Волго-Камье в начале эпохи раннего железа (VIII-VI вв. до н. э.)

Заключение

Итак, мы можем сделать основной вывод — в начале эпохи раннего железа, т. е. в VIII–VII вв. до н. э., господствующими племенами в Волго-Камье были раннеананьинские племена, расселенные от Ветлуги и Суры на западе до Белой и верховий Камы на востоке. Наиболее густонаселенным районом были прибрежные районы Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья, где к ранней поре ананьинской культуры относятся такие широко исследованные памятники, как Старший Ахмыловский, Акозинский могильники и Малахайское поселение в Марийском Поволжье; Пусто-Морквашинский, Тетюшский могильники и городище Казанка I на Средней Волге; I Новомордовский могильник и городище Гремячий ключ на Нижней Каме; Ананьинский, Луговской могильники и городище Зуевские ключи по правобережью Камы, между Вяткой и Белой.

На всей основной территории расселения ананьинских племен формирование их культуры происходило на базе развития приказанской культуры и ее локальных вариантов (культуры курмантау в бассейне Белой, ерзовской — на Средней и Верхней Каме и т. п.)[930]. Об этом свидетельствует все: и преемственность в местоположении поселений и кладбищ, в формах и конструкциях жилищ, в характере погребального обряда, в формах и особенностях глиняной посуды, орудий труда и оружия, украшений и орнамента и т. п.

Одновременно с этим нельзя не учитывать и посторонние воздействия, среди которых для начальных этапов развития ананьинской культуры на первое место следует поставить воздействие не восточного, сибирского, населения, как это предполагали некоторые исследователи[931], а южного мира — степного (киммерийского) и кавказского (кобано-колхидского). В результате этого в раннеананьинской среде — в оружии (биметаллические кинжалы, железные наконечники копий, бронзовые топоры и т. п.), орудиях труда (железные топоры), бытовых изделиях (металлическая посуда), украшениях (отдельные типы височных подвесок, шейные нагрудные и поясные украшения и т. п.) — так ярко проступают черты киммерийского и кавказского металла. Прямые связи между Волго-Камьем и степью, Волго-Камьем и Кавказом подтверждаются и проникновением мышьяковистого металла кавказского происхождения.

Конечно, при выяснении этнокультурных связей и вопросов формирования ананьинской культуры нельзя не учитывать и контакты с родственными племенами, каковыми с запада, т. е. со стороны Верхнего Поволжья и Волго-Окского района, являлись племена городецко-дьяковской общности с характерной для их культуры «сетчатой» керамикой и, очевидно, кельтами акозинско-меларского типа, а с восточной — племена Урала и Зауралья с нарядной керамикой гамаюнского или каменногорского типа. Эти связи носили, несомненно, обоюдный характер, о чем свидетельствует наличие типично ананьинских предметов, например, ананьинских кельтов и их литейных форм, как далеко на северо-западе, например, в Финляндии, так и на юго-востоке, например, в бассейне Иртыша.

Ананьинская культура в Волго-Камье и более северных областях, вплоть до Печорского Приполярья[932], доживает до III–II вв. до н. э., тогда как на Средней Волге выраженные памятники ананьинской культуры прекращают функционировать не позже конца VI в. до н. э. Особенно выразительны в этом отношении памятники типа Ст. Ахмыловского могильника, анализ вещевого материала которого показал полное отсутствие предметов моложе конца VI в. до н. э., за исключением некоторых вещей, например, поздних типов кельтов, и некоторых железных изделий, бытование которых относится к VI–V вв. до н. э.

Между прочим, в средневолжских раннеананьинских комплексах совершенно отсутствуют предметы, орнаментированные в скифском «зверином» стиле, получившем широкое распространение с V в. до н. э. Все это представляется не случайным явлением. Прекращение существования в Поволжье ананьинского населения, может быть, следует поставить в прямую связь с политическими событиями конца VI в. до н. э., точнее с событиями 514 г. до н. э., когда персидский царь Дарий, преследуя скифов, остановился недалеко от земель, заселенных фиссагетами[933], под которыми многие исследователи усматривают население Волго-Камья, т. е. ананьинцев[934]. Геродот сообщает, что скифы обошли персов с севера и, возможно, при этом опустошили западные (поволжские) земли фиссагетов-ананьинцев. В этих условиях основная масса волжских ананьинцев, очевидно, бежала на восток — в Прикамье и ушла на север, в Поветлужье, если не севернее. Именно на рубеже VI–V вв. до н. э. произошла массовое передвижение ананьинского населения с юга в бассейн Вычегды и более северные районы[935]. С этой точки зрения наиболее перспективной должна оказаться сопоставительное изучение ананьинской керамики и других материалов бассейна Вычегды, Северной Двины, Белоозерья и других северных районов и керамики ананьинских памятников Среднего Поволжья, Нижней Камы, Вятки и Ветлуги. Это может дать ответ на вопрос об истоках массового ананьинского движения на север и северо-запад.

Уход ананьинского населения из Среднего Поволжья, т. е. с наиболее благоприятных в природном отношении районов, означал, что с рубежа VI–V вв. до н. э. начинается новый период в истории ананьинской культуры, период, который уже не характеризуется такой монолитностью и такой яркостью в развитии, как предшествующее время. Раскиданные на огромной территории, в ряде случаев утерявшие между собой культурно-экономические, а, следовательно, и этнические контакты, ананьинские племена постепенно теряют свои этнокультурные особенности и формируются в новые этнокультурные образования, ставшие в конце I тысячелетия до н. э. такими известными в археологическом отношении культурами, как кара-абызская на Белой, пьяноборская в Бельско-Камском районе, гляденовская в Прикамье и Вычегодско-Печорском районе. Исходя из этого, мы можем полагать, что наиболее самобытным и чистым в культурном отношении было раннеананьинское время (VIII–VI вв. до н. э.).

Изучение истории и культуры раннеананьинского населения является еще далеко не законченным делом. Многие вопросы, связанные с этим временем, еще требуют своего решения. Таковы, например, не получившие в настоящей книге освещения вопросы об украшениях, одежде и орнаменте раннеананьинского населения, о его быте, экономике и общественных отношениях, о его взаимоотношениях с ближайшими соседями и культурно-экономических связях с более отдаленными районами и, наконец, об отражении этнических особенностей ананьинской культуры в культуре народов Волго-Камья, в частности и Северо-Востока Европы в целом. Все эти вопросы еще ждут своего исследователя, и поэтому остается лишь выразить надежду, что изложенные в настоящей книге раннеананьинские материалы и поднятые в ней вопросы помогут изучению всей проблемы.