, мне начинает нравиться людское остроумие". Глефа Вол'джина скользнула обратно в ножны. "У нас, троллей, не так хорошо подвешен язык - да и характер не тот. Мы дольше раздумываем".

Тиратан уставился на него. "А когда ты пообещал Гаррошу, что убьешь его - что это было?"

"Глупость, конечно. Правда, поразмыслив над этим, я понял, что не поступил бы иначе". Тролль развел руками. "Ничего бы не поменялось, даже знай я, к чему это ведет. Я не умру без сожалений, но им меня не сломить".

Человек сухо улыбнулся. "Мне жаль, что я не могу исполнить свою клятву еще раз увидеть дом, но теперь мой дом здесь. Я с радостью буду блуждать здесь призраком до скончания веков".

Вол'джин огляделся. "Мало похоже на гробницу, впрочем, Зандалари и не будут нас хоронить".

"Да и могу не позволят монастырю стоять. Они сбросят все камни в океан, дадут время стервятникам полакомиться, затем сотрут наши кости в порошок и развеют по ветру". Тиратан пожал плечами. "С попутным ветром, быть может, я все-таки доберусь до родных гор".

"Тогда я буду надеяться на сильные ветры". Вол'джин присел, чиркнул когтем по трещине в каменной кладке пола. "Тиратан Корт, я хотел сказать..."

"Нет". Человек помотал головой. "Никаких прощаний. Я не хочу, чтобы между нами все было улажено. Я не хочу думать, что сказал все, что хотел. Если я буду так думать, то сдамся чуть раньше. Это желание сказать тебе еще одну вещь, посмеяться, когда ты найдешь один из припрятанных мной мечей, увидеть твое лицо, когда моя стрела настигнет того, кто уже тянется перерезать тебе горло - ради этого я буду цепляться за жизнь. Я знаю, что у нас нет будущего. Но если у нас будет еще хотя бы одна минута, один удар сердца - его будет довольно, чтобы убить еще одного врага. Они оставили меня без будущего, а я украду его у них. Честная сделка, хотя они заплатят мне сторицей".

"Понял, взаимно". Тролль кивнул. "А ты взял пример с остальных? Чэнь написал своей племяннице..."

Человек опустил глаза на свои пустые ладони. "Письма семье? Нет. Не напрямую. Я, впрочем, отправил короткую записку Ли Ли. Просил ее подружиться с моими детьми, если их пути когда-нибудь пересекутся. Ей не нужно говорить им, зачем, или даже рассказывать им обо мне. А ты написал кому-нибудь?"

"Отправил пару записок".

"И ничего для Гарроша?"

"Письмо, написанное моей рукой, может напугать его, но он удовольствуется известием о моей смерти. Я не доставлю ему такой радости".

Тиратан нахмурился. "Ты уже запустил план своего отмщения?"

"Я никому не сказал о том, что он сделал. Он все равно заявит, что записки подделаны или подброшены Зандалари". Вол'джин потряс головой. "Я лишь сказал своему народу гордиться их принадлежностью к Орде и к мечте, которая ей движет. Однажды они поймут, что я имел в виду".

"Прикончить Гарроша лично удовлетворило бы тебя больше, но спать ты будешь спокойно". Тиратан улыбнулся. "Хотя мне нравилось представлять, как ты стреляешь в него. Я всегда хотел, чтобы его настигла стрела, оперенная мной нарочно для этой цели".

"Без сомнения, она бы не промахнулась".

"Если ты выживешь, возьми несколько моих стрел с мертвых Зандалари. Они жалят по меньшей мере дважды". Человек хлопнул в ладоши. "Если бы мы прощались, я бы пожал твою руку и сказал бы, что нам пора возвращаться к работе".

"Но так как мы не прощаемся, то просто вернемся к работе". Темный охотник улыбнулся и в последний раз обвел комнату взглядом. "Наши призраки будут преследовать могу, двигать камни и мутить воду. А вода обернется ядом и убьет тех, до кого не добрались мы сами. Так себе план, но он сделает вечность куда занятнее".

Глава 31

Кхал'ак напряглась от крика Амани. Она ждала, прислушиваясь, что он повторится, или грубо оборвется, или за ним последуют грохот камней и другие вопли. Амани действительно закричал снова, но крик вылился в жалкое поскуливание. Либо он больше испугался, чем поранился, либо потерял сознание от боли.

Кхал'ак не планировала отправлять Амани или Гурубаши в бой. Она привезла с собой довольно тех и других, чтобы от ее Зандалари не требовалось готовить, убирать и переносить снаряжение самим. К сожалению, когда дело доходило до расставленных в округе западней на троллей, ее солдаты проявляли стоицизм. Они не кричали и не паниковали, а значит, не предупреждали своих товарищей об опасности.

А опасностей хватало, и она знала, что за это стоило поблагодарить темного охотника. Ямы с кольями и обрывы, оползни и град дротиков из небольших осадных орудий - все было расположено так, чтобы извлечь наибольшее преимущество из рельефа. Войска были вынуждены замедлить восхождение по тропе и толпиться на одном месте. В таких местах Зандалари приучились быть начеку, тем самым сокращая причиняемый ее войскам настоящий урон.

Физический урон, по крайней мере.

Из-за того что тролли быстро исцелялись, то, что не убивало их мгновенно, давало шанс восстановиться. Хотя Зандалари носили свои бинты как знак смелости и пренебрегали жалкими потугами противника остановить их, Кхал'ак уже видела оказанный на них психологический эффект. Они двигались осторожнее, что совсем не обязательно плохо для армии, но ее солдаты больше колебались, когда ей были нужны отвага и решительность.

В тех местах, где казалось правильнее преодолеть трудный подъем, чем толкаться в бутылочном горлышке, ее солдаты искусно взбирались по отвесным стенам. На вершине они находили признаки установки маленьких осадных орудий и следы, уводящие ко входу в сеть пещер. В пещерах могли быть ловушки, и они всегда были слишком тесны для крупных Зандалари и неизменно завалены на пятьдесят или сто футов вглубь по извилистому проходу.

Как бы это ни раздражало, лишь спустя несколько часов тролли, которые, взбираясь, оцарапали пальцы или занозили ногти обломками, почувствовали зуд в конечностях. Они начали опухать. Все места опоры были смазаны ядом, который не мог убить, но делал солдат беспомощными, насылая чудовищные галлюцинации. Таким образом, следы влаги или маслянистый налет были поводом для сомнений. Солдаты сосредотачивались на том, чтобы постоянно проверять, не отравлены ли они, что отвлекало их от настоящей задачи.

Вол'джин забирался в головы и расправлялся с ними изнутри.

Темный охотник также дразнил их. Кхал'ак перевернула маленький деревянный жетон, зажатый между ее пальцами. С одной стороны было выжжено тролльское число 33. С другой - то же самое на языке могу. Они находили жетоны рассыпанными на дне ям или на пятачках, откуда за ними совершенно точно наблюдали разведчики. Прошел слух, что один нашли даже в ее палатке, что означало, что темный охотник мог убить ее так же легко, как он расправился с воинами на острове Грома. Некоторые вычислили, что число обозначало количество тысячелетий, минувших со дня падения Короля Грома (с учетом пары нумерологических хитростей); или то, что Вол'джин был тридцать третьим темным охотником одной конкретной династии. Никто в точности не могу сказать - какой, и ей пришлось убить одного Амани, послужившего примером всем любителям разносить сплетни, но стоило пустить молву, ее было не остановить.

Ей больше всего нравилось предположение, что каждый защитник поклялся убить тридцать три воина перед смертью, что означало, что ее войску противостояло менее двадцати монахов. Хотя такие клятвы имели тактическую ценность только в песнях менестрелей, они и впрямь заставили ее насторожиться. "Уже включил меня в свои тридцать три, Вол'джин?"

Она слушала ветер в поисках ответа и ничего не услышала.

Подошел капитан Нир'зан и отсалютовал. "Повар из Амани сошел с расчищенного участка тропы, чтобы отлить. Подыскал себе местечко. Земля провалилась у него под ногами. Он упал на колени, пронзил себе бедра, живот и одну руку. Жить будет".

"Его уже сняли?"

"Нет".

"Мы можем устроить так, чтобы каждый промаршировал мимо него, когда мы выступим этим утром?"

Тролль-воин кивнул. "Как пожелаете, моя госпожа".

"Хорошо. Если ему хватит сил продержаться до того момента, когда все пройдут, освободите его".

"Да, госпожа".

Он не шевельнулся, так что она вздернула одну бровь. "Что еще?"

"Гонец принес известия о сигналах с флота. Они возвращаются на берег у Цзоучин. С севера идет жестокий шторм. Сильный ветер, мороз, снегопад. Это также отложит наше выступление с острова Грома".

"Ладно. Это даст нам больше времени на захват Пандарии, после того как мы разрушим монастырь". Кхал'ак посмотрела вверх, на их цель на горе, затем обратно на свой лагерь. Палатки были расставлены не слишком плотно и половина из них угнездилась у подножия выступов, чтобы защититься от оползней и атак. Они не разжигали костры просто для того, чтобы противнику было труднее определить их численность.

Она на мгновение тронула пальцем свои губы, а потом кивнула. "Нам нужно поспешить - и поспешить здорово. Мы не выдержим бурю под открытым небом, а сейчас мы ближе к монастырю, чем к укрытиям внизу. Полтора дня на подъем, да?"

"С нашей нынешней скоростью. Мы доберемся одновременно с бурей".

"Вышлите да отряда наших лучших бойцов, но пусть они обменяются униформой с нашими Гурубаши. Я хочу, чтобы они были в авангарде и с флангов. Я хочу, чтобы к полуночи они зачистили все пещеры, которые встретятся нам на пути. Если шторм поторопится, нам будут нужны укрытия. Затем, когда остальные будут двигаться вперед, я хочу, чтобы они нашли потайные туннели для отступления из монастыря и пробрались наверх. Ловушки нас только замедляют. Мы должны быстрее преодолеть этот путь".

"И к ночи разводим костры, не таимся. Большие костры, по два на каждую палатку".

Ее подчиненный прищурился. "Госпожа, это исчерпает большую часть наших запасов дров".

"Большую часть? Спалите все". Она указала на монастырь. "Если наши солдаты захотят погреться, пусть разведут костер на месте Шадо-пан!"

...

Вол'джин не мог сдержать улыбки, когда день уступил место сумеркам, и длинные тени пролегли вниз, указывая на восток, в сторону лагеря Зандалари. Ловушки и атаки его отряда и близко не убили столько солдат Кхал'ак, сколько ему хотелось, но они подтолкнули ее к отчаянным решениям. Она разделила два отряда, растягивая свои силы, и провела несколько грубых атак. К тому времени, как они достигнут монастыря, они будут злы, раздражены и измотаны - эти три качества у солдат ни одному генералу не по нраву.

Учитывая, что Зандалари расположились на ночлег ровно в том месте, где это планировали защитники - если не считать двух рот с флангов, которые разместились на небольших пятачках повыше - Тажань Чжу пожелал собрать вместе Тридцать Три Воина. На самом деле явился только тридцать один. Брат Куо и Тиратан пожелали нести раннюю вахту, пока старый монах призвал своих подчиненных в святилище Белого Тигра.

Монахи встали перед ним в два ряда по десять и оставшиеся восемь позади. Чэнь и Вол'джин заняли места по двум задним углам прямоугольника. По бокам были накрыты столы с едой и выпивкой, которую быстро сварил Чэнь - хотя он утверждал, что это была его лучшая работа. Вол'джин в этом не сомневался. Он редко видел, чтобы его друг так уходил с головой в свою задачу, и его заявления были искренними, а вовсе не преувеличенными.

Старый монах развел лапами. "Все вы слишком молоды, чтобы помнить, как мы свергли могу. Несмотря на все шутки и байки, я тоже не настолько стар. И все же я был допущен к истории и воспоминаниям в сказаниях, которые передавались с тех пор, когда еще не был построен монастырь. Сказания о временах, когда противостояние могу было не только великой честью, но необходимостью".

"Вы теперь часть великой традиции. Так же, как наши братья и сестры. Многие хотели бы быть здесь, но наше дело требует их присутствия в других местах. Сестра Цзань-Ли, как вы будете счастливы узнать, еще не откололась от костей горы. Еще один из нас жив, чтобы сражаться с нашими древними хозяевами".

Вол'джин кивнул сам себе, весьма довольный этим. Он был уверен, что Цзань-Ли сможет передать Альянсу достаточно сведений, чтобы вынудить их действовать. Шпионы Орды передадут эту информацию своим командующим. Хотя ему было страшно подумать, как Гаррош распорядится информацией, хоть раз его воинственность придется к месту. Пусть Тридцать Три Воина погибнуть здесь, вторжение Зандалари сойдет в могилу вслед за ними.

Тажань Чжу сложил ладони. "Хотя меня не было там, когда могу пали, у меня есть основания считать правдивой историю о последнем императоре могу. Вместе со своим слугой-пандареном он поднялся на Пик Безмятежности прямо над нами. Он стоял там, раскинув руки, поворачиваясь снова и снова. Он обозревал Пандарию и был счастлив. Он сказал своему слуге: "Я хочу сделать нечто такое, чтобы каждый в Пандарии улыбнулся". А слуга ответил: "Тогда прыгай".

Монахи рассмеялись, и комната наполнилась радостным эхом. Вол'джин надеялся, что будет помнить этот смех, когда воцарятся вопли раненых и умирающих. Не было причин гадать, выживет ли кто-нибудь из них. Никто не уцелеет, но он решил, что, случись ему умирать последним, он рассмеется, и напомнит этой комнате о звуках хохота.

"Хотя история умалчивает о том, что случилось с этим слугой, сказано, что император, расстроенный и злой, объявил, что вершина этой горы считается отныне проклятой. Ни один могу не поднимался туда, позволив нам собираться здесь, чтобы готовиться и тренироваться перед их свержением. Здесь мы оставались невидимыми, ибо никто не пожелал нас искать".

Тажань Чжу мрачно поклонился Чэню и Вол'джину, прежде чем продолжить. "Несколько месяцев назад я, как и могу, и не думал искать кого-то, кто был нам нужен. Мастер Буйный Портер вначале притащил человека, а затем темного охотника. Хотя я и позволил им остаться, я не велел ему приводить никого больше. Я жалею об этом решении. В этой самой комнате я говорил с Мастером Буйным Портером об этом, о якорях и океанах, о путях Хоцзинь и Тушуй. Я спросил его, что более важно, и он ответил: ни то, ни другое - важней всего команда. Я много и глубоко об этом думал, и вот здесь и сейчас передо мной стоите вы, команда".

Он сложил лапы за спиной. "Все вы пришли сюда по разным причинам. Вы учились как один. Но именно эта беда, это благородное призвание делают вас едиными".

Тажань Чжу поднял один из деревянных жетонов. "Мастер Буйный Портер приготовил отвар, которым хочет поделиться с нами. В нашу честь он назвал его "Тридцать Три". Так нас и будут знать - Тридцать Три Воина. В то время как народ будет думать о нас и вспоминать нас с гордостью, я хочу, чтобы вы знали, что у меня не было бОльшего повода для гордости, чем быть среди вас".

Он глубоко поклонился и держал поклон долго, как требовали приличия. Монахи, Вол'джин и Чэнь ответили ему тем же. У Вол'джина встал ком в горле. Отчасти он находил занятным то, что кланяется существу, которое считал когда-то ниже себя, но сердце его переполнялось при мысли о том, что он вошел в одно число со всеми ними.

Они были Тридцатью Тремя Воинами - тем, как он всегда представлял себе Орду. Их сила исходила из их различий, объединенных общей целью. Их дух - тот дух, который Бвонсамди назвал бы достойным тролля - сплавлялся в горне общих стремлений. Да, Вол'джин все еще считал себя троллем, но это больше не определяло его, а было лишь важной его частью.

Монахи выпрямились, а потом построение распалось, и все направились к столу. Подавать еду и питье накануне битвы было правильным, а настойка Чэня была не слишком крепкой, чтобы избежать неприятностей. Монахи устроили богатый пир, и мысль о том, чтобы опустошить кладовую к приходу врага была для всех источником мрачного веселья.

Чэнь в сопровождении Ялии поднес Вол'джину дымящуюся кружку своего отвара. "Я и впрямь оставил свой шедевр напоследок".

Вол'джин поднял кружку, затем отпил. Его ноздри защекотали запахи ягод и специй. Отвар был скорее теплым, чем прохладным, богатым вкусами, но с резким оттенком крепкого сидра. Странные вкусы, одни мягкие и сладкие, другие острые и пронзительные, плясали на языке. Ему бы пришлось напрячься, чтобы определить хотя бы половину, но они так подходили друг другу, что он предпочел вовсе не раздумывать над этим.

Вол'джин вытер губы рукавом. "Это напомнило мне о первой ночи, которую я провел на островах Эха, когда мы вернули их себе. Теплый вечер, мягкий бриз, запах океана. Никакого страха, ведь я был там, где должен. Спасибо тебе, Чэнь".

"Это я должен благодарить тебя, Вол'джин".

"Почему же?"

"Потому что ты сказал, что мой лучший отвар произвел то впечатление, которое я замышлял".

"Тогда ты лучший из нас, поскольку ты укрепил наш дух. Это место, которое мы зовем домом. Здесь нет места страху". Вол'джин кивнул и выпил еще. "По крайней мере, пока не явятся Зандалари, волоча за собой свой страх, а мы подбросим им еще".

Глава 32

Вол'джину пришло в голову, что этот момент, эта бесконечно краткая пауза перед началом битвы будет последним, что он вспомнит перед смертью. Его сердце екнуло при этой мысли. Зандалари вошли в рощу Опадающих Лепестков, когда темные облака привели день к раннему финалу. Первые снежинки падали, как пепел, медленно кружась, подхватываемые прихотливым ветром. Деревья, все в розовом цвету, укрывали противника, но не в его пользу.