Ехал как-то мужик с базара и вез целый воз мороженой рыбы — старухе своей гостинчик. Едет лесом, а мимо лиса бежит. Увидела плутовка, что мужик рыбку везет. Захотелось полакомиться, да как? Думала лиса, думала, вот и придумала. Ведь недаром ее в народе плутовкой зовут. Забежала она за поворот и на дорогу повалилась. Хвост — в сторону, лапы — в сторону, один глаз закрыла, другой открыла,— ну мертвая и все!
Лошадь мужикова первой лису почуяла, зафыркала, ушами запрядала.
А мужик видит: темнеет что-то среди дороги. Остановил лошадь, подбежал. Батюшки, лиса! «Вот, — думает, — какого гостинца старухе привезу!»
И поволок лису. Кинул ее в сани. Поехали. А плутовка проделала дырку на дне саней да рыбку за рыбкой и повыкидывала. Потом сама спрыгнула, собрала всю рыбку, наелась до отвала, идет по лесу, песни поет.
Приехал мужик домой и говорит жене:
— Сбегай, старуха, к саням и возьми там рыбки и еще то, чего увидишь...
Пошла старуха. Вскорости возвратилась и давай старика ругать:
— Ты что это, старик, решил поиздеваться надо мной под старость лет? Ни рыбы нет в санях, ни чего-то другого.
Удивился мужик, сам побег проверить. Верно: сани пусты.
— Не иначе как это лиса-плутовка меня перехитрила...
Подивились они, но что уж тут поделаешь.
А лиса волка повстречала в лесу.
— Ты что это, лисонька, распелась?
— И не говори, куманек. Рыбкой объелась.
— А где ты взяла рыбку-то?
— Наловила.
— Научи и меня, как ловить-то?
— Пойди к реке, куманек любезный, да прорубь проруби, опусти хвост в воду и жди, покуда рыба сама к хвосту прицепится. Да смотри, долго сиди!..
Так и сделал волк. Сидит, ждет.
Сидел он, сидел. Попробовал потом пошевелиться, а не может! «Ну, — думает, — много рыбки наловилось. Еще маленечко подожду!»
А тут бабы по воду идут. С ведрами, коромыслами. Увидали волка, крик подняли. А волк попробовал бежать, да и не тут-то было — хвост примерз. Завертелся он вокруг собственного хвоста. А бабы его коромыслами, коромыслами! Хвост оторвался, и волк — деру в лес!
Лисонька же тем временем опять проголодалась. Пришла она в село, постучалась к старушке.
— Пустите, — говорит, — переночевать. Я не стесню. Сама на лавку лягу, хвост под лавку.
Пустила ее бабуся. А лиса обождала, пока бабушка-то уснет, а потом начала шарить по избе. Нашла теста квашенку. Хотела теста полизать, да лапы соскользнули — и в квашню! Вымазалась вся да еще и шуму наделала, старушку разбудила. Насилу убежала! Бежит, голова в тесте, а навстречу — бесхвостый волк.
— Ну, кума, теперь-то ты мне попалась, — зарычал волк.
— Куманек, ты, куманек! — лиса ему. — Я сама чуть от смерти ушла, видишь — мозги текут.
Пожалел волк ее, посадил на себя и повез. А лиса едет и приговаривает:
— Битый небитого везет, битый небитого везет!
— Ты что это говоришь, кума?
— «Битый битого везет», — вот что!
А потом опять за свое:
— Битый небитого везет, битый небитого везет...
— Мне что-то, кума, другое слышится.
— Что ты, куманек? Битый битого везет!
Так и довез волк лису до ее норы.
А там она в нору шмыг — и была такова.
Жил-был лис. Он был очень хитер, ловок и умен, все время крал у людей кур. Однажды он украл у одного старика петуха. Положил его в мешок и бежать. Добежал до опушки. Только съел петуха, вдруг видит волка. Волк спрашивает:
— Что ты, кум, делаешь?
А лис говорит:
— Хочешь, волк, на охоту пойти? Я знаю хорошее место — погреб священного храма. Там много чего можно поесть и попить...
Волк согласился, и они пошли вместе в ту же деревню, откуда лис украл петуха. Ночью они полезли через лазейку во двор храма. Сторож спал. Лис осторожно забрал у него ключи. Зашли в погреб и видят — чего только здесь нет! Волк и лис набросились на еду. Лису захотелось поиздеваться над волком. Наливает ему в кубок вино.
— Пей, волк! Пей, дружище!..
Лис так напоил волка, что тот не мог подняться. Лежит и поет. Лис говорит:
— Хочешь, я тебя в монахи посвящу?
Волк обрадовался, поднял пьяную голову и сказал:
— Я согласен, только как это сделать?
Лис нашел ножницы, бритву и стал брить волка. Лис очень устал, но остался своей работой доволен. Потом принес монашескую одежду и кое-как одел волка. Когда все было готово, лис начал звонить во все колокола, сзывать на богослужение.
Народ начал собираться у храма. Волк испугался, не знает, что ему делать. А лис его учит:
— Иди, иди и встань посредине.
Люди увидели волка, испугались и закричали:
— Сатана, сатана! В храме сатана!
Стали бить его палками, камнями; собаки, почуяв волка, лаяли и рвались к нему.
А лис тем временем убежал в лес и спокойно отдыхал. Ну а волк, весь избитый, опозоренный, побежал к лазейке. Но она была уже закрыта. Оказалось, что лис, когда убегал, нарочно закрыл лазейку.
Кое-как волку удалось сбежать от людей, но ему собаки хвост оторвали. Бежит волк и злится на лиса.
— Ну погоди, лис!
А лис, увидев волка, прикинулся нездоровым.
Подошел волк к лису и говорит:
— Ты чего это, злодей, надо мною вытворяешь? Смотри: мне хвост оторвали.
А лис отвечает:
— Да что ты, волк. Я что ли виноват?.. А я ведь тебя защищал от собак. Если у тебя хвост оторвали, то у меня чуть ли не всю голову! (А голова его была перевязана).
Лис говорит:
— Я не могу добраться до дома. Помоги мне, волк.
Волк поверил, посадил его себе на спину и пошел к дому лиса.
А лис сидит на спине и поет:
— Битый небитого везет, битый небитого везет.
Вот так обманул хитрый лис глупого волка.
Вот и сказке конец, а кто слушал — молодец.
Жили-были в лесу заяц да лиса. У зайчика избушка лубяная, а у лисы ледяная. Пришла весна-красна, у лисы избушка и растаяла. Вот просится лиса к зайчику жить:
— Зайчик, зайчик, пусти на квартиру.
А зайчик ей и говорит:
— Ой, лисонька, пустил бы я тебя, да у меня маслице есть, а ты его съешь.
— Что ты, заинька, я к нему и не притронусь...
— Ну тогда поживи.
А лисе только этого и нужно было! Пришла ночь. Заяц залез спать на печку, а лиса легла около окошечка.
Задумала она у зайца масло съесть. Думала-думала и придумала. Лежит и хвостиком в окошко стук, стук, стук. Заяц услышал и спрашивает:
— Кто это к нам стучится, лисонька?
— Ой, заинька, на повой меня кличут.
— Ну так что, поди, сходи, — говорит ей заяц.
Ушла лиса и почала маслице.
Вернулась, а заяц ее и спрашивает:
— Как назвали ребеночка-то?
— Початышком, заинька, початышком, — лукаво отвечает ему лиса.
Но вот приходит другая ночь. Опять лиса к окошку ложится. Снова хвостиком стучит в окно.
Спрашивает ее заяц:
— Кто там стучит?
Лиса отвечает:
— Опять на повой кличут.
— Ну, сходи, поди...
Ушла лиса и еще полплошки масла съела, до середины добралась.
Вернулась, а заяц спрашивает:
— Как ребеночка-то зовут?
— Середочкой, заинька, середочкой...
На третью ночь лиса опять ушла на повой. Съела все масло и вернулась домой.
Заяц ее спрашивает:
— Как зовут ребеночка?
— Поскребышком, заинька, поскребышком...
Утром заяц говорит лисе:
— Испеки-ка, лисонька, лепешечек...
— Неси маслица, тогда и лепешки испеку.
Пришел заяц за маслом в амбар, а масла-то и нет! Все масло лиса съела.
Приходит заяц домой и спрашивает лису:
— Ты съела масло?..
— Нет, заинька, я и в глаза его не видела. Это ты сам, наверное, съел да и забыл.
И предложила лиса зайцу:
— Давай ляжем к огоньку животиком. У кого масло вытопится, тот его и съел.
Пригрелся заяц на тепле-то и уснул. А лиса все масло, которое у нее вытопилось, переложила на зайца и будит его.
— Вставай, зайка, давай посмотрим, кто масло съел.
Проснулся зайка и увидел, что все масло у него на животе.
Жил-был мужик. Однажды поехал мужик репу сеять.
Подходит вдруг к нему медведь и говорит:
— Мужик, я тебя сейчас сломаю.
Мужик и отвечает медведю:
— Не ломай меня, медведь. Будем вместе сеять. А когда созреет урожай, разделим его пополам. Я себе возьму корешки, а тебе вершки оставлю...
Согласился медведь.
Выросла репа крупная, сочная. Мужик приехал копать репу, а медведь его уже ждет.
Собрали мужик и медведь урожай, начали делить.
Мужик взял себе репу, а медведю всю ботву отдал.
Едет мужик продавать репу. А навстречу ему медведь, просит попробовать корешки. Попробовал да и как заревет:
— Обманул ты меня, мужик!..
Мужик и говорит:
— Ну хорошо, на следующий год ты возьмешь себе корешки, а мне отдашь вершки.
Пришло лето, посеял мужик рожь, а когда созрела она, то опять разделили ее, как договорились.
Медведь как ни старался, ничего не смог сделать с корешками. Рассердился он на мужика, с тех пор у мужика с медведем вражда пошла.
Одна лиса захотела угоститься и думает: «Как, где, чего найти?»
Идёт она себе дорогой и вдруг попадает в яму и не может вылезти обратно.
И подлетает дятел:
— Ты что делаешь там, лиса?
— Рою погреб себе, да вот вылезти не могу, помоги мне.
— А как я тебя могу вытащить?
— Подбрось-ка сучьев.
Дятел работал целую неделю, набросал сучьев в яму лисе.
Лиса вылезла и говорит ему:
— Ты мне помог вылезти, теперь меня напои.
— Ну пойдем, — говорит дятел, — сейчас где-нибудь напою...
Тут как раз мужик едет на базар с бочкой пива. Дятел сел на бочку и давай стучать клювом. А хозяин думает, что за стук? Видит: дятел. И давай его гонять! А дятел лететь не летит и догнать не дает. В это время лиса и давай из бочки пиво пить.
— Ну хорошо, — говорит лиса дятлу, — ты меня напоил, теперь насмеши.
— Пойдем, — говорит дятел, — насмешу.
Видят: старик со старухой зерно молотят цепями. Дятел сел старухе на голову. Старик заметил дятла, прицелился.
— Постой, постой, старуха, — говорит, да как вдарит ей по голове цепом, а лиса — «ха-ха-ха»..
— Ну напоил ты меня, насмешил, давай накорми теперь.
— Ну что ж, пойдем, накормлю.
Пришли лиса и дятел к одному хозяину, у него две собаки во дворе.
— Вот, — говорит дятел, — заходи к ним, там будешь кушать.
Но тут как выскочили две собаки и давай лису гонять, догнали и разорвали.
Жили дед да баба. Был у них петушок — красный гребешок, масляная головушка, золотая бородушка. Говорят дед да баба:
— Петушок, сиди на печке, а мы пойдем дрова рубить. Никому не открывай.
Петушок сидит на печке. Серый волк пришел.
— Открой мне.
А петушок ему говорит:
— Не открою, а то ты меня съешь...
Пришла лиса:
— Петушок, петушок, открой мне.
А он говорит:
— Я тебе не открою, ты — хитрая лиса.
Лиса пошла под окошечко и сказала:
— Петушок, какой ты красивенький... Пропой, какой у тебя голосок?
Он и запел:
— Ку-ка-ре-ку!
Лиса и говорит:
— Петушок, скакни на лежаночку.
Петушок — скок.
— Петушок, скакни на земельку.
Петушок — скок.
— Петушок, скакни на лавочку.
Петушок — скок.
— Петушок, скакни на окошко.
Петушок — скок.
— Петушок, открой окошечко.
Петушок окошечко открыл.
— Пропой, петушок, покажи, какой у тебя голосок?
Петушок запел:
— Ку-ка-ре-ку!
А лиса цап петушка и унесла. Петушок кричит:
— Бабушка с дедушкой, меня лиса понесла за леса, за крутые горы...
Дедушка с бабушкой не услышали его. Пришли домой, петушка нет. Дедушка с бабушкой заплакали. Потом дедушка сказал:
— Не надо плакать, бабушка, я петушка найду.
Дедушка взял скрипку, мешок и пошел в лес. Дошел он до лисьей норки, сел, играет и поет:
У лиски, у лиски
Четыре дочушки,
Пятая — сама,
Еще молода...
Одна дочка и говорит:
— Пойду послушаю. Хорошо на скрипке играют.
Только она вышла, дед ее цап за голову и в мешок.
Опять играет и поет:
У лиски, у лиски
Четыре дочушки,
Пятая — сама,
Еще молода...
Вторая говорит:
— Пойду и я послушаю.
Мать ей:
— Иди, да поскорей приходите.
И эту мужик цап за голову и в мешок.
Опять играет и поет:
У лиски, у лиски
Четыре дочушки,
Пятая — сама,
Еще молода...
Третья лиса вышла, и ее мужик цап и в мешок.
Опять дед играет, выманивает лис. Вышла четвертая, мужик и ее в мешок! И опять наигрывает да поет:
У лиски, у лиски
Четыре дочушки,
Пятая — сама.
Еще молода...
Пятой выходит из норы сама лиса, дед и ее за голову. И опять играет и поет:
У лиски, у лиски
Четыре дочушки,
Пятая — сама,
Еще молода...
Петушок думает: «Пойду и я послушаю».
Вышел, мужик его взял и принес домой.
— Бабушка, вот тебе петушок и будет еще шуба из лисы...
Баба обрадовалась, и стали они с дедом жить-поживать да добра наживать.
Пошла коза в лес траву собирать и наказывает своим козлятам:
— На чужой голос дверь не открывайте, ждите меня, а то волк в лес утащит.
Волк услышал, что семеро козлят без матери остались, подошел к дверям и кричит:
— Козлятушки! Ребятушки!.. Я — ваша мать. Молочка принесла! Козлятки слышат чужой голос и не отпирают дверь. Говорят волку:
— У нашей маменьки не такой голос, а тоненький, и песню она другую поет...
Решил волк спрятаться и подслушать, как коза поет, чтобы ей дверь открыли. Приходит коза и поет:
Козлятушки!
Ребятушки!
Отоприте мне,
Отворите мне.
Я — ваша мать,
Во бору была,
Траву ела
Шелковую.
Воду пила
Ключевую...
Отперли козлята ей дверь, накормила их коза, молочком напоила и собралась опять в лес идти — траву щипать. Козлятам строго-настрого приказала никому двери не открывать.
Только отошла коза от дома, волк выскочил, подбежал к дому и поет тоненько, как коза:
Козлятушки!
Ребятушки!
Отоприте мне,
Отворите мне.
Я — ваша мать,
Во бору была,
Траву ела
Шелковую.
Воду пила
Ключевую...
Козлята подумали, что возвратилась их мать, обрадовались и отперли дверь. Волк их всех разом и проглотил, залез на печь и лежит.
Возвращается коза, смотрит — козлятушек ее нет, а на печи волк лежит сытый. Спрашивает она волка:
— Где же мои козлятушки? Где же мои ребятушки?
Волк ей отвечает:
— А я почем знаю? Наверное, гулять ушли. Я есть хочу!
Коза его опять спрашивает:
— А чего же ты на печку забрался, замерз что ли?
Волк отвечает:
— Да, замерз.
— Не беда, — говорит коза, — я печку затоплю; тебя погрею и обед сварю, тебя накормлю!
Растопила печь и говорит волку:
— Давай-ка, садись на лопату, я тебя поближе к огоньку подержу, чтобы ты свои косточки обогрел.
— А ты меня не уронишь? — спрашивает волк.
— Нет, нет, что ты? Я буду держать крепко! — отвечает коза.
Ну, как волк сел на лопату, коза тут быстро его в печку сунула, заслонку закрыла — он и сгорел.
Вот и сказке конец, а кто слушал — молодец!
Жили-были старик со старухой. Были у них коза да баран.
Решили раз коза да баран пойти погулять. Шли, шли. Уж вечереет. Они вышли в лесок. Тут костер горит, около костра семь волков сидят — ужин варят. Козе с бараном деваться некуда. Они волков увидели, испугались, но виду не подают, подошли, в пояс волкам поклонились и говорят:
— Дозвольте нам у костра с вами посидеть.
— Садитесь, — сказали волки и глаз с них не сводят.
Вот волки ужин сварили и сидят — едят. Коза барана спрашивает:
— Мы будем ужин варить? Сума у нас полна еды.
— Будем, — говорит баран. — Вынь самую большую волчью голову — сварим, а то тяжело таскать.
Переглянулись волки:
— Не к добру это диво. У козы да у барана — волчья голова.
Коза в суме возится, будто что-то перекладывает.
— Эта мала, давай самую большую! — говорит баран. — Я очень голоден: меньшей будет мало.
«Эта мала и эта неподходящая», — испугались волки.
Один волк и говорит:
— Гляньте-ка, братцы, костер скоро погаснет, пойду схожу за хворостом.
Ушел и не вернулся.
Коза все в суме роется, укладывает, перебирает, будто и взаправду в ней волчьи головы.
Другой волк говорит:
— Я за водой сбегаю.
Ушел и не вернулся.
И третий пошел воды принести.
Так они друг за дружкой все ушли, а ужин барану и козе оставили.
Баран и коза наелись, разомлели. Баран и говорит:
— Я спать лягу.
А коза отвечает:
— Что ты, погоди ложиться, еще волки ненароком вернутся.
Баран говорит:
— Я устал, суму таскал. Она тяжелая.
И лег.
А волки бежали, аж языки высунули. Смотрят, а навстречу — медведь.
— Куда это вы так торопитесь?
Волки наперебой объясняют:
— Сидели мы у костра, ужинали. Пришли коза и баран, попросились погреться. Стали они ужин собирать, в суме шарить, самую большую волчью голову искать. Мы испугались — не нашего ли отца-батюшки голова-то: вдруг они его убили.
— Эх вы, дурни, глупые головы! — засмеялся медведь. — Они сами к вам на ужин пришли.
Побежали все семь волков к костру, а за ними — медведь. Бегут, земля дрожит. Услыхала коза, что волки бегут, растолкала барана:
— Вставай скорее, спасайся! Лезь за мной на дерево!
Полез баран. Копытца его соскользнули, зацепился он рогом за дерево и повис.
А коза уселась на верхней ветке.
Прибежали волки.
— Вот где они, разбойники, схоронились!
Только медведь взялся лапой за дерево, баран как глянул вниз, сума у него отцепилась и бухнулась медведю прямо на голову.
А коза сверху кричит барану:
— Держи медведя крепче, а с волками я сама управлюсь!
Медведь испугался — да наутек. Волки за медведем улепетывают.
Коза на весь лес кричит, а баран с испугу на землю свалился — никак не встанет. Спрыгнула коза с дерева, а у самой хвостик дрожит-дрожит...
Вот коза и говорит:
— Эх, узнали мы в лесу лиха, пойдем-ка домой!
Пришли и ну стучать рогами в ворота.
Бабка ворота отомкнула. Обрадовались старик со старухой да и больше козу и барана никуда не пускали.
Тут и сказке конец.
Жил-был зайка. Славился он своим умом. К тому же все звери считали зайку самым чистым и аккуратным: у него и шубка всегда блестит, и мордочка умыта, и ушки светятся. Почитали его звери еще и за старательность, за то, что умел он работать и никогда не жаловался, что ему тяжело.
Один раз решил зайка построить себе домик. Решил, обдумал все как следует и начал бревна готовить, чтобы стены домика поставить. Ему на помощь пришел медведь. Взялся деревья пилить да на стройку носить. Хорошо работает!
Начал зайка бревна строгать — к нему волк прибежал помогать. И идет у них работа: зайка строгает, волк пазы пригоняет.
Потом пришли на стройку крот да бурундук. Крот начал рамы ладить, а бурундук взялся крышу крыть. Стал для крыши траву собирать, а крот кричит ему:
— Разве крышу травой кроют?
— Кроют: потому что зимой траву съесть можно.
Услыхала их белка и рассмеялась.
— Что ты, бурундук, про зиму знаешь? Спишь всю зиму беспробудно!
Вслед за белкой засмеялись и другие звери.
На шум прибежала лиса. Узнала, о чем спор, и сказала:
— Надо крыть крышу мохом!
А белка опять смеется:
— Мох тоже не пойдет: его ветром сдует.
— Правильно! — согласился зайка. — Будем крыть крышу тальниковой корой. Это крепко и красиво.
Пошел зайка кору драть, а ему на помощь белочки припрыгали.
Вместе быстро надрали. А волк помог кору перенести.
Пока они ходили, крот в окна слюду вставил, а лиса с медведем двери приладили, а бурундук печку сложил.
Покрыли звери крышу — и зайкин домик готов.
Домик получился на славу. В нем и просторно, и тепло, и сухо. Не зря звери потрудились.
— Живи, зайка, в новом доме, — сказали звери и разошлись по своим домам.
А зайка думает: «Надо зверей на новоселье позвать. Запасу угощений и всех в домик соберу».
Побежал зайка в лес угощения собирать, а в это время случилась беда. Над лесом разразилась гроза. Бурей сломало дерево, и разрушило оно домик зайчика.
Узнав о беде, звери всполошились, заохали:
— Ох, горе! Вот беда! Пропал заячий домик навсегда...
Услыхал зайка о переполохе и говорит:
— Что вы беспокоитесь?
— Жалко нам тебя, — признаются звери.
А зайка свое:
— Нечего меня жалеть! Не пропаду!
— Это верно, — говорят звери, — пропасть не дадим!
А барсук да крот подошли к зайке поближе и сказали:
— Пойдем к нам жить. У нас норы большие, места всем хватит...
— Нет, не пойду, — отказывается зайка, — у вас в норах темно и душно, а я люблю свет и чистый воздух.
Услыхала их разговор лиса, подошла к зайке да и говорит:
— Может, в мою нору согласишься?
— Нет, лисонька, и в твою нору не пойду.
Подскочила к зайке белка и тоже приглашает:
— Идем, зайчик, ко мне в дупло жить...
— Спасибо, белочка, за приглашение, только у тебя в дупле мне будет тесно, а я простор люблю.
Тогда подошел к зайке медведь и сказал ласково:
— Приходи-ка, зайчик, в мою берлогу. Как заляжем мы с тобой в нее с осени, так до весны и проспим. Вместе сосать лапу будем.
— Благодарю тебя, Михайло Иванович, за доброту да ласку, только зимой я не сплю.
— Где же ты жить будешь? — спросил волк. — Ведь зима-то будет лютая. Замерзнешь где-нибудь.
— Мне не холодно, потому что я не ленивый. Ну а стану замерзать — побегаю и отогреюсь. Спасибо вам, друзья, за сочувствие!
— А что же ты есть зимой будешь? — не унимался волк.
— Буду кору глодать. Тут в лощине много тальнику да осиннику.
— Ишь, какой молодец! — сказал медведь.
— Умница, — согласился волк.
И звери наперебой стали расхваливать смышленого зайку.
Жили-были дед да баба.
Хоть и скотины-то у них много было, но жили они впроголодь. Вот баба и говорит:
— Дедушка, что это мы с тобой голодуем? Давай заколем петуха.
— Да что ты, баба, жалко петуха.
Жалко и старухе. Да решили все-таки заколоть.
Наутро встают дед и баба и идут петуха ловить.
А петух-то и говорит гусю:
— Гусь, гусь, что, полетим во темные леса?
— А что такое? — спрашивает гусь.
— Да меня хозяева колоть собираются.
А гусь и говорит:
— А, что будет, то и будет: я не полечу.
Петух и полетел один в лес. Улетел и посиживает там.
Пришли старик со старухой, а петуха-то и нет! Пошли домой советоваться.
Давай гуся заколем? — предложила старуха своему деду.
— Давай,— согласился тот.
Утром встали, собираются за гусем.
— Баран, баран, пойдем в темные леса.
Баран ему отвечает:
— Что там делать?
— Меня собираются дед и бабка заколоть. Пойдем вместе, а?
— Нет, гусь, что будет, то и будет, а я не пойду в лес.
Вот и полетел гусь один в темные леса. И прилетел к петуху. И сидят они вдвоем на сосенке.
Старуха со стариком вышли во двор колоть гуся. А гуся-то и нет! Опять на совет ушли.
— Ну что, старуха, делать будем?
— Давай барана колоть.
— Давай.
И тут баран учуял беду. Идет он, опустив голову, к борову и говорит:
— Боров, меня хотят колоть.
— Кто?
— Дед и баба.
— Зачем?
— Бабе хочется кушать, и она уговорила старика заколоть меня. Бежим, боров, в темные леса.
Боров послушал и говорит:
— Ты уж как хочешь, а я, будь что будет, не побегу.
Баран побежал во темные леса, лег под сосенку, где сидели гусь и петух.
Старуха со стариком вышли — нет барана! И пошли опять на совет.
— Что делать? Давай борова заколем.
— Давай. Его-то мы уж не отпустим.
Боров-то как прослышал, что его резать хотят, прибежал к быку да и говорит:
— Бык, побежим во темные леса...
— Это зачем?
— Меня колоть хотят.
Отвечает бык:
— Что будет, то и будет, а я не побегу. А ты как хочешь...
Побежал боров один. Прибежал и лег под сосенку рядом с бараном.
Старик со старухой решили быка забить. Жалко быка, да голод не тетка! Решились они быка лишиться.
Бык узнал об этом. Испугался. Советоваться-то ему не с кем! Вот бык взял, да и убег туда же. Опять все вместе. Кто на сосне, кто под сосной. Бык и говорит:
— Ну что, братья, давайте избушку строить. Поставим избушку и будем в ней жить.
А боров ему отвечает:
— Я строить не буду, лягу под лапой ели и мне будет хорошо.
Баран тоже отказался.
— Я буду с горы на гору бегать, не озябну. И тут зиму прозимую, а строиться не буду.
Бык пошел к гусю, а тот в ответ:
— Нет, и я строить не буду. У меня два крыла, я буду махать ими и не замерзну.
Бык — к петуху. Петух ему и ответил:
— Я на правое крылышко лягу, а левым укроюсь...
И пришлось быку одному избушку строить. Наворочал он бревен, натаскал их на тропу и избу себе построил. Устроился и полеживает себе.
Ну вот, приходит зима. Начались заморозки. Холодно. Боров первым идет к быку и говорит:
— Пусти зиму зимовать.
— Вот, строить-то не строил, а зимовать идешь. Не пущу, — отвечает бык.
— А не пустишь, я всю землю вокруг дома подрою и ты замерзнешь.
Пришлось пустить. Пришел боров в избу и лег под кутник[1].
Идет баран.
— Пусти зиму зимовать.
— Не пущу.
— Не пустишь, я разбегусь с горы и столкну твою избушку.
И барана пустили. Баран вошел и лег на кутник.
Идет гусь.
— Бык, пусти зиму зимовать.
— Нет, не пущу.
— Ну я весь мох из пазов повыщипаю, и ты замерзнешь.
Бык и его тоже пустил.
Гусь залез на стол, сел и сидит.
И петух потом тоже пришел.
— И меня пусти зимовать, замерзают мои крылышки.
— Нет, не пущу.
— Тогда я залезу на потолок и всю землю оттуда сгребу, тогда и ты замерзнешь.
Пришлось и его пустить.
А изба-то на волчьей тропке стояла. Бык, когда строил избу-то, не знал, что это за место. Идет волк и видит: избушка!
Зашел волк в нее и хотел всех обитателей избы съесть.
И вышел тут бык, вылез из-под кутника боров, поднялся баран с кутника, соскочил гусь со стола. Все напали на волка.
— Дайте-ка я его потопчу, — кричит петух.
Налетели на волка, кто с ухватом, кто с палкой, кто со скалкой. Били-били они волка, тот еле ноги унес. Приплелся он к себе домой, от страха дрожит весь и говорит:
— Я иду, а на меня напали бандиты: один с ухватом, другой с палкой, а третий со скалкой. Уж били они меня, били. А один-то мужик сидит в углу наверху, да во все горло кричит: «Дай потопчу, дай потопчу!» Я еле ноги унес, еле жив остался...
А звери живут в избушке весело и дружно да про волка вспоминают.
Когда-то медведь и бурундук в согласии жили. И ведь не зря говорят: жить заодно — все пополам делить. Вот и они вместе на охоту ходили и все добытое пополам делили: что медведь добудет, то бурундук ест, что бурундук найдет, тем с медведем делится. Хорошая у них дружба была! Но, как известно, хитрецам да завистникам чужая дружба спать не дает. Пока друзей не поссорят, не успокоятся...
Встретила как-то лиса бурундука, когда тот вышел орехов пощелкать. Разговорились они о житье-бытье. И рассказал ей бурундук о своей дружбе с медведем. Завидно стало лисе, что сама она ни с кем не дружила. Притворилась лиса, что жалеет бурундука, даже всплакнула, да и говорит:
— Бедненький ты, бедненький! Жалко мне тебя, бурундук: ведь медведь-то тебя обижает, а ты и не догадываешься об этом!..
— Как так обижает? — спрашивает бурундук.
— А так, — говорит лиса. — Когда медведь добычу берет, то первый ее зубами рвет. Самый сладкий кусок ему достается. А ты объедками питаешься, оттого и ростом мал...
Сказала это лиса, слезы свои утерла, хвостом махнула и убежала. А бурундук задумался: «Пожалуй, соседка правду сказала... А я-то медведя своим старшим братом считал».
И вот пошли после этого медведь и бурундук на охоту. Забрели по пути в малинник. Ест медведь малину и брата приглашает, а тот смотрит и думает: «Лиса-то правду сказала: медведь первым в малинник залез». Пошли они дальше, идут мимо дубка, в котором пчелиный улей был. Медведь опять первым у меда очутился. Видит бурундук: верно лиса говорила. И решил он тогда проучить медведя.
Тут учуял медведь добычу, бросился и поймал косулю. И только он хотел ее зубами схватить, а бурундук как прыгнет! Испугался медведь, выпустил косулю, а она бросилась в кусты и была такова. И остались оба брата голодными. Рассердился медведь, но ничего бурундуку не сказал, ведь братья же они!
Пошли медведь и бурундук дальше. И тут увидел медведь кабана, насел на него, подмял. А в это время бурундук как прыгнет на медведя.
— Хочешь кабана первым попробовать! — кричит.
Тут уж медведь разозлился да как стукнет бурундука лапой по спине, да так, что все пять когтей и вонзил в него.
Рванулся бурундук от медведя и всю шкуру себе распорол. Взвыл от боли и убежал прочь. А медведь кабана заломал и зовет бурундука:
— Эй, брат, иди скорей свеженину есть!..
Звал он брата, звал, да так и не дозвался.
А у бурундука раны зажили, но пять черных полос от когтей медведя на всю жизнь так и остались.
С тех пор бурундук и мяса не ест, и к медведю не подходит.
Вот ведь до чего, ребятки, зависть лисы доводит.
Попался было бирюк в капкан, да кое-как вырвался и давай пробираться в глухую сторону. Завидели его охотники и стали следить. Пришлось бирюку бежать через дорогу, а на ту пору шел по дороге с поля мужик с мешком и цепом. Бирюк к нему: «Сделай милость, мужичок, схорони меня в мешок! За мной охотники гонят». Мужик согласился, запрятал его в мешок, завязал и взвалил на плечи. Идет дальше, а навстречу ему охотники. «Не видал ли, мужичок, бирюка?» — спрашивают они. «Нет, не видал!» — отвечает мужик.
Охотники поскакали вперед и скрылись из виду. «Что, ушли мои злодеи?» — спросил бирюк. — «Ушли». — «Ну теперь выпусти меня на волю». Мужик развязал мешок и выпустил бирюка на вольный свет. Бирюк сказал: «А что, мужик, я тебя съем!» — «Ах, бирюк, бирюк! Я тебя из какой неволи выручил, а ты меня съесть хочешь!» — «Старая хлеб-соль забывается», — отвечал бирюк. Мужик видит, что дело-то плохо, и говорит: «Ну коли так, пойдем дальше, и если первый, кто с нами встретится, скажет по-твоему, что старая хлеб-соль забывается, тогда делать нечего — съешь меня!»
Пошли они дальше. Повстречалась им старая кобыла. Мужик к ней с вопросом: «Сделай милость, кобылушка-матушка, рассуди нас! Вот я бирюка из большой неволи выручил, а он хочет меня съесть!» — и рассказал ей все, что было. Кобыла подумала-подумала и сказала: «Я жила у хозяина двенадцать лет, принесла ему двенадцать жеребят, изо всех сил на него работала, а как стала стара и пришло мне невмоготу работать — он взял да и стащил меня под яр; уж я лезла-лезла, насилу вылезла и вот плетусь, куда глаза глядят. Да, старая хлеб-соль забывается!» — «Видишь, моя правда!» — молвил бирюк.
Мужик опечалился и стал просить бирюка, чтоб подождал до другой встречи. Бирюк согласился. Повстречалась им старая собака. Мужик к ней с тем же вопросом. Собака подумала-подумала и сказала: «Служила я хозяину двадцать лет, оберегала его дом и скотину, а как состарилась и перестала брехать — он прогнал меня со двора, и вот плетусь я куда глаза глядят. Да, старая хлеб-соль забывается!» — «Ну видишь, моя правда!» Мужик еще пуще опечалился и упросил бирюка обождать до третьей встречи: «А там делай как знаешь, коли хлеб-соли моей не помнишь».
В третий раз повстречалась им лиса. Мужик повторил ей свой вопрос. Лиса стала спорить: «Да как это можно, чтобы бирюк, этакая большая туша, мог поместиться в этаком малом мешке?» И бирюк, и мужик побожились, что это истинная правда; но лиса все-таки не верила и сказала: «А ну-ка, мужичок, покажь, как ты сажал его в мешок-то!» Мужик расставил мешок, а бирюк всунул туда голову. Лиса закричала: «Да разве ты одну голову прятал в мешок?» Бирюк влез совсем. «Ну-ка мужичок, — продолжала лиса, — покажи, как ты его завязывал?» Мужик завязал. «Ну-ка, мужичок, как ты в поле хлеб-то молотил?» Мужик начал молотить цепом по мешку. «Ну-ка, мужичок, как ты отворачивал?» Мужик стал отворачивать да задел лису по голове и убил ее, приговаривая: «Старая хлеб-соль забывается!»
Жили старик со старухой. Жили они бедно — ни скота, ни птицы не держали. Старуха пряла пряжу, холсты ткала, старик мастером был — все умел делать. Про таких говорят: «От скуки на все руки».
Вот однажды зимним вечером, когда каждый был занят своим делом — старуха пряла пряжу, а старик плел лапти,— старуха и говорит:
— Старик, сплети-ка ты быка. Я его буду пасти, а к зиме он у нас подрастет, обменим на телочку.
Долго думал старик, не сразу ответил, но согласился.
Много раз принимался за дело, да все не ладилось. А зима-то между тем уже прошла. Весной старик из соломы сплел быка, хорошенько его просмолил густой-густой смолой. Назвали быка Белое копыто, потому что одно копыто у него и действительно было белое.
Солнце растопило снега, сбежали воды, прогрелась земля, появилась трава. Старуха вывела Белое копыто в поле пастись, а тем временем через поле проходил медведь.
Увидал он черного быка, подошел и просит:
— Дай-ка мне смолы!
Белое копыто молчит.
Медведь, не дождавшись ответа, раз лапой быка по боку — и увяз в смоле-то. И так дергался, и так, и по-другому — ничего не получилось.
Старуха громко, во весь голос, позвала старика. Прибежал старик, а старуха ему и говорит:
— Смотри, бычок-то наш медведя поймал!
Старик усмирил медведя, привел его домой, посадил в погребную яму, лаз закрыл крепко-крепко, а сам сел на крышку и точит нож.
Медведь услыхал и спрашивает:
— Дед, а дед, для чего ты нож точишь?
Старик ему ответил:
— А вот тебя зарежу, шкуру сниму, к зиме шубу сошью, и мясо у нас со старухой будет...
Медведь взмолился:
— Не режь меня, я тебе кадку меду принесу!..
Старик согласился:
— Ну что ж, ладно, будет по-твоему, — и отпустил медведя на свободу.
На другой день опять старуха со своим бычком на опушку вышла. Вдруг из леса выскочил волк и прямо к быку, да и хвать его зубами- то за бок, и прилип, что ни туда и ни сюда, оторваться не может.
Старуха снова зовет старика. Пришел он и видит: Белое копыто волка поймал.
Старик и думает: «Ну с этого я шкуру спущу!»
Утихомирил волка, привел домой и в погребную яму закрыл, а сам сел на крышку и точит ножик.
Волк услыхал и спрашивает:
— Дед, что ты делаешь?
Старик ему ответил:
— Сейчас с тебя, серого, шкуру спущу и шапку сошью.
Волк испугался и просит:
— Не губи меня, дед, я тебе десять овец с ягнятами пригоню.
Старик согласился и отпустил волка обратно в лес. В третий раз старуха вывела быка пастись к речке на луга, а мимо пробегала лиса. Увидала она быка, подошла и ласковым голосом просит:
— Бычок, бычок, дай мне, пожалуйста, смолы! Собаки мне бока ободрали, так я смолой замажу.
Белое копыто опять молчит. Лиса, не дождавшись ответа, хвать быка лапой по боку, да и прилипла, не отстать никак.
Старуха опять позвала старика.
Старик пришёл, связал лису, чтобы не убежала, принес домой, посадил в погреб, закрыл лаз крышкой, сел на крышку и опять точит ножик.
Услыхала лиса и спрашивает:
— Что это ты, дедушка, делаешь?
Старик отвечает:
— А вот нож точу и с тебя шкуру сниму на воротник к старухиной шубе.
Испугалась лиса и просит:
— Не губи ты меня, дедушка, я тебе пригоню десяток курочек с цыплятами, десять уточек с утятами, десять гусынь с гусятами и петушка...
Старик согласился и лису отпустил на свободу.
Много ли, мало ли времени прошло, а только ранним осенним утром услыхали старики: в двери стучат. Дед открыл двери и видит: медведь принес огромную кадку меду, волк пригнал десять овец с ягнятами, а лиса — десять курочек с цыплятами, десять уточек с утятами, десять гусынь с гусятами и петушка.
С тех пор старик со старухой живут в полном достатке, всем обеспечены. Не зря в народе говорят: «Дал слово, сдержи его». И еще: «За добро добром и платят».
Жил старик со старухой. У них дров не было. Вот старуха
и говорит:
— Старик! Дров-то нет. Беги по дрова-то. Печку надо топить.
Пошел мужик. Идет по дороге, свернул в лес. Посмотрел: в закрайке[2] лежит медведь, спит. Вот он взял, отрубил ему ногу — и на плечо. Принес домой и говорит:
— На-ко, баба, вари мясо. Я принес тебе мяса.
— А где ты взял?
— Я медведю ногу отрубил. Теперя по дрова пойду...
Ушел мужик в лес, рубит дрова. Нарубил: поленце маленькое, другое-то побольше, третье-то еще побольше. Принес домой, говорит:
— На-ко дров-то!
Затопила баба печку, мясо стала варить. Наварила, наелись. Вечер пришел, стала баба медвежью шерстку теребить, прясть. Сидит, прядет шерстку. Слышит-послышит — идет медведь! Сделал ногу деревянную. Подошел к избушке и запел:
Скрипи, скрипи, нога,
Скрипи, еловая,
Можжевеловая.
Все по селам спят,
По деревням спят.
Одна баба не спит,
На моей коже сидит,
Мою шерстку прядет,
Не упрядывает,
Мое мясо грызет,
Не угрызывает...
Старуха и говорит:
— Слушай-ко, старик, идет по мясо-то к тебе медведь-от. Он нас съест.
— Не съест. Мы не отопрем ему.
А медведь опять запевает:
Скрипи, скрипи, нога,
Скрипи, еловая,
Можжевеловая.
Все по селам спят,
По деревням спят.
Одна баба не спит,
На моей коже сидит,
Мою шерстку прядет,
Не упрядывает,
Мое мясо грызет,
Не угрызывает...
Старик и говорит:
— Старуха! Надо спрятаться. Куды полезем?
А старуха и говорит:
— Давай полезем в трубу.
Вот старик полез первый в трубу, старуха за ним.
Он, медведь-то, пришел в дом, стучится. Стучал-стучал — не мог ничего сделать.
Взял, отшиб дверь и идет, только нога скрипит. Все ходит по избе, все глядит, нюхает. Нюхал-нюхал, унюхал; выгреб из трубы старуху, истрепал всю. Полез дальше, выгнал старика. Затрепал медведь старика и сам пошел, больше делать нечего.
Вот тебе и вся сказочка.
Жили старик со старухой в поле на горе. И были у них:
Парень да девушка
(Ивашенька и Машенька),
Корова бурая,
Лошадка лысая
И две овеченьки.
Узнал об этом волчище-острые зубищи, пришел к ним под окошко и запел сладким голосом:
— Увы, увы, волчок,
На горе живет старичок,
Старик да бабушка,
Паренек да девушка,
Корова бурая,
Лошадка лысая
И две овеченьки...
Понравилась песня старику со старухой, и решили они волку отдать одну овеченьку.
Выпустили ее, волк схватил овечку, утащил в лес и съел.
На другую ночь пришел волк под окно и запел:
— Увы, увы, волчок,
На горе живет старичок,
Старик да бабушка,
Паренек да девушка,
Корова бурая,
Лошадка лысая,
Одна овеченька.
Отдали они ему и другую овеченьку за хорошую песню. Унес волк и эту, съел и ночью опять пришел, и запел:
— Увы, увы, волчок,
На горе живет старичок,
Старик да бабушка,
Паренек да девушка,
Корова бурая,
Лошадка лысая.
Выпустили старик со старухой лошадку.
Утащил волк и лошадку, но к ночи был опять у дома старика и пел:
— Увы, увы, волчок,
На горе живет старичок,
Старик да бабушка,
Паренек да девушка,
Корова бурая.
Заохали старик со старухой, отдали волку коровушку, решили, что он больше не придет, но волк пришел опять:
— Увы, увы, волчок,
На горе живет старичок,
Старик да бабушка,
Паренек да девушка.
Заплакали старичок со старухой, а волк зубами за окошком щелкает.
Испугались они и отдали ему Машеньку. Уволок ее волк и пришел за Ивашенькой:
— Увы, увы, волчок,
На горе живет старичок,
Старик да бабушка,
Паренек без девушки.
Спел и еще пуще зубами защелкал. Заплакали старик со старухой, а делать нечего: отдали они и Ивашеньку.
Утащил его волк, а старик со старухой ставни на окнах закрыли и дверь заперли крепко-накрепко. Старуха забралась в печку, а старик на печку.
Пришел волчище ночью и запел:
— Увы, увы, волчок,
На горе живет старичок,
Старик да бабушка.
Молчат старик со старухой и знаков не подают. Тогда волк взломал дверь, вытащил старуху из печки и утащил в лес.
Утром пошел старик в деревню и рассказал всем про свое большое горе. Как узнали жители про это, решили убить злого волчища. Устроили засаду в стариковой избушке.
Ночью волчище пришел за стариком и запел:
— Увы, увы, волчок,
На горе живет старичок.
Только волк в избу ворвался, тут его сразу схватили и убили.
Поделом ему!
Кто беду людям творит — сам возле смерти ходит.
Жили-были старик со старухой. Вот старик-то и помер. Горюет старушка, не знает, как теперь кормиться. Взяла она ошметок[3] и пошла в другую деревню. Пришла к одному дому и просится:
— Дядюшка-батюшка, пусти переночевать.
— Ночуй, ночуй...
— А куда ошметок девать?
— Да вот под лавочку положи.
— Нет, положите его с курочками...
Ладно, положили они. Поутру вставала бабушка:
— Давайте мою курочку!
— Да что ты, бабушка, у тебя был ошметок.
— Нет, нет, курочка была!
Ну отдали ей курочку. Пошла старушка дальше. Пришла в другую деревню:
— Дядюшка-батюшка, пусти ночевать.
— Ночуй, ночуй, бабушка.
— Дядюшка-батюшка, а курочку куда мне девать?
— Да вон посади с курами.
— Нет, нет, она с курами-то не спит, все спит с утками.
Посадили они курочку с утками.
Поутру вставала бабушка:
— Давай мою уточку!
— Да что ты, бабушка, у тебя была курочка!
— Нет, нет, уточка была.
Отдали ей уточку. Пошла старушка дальше. Пришла в другую деревню:
— Дядюшка-батюшка, пусти ночевать!
— Ночуй, ночуй, бабушка.
— Дядюшка-батюшка, а куда мне уточку девать?
— Да вон посади с утками.
— Нет, нет она с утками-то не спит, все спит с гусями.
Посадили они уточку с гусями. Поутру вставала старушка:
— Давайте моего гуся!
— Да что ты, бабушка, у тебя была уточка...
— Нет, нет, гусь был.
Отдали ей гуся. Пошла она дальше. Пришла в другую деревню:
— Дядюшка-батюшка, пусти ночевать!
— Ночуй, ночуй.
— Дядюшка-батюшка, а куда мне гуся девать?
— Да вон посади с гусями.
— Нет, нет, он с гусями не спит, все спит с поросятами.
Посадили гуся с поросятами. Поутру вставала старушка:
— Давайте моего поросеночка!
— Да что ты, бабушка, у тебя гусь был!
— Нет, нет, поросеночек был.
Так, ладно. Отдали ей поросеночка.
Пришла бабушка в другую деревню. Попросила она седелко, попросила хомут, телегу, вожжи, быка. Запрягла старушка быка и поехала. Едет и поёт песенку:
— Жила-была старушка
Да обманчивая,
Да разобманчивая:
На ошметочек — кура да кура,
На кура-то — утя да утя,
На утя-то — гуся да гуся,
На гуся-то — порося да порося,
На поросеночка — бычка да бычка.
Уж тпру, бычок да поторопленичок,
Бык, беги, бычок, не стой:
Хомут не свой,
Сиделко не твое,
Вожжи дареные...
И вышел навстречу волк из гривы[4]. Говорит он старушке:
— Ой, бабушка, больно песня-то хороша. Возьми меня с собой, и я петь буду.
— Садись, садись, волк. Места-то хватит...
Сел волк в телегу. Поехали вместе и поют:
— Жила-была старушка
Да обманчивая,
Да разобманчивая:
На ошметок — кура да кура,
На кура-то — утя да утя,
На утя-то — гуся да гуся,
На гуся-то — порося да порося,
На поросеночка — бычка да бычка.
Уж тпру, бычок да поторопленичок,
Бык, беги, бычок, не стой:
Хомут не свой,
Сиделко не твое,
Вожжи дареные...
Вышел медведь со стороны:
— Ой, бабушка, больно песня твоя хороша. Возьми меня с собой, и я петь с вами буду!..
А сесть-то ему в телеге негде! Как сел на оглоблю, так и изломал. Говорит ему старушка:
— Беги, вырубай оглоблю-то.
Пошел медведь, тащит целое дерево с корнями.
Ругает его бабушка:
— Не умеешь ты и оглобли вырубить. Стереги-ко хоть скотину-то. Я сама схожу вырублю.
Пришла, так и ахнула: одни рога от быка! Медведь и волк все съели.
Поревела-поревела да и все. Как, бывало, она людей обманывала, так и ее обманули.
В давнюю пору птиц в лесах было видимо-невидимо. Каждая птичка вила для себя гнездышко и птенцов в нем высиживала.
В ту пору и кукушка свивала себе гнездышко на высокой пушистой елке. Клала в него яички, высиживала птенцов.
Но надоело ей птенцов высиживать самой. И вот раз положила она яички в чужие гнезда. И стали птицы птенцов кукушки выводить вместе со своими, и кормили их, и растили, учили летать и добывать пищу.
А сама кукушка тем временем веселилась. Была она щеголиха, и хотелось ей быть красивой, как пава. Красивыми хотела видеть и своих детей.
Про это она поведала сороке.
Громко рассмеялась сорока:
— Кра-ха-ха! В чужих гнездах твоих птенцов высиживают, а ты хочешь, чтобы они были красивыми! Кра-ха-ха! Кра-ха-ха!
И рассказала сорока о кукушке всем лесным птицам.
Первым узнал о проделках кукушки ворон. Рассердился он на кукушку и прокаркал:
— Кар-р, кар-р, кар-р! Как это можно!
Услыхали ворона птицы, и начался в лесу переполох. Сильнее всех сердился филин. Он взлетел на самое высокое дерево и заухал:
— Ух-гу! Ух-гу! Ух-гу! Надо гнать бездомную кукушку из леса!..
Узнали о кукушке все птицы и закричали:
— Гнать кукушку прочь, чтобы духу ее не было!
Услыхала кукушка об этом — испугалась и полетела искать своих птенцов.
Летит она по лесу, высматривает, нет ли где их. Присядет на дерево и закричит:
— Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
Но не откликаются на зов ее птенцы. Выросли они в чужих гнездах и не знают своей матери и ее песен.
А кукушка все сидит на дереве, горюет и кукует:
— Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
Увидит она птицу или зверя лесного, перелетит на другое дерево, и опять послышится ее одинокая горестная песня:
— Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
В большом дремучем лесу было озеро.
Стояло жаркое-жаркое лето. Озеро высохло совсем. Люди, звери, животные, птицы томились от жажды. Вот собрались они и решили озеро поглубже и пошире сделать.
Посмотрели птицы друг на друга — все тут, только иволги нет. Вечером и иволга прилетела.
— Почему не работала? — спрашивают птицы иволгу.
— Разве тебе воды не нужно? — говорят звери.
А птицы смеются:
— Она пить не хочет и не будет — не дадим!
Все звери и птицы работают, а иволга их увидит, песенку свою затянет:
— Над работой я не бьюсь,
Я и так на-пьюсь!
Так она хитрила и не работала. Летала, наблюдала, а труда не прилагала.
Скоро пошел дождь — озеро наполнилось водой. Все звери и птицы пили воду из своего озера. Одна иволга осталась без воды.
Когда она полетела к озеру, звери и птицы прогнали ее прочь. С этого и повелось. Иволга с тех пор боится подходить к воде и давно уже разучилась пить воду из озер и рек. Она просит дождя. А когда идет дождь, она летает, разинув клюв, и капли сверху глотает. Только так она и может напиться.
Поэтому, когда дождь собирается, она кричит свое:
— И-во-л-га! И-во-л-га!!!
Тогда люди и узнают, что скоро дождь пойдет.
Жил-был гусь. Да такой завистливый, что все птицы удивлялись, как его только земля держит. Всем-то он завидовал, со всеми ссорился, на каждого встречного зло шипел. Глядя на него, все качали головой и говорили:
— Ну и гусь! Вот так гусь!
Как-то раз шел завистливый гусь по берегу пруда и увидел плывущего лебедя. Понравилась ему длинная шея лебедя. Он подумал: «Вот бы мне такую шею».
Гусь подплыл к лебедю и попросил:
— Давай меняться шеями: тебе — моя, мне — твоя.
Лебедь подумал немного и согласился. Поменялись.
И вот идет гусь с длинной лебединой шеей и не знает, что с ней делать? То так он ее повернет, то эдак вытянет, а то совсем набок свернет. Но все ему неудобно.
Увидел гуся пеликан и смеяться стал:
— Ха-ха-ха! Ты ведь не гусь и не лебедь!..
Обиделся гусь на пеликана и хотел с ним поссориться да зашипеть. Но в это время заметил пеликаний клюв с большим мешком. Увидел и позавидовал: «Вот бы мне такой!»
Стал гусь просить у пеликана обменяться клювами. Поменялись.
Идет завистливый гусь с лебединой шеей и клювом пеликана, а навстречу ему журавль. Увидел гусь тонкие длинные ноги. Увидел и позавидовал: «Вот бы мне такие!»
И предложил гусь журавлю поменяться ногами. Журавль согласился. Поменялись.
Пошел завистливый гусь дальше, а навстречу ему ворона. Только было хотел гусь поссориться с вороной, да увидел ее черные крылья. Увидел и позавидовал: «Вот бы мне такие!» Предложил поменяться крыльями. Ворона согласилась. Поменялись.
Идет завистливый гусь дальше. Навстречу ему павлин. Увидел гусь его большой яркий хвост веером. Увидел и позавидовал: «Вот бы мне такой!» Предложил гусь павлину свой хвост в обмен на его, да тот не согласился. Долго завистливый гусь уговаривал павлина. Уговорил наконец. Поменялись.
Пошел завистливый гусь дальше, а навстречу ему петух. Увидел петух непонятную птицу. Удивился и пропел: «Ку-ка-ре-ку!»
Тут заметил гусь у петуха золотой гребешок, шелковую бородку. Увидел и позавидовал: «Вот бы мне такие!»
А потом подошел к петушку и попросил:
— Подари мне свои гребешок и бородку!
Петушок был добрый: подарил он завистливому гусю гребешок и бородку, да еще и песенку свою: «Ку-ка-ре-ку!»
Стал гусь ни на кого не похож.
Идет завистливый гусь как-то по двору, а навстречу ему стадо гусей. Закричали гуси:
— Го-го-го! Что за птица?
— Я гусь! — крикнул он и захлопал вороньими крыльями, вытянул лебединую шею и пропел во все пеликанье горло:
— Ку-ка-ре-ку!.. Я лучше всех!
— Ну если ты гусь, то иди с нами, — позвали его гуси.
Они пошли на лужок, а завистливый гусь — за ними. Все гуси начали траву щипать, а он только клювом с большим мешком хлопает да бородкой петушиной покачивает, а траву-то щипать не может.
Пошли гуси на пруд купаться, а завистливый гусь — опять за ними. Начали гуси плавать, а он не может: на журавлиных ногах разве поплывешь? И пришлось гусю по берегу бегать.
Смотрят на него гуси и смеются:
— Га-га-га!
А завистливый гусь отвечает им:
— Ку-ка-ре-ку!
Вышли гуси на берег и снова на лужок направились.
Вдруг, откуда ни возьмись, лиса. Гуси загоготали и полетели. А завистливый гусь остался: машет он вороньими крыльями, а подняться не может. Тогда побежал он на журавлиных ногах в камыши. Но павлиний хвост запутался там. Тут схватила его лиса за длинную шею и понесла в лес.
Увидели это гуси и налетели на лису всем своим стадом. Налетели и давай ее со всех сторон щипать. Бросила лиса завистливого гуся и убежала.
— Спасибо вам, — сказал гусь. — Спасли меня от лисы. Теперь я знаю, что мне надо делать...
Пошел завистливый гусь к лебедю и отдал ему длинную шею. Потом вернул пеликану клюв с большим мешком, а журавлю — длинные ноги. Возвратил вороне ее черные крылья, а павлину — яркий хвост с веером. Добрый петушок получил обратно свой золотой гребешок и шелковую бородку, да и громкое «Ку-ка-ре-ку».
И стал гусь таким, как и все гуси. Поумнел и никому больше не завидовал.
Говорит дедушка бабушке:
— Испекла бы ты колобок.
— Дедушка, муки-то нет.
— А ты по сусеку помети, по корыту поскреби и наберешь.
Так баба и сделала. Глядь, и набрала муки. Замесила тесто. На маслице, на сметанке испекла она колобка.
Положила его бабушка на окошко студиться. Окошко открылось — он и покатился. Дедушка с бабушкой побежали догонять, но угнаться за колобком не смогли.
Катится колобок, а навстречу скачет заяц:
— Колобок, колобок, я тебя съем.
— Не ешь меня, зайчик, я тебе песенку спою,— и запел:
— Я по сусечкам метен,
По корытцу скребен,
На сметанке мешен,
На маслице печен.
Я от бабушки убег
И от дедушки убег,
От тебя, заяц,
Нехитро уйти.
И покатился быстро. А навстречу волк:
— Колобок, колобок, я тебя съем.
— Не ешь меня, волк, я тебе песенку спою,— и запел:
— Я по сусечкам метен,
По корытцу скребен,
На сметанке мешен,
На маслице печен,
Я от бабушки убег,
Я от дедушки убег,
Я от зайчика убег
И от тебя, волк,
Нехитро уйти.
И покатился по дорожке. Бежит лиса:
— Колобок, колобок, куда ты катишься?
— Качусь по дорожке в самую чащу леса...
— Какой ты кругленький да румяненький, подойди поближе.
— А я тебе песенку спою:
— Я по сусечкам метен,
По корытцу скребен,
На сметанке мешен...
А лиса-то как разинет пасть — да на колобка!
Испугался колобок и побежал назад к дедушке с бабушкой. Собака была у дедушки. Рвется на цепи она. Что такое? Дедушка выскочил. Видит: колобок катится, язык высунул. Окошко было открыто, колобок в окошко, а собака в лису вцепилась! Говорит колобку дедушка:
— Ох, греховод, испугался лисы! Не будешь больше бегать! И стал колобок жить у них. Не съели его и дедушка с бабушкой.
Жили-были старик со старухой, и были у них три дочери.
Однажды ночью пошел мужик в чулан и взял мешочек крупы. А мешок был с дыркой, и старик всю крупу по дороге рассыпал. Очень ему жалко крупу стало, а собрать её не мог, потому что было темно. И тогда он подумал: «Ах, если бы сейчас луна засветила, солнышко загрело и ворон-воронович крупу собрал».
Только он так подумал, так и случилось. Засветила луна, солнышко начало греть, и прилетел ворон-воронович. Они попросили отдать дочерей за них замуж. Согласился мужик, и дочери согласились.
Пришло солнце и забрало старшую дочь, луна забрала среднюю дочь, а младшую взял себе в жены ворон-воронович. И остались старик со старухой одни. Жили они, жили и стало им скучно. Говорит старуха старику:
— Сходи, старый, дочерей попроведать, узнай, как они живут.
И пошел старик. Ходил он, ходил и, наконец, через много времени пришел в дом к старшей дочери. Встретились они. Дочь его спрашивает:
— Может, блинов испечь или баню истопить?
Отец говорит:
— Мне лучше бы блинов покушать.
Замесила дочь тесто, полила в сковороду и поставила ее на голову мужа. Постояла сковорода маленько, и блины испеклись. Поел отец, посмотрел, как молодые живут, поблагодарил и пошел к средней дочери.
Шел он, шел, искал-искал, где луна живет. И в лесу ходил, и везде. Наступила ночь, и он увидел: что-то светит, и пошел туда. Нашел, где живет средняя дочь.
Дочь ему говорит:
— Может, блинов испечь, баню истопить?
Отец говорит:
— Поел я у старшей дочери, теперь в бане бы помыться.
Истопила средняя дочь баню, и пошел отец мыться. Приходит, а там темно. Он сказал об этом дочери. Ее муж сунул палец в баню, и стало светло. Помылся старик, отдохнул и пошел искать младшую дочь.
Долго ходил он по лесам. Ходил-бродил и наконец-то нашел, где она живет. Приходит, дочь обрадовалась. Спрашивает:
— Может, блинов испечь или баньку истопить?
А отец отвечает:
— Наелся я у старшей дочери, в бане помылся у средней, а вот поспать можно бы. Я уж устал, долго ходил, искал вас; теперь отдохнуть надо.
Пошли они спать в курятник, там было тепло. Выспался старик и собрался домой. Приходит он, а старуха его спрашивает, как там дочери живут, что он там видел и что слышал.
— Замеси, старуха, тесто, будем блины печь. И не так, как ты пекла, а по-другому.
Пошла старуха, нашла муку и замесила тесто.
— Ставь, старуха, мне на голову сковороду.
Старуха так и сделала. Сидят они, ждут, когда блины будут готовы. Ждали они, ждали, а тесто как было, так и есть. Старуха начала ругать старика:
— Глупый, разве на голове блины пекут? Где ты такое видел? Так никогда и не дождешься.
Отругала его старуха и испекла блины в печке.
Потом говорит старик старухе:
— Давай баню истопим, помоемся.
Истопили баню. Старуха говорит:
— Возьми, старый, свечу.
Старик не взял свечку, а говорит старухе:
— Иди, мойся.
Она пошла в баню. Сидела там, сидела, а там темно, ничего не видно. А старик спрашивает:
— Ну как, старуха, светло тебе?
А сам палец в дверь засунул. Старуха уже злится на него:
— Дурак ты старый, совсем рехнулся! Иди, неси свечку.
Принес старик свечку. Помылись они и пошли спать. А старик лежал-лежал и говорит:
— Пойдем, старуха, лучше в курятник спать, там тепло.
Старуха сильно ругать его начала. А сама думает: «Может, он совсем с ума сошел?»
Старик не стал на постели лежать, а пошел в курятник. Пришел, залез на насест, туда, где куры сидят. Заснул и упал, и спину себе ударил.
— Нет, лучше спать на постели со старухой, я ведь не ворон, чтобы как птица спать.
Пришел он к старухе, и спали они дома.